355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктор Трубников » Три года в Кувейте » Текст книги (страница 18)
Три года в Кувейте
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 04:27

Текст книги "Три года в Кувейте"


Автор книги: Виктор Трубников



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Осмотром Минагиш и закончилась эта длительная и утомительная, но увлекательная поездка.

Не менее интересным было и путешествие в глубинные районы пустыни на северо-запад страны. Так как поездка обещала быть длительной, к месту сбора у ортопедического госпиталя мы приехали рано. Здесь нас уже ждал человек, посланный Хамедом Эидом аль-Мухэалем и приехавший за нами на джипе. Мы пересели к нему в вездеход и поехали в Эль-Джахру, где жил Хамед. Встретил он нас с почетом, но сдержанно, провел в диванию, где собрались его старшие и средние сыновья, сын его брата и двое его соплеменников. После традиционных арабских приветствий началось угощение чаем, затем кофе с кардамоном. Мы разговорились, и Хамед рассказал о себе. Он был женат, имел четырех жен, шестнадцать детей (десять мальчиков и шесть девочек). Старшему сыну Мухаммеду было 20 лет, он был женат, работал полицейским. У Хамеда Эйда аль-Мухэаля было три брата – один старший и двое младших, которые, как и он, работали на границе. Все они были выходцами из мужественного и сильного кочевого племени аджман, насчитывающего около 15 тыс. человек.

Большая половина этого племени вместе с его вождем шейхом Раканом находится в пограничных с Кувейтом районах Саудовской Аравии, меньшая расположена с ней по соседству, но на территории Кувейта. Многие его соплеменники осели и живут в Эль-Кувейте, Эль-Джахре и других районах Кувейта. Поддерживает это племя шейха Джабера Али ас-Салима ас-Сабаха (с 1962 по 1963 г. он был министром электрификации и водоснабжения, а с 1964 по 1967 г. – министром национального руководства и информации Кувейта). Это объясняется тем, что его бабушка – жена эмира Салима Ибн Мубарака ас-Сабаха, правившего в Кувейте с 1917 по 1921 г., – была взята последним именно из этого племени. Кстати сказать, родной брат по отцу шейха Джабера – Салим Али ас-Салим ас-Сабах, в прошлом министр общественных работ (1962–1963 гг.), а в настоящем командующий национальной гвардией Кувейта, – входит в число десяти наиболее богатых людей мира.

Во время нашего разговора в дивании Хамеда Эйда аль-Мухэаля мы коснулись вопроса о верующих. Я рассказал ему, что в нашей стране существует свобода вероисповедания, что в нашем многонациональном государстве есть много мусульман. На поставленный прямо вопрос: «Какого вероисповедания придерживается доктор?» – я ответил, что я атеист. Это его не смутило, но он тут же не без гордости заявил, что он верующий, свято верит в Аллаха и строго соблюдает заповеди Корана. Он не курит, не пьет, но разрешает это делать в его присутствии другим. Правда, его старший сын, Мухаммед, придерживается несколько иных взглядов: он курит и с удовольствием выпивает. Несмотря на молодой возраст, Мухаммед успел уже побывать во всех арабских странах и во Франции и с восторгом отзывался о Париже и его увеселительных заведениях. Все это он успел рассказать мне, когда мы остались одни на обратном пути из Эль-Джахры в Эль-Кувейт, куда отец поручил ему отвезти нас.

Когда наша беседа с хозяином дома подходила к концу, к нему пришли еще несколько человек из его племени – жителей Эль-Джахры. Приветствовали они друг друга рукопожатием и трехкратным касанием носами. (Этот своеобразный ритуал приветствия я снял кинокамерой.) После этого младший по возрасту и положению, по обычаю племени, поцеловал старшего в нос. Весь этот день, который я провел у аль-Мухэаля, я имел возможность наблюдать подобное приветствие. При этом все целовали хозяина, а он никого не поцеловал. Видимо, у него к этому были все основания.

