Текст книги "Кочевые дороги"

Автор книги: Виктор Дубровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)

ГЛАВА 34

Сайнара раскраснелась, кулаки сжаты, и кричит, как базарная торговка. Развернулась и чуть ли не бегом ушла к своей юрте. Её спина показывала всем, что они дураки, слабовольные кулуты, и не достойны её светлейшего внимания. Вот так всегда. На охоту съездила бы, что ли? Я повернулся другим боком к костру и пригорюнился. Ну что ей не хватает, ничего не пойму. И вообще, безотцовщина – страшная вещь, скажу я вам. С детства не привиты моральные принципы и этические ограничители, и вот вам результат. Вздохнул. Пробормотал «Мой дядя, что достался кабану, когда был жив, предупреждал меня: нельзя из людоедок брать жену!» Теперь я понял, почему Тыгын не очень благоволил своей жене. Тоже, небось, по молодости ему помотала нервов. Так что жениться, как я понимаю, это одно, а половая жизнь – это несколько иное. И я пошел за Сайнарой, может удастся выяснить, чего же она на самом деле хочет. Походу у неё какой-то внутренний конфликт, но она не знает, кому предъявить претензии, вот мне и предъявляет. И главное, голосит, аж заходится, что в её положении совершенно невозможное явление – ребенок вырастет истериком и психопатом, а оно мне надо?

– Дорогая! О Сайнара! О свет очей моих! Звёздочка моя ясная!

– Я не твоя. Ты гнусный обманщик!

– В чём я тебя обманул? – Я изобразил почти подлинное недоумение.

Да и мой ворон на груди что-то трепыхается, мне какие-то знаки подаёт. Может тут какие-то мистические непонятки?

– Во всём!

– Поскольку я не понимаю, о чем ты говоришь, то пока ты не придумаешь, в чем конкретно я тебя обманул, я буду спать в своей юрте.

Пусть поразмышляет, пока эмоции не переведены в разумные требования. Хотя у меня возникла одна мысль, и я решил её подумать.

– Ичил! Ты где ходишь? Почему не докладаешь?

– Дела. У тебя кругом больные, надо было лечить.

– У нас, походу, больна госпожа Сайнара и мне нужно, чтобы ты её осмотрел. Анамнез такой: нервические припадки и немотивированная агрессия. Есть мнение, что её либо сглазили, либо порчу навели. А это как раз твоя забота. Иди, поработай на благо твоего кормильца.

– Хорошо, я постараюсь сделать всё, что надо.

– Ты не шаманил насчет наших преследователей?

– Нет ещё, – казалось Ичил несколько смущен.

– Зря. Мне кажется, что твой учитель не из тех, кто пустит наше дело на самотёк. Пока мы на Ыныыр Хая, мы слишком уязвимы. А вот на Пяти Пальцах к нам просто не подобраться. Давай, действуй.

Я устало откинулся на теплый камень, но долго не просидел. Это что же такое вообще? Думал, приеду, разберусь с хозяйством, с чувством, с толком, с расстановкой, а тут что ни день, то новая истерика. Все силы уже высосала. Ну попил я пару дней, бывало раньше и больше, но из этого делать мне ежедневный стресс? Может действительно отправить Сайнару к деду и пусть ему мозг выедает? Вот так всегда с бабами. С одной стороны хочется врезать по затылку, чтоб умолкла, а с другой стороны – воспитание не позволяет. Оттого мужики и мрут раньше времени, от неврозов. Беременная, опять же. Ну ниче, скажу Ичилу, чтоб он ей транквилизаторов выписал, дозу побольше, но не смертельную. Может полегчает. Но жениться мне всё равно придётся, тут уже без вариантов. Иначе общественность не поймёт, а особенно дедушка Тыгын. А потом, после свадьбы можно будет уехать в командировку. В длительную. А ребенку добрые люди объяснят, что папа был летчиком-испытателем, а виной всему недоработанный планер и хлипкий движок, выпущенный к годовщине октябрьской революции. Помпаж, флаттер, все дела, автопилот дал сбой во время выполнения фигуры высшего пилотажа. Парашют, естественно, не раскрылся. Может быть, вспомнят, что папа добровольно записался в полярники и был зверски замучен на льдине тройкой голодных белых медведей. Вариантов много, я даже не буду настаивать на конкретике – герой-разведчик на проваленной явке, подводник на атомной субмарине, на крайняк сойдет история про папу-пожарника, спасшего ценой своей жизни щеночка с девятого этажа полыхающего дома. В нашей жизни всегда есть место подвигу, что неудивительно. Хотя все точно знают, что я помру от цирроза печени, сидя в кресле-качалке рядом с камином.

