Текст книги "Шумный дух войны (СИ)"

Автор книги: Виктор Перестукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

   Адмирал Сигэаки поднялся и прошелся возле стола, за которым мы обсуждали наши проблемы.

   – Да, в том, что Вы говорите, много разумного. С учетом того, как Вы используете пушку, торпеды и вправду кажутся лишними...

   – Господин адмирал, – перебил адмирала теперь уже вскочивший капитан Эйтаро, – торпеды не могут быть лишними на подводной лодке!

   – Сидите, капитан, – махнул на него рукой адмирал, – торпедные аппараты снимать мы не будем, это потребует слишком больших изменений в конструкции подводной лодки. Но запасные торпеды можно будет убрать, оставив только те, что в аппаратах. По зенитным пулеметам тоже можно подумать, а палубное орудие заменить на одинарное и более мощное. Подобные изменения не потребуют много времени, и через два дня подводная лодка вполне может выйти в море. И за эти два дня мы подготовим Вам и Вашей дочери, господин Тайсон, комфортную каюту. Капитан Анкю, каким орудием Вы считаете, будет правильнее заменить стосорокамиллиметровое сдвоенное, стоящее сейчас на Вашей подводной лодке?

   Капитан, явно недовольный столь радикальной перетряской его судна, мрачно помолчал, и ответил:

   – Думаю, стапятидесятипятимиллиметровым, типа три.

   – А если типа три, но двухсоттрехмиллиметровым?

   – Господин адмирал, на подводной лодке автомата заряжания не поставить, а без него подавать стадвадцатипятикилограммовые снаряды очень сложно, скорострельность будет очень низкой, и боекомплект тоже.

   – Ничего, капитан, господин Тайсон наводит пушку с такой точностью, что большой скорострельности Вам не понадобится, а что касается боекомплекта, то вместо каждой из оставленных на берегу четырнадцати запасных торпед Вы сможете погрузить почти двадцать снарядов с зарядами. – После этого адмирал опять обратился ко мне. – А Вас, господин Тайсон, я попрошу как можно быстрее выполнить поручение адмирала Ямамото, и предоставить сведения по кораблям американского флота. Эти данные повлияют, в том числе и на планы похода вашей подводной лодки.

   На этом разговор закончился, и мы смогли вернуться на подводную лодку.

   А на ней, хотя она и усиленно готовилась к походу, особой возни не наблюдалось. Судно только что вернулось из плавания, которое оказалось гораздо короче планируемого, припасы в основном израсходованы не были, и нуждались лишь в минимальном пополнении. Но затребованная мною перепланировка помещений шла полным ходом, кроме того, как и было решено, выгружались ставшие лишними запасные торпеды. На борту оставались только те, что уже заряжены в торпедные аппараты. Кроме того, меняли палубное орудие, соответственно, боеприпасы к нему, и снимались пулеметы. За счет сокращения команды торпедников, пулеметчиков и артиллеристов численность экипажа снизилась с шестидесяти до сорока человек.

   А сам я все это время занимался тем, что непрерывно пытался установить связь с Жюстиной. Для этого я старался быть все время на виду у Дианы, вернее, держать ее на виду у себя, поскольку в связи Жюстины с ней не сомневался. Девочка бродила по палубе подводной лодки, развлекаясь тем, что мешалась японцам при погрузке, или уходила на берег, и гуляла там. Но хоть она все время находилась у меня перед глазами, Жюстина и не думала устанавливать контакт. Я снова и снова перебирал случаи ее появления, и никак не мог найти общие для них признаки, кроме факта присутствия Дианы. Да, ее присутствие было необходимым, но недостаточным условием, требовалось что-то еще.

   – Что это ты все время поглядываешь на компас? Боишься заблудиться? – Ехидно поинтересовалась Диана.

