Текст книги "Операция "Ы""

Кондуктор,

Нажми на тормоза!

Бывалый почувствовал – пора! Еще немного, и он сам сорвался бы и остановил операцию. Но хорошие деньги, обещанные за труды Семеном Давыдовичем, маячили на горизонте.

И он призвал сотоварищей: – Хватит гулять! Пора!

Он разлил по стаканам на троих и со значением крякнул:

– На работу!

Троица, скривившись, выпила...

Свой кефир.

* * *

Метель разыгралась не на шутку.

В предновогодние ночи так бывало всегда.

Это сейчас что-то изменилось в небесной канцелярии: го ли график поменялся, то ли дежурные по погоде сменились на несговорчивых и не любящих нашу землю: но зимы настоящей уже давно не видать.

Зима! С сугробами в рост человеческий, с городскими катками на главной городской площади, где по вечерам играла музыка и все, кто желал и мог встать на коньки, катались по кругу вокруг большой городской елки.

И не было большей радости и счастья для детворы, чем каждый вечер, подложив под свой свитерок газетку для утепления, натянув шапочку с помпончиком на голову и перевесив через плечо коньки-канадки, а еще лучше – фигурки – отправиться на каток.

На катке знакомились, на котке влюблялись, на катке ссорились, на катке каталась наша молодость!

* * *

Метель выла и бросалась хлопьями снега в спину сторожихи-бабушки «Божьего одуванчика».

В громадном тулупе она совершала свой дозор. Еще пройти до уголочка – и можно на покой, в теплую дежурку, где в печурке горела приготовленная щепа да небольшие поленья дров, отпускаемых Семеном Давыдовичем очень скупо; где на плите уже, наверное, вскипал чайничек

Марья Ивановна чуть ли не обомлела, когда к ней откуда-то из-за спины выскочил мужик. Он что-то залопотал, залопотал.

Пока Марья Ивановна не разглядела в мужичонке своего квартиранта Шурика, успокоиться не могла никак.

Шурик взмолился:

– Марья Ивановна! Ничего не могу поделать! Это какой-то кошмар! Я вас умоляю: идите домой. Никакой управы сегодня нет на Леночку.

Марья Ивановна и расстроилась, и растерялась одновременно:

– Ах ты, несчастье какое!.. Шурик умолял:

– Идите домой!

– Да как же я пост оставлю? – Марья Ивановна понимала, что уйти она никак не может, да и за внучку сердце разболелось.

– Не беспокойтесь, Марья Ивановна, я за вас подежурю!

– Да нельзя, не положено это!

– Не беспокойтесь, Марья Ивановна, все будет в порядке!

Марья Ивановна очень рисковала. Не ровен час – с проверкой кто. Или сам директор. А такое уж бывало. Но сегодня, в разгулявшееся ненастье, авось, никто до утра не появится. Бог не выдаст, свинья не съест!

– Ну, ладно, я быстренько.

Марья Ивановна сбросила на руки Шурика свой овчинный тулуп, передала двустволку, и свисток:

– На! В случае чего – свисти!

– Хорошо...

– Я скоро. Туда и назад!

И маленькая фигурка Марьи Ивановны растаяла в ночи.

Здесь, пусть в метель, пусть в холод, пусть на дежурстве, пусть одному в ночи, Шурику все равно было значительно спокойнее и легче.

И он, радостный, затопал в обход. Все было спокойно, Все было по-студенчески «нормалёк».

* * *

Сменив «родной» номерной знак на другой, с очень диковинной для города Энска нумерацией:

 «Д 1—01», по окраинным переулкам Энска тарахтела инвалидная «крошка».

Троица шла на дело.

За полквартала до базы Бывалый остановил свое авто и выключил мотор. Балбес надвинул свою шапочку пониже на лицо, прикрыв нижнюю его половину. Трус туго повязал на шее большой шарф и закрыл им рот.

Балбес направился прямиком к главным входу на склад. Лампочка на фонарном столбе металась из стороны в сторону под порывами завывающего ветра, и тогда на стенах склада то появлялись, то исчезали громадные, зловещие тени грабителей-соартелыциков.

Балбес мастерски, в два-три приема «снял» все замки, что гроздьями висели на воротах. Загремели, падая, засовы – путь был открыт.

