Текст книги "Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки"
Автор книги: Виктор Острецов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 67 страниц)
Вот таким-то был мистиком и мартинистом Семен Иванович. Он радушно пошел мне навстречу, дружественно протянул руку и скоро сблизился со мною. Мы виделись часто.» (ук. соч., с. 17)
Как видно из этой апологетики франкмасонства, приведенной выше, беседы о. С.Соколова, розенкрейцера, с находящимся у него на покаянии в течении 2-х лет, Сушковым дали богатые плоды. При этом надо заметить, что почти на всем протяжении XIX века такая апологетика масонства была характерна для русской публицистики и исторической науки. Чем больше шло время от момента запрещения масонства (1822 и 1826 гг.). тем восторженнее были отзывы об этом братстве и о деятелях новиковского кружка розенкрейцеров. В этом вопросе, кстати, славянофилы наши ни в чем не уступали западникам-либералам.
Отец Семен Иванович Соколов сосредоточил около себя большой круг московских интеллигентов-масонов и был для времен 30-50-х годов тем же, чем был некогда О.А.Поздеев. В круге его адресатов Сергей Степанович Ланской и его супруга, Александр Иванович Муравьев, брат Муравьева-Карского и графа М.Н. Муравьева, наместника Литовского, семейство С.Н. и Н.А.Арсеньевых, в том числе баронесса Медем. Этих лиц «он назидал письмами», как это делал в свое время и Поздеев и как принято в масонстве у руководителя с подопечными.
Как образчик, Сушков приводит в пример некоторые темы бесед о. Соколова. По мнению последнего, христиане так и не уразумели «глаголы Божий», как и «Христово откровение – новые пророчества в Новом Завете». Не трудно догадаться, что если их не уразумели до сих пор христиане, а. следовательно, вера их неистинна, то уразумели другие, не-христиане. Но об этом, пишет Сушков, о. Соколов беседовал в узком кругу единомышленников. Любопытно, что в результате такого «богословствования» Сушков пришел к мысли, что для спасения рода людского нужен был предатель – Иуда. Впрочем, в этом вопросе Семен Иванович его поправил: значит воля Божия приготовила Иуду и расположила его к предательству? Но это уже хула... Были и другие темы. Например, о двух волях Бога в отношении к человеку, о воле «центральной и перифериальной» – термины, характерные только для масонства.
Весь этот сюжет с Сушковым, его покаянием, назначением ему святителем Филаретом в качестве его духовника отца С.Соколова, настоятеля храма Воскресения в Барашах, что на Покровке и характеристика Сушковым самого о. С.Соколова и попутно франкмасонства – крайне характерен для темы «масонство среди духовенства» в 30-60-е годы XIX века. Возникают и вопросы по данному сюжету. Москвичам было известно, что о. Соколов – масон, мартинист, мистик, волшебник, иллюминат. И несмотря на эту молву, о. Соколов, не просто масон, а розенкрейцер, имеет все возможности совращать беспрепятственно свою паству, вести антихристианскую агитацию и даже пользуется благоволением своего духовного начальства и московской администрации. Понятно. что этот священник был не одинок в своем масонстве. Оккультно-теософские каббалистические идеи властно вторгнулись в саму Духовную Академию, готовившую ученых священников, которые по принятии монашеского звания, затем, при определенных условиях, занимали нередко первенствующие места в церковной иерархии.
Влияние розенкрейцеров в Московской Духовной Академии, судя по всему, более не исчезало и исчезнуть уже не могло. Святоотеческая литература здесь становилась лишь источником новых мистических толкований в духе масонской идеи о «внутренней Церкви», то есть масонстве же.
Неученые батюшки отодвигаются в сторону, в дальние приходы. В руководство идут ученые монахи, прошедшие курс философии и мистически все толкующие, умеющие говорить по правилам западных риторов – цветисто, с аллегориями, яркими образными сравнениями, не способными, однако, тронуть душу, но завораживающие художественной силой своего слова.
