Текст книги "Фрэнсис Дрейк"

Автор книги: Виктор Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

СРАЖЕНИЕ У ПЛИМУТА. ЗАХВАТ ГАЛЕОНА «РОСАРИО»

Когда Великая армада шла к берегам Корнуолла, она представляла собой конвой в составе одиннадцати эскадр. Около шестидесяти пяти кораблей – то есть половина всего флота – были военными и вооруженными торговыми кораблями. Основные эскадры по-прежнему формировались по региональному признаку: португальская, кастильская, андалусская, бискайская, левантийская эскадры и эскадра Гипускоа. Отдельными тактическими единицами считались четыре неаполитанских галеаса и четыре португальские галеры. Еще три флотилии включали в себя 23 хулька, 26 пинасов и 9 малых судов, зарегистрированных как каравеллы. Самые крупные корабли армады, по словам очевидцев, «выглядели на поверхности воды как плывущие крепости». Рекальде к этому времени перешел с борта «Санта-Аны», флагмана своей эскадры, на «Сан-Хуан» – вице-флагман в эскадре Медина-Сидонии. Диего Флорес де Вальдес и Франсиско де Бобадилья пересели на флагманский галеон «Сан-Мартин» еще в Ла-Корунье.

Лорд Хоуард имел в своем распоряжении 54 корабля. Чуть позже к ним присоединилась флотилия из десятка небольших судов и пинасов. Согласно испанским отчетам, во время встречи армады с английским флотом у Плимута у англичан было 64 судна, включая 23 больших корабля. Ниже приводятся сравнительные характеристики наиболее крупных английских и испанских кораблей.

Английский флот:

1. «Трайомф» – 41 пушка, 26 басов, 500 человек, 1100 тонн.

2. «Бэр» – 54 пушки, 26 басов, 500 человек, 1000 тонн.

3. «Элизабет Джонас» – 50 пушек, 26 басов, 500 человек, 900 тонн.

4. «Виктори» – 36 пушек, 28 басов, 400 человек, 800 тонн.

5. «Арк» – 425 человек, 800 тонн.

6. «Элизабет Бонавенчур» – 30 пушек, 22 баса, 250 человек, 600 тонн.

7. «Мэри Роуз» – 28 пушек, 12 басов, 250 человек, 600 тонн.

8. «Хоуп» – 28 пушек, 22 баса, 250 человек, 600 тонн.

9. «Рейнбоу» – 250 человек, 500 тонн.

10. «Голден лайон» – 26 пушек, 22 баса, 250 человек, 500 тонн.

11. «Вангард» – 250 человек, 500 тонн.

12. «Ривендж» – 34 пушки, 12 басов, 250 человек, 500 тонн.

13. «Нонпарел» – 30 пушек, 22 баса, 250 человек, 500 тонн.

14. «Антилопа» – 20 пушек, 18 басов, 160 человек, 400 тонн.

15. «Дредноут» – 24 пушки, 18 басов, 200 человек, 400 тонн.

16. «Свифтшур» – 26 пушек, 16 басов, 180 человек, 400 тонн.

17. «Своллоу» – 22 пушки, 18 басов, 160 человек, 360 тонн.

18. «Форсайт» – 24 пушки, 10 басов, 160 человек, 300 тонн.

19. «Эйд» – 19 пушек, 20 басов, 120 человек, 250 тонн.

20. «Булл» – 100 человек, 200 тонн.

21. «Тайгер» – 20 пушек, 8 басов, 100 человек, 200 тонн.

22. «Уайт лайон» – 50 человек, 140 тонн.

Испанский флот:

1. «Сан-Хуан» – 50 пушек, 522 человека, 1050 тонн.

2. «Сан-Мартин» – 48 пушек, 469 человек, 1000 тонн.

3. «Сан-Луис» – 38 пушек, 439 человек, 830 тонн.

4. «Сан-Фелипе» – 40 пушек, 439 человек, 800 тонн.

5. «Сан-Маркос» – 33 пушки, 386 человек, 790 тонн.

6. «Сан-Матео» – 34 пушки, 389 человек, 750 тонн.

7. «Сан-Хуан Баутиста» – 24 пушки, 296 человек, 750 тонн.

8. «Сан-Кристобаль» – 36 пушек, 303 человека, 700 тонн.

9. «Сантьяго Эль Майор» – 24 пушки, 293 человека, 530 тонн.

10. «Сан-Педро» – 24 пушки, 274 человека, 530 тонн.

