Текст книги "Каратель. Том 1: Шпион поневоле (СИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 20

Макс сидел в инвалидном кресле на огромной террасе, обнесённой узкими колоннами, напоминавшими кегли. В мелих трещинах зеленел мох. Внизу колыхалось изумрудное море деревьев. Девственный лес. Откуда-то доносилось пение птиц. Они словно соревновались в мастерстве.

Парень часто приезжал сюда рано утром, чтобы полюбоваться рассветом и отражением в море восходящего солнца. Вода начиналась сразу за террасой и уходила влево. Справа же виднелся только лес, а за ним – едва различимые в розовой дымке горы.

Макс не знал, на какой планете находится. Она одновременно походила и на Землю, и на несколько хабитатов, о которых он знал. Кроме того, пейзаж, которым он любовался, мог быть всего лишь проекцией, установленной в радиусе нескольких миль. Макс знал, что такие есть на Фобосе и Селине, а также нескольких спутниках Меркурия, названия которых он забыл.

Впрочем, всё это не имело значения. В отличие от того, что Макс не мог ходить. Врачи, только вежливо улыбавшиеся в ответ на его расспросы, однажды сказали, что для полного выздоровления парень должен встретиться с каким-то специалистом, но о том, когда это свидание состоится, говорить отказывались.

Макс злился и не понимал причины такой скрытности. Неужели это из-за операции на Обероне? Но почему тогда его не допрашивают агенты Чрезвычайного Отдела? Или они заняты другими выжившими? И сколько их, этих выживших? Несколько раз Макс пытался узнать у персонала клиники, где другие больные, называл имена Фантоньи, Шабрали, Неморова и других, но врачи, словно сговорившись, отвечали, что это секретная информация, а ему не следует волноваться. Как будто такие отмазки его не волновали! После этого медики обычно переходили к разглагольствованиям о его выздоровлении и, порекомендовав покой, уходили.

Макс не знал, сколько времени находится в клинике, но подозревал, что около месяца. Он проводил время в тренажёрных залах, стараясь восстановить форму – его мышцы почему-то здорово атрофировались за время, что он провёл без сознания – развлекал себя виртуальными программами, смотрел телевизор. Но в новостях ничего не говорили об операции на Обероне. Возможно, он просто пропустил все посвящённые ей репортажи, но Максу казалось странным, что все так быстро забыли об этом провале. Событие было слишком необычным, чтобы о нём ни разу не вспомнили, хотя бы в связи с другими происшествиями. Неужели правительство замолчало провал Карателей? Можно было бы поискать в Сети архивные записи, видео, но в клинике не было терминалов. Вернее, больным не давали к ним доступа. А может, только Максу.

Иногда парень думал о том, что случилось на Обероне, и какое оружие пустили в ход повстанцы. Он был не силён в военных технологиях, если речь не шла о винтовках, бластерах, пушках и прочих видах стрелкового оружия, так что единственное, что приходило в голову – наноботы. Их использовали редко, так как стоили они дорого, а современная техника и, тем более, космические корабли, снабжались так называемыми «антивирусами» – системами защиты от агрессивных нанороботов, сводившими практически на нет любую атаку. Пехоту должны были защищать системы танков, но вся их электроника оказалась вырублена. Это и позволило мятежникам так успешно напасть на карателей. Вот только что отключило системы танков? Это оставалось для Макса неразрешимой загадкой.

Опустив глаза, парень несколько раз прочёл одно и то же место в учебнике китайского языка, который держал в руках, но содержание не отпечаталось в мозгу. Мысли витали далеко. Макс некоторое время смотрел на испещрённую иероглифами страницу, затем заставил себя сосредоточиться. В конце концов, он должен регулярно повторять китайский и английский – два из трёх (наряду с русским) общих языков человечества. Попытки создать единое, универсальное наречие не увенчалось успехом – как и прежде, а ведь такие попыти предпринимались не раз, даже и до эпохи космического расселения.