Ярким представителем поздней когорты московских розенкрейцеров в Академии был проф. о. Федор Голубинский, а позднее и его сын Д.Ф.Голубинский. По свидетельству его ученика, графа М.В. Толстого, Ф.А. Голубинский держался системы Канта, но предпочитал ему Якобия, критика Канта. Нравился ему и каббалист Баадер. Следуя еврейскому философу Филону Александрийскому и другим иудейским мыслителям, он считал, что своим умом греческие философы не могли дойти до тех глубин мысли, которые ими были открыты. Значит, все основное в древнегреческой философии заимствовано у евреев. Нравилась православному священнику и ученому богослову Ф.А. Голубинскому и система Гегеля, которая, по свидетельствам самих ее многочисленных поклонников, готовила из них законченных атеистов или пантеистов с выходом в конечном счете на масонство (см. Чичерин Б.Н. «Воспоминания», с.40.). Профессор развивал ее на своих лекциях перед будущими священниками, многие из которых станут затем архиереями. Кроме того, о. Ф.А. Голубинский изучал «Талмуд и Каббалу, рассказы о ясновидящих». (Граф Толстой М.В., «Хранилище моей памяти». М.. 1995 г.. с. 125). Мемуарист осторожно замечает, что увлечение мистиками, теоретиками масонства, привело его к «сближению с масонами, почитавшими Беме одним из лучших своих учителей». Однако учение самого Голубинского ближе подходит к Баадеру, – замечает гр. Толстой. Замечание тонкое, но малопонятное, так как Баадер был лишь слабой копией Беме. Оба были каббалистами. Сам Толстой, заканчивая Академию, получил от профессора Голубинского в подарок сочинение Фомы Кемпийского «О подражании Иисусу Христу», горячо почитаемое масонами. Деятельность о. Ф. Голубинского не была тайной для его начальства, а осуществлением принятого им направления.
Но дело обстояло еще более серьезно. О. Ф.А. Голубинский входил во внутренний орден – в розенкрейцерство, как затем и его сын, тоже ставший преподавателем в той же Духовной Академии. (См. Рукописное собрание ГБЛ. – Указатель, т.1. вып. 2, сс.53, 188, 191).
Что это значит? Это поможет понять обрядник. по которому совершалось принятие в ту или иную степень масонства и другие обряды. Вот общая клятва, которую произносил любой «брат»:
«Я обещаюсь быть послушну начальникам моим во всем том. что мне для блага и преуспеяния Ордена, которому я обязан во всю жизнь сохранять верность, поведено будет; я обещаю быть осторожну и скрытну, умалчивать обо всем том, что мне вверено будет... в случае же малейшего нарушения сего обязательства моего: подвергаю себя, чтобы глава была мне отсечена...» —и так далее и – «в чем поможет мне Господь Бог и Его Милосердие» (ОР РГБ, ф.147, Nа2, л.3).
В другой клятве: «Клянусь и обещаюсь свободною волею пред Высочайшим Строителем Вселенныя и пред всеми истинными орденскими братьями, видимыми и невидимыми, рассеянными по лицу земли...»
Далее идет клятва в том, что без ведома начальства произносящий ее не будет вступать ни с кем ни в какие отношения. (Там же).
Это значит, что он, православный священник, призванный воспитывать и образовывать юные сердца будущих священников, произносил эти клятвы, целовал левое колено Мастера ложи, а на плечо ему клали «печать Соломона». И что он клялся в верности «святому Ордену».
А в конкретном ордене, где состоял о. Ф.А.Голубинский, присяга на верность звучала так:
«Я, NN, обещаюся свободно и по добром размышлении:
1. Во всю жизнь мою поклоняться вечному всемогущему Иегове в духе и
истине;
2. По возможности моей стараться всемогущество Его и премудрость чрез натуру познавать; (...)
4. Сколько в моей возможности состоит споспешествовать пользе моих братьев...
Все присутствующие братья говорят: Тебе, да будет, о, Егова! Ты начало, средина и конец, который живет от вечности. Аминь!» (ОР РГБ ф.157, №101, «Теоретический градус Соломоновых Наук», л. 3 об.).
