Текст книги "Пункт назначения 1978 (СИ)"

Автор книги: Виктор Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Да будет так.

– Идем, – сказал я, – мне давно хотелось туда сходить.

– Ура! – Восхитилась Ирка и тут же встревожилась: – А на билеты нам хватит?

– Хватит.

В этом я был уверен. Я точно знал, что билеты на гонки стоили тридцать копеек. Когда-то я их уже покупал. Правда, представления так и не увидел. Ни в тот раз, ни позже.

Ирка обрадовалась, вырвала руку, запрыгала на месте. Она была счастлива. Ей было хорошо. Лето, море, рядом любимый брат, впереди интересное приключение. Она уже представляла, как в школе осенью будет рассказывать подружкам обо всем, что с ней произошло на каникулах. И как те станут ей завидовать.

Ирка была обычной мечтательной девочкой. И я решил сделать этот вечер для нее самым лучшим.

* * *

Кафе-мороженое занимало первый этаж в одном из домиков старой постройки в самом центре этого курортного городка. Было оно таким же милым, уютным и домашним, как и все вокруг. От него веяло ностальгией и памятью о прошлом.

Мы перешли пустое шоссе и остановились у сияющих светом окон. Иркина ладонь все так же лежала в моей руке. Сквозь окна было видно, что кафе полно народа, что там совсем нет мест. Я вздохнул и покосился на сестру. Ее глаза сияли от восторга. Такая мелочь, как полный зал посетителей, ее не волновала. Ну что ж, в крайнем случае немного подождем. Время у нас есть.

Мы обошли здание и оказались возле входа, увенчанного сверху козырьком. Я пропустил Ирку вперед, а сам зашел следом.

Зал был разделен на две зоны. Слева большая стеклянная витрина с ячейками развесного мороженого, пирожными и прочими вкусностями. За ней стояла симпатичная женщина. Удивительно опрятная и приветливая.

Справа круглые столики, где сидели посетители. Мне хватило беглого взгляда, чтобы понять, мест действительно нет.

– Что желаем, молодые люди? – спросила продавщица.

– Я сейчас…

Ирка вырвала свою ладошку и унеслась выбирать. Мне же было по сути все равно. Что выберет она, то буду есть и я. Какая разница? Продавщица проводила Ирку взглядом, улыбнулась, потом обернулась ко мне:

– Только мест нет, – сказала она, – придется подождать.

– Подождем, – спокойно ответил я, – у нас еще есть время.

Я отвернулся от витрины, окинул еще раз взглядом зал и вдруг увидел Вику…

Глава 20. Гонки в шаре

Она была не одна. Рядом примостился парень немногим старше меня. Высокий, белобрысый, белокожий, точно не местный. Меня поразили обожающий взгляд, восхищенные глаза, вид клинического идиота, узревшего живую богиню. Я невольно усмехнулся. Вика нашла себе новую жертву. Парень еще не догадывался, как попал.

Ужасно захотелось крикнуть: «Беги, дурень! Ничем хорошим эта любовь не закончится! Для тебя, по крайней мере…»

Кричать, понятное дело, не стал, просто отвернулся. Какая мне разница, что за игрушку нашла себе Вика. Не он первый, не он последний. Когда-нибудь и она нарвется. Я подошел к Ирке и спросил:

– Ну что, выбрала?

Она приложила палец к витрине напротив шоколадного мороженого:

– Это, с абрикосовым джемом.

Я кивнул и подошел к прилавку.

– Нам два шоколадных с абрикосом.

– А пить? – спросила продавщица. – Сок? Чай? Кофе?

– Сок, – вмешалась сестра, – виноградный.

– А мне кофе.

– Рубль двадцать семь, – быстро посчитала женщина и добавила, – там столик освобождается. Отправил бы девочку, пусть место займет. А я пока все приготовлю.

Я обернулся. И очередной раз поразился. Вставала Вика. Вставала как королева. Как суперстар. Откуда у обычной девчонки такая потрясающая способность любое ерундовое действо превратить настоящее шоу? Оставалось только восхищаться ее талантом. На расстоянии. Как можно дальше.

Ира сама побежала занимать стол. Я вынул рубль, выгреб из кармана бренные останки мелочи, принялся отсчитывать нужную сумму. Отвлекся от зала, а Вику попросту выкинул из головы. Она сейчас занята, и слава Богу.