   Занятно, что она до сих пор не в теме, почему у меня вдруг проявились сверхспособности, и как они связаны с ней лично. Ни разу она не поинтересовалась, почему я разговариваю с компасом, потому что при ней я старался этим делом не заниматься, как раз для того, чтобы избежать расспросов. Нет, погоди, с компасом, то есть с Жюстиной, я всегда разговаривал как раз в ее присутствии, но почему она меня об этом никогда не спрашивала? В последние разы она просто спала. А перед этим, на «Фьенге», была без сознания, или в шоковом состоянии, близком к бессознательному. Точно! Как-то вдруг и сразу в мозгах у меня прояснилось и встало на место, Жюстина появляется вместо Дианы, при ней, но когда ее сознание отключается. У Дианы просто тип нервного расстройства, вроде раздвоения личности, как только она сама перестает себя контролировать, тут и выходит из ее подсознания Жюстина.

   – Что это ты такой радостный сидишь? – С подозрением продолжила допрос Диана.

   – Погода прекрасная, Диванчик! Спать не хочешь?

   – Я тебе что, малявка, тихий час мне устраивать? – Возмутилась Диана.

   Ну и ладно, вечером я тебя подкараулю. Правда на ночь она в своей капитанской каморке запирается, и правильно, конечно, делает, но сегодня в жилом отсеке уже установили переборку, отгородив каюту для нас с Дианой. Сейчас наеду на капитана Эйтаро, чтобы он сразу организовал там мебель, и сказать, чтобы сняли назад дверь с отдельной спальни Дианы, прикол, сам настаивал, чтобы ее установили.

   Теперь я был вполне счастлив, грызли, конечно, небольшие сомнения в правильности догадки, но до вечера убедиться ни в чем было нельзя, и я отправился искать Тацуки, чтобы через его посредство давить на Эйтаро.

   Вечером меня ждал небольшой облом в том смысле, что я уснул раньше ворочавшейся за перегородкой в постели Дианы, но это ни на что не повлияло, потому что утром я проснулся раньше. И сразу обнаружил на связи Жюстину. Не теряя даром времени, тем более, что Диана могла проснуться в любой момент, набросал на заранее приготовленной карте расположение американских авианосцев, линкоров, и крейсеров, не заморачиваясь прочей мелочью. И потряс Диану за плечо. Стрелка компаса немедленно безвольно задребезжала.

   – Чего тебе? – Заворчала Диана. – С утра спать не даешь! И опять он с компасом!

   Девочка уткнулась лицом в подушки, а минуту спустя пропавшая Жюстина объявилась вновь.

   Все, теперь феномен полтергейста, этого «шумного духа», решившего помочь мне на войне, был установлен окончательно, и если контролировать его было все же проблематично, то, по крайней мере, прогнозировать уже было можно.

   Я передал карту с нанесенными данными по американскому флоту Тацуки, и он сразу помчался к адмиралу Ямадзаки, а вернувшись через полчаса, сообщил, что координаты американских кораблей по радио передали в штаб Ямамото. Еще через два часа приперся сам Сигэаки, и уединившись со мной, капитаном Эйтаро, и конечно, Тацуки на свежем воздухе, на носу подлодки, поблагодарив меня от имени Ямамото за разведданные, поздравил с этой благодарностью. Затем, посерьезнев, сообщил, что согласно этим самым данным американцы переводят свой флот ближе к Японии, с базы в Сан-Диего на Гавайи, а точнее, в Перл-Харбор. И теперь нашей подводной лодке И-1 предстояло разгромить и саму гавайскую базу, и перетопить корабли, успевшие туда перебраться, после чего патрулировать воды между Гавайями и Калифорнией. Поскольку подводная лодка была готова к походу, выйти нам следовало немедленно, Ямамото в нас верил, а Император Японии, Божественный Тенно, благословил на подвиги.

