Текст книги "Фрэнсис Дрейк"

Автор книги: Виктор Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

– Наш корабль больше никогда не будут называть «Извергающим огонь» – скорее уж «Извергающим серебро». Теперь ваш корабль будут называть «Извергающим огонь»!

Прощальные слова испанца весьма позабавили английскую команду.

ОПЕРАЦИИ В ВОДАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АМЕРИКИ И МЕКСИКИ

Расставшись с «Какафуэго», Дрейк серьезно задумался над тем, какой путь ему следует избрать для скорейшего возвращения на родину. Понимая, что путь через Магелланов пролив наверняка перекрыт испанцами, а в Ост-Индии его могут поджидать португальские эскадры, капитан «Золотой лани» решил попытаться найти северный проход из Тихого океана в Атлантический. Флетчер писал по этому поводу: «Теперь предстояло либо приняться за разрешение, либо отказаться от надежды разрешить ту главную задачу, которую наш генерал себе поставил, а именно: открыть в Северной Америке проход из Тихого океана в Атлантический. Этим мы не только оказали бы громадную услугу нашей родине, но и для самих себя сократили бы долгий и скучный обратный путь. Поэтому весь экипаж внимательно слушал и одобрил мнение своего капитана, что теперь надо было, прежде всего, привести в порядок корабль, запастись топливом и водой, а затем приняться за поиски указанного прохода, которым мы могли бы радостно вернуться к своим вожделенным очагам».

«Золотая лань» приблизилась к побережью Коста-Рики и 16 марта, обогнув скалистый остров Исла-дель-Каньо, стала на якорь в укромной бухте (ныне носящей имя Дрейка). Здесь участники экспедиции решили отдохнуть после долгого плавания, почистить днище корабля и пополнить запасы питьевой воды, дров и провианта.

20 марта в море были замечены паруса небольшого фрегата, идущего с севера. Дрейк отправил на его захват пинас, на котором находился вооруженный отряд из трех десятков человек. Вице-губернатор Коста-Рики капитан Хуан Солано в рапорте президенту аудиенсии Гватемалы сообщал: «Как только англичане приблизились, они начали трубить в трубы и произвели из аркебуз несколько выстрелов в воздух, чтобы принудить испанцев либо защищаться, либо сдаться. Увидев, что последние не собираются сдаваться, англичане произвели выстрелы на поражение и ранили двух солдат. Понимая, что сопротивление бессмысленно, испанцы сдались, и англичане поднялись на их судно и отвели его в бухту, из которой вышла их ланча. Там, на большом корабле в 200 тонн, находился их генерал-капитан, имя которого – Фрэнсис Дрейк. Это судно несет 14 больших пушек и 86 человек, все – опытные моряки и солдаты, не считая аркебузного снаряжения, множества единиц ручного оружия и иного вооружения, каким обычно пользуются разбойники, подобные этим».

Владельцем судна оказался Родриго Тельо, который тремя днями ранее покинул реку Сан-Педро-де-Пальмар, протекающую близ городка Никоя, чтобы доставить в Панаму груз сарсапарильи, топленого свиного жира, меда и маиса. Но гораздо большую ценность для Дрейка представляли находившиеся на призе двое пилотов, Алонсо Санчес Кольчеро и Мартин де Агирре, которые должны были доставить на Филиппины нового губернатора – Гонсало Ронкильо. При них находились новейшие навигационные карты и лоции Тихого океана, а также письма вице-короля Новой Испании, адресованные Ронкильо и другим высокопоставленным чиновникам. По свидетельству Нуньо да Силвы, Дрейк сразу оценил важность этих бумаг «и радовался им, заявляя, что заберет их в свое родное королевство».

Трофейные карты и лоции в дальнейшем, безусловно, помогли Дрейку в его плавании в Ост-Индию.

Заметим, кстати, что капитан «Золотой лани» пытался нанять Санчеса Кольчеро штурманом экспедиции, предлагая ему за это тысячу дукатов и даже отправив его жене 50 песо. Однако испанец решительно отказался от этого предложения, уверяя, что он не пилот, хотя и знаком с побережьем Китая.

