Текст книги "Икона для Бешеного 2"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Раиса старательно облизала всего его «мальчика», словно приводила в порядок территорию, затем снова натянула на Константина его пижамные штаны. Но она оставила его в покое только после того, как он дал ей честное слово, что обязательно снова навестит ее в следующее дежурство.

Константина снова начала мучить совесть, но чего не сделаешь ради того, чтобы добиться результата в деле, порученном маленькой Жанной, и он решил в очередной раз положиться на судьбу.

Константин спустился этажом ниже, затем снова поднялся обратно и осторожно выглянул в коридор. Пусто. Вдалеке, на столе Раисы, горела лампа, но за столом никого не было. Константин предположил, что Раиса решила принять душ, не иначе. Это был самый благоприятный момент, чтобы пробраться в палату к водителю Юрию. К тому же Константин уже нашел на связке ключ, на котором была бирка с номером палаты Юрия.

Пробежать по коридору, вставить ключ в замок, повернуть его и забежать внутрь – все это заняло какие‑то мгновении. Константин прикрыл дверь и остановился, чтобы перевести дух. Затем огляделся.

Палата казалась очень большой из‑за того, что в ней находились только больничная койка и тумбочка. Около стены стояла белая ширма в рост человека. Вероятно, палата была рассчитана» на двоих, но вторую койку вынесли, а про ширму просто забыли.

Над койкой горел маленький огонек электрической лампочки, едва освещавшей бледным светом лежавшего на койке человека. Он был укрыт одеялом, и виднелось только его лицо, с тонким носом, торчавшим прямо вверх. Константин подошел ближе и осторожно потрогал человека за плечо.

Глаза лежавшего открылись и тут же закрылись вновь. Рокотов решил, что Юрий снова уснул. Но только он дотронулся до его плеча, как Юрий открыл глаза:

– Ты кто? – голос парализованного звучал глухо, как шум из подвала. Было заметно, что речь давалась ему с большим трудом.

– Я – друг, – тут же сказал Константин. – И ничего плохого вам не сделаю. Я только хотел задать вам пару вопросов.

Если ты насчет той бабы, то я про нее уже следователю говорил, – тяжело произнес Юрий. – Только молодой он еще, следователь этот. Он даже мои слова записывать не стал. Решил, верно, что я умом тронулся. Да, я руками–ногами шевелить не могу и хожу под себя, прямо в утку. Но с головой у меня полный порядок.

Рокотов подумал, что следует поторопиться, а то разговорившийся Юрий выдохнется и неизвестно тогда, сколько ждать, пока он снова не заговорит.

Что за женщина, о которой вы сообщили следователю? – спросил Константин.

Красивая баба. – Даже на больничной койке русский мужчина не забывает отметить женскую привлекательность. – Но злая, как гадюка. Я ее боюсь… Вот тварь!

– Так, где вы ее видели? – Константин начал, опасаться, что в коридоре услышат звук голосов.

В тот день я привез хозяина – ну Никодимова то есть – на завод.

Юрий говорил медленно, словно восстанавливая в памяти события того рокового дня, но Рокотов его не торопил.

– Только я припарковался, как заметил на другой стороне улицы женщину. Вот она и была та самая баба. Я еще удивился сильно: чего это ей здесь надо? Тут, кроме заводов да железобетонных комбинатов, ничего для стильной бабы интересного нет.

А где вы ее видели раньше?

– Так разве я не сказал? – удивился Юрий. – Ведь она каждый Божий день, когда проходят заседания Комитета в думе, приезжает к зданию на Моховой, в машине председателя Комитета, как его, Горста!

Константин замер. Неужели так подфартило? Прямо не верится!

Вы о ней что‑то знаете?

– Ровным счетом ничего. – Юрий задумался. – Я не знаю, кто ты, но раз этой сучкой заинтересовался, значит, будешь разматывать дело. Значит, узнаешь, за что она моего хозяина отправила на тот свет, а меня – на больничную койку. Я же видел, что, когда я машину остановил, она вроде как знак кому‑то подала. И после этого – я как в яму провалился. Последнее, что помню, – рожу ее гнусную, Замиры этой…

Как, вы сказали, ее зовут?

