Текст книги "Три года в Кувейте"

Автор книги: Виктор Трубников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Лечебный корпус школы в основном представлял собой огромный спортивный зал, предназначавшийся для занятий по общей специальной гимнастике и для спортивных игр, направленных на укрепление той или иной группы мышц. Гимнастика и игры были обязательны для всех больных, а лечебная физкультура, массаж и физиотерапевтические процедуры назначались индивидуально, с учетом патологии больного ребенка.

Спортивный зал был оборудован специальным инвентарем, различными манежами, лестницами, ступеньками, параллельно стоящими невысокими поручнями и различной аппаратурой для механической терапии верхних и нижних конечностей, позвоночника и таза. В отдельном отсеке размещалось оборудование, необходимое для проведения тепловых процедур, электро– и водолечения. В частности, здесь были построены большие фигурные ванны (бассейны для подводного гидромассажа, наклонного и вертикального вытяжения и т. д.), оснащенные электроподъемниками, с помощью которых носилочных больных опускали в воду, а после выполнения необходимой процедуры извлекали из нее. В комплексном лечении детей, перенесших полиомиелит, физиотерапевтическому лечению придавалось большое значение. Тщательно продуманная вентиляционная система и кондиционированный воздух создавали во всем помещении приятный микроклимат далее в летнее время.

Методическая сторона проведения всех физиотерапевтических процедур находилась в ведении врача-физиотерапевта Эмэль Абу ан-Нага из Ас-Сабах-госпиталя, которая посещала школу еженедельно. Контроль за общим состоянием здоровья всех детей трижды в неделю осуществлял врач-педиатр.

В лечебном корпусе работали 11 физиотерапевтов (6 мужчин и 5 женщин), закончивших в Каире четырехгодичный высший институт физиотерапии. В институт принимались лица, получившие образование в полной средней школе (12-летнее обучение). Окончание института не давало выпускнику врачебного диплома. Несмотря на это, все физиотерапевты спецшколы, кстати сказать, люди молодые (им всем было до 30-ти), хорошо знали свое дело. Старшим среди них по занимаемому положению был египтянин Самир Мухаммед Юнее, с которым я проработал рука об руку более трех лет. Он хотел скопить денег и продолжить свое образование. Мечтал поехать на учебу в Советский Союз, но его пугали трудности языка. К языкам у него вообще способностей, видимо, не было: даже по-английски он говорил очень плохо.

Среди женского состава физиотерапевтов была 23-летняя Мадиха Мунир Салех, довольно сносно говорившая по-русски. Она заинтересовала меня тем, что в прошлом в течение года жила с отцом, матерью и братом в Москве на Садово-Самотечной улице. Отец ее в то время был сотрудником египетского посольства в СССР.

Несколько слов скажу о протезно-ортопедических изделиях. Они изготавливались в специальных мастерских, размещавшихся, как уже упоминалось, в отдельном корпусе. Специальную обувь и различные аппараты я назначал только в присутствии исполнителя заказа – техника-протезиста. Нередко по ходу их изготовления приходилось уточнять возникавшие у техников вопросы, что позволяло вовремя избежать ошибки и способствовало улучшению качества протезно-ортопедических изделий. Такое содружество врача-ортопеда и специалиста-протезиста всегда служило на пользу больному.

Помимо медицинской реабилитации (восстановления функций органов опоры и движения человеческого тела) спецшкола проводила поистине огромную работу по социальной реабилитации (формированию в сознании больных детей чувства полноценных членов общества). Этим целям, в частности, служила кропотливая работа большой группы психологов, а также специалистов по воспитанию в детях трудовых и производственных навыков. Нет необходимости говорить о том, что воспитание в физически неполноценных детях чувства полезности обществу имеет огромное значение.

К работе в школе были привлечены педагоги прикладного искусства и различные другие специалисты. Большое количество разнообразных классов, хорошо оснащенных современным оборудованием, машинами и дорогостоящим первоклассным сырьем, предназначалось для трудотерапии.