Макс прочёл один абзац, а затем вспомнил сон, который снился ему уже несколько раз с тех пор, как он пришёл в сознание. В этом сне Макс видел себя лежащим на огромном столе, простиравшемся на километры во все стороны. Почему-то он знал, что это именно стол, а не иная поверхность, хотя визуально ничто не давало подсказки. Его тело было серебристым и лоснилось, словно смазанное маслом. Вокруг копошились крошечные роботы, что-то делавшие с ним. Они напоминали муравьёв, облепивших найденный в лесу труп. Наверху виднелся стальной купол, усеянный софитами. Он медленно вращался. С него свисали собранные в кабели провода. Всё вместе напоминало муляж здоровенной медузы.

Макс услышал за спиной лёгкие шаги и встряхнулся, чтобы отогнать воспоминания. Он передвинул рычажок на подлокотнике, и кресло, скрипнув резиновыми шинами, развернулось на сто восемьдесят градусов.

– Я знал, что это вы, – сказал Макс, снизу вверх глядя на высокую женщину, остановившуюся в паре метров от него.

Она была по-прежнему красива. Да и с чего бы этому фактору меняться? В двадцать седьмом веке можно было при желании стабилизировать внешность на долгие годы, а они не виделись всего ничего.

– Доброе утро, лейтенант Агранов, – посетительница улыбнулась своей обычной приветливо-профессиональной улыбкой. И всё равно осталась очаровательной. – Вы снова рано встали?

Макс склонил голову в знак согласия. Он не понимал, зачем эта прекрасная женщина возится с ним. Но чувствовал, что она представляет структуру, которой от него нужно больше, нежели показания об атаке на Обероне. Ради одного этого прислали бы мужчину, делового и сухого, как песок.

– А вы пришли, чтобы снова донимать меня расспросами? – спросил он, откинувшись на спинку кресла, и натянуто улыбнулся.

Их встречи и диалоги напоминали пинг-понг, но скрытый: ни одна из сторон старалась не показать, что стремится забить гол.

Женщина взяла стоявший поодаль плетёный стул и села напротив Макса. Закинув ногу на ногу, покачала носком чёрного глянцевого сапога. Она словно раздумывала, что ответить.

– Лейтенант Агранов, – наконец, сказала женщина, чуть подавшись вперёд и глядя Максу в глаза, – уверяю, я делаю это не для того, чтобы вам досадить.

– Знаю, – Макс машинально гладил округлую головку рычажка на подлокотнике инвалидного кресла. – Я не хотел вас обидеть.

На самом деле ему было всё равно, что чувствует женщина. Он нисколько не верил в её ранимость. Но игра в невидимый пинг-понг продолжалась. А значит, следовало оставаться вежливым. Да и что ещё делать инвалиду, полностью зависящему от… А, собственно, от кого?

– Ничего, – женщина выпрямилась и коротко кивнула. – Давайте приступим, – она вопросительно взглянула на Макса.

Как будто ей требовалось разрешение!

Парень кивнул. Конечно, он был готов пойти навстречу этой дивной особе. Не из-за её внешности, а потому что за ней чувствовалась сила, сила разрушительная и безжалостная. Макс вырвался с Земли не ради того, чтобы исчезнуть в жерновах машины закулисных интриг. И пусть сейчас он был всего лишь инвалидом, живущим по чужой милости, это не значило, что павший однажды не восстанет.

– Итак, – протянула женщина. – Вы родились в Москваполисе. Верно?

Макс кивнул. Одни и те же вопросы, одни и те же ответы. Эта красавица приходила через день и расспрашивала его о детстве, учёбе в военной академии и особенно о битве при Плезанте. Макс рассказывал раз за разом одно и то же, почти не добавляя ничего нового, но женщина не отставала.

Она сказала, что её зовут Мария-Анетта Скворцева, и показала удостоверение военной полиции (ха-ха!), но зачем она приходит, не говорила.

– Ваши родители?

– Погибли.

– При каких обстоятельствах?