Юрий задумался.

Да я только краем уха слышал, как Горст это ее называл. То ли Замира, то ли Комуза… В общем, похоже на «карниз». На Моховой такое движение, что черта лысого услышишь…

Юрий замолчал. Чувствовалось, что разговор здорово утомил раненного.

В это мгновение за дверью раздался тихий шорох. Кто‑то вставлял ключ в замочную скважину. Константин знал, что у Раисы есть еще один комплект. Он и надеялся на то, что она никому не скажет о пропаже ее связки ключей. Не станет же она рассказывать, чем занималась ночью в пациентом на одеялах в бельевой комнате?

Константин бросился к ширме и спрятался за ней. В узкую щель между металлическими трубками, на которой держалась ткань ширмы, ему было видно немногое. Он видел только, что вошла медсестра в белом халате. Константин удивился. Обход? В такое время? Впрочем, он не был детально знаком с порядком ухода за парализованными. Может быть, так и надо.

При виде медсестры Юрий издал странный звук. То ли всхлипнул, то ли захлебнулся… Медсестра подошла ближе. Она поправила подушку, заправила выбившуюся простыню.

При этом она что‑то говорила тихим, ласковым голосом, словно успокаивая больного. Так, кажется, и должны поступать все медсестры…

Но это была не только ласковая, но и богатая медсестра. Константин заметил, как на ее пальце алым огнем полыхнули рубины, выложенные крестом на большом перстне.

Уходя, медсестра выключила свет. Затем аккуратно заперла за собой дверь. Константин подождал, пока в коридоре стихнут ее шаги. Только после этого он вылез из‑за ширмы и перевел дух. Оставалось уточнить у Юрия еще одну деталь – и можно на следующий день выписываться.

Рокотов подошел к койке и включил лампу. И тут же понял, Юрий уже ничего ему не сможет сообщить и, следовательно, Рокотов может выписываться из больницы хоть сейчас.

Из носа несчастного Юрия торчала стальная вязальная спица. Сильная рука ловким ударом загнала спицу в нос, добравшись до мозга. По спице стекала кровь. Стекая до самого кончика спицы, кровь собралась в сгусток, с которого капала на белоснежную простыню. Кровавое пятно растекалось, медленно увеличиваясь в диаметре.

Не помня себя, Константин подбежал к двери и дернул за ручку, забыв, что она заперта. Он лихорадочно нащупал в кармане ключ. Поворот, второй… И вот он мчался по коридору к столику, за которым сидела Раиса.

Да, вот она. Сидит, откинувшись на спинку стула, с посиневшим лицом. Перед ней на столе лежит стакан, явно выпавший из ее ослабевшей руки. По столу растеклась вода. Константин оттянул рукав пижамы и осторожно взял стакан, чтобы не оставить на нем отпечатков. Понюхав, поморщился. От стакана разило цветочным ароматом – приторным, но не противным, как и положено для мгновенно действующего яда растительного происхождения.

Тут же, на столе, валялась связка ключей. Убийца специально вернулся, чтобы оставить ключи и чтобы подозрение пало на несчастную Раису. Проще всего сделать вывод, что она убила пациента, а затем покончила с собой.

Константин еще раз бросил взгляд на бедную Раису. И тут только заметил, что она крепко сжимает в руке вязальную спицу. Но что поразило Рокотова, так это то, что с ее вязания медленно, одна за другой, спускались петли. Вязание уменьшалось на глазах. Нить уходила за угол, туда, где были лифты.

Там, за углом, перед глазами Рокотова предстала следующая картина.

«Медсестра» стояла в лифте и пыталась отделить от каблука туфельки нить, которая зацепилась за каблучок, когда незнакомка проходила мимо стола. В спешке она просто не заметила, что тянет за собой нить. Да и нить была довольно тонкой.