Мне бы хотелось отметить одно очень важное обстоятельство. Постановка дела в школе была такова, что дети, обучаясь трудовым навыкам, так сказать, не играли в свою будущую специальность, а по-серьезному осваивали ее и действительно создавали что-то полезное. Специальные комиссии отбирали лучшие образцы детского творчества и либо направляли их на регулярно организуемые детские выставки, либо безвозмездно передавали их в пользование другим школам. Часть же продукции с успехом реализовывалась на местном рынке, а на вырученные деньги детям покупали подарки. Конечно, в такой богатой стране, как Кувейт, школа могла обойтись и без этого источника дохода, но педагоги стремились укреплять в детях сознание и веру в то, что результаты их труда полезны и что их труд может принести им материальное обеспечение в будущем.

В трудовые классы детей отбирали с учетом их стремлений, индивидуальной патологии, а также пола. Хорошее впечатление произвело на меня отделение гончарных и керамических изделий. Предметы, изготовлявшиеся здесь, выполнялись из лучших сортов белой глины, специально выписанной из КНР и ФРГ. Экспозицию работ детей в смотровом зале украшали тоже сделанные детьми декоративные вазы, различные кувшины, светильники и портреты эмира и кронпринца Кувейта. Ребят, склонных к изготовлению продукции из кожи и ледерина, приобщали к шитью красивых поясов и кобур для игрушечных детских пистолетов, спортивных тапочек, чехлов для теннисных ракеток и пр.

Я видел выполненные мальчиками жесткие мебельные гарнитуры из цветного пластика, мягкую мебель на поролоне, обтянутую декоративными тканями, а также занавески и портьеры из готовых тканей и обои собственных рисунков, которые могли украсить гостиную любого дома.

В мастерских школы, оборудованных современными машинами, мальчиков обучали правильной раскройке пиломатериалов для мебели, токарному делу, художественной резьбе по дереву и т. д. Особенно детям удавались кресла и столики из бамбука, который привозили сюда из стран Азии. Они с успехом осваивали работы по изготовлению радио– и электроаппаратуры, печатное дело, а также искусство изготовления движущихся детских игрушек с электрическими механизмами на батареях.

Девочек учили шитью, ручному и машинному художественному вышиванию, кулинарному делу, вязанию, печатанию на пишущей машинке. Некоторые из них готовились к работе в женских салонах красоты и осваивали искусство парикмахера, мастеров маникюра, косметики и т. д.

С каждым годом приток учащихся в школу увеличивался. Это объяснялось расширением показаний, по которым принимались больные дети. Во время моего пребывания в Кувейте в школе учились больные не только с последствиями полиомиелита, но и со спастическими параличами, некоторыми тяжелыми и неизлечимыми видами врожденных уродств и т. д. Правительство страны и оба министерства – образования и социальных дел и труда – выделили большие средства на строительство нового современного комплекса зданий для школы. Эти корпуса возводились в юго-восточной части Эль-Кувейта, в районе Хавалли, на Кайро-стрит. Новый строительный комплекс планировалось сдать в эксплуатацию в 1974 г.