Только она про меня не забыла. Не смогла просто так пройти мимо. Вика встала рядом со мной незаметно, неслышно, постучала пальцем по плечу. Я оглянулся.

– Фу, Олег, – процедила она, презрительно морща нос, и кивнула на Ирку, – я думала, ты парень. А ты всего лишь нянька для этой сопли!

Фантастика! Все снова повторялась. Слово в слово. Как такое может быть? Нет, это срочно надо исправить. Я ссыпал всю мелочь на прилавок, обернулся к Вике и с чувством, с оттягом, принялся аплодировать.

Она растерялась.

– Браво, – сказал я, – бис! Вы чудесно сыграли свою роль, леди Ровена. Жаль, что роли, где надо изображать любовь, вам не удаются вовсе. Трудно играть влюбленность, если любишь только себя? Не так ли, Вика!

И тут Вика впервые вышла из себя. Покрылась красными пятнами, подурнела, яростно раздула ноздри, выкрикнула:

– Не так…

Она не договорила, от щедрот души залепила мне пощечину и зарыдала. Картинно, горько, с придыханием. Новый кавалер тут же обнял ее за плечи, что-то зашептал на ухо, потом обернулся ко мне и отчеканил:

– Сволочь ты, Олег.

Я лишь пожал плечами, отвернулся от них и опять принялся пересчитывать монетки, двигая их пальцем по белой поверхности прилавка. Продавщица смотрела на меня с сочувствием. От ее молчаливого одобрения мне стало легче.

Ирка выглядела притихшей. И не только она. Все кафе, после выходки Вики затихло, утратило праздничность. На меня бросали взгляды. Кто-то украдкой, кто-то открыто с откровенным любопытством. Мне было все равно. Я смог преодолеть и этот рубеж. И Ирка вот она, рядом. Не обиделась, не сбежала. И все идет по плану. По моему плану!

* * *

Я поставил на стол поднос и сказал:

– Лопай, сластена.

Она счастливо улыбнулась, взяла ложечку. Жизнь показалась прекрасной. Вика исчезла в прошлом. Стала нереальным сном. Эту победу мне удалось одержать.

В кафе мы немного задержались. Ирка слопала свое мороженое, выпила сок и спросила:

– Олег, а можно мне бутерброд?

Я вспомнил, что ела перед уходом одни макароны с сахаром и сейчас, конечно, уже проголодалась. Ответил:

– Можно. С колбасой или сыром?

– С колбаской, – выпалила она и добавила свое вечное, – ура!

На остатки мелочи я купил два бутерброда, чай для Ирки и кофе себе. Глянул на часы, висевшие над входом – половина восьмого. За столиком сказал:

– Ир, давай быстрей, нам выходить пора. Еще билеты покупать надо.

Он кивнула, взяла себе один бутерброд, второй пододвинула мне. Я вспомнил, что сестренка всегда была такой, все делила строго пополам. Никогда не пыталась взять себе больше и другим себя обделить не позволяла.

На выходе из кафе она снова сунула мне свою ладошку. А, когда мы чуть отошли от двери, спросила:

– Олег, а почему эта девчонка тебя ударила?

Я машинально ответил:

– Дура потому что…

Ирка поразмыслила и кивнула. Но не смогла не уточнить:

– А мальчишка почему так плохо про тебя сказал?

Вот же дотошная. И как ей это объяснить? Я попробовал быть честным.

– Потому что Вика плакала.

И, естественно, нарвался на новый вопрос.

– А почему она плакала?

Я остановился, Иркину руку не выпустил, просто посмотрел на нее. Взгляд у сестренки был серьезный. Ей действительно нужно было знать ответ на этот вопрос.

– Знаешь, кто такие эгоисты? – спросил я.

Ирка сделала умные глаза, кивнула и тут же ответила:

– Нет, а кто?

– Люди, которые любят только себя. На других им плевать. Они хотят, чтобы все их желания исполнялись.

Ирка нахмурилась.

– Я никогда не буду такой, – сказала она убежденно. – А какое желание ты не исполнил?

Какое… Перед глазами у меня встала сцена, произошедшая сорок лет назад. Каким же торжеством тогда сияли глаза Вики. Как она упивалась своей властью над глупым мальчишкой.

– Олег!

Я словно очнулся.

– Ты сам не знаешь какое? – В голосе у сестренки было удивление.