Рокотов уже мчался к лифту, когда дверь начала закрываться. «Медсестра» наконец‑то отцепила нить от каблучка, выпрямилась и посмотрела на Константина.

Он остановился как вкопанный, пронзенный взглядом, страшнее которого он не видел в жизни. Теперь он понял, почему так захрипел Юрий, увидев «медсестру». Водитель увидел лицо смерти.

Дверь лифта захлопнулась. Нить оказалась зажата между створками. Из‑за двери донесся резкий смех. Смех удалялся вниз, словно сам Сатана отправился домой, в ад.

…Вот уже второй час Константин Рокотов прохаживался около здания Государственной Думы. Он старался сохранять озабоченный вид, словно поджидая знакомого: то нервно топтался на месте, то бросал быстрый взгляд на часы, то принимался читать газету, то срывался с места и бежал, словно узнав кого‑то, но тут же с разочарованным видом возвращался обратно. Он не хотел привлекать внимание охраны Думы, а самый лучший способ не привлекать внимание – мелькать как можно чаще.

Одна за другой к подъезду прибывали машины с депутатами, Народные избранники с важным видом покидали роскошные экипажи и устремлялись внутрь здания с озабоченными лицами, словно настраиваясь на государственный образ мыслей.

А вот и тот, кого ждал Константин, Председатель Горст, как выяснил Рокотов, отличался интересной привычкой, выработанной за долгие годы работы в советских учреждениях. Он приезжал задолго до начала заседания Комитета по разработке и практике национальной идеи. Делалось это с единственной целью: обойти кабинеты тех, от кого он так или иначе зависел, и собрать мнения важных людей на сегодняшний день. И только выяснив «состояние атмосферы» в политических кругах, Горст решался открывать заседание.

Вот и пришлось Константину, проклиная опытного бюрократа Горста, топтаться у дверей Государственной Думы за несколько часов до начала работы Комитета.

Старясь не показывать свое лицо, Константин приблизился к машине. Он видел, как Горст вышел, затем повернулся, согнулся в поклоне и поцеловал женскую руку, небрежно поданную из машины.

Константин увидел то, ради чего угробил несколько часов своей молодой жизни.

На женском пальчике красовался большой перстень с рубиновым крестом.

Горст вступил на тротуар и ждал, пока машина с дамой отъедет. Затем помахал вслед рукой и величаво, направился к подъезду.

Константин увидел и еще кое‑что важное…

Номер машины Горста состоял из тех самых трех цифр, которые он нашел у парня, которого убил в подъезде Клары, тетки девочки Жанны.

А неизвестную даму звали, значит, не Замира, и не Комуза, хотя и похоже на слово «карниз», как перед своей ужасной смертью пошутил водитель Юрий.

Ее звали Казимира.

Собираясь ради дела в очередной раз нарушить. Уголовный кодекс, особенно в той его части, где говорится о «незаконном проникновении в жилище граждан», Рокотов полагался не только на свои способности, но и на опыт своего верного помощника – Ивана Калуги.

С Иваном Калугой его познакомил когда‑то Савелий. Иван тогда работал заместителем покойного президента Ассоциаций ветеранов «Герат» Олега Вишневского. Конторская служба не устраивала этого огромного – один метр девяносто три сантиметра – мужчину, прошедшего Кремлевский полк, морскую пехоту, спецназ ВДВ, войну в Афганистане, где он был дважды ранен. Случайно узнав, что Константин подыскивает себе помощников для оперативной работы, Иван, не задумываясь, предложил свою кандидатуру.

Ивану понравилась работать у Константина, и особенно то, что Рокотов полностью доверял Ивану. Иван, правда, иногда жаловался на то, что бумажной работы было немало. Но что касается слежки и прослушки, а то и «физических контактов» – иногда со смертельным исходом, – то и этого оказалось предостаточно.

Вот и сейчас, получив от Константина задание, Иван крепко задумался. Склад ума у него был неторопливый, и потому иногда «размышления» затягивались надолго. Но сегодня Рокотов потребовал проявить максимум фантазии, причем в самые кратчайшие сроки.