   Меня предстоящий рейд не беспокоил, потому что известно о нем было давно, и я к нему морально настроился, а сама поездка на Гавайи под покровительством Жюстины виделась мне туристической прогулкой. Диана была настроена благодушно, уже не помышляя о бегстве домой, а вот я о бегстве как раз думал. Еще на линкоре «Нагато», когда я опасался, что япошки выбросят нас за борт, задумался, а почему бы нам самим не выпрыгнуть с корабля, нормально подготовившись, конечно. Перед этим посоветоваться с Жюстиной о течениях и морских корабельных путях, и в нужный момент в спасательном жилете улизнуть, чтобы через пару часов нас подобрало какое-нибудь судно, или чтобы нас прибило течением к нормальному острову. Там, правда, проходили бои, которые наверняка разогнали торговцев, но сейчас план бегства был вполне реален, поскольку путешествие должно было проходить в пока еще мирных водах. Обдумывая этот план, пока мы стояли на базе, я собирался выпросить у японцев несколько тысяч баксов, чтобы не оказаться после спасения от них на мели уже в переносном смысле, но, к сожалению, замотавшись так и не сделал этого. Впрочем, с таким советчиком и информатором как Жюстина, бедности бояться не стоило.

   Само отплытие прошло буднично и неприметно. В отличие от ухода в море «Нагато», когда нас вышла провожать чуть не вся Япония, но как я выяснил только что у Жюстины, там мы стояли в порту Йокосуки, и появление на причалах всех мыслимых родственников было вполне объяснимо. Здесь же мы были на Тайване, и провожать нас было просто некому. Мы с Дианой стояли на палубе, когда подводная лодка отошла от причала, несколько друзей наших моряков из других экипажей что-то кричали нам вслед и махали руками, после чего разошлись по своим делам.

   Плавание обещало быть долгим и нудным, до Гавайских островов идти было почти десять тысяч километров, покрыв две трети Тихого океана. Подводная лодка сама по себе не самое быстроходное судно, а тут в целях сбережения топлива предполагался экономичный ход, не более двадцати километров в час, элементарный подсчет показывал, что преодолевая в сутки до пятисот километров, на месте мы будем в лучшем случае через три недели. Это если не помешают тропические шторма, с которыми бороться можно было, только пережидая их в погруженном состоянии. Что до кораблей противника, которые тоже могли нас задержать, то против них у нас имелись более эффективные средства, и главное из них, двухсоттрехмиллиметровое универсальное орудие, способное стрелять и по кораблям, и по самолетам как зенитное, не знаю уж, что за гений додумался до такого извращения. Впрочем, если обычный наводчик вряд ли мог бы сковырнуть снарядом огромной пушки самолет, то для Жюстины, как я надеялся, это не должно было быть проблемой.

   С первого же дня сильно напрягла несусветная жара, царившая над океаном. В сочетании с высокой влажностью, даже относительно невысокие плюс тридцать превращались в большую проблему. Такая погода не была сюрпризом, нечто подобное наблюдалось все последние дни, но то ли потеплело еще на пару градусов, и это превысило некий предел, то ли накопилась усталость от такого климата, но именно сейчас он по-особому начал действовать на нервы. Впрочем, не только мне, весь экипаж обливался потом, задыхался от духоты и изнывал от жары, для них это было тем тяжелее, что никто не отменял службу и вахты, как и требования к внешнему виду.

   Я нашел было простое и эффективное средство против этого безумного кошмара, ближе к полудню, когда солнце нагрело океан и торчащую в нем подлодку всерьез, залез в ванну. Сидеть в ней было настоящим наслаждением, несмотря на теплую воду, и общую затхлость воздуха внутри лодки. Но после того как я на минутку уступил ванну Диане, прохладное местечко оказалось потеряно для меня навсегда. Я как мог, устроился на палубе под натянутым куском брезента, и полуголым проводил там почти все время, несмотря на явное неудовольствие капитана Эйтаро.

   Отношения с капитаном у нас не складывались, я чувствовал себя на его корабле достаточно свободно, чем, наверное, и раздражал его, привыкшего все держать в подчинении. Капитан попробовал загрузить меня обязанностью следить за обстановкой вокруг корабля, но я отказался, по понятным причинам, но без их объяснения, что тоже не способствовало укреплению доверия между нами. Впрочем, ночью меня по моей просьбе несколько раз будили, и я добросовестно выяснял у Жюстины расположение вражеских судов вокруг нас, но ничего интересного узнать не удавалось. Ближайшими к нам американскими кораблями были такие же, как наша, подводные лодки, находящиеся в свободном поиске, а гоняться за ними не входило в наши задачи, тем более, что понятие ближайшие было весьма относительным.