Нам предстояла охота на дроф, которая должна была состояться вблизи пограничной заставы. Аль-Мухэаль сообщил, что все необходимое для охоты (пятизарядное автоматическое охотничье ружье 16–20 калибра системы «браунинг», необходимый запас боеприпасов и сокол) готово и что нас ждут автомашины одна мощная шестицилиндровая легковая и один джип-вездеход. По дороге на север мы проехали уже знакомые Умм-эр-Риммим, Раудат-Харим, Умм-эль-Айш, Хасву, Эд-Даби и Раудатайн. Почти у самой северной границы государства наши автомобили повернули резко влево, на запад. Большой пустынный северо-западный район Кувейта, куда мы приехали, бедуины называют Ратка. Он простирается на многие десятки километров на запад вплоть до границы с Ираком, а также на юг. Здесь он граничит с районом Шаккат. Пробираясь через пустыню на запад, мы миновали расположенные на севере Джирфан и на юге Мутриба – две нефтеносные области с действовавшими скважинами, принадлежавшими КОК. Справа от нас, примерно в 10–15 км, возвышалась гора Джебель-Санам, находящаяся на территории Ирака. По мере продвижения на запад четкие силуэты ее становились более мягкими, расплывчатыми. Примерно через час мы уткнулись в крайний северо-западный угол границы с Ираком. Здесь стоял пограничный сторожевой пост, непосредственно подчинявшийся Хамеду Эйду аль-Мухэалю. Здесь мы и остановились на кратковременный отдых. Мне было разрешено осмотреть пост. Он был оснащен мощной радиостанцией и автономной дизельной установкой для выработки электрического тока. Здесь размещались пищеблок, казарменные помещения и другие хозяйственные службы. Холодильных установок и кондиционеров здесь не было, а питьевая вода хранилась в металлических емкостях под открытым небом. Легко можно себе представить, как было трудно людям здесь служить и даже просто жить, особенно летом, когда жара достигает 40–50 °C в тени. Служили на этой заставе около 20 солдат. Их вооружение – автоматические самозаряжающиеся карабины. Из-за очень тяжелых условий несения службы по охране границы в пустынных районах солдаты каждую неделю получали отпуск, во время которого они уезжали к своим семьям, а их на это время сменяла другая группа пограничников. Патрулировали границу они на скоростных военных джипах-вездеходах с вместительным кузовом на случай задержания нарушителей, конфискации незаконно провозимого груза, контрабанды и пр. Таких автомашин на заставе было восемь. Кстати, когда мы ехали к этому пограничному посту, Хамед Эйд аль-Мухэаль задержал двух арабов, пробиравшихся из Ирака. Документов у них не оказалось, и, перед тем как посадить их в кузов джипа, Хамед сказал старшему из них: «Ты пожилой, но не умный человек. Кто же днем так, в открытую, идет? Подождал бы ночи». На мой вопрос, много ли попадается контрабандистов, он ответил, что только в районе сухопутных границ за неделю задерживают около 200 человек. Подавляющее большинство их было вооружено; пробивались они на территорию Кувейта на автомашинах ночью. За неделю до нашего приезда в эти края в перестрелке были убиты три вооруженных автоматами нарушителя. Они проникли на 'территорию Кувейта на автомобиле с контрабандным грузом и, когда их окружили, отказались сдаться.

После кратковременного отдыха на территории поста, сопровождавшегося традиционным угощением чаем и кофе, мы отправились дальше. В четырехместном джипе разместились мой русский товарищ – переводчик из нашего посольства, Хамед, его сын Мухаммед и я. Как выяснилось потом, отец взял с собой сына умышленно, из чисто практических соображений.

Дело в том, что у Хамеда было стадо, насчитывавшее немногим более ста верблюдов. Богатство для бедуина невиданное. Мясо и молоко он поставлял пограничным постам, за что получал дополнительную плату от правительства. Такая сделка была выгодна и правительству, и аль-Мухэалю: во-первых, доставлять в пустыню такие быстропортящиеся продукты, как мясо и молоко, весьма хлопотно и в данных условиях экономически невыгодно, а во-вторых, часть этих продуктов Хамед реализовывал на рынке, часть шла на питание членов его многочисленной семьи.