– Знаю. – Сказал я. – Она хотела, чтобы я бросил тебя и пошел за ней.

Ее пальчики крепко-крепко сжали мою ладонь. Ирка засопела в раздумьях. И наконец, задала самый важный вопрос:

– А ты меня не бросишь?

Тут мне даже не нужно было размышлять над ответом.

– Никогда, – сейчас я был абсолютно честен.

Про себя же подумал: «Я уже бросил тебя один раз. То, что из этого вышло, мне не понравилось».

* * *

До площади было рукой подать. Там возле фонтана за день успели возвести большой купол, установили вокруг него ограждение. Растянули разноцветные флажки, нанизанные на веревку. Рядом поставили раскрашенную во все цвета радуги будку – билетную кассу. Возле нее висело объявление:

Детский билет – 30 копеек;

Взрослый билет – 45 копеек.

Для детей до шести лет – вход бесплатный.

В самом низу была приписка – дети до шести лет без взрослых не допускаются. А едва не рассмеялся. Вот бы сюда сейчас защитников детей из моего прошлого. Вот бы они возмутились. Я прямо-таки слышал истерические вопли: «Как можно детям без родителей в такое опасное место!»

Удивительно, но здесь это не казалось ни странным, ни преступным. Такое было сплошь да рядом. Первоклассники сами ездили в школу на автобусе. И это не пугало и не возмущало никого.

По обе стороны от кассы красовались огромные афиши. Сразу стало ясно, что мотоциклов в шаре будет не один, а целых три. И на одном из них выступит девушка, судя по плакату совсем молоденькая и очень симпатичная.

Рупор над входом надрывался веселой музыкой. На улице начинало темнеть. Зажглись фонари. С желающими было не густо. Свободных мест оставалось много. Билетов сколько душе угодно. Я так и не понял почему – то ли все отправились смотреть кино, то ли отложили поход на представление на завтра. Очереди не было вовсе.

Возле самой кассы Ирка вдруг сказала:

– А она красивая, эта Вика. Ты правда не жалеешь, что не пошел с ней, а остался со мной?

Этот вопрос стал для меня полной неожиданностью. От девятилетней девчонки я его не ожидал.

– Нет, – ответил я, – не жалею. И не пожалею никогда.

Ирка осталась довольна услышанным.

– Это хорошо, – сказала она.

Мы подошли к окошку и без проблем получили два билета. Ирке дали детский, мне – взрослый. Спорить с этим никто не стал. Я даже примерно не представлял, до какого возраста положен детский билет, а переспрашивать не захотел.

Было без пятнадцати восемь. Возле входа потихоньку собирался народ. Мы остановились там же, я снова сгреб Иркину ладошку. Отчего-то стало страшно. Мне все время казалось, что я упущу ее, отвернусь, отвлекусь, потеряю и больше никогда не увижу. Это было похоже на паранойю, чем жутко меня злило.

Ирке же было любопытно. Она все время рвалась куда-то сбегать, что-то посмотреть. Одна, сама, как взрослая. В какой-то момент я не выдержал и попросил:

– Ир, давай договоримся, не убегай от меня. Если что-то захочешь увидеть, лучше скажи мне, я схожу с тобой.

Она возмутилась:

– Вот еще, я не маленькая! Я и сама могу!

И вырвала свою ладонь. Я взял ее за плечи, крепко, наверняка, повернул к себе, постарался говорить, как можно убедительнее:

– Ира, не злись. Постарайся понять, я отвечаю за тебя перед родителями. Ты удерешь, а у меня потом будут неприятности. Меня будут ругать. Неужели, ты этого хочешь? Неужели так должны поступать настоящие сестры?

Глазки у нее стали строгими, она задумалась и спросила:

– А тогда я стану как Вика? Стану этой… – Она попыталась выговорить: – Эгно…

Я не сдержался и улыбнулся. А потом подсказал:

– Эгоисткой.

– Стану? – Снова спросила она.

– Выходит так… Станешь.

Ирка понурилась.

– Я не хочу быть, как Вика. Я не хочу, чтобы тебя ругали. – Она высвободила плечи и снова вернула мне свою ладошку. – Я поняла.

* * *

Двери открыли без пяти восемь. Внутри царил полумрак. Сидячих мест не было. Публика заходила и выстраивалась по периметру, вокруг невысокого, по пояс ограждения. Взрослые ставили детей вперед. Никто не спорил, не шумел не толкался. Места хватало всем.