Нет, вопросы не щадили Макса, заставляя его снова и снова переживать утрату. Но он дал себе слово не показывать боль. В конце концов, он был солдатом, пусть и изувеченным.

– Во время дайвинга на Каймановых островах. Их тела не нашли.

– Почему вы поступили в военное училище?

– Чтобы улететь с Земли. И чтобы стать Карателем.

– Вас привлекал именно этот корпус Федеральных войск?

– Да.

– Почему?

– Я хотел участвовать в настоящих сражениях.

– Вы знали, что многие предосудительно относятся к тем, кто служит в корпусе Карателей?

Макс кивнул.

– Но это не повлияло на ваше решение подать прошение о зачислении?

– Нет. Я знал, чего хочу. И был уверен, что о карателях говорят несправедливо.

– А как вы думаете теперь?

– Я полагаю, что был прав.

– Почему вы, по вашему мнению, остались живы?

– Не имею представления.

– Но из всего отряда выжили только двое.

А вот это стало для Макса новостью! Кажется, сегодня он узнал больше, чем сообщил.

– Двое? – переспросил он.

– Да.

Женщина явно не проговорилась. Она хотела проинформировать собеседника об этом.

– Вы скажете, кто уцелел, кроме меня? – с надеждой спросил Макс.

Мария-Анетта несколько секунд помолчала, затем сказала:

– Мы не знаем.

– Как это?

– Нам не удалось его опознать.

– Почему?

– У него не было лица.

– А по базе ДНК?

– Она погибла.

– Каким образом?! – Макс был поражён.

– Вы узнаете об этом, но позже. А сейчас ответьте ещё на несколько вопросов. ОК?

– Конечно, – Макс устало кивнул. – Сколько угодно.

– Эти будут последними, – пообещала Мария-Анетта.

– Вот как? Мы сегодня общаемся по сокращённой программе?

– Что-то в этом роде, – женщина улыбнулась. Мило и дежурно. Наверное, считала, что инвалиду любой знак женского внимания в радость, и можно особо не напрягаться. – Итак, вы готовы?

– Спрашивайте.

– Вы бы хотели вернуться в корпус Карателей и продолжить службу в нём?

– Разумеется, – ответил Макс твёрдо.

– Вы уверены?

– Абсолютно! – Макс выдержал пристальный взгляд Марии-Анетты.

Наконец, женщина кивнула. Она казалась удовлетворённой его ответом.

– Тогда я должна спросить вас, лейтенант Агранов, не хотите ли вы получить специальное задание?

– О чём вы говорите? – Макс нахмурился.

Кажется, их общение, наконец, сделало поворот. Вот только что сулил он парню в инвалидном кресле?

– Видите ли, боюсь, мне пришлось ввести вас в некоторое заблуждение. Я не работаю в военной полиции.

Слабой кривой улыбкой Макс дал понять, что для него это не стало шокирующим сюрпризом.

Женщина кивнула. Её тоже было нелегко удивить.

– На самом деле, я – агент Чрезвычайного Отдела, – сказал она.

Глава 21

Повисла секундная пауза, потом Макс тихо присвистнул. ЧО – это серьёзно. Это, чёрт возьми, очень серьёзно!

– Да, именно так, – подтвердила Мария-Анетта. – Надеюсь, вы понимаете, почему я была вынуждена обманывать вас… некоторое время.

– К чему эти церемонии? – Макс натянуто улыбнулся. – Всем известно, что ЧО делает то, что считает нужным.

– Ради блага Содружества, – добавила женщина.

– Само собой, – кивнул Макс, ухмыльнувшись.

Мария-Анетта вежливо, но сухо улыбнулась.

– Итак, – она сделала в воздухе неопределённый жест рукой.

– Итак? – повторил Макс, разглядывая женщину с новым интересом.

Кажется, одна незримая партия в пинг-понг закончилась (в его пользу), и началась новая.

– Что вы скажете, если я предложу вам поработать на нас?