   На третий день пути, вскоре после завтрака, Тацуки попросил меня подняться на палубу. Находящийся там капитан Эйтаро осматривал в бинокль горизонт.

   – Прямо по курсу грузовой корабль под датским флагом. – Отрывисто и зло, как и всегда в последнее время, сообщил он мне. – Ты не знаешь, что это за судно?

   – Нет. – Жюстину при последнем разговоре я о гражданских кораблях не расспрашивал, впрочем, как и всегда, а сейчас любопытная Диана как раз полезла во внутренности подлодки, что-то там узнавать в аккумуляторах, спать она не собиралась, и Жюстина помочь мне никак не могла.

   – Судя по курсу, оно идет из Австралии в Канаду, – все так же грубо продолжал Эйтаро, – захватить мы его не можем, у нас нет на него призовой команды, но нарушение морских путей сообщения одна из целей подводных лодок, и я считаю, что мы должны потопить этот корабль, как законную цель.

   Эйтаро покосился на меня, ожидая моей реакции. Если бы он просто потопил корабль, не советуясь со мной, я бы и слова не сказал, но если Эйтаро ждет моего согласия...

   – А как же быть с командой грузовика? Мы же не можем взять их с собой.

   – Они отправятся на дно вместе с судном, конечно.

   Из жалости к команде датского судна, и из чувства противоречия Эйтаро я возразил:

   – Нет, я считаю, что мы не можем так поступить. Пусть идут своей дорогой.

   Если бы капитан уперся и стал настаивать, я бы конечно сразу уступил, но, к моему удивлению, Эйтаро промолчал, и счастливый грузовик, судя по направлению бинокля капитана, еще некоторое время шел рядом с нами, пока не обогнал окончательно.

   Из этого небольшого эпизода я сделал вывод, что на подводной лодке у меня очень большие полномочия. Жаль, что мне никто не показал моих должностных инструкций, а расспрашивать Тацуки я не хотел. Но ясно, что я могу как минимум принимать решения по выбору целей атаки, и определять, какая из них достойна приложения наших усилий, а какая нет.

   Дальнейшее плавание проходило тоже без осложнений, и даже погода немного сжалилась над нами, сбросив градус жары, и снизойдя до нескольких освежающих дождей. Гавайи неумолимо приближались, и утрами я давал капитану Эйтаро карту с нанесенными на ней значками не только крупных кораблей, но и эсминцев, держащих вокруг островов противолодочный заслон.

   Утром очередного дня, разглядывая карту со свежими данными, Эйтаро опять счел нужным получить мое одобрение своих действий.

   – Я думаю, что сейчас нам необходимо погрузиться, и идти дольше в подводном состоянии. Эти районы наверняка обследуются самолетами, а в случае обнаружения могут подтянуться и эсминцы.

   – А что, это действительно необходимо? – При одной мысли о том, что сейчас придется забиться в тухлое нутро подводной лодки, после чего нам перекроют свежий воздух, становилось не по себе. За все время пребывания на борту посудины мне ни разу не пришлось погружаться под воду, но и пробовать не хотелось.

   – Если ты считаешь, что можно обойтись без погружения..., – Эйтаро выжидающе посмотрел на меня.

   – Конечно! Надо только следить за небом, увидим самолет, уйдем под воду.

   – Мы и так следим и за небом, и за горизонтом. – Проворчал Эйтаро. – Но маленький самолет заметит большую подводную лодку раньше, и наведет на нас противолодочные корабли. Ты потопишь американские эсминцы, если они нас найдут?

   – Только ночью, но не днем.

   – А если нас найдут днем? – Вопрос Эйтаро повис в воздухе, и он просто отошел, закрывая военный совет.

   На душе у меня было неспокойно, Эйтаро показал себя гнилым капитаном, в критический момент положившись на меня. Конечно, он не знал избирательности моих сверхспособностей, и особенностей их применения, но тем более должен был полагаться не на сомнительные чудеса, а на свою технику и своих людей. А я тоже хорош, подставил не только всю команду, но и себя с Дианой, входим в зону боевых действий, не шутки.