За ограждением, в самом центре на высокой металлической конструкции возвышался большой сетчатый шар. Помнится, я где-то читал, что шар этот чаще всего делали высотой семь метров. Я прикинул на глазок – примерно так, но голову на отсечение бы не дал.

С другой стороны купола, напротив входа для публики, от шара к самому пологу был установлен… Я не сразу смог подобрать название для этой конструкции. Больше всего она походила на металлический корабельный трап. Что ж, пусть так и будет. На точность я не претендовал. Ирка его тоже заметила и тут же зашептала:

– Олежка, что это?

– Трап, – сказал я, – здесь мотоциклы будут заезжать в шар. Там есть дверка.

– Хочу посмотреть.

Она потащила меня за руку вперед и остановилась почти у самого съезда. Я был не против. Мне тоже стало интересно. Скоро свет в зале погас. Под сводом шатра вспыхнули прожекторы. Только я смотрел совсем в другую сторону. В куполе возле трапа откинули полог. В шаре открыли одну секцию, освобождая проход внутрь.

Заиграла музыка. Совсем другая – торжественная, напряженная. Громко били барабаны. Потом ударили литавры. Под этот звук на помост с рыком влетел первый мотоцикл, проехал внутрь шара и там остановился. Следом появился второй. Последней была девушка. Шлем у нее висел на руле, поэтому я смог разглядеть ее лицо.

Что сказать? Как в известной присказке – молодая была совсем не молода. Даже яркий театральный грим не мог скрыть истинный возраст циркачки. Ей было хорошо за тридцать. Даже ближе к сорока. Тем большее уважение вызывала ее смелость.

Когда все трое оказались в шаре, открытую секцию вернули на место. Из музыки исчезли духовые, остались одни барабаны. Под их мерную дробь мотоциклы сорвались с места и устроили настоящую фантасмагорию.

Ирка совершенно трогательно прижалась ко мне. Я обнял ее за плечи. Ей было интересно и страшно одновременно. Когда циркачи проезжали по стенке шара прямо напротив наших лиц или вылетали на потолок она вздрагивала и повторяла: «Ой, мамочки!»

Я замирал вместе с ней. Зрелище того стоило. Стало жаль, что я не увидел его раньше.

Время пролетело незаметно. Шоу длилось сорок минут. Мне показалось, что прошло не больше десяти. Когда спортсмены остановились внизу, покинули своих железных коней и сняли шлемы, публика разразилась аплодисментами. Ирка завела свое любимое ура. Я ее по-братски поддержал.

Потом мотоциклы снова выезжали мимо нас за шатер. И я увидел, как по лицу женщины, по щеке, по гриму стекает струйка пота. Что лоб ее блестит от испарины. Что грудь ее тяжело вздымается. Сразу подумалось: «Сколько сил, сколько нервов, какой концентрации требует это коротенькое выступление?» Я бы точно так никогда не смог.

* * *

На улице, когда шатер остался за спиной, Ирка вдруг прошептала:

– Олег, я в туалет хочу.

Я пошутил:

– Похоже, Ир, чай был лишним?

– Пойдем быстрее, – не поддержала шутки она.

– Пойдем. До дома совсем недалеко. Город маленький.

Мы почти побежали. Мысль предложить ей посетить с инспекцией кустики я откинул сразу. Оставить ее одну без присмотра было выше моих сил.

До дома долетели почти незаметно. Родителей во дворе не было. Зато в наших окнах горел свет – в гостиной и на кухне.

– Родители уже дома, – сказал я.

Ирка молча кивнула, вырвала у меня руку и понеслась к пристройке. Я бросился за ней. Дверь захлопнулась у меня перед самым носом. Остановился, привалился к косяку. До конца дня оставалось совсем чуть-чуть. Сейчас я сдам сестру родителям. А завтра просто не позволю ей уходить со двора. Будем гулять с ней прямо тут. У подъезда. Под присмотром Юльки. Даже в туалет ее буду водить под конвоем.

Кстати, что-то она там застряла! Я прислушался За дверью было тихо. Как в гробу, всплыло совершенно не к месту сравнение. И тут же волна ужаса накрыла меня. Я снова оставил Ирку одну, опять выпустил из вида. Опять! Придурок! Идиот!!! Страх стал таким сильным, почти осязаемым, что я едва не ворвался в внутрь, наплевав на все правила приличия. К счастью, тут Ирка вышла сама.