11. «Сан-Хуан Эль Менор» – 24 пушки, 284 человека, 530 тонн.

12. «Асунсьон» – 24 пушки, 240 человек, 530 тонн.

13. «Нуэстра Сеньора дель Баррио» – 24 пушки, 277 человек, 530 тонн.

14. «Сан-Медель» – 24 пушки, 272 человека, 530 тонн.

15. «Сантьяго Эль Менор» – 24 пушки, 293 человека, 520 тонн.

16. «Сан-Кристобаль» – 20 пушек, 211 человек, 352 тонны.

17. «Сан-Бернардо» – 21 пушка, 236 человек, 352 тонны.

18. «Санта-Ана» – 24 пушки, 153 человека, 250 тонн.

19. «Сан-Лоренсо» – 50 пушек, 368 человек (галеас).

20. «Наполитана» – 50 пушек, 321 человек (галеас).

21. «Суньига» – 50 пушек, 298 человек (галеас).

22. «Хирона» – 50 пушек, 349 человек (галеас).

Утром 16 июля, когда армада находилась к западу от острова Уэсан, ветер неожиданно стих и на море опустился туман. Потом подул ветер с севера, и пилоты повернули корабли на восток, к побережью Бретани. Через некоторое время, опасаясь налететь на прибрежные отмели или скалы, Медина-Сидония велел сменить галс, и армада повернула на запад. Ночью разыгралась буря. «Волнение было очень сильным, – писал герцог королю, – и все моряки как один уверяли, что никогда еще не видывали ничего подобного в июле. Волны вздымались до неба, а некоторые заливали корабли, кормовая галерея на флагмане Диего Флореса была снесена. Я не спал всю ночь, опасаясь, чтобы армада не получила серьезных повреждений… Это была самая жестокая ночь из всех».

Утром, когда буря стихла, Медина-Сидония пересчитал свои корабли и ужаснулся: пропали 40 судов. Тут же выслали на их поиски пинасы. Эскадра Педро де Вальдеса находилась уже вблизи берегов Англии. В течение двух дней удалось найти почти все отбившиеся суда, кроме четырех: пропали три галеры и галеон «Санта-Ана».

В пятницу 19 июля в четыре часа пополудни наблюдатели заметили слева по курсу скалистый берег и предположили, что это мыс Лизард. Герцог приказал поднять на грот-мачте «Сан-Мартина» знамя с изображением распятия, по обе стороны которого были вышиты образы Пресвятой Девы Марии и Марии Магдалины, а затем произвести три пушечных выстрела. По этому сигналу, как писал один из испанских офицеров, «все наши люди опустились на колени и стали молиться, умоляя нашего Господа даровать нам победу над врагами Его святой веры». После этого адмирал просигналил другим кораблям, чтобы их командиры явились на военный совет. Ветер дул с юго-запада, армада находилась к западу от Плимута, и испанцы имели возможность атаковать английский флот на его базе, пустив в гавань брандеры. Если верить Алонсо Ванегасу, капитану «Сан-Мартина», то именно на этом настаивал Алонсо де Лейва. Однако герцога терзали сомнения. Он напомнил членам совета, что в королевских инструкциях содержится приказ уклоняться от сражений в Ла-Манше и как можно быстрее идти на соединение с армией Пармы.

– Может, так и написано буквально, – вспылил де Лейва, – но замысел его величества иной! Здравый смысл диктует воспользоваться обстоятельствами. Возможно, на рейде Плимута нас ждет единственный шанс сблизиться с противником для абордажа, к чему, кстати, не раз призывал его величество.

Педро де Вальдес, Окендо и Рекальде заняли сторону де Лейвы; Диего Флорес поддержал главнокомандующего. После долгих дебатов решено было «атаковать Плимут, если обстоятельства будут благоприятствовать, а ежели нет – продолжить путь».

Лорд Хоуард и его офицеры осознавали всю опасность создавшегося положения, однако выйти немедленно навстречу неприятелю им мешал встречный ветер. В ночь на 20 июля шлюпки и пинасы начали буксировать английские корабли к выходу из гавани. Утром значительная часть флота – 44 судна – выбралась из нее и, лавируя против ветра, к трем часам дня собралась в районе Эддистонских скал. Здесь Хоуард, Дрейк, Хокинс и другие командиры впервые увидели корабли армады, находившиеся в пяти или шести лигах к западу от них, в районе Фоя. Поскольку теперь испанцы не могли использовать фактор внезапности нападения, лорд-адмирал велел зарифить паруса и следить издалека за дальнейшими маневрами противника.

