Текст книги "Крупа бывает разная (сборник) (СИ)"

Автор книги: Виктор Дашкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Сделаем, – сказал Афанасий и отправился домой. Собраться ему и правда было делом недолгим.

Добрались они с Владимиром до охотничьего дома уже впотьмах. Черт разжег камин и печь и принялся куховарить. А Афанасий огляделся и пришел к выводу, что графский дом весьма хорош, и если Стрельников не преставился, то и отдых обещал оказаться неплохим.

…Но не с везучестью Афанасия.

Когда позже вечером он направился в поместье, оказалось, что Стрельников не просто помер, а уже и погребен. Об этом ему поведала юная, лет двадцати от силы, вдова колдуна. На руках у нее попискивал новорожденный младенец. Мальчик, как сказала молодая мать. И, судя по тому, как к нему принюхивался чертяка, не обделенный колдовской кровью.

А значит, версия с тем, что черт Стрельникова удрал, когда помер хозяин, оказалась несостоятельной, и Афанасий выдохнул с облегчением. Хоть за демоном гоняться не придется. Выходит, колдун-таки женился на старости лет и заделал себе наследника. Остается лишь допросить черта и узнать, по-божески помер старый колдун или кто ему поспособствовал. Но и тут вышла заминка. Вдова при вопросе о черте сильно смутилась и сказала, что тот улетел с поручением к ее маменьке и вернется не скоро.

Расспросив за неимением черта саму молодую вдовушку, Афанасий ничего интересного не узнал. Да, старик женился на юной дочери разорившихся соседей. И спустя чуть больше года после свадьбы молодая понесла. Незадолго до родов старый колдун начал хворать то ли животом, то ли сердцем, мнения лекарей разошлись. А как узнал, что родился у него наследник, так на радостях накушался сливянки и вина, что было ему строжайше запрещено, да и помер.

Рассказывая это, молодая вдова плакала, да и вид в целом имела нерадостный. Если она и помогла отправиться муженьку на тот свет, с ходу подозрений не вызывала. Баба и баба, с младенчиком. Надо дождаться фамильяра. Он точно прояснит, что его хозяин имел в виду.

И поговорить с лекарем. Из дома Стрельникова Афанасий направился в кабак, где и застал лекаря. Пожилой слабенький чародей был уже сильно нетрезв.

– Сердечная горячка, точно вам говорю, ваше благородие. Я их смотрел, как заболели. И Алевтина еще. И тоже сказала, что горячка.

– Алевтина – это кто?

– Так повитуха местная. Роды принимает, женские хвори да детей лечит, зубы, опять же, заговаривает.

– Училась где?

– Да не-ет, – махнул рукой чародей, – где ей, крестьянских кровей. Бабка ее учила. Но справляется. Не мне же бабам под подол заглядывать, – он рассмеялся.

– И то правда, – согласился Афанасий. А про себя отметил, что с Алевтиной этой точно надо потолковать. Выкушав стакан водочки, Афанасий вернулся в дом и уселся в кресле у камина. Так и задремал в кресле. И сквозь сон только почувствовал, как чертяка его поднимает и переносит в кровать.

Когда Афанасий, все еще потягиваясь, вернулся с крыльца в дом, черта уже не было: умчался за водкой. На столе были разложены булочки, аккуратно нарезаны ветчина и огурцы. А в центре стоял пирог. Чай в чашку тоже уже был налит и остывал до приятной температуры. Что же… глядишь, и на обед у них будет свежая рыбка, которую Владимир отлично умел запекать в углях.

Но сполна насладиться завтраком Афанасий не успел. Послышался стук копыт, и через минуту дверь распахнулась и в дом влетел мальчишка лет десяти. Он бухнулся на пол возле порога и закричал:

– Ваше высокоблагородие! Не погубите! Не виноватые мы! Не привечаем мы лихих людей!

– Ты о чем, парень? – Афанасий встал. – Толком говори.

– Так черт ваш… вы с ним давеча приходили! Бесчинствует! Кабак разносит! Людей жрет!

– Что?! Что ты несешь? Мой черт?!

– Ваш, Христом Богом клянусь, – забормотал мальчик, в глазах его был испуг.

– Ладно, поехали, – сквозь зубы пробормотал Афанасий. Владимир давно уже не вытворял ничего подобного. Теперь, если его пытались обсчитать, он притаскивал виновного на суд хозяину. Да и не чувствовал Афанасий никаких возмущений в силе, не принимал его черт демонического облика.