– Смотря о какой работе идёт речь.

– О внедрении. Больше пока сказать не могу. Сначала я должна получить ваше согласие.

Макс помолчал. Женщина ждала.

Предложение было заманчивым. Конечно, парень никак не ожидал его получить. Его планы на жизнь не простирались дальше службы в карательном корпусе и почётной отставки по выслуге лет. С другой стороны, оказаться в инвалидном кресле он тоже не собирался. Всё течёт, всё меняется. Жизнь вносит свои коррективы, так сказать.

– А что, если я соглашусь, а потом передумаю? – спросил Макс.

– Уверена, вы понимаете, что это будет означать, – отозвалась Мария-Анетта с холодной улыбкой.

– Думаю, да, – Макс снова помолчал, потом сказал:

– К сожалению, пока что я не могу даже ходить.

– По этому поводу я тоже хотела вам кое-что сообщить, – агент ЧО сделала короткую паузу. – У нас есть средство, которое может восстановить вашу двигательную систему. Я имею в виду, что оно есть у Чрезвычайного Отдела. Наша внутренняя разработка, предназначенная только для агентов. И то не для всех. И вы его получите, если согласитесь работать на нас.

Макс усмехнулся. Его не искушали, нет. Откровенно покупали. К счастью, он почти хотел продаться. Не только ради того, чтобы снова ходить. Стать частью ЧО – разве это не мечта для человека, выбравшего своей профессией опасность и риск?

– Я думал, достижения медицины в равной степени доступны всем жителям Содружества, – с иронией заметил парень.

Мария-Анетта только молча улыбнулась в ответ. Её сейчас не интересовала полемика. Женщине требовалось решение.

– Ладно, я согласен, – сказал Макс, убрав пальцы с рычажка и положив ладони на бесчувственные колени.

– Уверены?

– Да. Конечно, – Макс кивнул.

– Вы полностью осознаёте, что ваша служба в Чрезвычайном Отделе может быть и даже непременно будет сопряжена со смертельной опасностью?

– Разумеется. Что я должен делать?

– Для начала подписать вот этот документ, – агент ЧО ловко достала из папки листок с печатным текстом и, подавшись вперёд, положила его Максу на колени.

Парень взял его и внимательно прочитал. Общий смысл сводился к тому, что он, лейтенант Агранов, даёт согласие не разглашать секреты и всё в том же роде.

– Где я должен подписать?

– Вот здесь, – Мария-Анетта любезно протянула Максу ручку.

Он поставил свою непритязательную подпись и вернул листок женщине.

– Отлично! – она убрала расписку в папку и поднялась со стула. – Сейчас я должна вас покинуть. Мы опять увидимся через три дня. Надеюсь, к тому времени вы уже будете твёрдо стоять на ногах, – женщина улыбнулась на удивление тёплой улыбкой и, коротко кивнув на прощание, двинулась к выходу.

Макс молча провожал её взглядом, пока она не скрылась за дверью. Потом некоторое время сидел, погрузившись в размышления. Больше всего его задело, что он, пострадавший во время военной операции, должен покупать своё выздоровление. Это казалось Максу чудовищно несправедливым. И не важно, что, по сути, он получил повышение, да ещё какое. Многие хотели бы оказаться на его месте. Очень многие.

Парень знал, как и все в Солнечной Системе, что ЧО пользуется любыми средствами для достижения своих целей, но всё же испытывал неприятное чувство, которому ему трудно было дать название. «В конце концов, они могли просто предложить, – подумал Макс, поворачивая инвалидное кресло навстречу рассвету. – Я бы согласился».

Глава 22

– Лейтенант Агранов?

Приоткрыв глаза, Макс увидел молодое лицо врача. Он знал, что доктору Ковалевскому давно стукнуло шестьдесят, но на вид ему нельзя было дать и тридцати – местное светило медицины являл собой яркий образец последних достижений пластической хирургии и наноомоложения.

– Как вы себя чувствуете? – спросил врач, внимательно вглядываясь в лицо Макса.