За длительное время наблюдения за работой школы в целом у меня сложилось благоприятное впечатление о ней, однако в организации ее работы были и недостатки. В первую очередь следует отметить недостаточное количество физиотерапевтов, работавших в школе. Число их необходимо было по крайней мере удвоить. Следствием этого недостатка явилось малое количество физиотерапевтических процедур, отпускаемых каждому больному. Были больные, которые получали их только один, а в лучшем случае два раза в неделю. Нечего и говорить о том, что эффективность такого лечения была невелика. Далее, учебные группы часто комплектовались без учета индивидуальной патологии детей. Количество ребят в каждом классе в среднем составляло 17 человек – довольно много для специальной школы. Существенный недостаток состоял и в том, что в классах рабочие места для учеников были оборудованы без учета индивидуальной патологии каждого ребенка. С моей точки зрения, было, бы полезно разработать универсальную конструкцию школьной парты-стола с изменяющимся профилем как рабочей поверхности парты, так и сиденья, который легко можно было бы приспособить к больным с наиболее часто встречающимися деформациями опорно-двигательного аппарата. И последнее. Следовало бы основательно пересмотреть учебную программу, с тем чтобы выделить большее количество часов для общефизической подготовки детей, а также для отпуска лечебных процедур с учетом индивидуальной патологии школьника. Последние проводились наспех, в перерывах между занятиями, что в определенной мере снижало их терапевтический эффект. Все свои рекомендации я в свое время официально изложил заинтересованным органам Кувейта, что нашло с их стороны благоприятный отклик.

Оценивая в целом усилия органов общественного здоровья Кувейта в деле восстановительного лечения детей с последствиями полиомиелита следовало признать их вполне удовлетворительными. Путь, по которому шло развитие этой важной в социальном аспекте отрасли практической медицины в условиях Кувейта, был правильным и прогрессивным.

В некоторых случаях дети, страдающие последствиями полиомиелита либо другими заболеваниями или повреждениями опорно-двигательного аппарата, вынуждены были находиться на длительном стационарном лечении: оперироваться, иногда и по нескольку раз, в ортопедическом госпитале, подвергаться длительному консервативному ортопедическому или физиотерапевтическому лечению и т. д. Чтобы не прерывать их учебы, министерство образования договорилось с министерством общественного здоровья об организации на территории Ас-Сабах-госпиталя физиотерапевтического стационара (на 80 коек). В этом центре реабилитации дети получали соответствующее лечение и учились.

Новое двухэтажное здание центра физиотерапии и реабилитации было открыто в 1963 г. Он был хорошо оснащен всем необходимым оборудованием для восстановительного лечения детей, а также взрослых с тяжелыми посттравматическими спинномозговыми расстройствами. Последние размещались в специальном небольшом корпусе, расположенном во дворе физиотерапевтического центра.

Занятия с детьми здесь проводились только после выполнения всех лечебных процедур. Распорядок дня был следующим: подъем и тщательный туалет; первый завтрак; обход и выполнение назначений врачей; физиотерапевтические процедуры, водолечение, массаж и лечебная физкультура (до часа дня); второй завтрак и обязательный двухчасовой сои; после пробуждения у детей начинались занятия; затем обед; просмотр телевизионных передач (детских мультипликационных фильмов); уроки музыки и рисования (в штате преподавателей были педагог по музыке и художник). Эти предметы были вынесены за рамки общеобразовательных дисциплин и введены специально для того, чтобы отвлекать детей от их недуга.

По роду моей деятельности мне приходилось еженедельно бывать в Мейдан-госпитале, занимавшемся частично проблемами реабилитации и геронтологии. Госпиталь предназначался для престарелых кувейтцев, прикованных к постели вследствие тяжелых недугов (таких, как посттравматические параличи нижних конечностей, спастические парезы, контрактуры верхних и нижних конечностей вследствие обезображивающего деформирующего остеоартроза, переломы шейки бедра при прямых противопоказаниях к операции), а также для больных хроническими заболеваниями (диабет, сердечно-сосудистые болезни, эмфизема легких и т. д.). Лежали здесь и дети, в основном с очень тяжелыми и неизлечимыми системными заболеваниями опорно-двигательного аппарата. В госпитале была группа детей с тяжелыми соматическими заболеваниями.

Во второй половине 1972 ir. на пост директора Мейдан-госпиталя был назначен доктор Адэль Нусейба, палестинец по происхождению, но подданный Кувейта.