Верблюжье стадо аль-Мухэаля паслось в районе пустыни, расположенном значительно южнее пограничного поста. Сюда мы и поехали. Было любопытно видеть, как верблюды отзывались на зов хозяина, как они шли к нему, доверчиво подставляя морду для поглаживания или холку для почесывания. Но попадались и дикие. Один из них чуть не укусил моего товарища-переводчика. Хорошо, что он оказался шустрым и быстро убежал, а то не миновать бы беды. Видимо, запах чужого человека насторожил верблюда, и он ринулся в атаку. Самым миролюбивым был предводитель стада. Он был любимчиком хозяина. На его одногорбом теле вечно маячило деревянное седло. Если хозяин уставал ездить на джипе, он всегда мог сесть на него верхом и объехать обширную местность, по которой разбрелись его верблюды. Этого верблюда он вырастил и обучил трудовым приемам, будучи еще юношей. Аль-Мухэаль и его наследник Мухаммед знали почти всех верблюдов по имени. Хозяин проверил, хорошо ли отдоены самки. Удовлетворившись осмотром многочисленного стада, аль-Мухэаль повез нас к месту охоты.

Каково же было мое удивление, когда мы обнаружили там буквально косяк пасущихся дроф. Их было около десяти. Заметив движущийся по направлению к ним джип, они начали медленно удаляться в пешем строю. Хозяин предложил мне охотничий «браунинг». Но па этот раз мои руки были заняты кинокамерой, и мне не хотелось менять ее на ружье: уж очень заманчиво было отснять эту необычную для наших широт охоту.

Немного отвлекусь, чтобы сказать несколько слов об отношении местного населения, особенно малообразованных и неграмотных бедуинов, к кино– и фотосъемкам. Известно, что Кораном запрещено воспроизведение (рисунки, фотографии и пр.) на неживой материи людей и животных. Набожные арабы, как правило, не разрешают себя фотографировать. Особенно отрицательно они относятся к снимкам в период выполнения ими намаза (ежедневной пятикратной молитвы), служебных обязанностей, а также к фотографированию их жен и детей. Были случаи, когда, снимая безобидные сценки в городском саду во время семейного отдыха или во время катания детей на качелях, я вдруг замечал в объективе чью-то спину, плотно закрывавшую кадр. Это был либо случайный прохожий, либо – чаще всего – кто-то из присутствующих поблизости родственников, не желавших допустить снимков своих близких. В таких случаях я немедленно уходил, чтобы избежать конфликта. Несколько раз меня с камерой в руках вблизи базара или универсального магазина останавливал полицейский. Тогда я предъявлял свое министерское удостоверение и говорил, что именно здесь только что купил этот аппарат. А продают их в Кувейте множество. Меня не задерживали, но просили не снимать.


Эль-Кувейт. Один из уголков старого базара

Во избежание обострения отношений с местным населением я снимал почти все – и интересные сюжетные сценки на местном рынке, и женщин, закутанных во все черное, и молитвы набожных мусульман – незаметно для окружающих, как бы скрытой камерой. За все время пребывания в Кувейте я снял цветные кинофильмы о столице государства, ее окрестностях, жизни бедуинов и о нефтепромыслах, а также об основных лечебных учреждениях Эль-Кувейта, о школах, об университете, о многих государственных учреждениях, частных фирмах, иностранных посольствах и т. д. – одним словом, все то, что представляет интерес для советских людей, еще мало знакомых с этой страной. Надо сказать, что многие жители столицы, особенно студенты, медсестры, врачи, рабочие, охотно разрешали себя снимать. Не возражали против этого и те бедуины, которых я лечил и которые оказывали мне знаки внимания. Одним из таких людей и был Хамед Эид аль-Мухэаль.

Так вот, нагнав на джипе стаю дроф, Хамед предложил мне стрелять. Однако, как я уже сказал, ружью я предпочел кинокамеру. Вездеход, подняв дроф, понесся вдогонку за ними. Я же выскочил из машины в момент первого выстрела и начал снимать. Застрекотала камера, и ей в ответ заработал на полную мощность мотор джипа. Одной рукой ведя джип, а второй держа «браунинг» и стреляя из него на ходу, Хамед выпустил всю обойму, но так ни одной птицы и не убил. Все были возбуждены охотой и погоней и слегка разочарованы. Хозяин укорял меня за то, что я не согласился стрелять. И сколько мы потом ни колесили по пустыне, дроф больше не видели.