Ну разве что в кабаке действительно сидели лихие люди. Напали на кого-то, и он вмешался? Но никого точно не жрал.

Афанасий вскочил на коня. Благо тот, уже оседланный, стоял у коновязи.

Мальчишка запрыгнул на свою кобылу и поспешил следом.

До кабака добрались быстро. Тут мальчишка не соврал, кабак выглядел слегка «разнесенным». Одной стены не было, точнее – была, но в ней красовался серьезный такой пролом. Дверь, сорванная с петель, валялась возле забора. Афанасий спешился и зашел внутрь через пролом. Внутри было не лучше. Валялись опрокинутые лавки и столы, осколки разбитой посуды. Сильно пахло вином. Владимира нигде видно не было.

Зато из-под одного из столов выбрался бородатый мужик.

– Не погубите! Не погубите, – забормотал он.

Афанасий схватил его за ворот и поднял на ноги.

– А ну охолонись. И рассказывай человечьим языком, что произошло.

– Так это… черт ваш… пришел, значит, сказал два штофа ему… я пошел наливать, а он как прыгнет!

– На тебя, что ли? – пренебрежительно оглядел кабатчика Афанасий. Если бы на него «прыгнул» Владимир, от мужика бы не осталось и мокрого места.

– Да что вы. Нет. На постояльца нашего. Из благородных они, костюм добротный. Вежливые такие. А ваш как увидел – прямо через столы к нему. А тот взялся удирать – и в окно. Так ваш стену-то снес – и за ним.

– А двери? Кто двери снес?

– Так посетители наши! Как увидели, и ну бежать. Испужались, знамо дело. Но если это лихой человек али преступник государев – то наша в чем вина?

– Знамо, знамо, – передразнил Афанасий и нахмурился. И тут же почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. И крупные мурашки побежали по рукам. Владимир вступил в бой. И тот, с кем он сражался, явно не был обычным разбойником. Хотя это было ясно с самого начала. Человек бы не смог убежать в окно от черта.

Далеко ли они? Владимир и тот, другой? Насколько он силен? Нужна ли черту помощь?

И тут же, схватившись за сердце, он понял, что получил ответ на свой вопрос. Медлить нельзя. Похоже, без него чертяка не справляется.

Вылетев из кабака, Афанасий вскочил на коня и ударил его в бока, разгоняя с места в галоп. Конь был хорошо обучен не бояться чертей, но прямо к драке он не приблизится. Ну, ничего. Главное, вообще успеть. Колдун помчался к недалекой рощице.

Внезапно конь встал на дыбы. Афанасий и сам почувствовал, что черти дерутся совсем рядом. И, соскочив с коня, отпустил испуганное животное. Он знал, что Хвощ, убравшись подальше, будет его ждать.

Конь унесся, только его и видели. А к ногам Афанасия внезапно сверху шмякнулось тело Владимира в боевой форме. Чуть не зашиб. Афанасий мгновенно поднял щит. И посмотрел наверх. Над ними завис здоровенный лебедь.

Почему он не атакует? Боится колдуна? Судя по ощущениям, этот черт не слабее, а даже сильнее Владимира, и существенно.

Колдун мельком бросил взгляд на своего черта. Тот, полежав некоторое время без движения, поднял-таки голову. Его тело покрывал иней. Афанасий нахмурился. Но раздумывать времени не было. Специальным шипом в своем перстне Афанасий проколол себе палец и поднял руку. Вверх взметнулся багрово-алый вихрь.

…И тут же опал ему на голову, окутав багряным облаком.

Вот оно что! Противник в прямом смысле отражает атаки! Вот что случилось с Владимиром! Его черт обладал очень большой скоростью, превосходя в ней даже гораздо более сильных собратьев. И нападая, выпускал из пасти ледяной вихрь, который не просто замораживал противника. Он еще и лишал того части силы, в пользу самого Владимира.

Именно это сейчас и произошло. Его чертяка попал под отраженный удар собственной силы. Но, похоже, отзеркаливал их противник не все. По крайней мере, багровая завеса над колдуном просто рассеялась, не причинив ему вреда. И тут же Афанасий почувствовал сильнейший удар по щиту.