Вечером командующему армадой доложили, что в подветренной стороне замечено множество судов. Испанцы предположили, что это эскадра Дрейка, но в сгустившихся сумерках не смогли определить ее численность. По крайней мере, теперь они точно знали, что неприятель каким-то образом сумел выйти из Плимутской гавани на оперативный простор. Флаг-офицеры отправили свои пинасы к борту «Сан-Мартина» за новыми инструкциями, однако так и не получили их. Герцог продолжал вести свой корабль прежним курсом, ожидая возвращения пинаса Хуана Хиля, высланного на разведку.

В первом часу ночи разведчики вернулись, привезя с собой четырех пленных рыбаков из Фалмута. От последних Медина-Сидония узнал не только об объединении эскадр Дрейка и Хоуарда, но также о их неудачном походе к берегам Испании и о том, как английский флот ухитрился выбраться из Плимутской гавани. Столкнувшись с неординарной ситуацией и не имея возможности вновь собрать военный совет, герцог решил стать на якорь и разослать командирам отдельных эскадр приказ выстроиться в боевой порядок – он опасался, что на рассвете неприятель может предпринять нападение.

Тем временем большая часть кораблей английского флота, подняв паруса, двинулась в южном направлении наперерез армаде. Испанцы в темноте не увидели этого передвижения, сосредоточив все свое внимание на сигнальных огнях небольшой эскадры, двигавшейся с востока на запад между ними и побережьем. Таким образом, почти весь флот Хоуарда благополучно обошел армаду по широкой дуге с юга и, объединившись с восемью кораблями упомянутой эскадры, пристроился у противника в кильватере. Данный маневр позволил англичанам одержать первую маленькую победу – «получить преимущество в ветре».

Понимая, что избежать столкновения с неприятелем не удастся, герцог поднял на фок-мачте королевский штандарт – это был сигнал всем командирам готовиться к сражению.

В некоторых английских документах сообщается, что корабли армады выстроились полумесяцем, но официальные отчеты не подтверждают этого. По данным итальянца Филиппо Пигафетты, на которые опирались С. Фернандес Дуро и Дж. Корбетт, впереди армады, в двух милях от нее, шел заслон из легких фелук и парусно-гребных фрегатов. Основное соединение состояло из четырех дивизионов. Впереди находился авангард, в который входило 12 больших кораблей, построенных в три линии. В первой линии шли четыре самых крупных корабля левантийской эскадры с «Рата Санта-Мария Энкоронада» Алонсо де Лейвы на правом фланге и капитаной«Рагаццона» – на левом. Вторая линия состояла из четырех галеасов, а третья – из четырех португальских галеонов, включая флагман «Сан-Мартин». Интервал между линиями равнялся пятидесяти шагам, а между кораблями – площади, которую можно было занять двумя судами. Преимущество такого расположения, согласно Пигафетте, заключалось в том, что первая линия могла атаковать противника самостоятельно, поддерживаемая двумя задними линиями. При необходимости корабли второй и третьей линий могли занять свободные места в первой линии, тем самым значительно усилив ее.

Нахождение флагмана в третьей линии позволяло герцогу лучше видеть и контролировать перемещения кораблей трех дивизионов, остававшихся у него в тылу. В полумиле от авангарда располагался основной ударный дивизион. Он включал 30 судов, построенных в три линии. В первой находилось 18 кораблей, между которыми тоже оставалось пространство еще для двух судов. В центре размещался португальский галеон «Сан-Матео», справа – капитанаМартина де Бертендоны, адмирала левантийцев, а слева – португальский галеон «Сан-Луис». Во второй линии находились четыре галеры Диего Медрано, а в третьей – восемь больших галеонов под командованием Педро де Вальдеса.

В арьергарде дивизиона шли 20 вооруженных каравелл. На флангах, на расстоянии трехсот шагов от ударного дивизиона, находились еще два дивизиона, составлявших «крылья» армады. Каждый из этих дивизионов включал в себя два субдивизиона с собственным сопровождением. Первый субдивизион насчитывал 15 кораблей, интервал между которыми равнялся сорока шагам. В ста шагах от его центра двигался арьергард, построенный в три линии: в первой находились семь пинасов, во второй – шесть урок, в третьей – четыре пинаса. В ста шагах от первого субдивизиона двигался второй субдивизион, насчитывавший 13 судов; в его центре располагался флагманский галеон великого герцога Тосканского. За ним следовали пять пинасов сопровождения.

