Текст книги "Глядя в будущее. Автобиография"

Автор книги: Виктор Голд

Соавторы: Джордж Буш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

В это время за дверью его комнаты ждут репортеры местного телевидения для интервью, которое должно начаться через пять минут, а составитель речей кандидата только что появился с предложением вставить в речь абзац по поводу внешнеполитических событий. Пока кандидат просматривает материал, раздается "срочный" междугородный звонок от местного руководителя предвыборной кампании с другого конца страны, который докладывает, что продажа билетов на мероприятие по сбору средств в избирательный фонд пойдет лучше, если сказать представителям прессы, что "на нем планируется важное экономическое заявление". Кандидат говорит, что перезвонит этому местному руководителю своей кампании, вносит некоторые изменения в предложенный абзац речи[56] 56
  Для кандидата на пост вице-президента в партийном бюллетене проблема несколько усложняется. Любую позицию по последним политическим событиям он должен согласовывать с кандидатом в президенты, с тем чтобы их позиции не расходились в разные стороны. – Дж. Б.


[Закрыть], затем говорит своему пресс-секретарю, что готов к интервью.

Входит телерепортер со своей группой. Они расставляют свое оборудование, гример старается удалить лоснящееся пятнышко со лба кандидата; в этот момент советник шепчет последние наставления перед тем, как заработает телекамера: оказывается, что в список вопросов для интервью случайно не включена проблема местного значения. Кандидат должен знать о ней, даже если у него нет по ней собственного мнения. Если он борется за пост президента, он должен быть знаком со всеми проблемами на всех уровнях. Однажды в Орегоне молодая женщина спросила о моей позиции по поводу Восточного Тимора. Когда я сказал ей, что недостаточно знаком с ситуацией на Восточном Тиморе, чтобы дать немедленный ответ, она сказала: "Вы не знаете? И вы хотите руководить американской внешней политикой?"

Очевидно, что кандидат, который хочет сократить количество ошибок и оговорок, не должен все брать на себя. Однако независимо от того, какой у него был сложный день или под каким давлением он находился, когда он должен принять ключевое решение, сказанное Гарри Трумэном о президентстве должно быть отнесено и к избирательной кампании: ответственность лежит на кандидате, а не на его советниках по ведению кампании.

Изменил бы я общий процесс? В некоторых отношениях – да. Начать с того, что расходы на борьбу за выдвижение кандидатом в президенты вышли из-под контроля, а ограничения, налагаемые федеральным законом о финансировании избирательных кампаний, не удерживают некоторых кандидатов от накопления огромных долгов, для выплаты которых требуются долгие годы.

С проблемой космических издержек связан и тот факт, что борьба за выдвижение в президенты ведется на протяжении четырех лет. В некоторой степени это обусловлено похожим на "лошадиные скачки" характером освещения политических событий. Первые опросы общественного мнения о гонке 1988 года были проведены еще в ходе партийных съездов 1984 года. Однако по большому счету инициаторами изменений этого процесса должны быть политические деятели и партии, а не пресса. Кроме того, это не были бы скачки, если бы лошади и жокеи не пробовали свои силы за четыре года до того, как будет дан старт. Как кандидат, который получил преимущество благодаря раннему старту в кампании 1980 года, я выступил бы последним за ограничение времени на ведение кампании, даже если при нашей системе это было бы возможно.

Что касается самого процесса отбора кандидатов, то, с моей точки зрения, для выбора кандидата в президенты праймериз лучше, чем кокусы, а кокусы лучше, чем закрытые съезды. Все, что приближает процесс выборов к народу, все это к лучшему.

Короче говоря, наш процесс отбора кандидатов в президенты может испытывать давление, может быть хаотичным, иногда даже несправедливым, однако я не согласен с критиками, которые считают, что он нуждается в солидной перестройке, – особенно с теми, которые утверждают, что телевидение благодаря своей многомиллионной аудитории делает необязательным путешествие кандидата по стране с "розничной распродажей" своих идей.