Вот адрес, – Константин бросил на стол листок бумаги. – Улица, номер дома, квартира… Богатый, хорошо охраняемый дом.

Что требуется? – деловито осведомился Иван. – «Жучка» заложить?

Требуется, чтобы я смог попасть в эту квартиру в отсутствие ее хозяина и провести там минимум один час. Попасть туда надо тихо, а уж на выходе будет все равно. Пусть списывают возможный шум на грабителей.

Иван тут же предложил самый простой вариант:

Так, может быть, просто – остановим хозяина по дороге домой, вежливо попросимся к нему в гости, а он сам нам дверь и откроет?

– Ну, ты даешь! – восхитился Рокотов. – Сказано же: попасть в квартиру надо тихо. Здесь не лихость нужна, а разведка и четкий расчет времени.

Подогнав машину к самому дому председателя Горста (а именно его квартиру и намеревался навестить Константин), Иван предался размышлениям.

«Может быть, как прошлый раз? – перебирал варианты Иван, глядя на солидное здание, расположившееся на Остоженке. – Устроить короткое замыкание, напустить дыму поядовитее да и вызвать пожарных. Робы пожарных у меня остались, мы с Константином наденем их – и в дом!»

После некоторых раздумий Иван решил отказаться от такого простого решения:

«Шуму много. Неизвестно, как дело повернется. Когда людей – толпа, всякое может случиться, и ты тогда делу не хозяин».

Иван курил, внимательно рассматривая дом, когда вдруг его размышлениям помешал грубый мужской голос:

Эй, мужик! Сдвинь свою тачку да побыстрее!

Разозлившийся Иван обернулся, чтобы посмотреть на наглеца. Но вместо хозяина роскошного «мерина» увидел работягу в желтой спецовке. Позади него стоял такого желтого цвета фургон с надписью: «Мосгоркровля-24».

Иван уважал чужой труд, особенно тот, где приходилось иметь дело с грязью и торчать в непогоду под открытым небом. Он немедленно подал машину вперед. Фургон ремонтников остановился, из него выпрыгнули несколько человек и потянули за собой какие‑то баллоны, рулоны черного цвета и агрегат, похожий на огнемет.

«Кровельщики. Кстати, у меня дома тоже крыша течет…»

Иван внимательно следил за кровельщиками, которые пересекли двор и подошли к пожарной лестнице за домом. Они явно намеревались забраться на крышу и поднять за собой на веревках материалы и инструменты. Пока же они свалили все у стены дома и разбрелись, кто куда.

«Я так понимаю, что работяги пошли выпить пивка, – решил Иван, – а их бригадир, кажется – вон тот толстый тип, что в фургоне остался и бумажки читает. Давай‑ка, я с ним познакомлюсь. Сердце мне подсказывает, что решение проблемы я нашел. С опережением графика, за что мне полагается премия. Надо звонить Константину».

Рокотов прибыл на Остоженку через пятнадцать минут. За это время ничего здесь не изменилось. Разве что рабочие поднялись на крышу и с веселыми матюками катали по ней железные газовые баллоны, расстилали кровельный материал и налаживали свой «огнемет». Их бригадир так и не вылез из фургона, доверив всю работу мастеру.

Иван поздоровался с Константином и обратил его внимание на то, что бригадир время от времени извлекает из кармана металлическую флягу и прикладывается к ней.

Э–э, да ты, братец, с похмелюги! – заметил Иван. – А не навестить ли мне тебя?

После визита Ивана в его руках оказалась папка бригадира, набитая бумагами. И еще он притащил пару желтых комбинезонов.

Этот, что поменьше, для вас, – он бросил один комбинезон Рокотову. – Вы будете играть роль рабочего, простого парня, приехавшего в большой город из деревни на заработки. А я сегодня – ваш бригадир. Хоть денек – да побуду вашим начальником. Если верить удостоверению бригадира, то зовут меня Ким Изотович Борцов. У меня есть даже специальная визитная карточка в прозрачном пластике. Я ее прикреплю сейчас себе на куртку – и маскировочка получится, что надо! Настоящий бригадир пока отдыхает. Я ему помог наладить хороший здоровый сон часа на два. Оделись? Теперь – за мной.