Не будем говорить о демонических обрядах, магии, вызывании духов, о том, что учение розенкрейцерское погружает последователя его в страшные глубины каббалистической мистики. Между тем, авторитет о. Ф. Голубинского в Академии был непререкаем.
И до самой революции в православных кругах всегда было живо представление о необходимости исправить тот ущерб, который был нанесен церкви «ученым монашеством», замешанным на западной философии и иудейской мистике. Таким образом, обновленчество в Церкви имеет давние масонские корни.
Было бы неверно считать, что все выпускники ради карьеры вступали в ложи, но главный эффект достигался самой учебной программой. Кроме того, мы видели клятву о помощи «братьям». Можно не сомневаться – помогали. И были осторожными. И «умалчивали».
Что до графа Толстого, то и его отец Владимир Толстой, и сам мемуарист. были в рядах вольных каменщиков. Получив замечательное духовное образование под руководством самого о. Ф.А.Голубинского, граф Михаил Толстой стал составлять книжки духовно-религиозного содержания из Четьи Минеи, Пролога и Жития святых. Затем стал сотрудничать в религиозных журналах, вроде «Душеполезного чтения», «Богословского вестника», написал «Рассказы из истории Русской Церкви», «Сказание о чудотворной Иверской иконе Божией Матери» и др. И был благочестив, по-своему...
То есть, нельзя сказать, что в церковных вопросах и вопросах веры вообще Михаил Толстой, граф и почти рюрикович был безграмотным. Но при всем том он увлекался спиритизмом и вызывал духов умерших или тех, кто выдавал себя за таковых. В конце концов он убедился, что вызываемые им духи были из злого племени.
Он был масоном и масонским «христианином». Розенкрейцерство XIX века вошло в самые близкие отношения с церковными кругами, и по своему тихому, скрытному мистицизму, обильно прикрытому цитатами из священного Писания и христианскими терминами и понятиями, оно дошло без потрясений до революции. По некоторым сообщениям. перед революцией митрополит Антоний Вадковский, первоприсутствующий член св. Синода, состоял в одной ложе с гр. Витте. (Показание С.П.Белецкого, тов. министра внутренних дел. – Падение царского режима, т. III. 333-334. см. ниже)
Что касается богословия, которое никогда не было сильной стороной Русской Церкви (она до Петра I и не очень-то в нем нуждалась), то оно сильно привлекало к себе внимание таких ученых, как проф. о. Голубинский.
Взглянем напоследок на несколько биографий.
Василий Сергеевич Арсеньев (1829-1915). Из потомственных масонов. Отец его входил в окружение Новикова, а сам он дожил до мировой войны. Как и полагается в масонских семьях, и мать его была дочерью известного масона из того же круга московских розенкрейцеров В.Д.Комынина, близкого Новикову человека. Дядя матери тоже был масоном, и тоже известным в своих кругах – Л.В.Левшин, моряк. И прадед был масоном... Тем не менее, в биографической справке о нем сказано: «консервативно настроенный царский чиновник, близкий к К.П.Победоносцеву и церковным кругам, автор статей по истории и богословию, переводчик, библиофил, масон».
С такой родословной иначе и быть не могло. Масонство вроде давно уже стало историей, но на самом деле оно тихо цвело в среде высшей бюрократии, при дворе и среди писателей, ученых, врачей, затрагивая и некоторых священников. Старый кружок розенкрейцеров в Москве давал молодые всходы.