При всех ее недостатках суть нынешней системы в том, что она вытаскивает кандидатов в президенты – так же как и президентов – из изолированной политики с помощью телевидения и электронных компьютеров и вводит их в контакт с живыми людьми. Кандидат может вступить в избирательную кампанию со своими собственными идеями о том, какие проблемы волнуют народ. Однако из реакции аудитории на мои речи, ответы на вопросы, индивидуальные и групповые дискуссии я снова и снова узнавал о проблемах, которые люди считали важными, но которые не выявляются в опросах общественного мнения.

В ходе президентской кампании сообщения идут в обоих направлениях. Президент – в то время еще губернатор – Рейган нашел проблему номер один своей кампании за выдвижение кандидатом в президенты от республиканской партии в результате неожиданной реакции аудитории на одну из его фраз в речи, произнесенной в Сан-Сити, штат Флорида. Эта фраза, выражавшая сильную оппозицию по отношению к Договору о Панамском канале, подняла аудиторию на ноги. До этого момента данная проблема оставалась в "спячке". Губернатор и его сотрудники были удивлены реакцией аудитории, однако быстро поняли: хотя эта проблема раньше не появлялась на поверхности ни в одном опросе общественного мнения, она глубоко волновала тех, кто голосовал на первичных выборах за республиканцев, и стала боевым девизом сторонников Рейгана.

Я приобрел собственный опыт в данной области в первые же месяцы кампании 1980 года. В политических кругах Вашингтона распространился слух, что после Вьетнама и "Уотергейта" Центральное разведывательное управление потеряло свою политическую популярность. Наплыв голливудских фильмов и телевизионных постановок, изображавших сотрудников ЦРУ тупицами, поддерживал эту точку зрения. Она была принята в Вашингтоне в такой степени, что некоторые демократы считали критику ЦРУ верным средством для прокладывания себе дороги в Белый дом.

Я получил от своих друзей совет: если надо будет упомянуть о своей работе в ЦРУ, то лучше это сделать мимоходом, не заостряя внимания на этом вопросе. "Не распространяйся об этом, – советовал один из друзей. – Это – проигрышная карта". Я обдумал все и пришел к заключению, что проигрышная это карта или нет, но работа в ЦРУ входит в мою биографию и ее не надо стыдиться. Поэтому я включил рассказ о своей работе в качестве директора ЦРУ в стандартную предвыборную речь, завершая ее перечислением успехов этого агентства и обещанием, что в случае своего избрания я укреплю американскую разведывательную сеть во всем мире.

Реакция? Каждый раз, когда я излагал эти взгляды в республиканской или смешанной аудитории во время первичных выборов, их встречали аплодисментами. Они стали тем откровением об общественном мнении, которое кандидат не может почерпнуть из опросов, из консультаций с политическими экспертами или ведя свою кампанию из звуко– и светонепроницаемых телестудий.

* * *

Это не значит, однако, что встречи с людьми во время кампании дают кандидату действительное понимание настроения избирателей…

Субботним вечером перед предварительными выборами в Мичигане 20 мая 1980 года губернатор Билл Милликен и я только закончили обильный греческий ужин с шиш-кебабом и пахлавой в центре Дейтройта. Мы прогуливались после ужина в сопровождении нескольких сотрудников моей команды, когда натолкнулись на группу телерепортеров и журналистов. Это не было запланированное мероприятие с участием средств массовой информации. Но, впрочем, ни один предпринятый кандидатом в президенты за 72 часа перед голосованием шаг не может быть со всей искренностью представлен как аполитическое действие. Даже если он ничего не делает – летит домой или отдыхает в своем гостиничном номере, – кто-нибудь обязательно придаст этому политический оттенок. (Находится ли он в плохом настроении или излишне самоуверен?)