Подобное расположение кораблей армады, по мнению Пигафетты, скорее напоминало «орла», чем «полумесяц». Но с появлением английского флота это расположение наверняка подверглось изменениям. Один из испанских очевидцев писал: «Наш флот был разделен на три корпуса». Очевидно, главный дивизион во главе с герцогом Медина-Сидония и Диего де Вальдесом выдвинулся вперед, а два дивизиона на флангах сместились назад. Со стороны такое расположение действительно можно было принять за «полумесяц», хотя наличие разрывов между дивизионами позволяло каждому из них действовать автономно, в зависимости от изменения ситуации.

Рекальде, как вице-адмирал армады, шел на галеоне «Сан-Хуан» в арьергарде, расположившись на левом фланге. Рядом с ним держался со своей эскадрой Педро де Вальдес. Правое крыло арьергарда возглавлял Алонсо де Лейва. Окендо и Бертендона со своими кораблями держались возле него.

Авангард испанского главнокомандующего, стараясь идти ближе к английскому побережью, двигался в крутой бейдевинд в направлении Плимута. Создавалось впечатление, что армада собирается атаковать этот город, хотя скорее всего Медина-Сидония намеревался лишь заблокировать порт, откуда, по его расчетам, могла выйти еще одна вражеская эскадра.

Тем временем корабли английского флота выстроились в линию. Их главными козырями были маневренность и преимущество в артиллерии. В три часа пополудни передовой отряд англичан открыл огонь по арьергарду неприятеля с дальней дистанции. Сначала бортовой залп осуществил один корабль, затем второй, третий… Лондонская газета «Английский Меркурий» в номере от 23 июля 1588 года писала: «Граф Камберленд на „Дифайенсе“ первым открыл огонь. Милорд Хоуард следом за этим почти три часа сражался с доном Алонсо де Лейвой… и тот, несомненно, был бы разбит, если бы на помощь ему не пришел Уго де Монкада. В то же время сэр Фрэнсис Дрейк и два контр-адмирала, Хокинс и Фробишер, смело прошли мимо замыкающих кораблей, которыми командовал вице-адмирал Рекальде, вынудив его отступить в весьма побитом состоянии к главному корпусу их флота, возглавляемому самим герцогом Мединой».

В самом начале сражения испанский строй, несомненно, был нарушен, многие капитаны арьергарда бросились под защиту главного дивизиона. Галеон «Сан-Хуан» вице-адмирала Рекальде стал поворачивать на ветер; Диего де Пиментель на «Грангрине» последовал за ним, но был перехвачен англичанами и окружен. Корабли Дрейка, Хокинса, Фробишера и несколько других судов обрушили на «Сан-Хуан» огонь из пушек и мушкетов, повредив ему такелаж и грот-мачту. Корабль Педро де Вальдеса тоже вступил в бой, но вел огонь с дальней дистанции.

Видя, в какую беду попал его вице-адмирал, Медина-Сидония вынужден был сменить курс и повернуть «Сан-Мартин» в наветренную сторону. Еще один галеон, «Сан-Матео», также предпринял попытку прийти на помощь Рекальде, однако попал под интенсивный обстрел английского флота. Когда в сражение вступил «Сан-Мартин», его атаковали сразу три корабля, включая два королевских галеона. Таким образом, в баталию постепенно были втянуты не только арьергард армады, но и значительная часть ее ударного дивизиона.

В создавшейся ситуации лорд Хоуард, имевший в своем распоряжении лишь две трети флота, поднял на мачте сигнал прекратить сражение. «Я счел разумным дождаться подхода сорока судов, оставшихся в Плимуте, прежде чем навязать [противнику] генеральное сражение», – написал он Уолсингему.

Дрейк, подводя итоги первого столкновения с кораблями армады, 21 июля писал лорду Генри Сеймуру: «…Испанская армада появилась у наших берегов 20-го, а 21-го мы преследовали их; и, когда мы сошлись с ними, произошел обмен артиллерийскими залпами между некоторыми судами нашего флота и их; насколько мы поняли, они [испанцы] полны решимости отдать свои жизни, сражаясь».