Я сгреб ее в объятия, оторвал от земли, закружил и чмокнул в макушку. Она сначала замерла, потом принялась вырваться. И я отпустил ее.

– Олежка, ты чего? – спросила она подозрительно.

А я представил свое лицо – счастливую без причины физиономию – и слегка смутился.

– Прости, Ир, – сказал я, – просто я очень тебя люблю.

Для нее это стало откровением.

– Я тоже тебя люблю, – подтвердила она и тут же пояснила, – ты же мой брат.

Потом задумалась и выпалила с детской прямотой:

– Только здесь ты стал какой-то странный, не такой, как дома.

Я снова прижал ее к себе. Я был так счастлив, что этот день, эта прогулка подходят к концу. Что Ирка вот она – живая и здоровая. Что она со мной, и ничего с ней случилось.

– Странный, это не страшно, Ириш, – сказал я, – это пройдет. Давай домой, а то отец с матерью уже заждались.

* * *

Батя тихонько сидел в гостиной. Даже телевизор у него работал почти бесшумно. Мать гремела на кухне посудой. Атмосфера в доме была напряженной. Только Ирка ничего не поняла. Она нырнула в нашу бывшую комнату и принялась выбирать пластинку. У нее был счастливый день.

Я разулся, зашел к отцу и присел рядом с ним на диван.

Шепотом поинтересовался:

– Что случилось?

Тот отмахнулся.

– Лучше не спрашивай!

Вместо него отозвалась мать:

– Представляешь, Олег, кино мы так и не посмотрели! Лучше бы с вами пошли. Хорошо, хоть деньги за билеты вернули.

– Как не посмотрели? – удивился я.

Отец поморщился.

– У них там с самого начала что-то не заладилось. Минут сорок крутили «Фитиль». Потом вроде включили фильм…

Мать появилась в дверях. В руках у нее было полотенце, которым она яростно надраивала тарелку. Казалось, вот-вот протрет дыру.

– Даже половину посмотреть не удалось! – Возмущенно выпалила она. – Где они такую пленку раздобыли?

В сердцах взмахнула тарелкой и едва не расколотила ее о косяк. А потом ушла.

– В общем, – резюмировал отец, – деньги вернули. А мы отправились домой.

Он принюхался. С кухни доносились соблазнительные ароматы. Лицо у бати сразу смягчилось.

– Зато ужин приготовила, – заговорщически прошептал он.

– Ира, Олег! – Прокричала мать, словно услышала его слова. – Быстро мыть руки! Сейчас будем есть.

Глава 21. Крутой поворот

Ближе к ночи мать отрубила телевизор и погнала Ирку спать. Та была категорически против, норовила по пятому разу рассказать, все что видела, старательно опуская встречу с Викой и настороженно косясь на меня. За что я был ей благодарен.

– Лучше бы мы с вами пошли, – наконец не выдержала мама. – Мы с отцом только вечер себе испортили этим кино. И что нас туда потянуло?

Батя изумленно поднял бровь и не преминул съязвить:

– Нас? Ну-ну… Я так-то туда не особо рвался…

Этого было вполне достаточно. Мать сразу растеряла все благодушие, психанула, не дала ему договорить, выперла нас из гостиной и закрыла дверь, крикнув вдогонку:

– Шли бы и вы спать тоже. А то снова за полночь засидитесь.

Батя притворил за собой дверь и, бурча под нос про бабскую блажь, удалился на кухню. Я же улегся у себя на кровать. Меня еще ждал недочитанный Алексин.

* * *

Снилось мне что-то невнятное. Кто-то куда-то бежал, кто-то кого-то ловил. Мелькали неясные тени. По полу невесть откуда ручьями разливалась кровь. Из глубины сна, из темноты летели ошметки плоти, падали мне под ноги, плавились, пузырились и исчезали без следа. Страшно не было. Я стоял посреди всего этого абсолютно равнодушный и думал совсем по-стариковски: «Куда катится мир?»

На этой мажорной ноте и проснулся. Не открывая глаз, услышал, как что-то гулко бахнуло сначала в гостиной, потом коридоре. Уловил звук шагов. Какой-то писк. И очнулся окончательно.