Адэль Нусейба работал в Кувейте уже 23 года. Он приехал сюда из Палестины еще совсем молодым врачом. Здесь и остался жить. Со временем получил кувейтский паспорт. Но и у него, и у его двух взрослых сыновей, родившихся в Кувейте, в паспортах было записано «кувейтец 2», т. е. не коренной кувейтец. Так они и остались для Кувейта не своими, а иностранцами. Вначале доктор Адэль Нусейба работал в первом государственном госпитале страны – в Эмири-госпитале. В последующем он выдвинулся и стал директором открывшегося в 1961 г. Ас-Сабах-госпиталя, затем перешел в ортопедический госпиталь, и вот на склоне лет он занял должность директора в Мейдан-госпитале, где лежали больные-хроники и где работа не требовала от него больших усилий.

Госпиталь был размещен в приспособленном здании. Весной 1972 г., после посещения госпиталя министром Абд ар-Раззаком Мишари аль-Адвани, были выделены средства для ремонта и частичной реконструкции помещения. Строительные работы (были завершены летом того же года.

Что касается больных, находившихся на лечении в госпитале, то все они, несмотря на тяжелые недуги и вынужденную неподвижность, имели чистый, ухоженный вид. Пролежни у больных здесь были большой редкостью. Постельное белье менялось ежедневно, а то и по нескольку раз в день (в случае, если больные неопрятны и мочатся под себя). Во всем этом немалая заслуга принадлежала среднему медицинскому персоналу, выполнявшему свои обязанности без единого напоминания.

В этом госпитале (на 100 коек) работали всего три врача: палестинцы Фагми аль-Моэтасем (старший), Каиз Абу Таха и иорданец Самир Хусейн Саббуба. Они были хорошими специалистами, неплохо разбирались в возрастной патологии. Первый из них был членом американского научного общества геронтологов.

В общем Мейдан-госпиталь производил хорошее впечатление.

Моя внегоспитальная работа включала выезды в пустыню к кочевникам-бедуинам для срочной консультации нетранспортабельных больных. Таких выездов было немного, поэтому почти каждый из них запомнился очень хороши. Об одном из них я расскажу.

Неожиданная поездка на северо-восток страны в конце февраля 1972 г., в становище бедуинов, расположенное вблизи нефтеносного района Эль-Бахра, была вызвана тем, что разъяренный верблюд затоптал и искусал буквально до полусмерти 12-летнего мальчика. Когда я слушал взволнованный рассказ бедуина, прибывшего за мной, и уловил «аддалу аль-джамаль» («укусил верблюд»), то понял – дело серьезное. Обычно верблюды не кусаются, но если по каким-либо причинам это случается, то после укусов остаются страшные рваные раны.

Это был действительно необычный, из ряда вон выходящий случай. Дело в том, что одногорбые верблюды, которых разводят в Кувейте, – животные миролюбивые и покорные. В отличие от двугорбых они не агрессивны, никогда не плюются. У них хорошая память. Они помнят и узнают не только хозяина, но и всех членов его семьи. Охотно отзываются на зов, хорошо знают всех своих сородичей по стаду. Никогда одногорбый верблюд один не забредет в чужое стадо и не останется там. Мне случалось видеть, как, добывая пищу в пустыне, сходились и смешивались стада во много десятков и сотен голов. При этом пастухи не проявляли никакого беспокойства. Покончив со скудной растительностью на одном участке, стада, как потом мне объяснили, расходились в разные стороны в поисках пищи в первоначальном составе. Чужак в стаде, если только он не болен, большая редкость.

Верблюд, покусавший мальчика, видимо, был болен и не хотел отвечать на заигрывания мальчишек. А когда они стали причинять ему боль, ударяя палками и бросая в него камнями, он и набросился на ближайшего из них… После случившегося верблюд ушел из становища и из своего стада. Говорили, что он ушел умирать в глубинные районы пустыни, а возможно, и просто ушел от своих обидчиков.