Когда армада оказалась в подветренной стороне от входа в Плимутскую гавань, непосредственная угроза испанского нападения на город миновала. Английский флот продолжал держаться примерно в полулиге от испанского арьергарда. Неожиданно самый крупный корабль эскадры Гипускоа «Сан-Сальвадор», на котором находился генеральный казначей армады Хуан де ла Уэрта, взлетел на воздух. Две верхние палубы в его кормовой части были разворочены взрывом, руль разбит. При взрыве пострадали не меньше двухсот человек, еще полсотни солдат и матросов утонули. Объятый пламенем и дымом, «Сан-Сальвадор» выпал из общего строя, и его стало относить в сторону от других кораблей. Итальянец Петруччио Убальдини в своем «Описании случившегося» позже утверждал, что взрыв крюйт-камеры осуществил фламандский пушкарь в отместку за оскорбление, которое нанес его жене капитан пехотинцев Приего. Казначей Педро Коко Кальдерон, находившийся на борту взорвавшегося корабля, позже писал, что подрыв осуществил один из канониров в отместку за то, что пехотный капитан избил его.

Хоуард не мог не воспользоваться представившимся благоприятным случаем и просигналил всему флоту поднять паруса. Видя, что англичане двинулись к горящему казначейскому судну, Медина-Сидония и Рекальде тут же предприняли усилия по его спасению, но корабль вице-адмирала был атакован противником и сам стал взывать о помощи. Галеон «Нуэстра Сеньора дель Росарио», пытаясь оказать поддержку вице-адмиралу, дважды столкнулся с находившимися возле него хульками и получил серьезные повреждения. Между тем ветер и волнение на море усилились. Когда Хоуард понял, что ему не удастся захватить «Сан-Сальвадор», он велел своим кораблям отступить на прежнюю позицию.

Между тем испанцы предприняли энергичные усилия по спасению пострадавшего от взрыва корабля. С двух пинасов на разбитую корму судна забросили абордажные крючья и развернули его по ветру, чтобы не дать пламени перекинуться с юта на бак. Кое-как погасив огонь, спасатели привязали «Сан-Сальвадор» к двум галеасам, которые отбуксировали его к эскадре хульков.

В это время налетевший шквал сломал фок-мачту на корабле Педро де Вальдеса, и она упала на грот-мачту. Вальдес просигналил герцогу, прося его о помощи. Поскольку в условиях сильного ветра с запада Медина-Сидония не мог остановить всю армаду, он ограничился тем, что отправил к «Росарио» один из галеасов, галеоны «Сан-Кристобаль» и «Сан-Франсиско» и четыре пинаса. Они должны были или взять поврежденный галеон на буксир, или забрать с него всех людей, но из-за сильного волнения на море, противного ветра и темноты им не удалось выполнить приказ. Позже Педро де Вальдес так прокомментировал случившееся: «Я дал четыре выстрела из орудий, предупредив армаду о своем бедственном положении. Герцог находился достаточно близко, чтобы увидеть все самому и оказать мне помощь… Но он этого не сделал! Словно мы не были подданными вашего величества и не служили под его началом. Он оставил нас добычей противника».

Справедливости ради следует заметить, что не только герцог был виноват в том, что флагманский галеон не двинулся на помощь «Росарио». Диего Флорес де Вальдес полагал, что с наступлением сумерек армада может рассеяться, если главнокомандующий покинет общий строй.

– Нельзя подвергать опасности весь флот из-за одного корабля! – воскликнул он.

Герцог уступил, но в то же время отправил к пострадавшему галеону пинас с приказом забрать с него казну. Педро де Вальдес категорически отказался расстаться с деньгами, заявив: «Там, где я рискую своей жизнью и жизнью стольких кабальеро, можно рискнуть и пригоршней золота!»

Продолжая следовать по пятам неприятеля, лорд Хоуард собрал на борту «Арка» очередной военный совет. Теперь англичанам было ясно, что испанцы не имели намерения покушаться на Ирландию, Шотландию или порты западных графств. Оставалось предположить, что их цель – либо юго-восточное побережье Англии, либо остров Уайт. Последний был единственным местом, где армада могла бы найти удобную гавань и запастись провизией для последующих операций. Всем капитанам английского флота вручили новые инструкции, в которых указывалось, где им следует находиться и какого курса придерживаться. Дрейку была поставлена задача вести весь флот за собой в течение ночи.

Сначала все шло по плану. Английские суда шли за «Ривенджом», ориентируясь на его кормовые фонари. Но неожиданно их свет погас. Некоторые капитаны вынуждены были положить свои корабли в дрейф, некоторые зарифили паруса и замедлили ход. «Бэр» и «Мэри Роуз» держались возле флагманского галеона, тогда как другие не знали, что им делать – ориентироваться на огни «Арка» или искать пропавший «Ривендж». Когда взошло солнце, корабля Дрейка нигде не было видно. Возле Берри-Хэда, на расстоянии пушечного выстрела от «Арка», сгрудились суда испанской армады; позади, чуть ли не до самого горизонта, видны были корабли английского флота. Куда же подевался «Ривендж»?