В.С. Арсеньев точно так же, как и граф М. Толстой, состоял в масонской ложе в самых близких отношениях с проф. о. Ф.А. Голубинским, и с его сыном. В 1850 году он вступил в ложу как ученик, постепенно поднимался по масонским градусам, и достиг высших степеней. (Рукописные собрания ОР ГБЛ. – Указатель. Т.1. вып. 2). Он также сотрудничает в церковных изданиях: «Душеполезное чтение». «Православное обозрение» и других. Среди его сочинений – статьи об иконописи, о воспитании, переводы из незабвенного Фомы Кемпийского, этого Карла Маркса розенкрейцеров. К 1896 году он достигает высшего чиновничьего градуса – действительного тайного советника. При этом. будучи активным членом ложи. ведет активную переписку с «братьями». Из этой переписки можно узнать. что в область христианской философии им были включены и сочинения Новикова, и его соратников – каббалистов, магов и алхимиков. Среди его корреспондентов по масонской линии – генерал А.П. Ермолов. Обычно, говоря о возможном масонстве последнего, ссылаются на его слова о том. что он не любит секретных обществ и потому никогда в орден не вступит. Такие свидетельства не стоят ни копейки (вспомним клятву). Но историки всех оттенков доказывают обратное, и напрасно. В фонде Арсеньева в Рукописном Отделе РГБ хранится переписка доблестного генерала с розенкрейцером Арсеньевым, по масонской линии.
Судя по всему, В.С. Арсеньев, прот. С. Соколов, Д.И. Попов, С.С. Ланской (бывший незадолго до смерти министром внутренних дел). отец и сын Голубинские, Апполон Григорьев, известный писатель, «почвенник», граф М.В. Толстой, Павел Андреевич Болотов (сын известного мемуариста), сын его Алексей Павлович Болотов (генерал-майор и профессор Военной академии). А.Н. Пыпин – историк масонства, В.А. Жуковский, и некоторые другие известные лица, принадлежали в 30-40-е годы, и позднее, к одному кругу масонов. Не все жили в Москве. но встречались часто и переписывались.
Фигура В.С. Арсеньева соединяет новиковское масонство времен
Екатерины II с масонством уже предреволюционным.
...О широком распространении масонства среди писателей ХIХ века говорят различные отрывочные сведения, сами по себе характерные своей рутинностью. Например, такой эпизод, описанный мемуаристом:
«Летом 1822 г. И. А. Крылов с тогдашним закадычным приятелем своим М. С. Шулепниковым... нанимал дачу недалеко от городской черты. К ним почти каждый вечер собирались литераторы, большею частью масоны разных лож... Распорядителем этих собраний, где угощение совершалось в складчину всеми гостями-братьями, был И. А. Крылов, прозванный друзьями «Соловьем» (Бурнашов В. П. Воспоминания. «Дело», 1874, № 4, 169).
Среди посетителей из числа «братьев» названы В. А. Жуковский, граф Д. И. Хвостов и другие. Созданный в середине ХIХ века Литературный фонд и «Шахматный клуб» несомненно имели масонское происхождение. Среди учредителей фонда был И.С. Тургенев, член французской ложи «Биксио» (Берберова Н.). Относительно Льва Толстого укажем лишь на его отношение к франк-масонству: «Я весьма уважаю эту организацию, – писал он одному немецкому «брату», – и считаю, что франк-масонство сделало много хорошего для человечества (Dictionnaire de la franc-macconrie, 1887, Paris, р.1174).
Показателен сам по себе один факт. Когда в 1901 году в Париже российские либеральные профессора – масоны открыли здесь с разрешения властей Русскую высшую школу общественных наук, где лекции читали старейшие наши масоны, вроде Аничкова, Гамбарова, Ковалевского, де Роберта, то почетным председателем русского попечительного совета состоял яснополянский ересиарх Лев Толстой, будучи «зеркалом русской революции» и отражая своим творчеством все основополагающие идеи масонского гуманизма с его антихристианским пафосом.
Не приходится говорить и о том, что все творчество графа Льва Николаевича Толстого есть действительно самое полное осуществление принципа масонского катехизиса, провозгласившего примат «чисто человеческого, в котором согласны все люди» над религией, нацией, традицией и историей. Страсть к мессианизму, желание стать на место пророка Моисея и вещать от имени самого Бога вообще говоря характерно для многих наших писателей той поры, отражая глубинные влияния на их психику масонства. Известно, что литература в нашей стране стала всем для интеллигентного общества. Ни философия, ни серьезные научные интересы не были присущи ему. И все, что у других народов разделяется между философией, наукой, богословием, у нас вылилось в литературу и уже при ней стали создавать суррогат философии, психологии, социологии, этики и эстетики – литературную критику, вместившую в себя все эти науки. В свою очередь, эта литература изначально была трибуной идей масонского, либерально-гуманистического просветительства. И Лев Толстой обнаружил все внутренние тенденции литературы, как претензии спасать человечество моралистической проповедью. Затем началось отрицание семьи, государства и самой нравственности. По существу, Толстой развивал в своей публицистике идеи мартиниста Радищева. Любопытно, что после смерти графа Царь Николай II выделил немалую ежегодную пенсию его вдове Софье Андреевне в знак признания заслуг великого писателя, преданного анафеме святой Православной Церковью. И еще любопытно. В то время, как последователей гр. Л.Н. Толстого арестовывали и преследовали судебным порядком, самого графа не трогали. Он как будто обладал дипломатическим иммунитетом. Трудно во всей этой истории не увидеть подспудных влияний в верхах власти масонства [51]51
Ср. письмо Л. Толстого к Верксхагена (7 марта 1905 г.): «Меня очень радует, что я, сам того не зная, был и есть масон по своим убеждениям. Я всегда, с самого детства, питал глубокое уважение к этой организации и думаю, что масонство сделало много добра человечеству». – Новиков В. И. Русское масонство., с. 350.
[Закрыть].
Укажем еще на некоторые эпизоды этой темы.
...Запрещенное в 1822-м и повторно запрещенное в 1826 году, масонство ушло от взоров улицы, широкой публики, перестало себя афишировать, рекламировать, но его влияние на высшую управленческую сферу государства лишь усилилось. Оно закрылось от низов, от народных масс, для обывателей, что было в собственных его интересах, но оставалось открытым для верхов. Оно не стало буквально закрытым и секретным. Просто не стало о себе кричать. Но известный писатель, почвенник близкий к славянофилам Апполон Григорьев, например, вступил в масонскую ложу, видимо, когда еще учился в Московском Университете в 30-е годы или в первые годы после его окончания, когда в начале 40-х работал в том же университете. Он сам сообщает о своем вступлении в университетскую ложу своему другу Фету. На масонские деньги он уезжает в Петербург. Увлек его в масонство однокашник, Константин Соломонович Милановский. В это время, следовательно, среди преподавателей университета продолжала действовать масонская ложа. Да ведь были еще живы и масоны Александровского периода. И они, как видно из признания Ап. Григорьева и из того факта, что о масонстве студента Милановского было в студенческой среде известно, не особенно и прятались. Фет пишет, что в университете Ап. Григорьева опекал проф. Крылов, о масонстве которого хорошо известно. Крылов поместил Ап. Григорьева на должность университетского библиотекаря. Это было в начале 40-х годов. «К этому Григорьев не раз говорил мне о своем поступлении в масонскую ложу и возможность получить с этой ложи денежные субсидии». (Фет А.А. Воспоминания. М. 1890-1893 г.. т.3, 226).
Следовательно, масонская ложа в московском университете продолжала действовать со времен новиковских и точно также, как и в те времена, втягивала в свои рады молодые силы, юное поколение учащейся молодежи. Костяк же ложи составляли профессора и другие сотрудники университета. Любопытно, что вместе с вступлением в ложу А. Григорьев от «отчаянного атеизма» перешел сразу в «крайний аскетизм» и стал «молиться пред образом, налепляя и зажигая на всех пальцах по восковой свечке». То есть совершая магические действия. С одной стороны – молитва пред образом, с другой – магизм. Из этого сочетания появится и розенкрейцерское обновленчество среди части священников. Извращение христианства и приспособление христианской практики и терминологии к своим целям. Корни этого явления, обновленчества, именно здесь... Ложа помогла А. Григорьеву решить его личные проблемы и вскоре «к крайнему моему изумлению, он объявил мне, что получил из масонской ложи временное вспомоществование и завтра же уезжает в три часа дня в дилижансе в Петербург...» (там же, т.3, с.226)
Так, преемственно, масонская ложа университета перешла из времен екатерининских во времена императора Николая I, направляя и контролируя весь педагогический процесс и формирование научных кадров. Не трудно догадаться, что при такой ситуации на кафедрах университета оставлялись для ученой и преподавательской деятельности только те лица, которые проявляли готовность войти в члены ложи университета. Совершенно очевидно и то, что о существовании этой ложи в императорском университете не могло не знать и высшее начальство, а, следовательно, знал об этом и сам Николай I.
На всем протяжении XIX века и до самой революции не известно ни об одном судебном преследовании кого-либо, как масона, за принадлежность к масонской ложе. Никаких примеров. Иначе и быть не может. Масонство обслуживает исключительно высшие сферы, и никогда не садится в крестьянские избы или городские нищие хибары. Искать его надо в кабинетах министерств, у финансовых тузов и среди богемы.
Переехав в Петербург, Ап. Григорьев и здесь находит себе масонскую ложу. Масонство его отразилось в его повестях, в цикле стихотворений «Гимны», которые оказались переводами немецких масонских песен, а также и в критических рецензиях. Знание предмета сказалось и в характеристике рыцарских немецких романов. (См. Григорьев Алполон. Воспоминания. Л., «Наука», 1980 г., с.70; здесь же – Егоров Б.Ф. Художественная проза Ап. Григорьева и Примечания).
О масонстве середины XIX века, как и времен Александра II, известно очень мало. О нем, современном, просто не пишут.
Вот приехал Ап. Григорьев в Петербург, вступил в какую-то ложу. Но в печати об этом сведений нет. Известный масон предреволюционной поры, Кандауров, в эмиграции в статьях по истории масонства, написанных им для «братьев» в 1930 году, сообщает, что, по данным английской масонской литературы середины ХIХ века, «имеется указание на то, что с 1857 по 1866 год ложи были официально разрешены Правительством Александра II который, судя по многочисленным данным, сам принадлежал к английскому масонству. К этой же эпохе относится посвящение в ложу «Нептун» в Москве известного историка А.Н. Пыпина и П.П. Беклемишева». (ЦХИДК, бывш. Особый Архив, ф.730, оп. 1, д. 172, лл. 15 и 18).
Н. Берберова со ссылкой на кн. В.Л. Вяземского сообщает, что Александр II еще до восшествия на престол был английским масоном. Масонами также были граф Панин и министр Лорис-Меликов. (Берберова Н. Люди и ложи. Нью-Йорк, с. 171). Судя по характеру реформ Александра II, его увлечению либерализмом и той лавине преобразований, которую Он и подобранные им министры обрушили на страну, так дело, видимо, и обстояло. Известно, по крайней мере, что при дворе Александра II очень увлекались спиритизмом. Кроме того, именно в это время Тютчев, кажется, впервые употребил слово «русофобы», сказанное им в отношении группы министров во главе с Валуевым и других высокопоставленных чиновников. Вообще же увлечение масонской мистикой в «образованном» обществе не затухало со времен Екатерины II. Примером тому служит Вл. Соловьев со своей «Софией», взятой им у каббалистов (Лукьянов С.М. О Вл. Соловьеве в его молодые годы. Материалы к биографии. Пгр., 1918 г., кн.3, ее. 145, 179-180, 232-235, 257), и «преображением мира» в результате «коллективной работы человечества», его верой в «близкое торжество правды и разума на земле», увлечением социализмом, повторением рутинных принципов раввинистической литературы. Известно, что Вл. Соловьев изучал тех же авторов. что и московские розенкрейцеры времен Екатерины II: Беме, Баадер, Пордедж... Трудно представить себе после этого, что он не состоял в ложе. Вл. Соловьев окончил Московский Университет. Здесь ему дали командировку в Лондон. В университет он и вернулся...
Владимир Соловьев – фигура для своего времени знаковая и даже культовая. В чем-то его роль в пропаганде масонских идей в России можно сопоставить с ролью Новикова, Лабзина или Лопухина. По крайней мере именно с него начинается обновление самого розенкрейкрейцерства, легализация его идей и формирование новой, современной поросли «творческой интеллигенции», философствующей и богословствующей на «христианско-социалистический» лад. С него начинается и ересь софианства. Идеи Сен-Мартена, Пордеджа, Баадера, Беме и прочих европейских каббалистов получили в сочинениях Вл.Соловьева свое новое выражение, будучи приспособленными к новой терминологии и новым требованиям эпохи.
Решающим моментом в жизни Вл. Соловьева, в формировании его мировоззрения надо, видимо, считать его заграничную командировку в 1875 году. Оказавшись в Лондоне, он встречается здесь с двумя видными профессорами Московского Университета М.М. Ковалевским и И.И. Янжулом. Они берут его под свою опеку. Соловьев изучает в Национальной библиотеке каббалу. И не только ее. Именно после знакомства с каббалой у Соловьева и появляются размышления о Софии. Любопытно, что в масонских трудах И.В. Лопухина, сподвижника Новикова, «масон» определяется, то как любовник Софии, то как ищущий Софии, то как «Рыцарь Ищущий Премудрости», т.е. Софии, а само масонство, как учение Премудрости Софии, вечной Девы. Говорится, что масон находится в девственном браке с Софией и что в масоне сама София возжигает светильник, «путь к ней освещающий» и так далее (см. Лопухин И.В. Масонский труды). В то же время София называется Небесной Девой, которая рождает чад Премудрости, то есть тех же масонов. Связь масонства с учением Вл. Соловьева достаточно очевидна. Розенкрейцерская наука, тихо тлея в университетской ложе, периодически вспыхивала в каком-нибудь талантливом юноше и постепенно разгораясь, захватила в конце XIX – начале XX века большой круг «творческой интеллигенции», поставившей себе целью фальсифицировать церковное учение – с одной стороны, а с другой, под видом христианства, из церковных врат проповедовать идеи слияния всех церквей, всех религий под крышей «храма Соломона» с его демоническим учением, и вселенскими претензиями, полными глухого фанатизма, узколобого догматизма и непреодолимой ненависти к подлинному миру Божьему.
Не мешает сказать, что первый покровитель Вл. Соловьева, М.М. Ковалевский был одним из ведущих деятелей тогдашнего российского масонства, рано вступивший в орден во Франции.
Он был одним из инициаторов создания партии кадет и одним из ее лидеров в позднейшее время.
Дополнительной характеристикой взглядов Вл. Соловьева могут служить еще два-три замечания на этот счет. По словам его почитателя и исследователя его творчества кн. Е.Н. Трубецкого, Вл. Соловьев «всецело примкнул к мысли Гартмана, что спасение мира достигается не аскетическою праведностью и самоотречением отдельных лиц, а совокупными усилиями организованного общественного союза.» (Лукьянов С.М., т.2, кн. 2, с.86) Это очевидное отрицание церковного учения. Выше уже было сказано, что Соловьев верил в преображение мира в результате коллективной работы человечества. И эта мысль, как и все другие целиком заимствована Вл. Соловьевым из раввинистического учения. И именно этот постулат иудаизма знаменитый философ А.Ф. Лосев назвал демоническим, богоборческим. (см. ниже «Культура», как орудие национального разрушения»).
Соловьев рано увлекся идеей социализма, пытаясь подвести под него религиозную основу, – так пишет его биограф С.М. Лукьянов. На самом деле, под социализм не надо было пытаться подвести религиозную основу, потому что иудаизм как таковой и есть эта самая религиозная основа философии Всеединства, то есть социализма. Правда автор его биографии считает, что эту веру в социализм Вл. Соловьев мог заимствовать у немецкой философии, например, у Фихте и Гегеля, которые верили в наступление в скором времени «завершительной эры в моральном и политическом развитии человечества...» (там же, с.85)
Вл. Соловьев, как фигура типичная для интеллигента того времени, времени конца ХIХ века, сосредоточил в себе преемственность розенкрейцерского учения от времен новиковских до времен так называемого «серебряного века», выросшего на оккультизме, масонстве, социализме, кокаине и моральной деградации «творческой интеллигенции», по сравнению с которой все наши безграмотные лабазники, охотнорядцы, извозчики и прочие черносотенцы – просто святые люди.