Поездка для оказания срочной помощи была организована руководством ортопедического госпиталя по просьбе органов общественного здоровья. Просили выехать именно меня, так как следовало решить, оказывать ли помощь ребенку на месте или транспортировать его в Эль-Кувейт. Быстро собрав все необходимое оснащение, в том числе стерильный перевязочный материал в специальных металлических биксах и шины для временной фиксации конечностей при переломах, захватив двух помощников – врача и операционного медбрата, а также прибывшего за нами проводника, мы на двух джипах отправились в Эль-Бахру.

Первые полтора десятка километров мы ехали по хорошей асфальтированной дороге в северо-западном направлении, затем, не доезжая города Эль-Джахра и расположенной за ним обрывистой возвышенности Джиль-эз-Зор, резко свернули направо, на северо-восток. Началось бездорожье. Наш путь теперь лежал среди холмов, поросших чахлой растительностью, и дюн, вдоль берега залива Кадама – юго-западной оконечности залива Кувейт.

Миновав оставшийся слева военный городок, где солдаты кувейтской армии первого года службы проходили обучение, мы углубились в малонаселенную часть побережья залива Кувейт, местами поросшего камышом. Здесь было очень много водоплавающей дичи: чаек, бакланов, а также перелетных птиц: уток, журавлей, фламинго, прилетевших сюда из умеренных широт и облюбовавших эти глухие места для зимовки. Встречались еще какие-то малоизвестные мелкие птицы, с шумом поднимавшиеся стаями при нашем приближении. Последним связующим звеном между населенной частью побережья и участком почти голой пустыни, протянувшимся примерно на 80 км, который нам предстояло преодолеть, была одинокая хижина рыбака. Стояла она на мысе, отделяющем залив Кадама от залива Кувейт.

Перед трудной дорогой по пустыне шоферы попросили разрешения сделать кратковременную остановку для проверки исправности автомашин. Остановились мы у самой хижины. Живущий в ней рыбак, Хисхам Али, иранец по происхождению, встретил нас приветливо, даже радостно. Дело в том, что он по целым дням не встречал живой души, особенно в весеннее и зимнее время года, когда рыба не шла. Пока шоферы занимались своим делом, мы разговорились. Переводил араб-медбрат, который знал иранский и английский языки. Оказалось, что жил Хисхам Али здесь совсем один. Семья его осталась в Иране. Он же приехал сюда, чтобы заработать немного денег. Служил он у хозяина, который раз в несколько дней, а летом ежедневно, присылал машину за уловом. На этой же машине доставлялся сухой лед в специальных термосах для хранения рыбы. Хисхам Али ловил рыбу с помощью прибрежных ставных металлических сетей.

Надо сказать, что рыболовству в Кувейте, как прибрежной стране, отводится немалая роль. В начале 70-х годов Кувейт вышел на второе место в заливе после Ирана по уровню годовой добычи рыбы и креветки. Рыболовством здесь занимались четыре частные компании, которые вели организованный промысел рыбы и креветки современными средствами, а также местные, так называемые неорганизованные рыбаки, которые ловили рыбу с мелких парусных судов типа «дау» и с лодок, оснащенных подвесными моторами, с помощью накидных неводов, плавных и ставных сетей, удочек и т. д.

В выходные дни (по пятницам) десятки моторных лодок устремляются от побережья в глубь залива. Это любители рыбной ловли. В 6–10 км от берега они бросают якорь и ловят рыбу «донками». Эти удочки представляют собой небольшую тонкую фигурную дощечку, на которую намотаны десятки метров прочной капроновой лески. Любители-рыбаки в Кувейте ловят, как правило, на креветку, которую покупают на базаре. Удилищ при ловле с лодки не применяют. Леску держат непосредственно руками. Некоторые предпочитают пользоваться при этом кожаными или грубыми полотняными рукавицами, предохраняющими пальцы и кисти рук от глубоких разрезов леской. А рыбы в Персидском заливе много; попадаются экземпляры в 5–6, 10–15 кг и даже более. Однажды наш посол Н. К. Тупицын поймал рыбу семейства тунцовых весом 29 кг. Поверить в это было бы трудно, если бы я сам не присутствовал при взвешивании и разделывании рыбы.