Что же… зато у его черта было время «оттаять».

Он быстро посмотрел на Владимира, и тот взглядом показал, что все понял. И исчез, метнувшись вверх.

Афанасий прислушался к своим ощущениям. Сейчас… еще немного… Он снова проколол палец и выпустил вверх еще один вихрь. И тут же услышал грохот – похоже, замороженный Владимир снова полетел на землю. По позвоночнику Афанасия прокатилась волна жара. Поймал. «Лебедь» таки попался в ловушку.

Что же, задумка сработала. Отражать атаки с двух сторон одновременно этот черт не умел. Поэтому, отправляя на землю обездвиженного Владимира, он отвлекся. И Кровь колдуна настигла его. Афанасий убрал щит и скомандовал коротко:

– На колени.

На землю перед ним приземлился уже человек. И когда облако пыли рассеялось, Афанасий узнал его.

– Как тебя там, я запамятовал, – он пошевелил пальцами у лица.

– Иннокентий, ваше высокоблагородие, – глядя в землю, предельно вежливо ответил черт. Он тоже узнал колдуна.

– А скажи-ка мне, Иннокентий, чего же ты без ошейника бегаешь, людей пугаешь?

– Мой хозяин скончался, ваше высокоблагородие.

Это Афанасию было уже известно. Но вопросов к бывшему черту Стрельникова стало еще больше. А времени оставалось мало. Черт оказался очень силен, удерживать его становилось все сложнее. «Кровь колдуна» на время подчиняла любого черта, но от его силы напрямую зависело, насколько длительным будет этот контроль.

Сзади почти неслышно подошел пришедший в себя Владимир.

– Давай-ка, – велел ему Афанасий, – сделай так, чтобы он поменьше рыпался. И начерти алатыри и защиту для меня. Будем им овладевать.

Владимир молча шагнул к пленному черту и полоснул тому когтем по лицу, вырывая глаза и оставляя на их месте кровавые раны. Черт дернулся было, но Афанасий приказал ему:

– Руки за спину. И не сопротивляйся.

Владимир тем временем ударил еще раз, на этот раз в живот. Раздался хруст сломанного позвоночника, и черт Иннокентий повалился на бок, не убирая рук из-за спины.

Давление немного ослабло, и Афанасий понял, что удержит его еще пару минут.

– Быстрее, – скомандовал он своему черту.

В мгновение ока на земле появился черный круг. И тут же возник остальной узор, а еще через миг пленник оказался заброшен прямо в центр алатыря, и – вовремя. Иннокентий уже начал шевелить ногами. И вместо кровавых ран на лице вновь появились глаза. Владимир явно не зря ослепил этого черта: чтобы применить свою способность, тому нужно было видеть противника. Что же. Теперь можно выдохнуть.

– Вставай в алатырь, – велел он Владимиру. И когда тот выполнил приказ, замкнул кольцо.

А потом зашел в свой защитный круг и аккуратно полоснул себя по руке шипом кольца, одновременно читая заклинание.

Когда Афанасий, наконец, закончил, его лицо покраснело от напряжения.

– Ну и праздничек у меня сегодня… – он сел прямо на траву и вытер пот. Свежепривязанный черт опустился рядом на колени. Он явно ждал приказа.

Но Афанасий разомкнул узор алатыря и велел Владимиру:

– Пойди поищи Хвоща. Он должен быть где-то поблизости.

Владимир исчез. Афанасий, молча привалившись к дереву, принялся его дожидаться. Когда черт появился вместе с конем, он позволил усадить себя в седло и спросил у смиренно ожидающего Иннокентия:

– Собака у тебя есть? А то негоже тебе бегать голышом по деревне.

– Да, хозяин, – на месте черта появилась довольно симпатичная рыжая гончая.

– Отлично, – обрадовался Афанасий, – побежишь рядом с конем, не хочу пока терять тебя из виду. А ты, Владимир, дуй в дом и разогрей мой завтрак. Там и поговорим.

Афанасий уселся в кресле и с легкими стоном вытянул ноги. Откусив кусок теплого, разогретого пирога, он поманил к себе Иннокентия. Тот тут же оказался рядом, склонив голову к самому полу.

– Хорошо тебя хозяин выдрессировал, – одобрительно хмыкнул колдун, – а теперь рассказывай, почему ты не в поместье хозяина и не служишь его вдове и сыну. Он освободил тебя, что ли?