– Хочется спать.

– Это хорошо, – Ковалевский ловко оттянул вначале одно веко, а затем другое. – Мы дали вам наркоз. Скоро он подействует.

– Зачем? – Макс с трудом ворочал языком.

Над глазами и за ними словно скопилось по несколько килограмм горячего железа, которые давили, причиняя тупую боль при каждом движении.

– Вам предстоит операция, после которой вы снова сможете ходить. Вы понимаете?

– Это та самая?

– Думаю, да, – ответил врач с лёгкой профессиональной улыбкой. – Вы готовы?

Макс через силу моргнул. Конечно, он был готов. Что ему оставалось?

– Тогда начнём, – врач выпрямился.

Его отдалившийся силуэт размылся, голос стал в несколько раз тише. Вокруг появились ещё какие-то фигуры, и Макс почувствовал, что его передвигают. Он закрыл глаза. Хотелось прийти в себя уже здоровым. И пусть тогда ЧО требует от него всего, что захочет!

***

Бесконечно длинные и неимоверно запутанные коридоры и переходы военного училища были забиты гудящими курсантами. Пора экзаменов пришла как всегда неожиданно, и многие ещё дочитывали наспех взятые у товарищей конспекты. Макс сидел на семнадцатом этаже в глубоком коленкоровом кресле непонятного цвета и рассматривал развешенные на стенах учебные стенды. Ему предстоял экзамен по прицельной стрельбе, и поэтому волноваться было не о чём – Макс считался самым метким стрелком на курсе. Из пятидесяти мишеней он за тридцать пять секунд выбивал сорок семь, а за сорок – все. Экзамен принимал инструктор Кунц – высоченный немец с яркими голубыми глазами и вечно взъерошенными чёрными волосами. Он сильно хромал на правую ногу – результат стычки с уранийцами. Почему-то даже современная медицина оказалась бессильна исправить это. А может, хромота была психосоматической. Так или иначе, после этой травмы Кунц больше не мог участвовать в боевых действиях и поступил в Федеральное лётное училище на должность инструктора по прицельной стрельбе.

Макс не сомневался, что сдаст экзамен блестяще. Разве что его паралич разобьёт неожиданно. И всё же повод для волнения имелся: тех, кто удачно сдавал стрельбу именно в том кабинете, перед закрытыми дверями которого сидел Макс, принимали в корпус Карателей. Это означало, что экзамен был необычным и, возможно, на нём испытывалась не только меткость. Макс думал о том, сумеет ли он, если потребуется, принять правильное решение. В то же время парень знал, что очень немногим удавалось получить возможность сдавать стрельбу именно здесь, поэтому он чувствовал себя в какой-то мере избранным. Но исключительность ещё предстояло доказать.

– А, курсант… – появление Кунца прервало размышления Макса о собственном везении. – Как ваша фамилия? – немец заглянул в маленький плоский терминал, который держал в руке. – Агранов?

– Так точно, сэр! – ответил Макс, вставая по стойке «смирно».

– Идите за мной.

Макс поднялся и пошёл за инструктором, едва успевая попадать в его широкий хромой шаг. Он чувствовал радостное возбуждение, внутри всё ежесекундно сжималось. «Спокойно! – говорил себе Макс, глядя в широкую спину немца. – Это просто экзамен, расслабься». Он подумал о том, чтобы сделать несколько дыхательных упражнений, но в этот момент Кунц остановился перед одной из дверей и отпер её ключ-картой.

Пропустив Макса вперёд, инструктор вошёл следом и щёлкнул выключателем. В тот же миг с потолка упал белый широкий луч прожектора. Он выхватил из темноты фигуры вошедших и, скользнув по ним, переместился на несколько шагов в сторону, где осветил небольшой блестящий аппарат, напоминавший электрические машинки детских аттракционов. По большому счёту, отличие состояло лишь в том, что в нём мог поместиться взрослый человек, и, кроме того, на «капоте» была установлена турель с небольшой лазерной пушкой, спереди прикрытой на манер щитка листом органического стекла.