Трус искал сторожиху. Ее не было видно. Трус было даже обрадовался, что сторожихи (на счастье!) не оказалось на ожидаемом месте.

Ну, нету! Может быть уснула у себя в дежурке!

Но не сделав и нескольких шагов к открывшемуся складу, Трус увидал выходящую из-за угла забора бабушку-сторожиху «Божий одуванчик».

Ничего не попишешь, нужно было действовать. Трус достал из кармана носовой платок и флакон с хлороформом, обильно полил платок снадобьем и из-за спины подошел к бабуле:

– Бабуля!

Своему голосу Трус старался придать тон нагло-спокойной небрежности:

– Бабуля! Закурить не найдется?

«Бабуля» резко повернулась на голос, прозвучавший за ее спиной:

– Что? Трус обалдел.

Приглядевшись, он сообразил, что это вовсе никакая и не бабуля. Это страшного вида мужик, в шапке-ушанке, в очках и со свирепым выражением морды-лица.

Трус почувствовал легкое головокружение:

– А где... бабуля? – еще смог по инерции пролепетать он.

Шурик решил, что это кто-то из контрольной проверки ночных дежурных.

– Я за нее...

Трус почти ничего не соображал. Он даже начал терять всякую ориентацию: где он, почему он, зачем он...

Где-то шестым-седьмым чувством, которое, говорят, у человека иногда наблюдается, он хотел еще как-то повернуть ситуацию, завязать какой-то безобидный разговор, а вот что дальше делать – забыл!

Ну, не лезть же к этому мужику с платком в лицо! Еще, не приведи господь, как шарахнет!

– Вы, да?

– Да!

Шурик ответил как-то очень громко на этот вкрадчивый вопрос прохожего, тот испугался и стал заваливаться набок...

Шурик растерялся тоже и еле-елеуспел поддержать падающего, но тот продолжал обмякать на руках, и Шурику ничего больше не оставалось, как уложить его на землю.

Человеку стало плохо. Шурик впервые сталкивался с подобным. Он даже не знал, в чем причина: может быть, у человека слабое сердце, и сейчас у него начинается обширный инфаркт?

С инфарктом не шутят... Нужно было срочно вызывать карету скорой помощи. Но пока та еще приедет!

Шурик попытался развязать у упавшего в обморок мужчины шарф на шее, чтобы дать тому приток свежего воздуха.

В руках упавшего был носовой платок. И Шурик стал обмахивать им пострадавшего.

Тот после этой процедуры неожиданно стал подавать какие-то признаки жизни. Шурик даже было вздохнул облегченно. Но тот, оказывается, только на секунду-другую пришел в сознание, чтобы, спросив: «Где... я?», сразу же откинуться снова без сознания.

– Что с вами?..– Шурик попытался встряхнуть упавшего, но тот почему-то, принюхавшись -к платку, которым Шурик его пытался вызвать к жизни, несколько раз сильно втянул в себя воздух и... снова улегся, что-то неразборчиво промурлыкав.

Шурик еще больше растерялся.

Оглядевшись по сторонам, он решил подтащить прохожего к дверям склада, чтобы, прислонив его там к стене, оставить на какое-то время и каким-нибудь образом попытаться вызвать «скорую».

* * *

Балбес ликовал. Первый этап операции успешно пройден. В складском помещении он хорошо ориентировался по тому плану, который тщательно ему нарисовал и втолковал директор базы Семен Давыдович.

Первым делом, Балбес направился к ящикам со спиртным. Он знал, что надобно было сделать, и тщательно к этому подготовился.

Прежде всего он достал из внутреннего кармана куртки пустую «чекушку» и ручным ломиком разбил ее. Осколки он старательно потолок ломиком, чтобы их на глаз было побольше.

Из другого внутреннего кармана он достал такую же чекушку с остатками спиртного и покропил, как могилку, бутылочные осколки содержимым, не забыв, однако, кое-что оставить и для своего, исстрадавшегося от воздержания, организма.

От выпитого стало немного веселее и легче. Из ящика (Балбес не смог себя и свою природу перебороть окончательно и бесповоротно) он вынул одну бутылку и посмотрел на этикетку. Это было портвейн «Три семерки».

Цокнув языком от удовольствия, он положил себе бутылочку в карман.

Инструкции инструкциями, а себя и свои интересы забывать не следует.