Что-то рано я начал себя хоронить. Может всё образуется и Сайнара станет доброй, ласковой, понимающей женой, примерной и добродетельной матерью. Я прошелся по кочевью, посмотрел на запасы угля. Это тоже надо будет с собой забрать, в новое село. Потом проведал нашу старушку-эбэ, поинтересовался, как она себя чувствует после трагических событий. Надо сказать, что за то время, пока я путешествовал, а Таламат бил к ней клинья, эбэ расцвела. Ну, не как майская роза, но налицо вторая молодость. Она рассекала по стойбищу в новом черном платке с красными георгинами и продолжала раздавать ценные указания вертихвосткам и бездельницам. Хотя, честно говоря, я не припомню, чтобы дарил ей этот платок. Но свидетели утверждают, что я это сделал. И ещё кое-что сделал, но очевидцы отводят глаза и невнятно мычат. Провалы в памяти – это третий признак хронического алкоголизма, мне Курпатов по стадийность чётко просветил, в минуту душевной невзгоды. Алкоголь – это яд. Однозначно. И социальное зло. Зарекался же не пить, как свинья в грязь не лазить. И что ж теперь, и вовсе не пить, что ли? Эххх. Ну что теперь, зато у меня теперь всё в порядке. Ввсё! В! Порядке! Читая, таким образом, мантры и скрипя зубами, я отправился в речку, отмывать те места, где у меня когда-то была совесть. Как-то странно у женщин получается, у всех, без исключения, вызывать у мужиков чувство вины там, где никаких признаков вины нет и быть не может. Какая-то неистребимая генетическая прошивка, не иначе.

А вот и Ичил с Сайнарой. И ведет Ичил её прямиком к капищу, похоже, локальная анестезия не подействовала. Сайнара плелась за ним как-то неуверенно, наверное, он ей уже перорально что-то успокаивающее влил. Я наскоро утерся и пошел за ними следом. Ичил обернулся, увидел меня, но ничего не сказал. Когда мы взобрались на пригорок, к идолищам, я спросил Ичила:

– Что, всё так плохо?

– Не совсем. Надо камлать, духов просить, чтобы помогали. Сильная порча, – пробурчал он.

– Дай мне твоего мха. Я тоже посижу рядом с вами.

Ичил начал разводить костёр, достал из сумки мешочки со своими травами. Выдал мне щепотку мха, а приготовился шаманить.

Я же расположился как раз возле этой загадочной стенки, которая типа из эбонита, и приготовился расслабиться и по возможности получить удовольствие. Хотя с Ичилового мха, того, от которого приход с последующим погружением в неведомое, хотелось откровенно блевать. Запашок таки у него специфический, с тухлецой и едва заметной ноткой палёной шерсти. Амбрэ это у нас называется, и совершенно не шанель номер пять. Одно радует – никаких тебе ароматизаторов, идентичных натуральным, по нашим временам и это редкость. Ичил уже начал напевать свои мелодии и постукивать в бубен.

И привиделся мне распоясавшийся негр, возле каких-то необъятных мусорных баков, заплесневелых куч бытовых отходов и расписных стен. Негр вихлял бёдрами, стучал в барабан и выкрикивал свои словеса в стиле рэп:

– Сборка ядра закончена. Необходимо присутствие персонала для окончательной инициализации БД пользователей.

– Где присутствие? – подумал я

– Присутствие в точке 00/01 необходимо персоналу для первичной идентификации и восстановлению БД либо идентификация с удаленного терминала…

Но это уже не негр, это даже не голос. В моей голове сразу образовалось понимание того, что происходит. Безо всяких слов. И всё совсем не так, как через мнемотранслятор на базе. Там всё кружилось и откровенно давило на мозг, а тут я воспринимаю всё вполне нормально. Может это адаптированная версия для аборигенов, но, спрашивается, зачем дикарям знать про сборку ядра? Одни вопросы, как и прежде, и пока никаких ответов.