Как оказалось, он всю ночь выслеживал поврежденный испанский галеон «Росарио». Сначала Дрейку попались несколько торговых судов. Выяснив, что они принадлежат немецким купцам и не имеют отношения к армаде, он позволил им следовать дальше. Затем, уже на рассвете, находясь в компании с кораблем «Робак» и двумя пинасами, вице-адмирал наткнулся на разыскиваемое испанское судно (на его борту находилось около четырехсот моряков и солдат). Один из пинасов устремился к галеону, и дону Педро де Вальдесу было предложено сдаться в плен. Дон Педро ответил, что готов сдаться, но лишь на почетных условиях. Однако у сэра Фрэнсиса не было желания обсуждать с испанцем эти условия.

– Я – Дрейк, – заявил он, – и у меня нет времени на разговоры. Дон Педро должен либо немедленно сдаться, либо драться!

Вальдес предпочел сдаться без боя, после чего вместе с сорока своими офицерами, а также деньгами и ценными вещами был переправлен на борт «Ривенджа». Обменявшись с испанцем комплиментами, Дрейк предложил ему «занять место за его столом и ночевать в его каюте».

Мартин Фробишер, ревниво относившийся к славе Дрейка, через десять дней обвинил его в мошенничестве.

– Он как трус вертелся всю ночь близ испанца, надеясь взять добычу, – заявил он в приступе ярости. – Думал нас обмануть, чтобы мы не получили свою долю в пятнадцать тысяч дукатов, но мы ее получим или, клянусь, пустим ему кровь!

Но дальше угроз Фробишер не пошел.

На призовом корабле люди Дрейка обнаружили сундук и в нем – 55 тысяч золотых дукатов, а также ящик со шпагами, рукояти которых были инкрустированы драгоценными камнями. Эти шпаги предназначались английским дворянам-католикам, собиравшимся поддержать вторжение испанцев в Англию.

Тем временем, покоренный любезностью и гостеприимством сэра Фрэнсиса, Вальдес выдал ему планы герцога Медина-Сидония. Очевидно, его откровенность объяснялась неприязнью к герцогу и Диего Флоресу, бросившим «Росарио» на произвол судьбы. Информацию, полученную от дона Педро и других испанских пленников, Дрейк немедленно передал лорду Хоуарду. Этим он смягчил гнев лорд-адмирала, имевшего полное право наказать его за нарушение приказа и самовольные действия, дезориентировавшие капитанов следовавших за ним кораблей.

Что касается призового судна, то он был отведен «Робаком» в Торбей, а затем в Дартмут. Там, по преданию, из его досок построили галерею в церкви, которую можно видеть и ныне.

Указанный инцидент не ускользнул от внимания английских поэтов. Меньше чем через месяц Томас Делони откликнулся на него «Радостной новой балладой, провозглашающей о счастливом обретении великого галеаса, командиром коего был дон Педро де Вальдес».

Дон Педро провел в английском плену несколько лет. После окончания военной кампании Дрейк взял своего знатного пленника, чтобы представить его королеве в Сент-Джеймс-парке. Елизавета не захотела пообщаться с доном Педро, но, окинув его пристальным взглядом, сказала сэру Фрэнсису:

– Дрейк, Господь послал этого пленника тебе на радость.

По данным К. Мартина и Дж. Паркера, испанца поселили в доме одного из родственников Дрейка вместе с другими пленниками знатного происхождения, где они содержались с совершенным комфортом. Адмирал часто навешал дона Педро и показывал своим друзьям как «заморскую диковинку». Во время этих визитов устраивались вечеринки с музыкой и танцами. Остальное время Вальдес использовал для прогулок, просмотра первого испанско-английского словаря, изданного в 1591 году, и отправки секретных донесений в Испанию. Наконец, в феврале 1593 года ему разрешили покинуть Англию за выкуп в 1500 фунтов стерлингов (по данным П. Мартин, за 3550 фунтов стерлингов) и согласие французских католиков выпустить на свободу одного из знатных английских пленников. Спустя два года дон Педро унаследовал состояние своего ненавистного кузена Диего Флореса де Вальдеса, после чего был отправлен в Гавану в качестве губернатора. Умер он в 1615 году в возрасте семидесяти лет, «оставив после себя одного законного и четырех незаконных детей».