На пограничную заставу возвращались уставшими, но переполненными впечатлениями. Хотя и не добыли ни одной дрофы, зато видели их в пустыне целую стаю, что уже само по себе явление довольно редкое. Вскоре недостаток дичи был восполнен изобилием сочной баранины с рисом, острой арабской приправой к ним, свежим прохладным верблюжьим молоком и множеством свежих фруктов. Хозяин пошел отдать распоряжение накрыть стол, вернее, ковер (есть здесь принято сидя по-восточному, скрестив и подогнув под себя ноги, к чему я начал уже постепенно привыкать), а меня и переводчика оставил одних в казарме, где в углу было сложено все ручное автоматическое оружие заставы с боеприпасами. Это свидетельствовало о крайней степени доверия ко мне аль-Мухэаля. Отсутствовал Хамед минут пятнадцать – двадцать, затем вошел и, даже не взглянув на оружие, пригласил нас к столу.

После обеда и кратковременного отдыха и беседы в центральной казарме хозяин изъявил желание продемонстрировать мне искусство дрессировки сокола. Сокол хозяина оказался молодым и еще не до конца обученным для серьезной охоты. Крупных дроф он еще не брал, по диких голубей, которые тут изредка встречаются, этот хищник таскал запросто.

Солнце уже садилось, когда мы начали собираться в обратный путь. По дороге домой аль-Мухэаль остановил несколько военных патрульных машин и устроил нарядам командирский разнос. Затем он заехал в трехкилометровую пограничную зону с Ираком, находившуюся в районе Джебель-Санам, и согнал расположившиеся на стоянку четыре семьи иракских бедуинов общей численностью до 50 человек. Оказывается, они слишком углубились на территорию Кувейта. Эти люди добывали здесь мелкую строительную гальку, расположенную под верхним слоем песка, и продавали ее или меняли на продукты питания (из расчета 4 динара за трехтонную машину). Труд тяжкий и изнурительный в условиях пустыни, особенно если учесть, что работали и старики, и женщины, и дети. Перекупщики из Кувейта продавали эту же гальку по 10 динаров за машину. Иракские же бедуины не могли сами везти гальку в Эль-Кувейт, так как у них не было ни своего транспорта, ни разрешения на въезд в глубинные районы территории Кувейта.

В Эль-Джахре, куда мы приехали к вечеру, мы простились с Хамедом Эидом аль-Мухэалем. За руль сел его сын, который и довез нас до ортопедического госпиталя. Прощание с Хамедом было теплым и трогательным. Он оставил свои телефоны и адрес и просил в случае надобности обращаться к нему. Я поблагодарил его за гостеприимство и, в свою очередь, сказал, что как врач я всегда к его услугам.

Так закончился еще один день моего пребывания в отдаленном, пустынном районе Кувейта. В последующем мы виделись с Хамедом часто, и в ответ на его многочисленные приглашения я посетил его владения еще раз. Второй визит состоялся в разгар весны, в конце февраля 1973 г.

Наконец расскажу о последней, наиболее длительной и по времени, и по расстоянию поездке в юго-западную часть государства, расположенную на стыке границ Кувейта, Саудовской Аравии и Ирака. Состоялась она 1 декабря 1972 г.

В погожий зимний день, когда наконец настал светлый промежуток между проливными дождями, которыми был особенно богат Кувейт в этом году, мы отправились в путь на восьмицилиндровом «Плимуте». То, что автомашина была абсолютно новая, мощная (344 л. с.) и с хорошей резиной, сыграло, как показали дальнейшие события, положительную роль. Иначе мы застряли бы в песках, и кто знает, чем бы все это кончилось.