Во всяком случае, Билл и я продолжали свой путь, сопровождаемые телекамерами, когда неожиданно к нам подошла – лучше сказать, напала на нас – пара людей среднего возраста: мужчина, бормотавший что-то неразборчивое, и женщина, эмоционально восклицавшая: "Буш – ты пустышка!" Она кричала и размахивала своим пакетом с покупками перед моим лицом таким образом, что пришлось вмешаться агенту службы охраны. "Я не буду голосовать за тебя, даже если твоим конкурентом будет Кастро!" Затем, так же неожиданно, она и ее муж исчезли, смешавшись с толпой наблюдателей. Агент охраны успокоился.

Билл покачал головой.

– Что ты думаешь об этом, Джордж? – спросил он. – Она "за" или "против"?

– Неясно, – ответил я. – Зарегистрируй ее как еще не сделавшую свой выбор.

Через три дня мы выиграли выборы в Мичигане с большим перевесом: в городских и сельских районах среди рабочих и фермеров. Под словом "мы" я имею в виду Билла Милликена и меня, потому что только благодаря ему, поддерживавшему меня своей теплой личной дружбой, последние первичные выборы в этой кампании принесли победу мне. Один из наиболее популярных губернаторов Мичигана за всю историю штата, положивший на карту весь свой престиж, Милликен поддержал мою кандидатуру даже после того, как подсчет голосов делегатов-республиканцев в национальном масштабе показал, что Рейган далеко впереди.

Я вернулся к себе в тот вечер настроенный оптимистично и полагая, что Мичиган может многое изменить, перетянуть чашу весов. Но последние известия, переданные в 23 часа, поставили все на свои места. Рейган, сообщал диктор, набрал достаточное число голосов делегатов в Небраске, чтобы оказаться во главе списка кандидатов, и, да, Джордж Буш выиграл первичные выборы в Мичигане.

Итак, Мичиган ничего не значил с точки зрения выдвижения кандидата в президенты. Однако он не должен был пройти незамеченным теми, кто вращается вокруг выдвинутого кандидата в президенты и кто размышляет о том, как составить наиболее сильный список из республиканцев, который мог бы соперничать осенью с Джимми Картером и Уолтером Мондейлом.

* * *

Мы завершили нашу кампанию через десять дней, объявив об этом на пресс-конференции в Хьюстоне. Я сам наконец примирился с тем, что мы потерпели поражение, но некоторые члены моей семьи и близкие друзья переживали это несколько дольше.

Все мои дети на протяжении кампании работали сверхурочно. Нейл поехал в Нью-Гэмпшир, Марвин – в Айову, а Джордж ездил по всей стране, как и наша младшая Дороти. Джеб, бегло говорящий по-испански, и его жена-мексиканка Колумба активно работали среди испаноязычных избирателей во время первичных выборов в Пуэрто-Рико, Флориде и Техасе. Вместе с моим давним другом и сотрудником Доном Рудсом Джеб был одним из тех, кто настаивал на борьбе до конца, на ведении кампании в стиле Аламо [57] 57
  Техасский форт Аламо в Сан-Антонио был захвачен мексиканскими войсками 6 марта 1836 г. после 13-дневной осады. Весь гарнизон из 187 человек был взят в плен. – Прим. ред.


[Закрыть], когда стреляют до последнего патрона.

Дело же заключалось именно в том, что у нас действительно кончились патроны. Несмотря на наши усилия – сокращение расходов на рекламу и переезды в последний месяц кампании, – у нас оказался дефицит в 400 тысяч долларов. Сюда входило и жалованье преданных работников, которые затем продолжали служить бесплатно на добровольной основе в то время, пока шла наша гонка. Вообще-то – по крайней мере так говорили мне опытные в политических вопросах люди – 400 тысяч долларов – это небольшая стоимость поражения в президентской кампании по современным стандартам. Тем не менее я был полон решимости целиком выплатить этот дефицит, включая задержанное жалованье, и намеревался сделать это в кратчайший срок.