Я расщеперил левый глаз. Ичил делал руками пассы вокруг головы Сайнары, и стряхивал что-то с ладоней в костёр. Огонь вспыхивал грязно-зелёными сполохами и с потрескиванием разбрызгивал искры, как от дешевого китайского фейерверка.

Я снова смежил очи, всё-таки знатный мох у Ичила, несмотря на его отвратительный запах. Мягкий приход, легкие глюки, и отходняк не смертельный. В продолжение предыдущего видения, в привычной мне знаковой системе объявилась картинка графического компьютерного интерфейса со значком коннекта.

– Смарт-карта доступа обнаружена с терминала 012.007, считывание данных, идентификация произведена, права доступа для смарт-карты назначены… Обнаружены резервные копии баз данных… Произвести восстановление БД с последней резервной копии да, нет?

– Да, – я мысленно нажал кнопочку, экран взорвался золотой пылью. Появилось сообщение:

– Восстановление БД производится. Время до окончания процесса 0,001369863 стандартного цикла.

И прогрессбарчик такой миленький, как и принято в графических интерфейсах. Но это уже дело десятое, моховые пары из меня выветрились, хотелось пить. Еще бы, конечно, хотелось бы узнать, откуда у меня смарт-карта и что она из себя представляет. Я отлепился от стенки и посмотрел на шамана. Сайнара лежит на кошме и не шевелится, костёр погас, а Ичил сидит на корточках и смотрит на меня.

– Магеллан! Ты жив?

– Живее всех живых, – просипел я, – дай попить чего-нибудь общеукрепляющего, водки, например. Что с Сайнарой?

Ичил дал мне фляжку со своим напитком. Я выхлебал почти половину, пока не исчез песок в горле. Нет, с точки зрения удара по организму с целью приведения его в рабочее состояние, ничего лучше спиртного не придумано. Ичиловы приправы действительно бодрят и восстанавливают, но действуют слишком медленно.

– Сайнара спит пока. У неё в голове был категорический императив, но я его убрал. Хрупким женщинам такое нельзя, могут совсем с ума сойти. Пусть отдыхает. Духи, – Ичил обвел руками наш пантеон, – мне помогли. Ты водку много пил, у тебя императив в голове не держится.

Шаман издевательски захихикал. Откуда он такие слова знает? Я вроде, похвалялся Категорическим Императивом в его отсутствие. Наверное наши девахи его просветили.

– Ты дурак, Ичил. С виду умный, а если внимательно посмотреть – дурак дураком. Но я тебя прощаю. Что собственно произошло-то?

Ичил рассказал. Сайнара пообщалась с этим телепатическим комплексом и чуть не съехала с катушек. Если бы не моя паранойя и добрый доктор Ичил, так может она бы меня тихо прирезала в период обострения. Уж не знаю, что там происходит с мозгами, но девочку надо изолировать от новых потрясений и не пускать ко всяким непроверенным приборам с ментальными вирусами. Понятно, что водки ей давать никто не будет. Я взял Сайнару на руки и понёс в нашу юрту.

К вечеру нарисовался наш долгожданный Талгат со своими бандитами. Хоть одно дело будет доведено до конца. Прибыл мой слуга, это тоже хорошо. Отправлю этого олуха овец пасти, мужиков не хватает, а себе в прислугу девок возьму. Пока базар-вокзал, готовка-кормёжка, мы с Талгатом сели неподалёку от костра.

– Ну, Талгат, рассказывай новости, как вы добрались?

– Как это ты вперёд нас здесь оказался? – вместо ответа спросил меня Талгат.

– Вот так и оказался. Через перевал прошел, по лесу, – ответил я.

– По лесу? Интересно. Как ты сказал, я так и сделал. Следил за всеми. Одного повязал, узелки оставлял под камнями. Потом на нас нападали. Двадцать человек. Сильно бились, пленных взяли. Хорошо помогли сыновья Будай ботора. Крепкие ребята. Допросили пленников потом. Это за тобой старый шаман Эрчим посылал. Я Улахан Тойону гонца послал, всё рассказал. Тебе кулуты нужны? У меня пять пленников.