Я открыл глаза. Мельком бросил взгляд на окно. Там было темно. Где-то за листвой тускло светили фонари. Значит, не больше четырех утра. В пятом уже начинало светать. Рядом смачно храпел батя. Его никакие шумы не беспокоили.

Тут же вспомнился сон. В голове взорвалось паническое: «Неужели кто-то смог открыть дверь?» Неужели эта тварь вырвалась наружу? Сердце тут же бешено забилось. Я резко повернулся на живот, свесился вниз и принялся шарить по полу, пытаясь найти фонарик. Не вышло. Вместо этого пихнул его пальцами и загнал глубоко под кровать.

– Да что ж за невезение! – вырвалось у меня в сердцах.

Я бухнул кулаком по полу, а после просто вскочил с кровати, рванул к дверям, там наощупь нашел клавишу выключателя и запалил свет, клацнув по ней ладонью. Батя тут же перестал храпеть, отвернулся к стене, закопался в подушку, попытался натянуть на голову простыню, проворчал:

– Олег, с ума сошел? Свет-то зачем? Выключи сейчас же!

Тратить время на ответ я не стал, пулей вылетел в коридор, туда, где слышались звуки борьбы, где раздавалось шумное сопение и тихий голос матери с мольбой твердил:

– Ира, Ирочка, успокойся! Ты что, доченька? Что ты?

В зыбком свете посреди коридора едва виднелся светлый силуэт. Он шевелился и постоянно менял очертания. Понять, кто там, где и как было совершенно невозможно. Да я и не особо пытался. Просто проскочил мимо, к выключателю, и снова клацнул по клавише. Свет моментально залил пространство.

Сразу стало ясно, что посреди коридора пытается устоять растрепанная мать. А в объятиях у нее бьется Ирка. Отчаянно, зло, яростно, молча. Глаза у Ирки были закрыты. Чуть поодаль валялось что узкое, длинное, блестящее.

Я подбежал к ним, попытался перехватить сестру. Меня тут же лягнули ногой, едва не заехав в пах. Я отскочил. Босой пяткой прилетело матери по колену. Она ойкнула и разжала руки. Иринка выскользнула ужом и скрылась в гостиной.

Мы не сговариваясь бросились следом. В комнате царила абсолютная тишина. На диване, раскидавшись и укрыв простыней одни лишь ноги, безмятежно спала сестра. Ничто не напоминало недавнюю потасовку. Если бы я не видел своими глазами, ни за что бы не поверил, как только что этот спящий ангел подобно фурии пытался попасть по мне ногой.

Сзади нас кто-то обнял за плечи…

Мать сдавленно вскрикнула, я вздрогнул и шарахнулся вперед.

– И что вы все такие нервные? – Раздался недоумевающий голос бати. – Что случилось-то? Чего везде свет запалили?

* * *

Совет держали на кухне. Батя приоткрыл окно и со смаком дымил в щель. Мама, к моему удивлению, даже не пыталась с ним спорить.

– Представляете, – пожаловалась она и предъявила нам руку, – Ирочка меня укусила!

На ребре ее ладони виднелся четкий отпечаток зубов, кое-где выступили капельки крови. Я невесело усмехнулся и протянул на всеобщее обозрение свой палец.

– Не тебя первую. Меня тоже кусала. В тот раз, у зеркала, помните?

У основания пальца расплывался слегка пожелтевший синяк. Возле косточки просматривались две поджившие ранки. Родители уставились на мою руку. Я испытал от этого странное удовлетворение и не удержался от укола:

– Только вы мне не верили.

Мать попыталась возмутиться, но батя ее остановил:

– Теперь верим.

Потом спросил:

– Что Иринка сегодня делала?

– Опять рвалась в комнату. – Слова матери сопровождались тягостным вздохом. – Никак не пойму зачем? Медом ей там что ли намазано? Осторожно сползла с дивана, даже через меня перелазить не стала, перемахнула через боковую спинку. Достала из моей сумочки маникюрный набор и опять его распотрошила…

Батя задумчиво поскреб затылок. Я с тоской глянул на дверь. В отличие от них, для меня не было тайной, кто зовет туда Ирку. А еще я подумал, что вовремя забил гвозди. И о том, что надо бы утром попросить у дяди Толи еще хотя бы парочку. Усилить эффект, для пущей надежности. Потом вдруг вспомнил о блестящей штуке, лежащей на полу и испугался – не ровен час, пока мы здесь болтаем, Ирка вновь попробует вскрыть дверь!