Остальное, как говаривал Иван, было «как два пальца…». Калуга нагло пер к подъезду, подгоняя перед собой «рабочего» Рокотова. Когда они вошли в подъезд, Иван повысил голос:

И чтобы больше, понимаешь, я не видел таких вот опозданий на работу! Я за тебя говно месить не крыше не буду! Вперед, деревня!

Охрана в подъезде состояла из двух мужчин лет под пятьдесят. Они сочувственно заржали, глядя на изображавшего растерянность Рокотова, который неловко топтался на месте, не решаясь ступить на роскошный мрамор лестницы.

Мы на крыше работаем, – громогласно сообщил Боня. – А этот крендель должен вместе со мной, крышу снизу осмотреть. На последнем этаже. Ну там, типа, нет ли протечек, и все такое…

А документы у вас есть? – строго спросил охранник.

Иван был готов к такому вопросу. Он дернул молнию на папке и оттуда высыпались бумаги, разлетевшись по подъезду. Все бросились их собирать. Иван помогал, ругаясь без остановки. При этом он старательно нагибался так, чтобы была видна визитка бригадира, прикрепленная к куртке.

– Черт с вами, – решил охранник и пропустил «рабочего» с «бригадиром» к лифту. – Только не наследите там. И чтобы только на последний этаж! На другие – ни шагу!

Оказавшись в лифте. Рокотов нажал кнопку последнего этажа. Иван и Константин молчали, потому что в лифте висела камера наблюдения и наверняка была установлена прослушка.

В лифте Константина охватило странное чувство. Ему упорно казалось, что в тесном пространстве кабины их не двое, а трое. Кто‑то, невидимый, незримо присутствовал здесь. Но, что еще более странно, Константин не ощущал опасности. Нет, это незримое присутствие придавало силы и уверенности.

Когда они вышли из лифта, Иван огляделся, оценивая обстановку. Справа находилась лестница, что вела на крышу здания. Над головами Рокотова и Ивана раздавался грохот: это кровельщики перекатывали на крыше баллоны и таскали рулоны. Иван и Рокотов спустились двумя этажами ниже, оказавшись прямо перед дверью председателя Горста.

Открыть дверь – для Ивана было парой пустяков. Пропустив Константина внутрь, он осторожно прикрыл дверь и вернулся на последний этаж, чтобы не маячить у двери.

Оказавшись в квартире, Константин немедленно принялся за дело.

Уже через десять минут он понял, что Горст – человек безнадежно погрязший в садомазохизме. Много чего повидал Рокотов за время своей, прямо скажем, не очень чистой работы, но такое… Огромный шкаф–купе буквально трещал от кожаных костюмов со множеством заклепок, кожаных трусов и масок, десятков плетей, удавок, веревок и еще черт знает чего!

Назначение многих предметов Рокотов просто не знал, и ему было тошно догадываться.

Константин также отметил про себя, что в комнатах ощущается присутствие женщины. Тут и там разбросаны детали женского туалета, в комнатах витал тонкий аромат дорогих духов, пара красивых вещиц красовалась на журнальном столике – таких вещиц, которые мужчина никогда себе не купит. Константин заглянул в ванную комнату и убедился в том, что стеклянные полочки забиты женскими шампунями, ополаскивателями и дезодорантами.

А вот в столе председателя нашлось то, что Константин хотел бы найти, но не надеялся. Здесь лежали фотографии конструктора Никодимова, финансиста Брамшица и депутата Скачкова. Все три были наклеены на лист бумаги и аккуратно перечеркнуты красным фломастером. Около каждого фото стояла дата смерти.

Константин только было собрался положить листок с фотографиями обратно в ящик стола, как его внимание привлекло нечто такое, чего он никак не ожидал найти в этом доме, где порок словно витал в воздухе.

Это была чудесная цветная фотокопия чудотворной иконы Софийской Божией Матери!