   Безнаказанной наша наглость оставалась примерно до полудня.

   Взревела сирена, оповещая о боевой тревоге, и япошки как тараканы забегали по палубе, меня без разговоров, чуть не пинками и подзатыльниками, загнали вниз, и туда же посыпались все другие матросы и офицеры.

   – Что происходит? – Спросил я у Тацуки, хотя и так все было ясно, но хотелось подробностей.

   – Срочное погружение, – объяснил Тацуки, который сам не был подводником, но все же разбирался в происходящем больше, чем я, – американский самолет-разведчик, он наверняка заметил нас, и сообщил по радио кому надо. Если мы срочно не уйдем в другой район, за нами начнется настоящая охота.

   По всей лодке шел гул от ставших вдруг очень громкими двигателей, весь корпус трясся, моряки носились мимо меня с криками и руганью. Я вжимался в стенку, чтобы никому не мешать, и хотел совсем уйти, но Эйтаро, не отрываясь от перископа, остановил меня.

   – Не уходите, Вы будете нужны. – Пояснил Тацуки.

   Я не был здесь нужен, и знал это, кроме того, мне хотелось посмотреть, как там Диана, но, конечно, я остался. А Диана сама подошла к нам, нагло идя по середине прохода, и не обращая внимания, что морякам приходится обегать ее, прижимаясь к стенкам.

   – Что случилось?

   – Все в порядке, д"Иванушка, сейчас мы поплывем под водой.

   – А можно мне посмотреть в этот микроскоп?

   – Нет, капитан высматривает вражеские корабли, не надо ему мешать, а тебе лучше вернуться в ванну.

   – Я постою здесь, мне интересно.

   Но ничего интересного не происходило, подводная лодка тряслась и гудела, видимо выжимая из своих движков все, что могла, уходя с места обнаружения американским самолетом. Капитан Эйтаро время от времени посматривал в перископ, его в этих поглядушках меняли другие офицеры, и Диана несколько минут постояла у окуляра, после чего, довольная, снова встала рядом со мной. Волнение понемногу улеглось, все перестали бегать, и начали ходить шагом, а мы втроем, с Тацуки, стояли здесь же и были явно лишними, пока Эйтаро не позволил нам уйти.

   Часа два или три я валялся на кровати, потея и задыхаясь во влажной духоте, внезапно шум двигателей стал затихать, а меня опять позвал Тацуки.

   – Два американских эсминца на горизонте, и один идет прямо на нас.

   – А почему выключили двигатели? Не лучше ли нам сбежать от них?

   – Подводная лодка от эсминца все равно не уйдет, а шум винтов нас выдаст.

   Мы подошли к капитану, и Эйтаро снова спросил:

   – Ты сможешь потопить эсминец?

   – Я сказал, что только ночью.

   – Тогда нам конец. – Злорадно констатировал Эйтаро. – Чертов эсминец через полчаса нащупает нас эхолотом и накроет глубинными бомбами.

   – Сделайте что-нибудь. – Предложил Тацуки.

   – Если ты хочешь стрелять в него, то это надо сделать прямо сейчас, – посоветовал Эйтаро, – если эсминец подойдет ближе, то после нашего всплытия он расстреляет нас раньше, чем мы расчехлим пушку. Говори, всплывать нам или нет, можем ли мы вступить в артиллерийский бой?

   – Нет, стрелять из пушки нельзя. А почему мы не можем потопить его торпедой?

   Эйтаро просто презрительно отвернулся, не находя нужным отвечать. Тацуки, тоже выглядевший крайне раздосадованным, тем не менее, пустился в объяснения.

   – Торпеды надежны только на самой близкой дистанции, не более километра. Если эсминец подойдет так близко, американцы будут точно знать, где мы находимся, и пойдут точно на нас. А попасть торпедой в нос корабля нереально, и цель очень маленькая, и он просто отвернет. А после выстрела торпедой эсминец засечет нас по воздушному пузырю, и тогда у нас никаких шансов вообще.