Так что пришлось вернуться к последнему сбору фондов. В какой-то степени это была наиболее трогательная часть кампании, потому что невозможно высказать большую преданность и дружбу, чем внести денежные средства на кампанию, которая не просто обречена на поражение, но уже потерпела поражение. Последней остановкой был дом Клинта Фрэнка в Иллинойсе накануне национального съезда республиканской партии. Там-то мы полностью и закрыли наши бухгалтерские счета. Мы отправились в Детройт уже без долга – за исключением того, который не может быть оплачен долларами.

Глава девятая. Только президент имеет право приземляться на южной лужайке…

Самолет ВВС № 2, Весна 1981 года

"Экипаж рад приветствовать вас на борту корабля.

Прослушайте информацию о полете. Маршрут: Остин, Техас – база ВВС «Эндрюс», Мэриленд.

Расстояние: 1370 миль. Продолжительность полета: 2 часа 29 минут. Просим перевести ваши часы на один час вперед по времени прилета в 18 часов 40 минут.

Наш полет будет проходить над Вашингтоном. Погода по трассе полета хорошая.

Погода в месте посадки: температура 65° [58] 58
  23 °C. – Прим. ред.


[Закрыть], временами дожди, ветер западный, 20 миль в час, сплошная облачность.

Командир корабля майор Орчард"

Этот полет начался как обычная поездка вице-президента, хотя прошло всего два месяца и 10 дней после моего вступления в должность, и я еще не привык считать «обычным» что-либо относящееся к моему новому положению. Да и самолет внушал благоговение, причем не только своими размерами, но и названием – «самолет ВВС № 2»[59] 59
  Несколько слов о широко бытующем неправильном представлении: нет какого-то одного самолета, который назывался бы «самолет ВВС № 1» или «самолет ВВС № 2». Такое название получает любой самолет, на борту которого в данный момент находится президент или вице-президент. – Дж. Б.


[Закрыть].

Как нам сказали, этот самолет был одним из "боингов-707", которым пользовался Линдон Джонсон в бытность свою президентом. Скользящая панель, отделяющая передний салон для помощников президента от его личных помещений, открывалась и закрывалась с помощью электроники. Говорят, что Джонсон любил такие штуки в своем самолете – скользящие панели, мебель, которая как по волшебству появлялась и исчезала сама собой. Большей части электроники теперь уже нет. Остался лишь стол заседаний причудливой формы, который мог подниматься и опускаться при нажатии кнопки, а также небольшой черно-белый телевизор за кушеткой по правому борту в салоне для сопровождающих.

В регистре ВВС этот самолет имеет бортовой номер 86 970. В свое время он немало полетал в техасском небе с Джонсоном на борту по тому же маршруту, по которому мы летели этим ранним утром из Вашингтона в Форт-Уэрт.

Мы поднялись на борт самолета в 8 часов 45 минут утра – помощники, гости, журналисты и сотрудники охраны. В этом состояла другая "обычная" сторона деятельности вице-президента, к которой я еще не привык, – число сопровождающих меня лиц. Еще тогда, когда я старался сокращать расходы компании "Запата офф-шор", мои деловые поездки были экономными, и я обходился одним-двумя помощниками в качестве личной свиты. Теперь помимо помощников со мной летела дюжина журналистов и фотокорреспондентов, семь человек гостей, группа охраны, не говоря уже об официально приданном мне враче, сотруднике по связи с Белым домом и военном адъютанте.

Однако программа была сжатой, скоротечной, без каких-либо излишних отклонений: на поездку отводилось 12 часов в оба конца, с вылетом из Вашингтона ранним утром и возвращением вечером того же дня. Предусматривались две остановки – в Форт-Уэрте и Остине, три выступления, встреча с губернатором Биллом Клементсом, а также два "мероприятия для прессы" (до того как стать вице-президентом, я называл это пресс-конференциями).

Программа

поездки вице-президента в Техас

Понедельник, 30 марта 1981 года

8.55 – Вылет с базы ВВС "Эндрюс" в Форт-Уэрт, Техас.

10.45 – Прибытие вице-президента на базу ВВС "Карсуэлл", Форт-Уэрт.