Отправились в этот далекий путь мы на рассвете. Моим спутником был мой коллега по ортопедическому госпиталю работник дирекции кувейтец Рашид ас-Сулайтин, с которым мы уже побывали в северо-западном и северном районах страны. Планируя поездку, мы не рассчитывали на легкую дорогу, но и недооценили всех трудностей, с которыми пришлось столкнуться в пути. Дело в том, что и Рашид, и, естественно, я в эту глухомань забирались впервые; в общем, вопреки пословице, сунулись в воду, не зная броду.

Для того чтобы попасть па дорогу, ведущую в Эш-Шиквайю (цель нашей поездки), необходимо было добраться до Эль-Джахры, а оттуда уже пробиваться в самую крайнюю, юго-западную точку страны.

В период подготовки к этой необычной поездке нас очень «утешил» заместитель директора госпиталя Юсиф ас-Сакуби. Он предупредил нас, что приближаться особенно близко к границам Саудовской Аравии не следует, так как в этой приграничной зоне особенно много воинственных саудовских и кувейтских племен бедуинов, вооруженных автоматическим английским оружием и отличающихся своенравным и нелюдимым характером. «Если они вас увидят, то обязательно поймают, – добавил ас-Сакуби серьезно, – и последствия могут быть самые печальные».

Я вспомнил, как несколько лет назад в Кувейте был похищен ряд лиц, в том числе жена одного английского дипломата. Чего только ни предпринимали для их розыска англичане и кувейтские полицейские органы, но все было безрезультатно. Люди пропали, как в воду канули. Часто похищенных молодых женщин бедуины продавали в гаремы богатым шейхам из Саудовской Аравии, а мужчин – в рабство, хотя последнее в стране формально и было отменено не так давно. С такими мрачными мыслями собрался я в путь.

Дорогу, по которой нам предстояло ехать, бедуины называли Атраф-роуд (по названию местности, где она пролегала). Как и Ратка-центр, название дороги и местности происходило от собственного имени. Истоки этих названий, как мне объяснили кувейтцы, уходили в глубокую древность, точное объяснение им никто не мог дать.

Доехав до Эль-Джахры, мы сделали кратковременную остановку, осмотрели автомашину, проверили исправность ее агрегатов, запас топлива, воды и провизии (горячую пищу, уложенную в термосы, заботливо приготовила накануне отъезда жена Рашида). Первые 15 км мы ехали по великолепному шоссе, изредка прерывающемуся мостами через вади, которыми богата эта часть пустыни.


Дворец эмира

Первая остановка была вынужденной: совершенно неожиданно мы наткнулись на последний полицейский контрольно-пропускной пункт. Шлагбаум был закрыт, и полицейский, вежливо взяв под козырек, поинтересовался, кто мы и куда едем. Рашид, не вдаваясь в подробности, сказал, что мы едем в пустыню отдыхать. На это полицейский ответил, что для отдыха эта безлюдная часть пустыни закрыта, но если мы настаиваем, то можем обратиться с нашей просьбой к старшему караульному офицеру. Мы развернули машину и подъехали к казарме, располагающей мощным узлом радиосвязи. На веранде сидело несколько офицеров и младших командиров. После взаимных приветствий они немедленно пригласили нас к столу и напоили чаем, а затем хорошим арабским кофе с кардамоном. Наша просьба вызвала у них некоторое удивление, но, узнав, что я русский врач и в Кувейте для меня все ново и интересно, дежурный офицер разрешил выезд. Этому способствовало, конечно, и то обстоятельство, что я ехал в обществе известного кувейтца-бизнесмена, являющегося к тому же одним из руководителей ортопедического госпиталя.

Мы поблагодарили офицеров за угощение п сели в автомобиль. Дежурный офицер поинтересовался, достаточно ли у нас горючего, воды и пищи, а также когда мы намереваемся вернуться. Мы ответили, что постараемся возвратиться засветло, часов через шесть-семь. Он сказал, что, если к закату солнца мы не появимся у шлагбаума, он вышлет за нами джип с нарядом (мало ли что может случиться в пустыне), а также посоветовал с дороги не съезжать и не уклоняться от курса, так как, если мы засядем в песках, найти нас будет трудно. С этими, мягко выражаясь, невеселыми напутствиями мы тронулись в путь.