   – А если выстрелить в упор, метров с трехсот? Тогда эсминец отвернуть не сможет.

   – Да, но для этого нам надо точно знать о приближении эсминца на нужную дистанцию, и, конечно, точное направление стрельбы. Перископом мы пользоваться не можем, вот если Вы нам подскажете...

   – Нет, сейчас нет.

   Перископ убрали, чтобы приближающийся эсминец не заметил его, и лодка опустилась на предельную глубину.

   Не нужный больше капитану Эйтаро, я вернулся к себе, Диана по-прежнему сидела в ванне, в наступившей тишине было слышно только ее слабое плюханье.

   Потянулись минуты тягостного ожидания. Вся подводная лодка замерла в предчувствии убийственных ударов глубинных бомб и надежде избежать их губительных последствий. Я лежал на кровати, прислушиваясь к нараставшему шуму приближавшегося эсминца, как вдруг сильный грохот потряс всю подводную лодку. Кровать выдернуло из-под меня, я оказался на полу и покатился к двери, все новые и новые громовые удары трясли и бросали судно из стороны в сторону. Из-за двери ванной слышался заглушаемый взрывами визг, я попытался подняться на ноги, но новый взрыв опять бросил меня на пол. Наконец, после десятого или двенадцатого разрыва бомбардировка прекратилась, и я, растирая ушибленный локоть, пошел к ванной, откуда визг уже прекратился.

   Дверь от взрывов перекосило, и от рывка она легко открылась, весь пол в ванной был залит водой, а обмякшая Диана лежала в самой ванне так, что лицо ее скрывалось под водой, хотя этой воды там было меньше половины. Выдернув девочку из ванны, я отнес ее на кровать, завернул в одеяло и проверил пульс на шее. Жива, конечно, ничего с ней не случилось, а то, что она потеряла сознание, это даже хорошо, как бы цинично это не звучало.

   Я взял компас, да, все правильно.

   – Жюстина!

   – Привет!

   – Помоги нам потопить эсминец!

   – Готовьте правую кормовую торпеду.

   – Тацуки!

   – Я здесь! С тобой все в порядке?

   – Да, все нормально. Передай капитану Эйтаро, что я вижу эсминец, могу точно направить торпеду и дать команду на выстрел в нужное время.

   – Отлично! Пойдемте к капитану!

   – Нет, я буду командовать отсюда!

   Тацуки, уже привыкший к моим капризам, улетел к капитану, через минуту вернулся и встал в проходе за дверью.

   – Все хорошо! Говорите, что нужно делать!

   – Готовьте правую кормовую торпеду.

   Тацуки по-японски передал команду кому-то, стоящему в проходе дальше, и было слышно, как его приказ продублировал следующий человек.

   – Хорошо! Теперь просто ждем.

   – Скажите, мы можем пустить в ход водоотливные средства, у нас большая течь в четвертом отсеке?

   – Конечно! А почему не можем?

   – Потому что их шум услышать гидроакустики с эсминца.

   – Ерунда, это последнее, что они услышат перед смертью. Поверните лодку, курс ноль тридцать семь. Приготовьтесь, до пуска торпеды полминуты. Двадцать секунд. Десять секунд. Пуск!

   Лодку слегка качнуло, но ничего похожего на недавнюю тряску. Секунд через пятнадцать раздался грохот сильного взрыва.

   – Погодите всплывать, рядом еще один эсминец! Он идет подбирать моряков с только что потопленного нами. Готовьте левую нижнюю носовую торпеду. Разворачивайте лодку, курс сто девяносто три! Четыре минуты до пуска.

   Тацуки, передавал мои команды и улыбался, да я и сам был безмерно доволен счастливым окончанием поединка с охотником на нас. Впрочем, и когда вторая торпеда ушла к цели, и новый взрыв дал понять о точности попадания, ничего еще не закончилось.

   – Можем всплывать! И готовьте орудие, эти эсминцы были не последними, кто жаждал нашей крови.