– Нет, – глядя в пол ответил черт, – он умер. Обряд с его женой проведен не был. А наследников у хозяина не осталось.

– Вот так-так. А кто же его вдове сиську сосет? – усмехнулся Афанасий, хотя ответ напрашивался сам собой.

– Этого мне неведомо, ваше высокоблагородие, – ответил черт.

– Значит, не его это сын, так?

– Да, – подтвердил Иннокентий.

– А вот вам и мотив… – усмехнулся Афанасий, – да не мотив, мотивище! Так расскажи, от чего твой хозяин Богу душу отдал.

– И это мне неведомо. Он отослал меня с донесением.

– Повтори донесение, – потребовал колдун.

– «Ваше сиятельство, помогите, убивают меня».

– Вот как… и что, правда убивали?

– Не ведаю.

– Так, хватит водить меня за нос, – Афанасий треснул кулаком по столу, – ты прослужил в Тайной Канцелярии без малого двадцать лет. Неужто не научился ничему? И просто так тут поблизости ошивался, как без хозяина остался, а? Отвечай!

– Нет, ваше высокоблагородие. Не просто так. Я хотел узнать, кто хозяина жизни лишил.

– Вот так-то лучше. Давай сначала, и подробно.

Черт ткнулся лбом в пол, поднял голову и начал рассказывать:

– Хозяин животом еще на службе хворал. Потом, как в деревню вернулись, полегчало ему. Алевтина, местная знахарка, ему каждый день отвар готовила. И он мало того, что о болях забыл, так еще и жениться надумал. Взял в жены девушку, дочку соседей. Она не хотела сперва идти, но мать с отцом убедили ее, что колдун – хорошая партия, да и дела у них шли уже совсем плохо, и земли и дом были заложены. Сначала все хорошо у них было, а потом вдруг хозяин озлился и начал колотить жену смертным боем.

– И за что же? – поинтересовался Афанасий.

– Сие мне неведомо, – еще ниже склонил голову черт, – хозяин запрещал мне слушать и вмешиваться. Как бить ее затевал – приказывал на двор выйти. Я только крики слышал.

– Часто бил?

– Как выпьет – всякий раз. А потом за волосы в спальню наверх волок. А потом притих. И я узнал, что хозяйка понесла. А ближе к родам хозяин снова начал животом маяться, а вскоре и вовсе слег. Когда посылал меня – уже не вставал и говорил с трудом. Я думаю, травили его.

– Думаешь девка эта? Чтобы грех свой прикрыть?

Черт кивнул.

– А что, сходится все. Ведь как родился бы ребенок – ты бы сразу сказал, что байстрючонок. А вот как она надеялась от тебя избавиться – вот где вопрос. Не понимала разве, что без контроля ты и ее сожрать можешь, и еще полдеревни… ну да ладно. А как ты яд не почуял? А сам он что, не заподозрил что ли, а? Хозяин-то твой?

– Еще как подозревал. Все питье и еду проверял. И я все пробовал. И даже вино и лекарство его. Как слег, так сразу и начал. Ничего не нашли.

– Вот как… – прикрыл глаза Афанасий и велел Владимиру:

– Воду принеси, – и снова обратился к Иннокентию:

– А чародейство? Ничего ты не чуял?

Тот отрицательно помотал головой.

– Ясно. И, значит, передал ты послание, да не успел. Помер твой хозяин без подмоги. Что в кабаке делал?

– Так хозяин велел делать всегда. Если разузнать что надо – иди в кабак. Там люди пьяные, болтают, а ты сиди и слушай.

– Толковый был твой хозяин, нечего сказать. Жаль, что помер. Ну да ничего. Найдем мы душегуба. Понятно, что женушка… знать бы еще как… Вот что. Плечи хозяйские мять умеешь, а черт?

– Умею, – ответил Иннокентий.

– Так давай, приступай, – Афанасий откинулся назад, – после обеда к этой Алевтине сходим. А сейчас отдыхать хочу, именины у меня, понял?

После обеда Афанасий еще часок вздремнул и, взяв с собой обоих чертей, направился к повитухе. Дом ее стоял на отшибе, возле заросшего рогозом пруда, и вела туда топкая болотистая тропинка, едва выстланная лапником.