Многие в Кувейте предпочитают ловить рыбу накидными сетями. Ими пользуются в период максимального прилива, когда с водой к берегу в поисках пищи подходят стаи рыб. Излюбленное место ловли накидными сетями – мыс Эль-Ард в Сальмии. От него в море уходит каменная гряда, с которой удобно обозревать небольшие мелководные участки каменистого морского дна, где перемещаются косяки рыб. Ловля рыбы с помощью накидного невода требует сноровки, ловкости и умения. Пробовал и я, по у меня ничего не получалось. Каждый раз, когда я пытался накинуть на стаю рыб тяжелые сети, окаймленные свинцовыми грузиками, невод летел в одну сторону от рыбного косяка, я же – в противоположную. Арабы, обучавшие меня этому искусству, смотрели на мои мучения с состраданием. Мягко и тактично они отстраняли меня от этого небезопасного дела и забирали еще не полностью изорванную сеть. При этом мотив был всегда один: если доктор при падении поломает себе руку, то кто же будет лечить их? Я все понимал, не сердился и неизменно отделывался шутками.

Для некоторых рыбная ловля в Кувейте – это отнюдь не спорт и не развлечение, а источник пополнения скудного рациона питания. Так, однажды я увидел на берегу Эль-Арда бедно одетого, уже немолодого человека, ловившего рыбу. Неподалеку от него на песке сидело его семейство: закутанная во все черное худая женщина и ребятишки. Они с нетерпением ожидали удачного улова. Я подошел к рыбаку и, разговорившись с ним (переводил мой шофер, немного знавший английский), узнал, что он чернорабочий, зарабатывает очень мало и покупать мясо или рыбу на рынке не имеет возможности. Поэтому почти каждый вечер он выходит на берег залива порыбачить в надежде обеспечить свою семью едой. Но не всегда уловы бывали удачными, и тогда он возвращался домой, где его встречали вопросительные взгляды голодных детей и жены, с пустой сумкой. Для таких людей рыбная ловля превращается в тяжелый труд, так как и в зимнее время им приходится долгие часы простаивать по колено в холодной воде.

Однако вернемся к нашему рыбаку, Хисхаму Али. Достопримечательностями более чем скромного жилища Хисхама Али были примус, керосиновая лампа и огромный, откормленный свежей рыбой сытый рыжий кот, мирно дремавший на постели хозяина.

Наша беседа была вдруг прервана взрывом дружного хохота шоферов. Привыкший к безлюдью и абсолютной тишине рыжий кот подскочил, осатанело заметался по лачуге, затем бросился из нее на простор, увидел сотрясающихся от хохота и оживленно жестикулирующих людей, испугался еще больше, метнулся внутрь помещения и, вконец ошалев, забился под ящики, предназначенные для перевозки рыбы. Я поспешил к джипам, чтобы узнать в чем дело. Оказывается, один из шоферов выехал из гаража, не залив воду в радиатор. Мотор сильно перегрелся. Это и послужило поводом для шуток и смеха. Хорошо еще, что все обнаружилось до того, как мы углубились в безлюдную пустыню, где автомашина наверняка бы вышла из строя. Тогда б уж было не до смеха.

Залив в радиатор пресную воду, взятую у рыбака, проверив запасы питьевой воды и продовольствия, получше уложив взятое оснащение и попрощавшись с Хисхамом Али, мы двинулись дальше на северо-восток. Он вышел нас проводить. Долго одиноко маячила его фигура, пока джипы, лавируя между дюнами, пробивались вперед. Глядя назад, я видел, как поднимающееся от теплых песков марево медленно поглощало, растворяя в себе, зыбкий силуэт человека. Так он и растаял…