10.50 – Вице-президент покидает базу ВВС "Карсуэлл", направляясь в отель "Хайатт ридженси".

11.10 – Открытие памятной доски на отеле "Хайатт ридженси" [60] 60
  Этот отель – хорошо известная достопримечательность Техаса – был объявлен министерством внутренних дел историческим зданием. Здесь я должен был выступить с кратким словом, а затем отправиться в Форт-Уэрт, где предстояло произнести основную речь. – Дж. Б.


[Закрыть] (прежде отель «Старый Техас»).

12.00 – Выступление на завтраке перед членами Ассоциации скотоводов Техаса и Юго-Запада, конференц-центр графства Тэррант.

13.20 – Вице-президент покидает конференц-центр и направляется на базу ВВС "Карсуэлл".

13.45 – Самолет ВВС № 2 вылетает с базы ВВС "Карсуэлл" в Остин, Техас.

Основной целью визита в Остин было выступление в законодательном органе Техаса. В поездке меня сопровождали лидер демократического большинства в палате представителей Джеймс Райт из Форт-Уэрта, члены палаты представителей Билл Арчер из Хьюстона и Джим Коллинз из Далласа, оба республиканцы. Билл стал моим преемником в палате представителей от 7-го избирательного округа в 1970 году.

Полет до Остина занял 45 минут, "обычный полет". Но когда самолет рулил на посадочной полосе базы "Карсуэлл", Эд Поллард, старший группы охраны, вошел в мою кабину с известием из Вашингтона о том, что на президента Рейгана совершено покушение. В первом сообщении говорилось, что президент жив, но "два агента охраны пострадали".

– Где это случилось? – спросил я.

– У вашингтонского "Хилтона", – ответил Эд. – Я проинформирую вас, как только получу дополнительные данные.

Через несколько минут после ухода Эда мне позвонил из Вашингтона государственный секретарь Ал Хейг. Телефонные разговоры в полете передаются по радио, поэтому нашу беседу можно было услышать во всем мире. Ал говорил очень осторожно.

"Здесь произошел инцидент, – сказал он. – Есть мнение, что вам следует как можно скорее вернуться в Вашингтон". Заканчивая разговор, он сообщил, что через несколько минут на самолет передадут кодированное сообщение.

Это сообщение еще только начало поступать на наш телетайп, как снова раздался телефонный звонок. Говорил Дон Риган. Он настоятельно предлагал "свернуть" программу визита в Остин и вылететь в Вашингтон. В качестве министра финансов Дон отвечал за деятельность секретной службы. Любое покушение на жизнь президента вызывало у ее сотрудников предположение о возможности существования более широкого заговора.

Через несколько секунд телетайп закончил прием телеграммы и она была расшифрована. Первое сообщение Эда Полларда было лишь частью того, что мы узнали из телеграммы. В президента стреляли. Даже тогда, когда мы начали снижаться на подходе к аэропорту имени Роберта Мюллера в Остине, он еще находился на операционном столе в госпитале Университета Джорджа Вашингтона.

Это должно было случиться со мной. Но я гнал эту мысль прочь…

В отеле "Старый Техас", где несколько часов назад я открыл мемориальную доску, президент Джон Ф. Кеннеди провел ночь на 21 ноября 1963 года перед поездкой в Даллас на следующий день.

Даже самолет, на борту которого мы теперь находились, играл роль в этой драматической поездке. Это был тот самый "самолет ВВС № 2", на котором бывший в то время вице-президентом Линдон Джонсон сопровождал президента Кеннеди в Техас 21 ноября 1963 года…

К моменту нашего приземления в Остине чудовищность происшедшего стала доходить до моего сознания, а звук и изображение на небольшом черно-белом экране телевизора в салоне самолета еще больше усилили это ощущение. Вот президент, улыбаясь и приветствуя собравшихся, подходит к машине, вдруг – треск выстрелов, люди бросаются на землю, агенты секретной службы расправляются со стрелявшим, резко трогающаяся с места машина с президентом.