– С лешим эта баба там знается, ну… – бормотал Афанасий, с трудом вытаскивая из грязи сапог, и хотел было приказать черту подать ему руку, как тот внезапно исчез, только заросли рогоза зашуршали. Откуда-то раздались визг и утробное рычание. И не успел Афанасий глазом моргнуть, как Владимир появился снова, крепко держа за шкирку крупного камышового кота.

– Ты что же, проголодался? – усмехнулся колдун, но, приглядевшись, прищурился.

– Черт, что ли?

– Он самый, – подтвердил Владимир.

– Молодец, – похвалил Афанасий и ткнул в пойманного «кота» пальцем.

– Знаешь его? – спросил он у Иннокентия.

– Никак нет, – отозвался черт.

– Ну что же… все еще любопытнее, – улыбнулся Афанасий и окрикнул: – Ну что стоишь? Руку мне подай.

Дверь в избу Алевтины оказалась не запертой. А и правда, чего ей было опасаться? Афанасий зашел в дом, нарочито громко топая. Хозяйка вышла к нему. И смерила недружелюбным взглядом.

– Чем заслужила такую честь? – уперла она руки в бока.

Вместо ответа на порог шагнул Владимир, продолжая держать за шкирку пойманного черта. Следом вошел Иннокентий и встал от колдуна по левую руку.

Женщина медленно опустилась на пол и поползла к Афанасию. Не успел он опомниться, как она принялась целовать его грязные сапоги.

– Не губите! Не губите, ваше высокоблагородие! Бес попутал! Само вышло!

– Само из Пустоши вышло, да в твою избу запрыгнуло, а? – он пнул Алевтину легонько. – А ну встань и отвечай. Всю правду. Тебе решать – или на кол за ведьмовство, или на каторгу за участие в душегубстве.

– Душегубстве? Ваше высокоблагородие, не губила. Девкам выворотную траву давала, был грех. А чтобы живую душу – да никогда, вот вам истинный крест! – Алевтина принялась истово креститься. – Лекарка я, повитуха. Детишкам на свет божий помогаю выбраться, стариков дохаживаю…

– …чертей вызываешь. А скажи мне, Алевтина, как тебя твой черт не пожрал?

– Так сама отвар пью. Чтобы женская кровь только под новую луну выходила. И Ваську на эти дни на цепь сажаю. Да баловство это, ваше высокоблагородие, один раз и было всего, не ведьмую я! Честная повитуха!

– Ладно, отвечай, раз честная. В сговоре с молодой женой Стрельникова была? М?

Женщина снова припала к его сапогам. Он брезгливо отодвинулся.

– Да как же… не убивала я, Христом Богом… сами они померли, вот крест, сами.

– И от чего же помер старый колдун?

– Так от горячки грудной. Давно ею болел. Лечила я его, бабка мне секрет передала. Не убива-ала… – она завыла.

– Вот что. Давай, рассказывай, как все было, начистоту. Как Стрельников так удачно от горячки помер. А потом подумаем, что с тобой делать.

К поместью Стрельникова подошли уже вчетвером. Увидев их, молодая вдовушка, передав ребенка кормилице, тут же попыталась броситься в ноги. Сговорились они все, что ли?

– Убери ее, – приказал своему черту Афанасий, – а то они мне на сапоге дыру протрут, а сапоги новые почти.

Владимир рывком отдернул девицу от хозяина и остался стоять, крепко держа ее за воротник.

– Ну что… сама покаешься, или дознание проводить будем? Если покаешься да расскажешь все чистосердечно, может, и монастырем отделаешься.

– Да каюсь! Каждый день в церкви поклоны бью, лоб уже расшибла, да разве бы решилась я на такое? Но ведь уморить грозил! Черту на корм отдать и меня, и сыночка. Если не его кровь.

– А ты на что надеялась? Ублюдка принести, и не заметит никто?

– Так ведь мог и его быть. Мог! С Алевтининым отваром сила к нему мужская вернулась, любил он меня, редко, но любил!

– А если любил, зачем с полюбовником спуталась?

– Дура молодая! – запричитала девица. – Не хотела, видит Бог, не хотела я замуж за старика. Да матушка велела, где мне ослушаться? А что он в любви? Потыкал, потыкал, да и захрапел. Я уже и у Алевтины какой покрепче отвар просила, да та только руками разводила. А тут Федор… хоть и конюха нашего сын… но какие у него глаза, как васильки… были… – она зашлась в рыданиях и принялась заламывать руки. И рухнула бы на пол, если бы черт не продолжал крепко ее держать.