Оказывается поездка по пустыне в конце зимы, когда температура воздуха достигает +21–23 °C, может быть приятной и доставить удовольствие. В это время зеленеют травы, цветут низкорослые кустарники, там и сям появляющиеся вдруг из-за песчаных холмов, поют жаворонки и другие птицы, дует приносящий облегчение прохладный ветерок. Справа от нас по ходу движения вдали был виден берег залива Кувейт, где мирно разгуливали разного рода пернатые, в том числе и напоминающие наших украинских «черногузов» птицы. Короток век всего живого в пустыне. С приходом лета безжалостное солнце все убивает, выжигает дотла, а оставшихся в живых загоняет в норы, под землю. Привычно чувствуют себя тут только змеи, ящерицы да соколы, парящие высоко в безоблачном синем небе и поддерживаемые теплыми потоками воздуха, идущими от раскаленной земли.

Эль-Бахра, в направлении которой мы ехали, составляла часть территории могущественной финансовой империи в маленьком государстве Кувейт, название которой – «Кувейт Ойл Компани Лимитед». Эта англо-американская нефтяная компания вела добычу нефти на большей части территории страны. Добывала нефть она и в том месте, куда мы заехали. От Эль-Бахры нефть по сети нефтепроводов протяженностью свыше 150 км через северные нефтедобывающие районы Эс-Сабрию и Раудатайн шла в приемные емкости Эль-Маквы и Эль-Ахмади – административного и производственного центра «Кувейт Ойл Компани».

Миновав большое становище бедуинов, расположенное у основания небольшой возвышенности Умм-эр-Риммим, и обогнув северо-восточную оконечность последней, мы начали приближаться к цели. После трех часов непрерывной тряски, запыленные, разбитые и усталые, мы наконец прибыли к месту назначения. Нас здесь уже ждали. Отказавшись от традиционных угощений, я попросил немедленно провести меня к пострадавшему.

Когда я пришел в бедуинскую палатку-тент, взору моему предстала ужасная картина. На окровавленном тряпье лежал растерзанный ребенок. Тело его было покрыто огромными рваными ранами, имелись переломы костей левой кисти и костей правого предплечья. К счастью, рваные раны оказались неглубокими. Объяснялось это тем, что верблюд, как травоядное животное, своими плоскими зубами мог захватить только кожные покровы с подкожной жировой клетчаткой и оторвать их от подлежащих тканей. Промыв раны специальным антисептическим раствором, наложив стерильные повязки и шины на места переломов, мы немедленно начали собираться в обратный путь. Ребенка я решил транспортировать в Эль-Кувейт, так как ему была показана срочная пластическая операция, а также ряд лечебных мероприятий, связанных с переломами костей. Нас просили отдохнуть, отведать бедуинской пищи, но мы были непреклонны в своем решении и тотчас уехали. Ребенка по очереди держали на руках.

В Эль-Кувейт я решил возвращаться другой дорогой. Она была примерно на 20 км длиннее прежней, но я сознательно выбрал именно ее, так как она быстрее выводила пас па великолепное шоссе Эль-Кувейт – Басра, по которому мы могли гораздо быстрее домчаться до госпиталя, не причиняя больному ребенку мучений, связанных с ездой по бездорожью. Ввиду того что дороги, выводившей нас на шоссе, мы не знали, а ее, как таковой, как выяснилось впоследствии, и вовсе не существовало, нам дали провожатого, который через Раудат-Харим вывел нас к шоссе. Прощаясь с проводником, я поинтересовался, как же он один преодолеет столь долгий и нелегкий путь к себе в становище. Он ответил, что на этом месте будет ждать высланного вслед за ним бедуина с двумя верховыми верблюдами, о чем было договорено заранее. Поблагодарив нашего провожатого и пожелав ему благополучного возвращения в становище, мы и уехали.