Я принял решение сократить свое пребывание в Остине и вылететь в Вашингтон. В Остине нам нужно было только заправиться. Я позвонил в Белый дом. Мой старший помощник Эд Мэрфи сообщил мне еще кое-что о событии у вашингтонского "Хилтона". Помимо президента, были ранены еще трое: агент секретной службы Тим Маккарти, полицейский округа Колумбии Том Делейхэнти и пресс-секретарь Белого дома Джим Брейди.

Эд Миз информировал меня о состоянии здоровья президента. Вначале Рейган даже не почувствовал, что ранен. Только настойчивость агента секретной службы Джерри Парра, который направил автомобиль президента в ближайший госпиталь Университета Джорджа Вашингтона, предотвратила трагедию. Но пока президент все еще в операционной, и никаких новых сведений о его состоянии нет. Нэнси Рейган ожидает результатов в госпитале. Не исключено, что полностью об исходе дела мы узнаем лишь через несколько часов.

Я положил телефонную трубку. Губернатор и его жена Рита Клементс, а также госсекретарь Техаса Джордж Стрейк поднимались по трапу самолета. Я приготовился приветствовать их. Но перед этим я закрылся в переднем салоне, чтобы собраться с мыслями и произнести молитву о спасении не просто президента Соединенных Штатов, а человека, которого я знал и уважал.

Восемь месяцев прошло с того вечера, когда у меня в номере отеля "Понтчартрейн" в Детройте раздался телефонный звонок и голос на другом конце линии сказал: "Хелло, Джордж…" Когда Рональд Рейган предложил мне вместе с ним выступить на выборах в качестве вице-президента, я знал, что отнюдь не был первым в его списке партнеров. Я знал, что у Рейгана были сомнения на мой счет еще до Детройта, и, хотя они не носили личного характера, они заставили его дважды подумать, прежде чем позвонить мне.

И все же с точки зрения прочности списка кандидатов на посты президента и вице-президента ситуация могла быть хуже. Политический альянс Джон Кеннеди – Линдон Джонсон в 1960 году свел двух политических лидеров, которые испытывали друг к другу личную неприязнь еще тогда, когда Кеннеди, будучи младшим сенатором, не очень-то считался с Джонсоном, лидером демократического большинства в сенате. Став вице-президентом, Джонсон тем не менее был исключен из внутреннего круга Белого дома.

Мои отношения с Рональдом Рейганом с самого начала строились на другой основе. Не осталось ни малейшего следа недоброжелательности, которая возникла в ходе нашей борьбы за назначение кандидатом в президенты. И уже тогда я понял, что Рейган обладает природной способностью хорошо думать о тех людях, с которыми он решил работать. Было ясно, что, как только он принял решение о кандидате в вице-президенты, он стал рассматривать связку Рейган – Буш не только как приемлемый политический альянс, но и как партнерство: мы будем вместе выступать на выборах и работать как единое целое.

Конечно, не было сомнений в том, кто является старшим партнером. Однако, став президентом, Рональд Рейган в большей степени, чем любой другой президент до него, сломал барьеры между двумя высшими выборными должностями. Джимми Картер заслуживает признания тем, что предоставил Уолтеру Мондейлу служебное помещение в Белом доме и тем самым поднял престиж вице-президента. Картер и Мондейл даже заключили письменное соглашение о том, как будет строиться их совместная работа. Но Картер все-таки держал вице-президента, как и большинство членов своего кабинета, на отдалении в политическом и личном планах. Один из сотрудников администрации Картера как-то сказал мне, что размещение Мондейла в Белом доме скорее символический жест, а не суть дела.

Когда я стал вице-президентом, мне было предоставлено в Белом доме помещение, которое ранее занимал Мондейл, рядом с Овальным кабинетом. Но Рональд Рейган пошел еще дальше: он опроверг изречение Гарри Трумэна о том, что "президент в силу необходимости создает собственный кабинет, а вице-президент остается за его пределами, какими бы дружественными ни были их отношения".

Президент Рейган создал свой кабинет, но с момента принесения нами присяги 20 января он действовал необычным образом, введя вице-президента в свое окружение в Белом доме. Наше взаимное доверие и дружба росли с каждым днем.

"На базе ВВС "Эндрюс" может собраться толпа. Если вы не возражаете, сэр, мы хотели бы загнать самолет в ангар и высадить вас там".

Эд Поллард и агенты секретной службы все еще были в неведении, действовал ли человек, стрелявший в президента, в одиночку или он был участником более широкого заговора. В обычных условиях база ВВС "Эндрюс" считалась безопасным местом, но, когда совершено покушение на жизнь президента, для секретной службы "обычных условий" не существует. Из Вашингтона сообщили, что арестованный проник в зону, отведенную для прессы у "Хилтона". Эд был обучен быть готовым к любой неожиданности, и "обычная" высадка на открытой со всех сторон площадке казалась ему теперь неоправданным риском.

Сообщения из Вашингтона были отрывочными, а некоторые из них даже недостоверными. Собравшись у экрана телевизора в переднем салоне, мы пытались представить себе, что же происходит в Вашингтоне. По телевизору сообщили, что Джим Брейди умер. Через несколько минут стало известно, что это сообщение неверно, Джим жив, но находится в критическом состоянии.

А президент все еще был в операционной, и нам ничего не оставалось, как ждать, ждать и сохранять спокойствие. В пассажирском салоне заместитель пресс-секретаря Ширли Грин делала все возможное, чтобы держать корреспондентов, находившихся на борту, в курсе событий. Они хотели говорить со мной, но я сказал Ширли, что сейчас неподходящее время для бесед. Говорить будем не раньше, чем получим более точную информацию.

Мы летели на восток, в темноту. Самолет ВВС № 2 начал снижаться, хотя мы были еще довольно далеко от базы "Эндрюс". Эд Миз, помощник президента, поддерживал со мной постоянный контакт. Мы условились, что сразу же после посадки я направлюсь в Белый дом для встречи с членами кабинета и СНБ. Хотя у нас все еще не было полных сведений о состоянии президента, совершенно необходимо было дать знак как нашим друзьям, так и потенциальным противникам во всем мире, что правительство Соединенных Штатов Америки не парализовано.

Снова позвонил Эд Миз и сообщил, что операция закончилась, пуля извлечена. Все идет хорошо.

Для президента опасность миновала, но сделать нужно было многое, начиная со встречи с членами кабинета и СНБ. После этого мне предстояло выступить перед корреспондентами, аккредитованными при Белом доме, с заявлением и ответить на вопросы.

За 45 минут до запланированной посадки на базе "Эндрюс" Эд Поллард и подполковник Джон Мэтени, мой военно-воздушный адъютант, вошли в салон для согласования распорядка нашего прибытия. К нам присоединились мои помощники. Полдюжины человек столпились в салоне, в то время как самолет продолжал снижаться. Наступили густые сумерки. В иллюминаторах самолета на горизонте были видны мерцающие огни поселков Виргинии.

У Мэтени было предложение. В обычных условиях после такой поездки вертолет морской пехоты доставил бы меня на посадочную площадку около резиденции вице-президента на Массачусетс-авеню. Но это не обычные условия, сказал подполковник. Перелет до резиденции, а затем поездка на автомашине в Белый дом займут много драгоценного времени. Было бы проще лететь на вертолете прямо к Белому дому.

Два момента говорили в пользу этого предложения. Во-первых, меня ждали члены кабинета, совета национальной безопасности и пресса. Во-вторых, наше расчетное время прибытия на базу "Эндрюс" – 18 часов 40 минут. Если направиться прямо в Белый дом, то мы попадем туда ко времени передачи программы новостей в 19 часов. Есть ли лучший способ заверить страну и заявить всему миру о том, что исполнительная власть действует, чем показать в прямой передаче по телевидению вице-президента, прибывающего в Белый дом?