За полквартала от склада, поглядывая периодически на часы, топтался, согреваясь на морозе, Бывалый. Все шло по плану.

Шурик подтащил упавшего в обморок человека к складским дверям и неожиданно для себя обнаружил, что они... распахнуты настежь!

Случилось самое худшее, что только могло произойти.

«Ограбление»,– пронеслось в мозгу Шурика.

Протирая запотевшие очки, он сделал несколько шагов в открытые двери.

Где-то в дальнем темном углу склада ему послышались какие-то неясные, подозрительные звуки.

«Точно! Ограбление!» – страшная догадка подтверждалась.

Как можно более спокойным и грозным голосом он крикнул в темноту:

– Кто здесь?

Балбес замер. Этот голос не был похож ни на голос Бывалого, ни Труса.

Шурик, обнаружив на стене прямо перед собой электрический щиток, поднял рубильник в верхнее положение.

По всему складу загорелись лампочки.

Балбес первым делом прижмурил глаза: яркий свет заливал весь склад. Вторым его инстинктивным движением было присесть и затаиться.

Шурик снял из-за плеча винтовку, взял ее в руки наперевес, повторил свой вопрос еще громче и еще более устрашающе:

– Кто здесь, я спрашиваю?!

Балбес от громогласного голоса дернулся и стал пятиться. Спиной он ударился о полку, на которой штабелями стояли фаянсовые суповые тарелки. Стопки тарелок закачались и с грохотом посыпались на голову Балбеса.

Шурик определил направление, в котором действовал или действовали злоумышленники. Поскольку они не отзывались на его зов, ему почему-то подумалось, что грабитель здесь в единственном числе. И это придало Шурику некоторую смелость.

Он, с ружьем наперевес, пошел в сторону, откуда только что услыхал грохот бьющейся посуды.

Балбес шарахался из стороны в сторону, не зная, как выбраться со склада подобру-поздорову, пока не поздно!

По пути он натыкался то на какие-то полки с ночными детскими горшками, то на трехколесные велосипеды, то на полки, усеянные стопками широкополых шляп.

Шляпная фабрика славного города Энска в последний год освоила выпуск плетеных из соломки шляп типа «Сомбреро».

Образ популярного в те годы острова Свободы – Кубы и ее мужественного народа во главе со славным революционером Фиделем послужил прообразом и вдохновением для производства этих шляп.

Техник-конструктор в своей маленькой каморке в цеху, служившей ему одновременно и мастерской, и кабинети-ком, повесил на стену два портрета людей, чья жизнь стала для него источником подражания – Фиделя Кастро и Че Гевары.

Так на прилавках промтоварных магазинов города Энска и ближайших городов области появились эти шляпы. Правда, несмотря на революционность прообраза, спросом они пользовались маленьким. Никому, как ни странно, не пришло в голову, что шляпы типа «Сомбреро» хорошо носить в южных, богатых солнцем широтах нашей страны, но никак не в широтах, где лежал город Энск, которому нужнее были резиновые сапоги...

Семен Давыдович совершил глупость, взяв на себя социалистическое обязательство – в течение месяца распределить всю партию по торговым точкам.

Торговые точки отказывались брать неходовой, пусть даже и революционный по характеру, товар.

Балбес неловко ударился о полку со шляпами. Они посыпались на него, как сахарный тростник под ударами революционных мачете.

Одна из шляп весьма удачно «села» на голову Балбесу, чем и выручила его минутой спустя.

Шурик охотился. Он шел на звуки, издаваемые грабителем. Он был совсем рядом с ним, когда прошел мимо, не распознав Балбеса в одном из манекенов, стоявших строем в одном из уголков большого склада.

Балбес же догадался сыграть роль одного из этих «болванов»-красавчиков, когда притаился среди них в такой же нелепой позе.

И когда сторож проходил мимо него, не удержался и дал нерадивому соглядатаю пинком под зад.

Что-то гопницкое, из детства Балбеса взыграло в нем, что, может быть, его и погубило в этой ситуации.

Шурик теперь явственно увидал убегающего грабителя. Он настиг его в тот самый момент, когда грабителю просто некуда было деться: за его спиной была глухая стена, ни вправо, ни влево не было ходу. Шурик, наставил на него ружье и стал медленно приближаться.

По полу склада были проложены рельсы, по которым на тележке перемещали к складским дверям грузы.