Сразу же за шлагбаумом кончилось шоссе и началось бездорожье. Ухабы, рытвины, глубокие колеи, где каждую минуту могла засесть машина, встречались каждые 2–3 км пути, а то и чаще. Правда, нам повезло. Дело в том, что накануне целые сутки с небольшими перерывами лил дождь. Вода прибила пыль, промочила и уплотнила песок настолько, что он стал легко проходимым для легкового автомобиля.

Примерно через 35–40 км мы встретили первую скважину с емкостями для нефти, эксплуатация которой в связи с небольшой мощностью нефтеносного пласта и малым количеством добываемой из него нефти была приостановлена. Свое название Минагиш-5 эта скважина получила от названия богатого нефтью района, прилегавшего к северо-западному углу бывшей Нейтральной зоны и эксплуатировавшейся КОК (Минагиш). Упомянутая скважина была расположена на территории, позднее перешедшей к «Кувейт-Спэниш Петролеум Компани».

Миновав Минагиш-5, мы стали углубляться в юго-западном направлении. Наш путь лежал к обширному пустынному району Эд-Дибдиба. После осенне-зимних дождей зеленел чахлый кустарник, начали пробиваться полевые травы. Было свежо благодаря северному ветру. По обе стороны дороги на протяжении примерно 70 км разбросаны скважины, когда-то пробуренные КОК, но ныне бездействующие по тем же причинам, что и Минагиш-5. Все скважины носят название местности, где они пробурены: Эд-Дибдиба (1 и 2), Митьяха (1, 2 и 3) и т. д. Наиболее отдаленная скважина, Митьяха-3, расположена у самой границы с Саудовской Аравией, на территории обширного района Эш-Шиквайя.

Мы проехали еще с десяток километров на запад по направлению к Нейтральной зоне, расположенной между Ираком и Саудовской Аравией. Миновав несколько небольших возвышенностей, там и сям разбросанных по пустыне, мы уткнулись в обширное вади Эль-Батин, по которому проходит кувейтско-иракская граница. В Нейтральную зону нам попасть не удалось. Прошедшие накануне обильные грозовые дожди превратили вади в непреодолимое препятствие для автомашины; грунт в низине сильно раскис. Здесь мы сделали кратковременный привал, чтобы утолить жажду и голод и размять затекшие ноги. В этой части пустыни мы встретили несколько джипов с бедуинами – охотниками за дичью, которой изобилуют эти места.

Немного отдохнув, мы пустились в обратный путь, который проделали более уверенно и быстро. На контрольно-пропускной пункт мы приехали, когда солнце уже клонилось к закату. Сознание того, что я побывал в одном из самых отдаленных и глухих уголков страны, принесло большое удовлетворение. Поездка эта была полезной в чисто познавательном плане. Кроме того, она была хорошей разрядкой от моего повседневного напряженного труда, труда хирурга травматолога-ортопеда.

По дороге из Эль-Джахры в Эль-Кувейт мы посетили расположенный примерно в 8 км южнее Эль-Джахры камнедробильный завод, производящий строительную щебенку. Это большое предприятие, хорошо механизированное и оснащенное современными камнедробильными и прочими агрегатами.

Когда мы возвратились в Эль-Кувейт, Рашид пригласил меня перекусить и посмотреть его большую двухэтажную виллу, расположенную по дороге в аэропорт, в районе Халидия. Дом был совсем новый и еще не обжитой. Строительство дома и его меблировка, не говоря уже о цене за земельный участок, купленный на льготных условиях у государства, обошлись ему почти в 40 тыс. динаров (примерно 120 тыс. долл.). По масштабам Кувейта это не много. Рашид считался бизнесменом средней руки и не очень богатым кувейтцем (при этом он был владельцем большого мебельного магазина). Семья его состояла из шести человек: одной жены (ей около 30 лет), трех сыновей и двух дочерей. Все они были очень гостеприимны, общительны, дружелюбны.