Это было бы разумно с точки зрения логики и в других отношениях, но что-то меня останавливало. Президент в госпитале… "Вертолет морской пехоты № 2" сваливается с небес, лопасти его жужжат, вице-президент спускается с него и берет бразды правления в свои руки.

Хороший сюжет для телевидения? Да, но совсем не то, с чем, по моему мнению, нам следовало обратиться к стране и к миру. Я сказал Мэтени, чтобы он отменил чрезвычайный порядок прибытия, что мы будем следовать обычной процедуре.

– Мы приземлимся в час пик, – возразил он. – Пробки на Массачусетс-авеню задержат ваше прибытие в Белый дом примерно на 10–15 минут.

– Возможно, но нам все же следует поступить так.

– Да, сэр, – сказал Мэтени и с озадаченным видом шагнул к дверям кабины. Я почувствовал, что должен объяснить ему, в чем дело.

– Джон, – сказал я. – Только президент имеет право приземляться на южной лужайке.

* * *

И Джон Мэтени и я делали свое дело так, как каждый считал нужным. Не приземляться на вертолете на южной лужайке у Белого дома означало лишь следовать правилу номер один из числа основных правил, которые я составил для себя, чтобы быть активным и полезным вице-президентом. Из всех других правил это самое главное. Оно гласит, что у страны может быть только один президент, а вице-президент таковым не является.

Лишь 70 дней прошло с момента моего вступления в должность, когда был ранен президент, но я уже постиг то, что многие, по-видимому, этого принципа не понимают. В нашей политической системе представление о выборной должности вице-президента в последние годы оказывается преимущественно неверным. Люди или не принимают ее всерьез, или, наоборот, придают ей чрезмерное значение.

К первым относятся те, кто рассматривает эту должность с устаревших позиций, то есть считает ее такой, какой она была до того, как президент Эйзенхауэр поднял престиж вице-президента, сделав Ричарда Никсона членом своего кабинета и членом СНБ. До Никсона вице-президенты не участвовали в процессе принятия решений в Белом доме. Их офисы располагались в здании конгресса, и если о них когда-либо заходила речь во внутреннем "круге" Белого дома, то только в строгом соответствии с их конституционными обязанностями: вице-президент нужен – пока жив президент – только как председательствующий на заседаниях сената".

Представление о том, что у вице-президента не слишком сложная работа, сложилось во времена Джона Адамса, первого нашего вице-президента. Если Джордж Вашингтон как президент получал 25 тысяч долларов в год, то Адамс как вице-президент – всего лишь 5 тысяч долларов. Даже по меркам восемнадцатого века это было не слишком большое жалованье для второго по значению выборного должностного лица в стране. Но некоторые считали, что и этого много. В конгресс был внесен законопроект о сокращении федерального бюджета путем отмены жалованья вице-президенту и выплаты ему только суточных на время работы в конгрессе.

Хотя этот законопроект и не прошел, такое мнение широко распространено даже сейчас, почти 200 лет спустя. Представление о вице-президенте как о бесполезном придатке все еще существует в некоторых кругах. Так, например, Артур Шлезингер, младший, выступал за принятие поправки к конституции с целью ликвидации этой должности.

Противоположную позицию занимают люди, считающие вице-президента чем-то вроде "заменителя" президента. Поскольку вице-президенты в последнее время имеют служебные помещения в комплексе административных управлений при Белом доме и участвуют в заседаниях кабинета и совета национальной безопасности, считается, что они обладают конституционной и политической властью. Однако фактически ее у них нет.

Во время первых четырех лет моего пребывания в должности вице-президента все друзья постоянно предлагали расширить мой аппарат помощников, как это было во время избирательной кампании, с целью укрепления моего политического влияния. Я же упорно противился этим советам, подчеркивая, что вице-президент, выступающий со своей программой и преследующий собственные политические цели, был бы для любого президента самым нежелательным напарником.