– Очень хорошо. Давай кулутов. Просто очень нужно. Я теперь просто не знаю, кто мои стада пасти будет. Столько много. Женщины рода Халх пришли, просили в род вступить. Надо это официально сделать. И еще моих придурков женить. А то совсем распоясались. Завтра сделаем большой той, ты обряд проведёшь?

– Проведу, конечно. И праздник нужен. Мои бойцы устали, надо отдохнуть. Раненые есть, лечить надо.

– Ичил поможет лечить. Что еще было, рассказывай.

– Улахан Тойону убийц подсылали. Всех поймали. Ичил предупреждал, ждали.

– Ну и хорошо, что поймали.

– А еще на землях Старшего Рода Красного Стерха беспорядки начались. Тойон прислал гонцов к нашему Улахан Тойну, помощь просил.

– Красного Стерха – это где?

– На востоке. Земли лежат от наших земель и кончаются непроходимыми горами. Дальше них нет ничего.

Сердце у меня ёкнуло. Хоть подозревать старых тойонов в создании многоходовых комбинаций мне не хотелось, но практика показывает, что недооценивать их тоже нельзя. Если они умудрились создать широко разветвлённую сеть агентов по всей Степи, то проведение варианта с отвлечением вооруженных сил Улахан Тойона на восток, а затем удар со стороны земель Рода Чёрного Медведя был бы вполне вероятен. Странно, что они взъелись именно на Тыгына? Наверное, во-первых у меня не вся информация, а во-вторых, видать он единственный, кто дал отпор реваншистам и желтому воинству. А ведь, насколько мне известно, Тыгын предупреждал всех заинтересованных лиц, что шутки с коммунарами не доведут до добра. Конечно же, высокомудрые Улахан Тойоны посмеялись над Тыгыном и прощелкали клювом заговор у себя под носом. Забыли, что хорошо смеётся тот, кто смеётся без последствий. А теперь кричат караул и требуют помощи от Тыгына. Ну что ж. Надо срочно принимать меры. Только подумаю, какой дивиденд могу получить от этих раскладов лично я.

– Ладно, Талгат. Вы пока отдыхайте. Завтра выделишь мне двух бойцов. Надо срочно доставить Тыгыну секретный груз. Поедет Мичил, а твои будут его сопровождать. Ну и, соответственно, завтра же проведем всякие торжества.

– Хорошо, Магеллан. Завтра.

Я ушел к Сайнаре. Она спала сном младенца, только пузыри не пускала.

С утра я начал напрягать всех по ускорению всех протоуольных мероприятий. Меня, честно говоря, немного поколбашивало от вчерашних известий и казалось, что орды оккупантов уже мчатся по нашу душу со всех сторон – и с запада и с востока. Понимаю умом, что это нервическое, но ничего уже поделать не могу.

И, главное, никуда не деться от этого официоза. Традиции, освященные веками, итическя сила. Талгат процедурные вопросы взял на себя, и хорошо, что у нас есть свой шаман – мне не надо уже выступать в роли "говорящего с духами". Мне оставалось только разводить руками и надувать щёки. Управились всего за полдня – бурным потоком [38]38
  роман века Евг. Сазонова, если кто помнит.


[Закрыть]промчались у меня перед глазами принимающие клятву тётки и детки бывшего рода Халх. Стремительным домкратом состряпали свадьбы не только моих бойцов, но и всяких приблудных шляхтичей. Бузы на праздник я выдал совсем немного, не фиг баловать – Родина в опасносте, не время для расколбасов. Но это бесполезно, сами понимаете. Понаехали тут все соседи и сами привезли и выпивку и жратву. На меня смотрели с жалостью, вот, дескать, тойон, не мог народ побаловать, как полагается. Чёрт. Нет ничего хуже, как прослыть в степи жмотом и скрягой. Но перетопчутся, мне уже всё равно. Пусть сами развлекаются. И они развлекались. Особым успехом у женщин пользовались боотуры со значками «Меч Возмездия». Хе-хе, не дремлет, значит, акын Боокко.