Сарсапарилья была выгружена с борта призового судна на берег. Затем туда же перенесли серебряные слитки и иные ценности с «Золотой лани». Желая максимально облегчить свой корабль, Дрейк приказал перетащить с него всю артиллерию на судно Тельо. Наконец матросы занялись кренгованием и очисткой днища.

По данным Солано, полученным от моряков с судна Тельо, флагман Дрейка «перевозил в качестве балласта тысячу двести слитков серебра, каждый из которых оценивался в триста песо. Кроме того, он имеет три огромных сундука, полных золота. У него имеется также три или четыре сундука, полные пиастров, так что, согласно признанию, которое он сделал этим испанцам, он везет более шестисот тысяч песо».

Когда все ремонтные работы на «Золотой лани» были завершены, галеон снова спустили на чистую воду, погрузили на него золото, серебро, пушки, воду и дрова, и 25 марта, в девять часов вечера, он вышел в море вместе со своим призом. На следующий день пинас был взят на буксир, и так его тащили за кормой флагмана до 27 марта. Потом Дрейк велел забрать с пинаса снаряжение и оружие и пересадить на него всех пленных испанцев, кроме Санчеса Кольчеро. Пленным, обеспеченным небольшим запасом провизии, позволили идти к ближайшему берегу. 29 марта они высадились в Эспарсе.

Продолжив свое плавание вдоль побережья Центральной Америки, англичане 30 марта достигли 12° северной широты. Через три дня, согласно расчетам, они находились на 13° 20′ северной широты. Недалеко от тех мест расположен никарагуанский порт Реалехо. Очевидно, от одного из пленных Дрейк узнал, что в указанном порту Гарсиа де Паласьос строит судно, предназначавшееся для торговли с Филиппинами. Англичане решили сжечь это судно, а самого Паласьоса поймать и повесить. Но когда Дрейк попытался принудить Санчеса Кольчеро провести «Золотую лань» в Реалехо, испанец снова заявил, что не является пилотом и не имеет представления о том, как провести корабль в названный порт. Когда попытки уговорить или подкупить Кольчеро закончились безрезультатно, Дрейк велел подвесить упрямого испанца на рее и держать его там, пока он не лишится чувств.

3 апреля в море был замечен небольшой фрегат, и ночью англичане смогли приблизиться к нему. Судно вышло из мексиканской гавани Акапулько и направлялось в Кальяо. На нем плыл важный господин – дон Франсиско де Сарате, которого Нуньо да Силва называет кузеном герцога Медины. Позже Сарате в письме вице-королю Новой Испании дону Мартину Энрикесу так описал свою встречу с Дрейком:

«Я отплыл из порта Акапулько двадцать третьего марта и плыл до субботы четвертого апреля, когда, за полчаса до рассвета, я увидел в лунном свете приблизившийся к нам корабль. Наш рулевой закричал, чтобы он отошел прочь и не двигался вдоль нашего борта. На это они ничего не ответили, прикинувшись спящими. Тогда рулевой закричал громче, спрашивая их, откуда идет их корабль. Они ответили: „Из Перу“ и что он принадлежал Мигелю Анхелю – это было имя капитана, хорошо известного на указанном маршруте. Отвечавший с того судна человек был испанцем, имя которого я сообщу Вашему превосходительству позже.

Корабль противника держал свою барку возле носа, словно шел у нее на буксире. Неожиданно, в один момент, она зашла к нам с кормы, приказав нам спустить паруса и произведя в нас семь или восемь аркебузных выстрелов.

Мы подумали, что на шутку это не похоже и дело может закончиться плохо.

Со своей стороны мы не оказали никакого сопротивления, так как имели на борту не более шести человек, пробудившихся от сна; поэтому они поднялись на наш корабль с малым риском для себя – так, словно были нашими друзьями. Они никому не причинили вреда, лишь забрали шпаги и ключи у пассажиров. Получив информацию о том, кто находился на борту нашего корабля, они приказали мне отправиться на их корабль, где находился генерал, – и я обрадовался этому, подумав, что у меня будет больше времени, чтобы лучше подготовиться к встрече с Господом. Вскоре мы прибыли туда, где он находился, на очень хороший галеон, вооруженный такой артиллерией, какой я в жизни не видывал.

Я нашел его прогуливающимся по палубе и, подойдя к нему, поцеловал его руку. Он встретил меня весьма любезно, проводил в свою каюту, предложил мне сесть и сказал: „Я друг тех, кто говорит мне правду, но с теми, кто этого не делает, я шутить не люблю. Поэтому вы должны рассказать мне (и это лучший способ добиться моего расположения), сколько серебра и золота везет ваш корабль“. Я сказал ему: „Нисколько“. Он повторил свой вопрос. Я ответил: „Нисколько, только несколько небольших тарелок, которыми я пользуюсь, и несколько кубков – вот все, что есть на корабле“. Он молчал некоторое время, а потом спросил меня, знаком ли я с Вашим превосходительством. Я отвечал: „Да“. – „Есть ли на корабле кто-либо из его родственников или вещи, принадлежащие ему?“ – „Нет, сэр“. – „Ну, ладно, встреча с ним обрадовала бы меня больше, чем все золото и серебро Индий. Вы бы увидели тогда, как должен держать свое слово джентльмен“. Я на это ничего не ответил. Затем он встал и велел мне идти с ним, пригласив меня в каюту, расположенную на корме под палубой, где находилась тюрьма, названная им „кутузкой“. В ней, в самом конце, находился старик. Он сказал мне: „Садитесь, ибо именно здесь вам придется остаться“. Я согласился и собирался уже сесть, когда он остановил меня и сказал: „Я не хочу, чтобы вы утруждали себя этим прямо сейчас, однако мне хотелось бы, чтобы вы сказали, кто этот человек“. Я ответил, что не знаю его. „Хорошо, – сказал он, – тогда знайте, что это – пилот по имени Кольчеро, которого вице-король отправил в Панаму, чтобы сопроводить дона Гонсало в Китай“. Затем он освободил этого пилота из заключения, и мы все вместе поднялись на палубу. Это был тот самый человек, который отвечал нам с галеона, когда нас захватывали. Мы приятно беседовали, пока не наступило время обеда. Он приказал мне сесть рядом с ним и начал давать мне еду из своей тарелки, говоря, чтобы я не волновался, ибо моя жизнь и собственность в безопасности. За это я поцеловал его руку.

Он спросил меня, не знаю ли я, где тут поблизости можно найти воду, добавив, что ничего другого ему не надо и что как только он ее найдет, то сразу же позволит мне продолжить мое путешествие. Я не рискнул просить его о чем-либо в тот момент. Дождавшись удобного случая, я умолял его не принуждать нас снова идти через залив Теуантепек. Он ответил, что посмотрит и что вскоре отпустит меня.

Утром следующего дня – это было воскресенье – он оделся и весьма принарядился, а галеон его был украшен флагами и вымпелами. Он также приказал, чтобы все люди с нашего корабля были переправлены на другой корабль, который он захватил у этого побережья и который предназначался для этой цели… Перед этим он… сказал мне: „Пусть один из ваших слуг пойдет со мной взглянуть на ваши украшения“. Он покинул свой галеон примерно в девять утра и оставался [на нашем судне] до наступления сумерек, осматривая содержимое тюков и сундуков. Из того, что принадлежало мне, он взял очень мало. Действительно, он был весьма учтив. Некоторые безделушки, приглянувшиеся ему, он доставил на свой корабль и дал мне взамен сокола и небольшую серебряную жаровню… Вернувшись к себе на корабль, он попросил у меня извинения за взятые безделушки, заявив, что хочет подарить их жене. Он сказал, что я могу уйти на следующее утро, когда подует бриз, за что я поблагодарил его.

На следующее утро, в понедельник, он отослал назад некоторых пассажиров, которые находились здесь, с их сундуками и был занят этим, пока не пришло время обеда. Он велел накрыть стол, так как ветер усиливался. Когда это было исполнено, он сказал, что хочет взять меня с собой на борт судна. Он велел подготовить шлюп и посадить на него две дюжины лучников. Он вызвал одного из артиллеристов и приказал ему переправить на борт полдюжины пушек. Когда все было готово, он сказал, чтобы я отправился на борт судна вместе с ним. Я так и сделал, и, прибыв к нашему кораблю, он первым поднялся на борт; там, собрав всех наших моряков, он дал каждому горсть монет. Он также дал деньги некоторым другим людям, которые показались ему весьма нуждающимися в помощи. Он распорядился, чтобы один из этих моряков сел с ним на судно, чтобы показать ему, где можно достать воду. Все извинились, заявляя, что они не знают, где можно найти воду, из-за чего он принудил [португальского матроса] Жуана Паскуаля перейти на его шлюп, сказав, что повесит его, если он будет упрямиться. С этим он покинул меня…

Он оставил Кольчеро со мной, после чего поднял паруса. Я узнал, что он везет три тысячи слитков серебра, двенадцать или пятнадцать сундуков пиастров и большое количество золота. Он собирался идти прямо домой, и мне кажется, что ни один корабль, который отправится за ним, не сможет его перехватить…

Этот генерал англичан является племянником (кузеном. – В. Г.)Джона Хокинса; именно он примерно пятью годами ранее взял порт Номбре-де-Дьос. Зовут его Франсиско Драк; это мужчина примерно 35 лет от роду, низкого роста, со светлой бородой; он – один из лучших моряков, бороздящих море, и как навигатор, и как командир. Его корабль – галеон примерно в четыреста тонн, с прекрасным ходом. Он обеспечен сотней людей, все – вольнонаемные, в возрасте, пригодном для несения военной службы, и все – опытные, как солдаты-ветераны из Италии. Каждый несет персональную ответственность за содержание своей аркебузы в чистоте. Он относится к ним с любовью, а они к нему – с уважением. Он везет с собой девять или десять кавалеров, волонтеров из английской знати. Последние принимают участие в заседаниях военного совета, который он созывает по любому поводу, хотя и не нуждается ни в чьих советах. Он с удовольствием выслушивает то, что они говорят, а затем отдает свои приказы. У него нет ни одного любимчика.

Упомянутые джентльмены сидят за его столом, так же как и португальский пилот… который не проронил ни слова, пока я был на борту. Он ест из серебряных блюд с золотой окантовкой и позолоченными гирляндами, на которых изображен его герб. Он везет всевозможные лакомства и духи. Он сказал, что многие из них были подарены ему самой королевой.

Никто из этих джентльменов не садится и не надевает шляпу прежде него, пока он несколько раз не попросит их сделать так… Он обедает и ужинает под музыку виол. Он везет опытных плотников и ремесленников, чтобы иметь возможность кренговать корабль в любое время. Корабль не только новый, но и с двойной обшивкой. Я узнал, что все люди, которых он везет с собой, находятся на жалованье, поэтому, когда наш корабль ограбили, ни один человек ничего не взял без его приказа. Он относится к ним весьма благосклонно, но наказывает за малейшую провинность. Он также везет художников, которые делают для него цветные рисунки побережья (зарисовки делали Джон Дрейк и Фрэнсис Флетчер. – В. Г.).Я очень опечалился, увидев их, поскольку каждый объект был изображен настолько натурально, что любой, кто руководствовался бы этими рисунками, не смог бы сбиться с пути…»

Когда Дрейк отпустил Сарате и его спутников (кроме негра и негритянки Марии), все они благополучно добрались до порта Реалехо.

13 апреля, достигнув мексиканского залива Теуантепек, «Золотая лань» и ее приз очутились на траверзе порта Гуатулько. Порт использовался испанцами для торговли с Гондурасом и Перу. На его рейде был замечен корабль «Хуан де Мадрид» грузоподъемностью около 100 тонн, капитаном и пилотом которого был Хуан Гомес. В поселке, находившемся в трех лигах от берега, проживало несколько сотен индейцев и полдюжины испанцев: викарий Симон де Миранда, исполнявший обязанности священника, его родственник Гутьеррес Диас, старший алькальд Гаспар де Варгас, вице-губернатор провинции Бернардино Лопес, энкомендеро Франсиско Гомес Ренгифо, секретарь Хуан Перес де Урибарри и один или два солдата. Жилища представляли собой убогие, крытые соломой хижины. Кроме них в Гуатулько имелись склады и церковь. Фортификационные сооружения отсутствовали.

В восемь часов утра Гаспар де Варгас был предупрежден о появлении вблизи побережья двух незнакомых судов, а около десяти часов старший алькальд и сам увидел эти суда на входе в гавань. Сначала Варгас принял «Золотую лань» за ожидаемый из Перу корабль, а приз – за судно местных добытчиков жемчуга. Однако генуэзский моряк Бартоломе Герцо, внимательно рассмотрев флагман Дрейка, сказал, что гости весьма смахивают на англичан. Услышав это, испанцы спешно вооружились шпагами и аркебузами и собрали небольшой отряд индейцев для защиты селения.

Тем временем Дрейк спустил на воду шлюпку с двадцатью или двадцатью пятью матросами, вооруженными аркебузами, шпагами и щитами. Трофейный парусник, переоборудованный в вооруженный пинас, следовал позади шлюпки и, устрашения ради, произвел в сторону берега несколько выстрелов из перьер. Видя, что силы неравны и сопротивление бесполезно, Варгас и его люди отступили на заросший лесом холм, находившийся вблизи города. Оттуда они выстрелили в корсаров из аркебуз, но из-за большого расстояния их пули не достигли цели.

Легко овладев поселением, англичане захватили викария Симона де Миранду, его родственника и сеньора Франсиско Гомеса Ренгифо. Гомес Ренгифо, безусловно, был тем самым «испанским джентльменом», которого, по данным Флетчера, поймал боцман Томас Мун и у которого последний отобрал золотую цепь. Сам испанец утверждал, что боцман уволок его из дома вместе с деньгами, драгоценностями и ценными вещами, которые стоили примерно семь тысяч песо. Гомес Ренгифо был шокирован тем, что Мун уничтожил найденные в доме образы святых, а распятие разбил ударом о стол. При этом, увидев отчаяние в глазах испанца, англичанин воскликнул:

– Вы действительно будете горевать, ибо вы – не христиане, а идолопоклонники, которые поклоняются палкам и камням!

Описывая пребывание англичан в Гуатулько, Флетчер с иронией замечает: «…мы нашли в доме одного испанского джентльмена золотую цепь, драгоценные камни и большой, величиной с бушель, сосуд с серебром. Мы умоляли хозяина этих вещей, когда он собирался бежать из города, оставить их нам. Бродя по городу, наши матросы зашли в суд, где алькальды судили нескольких негров. Связав судей по рукам и ногам, матросы доставили их на „Пеликан“ (Золотую лань. – В. Г.)в качестве заложников на то время, пока не будут окончены наши дела в городе».

«Дела» в городе свелись к грабежу покинутых жителями домов и разорению церкви. На это ушло несколько часов. «Лютеранские еретики» сняли с церковной колокольни колокол, уничтожили внутри храма образы святых, кресты и распятия, порезали ножами иконы и разбили алтарь. Один из матросов облачился в черную ризу священника, а другие унесли из церкви комплекты голубой, белой и желтой камки, балдахин из малинового атласа, шляпу из малинового атласа с голубыми бархатными полями, стихарь, ящик с облатками, требник, серебряную раку, серебряную лампу, золотые и серебряные чаши и пять пар напрестольной пелены. Разорвав пелену на куски, они набросили их себе на плечи, а потом использовали в качестве платков.

Поскольку Гуатулько был небольшим поселением, налетчики опустошили его довольно быстро. Вся добыча и пленные были переправлены на борт «Золотой лани». Здесь, по свидетельству Гомеса Ренгифо, боцман Том Мун подошел к викарию Симону де Миранде и сорвал с его шеи четки с золотым образом Девы Марии. Оторвав медальон от четок, он проворчал:

– Зачем вы его носите? Это нехорошо!

Попробовав медальон на зуб, Мун скорчил жуткую гримасу, потом размахнулся и сделал вид, что бросает его в море. Но, как записано в протоколе свидетельских показаний, Гомес Ренгифо «не знает, выбросил он его или нет».

Между тем Дрейк распорядился приставить к пленникам четырех стражников, после чего успокоил «гостей», заявив, что «им не надо бояться за свои жизни, что их жизни будут охраняться так же тщательно, как и его».

Испанцев покормили. Затем на корме судна провели богослужение по англиканскому обряду. Сначала принесли стол, за который сел капитан, а также шкатулку, вышитую подушечку и псалтырь. Когда Дрейк два раза стукнул ладонью по столу, к нему тут же подсели еще девять англичан, держа в руках небольшие книжки. Капитан скрестил руки на груди, опустился на колени на подушечку, поднял очи горе и оставался в таком положении примерно четверть часа. Поскольку пленные не захотели распевать псалмы на протестантский манер, всех их отправили на бак, где они почти час слушали, как проходит англиканское богослужение. На корму пришли четверо музыкантов с виолами, и под их аккомпанемент англичане исполнили несколько псалмов. Когда служба подошла к концу, появился юнга – паж капитана, исполнивший для присутствующих народный танец.

Книга, которую Дрейк читал во время службы, была составлена Джоном Фоксом и называлась «Деяния и памятники». В просторечье она была известна также как «Книга мучеников». Капитан показал из нее Симону де Миранде и Гомесу Ренгифо несколько картинок, на которых были изображены лютеране, истязаемые католическими священниками в Кастилии. Отпустив в адрес верховного понтифика ряд колкостей, Дрейк спросил у викария:

– Как это можно допускать, чтобы принц или монарх целовали стопу папе? Это мошенничество, и Святой Петр никогда такого не делал.

Обращаясь к Гомесу Ренгифо, капитан объяснил ему сущность и правомочность своих действий:

– Вы можете сказать, что человек, который ворует днем и публично молится ночью, – дьявол, но то, что я делаю, имеет свою причину. Ибо как король Филипп дал подробные письменные указания вашему вице-королю дону Мартину Энрикесу, в каковых он объяснял ему что нужно делать и как управлять, так и королева, моя суверенная госпожа, приказала мне отправиться в эти края. Поэтому я поступаю так, и правильно ли это – ей лучше знать, никто меня не станет ни в чем винить. Мне действительно жалко присваивать то, что не принадлежит исключительно королю Филиппу и дону Мартину Энрикесу, и меня печалит, что их вассалы вынуждены теперь расплачиваться за них. Увы, я не успокоюсь до тех пор, пока не соберу два миллиона, которые мой кузен Джон Хокинс потерял в Сан-Хуан-де-Улуа.

На ночь все пленные были заперты в каюте, а утром Гомес Ренгифо попросил Дрейка отпустить его на берег, «ибо он взял у него всё, чем он владел, а у него остались дети и жена». Капитан обещал исполнить просьбу испанца и отпустить всех пленных, когда они покажут англичанам источник пресной воды. Это условие было выполнено в тот же день, и Гомес Ренгифо напомнил Дрейку о его обещании.

– Шлюпка уже спущена, – ответил капитан. – Она доставит вас на берег.

Гомес Ренгифо попросил Дрейка дать ему 100 фунтов галет и кувшин вина из тех запасов, которые корсары унесли из его дома. Свою просьбу он мотивировал тем, что все индейцы убежали в леса и в опустевшем городе теперь нет ни крошки еды. В ответ Дрейк рассмеялся и сказал, что не может дать столько галет. Подумав, он добавил:

– Я дам вам два мешка муки, два кувшина вина, кувшин масла и две пачки сахара.

Через два дня все это привез на берег Нуньо да Силва.

Находясь в селении, Гомес Ренгифо сообщил Лопесу, что Дрейк приказал найти Хуана Гомеса, пилота стоявшего в порту судна, и его матросов. Они должны были помочь англичанам доставить на «Золотую лань» запас дров. В противном случае Дрейк угрожал сжечь упомянутое судно. Кроме того, энкомендеро дал понять Лопесу, что им следует навестить Дрейка и попытаться уговорить его не сжигать призовое судно, а также дома и церковь. На «Золотую лань» они решили отправиться на следующий день после обеда, так как это должна была быть среда первой недели Великого поста, и им не хотелось осквернить себя поеданием мясных блюд, которыми Дрейк наверняка угостил бы их.

Когда Лопес и Гомес Ренгифо, сопровождаемые еще несколькими испанцами, прибыли на борт английского галеона, Дрейк пригласил их спуститься под палубу. Там он показал гостям груду серебра, пушки и военное снаряжение, после чего предложил перекусить. Они вежливо отказались, заявив, что уже покушали на берегу. Тогда капитан приказал принести им немного вина. Выпив, гости представили Дрейку свою просьбу. Они умоляли его не сжигать стоявшее в порту судно, поскольку на нем не было ценных вещей, а только кое-какие продукты, принадлежавшие местным беднякам. Дрейк ответил им:

– Пусть объявится пилот этого судна и придет поговорить со мной – тогда все будет хорошо. А если он не объявится…

Тут капитан красноречиво провел рукой по горлу, намекая испанцам, что пилота могут ждать крупные неприятности.

Покидая «Золотую лань», Лопес и другие сеньоры получили от Дрейка приглашение посетить его на следующий день, в четверг, чтобы вместе пообедать. Испанцы дали на это свое согласие, но, очутившись на берегу, решили больше не возвращаться на английский корабль. Старший алькальд Гаспар де Варгас все же приказал Хуану Гомесу исполнить требование Дрейка и обеспечить его судно запасом дров; при этом сам Гомес не захотел встретиться с командиром корсаров, опасаясь, как бы тот не прихватил его с собой в качестве лоцмана.

Капитан «Золотой лани» не стал сжигать испанское судно, однако велел своим матросам сломать на нем бушприт и уничтожить грот-марсель. Кроме того, англичане забрали с него большую партию одежды, 25 бочонков для хранения воды и несколько глиняных кружек. Чтобы разместить эти трофеи на борту галеона, пришлось выбросить за борт значительную часть провианта.

В четверг 16 апреля, в день омовения ног беднякам на Страстной неделе, Дрейк послал на берег за Лопесом и Гомесом Ренгифо, но первый к тому времени уже покинул Гуатулько, а второй нашел предлог, чтобы отказаться от приглашения. В три часа пополудни оба корабля Дрейка подняли паруса и двинулись в открытое море. Перед выходом из порта от «Золотой лани» по направлению к испанскому судну отплыла шлюпка, в которой находился Нуньо да Силва.

Почему Дрейк отпустил этого португальского пилота, остается загадкой. Испанцы, находившиеся в плену на борту «Золотой лани», неоднократно видели, что португалец участвовал в протестантских богослужениях, и да Силвой неизбежно должна была заинтересоваться инквизиция. Возможно, Дрейк договорился с португальским пилотом о том, что он наведет испанцев на ложный след относительно дальнейших планов англичан. Как бы то ни было, очутившись на берегу, да Силва написал краткий отчет об экспедиции Дрейка, в котором отметил, что английский капитан освободил его, не заплатив ему ни пенни за некогда реквизированные на его судне товары. Проведя в Гуатулько около месяца, португалец был отправлен оттуда в Мехико, где 20 мая его допросил вице-король. Через три дня да Силву передали следователям инквизиции. Позже, когда следователи получили информацию об экспедиции Дрейка от кого-то из испанских пленников, португальского пилота заподозрили в ереси и подвергли пыткам, однако показания, которые он дал инквизиторам, пока что не обнаружены. Мартин Энрикес, назначенный вице-королем Перу в 1580 году, пожелал забрать да Силву с собой, и 16 декабря того же года инквизиторы дали на это свое согласие. Однако уже 24 декабря, после получения новой информации о еретических взглядах и деяниях португальского пилота, они изменили свое решение. Новый вице-король Новой Испании, граф де Корунья, стал на сторону инквизиции, так что Мартину Энрикесу пришлось уехать без Нуньо да Силвы. В 1582 году португалец был послан на аутодафе и приговорен к изгнанию из Индий. В том же году его отправили на галеонах «серебряного флота» в Испанию.