Шурик шел меж рельсов. Злоумышленника и Шурика-сторожа разделяла только пустая тележка.

Балбес, углядев над собой перекладину второго этажа склада, подпрыгнул, ухватившись за нее руками, а ногами толкнул тележку по направлению к сторожу. Он хотел сбить с ног этого непонятно откуда взявшегося сторожа, шедшего на него тараном с ружьем наперевес.

Шурик, не будь дураком, тоже подпрыгнул и, ухватившись за точно такую же перекладину, пропустил под собой мчавшуюся на него с грохотом бронепоезда тележку.

Тележка простучала по рельсовым стыкам и удалилась куда-то за спиной Шурику. Грабителю теперь ничего больше не оставалось делать, как поднять руки вверх и сдаться.

Но пока Балбесу улыбалась удача: тележка за спиной сторожа, доехав до конца рельсов, ударилась о запертые вторые ворота, оттолкнулась от них и помчалась в обратный путь, на котором, ничего не подозревая и не слыша за своей спиной, стоял Шурик. Он уже был на расстоянии вытянутой руки перед грабителем, когда коварная тележка ударилась ему под коленки, и Шурик повалился навзничь на тележку, потеряв ориентир, а заодно с ним и грабителя.

Балбес кинулся к лестнице, ведущей на второй этаж склада.

Шурику понадобилось всего одно мгновение, чтобы вскочить на ноги и броситься вдогонку грабителю. На втором этаже, сделав отчаянный рывок, Шурик настиг грабителя, схватил его загрудки, и они покатились по полу, сцепившись в рукопашном бою.

Ружье, отлетевшее из рук Шурика в сторону, стало объектом их схватки.

Попеременно: то один, то другой, то оба, катаясь воб-нимку по полу, тянулись они к ружью, чтобы с его помощью окончательно разрешить исход схватки.

Увы, от одного неосторожного движения ружье слетело через балконные перила второго этажа вниз и мирно улеглось рядом с мирно посапывающим, усыпленным собственной химией Трусом.

И грабитель, и Шурик с сожалением проследили за улетающим оружием.

Эту паузу они оба использовали, чтобы отдышаться, а заодно разрешить мучившие их вопросы:

– Ты кто? – первым спросил грабитель.

– Сторож,– отвечал запыхавшийся Шурик.

– А где бабуля? – живо поинтересовался Балбес.

– Я – за нее.

– А где выход?

Они все еще лежали в плотных объятиях друг друга.

– Там,– Шурик кивнул головой в направлении выхода.

Балбес дернулся, освободился от объятий соперника и рванул по указанному направлению. Шурик отчаянно крикнул вслед:

– Руки вверх!

Балбес на мгновение повернулся к Шурику и выразительно сказал:

– Во! – и показал Шурику испачканный мазутом кукиш.

Это Шурика вывело из себя, и, обнаружив рядом с собой на полке спортивные рапиры, он вскочил и, не раздумывая, схватил одну из них.

Шурик недавно, отстояв на морозе громадную очередь за билетом в городской кинотеатр «Космос», с удовольствием посмотрел французский фильм «Три мушкетера».

И сейчас, в эту минуту он почувствовал себя бесстрашным героем этого замечательного фильма – д'Артаньяном и, сделав (как это было в картине) изящный выпад, нанес противнику укол.

Балбес фильма не смотрел. Но он тоже схватил рапиру и стал защищаться.

Они фехтовали. В той степени, насколько у них хватало воображения и инстинкта самосохранения, чтобы не напороться на острие рапиры противника всерьез.

Дуэль развивалась по всем законам своего жанра. То Шурик бросался в нападение, и Балбесу приходилось отчаянно защищаться, то в какое-то мгновение ситуация менялась на противоположную и Шурик был прижат к стене.

И в какой-то миг Шурик, более молодой и отчаянный, изловчился и нанес настоящий удар! Прямо в сердце коварному врагу!

Коварный враг напоролся на острие рапиры и замер. Рука, державшая рапиру безвольно поникла и выронила оружие защиты.

На груди Балбеса стало медленно расплываться красное пятно. Враг медленно истекал кровью из пронзенного сердца...

Шурик остановился в своем порыве, сообразив, что сейчас он, кажется, по-настоящему убил человека...

«Не может быть!»