– Садитесь, – Кунц небрежно указал в сторону освещённого аппарата.

Макс послушно преодолел расстояние до машины и сел в удобное кожаное кресло. Кунц приблизился.

– Вы видите перед собой учебную модель пустынника. Упрощённую, конечно. Вы знаете, что такое пустынник, курсант? – спросил немец, обходя аппарат.

При этом его хромающая тень плясала в круге прожектора, неистово подпрыгивая.

– Да, инструктор, – быстро ответил Макс. – Пустынники – это индивидуальные боевые машины, снабжённые магнитными подушками, использующиеся для ведения боя в пустыне.

– Где они применялись?

– На Меркурии.

– Против кого?

– Против Народной армии Сантегоса, сэр.

– Да, верно. Именно так эти парни и называли себя, – Кунц покачал седой головой. – Хорошо. Должен предупредить, что после этого экзамена вас, возможно, будет ждать блестящая карьера. Я знаю, что вы прекрасный стрелок, курсант, но дело не в этом. Своё мастерство вы могли бы продемонстрировать не менее успешно и в обычном тире. Но вам оказали большое доверие, в вас поверили. Люди, которым удаётся сдать экзамен в этом зале, становятся элитой Федеральных войск, что бы ни думали и ни говорили некоторые о Карателях.

Инструктор сделал паузу, словно ожидая ответных комментариев, но Макс благоразумно молчал. Тогда Кунц продолжил:

– Вы выбрали специальностью стрельбу и должны понимать, что на войне неизбежно возникают моменты, когда приходится поразить противника, будь он живым человеком или только машиной. Я говорю это, чтобы вы поняли: сейчас перед вами стоит необходимый выбор, и решение надо принять немедленно: либо вы соглашаетесь сдавать экзамен, и результаты определят вашу дальнейшую судьбу, либо отказываетесь и отправляетесь в основной тир, где сдаёте стрельбу наравне со всеми. В заключение должен предупредить, что после начала экзамена вы не сможете передумать и отказаться. Это будет расцениваться как провал, – Кунц помолчал. – Итак, ваш ответ!

– Разрешите вопрос, инструктор?

– Да.

– Сколько курсантов проходит это испытание? Я имею в виду, здесь.

– В среднем двенадцать процентов. Сдают около трёх. Ещё вопросы?

– Нет, инструктор. Я готов.

– Хорошо. Тогда спрошу я: вы когда-нибудь убивали? – серые глаза ветерана впились в лицо Макса.

– Никак нет, сэр, – ответил Макс, мысленно порадовавшись, что не подключён к детектору лжи.

– Из вашего личного дела мне известно, что вы жили в трущобах Москваполиса, – инструктор сделал паузу.

– Да, сэр.

– Разве вы не состояли в какой-нибудь из банд?

– Нет, сэр, – солгал Макс, рассудив, что сейчас не время для откровений.

Кунц несколько секунд молчал, потом кивнул и сказал:

– Хорошо. В конце концов, это ничего не меняет, – он встал рядом с пустынником и протянул руку, словно указывая на что-то в темноте. – Цели начнут появляться там. Они подвижные, будьте внимательны. Имейте в виду, что экзамен проводится не на время, а на точность. Чем больше целей вы поразите, тем лучше. Пристегнитесь и скажите, когда будете готовы.

Он, конечно, не поверил Максу. Но какое, и правда, значение имели ответы курсанта?

Макс нащупал справа фиксирующий ремень и застегнул его поперёк груди. Затем опустил на голову прицельный окуляр и включил его. В глаз брызнул яркий свет, и в освещённом кружке обозначились две перекрещенные паутинки. Макс взялся правой рукой за гашетку, а левой – за поворотник турели и слегка поводил пушкой из стороны в сторону. Турель поворачивалась быстро и легко.

– Готов, – сказал Макс и мгновенно сжался от напряжения.