В ортопедический госпиталь мы возвратились к вечеру и после недолгих приготовлений сразу же отправились в операционную. Путем сложных перемещений специально выкроенных с помощью хирургического ножа кожных лоскутов удалось закрыть и зашить раневые поверхности. После того как сломанные кости были сопоставлены под наркозом, на правую и левую руку были наложены гипсовые повязки. Через полтора месяца я выписал мальчика из госпиталя в хорошем состоянии здоровья. Уходя домой, он со свойственной детям непосредственностью заявил отцу, что забирает меня с собой в пустыню поиграть с верблюдами и верблюжатами. Я пообещал своему юному другу навестить его. Слово свое я сдержал, но только через год, уже перед самым отъездом на родину, когда я вторично посетил эти края проездом в Сабрию, расположенную в северо-восточной части страны.

Вскоре после моей второй поездки в этой части Кувейта разыгрались трагические события. Дело в том, что, несмотря на соглашение, подписанное в 1963 г. между Ираком и Кувейтом о маркировке границы между ними, граница на местности не была определена. Это привело к пограничному конфликту, возникшему 20 марта 1973 г. Без видимой на то причины в 3 часа 10 минут утра Ирак ввел свои войска на территорию Кувейта и захватил два северо-западных района (Самта и Умм-эль-Каср) и расположенный здесь полицейский участок. Как сообщило багдадское радио, это было сделано в ответ на обстрел и атаку кувейтскими пограничными войсками военных сил Ирака, проводивших военные маневры вблизи кувейтской границы.

20 марта рано утром состоялось объединенное секретное заседание кабинета министров и парламента Кувейта, на котором обсуждалась возникшая ситуация. В результате жарких споров и дискуссий было все же решено воздержаться от проведения военных действий со стороны Кувейта, но о случившемся было немедленно сообщено руководству Лиги арабских государств.

В этот день все кувейтские газеты дали пространную информацию о военном конфликте, опровергли версию об обстреле кувейтскими войсками иракских войск и сообщили, что Ирак преднамеренно тянул реализацию соглашения 1963 г. в связи с тем, что имел территориальные притязания в отношении Кувейта. В частности, Ирак желал получить оперативный простор в Персидском заливе и отторгнуть от Кувейта два острова – Варба и Бубиян.

Министр иностранных дел Кувейта шейх Сабах аль-Ахмед аль-Джабер в этот же день (20 марта) пригласил послов всех государств и сообщил о случившемся, отвергнув версию о нападении Кувейта на Ирак.

В результате возникшего пограничного военного инцидента с кувейтской стороны четверо были ранены, двое убиты и многие пропали без вести. О потерях с иракской стороны в Кувейте не сообщалось. Трое раненых кувейтцев с полостными огнестрельными ранениями были госпитализированы в Ас-Сабах-госпиталь, а один (Джасим Мухаммед Логхани) с огнестрельной раной правого предплечья – в ортопедический госпиталь. 21 марта всех раненых в Ас-Сабах-госпитале и ортопедическом госпитале посетили эмир Кувейта шейх Сабах ас-Салем ас-Сабах, министр обороны шейх Саад аль-Абдалла ас-Салем ас-Сабах и министр здравоохранения Абд ар-Раззак Мишари аль-Адвани, которые поблагодарили нас, врачей, за помощь, оказанную пострадавшим.

В ответ на военную акцию соседнего государства Кувейт немедленно закрыл границу с Ираком, а ряд арабских государств предложил Кувейту свое посредничество в урегулировании возникшего конфликта. В Кувейт с миссией доброй воли прибыли секретарь Лиги арабских государств Махмуд Риад и министры иностранных дел Египта и Судана – Мурад Галеб и аль-Хатли Халифа. После переговоров, проведенных в Эль-Кувейте, они отправились в Багдад. Здесь обнаружилось, что двое из числа пропавших без вести кувейтцев убиты и тела их находятся в Ираке. Их трупы по просьбе Махмуда Риада были немедленно отправлены в Кувейт для захоронения. Убитыми оказались лейтенант Сауд Сагли и сержант Зааль Ромех Таббал Зафари, оба молодые отцы многочисленных семейств.