   Диана на кровати заворочалась, но по опыту я знал, что она еще некоторое время будет не в себе, и Жюстина пока останется на связи.

   Пока лодка всплывала, я выглянул в проход, япошки опять носились по судну, ликвидируя последствия бомбардировки, к счастью, не вполне точной. Наконец по лодке пошла струя свежего воздуха, и я заметил, как к трапу, ведущему на палубу, четверо матросов потащили на куске брезента тяжеленный снаряд для орудия.

   Дальнобойность пушки была под тридцать километров, и согласно данным Жюстины в этих пределах находился легкий крейсер и еще один эсминец. Двух снарядов хватило, чтобы решить и эту проблему, после чего я, убедившись, что Диана постепенно возвращается к жизни, оставил ее на кровати и сам вылез на палубу.

   Здесь меня ждал выговор хмурого капитана Эйтаро.

   – Что опять ему не нравится? – Попросил я уточнить Тацуки его недовольство, разглядывая следы гибели двух эсминцев в виде мусора на воде и нескольких гребущих от нас шлюпок.

   – Анкю-сан говорит, что Вам не следовало так долго ждать. А теперь подводная лодка повреждена, мы не в состоянии продолжить поход, и пока неясно, сможем ли вернуться на базу.

   – Что, повреждения так серьезны?

   – У нас сильная течь, а главное, мы быстро теряем топливо.

   Да, рядом со всплывшей подводной лодкой расходилось большое масляное пятно.

   Я поспешно вернулся вниз, чтобы возле Дианы задать Жюстине несколько вопросов по тяжести повреждений подводной лодки, она могла определить их гораздо точнее Эйтаро. Но Диана уже полностью оклемалась, и до ночи Жюстина снова была недоступна.

   – Ты где был? Почему нас так трясло недавно?

   – Мы вели бой с врагом, в нас стреляли, но не попали, и мы победили. – Объяснил я, не вдаваясь в подробности об уничтоженных врагах.

   – В нас больше не будут стрелять?

   – Нет, Дианочка, все закончилось.

   – Я есть хочу.

   – А вот это просто замечательно. Война войной, а обед по расписанию. Сейчас я напрягу местное начальство.

   С обедом проблем не возникло, а затем мы продолжили обсуждение предстоящей операции и дальнейших планов.

   – После уничтожения трех эсминцев и легкого крейсера силы противолодочной обороны в этом районе у американцев полностью истощены, и прямо сейчас нам опасаться нечего. Мы только перейдем немного в сторону, поскольку здесь американцы будут проводить поисковую и спасательную операцию по помощи экипажам потопленных судов. – Просвещал меня Тацуки, а затем спросил. – Ты всегда даешь нам информацию о противнике ночью и рано утром, но никогда днем. Если мы правильно поняли, духи войны помогают тебе больше в темноте, а при свете дня только в крайних случаях?

   – Да, так и есть. – Довольно странно слушать разговоры о духах на таком чуде военной техники, как подводная лодка.

   – То есть мы можем рассчитывать на твое полное содействие в ближайшую ночь? Капитан Анкю планирует все таки обстрелять американскую базу в Перл-Харборе, если нам удастся потопить оба авианосца, стоящих в гавани, у противника останется всего один, находящийся сейчас в Австралии. И уничтожение трех линкоров и четырех тяжелых крейсеров тоже будет большим успехом.

   – Я думаю, мы обтяпаем это дельце без проблем. – Бодро ответил я. – А что у нас с запасом топлива?

   – В одной цистерне сильная течь, и остановить ее невозможно. Вернуться назад самим нам не получится, но капитан Анкю надеется запросить по радио помощь, когда мы подойдем ближе к своим берегам.

   Подводная лодка до вечера лежала в дрейфе, а затем, с наступлением темноты двинулась к американской базе. Эйтаро не спешил, дожидаясь от меня точных сведений по противнику, а я дожидался засыпания Дианы, по случаю предстоящего боя укомплектованную ушными заглушками. Девочка отключилась уже около полуночи, и быстро набросав на карту свежие данные, я пошел к капитану. Я предложил ему ту же схему боя, что и на линкоре «Нагато», то есть сначала отстрел с безопасного расстояния противолодочных кораблей, эсминцев и легких крейсеров, а уже затем нанести удар по основным целям. Сегодня ночью этот план был тем более приемлем, что большие корабли были на стоянке в бухте, и не могли ее быстро покинуть, более того выходя из бухты они неизбежно приближались бы к нам, стоящим у входа. Капитан Эйтаро без возражений согласился со мной.

   – По расчетам, мы подойдем ко входу в бухту около четырех часов ночи. На то, чтобы расстрелять сотню снарядов с заряжанием вручную, нам потребуется более полутора часов. Получается, к рассвету мы все еще будем рядом с базой. – Эйтаро выразительно посмотрел на меня. – Лодка не вполне исправна, у нас большие проблемы с продувкой цистерн, вышли из строя откачивающие насосы, и погружение я считаю очень опасным, даже невозможным.

   – Но ведь мы же всплыли сразу после бомбардировки, и я не заметил больших проблем при этом. – Возразил я.

   – Нам помог отстрел двух торпед, что значительно облегчило лодку. – Пояснил Эйтаро. – При новом погружении это может и не помочь, даже если мы вхолостую используем все оставшиеся торпеды, чего мне делать не хотелось бы, они могут пригодиться. Уходить же от острова в непогруженном состоянии нельзя, хоть мы и уничтожим все корабли, но на острове много самолетов, нашу подлодку, идущую по поверхности, просто разбомбят.

   Эйтаро снова посмотрел на меня, ожидая ответа, видимо, надеясь, что я как-то решу эти проблемы, но сказать мне было нечего. Единственное, что мне пришло в голову, разбудить Диану, сейчас ее сон был бесполезен для нас, но если она будет спать не ночью, пока мы просто подходим к американской базе, а утром, во время отступления, мы сможем какое-то время отстреливаться и от самолетов. Матросы начали поднимать тяжелые снаряды наверх, укладывая их в длинные ряды на палубе, чтобы не тратить на это время после начала стрельбы, а я спустился к Диане.

   Девчонка спала, накрывшись простыней, только одна пяточка торчала наружу, и эта пятка разом остудила мой пыл. Хрена вообще я собрался ее будить, три часа среди ночи хлопать глазами. Пусть спит, и так уже я втягиваю ее во взрослые игры сверх всякой меры. Упадет, бедняжка, в обморок от страха, так я вместо того, чтобы в чувство приводить и успокаивать, еще и рад, как же, Жюстина на связи. С другой стороны, это все конечно в ее интересах, от бомбежки она пострадает, так же как и все мы. Ну да ладно, посмотрим, где этот аэродром, все же удачно мы поменяли пушку, дальнобойность новой почти тридцать километров против шестнадцати старой, скорее всего, остров не настолько велик, чтобы мы не могли дотянуться и до самолетов тоже. Присев на краешек кровати, я достал компас и запросил своего информатора:

   – Жюстина, как далеко от берега находится аэродром?

   – Какой именно?

   – Как какой? А, военный! Военный аэродром.

   – Какой именно?

   – Не понял..., а их несколько?

   – На острове семь аэродромов.

   – Нормально. Давай координаты.

   Образцовая подготовка, нечего сказать, через три часа самое позднее открывать огонь, а я только сейчас запрашиваю у Жюстины координаты целей. Ну ладно я, а о чем думал капитан Эйтаро, да и адмиралы Ямамото и этот, второй, который посылал нас сюда, забыл его японскую фамилию. Знают, есть база, ну, про корабли я сам им рассказал, а дальше что, придем, увидим, на месте разберемся, бой план покажет? Так и получается. А ведь кроме кораблей и аэродромов есть еще береговые батареи, их наблюдательные пункты и прожектора, которые нам не грех бы подавить для нашей же безопасности. Еще есть штабы и многочисленные флотские и военные склады, которые тоже являются целями, достойными внимания. Да мало ли еще того, о чем я даже и представления не имею.