Человек еще пока стоял на ногах. Но вот они стали подкашиваться. Он качался, как расшатанное дерево, теряющее силу своих корней.

Он поднял руку и медленно поднес ее к ране, словно желая скрыть свое умирающее сердце от взора врага, как казалось Балбесу, упивающегося своей победой, расплывающегося в кровожадной ухмылке вампира...

Балбес глядел с немым укором прямо в глаза своему убийце... Его глаза говорили с упреком:

«За что?.. Что я тебе сделал, что ты одним безжалостным ударом лишил меня самого ценного, что было у меня на этой грешной земле – жизни?.. За что?..»

Балбес оторвал руку от раны, увидал на ней свою горячую кровь и протянул ладонь своему врагу, чтобы тот воочию мог убедиться, какова цена его пирровой победы.

Шурик осознал весь ужас того положения, в котором он оказался...

Шурик страдал... Он мучительно страдал, вдруг в одно мгновение поняв, что отныне имя ему на грешной земле «Убийца»...

«Пусть на посту, пусть при исполнении обязанностей. Но разве самые великие служебные обязанности смогут оправдать хоть каплю человеческой крови, пролитой вот так ужасно, бесцельно?!»

Балбесу становилось совсем плохо. У него кружилась голова, и какие-то странные, как ему казалось, предсмертные запахи кружили ему в голову.

Не прощая своего убийцу, уже заходящегося в рыданиях и сотрясаниях тела, Балбес поднес руку к своему лицу, чтобы рассмотреть, как же выглядит его собственная кровь в роковую минуту его кончины.

Кровь алела на ладони, искрилась ярко-пурпурными искорками в свете электрических ламп.

Он поднес ладонь близко-близко к глазам. И явственно услышал любимый запах портвейна!

На его ладони, на его руках был портвейн, по запаху и консистенции определяемый как «Три семерки»!

Наконец, до Балбеса дошло, что его жизнь спасла бутылка известного портвейна, недавно спрятанная им же самим во внутренний карман его куртки. Балбес засунул руку в карман и обнаружил там расколотую бутылку с вытекающими остатками вина.

Он отшвырнул ее в сторону и, используя растерянность своего противника, бросился на лестницу, ведущую вниз, на первый этаж, а уже оттуда – к спасительному выходу.

Шурик очнулся тут же, как только понял, что его надувают, что перед ним разыгрывают какую-то дурацкую, мелодраматическую сцену.

Он схватил висевшую на крюке веревку и, как лассо, бросил вслед убегающему Балбесу.

Петля захлестнулась у того на ногах, и грабитель пал, как подкошенный.

Ударившись головой о рельсу, пролегавшую на полу склада, он затих.

Наверное, надолго.

* * *

Шурик не доверял коварному врагу – тот мог снова только прикинуться поверженным – и потому не отпускал конец веревки из своих рук. Шурик спускался по лестнице, наматывая веревку себе на локоть.

Только убедившись, что грабитель в надежном, недвижимом состоянии, позволил себе перевести дух. Он отер пот со лба, и обнаружив в кармане своей куртки сторожевой свисток, решил призвать на помощь: он громко и пронзительно засвистел.

Стоявший на стреме Бывалый неожиданно для себя услыхал свисток.

Что-то там, на складе не сработало!

Теперь настал его черед быть задействованным в операции, которую он, уже проклиная, про себя все еще называл – «ы».

Бывалый ввалился в распахнутую дверь склада и увидал своих соартелыциков поверженными, лежащими без всяких признаков жизни на полу.

А рядом с ними сидел на корточках какой-то придурок-задохлик в очках.

Бывалый быстро просчитал ситуацию и решил поступить именно таким образом, каким он и поступил.

Он вскричал:

– Кто свистел?!

Шурик, пытаясь восстановить дыхание, облизывая исстрадавшиеся от жажды губы, выговорил:

– Я...

Бывалый не удержался и поинтересовался...

(Во всяком случае, со стороны, это могло быть истолковано так: он постоянный дружинник этого района, всех сторожей знает в лицо и сейчас интересуется, кто же этот новенький, и где может быть бабушка-сторожиха, которая обычно и сегодня, в частности, должна была заступить на дежурство...)

– А где бабуля?