С табурета меня словно подбросило. Я ринулся в коридор, увидел там наличие маникюрной запчасти и полное отсутствие Ирки. Поднял несостоявшуюся отмычку с пола и вернулся назад. На кухне меня слегка отпустило. Страх ушел так же легко, как и появился. А я подумал, что потихоньку привыкаю к постоянному стрессу. Человек – скотина крепкая, он вообще ко всему может адаптироваться.

Отец уже тушил окурок в банке из-под бычков в томате, пристроенной по пепельницу. Мать, не отрываясь, следила за его рукой.

– А где Иришка сейчас? – до бати наконец-то дошло, что все говорят о его любимой дочуре, но ее самой рядом не видно.

Мама усмехнулась:

– Только появился Олег, сбежала в спальню и улеглась в кровать, как ни в чем не бывало. Спит. Но не удивлюсь, если сейчас выйдет и будет задавать вопросы.

Ее предсказание тут же сбылось.

– Мам, у нас опять что-то случилось? – Раздался от дверей голос Ирки. Вопрос сопровождался смачным зевком.

Мы обернулись. Все повторялось вновь. Сестра стояла на самой границе света и сонно терла глаза.

Мать судорожно сглотнула и тут же улыбнулась тепло и ласково:

– Нет доченька, ничего не случилось. Все хорошо. Просто у папы разболелся живот, и я дала ему таблеточку.

Отец от такого заявления аж поперхнулся. Но быстро пришел в себя.

– Все хорошо, Ириш, не волнуйся, у меня уже все прошло.

– А-а-а-а, – она снова зевнула. – Я тогда спать.

Ирка, шлепая босыми ногами, исчезла в комнате. Мы дружно поглядели ей в след, дождались, когда она уляжется, когда стихнут звуки.

– Хорошую я квартиру нашел. – Невпопад похвалил себя батя. – Какое счастье, что здесь нет балкона! Там могла бы вообще убиться.

Я молча хмыкнул. По поводу хорошей квартиры легкл бы мог с ним поспорить. Вот только вряд ли меня кто поймет, вряд ли кто сможет поверить…

Мать припечатала отца ехидным:

– Лучше бы тут был туалет. Тогда бы да, цены твоей квартире не было!

Отец небрежно повел плечом. Отсутствие сортира проблемой он не считал. Сейчас у него была забота поважнее. Он задумчиво глянул в коридор и предложил:

– Может, забаррикадировать вашу дверь снаружи? Ну, чтобы больше точно не сбежала?

– Не выйдет. – Я покачал головой. – Я тоже думал об этом. Там дверь открывается в комнату.

– Ладно, – мама встала и решительно направилась в спальню, – я сейчас ее чем-нибудь задвину изнутри. Если Иришка будет двигать, по крайней мере, услышу и поднимусь.

* * *

Утро не задалось. Ночные слова матери неожиданно оказались пророческими. Судьба словно насмехалась надо мной. Словно говорила: «Ну что, счел себя самым умным? Решил, что всех обманул? Решил, что изменил ход событий и все? Нет, мой дорогой, не все. Вот тебе новый поворот! Получи!»

Я проснулся рано и понял, что в комнате один. Отцовская постель была пуста. Кажется, что тут такого? Мало ли зачем человек мог встать рано утром? Вполне можно отвернуться и спокойно спать дальше. Но меня обуяла беспричинная тревога, и я не смог с ней совладать.

Батя нашелся на кухне. Он сидел на табурете, согнувшись в три погибели, обхватив руками живот. Бледный до прозелени. На лбу его блестела испарина. В воздухе витал омерзительный кислый запах. И я прекрасно его знал – отца рвало. С губ моих само сорвалось:

– Пап, что с тобой?

Он повернул ко мне лицо и вымученно улыбнулся. Потом, словно нехотя, сказал:

– Да вот сынок, мама наша напророчила. Живот у меня что-то разболелся. Мне бы ее таблеточка сейчас ох как не помешала.

Он еще пытался шутить. Мне же было совсем не до шуток.

– Где болит? – Спросил я.

Неизвестно почему, но мой вопрос его не удивил. Батя задумался.