Подкрепившись, мы напились горячего чая, покурили и поехали ко мне в Эш-Шувайх. После стольких впечатлений приятно было отдохнуть дома, в привычной обстановке, чтобы на следующее утро вновь приступить к привычным обязанностям, к которым еще прибавились заботы и сборы, связанные с предстоящим отъездом на родину.

Сейчас мне хочется рассказать еще о двух интересных нефтеносных районах Кувейта, где мне довелось побывать по нескольку раз.

На юго-западе страны в нефтеносном районе бывшей Нейтральной зоны – Вафре, принадлежавшем «Америкен Индепендент Ойл Компани» («Аминойл»), я побывал трижды: в конце лета 1970 г., весной и осенью 1972 г.

Первая поездка в Вафру, куда мы с супругой отправились с близкими друзьями из нашего посольства, запомнилась благодаря следующему происшествию. Прогуливаясь по пустыне во время очередной остановки, моя жена услышала тихое шипение и увидела свернувшуюся клубком под высохшим низкорослым кустарником ядовитую кобру. Едва не наступив на нее, она в ужасе замерла. Потревоженная змея начала медленно уползать. В это время я подоспел к месту происшествия с камерой и с полутора метров успел сфотографировать ее.

Укусы змей в Кувейте – явление нередкое. Поэтому в крупных госпиталях (Ас-Сабах, Эмири и др.) созданы специальные центры, куда доставляются больные для введения противозмеиной сыворотки и проведения других лечебных мероприятий.

Последний раз я посетил Вафру 24 ноября 1972 г. вместе с двумя бедуинами, Саудом Саадом и Али Свээдом, неоднократно сопровождавшими меня в поездках в пустыню и хорошо знавшими эти места. 8-летнего сына первого я оперировал по поводу врожденной кривошеи, а 48-летнюю жену второго длительное время лечил в связи с остеоартрозами коленных суставов. Путешествие это, спланированное заранее и осуществленное не спеша, позволило не только еще раз осмотреть Вафру, по и побывать в соседних областях: западной (районы Эль-Каварис и Хабра-эс-Сур), южной (район Архийя) и восточной (богатые пресной артезианской водой пустынные районы Харсан и Эль-Хафира).

Выехав из Эль-Кувейта погожим ноябрьским днем, когда температура воздуха достигала 30–32 °C, мы устремились на юг вдоль побережья Персидского залива, миновали Эль-Фантас, Эль-Фахайхиль, Мина-эль-Ахмади и Эш-Шуайбу. Доехав по хорошему шоссе, ведущему в Саудовскую Аравию, до Мина-Абдаллаха, у полицейского участка мы свернули направо. Теперь наш путь лежал в юго-западном направлении. Автомашина неслась к Вафре. Встречных автомобилей было мало. Кругом пустыня. Однообразный унылый пейзаж. Иногда в виде черных островков виднелись стада неприхотливых коз и овец, которых пасли бедуины, постоянно перегоняя их из-за недостатка скудной растительности с места на место. Отъехав примерно на 30–35 км от Мина-Абдаллаха, мы увидели вдали, справа от нас удивительно красивую панораму Эль-Буркана – множество горящих, разбросанных на большой территории, гигантских факелов сжигаемого газа и устремленных ввысь в безоблачное лазурное небо столбов-исполинов темного дыма.

До нефтеносного района Вафра мы доехали часа через полтора. Перед нами открылся вид, в известной мере напоминавший окрестности Баку. Схожесть заключалась в устройствах, качавших нефть из недр земли. Громадные многотонные металлические механизмы, приводимые в движение автономными мощными дизельными установками (электропровод с опорами тянуть в эту даль экономически невыгодно), были разбросаны там и сям на огромной площади. Размеры качавших нефть машин были разные – то большие, то меньшие; они зависели от сечения скважин, ее глубины и количества извлекаемой из нее нефти. Вафра была единственным районом на территории Кувейта, где нефть выходила на поверхность земли не под давлением, т. е. не самостоятельно, а путем откачивания ее из недр земли с помощью мощных насосов. Как и в других нефтеносных районах страны, здесь меня поразило обилие нефтепроводов. Особенно мощными были пять из них; они проложены на невысоких опорах прямо на поверхности песчаного грунта. Один такой нефтепровод вел к Вафре из северо-западного нефтяного района бывшей Нейтральной зоны, который мы осмотрели во время посещения западных и северо-западных окраин Вафры, два других – в нефтяной порт Мина-Сауд, от причала которого отходили танкеры, груженные сырой нефтью, и еще два – на нефтеочистительный завод в Эш-Шуайбу.