Мичил и двое талгатовых бойцов уже в пути, повезли на Урун Хая мобильники, теперь можно будет координировать действия с Тыгыном. Мичил уже с ними освоился и два дня звонил всем, кому не попадя, достал уже своими играми. Требовал от меня пистолет, саблю и рвался в бой. Эх, молодость, молодость.

Как обычно, на следующий день мы никуда не выехали. Это просто меня выбешивало. Я ходил по стойбищу и на всех рычал, пинал, но понимания ни у кого не встретил. На меня смотрели, как на больного заразной болезнью, прятались по углам и вообще всячески саботировали мои добрые начинания. И Сайнара! Теперь и это, которое хрен редьки не слаще. Сайнара, после промывания психических энергий Ичилом, этих самых, от хуэйинь до байхуэй через чжуньвань, превратилась из фурии в чистый мармелад. Розовый такой, полупрозрачный и приторно-сладкий. По мне так чистка чакр и единение с Мировым Эфиром в целом благотворно подействовало на неё, но работать стало совершенно невозможно. Она ходила за мной хвостиком и заглядывала в глаза. Я уже было собрался кого-нибудь застрелить, но от трагедии всех спасли Улбахай с Талгатом. Сидят, шайтан их разбери, возле костра, разговоры свои степняцкие разговаривают! Неспешно! Как и полагается уважаемым людям! Кумыс пьют! И, главное, с ними уста Хайсэр. Когда успел он просочиться к нам, я не заметил. Но и не мудрено, вчера был такой кавардак, что непонятно вообще, как нас не ограбили.

– О, мастер Хайсэр! Ты прибыл в наши скорбные палестины? Был ли благополучным твой путь?

– Здравствуй, тойон Магеллан. Всё хорошо. Я уехал из города по твоему приглашению. Нам надо поговорить про разное.

– Так, господа! Поговорим, когда приедем на Пять Пальцев. Враг не дремлет, сложная международная обстановка, наймиты коммунаров хотят разрушить наш традиционный уклад. На границах неспокойно, а нам надо приготовиться к тяготам войны. Хватит чесать языками. Улбахай! У нас всё готово, чтобы завтра тронуться в путь?

– У старика Улбахая всё готово, – ответил мне старик, – не переживай, с рассветом тронемся в путь.

– Ладно. Давай сверим твои списки, что мы с собой берём. Мастер Хайсэр, ты тоже едешь с нами. Талгат, зайди попозже ко мне в юрту, я тебе кое-что отдам.

Мы с караванщиком прошлись по его дощечкам и узелкам. Всё верно. Цемент, еда, вода, уголь, инструмент, юрты. Вроде ничего не забыли. Еще, как оказалось, старик прихватил из города мастера по строительству. Совершенно резонно предположив, раз мы берем цемент, то и кто-то должен им заниматься. Очень хорошо. Я тоже не сторукий Шива.

Дальше я ушел к своим девочкам. Верная четвёрка засобиралась тоже со мной. Ну не хотят девушки сидеть на месте. Какие-то они совсем не степнячки. Я не возражал. Такую суету лучше держать рядом с собой, пока чего-нибудь не учудили. Дальше пошел к эбэ и Таламату. Объявил свою волю. Эбэ опять остаётся за старшую, а Таламат за старшего. Оставил ему телефон и сказал, что караван после разгрузки вернётся, надо будет снова его снаряжать, по тем спискам, что я скажу ему по телефону. Если какие проблемы у них будут в стойбище, пусть немедля звонит мне. Вернулся к себе, отдал Талгату телефон, объяснил, как пользоваться. Сказал что, возможно, позвонит Улахан Бабай Тойон и чтобы он не пугался. Отправил его готовиться в дорогу, а сам в юрте решил успокоить Сайнару, девочка устала за мной бегать. Всё, кажется на сегодня.

Мне уже здесь ничего не надо, правильно аргументированное хозяйство уже не нуждается в подпорках, да и буколическое единение с природой уже начинает надоедать. Пастушки и пейзанки – это очень хорошо, но начинает появляться оскомина. Еще немного и я потону в этой трясине, соглашусь с тем, что жизнь кочевника легка и приятна, знай, паси овец и тискай девок. Покроюсь плесенью, зарасту мхом. А меня ждут великие дела, долгая дорога домой, неисследованные земли и вообще есть чем заняться.

На рассвете наш караван тронулся в путь, длинной змеёй выполз из кочевья. Глухо бряцают ботала на шеях верблюдов, скрипят колёса телег, на длинном шесте развеваются мои трусы. Пыль столбом, и все видят, что тойон рода Белого Ворона кочует.

ГЛАВА 35

Перемещение с места на место по степным просторам – это уже не ново. Это уже где-то утомительно и ничего нового с точки зрения познания мира, данного нам в ощущениях, нет. Антон Палыч [39]39
  Чехов А.П. «Степь»


[Закрыть]в своей книжке всё подробно написал, более занудного произведения у него нет, и в этом смысле не добавить, ни убавить. Ну, если только приписать на полях «Тиха украинская ночь и редкая птица». Так, в общем, и всё. На пятые сутки мы начали приближаться к месту моего пленения и на далёком горизонте в дымке проявились вершины столбов. Пять Пальцев. У меня даже в недрах груди зашевелилось нечто вроде ностальгии. Ну как же? Первые зуботычины, первые женщины, первые надежды нового мира. Расслабляться было, однако, ещё рано. Меня терзали всевозможные параноидальные настроения, разной степени воспалённности. Я махнул рукой Талгату.

– Талгат, надо по пять человек отослать вперед, охватом справа и слева, посмотреть, нет ли там каких-нибудь неприятностей.

– Да, сейчас пойдем вперёд, проверим.

Мы рванули в горку, я с Талгатом по центру, а пятерки бойцов, соответственно, по сторонам. Пистолетик свой я приготовил, и скакал чуть правее и сзади Талгата. Но ничего страшенного не случилось. Возле источника всё оставалось так же, как и во время нашего отъезда. Никаких новых следов. Я, в темпе проверив входы-выходы возле аула, спешился.

– Ну что, Талгат. Вот наше новое место жительства.

– Зачем тебе здесь? Разве на Ыныыр Хая плохо? Тут воды почти нет. Пасти негде.

– Надо, Талгат, надо. Во-первых, мы должны узнать, почему сюда так стремились коммунары. А во-вторых, вода у нас будет, и, следовательно, всё остальное.

Дальше я ему ничего не стал объяснять. Не его это дело. К тому же, к источнику уже приближался наш караван.

Суета, шум и гомон, извечное начало устройства народа на новом месте. Пришлось мне маленько поорать – лошади и верблюды ломанулись к воде, а мне навоз и конская моча в бассейне совершенно не нужны. Всех разогнать по избам, чтобы не создавали ненужной суеты, кузнеца – в кузню, я со своим выводком – в дом местного старосты, или бая, как кому будет угодно, в общем, кое-как растолкались. Некоторые, не будем показывать пальцем, дикари, как есть дикари. Ни в жисть им не быть цивилизованным народом. Вместо того чтобы разместиться в домах – ставят юрты и нивкакую. Ну и фиг с ними.

Мы с Сайнарой и прислугой быстро распаковались и разложились, а я сразу же ломанулся проверить, где моя водочка, мои стратегические запасы. Все на месте, никто не покусился. Пока девки вычищали и вымывали дом от столетней пыли, я решил обозреть окрестности. Прошлый раз это всё было на бегу, все в суете, так что я о нашем новом пристанище имею самое общее представление. Приятное и, в общем-то, ожидаемое изменение было то, что по склонам холма начала пробиваться трава. Вода всё-таки не исчезала в прорве, а где-то у подножия холма просачивалась. В то место сразу отогнали лошадей. Близился вечер и народ потихоньку начал кучковаться возле бассейна, и я решил пока что вести колхозный образ жизни: женщины готовят еду сразу на всех, соответственно, остальные занимаются хозяйством.

Здесь, возле Пяти Пальцев, несмотря на несносную дневную жару, вечера просто упоительные. И так вот, в совершенно непонятное мгновение начинаешь понимать, что уже настали сумерки самые распоследние и ничего вокруг костра не видать. Только небо, костер и пара-тройка фигур вокруг. И вообще, спать пора. У нас был трудный день. Ненавижу мобильники. Я их и в той жизни ненавидел, а уж тут-то и подавно. Никакой ностальгии, только глухое раздражение. Ну вы понимаете. Только приготовился повернуть кой-кого задом к переду – и на тебе. Вызов. Их сиятельство Улахан Бабай Тойон соизволили, наконец, научиться давить на кнопки. Представляю, каково пришлось Мичилу объяснить про соизволение духов разговаривать через всю Степь. Я, давя глухое раздражение, поговорил с ним, пояснил еще раз, что тут никаких злых духов в коробчонке нет, только добрые светлые и пушистые. Зато Тыгын прояснил ситуацию с восточными соседями. Оказалось, мои предположения верны: Тойон Старшего Рода Красного Стерха бьется, аки лев, но разве может лев убить стаю мух? На два миллиона, примерно, квадратных километров его земель у него в наличии две с половиной тысячи подконтрольных вооруженных формирований. Точно так же, как и любого другого Тойона, но в наших землях мы превентивно выпололи заразу, а другие – нет. Я присоветовал Тыгыну отослать всех желающих заработать медаль и денег на охоту за желтыми повязками на восток, а регулярные части держать недалеко от границы с землями Чёрного Медведя, а еще лучше, сразу заблокировать все мосты через Большую Реку. Я сам себе кажусь таким умным стратегом. Но Тыгын и без меня всё сделал, как надо. Теперь я буду спать спокойно, по крайней мере, внезапно из-за спины не появится отряд комбедовцев. И, напоследок, вымутил у меня телефон для Талгата, а я сам-то протупил. Потом Тыгын захотел поговорить с внучкой. Кошмар, это моя мечта – на вопрос, "как у тебя дела" отвечать обстоятельно, с чувством, с толком, с расстановкой. Минут двадцать. Кое-как отобрал аппарат. Телефон – это зло, однозначно.

Свои тойонские привилегии, а именно: спать мягко и сколько угодно, питаться регулярно и вкусно я реализовал в полной мере. Всё-таки скачки верхом по степи – это не мой профиль. Слишком утомительно, а ехать на арбу – не позволяет положение. Лучше всего здесь подошел бы персональный транспорт на антиграве, но я его прощелкал. Остается теперь только отдыхать. Но и вылёживаться нельзя.

Пошел организовывать общественные работы. Заставил нарубить в бывших садах веток, вымочить их в воде и делать из них плетни. Из плетней делать П – образные лотки– короба, получится арматура. Разобрали пару заборов и сколотили опалубку. Залили все это добро цементом, чтобы получился армированный бетон. Дело новое, пришлось присутствовать и направлять. Я, безусловно, поспешил, назначив приблудного мастера руководить работами. Когда вечером я подошел к нему и поинтересовался ходом работ, он сказал мне:

– Я так думаю, что через пять-шесть дней я закончу набивать контуры будущего рисунка.

Нет, это, блин, убийство какое-то. Это не мастера, это импотенты. Не спеша вырезать цветуёчки, листики, всякие плетение и тому подобную мишуру, от которой лотки работать лучше не будут причем. Тщательно, подери его кабан.

– Никаких вензелей, – разорялся я, – никаких мозаик, скульптурных композиций, резьбы по камню и дорических колонн с коринфскими портиками! Мне наплевать, что ты придумал себе стройку с автографом мастера! Нужно быстро и функционально! Нам быстро нужна вода, а не твоё уязвлённое самолюбие. И вообще, я сам подпишу своё творение, пусть мне будет стыдно! А ты будешь спать спокойно и внукам рассказывать, как ты про…л рождение нового слова в архитектуре.

Но это бесполезно. Нет ничего крепче чугунной головы с вбитыми в неё догмами. Мастер вытащил свой талмуд и начал мне показывать какие-то картинки. Типовой проект, надо понимать, освященный Отцом-основателем и шаманами. Я уже хотел прослыть местным Корбюзье, но гении никогда не были признаны при жизни. Новое с таким трудом пробивает себе дорогу к свету. Последователь замшелых традиций художественной резьбы по сырому бетону был готов затоптать робкие ростки авангардизма, конструктивизма, кубизма и прочих паразитизмов. Спор кончился тем, что мастера связали и изолировали от общества, а я начертал на цементной коробке: Магеллан Атын повелел лепить так!

Это, конечно, дурдом. Я нажил себе врага на всю оставшуюся жизнь, хорошо хоть мужики в это же время натаскали камней и тряпья из бывшей деревни и законопатили щели в бассейне и без лишних слов залили их раствором. Потом уже и бетонные лотки выложили через самые большие трещины в земле так, чтобы вода из бассейна текла в арыки аула.

Война с ортодоксальным мастером, не считая прочих хозработ, отняла у меня два дня столь нужного мне времени. Но и тут вроде всё наладилось, мастера выпускали из узилища только для прогулок, и я, при помощи Улбахая, снарядил караван в самое пекло, то есть к самолёту. С собой я взял, кроме погонщика, мастера Хайсэра чтобы он смог впечатлиться достижениями технологической цивилизации. Верблюдов нагрузили в основном водой. Ни грузчиков, ни охрану я брать не стал – чем меньше народа знает про всякие штучки в пустыне, тем лучше. Не уверен я был, что среди моих людей не будет стукача от всяких заинтересованных сторон. Кроме того, я решил пройти к самолёту вдали от тайного города, чтобы не засветить мой маленький секрет. Если насчет воды и травы ходят всякие слухи, то чем меньше народу про них будет знать, тем крепче я буду спать. Потом, у меня в мыслях была и такая мысль, посмотрю я внимательно, кто сильно будет интересоваться, откуда это мы привезли столько замечательного добра. Может и выявлю засланного казачка. В дорогу мы снарядились, как и полагается бедуинам: куфии, бурнусы и всё такое, и никто уже не делал большие глаза, когда мы наматывали белые платки.

Тот путь, что я, подобно героям древности, шел почти неделю, мы на верблюдах прошли за день. Конечно, это не пешком топтать перекалённую каменистую землю, тем более что я совершал кое-какие зигзаги, чтобы ненароком не въехать в подземный город. Вечером того же дня мы были уже у цели. Утро мы начали с того, что похоронили погибших, документы я забрал на всякий случай, может когда-нибудь пригодятся. Хотя сообщать родственникам о том, где погибли эти люди будет весьма непросто.

Уста Хайсэр при виде самолёта пришел в сильнейшее возбуждение. Поначалу он посчитал, что тот сделан из серебра, нюхал его и скреб ногтем. Была бы возможность – попробовал бы на зуб, но такие зубы у него еще не выросли. Не откладывая дела в долгий ящик, простите за каламбур, ящики мы немедля начали вытаскивать и складировать. На немые любопытствующие взгляды моих попутчиков я делал морду кирпичом, с понтом я не понимаю, чего они хотят, но распечатывать так и не стал. Потом я пошарился по всяким закромам: Дуглас, видимо, был совсем новой американской комплектации, которую не успели растащить ушлые технари. Помимо разного инструмента, нашлись даже авометр, паяльник и прочая мелочёвка, так облегчающая жизнь юного радиолюбителя в пустыне. Были так же, в качестве приятных бонусов, бинокль и компас. Пока я рассуждал, стоит ли с самолёта ободрать разные нужности, типа тросиков, патрубков и насосов высокого давления, или же оставить всё как есть с прицелом на то, что можно будет восстановить летательный аппарат, мастер Хайсэр решил этот вопрос без меня. При помощи отвертки и личной интуиции он научился открывать лючки в фюзеляже. Обилие добра его повергло в шок, и, продолжая пребывать в беспамятстве от свалившегося на него счастья, он выковыривал из недр всё, что можно было поснимать без применения автогена. Когда он очнулся, ему пришлось решать вторую, не менее трудную задачу: что везти, а что оставить. Кое-как, без сильного повреждения мозгов, дилемма была разрешена. Кое-что из железа погрузили, кое-что оставили, но свои ящики я трогать не разрешил? Пока есть угроза войны, пулюмёты нам нужнее.

Потом я некоторое время поработал адмиралом. Корабли пустыни, сами понимаете, в количестве пяти штук, вполне тянут на флот небольшой банановой республики. Но это ненадолго, всего на сутки, потом случился бунт и меня сместили. Шутка. Просто мне внезапно захотелось поднять на флагмане Весёлого Роджера и взять на абордаж цистерну с водой. Это такие фантазии от перегрева. Скоро пройдет.