– Даже и не знаю, что сказать. Сначала здесь.

Он морщась разогнулся и указал чуть выше пупка.

– Но здесь не сильно и не долго. Потом вот здесь.

Ладонь отца переместилась вправо и вниз.

– А еше в ногу отдает. – Он снова согнулся, вздохнул и попытался улыбнуться. – Ерунда какая-то! Разве так бывает? Ты не волнуйся, Олежек, ничего страшного, посижу немножко, само пройдет.

Я прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Подумал: «Ох, папа, так обычно и бывает. И само это точно не пройдет. Я бы мог тебе много на эту тему рассказать. Только откуда об этом знать обычному школьнику? Об этом знал взрослый Олег Ковалев». Отца же спросил:

– Сколько раз рвало?

Он посмотрел на меня, как на ясновидящего. Смутился и признался:

– Один.

Я глубоко вдохнул и сказал:

– Боюсь, пап, само не пройдет. Очень похоже на аппендицит.

Он небрежно отмахнулся:

– Откуда тебе знать? С чего бы вдруг у меня взяться аппендициту?

Пришлось на скорую руку сочинять:

– Нам на биологии рассказывали весной. При аппендиците все, как ты и говоришь.

– Да?

Батя расстроился, но все еще не хотел верить.

– Да. – Подтвердил я. – В больницу тебе надо, пап. Пойду я мать будить.

– Не надо маму, – он попытался меня остановить, начал подниматься, но тут же плюхнулся обратно на табурет и почти простонал: – Больно…

Это было совсем хреново. Отец у нас всегда отличался завидным терпением. Если уж ему больно ТАК, значит дело – труба. И я не стал его слушать, направился в гостиную.

* * *

Мать словно ждала чего-то подобного. Она поверила сразу, прониклась в момент, не стала меня лишний раз расспрашивать, не стала гадать, пройдет само или нет. Побежала на кухню, увидела отца, всплеснула руками и запричитала на ходу:

– Саша, как же так?

Я же быстро напялил штаны и майку, не спрашивая разрешения, выудил из кошелька двушку, заглянул на кухню и сказал:

– Я скорую вызывать. Отца надо в больницу.

Уже на лестнице вдруг вспомнил, что двушка совсем нужна. Все службы и 01, и 02, и 03, можно вызвать бесплатно. Но это было без разницы. Смутно помнилось, что телефонная будка есть где-то возле ларька с мороженным.

Память моя мельком зафиксировала этот факт еще тогда, три дня назад, когда я выяснял отношения с Викой. Сейчас казалось, что это было безумно давно, в какой-то прошлой жизни. В какой-то другой реальности.

Я бежал по улице, не думая о том, что вид у меня бомж-стайл, что кто-то может это увидеть. Мне было на все наплевать. Жизнь четко расставила свои приоритеты. Вчера я спас жизнь Ирки, взамен судьба грозилась забрать у меня отца. И это было неправильно. Это было жестоко.

Будка оказалась на месте. Что совсем удивительно, она работала. Я снял трубку, машинально подергал пальцами рычажок, услышал гудок и набрал 03.

Ответили почти сразу. Я не стал выслушивать штатное приветствие, почти прокричал:

– Срочно приезжайте! Острая боль в животе. Рвота. Ковалев Александр Николаевич. Адрес…

Меня внимательно выслушали и уточнили:

– Возраст пациента?

Я подвис, попробовал вспомнить, в итоге ляпнул примерно:

– Сорок три.

– Кто вызывает? – последовал новый вопрос.

– Сын.

– Ждите…

В трубке пошли гудки. Я пару минут еще простоял на месте, тупо глядя на трубку, слушая прерывистый звук. В голове крутилась мысль: «Так не должно быть! За Иркину жизнь, я обещал отдать свою. Причем тут отец?»

Судьба, Господь, высший разум… Назовите это, как хотите, только небеса остались глухи к моим мольбам.

Я бухнул трубку на рычаг и побежал обратно.

* * *

Отцу было совсем плохо. Мать стояла рядом с ним, белей мела, что-то шептала, гладила ладонью по волосам. Меня встретила молящим взглядом:

– Вызвал?

Я прислонился к дверному косяку, попытался отдышаться. С трудом проговорил:

– Сейчас приедут. Ты бы не стояла рядом с ним, шла бы вещи собирать.