Бросив взгляд на книжные полки, Константин увидел на них множество книг по иконографии. Удивительное хобби оказалось у председателя Горста! Рокотов вспомнил о деле с иконой, когда он чуть было не расстался с собственной жизнью. И теперь, эта икона снова появилась перед ним. Что это? Совпадение? Или же председатель Горст испытывает какое‑то особое, мучительное чувство удовлетворения, предаваясь гнусным порокам, окруженный изображениями Богородицы?

Нет, все это неспроста… Что‑то за этим кроется, но на разгадывание еще и этой загадки у Константина просто не было времени. Он быстро покинул квартиру, но на лестничной клетке его поджидала неожиданность – в виде трех молодцов двухметрового роста. Слово «телохранитель» словно отпечаталось на их скошенных лбах.

«Не может быть! – мелькнула мысль у Рокотова, – Сейчас Горст находится в любимом ресторане »Биндагор» и лишь приблизился к состоянию среднего подпития…»

Но молодцы–телохранители сами разрешили его сомнения,

Ба, ребята, да у нашего соседа гость! – пробасил один из них, со шрамом на губе.

Нет, это не гость, – авторитетно заявил второй, который часто моргал. – Я внизу спрашивал, на этаже у нашего Папы никого нового не появлялось.

Рокотов понял, что Папой ребята называют какого‑то уж очень крутого человека, который ходит с такой мощной охраной и делит с Горстом этаж.

Значит, мент прослушку ставит, – подытожил третий и хищно улыбнулся, показав при этом, что у него не хватает переднего зуба. – И если мы его прихлопнем, то нам ничего за это не будет, потому как мы приняли его за грабителя.

Слово «мент» послужило для всех троих сигналом к атаке. Тип со шрамом выбросил вперед кулак с такой скоростью, что Рокотов и не заметил, как оказался на полу, под дверями квартиры Горста. Двое остальных громко заржали, как сытые кони, и двинулись на лежащего с явным намерением втоптать его ногами в мраморный пол.

Все дальнейшее проплыло перед глазами Константина как в тумане.

Внезапно пространство на лестничной клетке сгустилось и приняло четкие очертания человеческой фигуры. По контуру фигуры пробегали крошечные огоньки, и поэтому все движения этого объекта отчетливо просматривались.

Трое телохранителей замерли с открытыми ртами. Их разум был не в состоянии постичь то, что сейчас происходило на их глазах.

Но Рокотов, едва не теряя сознание, мысленно поблагодарил Савелия, который, как ангел–хранитель, помогал другу в его нелегкой работе.

«Туманный человек» перехватил руку того, кто отправил Константина на пол и дернул на себя. Рука отделилась от тела, а из пучка артерий и вен шваркнуло черной кровью на белоснежные стены. Нет, «туманный» не отвертел руку и не оторвал ее. Рука именно отделилась как ненужная часть тела.

Шок был столь велик, что тип со шрамом не сразу осознал произошедшее. И лишь когда боль дошла до его маленького мозга, он превратился в один большой вопящий мешок. Дикая, ни с чем не сравнимая боль заставила его развернуться, и он залил кровью все вокруг, включая двух своих товарищей. Затем он повалился на пол и стал биться в агонии, с каждой секундой теряя драгоценные граммы крови.

Тот, что часто моргал, с недоумением стер кровь с лица. События разворачивались так быстро, что он не успел сообразить, что пора уносить ноги. А когда сообразил и бросился к лестнице, было поздно.

«Туманный» человек, этот странный призрак, даже не потрудился встать у него на пути. Он лишь опустил свою руку, точнее – контур руки, и «моргун» споткнулся о невидимую преграду, выросшую у него прямо под ногами. Споткнувшись об нее, он полетел вниз, по лестнице. Он сделал одну жалкую попытку уцепиться за идеально гладкую поверхность стены, но, благодаря этому, лишь развернулся таким образом, что, падая, моментально свернул себе шею. И так и остался лежать на ступенях, как большая нелепая кукла, раскинув руки и подобрав под себя ноги.

Оставался «щербатый». Вероятно, он был человек бывалый и в нечистую силу не верил. Поэтому и решил попробовать, каково будет этому призраку из тумака, если его прострелят насквозь из пистолета «глок». С этой целью «щербатый» полез в подплечную кобуру. Но случилось невероятное. Он сам не понял, как его пистолет мог начать стрелять сам собой, если он даже не успел просунуть палец в спусковую скобу.

Пистолет выстрелил дважды, обе пули угодили «щербатому» в бок. «Щербатый» упал на колени, все еще автоматически сжимая рукоятку пистолета. Он поднял глаза и увидел, что «туманный призрак» держит свою еле заметную руку прямо перед собой, указательный палец вытянут

Словно завороженный, «щербатый» следил за тем, как указательный палец начал медленно сгибаться. «Щербатый» испуганно замотал головой. Нет, не надо, только не это! Но палец неумолимо сгибался до тех пор, пока не раздался третий выстрел. Получив третью пулю, «щербатый» молча рухнул, лицом вниз, прямо в лужу крови, вытекшую из его товарища, который уже несколько секунд как не подавал признаков жизни.

Дальнейшее Константин помнил смутно. Помнил, как сильные руки Ивана подхватили его, потащили на последний этаж и далее – на крышу. На крыше, обдуваемый свежим ветром, он на время пришел в себя. Вдвоем с Иваном, они промчались мимо изумленных кровельщиков и спустились по пожарной лестнице.

Константину показалось, что этот путь занял целую вечность. На земле ему снова стало нехорошо, Ивану пришлось вновь подхватить его и дотащить до машины. Последнее, что осталось в памяти, прежде чем Константин потерял сознание на добрых полчаса, были двое охранников, которые мчались от подъезда, на ходу расстегивая кобуры. Еще миг – и они остались далеко позади. На большой скорости проскочив к Гоголевскому бульвару, машина Ивана затерялась среди множества автомобилей.

Среди тех, кто имел непосредственное отношение к афере господина Арнольда Критского, был и бандитский авторитет Малюта Сибирский. После провала блестяще задуманной комбинации с чудотворной иконой Софийской Божией Матери дела Малюты оказались в плачевном состоянии.

Нет, со здоровьем у него было все в порядке. Малюта любил говорить, что у него здоровье, как у кремлевского повара Свиридова, который, как известно, готовил «для всех режимов» и дожил до глубокой старости.

Но если не брать в расчет здоровье, то во всем остальном дела у Малюты шли из рук вон плохо.

А все этот Критский, мать его… – в бешенстве скрипел зубами Малюта. – Прав был мой друган Сильвер, когда говорил мне, что я поставил не на ту лошадь! Так ведь откуда тогда было знать!

Действительно, откуда? Денег у Критского было – хоть пруд пруди, а власти – еще больше. Но и то и другое куда‑то исчезло разом, после скандального шоу на телевидении и разоблачения фальшивой иконы. К Критскому зачастили представители налоговых органов, и олигарх сник прямо на глазах.

Сдулся, как гондон дырявый, – так прокомментировал Малюта состояние дел Критского.

Ясен день, после ликвидации империи Критского, Малюта остался не у дел.

Значит, надо остаться при делах, – решил он и… вернулся к банальному рэкету.

Его братва поначалу с рвением взялась за привычное дело, но уже через неделю к Малюте зачастили разочарованные и обозленные бойцы. Оказалось, за то время, что они грелись под боком у Критского, ситуация на рынках и улицах резко поменялась. Торговцы категорически отказывались платить дань, что, по понятиям Малюты и его банды, было делом неслыханным.

Попытались было Малютины «быки» прижать торгашей да владельцев залов игорных автоматов, но не тут то было. Моментально приехал десяток автомобилей, набитых крепкими парнями. Новая «крыша» тут же предложила Малюте либо заплатить за беспокойство и отойти в сторону, либо погибнуть в неравном бою.

Малюта смотрел на представителей нового поколения «крыши» и не узнавал в них прежних пацанов: развязных, с толстыми золотыми цепями на жирных шеях. «Новое поколение» отличалось умеренностью в еде и золоте, зато по жестокости превосходило всех предыдущих.

Что за дела, Малюта?! – орали «быки» на коллективных совещаниях, которые через пять минут превращались в дикую пьянку. – Мы им кто – пугала соломенные?! Рыцари в картонных доспехах?! Ястребы плюшевые?!

Все вернем, – успокаивал Малюта разлагающееся на глазах войско. – Вот увидите, возвратятся к нам сладкие времена.

Сам он не верил собственным словам. Авторитет его стремительно падал. Братва разбегалась, примыкая к более удачливым командам. Малюта посмотрел на это дело и… запил.

На седьмой день беспробудного пьянства, когда Малюта заснул на дорогих льняных простынях, не снимая ботинок, к нему во сне явились его предки.

Надо сказать, что бандитский промысел был у семейства Сибирских в роду и почитался за примерный труд. Еще родители Малюты с гордостью рассказывали ему о его знаменитых предках–разбойничках. Да и стены в комнатах были увешаны портретами молодцев с грубыми, недобрыми лицами – предками рода Сибирских.

Предки собрались вокруг постели Малюты. Сам он лежал ни жив ни мертв, не мог и слова промолвить, лишь со страхом разглядывал ужасные, покрытые многочисленными шрамами лица окруживших его людей. Лица эти ничего хорошего не сулили. Предки были наряжены в дорогие кафтаны, но попадались и одетые в тряпье. Зато у каждого было какое‑то оружие: кремневые пистолеты за широким поясом, кистень в руках, шипастая булава либо просто тяжелая дубинка, отполированная до блеска и покрытая пятнами, о происхождении которых не хотелось догадываться.

Слушайте меня, друга мои, – нарушил молчание самый старый из рода Сибирских. – Когда я с Емельяном Ивановичем Пугачевым обосновался на Иргизе, у заволжских старообрядцев, не думал я, что, зачиная большое дело, занимаемся мы напраслиной.

Точно так, брат Ефим, – охотно подхватил здоровенный парень в высоких персидских сапогах, расшитых золотом. – И мы, со Степаном Тимофеевичем Разиным, когда пошли во главе голытьбы «за зипунами» на Волгу и Каспии, не думали, что дело наше зряшное. Надеялись, знать, на потомков. Думали, что они продолжат дело наше великое!

– Дело наше – простое и сильное, – поддержал крепкий мужичонка в тулупе и с острым топором, торчавшим за кушаком. – Должны мы страну нашу в добром страхе и покорности держать, чтобы род наш, Сибирских, по России славился удалью да отвагой!

А что с этим‑то делать? – подал голос кто‑то из темноты.

Человек подошел ближе, и Малюта с ужасом признал в нем самого страшного из своих предков – Макарку–душегуба. Он в одиночку останавливал на лесных дорогах купеческие обозы и грабил их, не оставляя в живых ни единой человеческой души.

Я так думаю, – промолвил Макарка, вытянув из‑за голенища сапога большой ржавый нож, – порешим Малюту и кровью смоем позор с имени нашего рода.

В комнате протестующе загудели голоса. Большинство было против того, чтобы резать Малюту. Сам Малюта едва успел перевести дух, как тут же ему был вынесен приговор.

Предки дали ему полгода на то, чтобы он отыскал «заподлинную» чудотворную икону Софийской Божией Матери да поставил ее в родовой церкви на Валдае. Церковь придется восстановить, изгнав из нее беса, потому что при советской власти там находился клуб. Через полгода предки придут к Малюте за отчетом и тогда…

И тогда Малюта проснулся. Неизвестно, что происходило в его душе и о чем он думал. Но ровно через два дня, похудевший, чистый, прилично одетый, без малейшего следа пьянства на лице, он появился перед братвой. Его сопровождали шестеро парней, каждый из которых втащил в «офис» Малюты по два тяжеленных баула. Ошеломленной братве Малюта предъявил содержание баулов: валюту и золото.