Сняв на кинопленку Вафру, ее окрестности и западные районы, мы двинулись дальше. Проехав с десяток километров по шоссе вдоль идущих параллельно двух нефтепроводов по направлению к Мина-Сауду, а затем повернув на юг, наш автомобиль по укатанной грунтовой дороге выехал к изрезанному многочисленными заливами и бухтами побережью Персидского залива. Здесь, на пустынном берегу, мы сделали кратковременный привал. После отдыха мы, не выезжая на шоссе, тропами, известными только бедуинам, добрались до мыса Эз-Зор, где располагается нефтяной порт «Аминойл» Мина-Сауд. У причалов металлической эстакады, уходившей в море примерно на 300–400 м, стояли танкеры, принимавшие в свои чрева нефть.

Мы осмотрели поселок, где жили рабочие-нефтяники арабы, но не кувейтцы. Дома, кое-как сколоченные из досок, фанеры и жести, стояли впритык. Кондиционеров, водопровода и канализации здесь не было. Люди и животные (козы и овцы) жили вперемежку. Антисанитария и бедность страшные. Как резкий контраст возникли в памяти наши благоустроенные общежития для рабочих с электричеством, радио, телевизорами и красными уголками, их квартиры, детские ясли и сады. И мелькнула мысль: увидеть хотя бы некоторым из наших рабочих все это, чтобы было ясно, что сделали и делают для наших тружеников наша Коммунистическая партия и Советское правительство.

С унылым чувством я покидал Мина-Сауд и всю дорогу, пока меня везли в Эль-Кувейт, думал о моей Родине, о том, что мне, в прошлом сыну безземельного батрака, она дала возможность получить высшее образование, доверила охранять здоровье советских людей, а затем и работать здесь, в Кувейте. И в том, чтобы оправдать высокое звание советского человека и врача, работающего за рубежом, я увидел один из высших смыслов и принципов моей жизни. А время показало, что это сделать было не так легко, особенно в стране с таким режимом, как в Кувейте…

Эль-Буркаи, наиболее значительное по запасам нефти место, я посетил 20 ноября 1972 г. Этот нефтяной район, расположенный юго-западнее Эль-Кувейта, принято было называть здесь Эль-Бурканской нефтяной поляной. Название отчасти соответствовало действительности. В нашем представлении, как известно, поляна – это участок земли, обильно поросший цветами и травой. Эль-Буркан же – огромная территория, густо усеянная факелами сжигаемого газа, нефтяными скважинами, множеством нефтепроводов и нефтесборных пунктов первичной очистки нефти от газа.

Эль-Бурканская нефтяная поляна вместе с нефтеносными районами Эль-Ахмади и Эль-Маква получили название Большой Эль-Буркан; он давал основное количество добываемой в Кувейте нефти и газа и принадлежал наиболее крупной нефтедобывающей компании – «Кувейт Ойл Компани Лимитед».

По сведениям кувейтской «Дейли Ньюс» от 6 сентября 1972 г., директор КОК Стрэнд в беседе с корреспондентом этой газеты сообщил, что в 1971 г. в Кувейте всего было добыто 1,2 млрд. баррелей нефти при ежедневной добыче около 3,5 млн. баррелей (в 1970 г. эти цифры соответственно составляли 1,1 млрд. и 3 млн. баррелей). Из общего количества добытой в 1971 г. нефти па КОК пришлась львиная доля – 1,1 млрд. баррелей; на «Америкен Индепендент Ойл Компани» – только 33 млн. при суточной добыче 91 тыс. баррелей (на 11,4 % больше, чем в 1970 г.), на остальные четыре нефтедобывающие компании – 66 млн. баррелей нефти.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю