Текст книги "Атланты. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Виктор Каменев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

   И упыри стали мифом.

   ГЛАВА ЗАВЕРШАЮЩАЯ

   ***

   С той поры прошло двадцать лет.

   Много воды утекло за эти годы, немало изменений произошло в Атлантиде. Росли общины, оживали города. Дворец монарха заполнялся министрами, придворными и слугами.

   Дан оказался добрым и справедливым царём. Если и побаивались кого-то в народе, так это Воителя Кента, добившего остатки упырей на юге, а затем весьма жёстко расправившегося с многочисленной бандой мародёров, оставшихся от Большого Джоя.

   Ратибора с Медвежей так и не удалось уговорить остаться в столице, но Вальдес, Кент и особенно Крег здорово помогали Дану.

   Атлантида возрождалась.

   Оказалось, что в стране полно разумных и мастеровитых людей. Развивались ремёсла, Налаживалось строительство, появились даже первые учёные, занимавшиеся, правда, по большей части историей.

   Забурлила новой жизнью столица, отстроился и пышно убрался дворец царей Атлантиды. В обиход вводились малопонятные, но пышные церемонии, сочинялись торжественные марши на выход монарха, устраивались балы, которые очень любили Альбина и Вальдес.

   Но даже тогда всё ещё подскакивали по ночам бывшие пайки со своих постелей, обливаясь холодным потом, когда во сне им являлись упырские князья и их челядь.

   Итак, прошло двадцать лет.

   Вечером Дан сидел в своей комнатке – маленькой и уютной – и читал древний трактат, найденный в библиотеке. Вовсю горел жир в светильниках, дождевые капли стучали по окнам.

   Давно уже Дан сменил одёжу из мешковины на роскошные наряды, пристрастился к тонким винам и мягким пуховикам. Иногда он ненавидел себя за это и порывался что-то в себе исправить. Но такие порывы с годами становились всё реже.

   Отворилась дверь, и в комнате появилась голова шута.

   Этого молодого человека однажды привёл один из придворных, сообщив, что шут просто необходим каждому уважающему себя монарху. Дан не любил, когда кто-то дурачился другим на потеху, но под давлением своего окружения вынужден был принять нового придворного.

   – Чего тебе ?– спросил Дан.

   – Сидишь ?– ответил шут вопросом на вопрос.– А тебя там свергают.

   – Ну что ты мелешь ? Поди вон отсюда,– распорядился Дан, оглядываясь по сторонам в поисках предмета, которым не жалко было бы запустить в нахала.

   – Да ты сам послушай,– предложил шут.

   Из коридора слышался шум, в котором резкой нотой выделялся лязг оружия. Дан выглянул в окно и увидел бегущих по двору стражников.

   – Что происходит, скажи толком,– попросил Дан.

   – Откуда мне знать ? Мятеж-то против тебя.

   – А ты сходи и посмотри.

   Шут убрал голову, но тут же снова засунул её в дверной проём.

   – Что ещё ?– поинтересовался Дан.

   – А вдруг меня там убьют ?

   – Ничего страшного, найду себе другого шута.

   – Ух, отлегло от сердца.

   И с этими словами шут наконец-то убрался.

   Теперь, понятное дело, Дану было уже не до трактата.

   – Что ж это, ваше величество, – сказал он сам себе.– С каких это пор вы отправляете людей навстречу опасности, а сами ждёте вестей, забившись в угол ?

   И Дан вышёл в коридор.

   На втором этаже дворца, похоже, разыгрывалось настоящее сражение. Из этого Дан заключил, что если его и предали, то не все. Он побежал туда, но навстречу ему выскочил один из гвардейцев Кента с копьём наперевес.

   – Ваше величество, измена !– закричал он.

   – Кто ?! Кто изменник ?!

   – Ваши побратимы !

   – Да ну, быть такого не может.

   – Я сам видел, ваше величество ! Они дерутся с охраной !

   – Дай копьё.

   – Ваше величество, я отведу вас в безопасное место.

   – Дай копьё, я тебе сказал !

   Гвардеец разоружаться не спешил. Тогда Дан вырвал у него копьё силой и помчался на второй этаж. В коридоре кипела нешуточная битва.

   – Дан, мы здесь !– заорал Вальдес, увидев бегущего по лестнице монарха.

   А рядом с ним две рослые фигуры раскидывали стражников направо и налево голыми руками.

   – Ратибор !– истошно завопил Дан.

   Вслед за тем он бросил копьё и рванул по коридору. Стражники расступались перед ним, прижимаясь к стенам. И Дан с разбегу прыгнул на Ратибора с Медвежей, на нём тут же повис Кент, рядом на плечах славян, примостился Вальдес, а сверху на эту конструкцию вскочил Крег.

   – Слезьте, черти !– вопил Медвежа.– Вон пуза какие понаедали, вас же не удержишь !

   И славяне стряхнули с себя младших побратимов.

   – Ратибор, Медвежа, как же я рад вас видеть,– приговаривал Дан, сияя от радости.– Вы молодцы, что приехали.

   – Мы по делу, государь,– ответил Ратибор.

   И столь холоден был его взгляд, что Дан аж попятился.

   – По какому ?– спросил он.

   – Для славян повысили торговые пошлины, чуть ли не втрое,– объяснил Ратибор.

   – Торговлишка хиреет,– поддакнул Медвежа.– Люди разоряются. А у твоего начальника стражи приказ – никаких славян во дворец не пускать.

   – Ну и всыплю же я ему !– не сдержался Кент.

   – Подожди,– сказал Дан.– Крег, в чём дело ?

   – Пошлины были всегда. Должна же казна наполняться. А то, что для славян их повысили, я сам первый раз слышу,– пролепетал в ответ Крег.

   И неожиданно даже для самого себя добавил:

   – Государь.

   – Так,– сказал Дан.– Министров ко мне.

   И пока побратимы дошли до трона, гвардейцы Кента приволокли в зал министров. Кого-то вытащили из постели, кого-то оторвали от сытного ужина. И Дан держал перед ними речь.

   До наших дней она не дошла – среди историков, интересующихся Атлантидой, могли попасться интеллигентные люди, которые страшно удивились бы тому, что царь атлантов кроет своих министров матом. А затем Дан освободил славян от пошлин на десять лет и сам контролировал выполнение этого своего указа.

   Когда министры были отпущены, монарх повёл гостей в приёмный зал, где уже накрыли на стол, и куда явились Синеока с Альбиной.

   Ратибор заметно полысел, а Медвежа был таким же лохматым, лишь стал совсем седым. Но оба оставались всё теми же могучими богатырями, как и двадцать лет тому.

   – Ну, что вы, как вы ? Рассказывайте,– теребил славян Дан, когда вся прислуга и шут были выставлены Кентом за дверь.

   – Потихоньку,– отвечал Ратибор.– Я вот дважды сходился с бабами, только всё никак не выходит. Не получается ! И бабы хорошие, и я, вроде бы, не хуже всех, а вот никак. То ли я не могу с ними жить, то ли они со мной. Хожу в бобылях.

   – А ты, Медвежа ?

   – А что Медвежа ?– продолжал Ратибор.– У него ещё в войну была жена и двое сыновей.

   – Да ?– изумился Дан.– А что ж ты не говорил ?

   – А мне надо было орать об этом на каждом углу ?– отмахнулся Медвежа.– Золотишко упырское я ведь для семьи собирал.

   – Сейчас он влиятельный человек в общине. Без него ничего не решается. Трое сыновей, пятеро внуков. Так вот,– закончил Ратибор.– Ну а ты что же ?

   Вместо ответа Дан вынул из-за пазухи платок с вышитой полинявшими нитками незнакомой девушкой и расстелил его на столе.

   – Ты до сих пор его носишь ?– изумилась Синеока.

   – Как видишь.

   – Но ведь ты говорил, что она совсем не похожа на ту, твою.

   – Ни единой чёрточкой. Но, глядя на этот платок, я Монику, будто живую вижу.

   – Так не годится, братец,– вмешался Медвежа.– А если тебя, неровен час, боги заберут, что тогда ? Наследника-то нет ?

   – Как вы мне говорили лет двадцать назад: а побратимы на что ? У Крега сын подрастает. Смышлёный парень. Даном зовут.

   – А лет-то ему сколько ?– наседал Медвежа.

   – Восемнадцать.

   – Не маловато для царя ?

   – Да что ты меня хоронишь ?! Я пока не собираюсь помирать.

   – А что остальные ?– спросил Ратибор.

   – У Альбины с Вальдесом три дочки,– ответил Дан.– Все красавицы, и те, что в маму пошли, и та, что в папу.

   – А у меня не выходит,– признался Кент.

   Над столом повисло неловкое молчание, нарушенное Медвежей:

   – Мне здесь выпить дадут ?

   После того, как выпили, Синеока пересела поближе к Ратибору и принялась выспрашивать о судьбах земляков. Тот сначала отвечал, но затем не сдержался и сказал:

   – Приезжай, сама и увидишь.

   – А и приеду.

   – А и приезжай.

   – Данчик, ты отпустишь Крегулю дней на десять ?– обратилась Синеока к монарху.– А то найди ему дело какое-нибудь в тех краях.

   – Завтра поговорим,– пообещал Дан.– На свежую голову.

   – Вот именно,– поддакнула Альбина.– Не хватало ещё здесь о делах разговаривать. Давайте лучше споём.

   И они пели. Песни были разные: славянские и местные, новые и старые. Спели даже две про Дана. Сам герой, правда, петь отказался, зато вставлял по ходу дела разные замечания.

   – Кривень-то нашёл себе бабу,– сообщил ему Медвежа.– Представляешь ? Жила у нас одна, кто-то там пустил слух, будто она ведьма. Случилось однажды, что община хотела её выгнать, да Кривень вступился. А он когда лютый, с ним лучше не шутить.

   – Ну да,– отозвался Ратибор.– А если ещё друг Медвежа прибегает на помощь, то там уже никто никого не выгоняет, а наоборот, приглашают побыть подольше.

   – Живут, одним словом, душа в душу. Кривень велел вам всем кланяться.

   – И ему от нас,– попросил Дан.

   – А Мечислав помер,– говорил Ратибор дальше.– Лет восемь уже. И всё его раны от упырей донимали.

   – Помянем,– сказал Дан.

   И они поминали, пили, пели, говорили обо всём, вспоминали, смеялись и грустили.

   Ближе к утру Альбина заявила, что хочет спать, а Синеока отправилась с ней. И когда мужчины остались одни, Крег вдруг сказал:

   – А всё-таки вы, славяне, странный народ.

   – Ты действительно так думаешь ?– поинтересовался Медвежа, придвигаясь поближе.

   – Ладно тебе рожи корчить, всё равно ведь не ударишь,– заявил Крег.– Нет, ну в самом деле. Вот имена ваши взять хотя бы. Допустим, Ратибор. Тут все видели – и ратник, и борется. Не придерёшься. Потом, Медвежа. Тут тоже не поспоришь. А почему Синеока ? Глаза-то у неё зелёные !

   И те, кто был в ту ночь во дворце, утверждали потом, что хохот из приёмного зала слышался аж на площади.