Кунц щёлкнул портативным передатчиком и, поднеся его к губам, произнес:

– Запускайте!

Несколько секунд темноту ничего не нарушало. Макс даже решил, что что-то пошло не так. Но потом метрах в пятнадцати показалось лёгкое свечение, и вслед за этим раздался тихий писк. Парень моментально навёл турель и увеличил мощность окуляра.

Перед его электронным глазом копошились маленькие светящиеся существа, похожие на прозрачных большеголовых обезьянок. Их большие чёрные глаза отливали красным. Трое стояли на коротких ногах и беспокойно оглядывались по сторонам, двое других сидели на корочках и возбуждённо пищали. В звуке, который они издавали, слышались тревога и страх.

– Инструктор, – сказал Макс, не отводя взгляда от маленьких человечков, – но ведь это…

– Поляры? – перебил его Кунц. – Совершенно верно. Они и есть твоя цель. Не теряй времени.

– Они живые? Или это голограмма?

– Какая разница? Ты хочешь стать Карателем или нет?

– Да, инструктор.

– Тогда стреляй! – тон Кунца стал ледяным. – В этом суть экзамена. По мишеням может лупить каждый, но в солдате командир должен быть уверен. Ему необходимо знать, что ты не подкачаешь и сможешь выстрелить по врагу, кем бы он ни был. Кроме того, запомни: даже самый опасный враг может выглядеть, как ангел.

Макс знал, что пора стрелять. Время болтать прошло. Ему дали шанс отказаться и сдавать экзамен в обычном режиме. Он выбрал это.

– Но, инструктор, поляры ведь не враги, – проговорил парень, проклиная себя за то, что открыл рот.

– Отставить, курсант! Вы забываетесь! Их специально выводят для этих целей, так что не беспокойтесь. Они живут благодаря тому, что вы учитесь здесь. Если бы не этот экзамен, поляры вообще не существовали бы. Но я не должен вас убеждать, курсант! Ваши сомнения неуместны.

Макс медлил целых две секунды. Тренинг-клоны выглядели совершенно беззащитными. «Интересно, их специально делают такими?» – пронеслось в голове. Похожими одновременно на милых животных и на детей.

– Проклятье! – багровое лицо Кунца нависло над Максом. – Стреляй или убирайся!

Макс прицелился и нажал на гашетку. Место попадания лазера осветилось вспышкой, и прозрачные человечки с визгом бросились врассыпную. Их фосфорисцирующие тела метались в темноте подобно светлячкам. Инструктор вскинул бинокль и прокомментировал:

– Один. Дальше.

Вид разлетевшегося на куски поляра вызвал у Макса острый приступ тошноты. Такого он не испытывал даже после пяти часов на центрифуге. И никак не думал, что организм подкачает именно сейчас. Господи, клоны ведь даже не были людьми!

Парень сделал слишком долгую паузу, и снова раздался голос Кунца:

– Агранов! Ты что, хочешь, чтобы тебя заменил долбаный «Ксенофоб»?!

Это подействовало.

«Ксенофобы» были боевыми роботами, работавшими по чёткой схеме «свой-чужой», которых использовали во время последней войны. После окончания которой они стали для всех олицетворением неумолимой смерти, символом её страшного и безразличного лика. Одно упоминание о «Ксенофобах» вызывало у человека отвращение.

Мысль о том, что его может заменить машина, была Максу неприятна, почти оскорбительна. Поэтому он крепче взялся за гашетку и, поворачивая турель, начал стрелять. Стиснув зубы и борясь с накатывающей волнами тошнотой.

Зал наполнился визгом и мельтешением пытавшихся спастись поляров.

– Отлично! – подбадривал Кунц. – Молодец, курсант, я уже вижу, как вам лепят на погоны звёзды. Пять… Давай-давай, не дай им разбежаться, сгоняй в кучу. Восемь… Одиннадцать… Пятнадцать… Уверен, ты получишь свои баллы…