Шурик был воспитан в бесконечном доверии к правоохранительным органам и их добровольным помощникам – дружинникам. О том, что перед ним именно такой представитель добровольной дружины охраны общественного порядка, Шурик понял по свидетельству – красной повязке с соответствующей надписью на рукаве незнакомца, появившегося на его зов о помощи.

Но наивность Шурика не простиралась до пределов глупости, и природная смекалка подсказала ему в этот момент: «Пожалуйста, не теряй бдительности!»

И Шурик ответил вопросом на вопрос:

– А вы кто?

– Я – дружинник,– Бывалый выставил свой локоть, чтобы очкарик мог прочитать надпись на красной повязке. И перешел в наступление:

– А —вы?

– Я – сторож!

Проверка была произведена. Все было нормально, так решил Шурик. И попросил дружинника:

– Давайте вязать этого!

Бывалый приблизился к поверженным своим соартельщикам и мгновенно оценил ситуацию: Трус почему-то спит, а самый надежный в таких вот артельных делах Балбес – без сознания.

«Незапланированный» сторож отошел в сторону, передоверив поверженных Бывалому.

Тот был в отчаянии. Он с тоской во взоре посмотрел на своего бездыханного друга-Балбеса, и его охватила горечь разлуки.

– Друг! А, друг! – прошептал он, склонившись над Балбесом.

Он призывал его очнуться. Открыть свои ясные очи. И отомстить своему убийце!

Балбес действительно, услыша родной голос, стал приоткрывать глаза.

Сторож крутился рядом, собирая на полу свое снаряжение: тулуп, ружье. В какой-то момент Бывалый понял, что тот за ним может наблюдать и неверно истолковать его действия.

И только потому он был вынужден залепить крутую затрещину Балбесу, от которой тот снова впал в забытье.

Бывалый приговаривал над ним:

– Проклятый расхититель социалистической собственности! У, мерзавец!

Нужно было срочно удалить лже-сторожа под любым благовидным предлогом:

– Бегите звоните в милицию!

– А как же?..

– А я покараулю! Шурика это устраивало.

 – Ага! – согласно кивнул он головой и побежал к выходу, на бегу развернулся и возвратился назад:

– А вы, в случае чего, свистите!

И передал свисток Бывалому-дружиннику.

– Ладно...

Шурик снова убежал. И снова вернулся:

– А где телефон?

«Вот кто самый настоящий идиот, дорогой Семен Давыдович! Это под вашим мудрым руководством на вашей базе свили себе гнездо идиоты-сторожа!» – думалось в этот момент Бывалому. Благо, он кое-что в данной ситуации предусмотрел, и потому целенаправил идиота-сторожа:

– Автомат на углу! Через два квартала! Сторож, наконец, убежал.

Бывалый тормошил своего товарища:

– Ну, давай! Очнись! Слышишь, вставай! Балбес стал подавать робкие признаки сознания:

– Где я? – лепетал он заплетающимся языком.

– Ну, давай быстрей!

На выходе послышались чьи-то топающие шаги: возвратился сторож. И Бывалый снова вынужден был залепить затрещину Балбесу, чтобы тот не выдал его своими лепетаниями.

Балбес повалился наземь. Снова без признаков сознания.

– Товарищ дружинник!

– Что? Уже вызвали? – по спине Бывалого пробежали мурашки.

– Нет.

– Так что ж вы?

– У вас двух копеек не найдется?

Бывалый стал быстро шарить по своим карманам в поисках двухкопеечной монетки для телефона-автомата, пока, наконец, ему не пришло в голову:

– В милицию – «02»! Без монеты!

– Ага!

И сторож снова убежал. Теперь, надо надеяться, надолго.

Бывалый снова затряс Балбеса, приводя его в чувство.

И тут... Чья-то рука тяжелой кладью легла на плечо Бывалого. Бывалый обомлел.

Он медленно повернул голову в ту сторону, где над ним нависла опасность и...

Разглядел Труса.

Тот стоял, качаясь, как тонкая рябина из популярной песни:

– Вы не скажете, где здесь... туалет?

Трус говорил сквозь какие-то грезы, в волнах которых он плавал.

Бывалый сплюнул в сердцах:

– Нашел время!

Трус истолковал это для себя, как направление, в котором следует искать места отдохновенные:

– Спасибо...

И, неловко повернувшись, направился к стеллажу, возле которого штабелями стояли детские ночные гаршочки, в литературе высокого слога называемые прелестно: «ночные вазы».