Показания под присягой Нуньо да Силвы содержат весьма любопытное описание Дрейка и некоторых членов его команды:

«Этого англичанина зовут Фрэнсис Дрейк, и ему 38 лет. Возможно, ему на два года больше или меньше. Он приземист, коренаст и весьма крепок. У него красивое лицо, красноватый оттенок кожи и белокурая борода. На правой щеке имеется след раны от стрелы, которую не видно, если специально не присматриваться. В одной ноге засела пуля от аркебузы, которою выстрелили в него в Индиях. Он [великий мореход], сын и родственник моряков – в частности Джона Хокинса, в команде которого он находился долгое время. С ним находится его брат Томас Дрейк, который служит моряком, как любой другой член команды. Томасу Дрейку 22 года, у него хорошее телосложение и красивая короткая борода. Он низкого роста, но широкоплеч и решителен. Он – хороший моряк. Фрэнсис Дрейк, как все утверждали, взял с собой из Англии 270 человек (очевидно, ошибка; подразумевались 170 человек. – В. Г.),среди которых имеются те, к кому он особенно благоволит и усаживает за свой стол, а именно: капитан, пилот и доктор. Он также читает псалмы и проповедует.

Многие его люди умерли при прохождении [Магелланова] пролива. Покидая порт Гуатулько, он имел в команде не более восьмидесяти человек, из которых восемь были юнгами…

Фрэнсис Дрейк везет с собой три книги по навигации. Одна из них – на французском языке, другая – на английском. Третья – это „Открытия“ Магеллана, но на каком она языке, свидетель не знает. Фрэнсис Дрейк хранит книгу, в которую он заносит сведения о своем плавании и в которой изображает птиц, деревья и морских львов. Он знает толк в рисовании и имеет при себе мальчика, своего родственника (Джона Дрейка. – В. Г.),который – отличный художник. Когда они оба закрываются в его каюте, они всегда рисуют».

А вот еще одно интересное замечание Нуньо да Силвы, характеризующее Дрейка как опытного мореплавателя:

«На захваченных судах первое, что он забирал себе, – это навигационные карты, астролябии, компасы и магнитные стрелки, которые он выбрасывал в море, если не хотел каким-либо образом использовать».

На военном совете, собранном на борту «Золотой лани», Дрейк и его ближайшие помощники еще раз обсудили вопрос о том, каким путем им следует возвращаться в Англию. Предложение идти назад через Магелланов пролив было сразу же отвергнуто – как из-за плохих условий навигации в зоне пролива, так и ввиду возможности испанской засады. Искать северный проход в Атлантический океан участники экспедиции тоже не желали. Оставался третий путь, наиболее длительный – через Тихий океан в Ост-Индию, а потом через Индийский океан, мимо южной оконечности Африки – в Атлантику.

До Гуама и Филиппинских островов Дрейк мог пройти, руководствуясь захваченными у испанцев новейшими картами и лоциями, однако проблема заключалась в том, что «Золотая лань» к тому времени была чересчур перегружена – на ее борту находилось от 25 до 30 тонн драгоценных металлов и 10–15 тонн артиллерийского вооружения и боеприпасов. В случае возможного преследования англичан испанскими военными кораблями у них было мало шансов уйти от погони. Можно предположить, что Дрейк решил забраться как можно дальше на север, чтобы сбить испанцев со следа, отсидеться в укромной бухте и только потом, подготовив корабль к длительному плаванию и дождавшись благоприятных сезонных ветров, пуститься через Тихий океан на запад, в Ост-Индию. Во всяком случае, его дальнейшие действия отлично коррелируют с подобного рода предположениями.