От Вл. Соловьева цепочка тянется к религиозно-философскому обществу Петербурга и Москвы, которое и было создано в его память и в продолжение его дела. Отсюда же идет и софианская ересь эмиграции с о. Сергием Булгаковым во главе.
Нелишне будет сказать, что многие современники считали Соловьева евреем как за отчетливо семитский внешний тип, так и за неумеренное, навязчивое восхваление еврейского народа и постоянные переживания за его судьбу. (Лукьянов, т.3). Но, с другой стороны, в среде его последователей русских людей в буквальном, а не метафизическом смысле, найти было бы сложно. Здесь, в этой масонской среде, считали, в то же время, что праведный Иоанн Кронштадтский – мракобес, черносотенец и враг прогресса. Но, с другой стороны, здесь любили и восхваляли Люцифера и Иуду. Здесь постоянно рыдали, до самого 17 года по поводу судьбы только одного – еврейского народа и только воцарение в Кремле погромщиков русского народа внесло успокоение в этом отношении в эту нервную и обостренно обидчивую среду, где было принято скрывать свою национальную принадлежность.
И если у нас нет в руках списка членов той ложи в которой состоял Вл. Соловьев, то творчество его доступно каждому и оно свидетельствует очевидным образом в пользу принадлежности этого проповедника розенкрейцерских идей и юдофильства к «всемирному братству» через приобщение к оному в масонской ложе московского университета. Не даром в юности Вл. Соловьев, как пишет его биограф С.М. Лукьянов, однажды удивил своего гимназического товарища тем, что на кладбище поверг на землю крест и стал топтать его ногами.
Перечислим еще раз учителей Вл. Соловьева в мистике и философии: Як.Беме, Баадер, Георг Гихтель, Готфрвд Арнольд, Дж.Пордедж, Сен-Мартен, Парацельс, Сведенборг, Шеллинг, Гартман, Фихте. Обычный круг мистиков-масонов, многие имена из которых мы встречали уже у московских розенкрейцеров времен Новикова.
Одна из глав в истории русского масонства XIX века связана как с масонством в Университете первопрестольной, так и с философским учением Огюста Конта. «Религия человечества» основателя позитивизма О. Конта, как и сам его позитивизм, нашли самую горячую поддержку масонов Европы. Уже К.А. Тимирязев одним махом пера приравнял позитивизм к масонскому свободомыслию, противопоставив им «клерикальную нетерпимость» (Тимирязев К.А. Наука и Демократия. Сб. статей 1904-1919 гг. Л., 1926 г., с.81). Во время приема видного последователя Огюста Конта Литтре в масонскую ложу «Милосердная дружба» видный деятель Третьей республики Франции Ж.Ферри заявил о наличии «интимной и тайной связи между масонством и позитивизмом». (Соловьев О.ф. Русское масонство 1730-1917, с. 141).
Должно заметить, что, чуткое в отношении к веяниям и поветриям времени, масонство выдвигает периодически то одно учение, то другое, создавая моду на него и вкладывая в него средства. Все эти учения, понятно, имеют действительно глубокую связь с оккультно-каббалистической доктриной масонства, но в каждую эпоху они облекаются в разные одежды, соответствующие духу времени. Так в начале XX века будет и с антропософией, и с психоанализом. (См. ниже «Секреты особых хранилищ») Позитивизм имеет и научную сторону, и чисто религиозно-мистическую. В 1852 году О. Конт благодарил Николая I за то, что Царь разрешил распространять позитивизм в России. (Нарский И.С. Очерки по истории позитивизма. М., 1960 г., с.72). В церемонии же заседания Парижской ложи «Милосердная дружба» среди других присутствующих можно было увидеть и председателя всемирного Израильского Союза А. Кремье, и друга Маркса Луи Блана.