– Поймали они ее, бедную, прямо на горячем и поймали, – пояснила Алевтина, – их высокоблагородие в отъезде были, да вернулися днем раньше. Лично обоих порол, Федьку насмерть, а она оклемалась. Я ее выхаживала. Тогда мы и сговорились.

Только сначала я ей выворотное зелье дала. Понесла, она, дура грешная, а от мужа или полюбовника, сама не знала.

– Тьфу ты, – Афанасий сплюнул на пол, – это ж надо – с конюхом. Спасибо, не с конем, – он сам рассмеялся своей шутке. – Так значит, не вышло вытравить, а?

– Не вышло. Крепко сидел, а как на свет полез, так и мамку чуть не убил.

– Сила в нем колдовская потому что, – Афанасий наклонился к вдове, – были у тебя в роду колдуны? А?

– Были… – прошептала девушка, – дед был колдун. Если бы он не помер – не разорили бы нас! И не пошла бы я замуж за черта старого!

– За черта… лучше бы ты с чертом шашни крутила. А что, – он указал на Иннокентия, – симпатичный черт. Подойди сюда, – скомандовал он.

Иннокентий шагнул к нему и согнулся в глубоком почтительном поклоне.

– Пойдем, я тебе покажу, как тебя извести хотели. Где спальня твоего помершего хозяина?

Иннокентий снова отвесил поклон и уверенно зашагал по дому. За ним засеменила Алевтина и двинулся Владимир, таща девицу почти волоком.

В спальне Афанасий подошел к кровати и отдернул свисающее до пола покрывало.

– Видишь? Даже полы вымыть не догадалась. Дура – она и есть.

– Господи прости, – вздохнула Алевтина. На полу под кроватью был мелом нарисован алатырь.

– Если бы тебя Стрельников с сообщением не услал, то, как только он позвал бы за попом или агония началась, тут я только гадать могу, так повитуха наша мигом бы примчалась. И отправился бы в Пустошь прямо под хозяйскую кровать. Но, ничего. Послужишь еще. Лети в Канцелярию с донесением его сиятельству. Скажи, пусть драгун пришлет.

Он повернулся к женщинам:

– Я знаю, что вы Стрельникова не травили. Как стало ясно, что ребенку быть, так и порешили, что больше ты, Алевтина, лекарство ему носить не будешь. Что ты ему давала вместо лечебного отвара?

– Так простой взвар. Травки похожие по вкусу подобрала, и все. Болезнь почти сразу и вернулась. Помирают ведь от нее, ежели до выпивки да обжорства охочи.

– Все так и расскажешь, что слышал, понял? Кроме ведьмовства. Про него молчи. Да я еще записку напишу. Тащи мне перо и бумагу.

Иннокентий скрылся и тут же появился снова, неся письменные приборы. Афанасий быстро написал записку и сунул черту:

– Чтобы до вечерней зари вернулся. Ясно?

– Так точно, – Иннокентий исчез.

Алевтина стояла в углу, понурившись.

– Что с нами будет?.. – всхлипнув, спросила вдова.

– А я почем знаю? Я не судья. Вроде и сам он помер, а вроде и вы сгубили. Не мне решать. Но свидетелем буду. Про раскаяние расскажу. И что не запирались. Бог даст – пойдете обе в скит, грехи свои замаливать.

– А сын мой? Он чем виноват? Куда его? Не возьмет его маменька! Сгинет! – вдова снова зарыдала.

– Байстрючонок-то? – Афанасий почесал затылок. – Да, младенец не виноват, что мамашка его греховодница. Но, вот что, – он снова взялся за перо. Закончив писать, свернул лист и протянул его Владимиру.

– Отправляйся в Академию. Вручишь лично наставнице Инессе.

Владимир молча поклонился и тоже исчез.

– Ну, как говорится, разобрались, – Афанасий потер руки, – вот что, бабоньки. Сидите и не высовывайтесь. Надумаете в бега податься – мои черти вас догонят и сами осудят.

Он вышел из спальни и двинулся в гостиную.

– А вот скажи мне, вдовушка, осталась ли у тебя еще сливянка, али покойник все выкушал? А то знаешь, у меня ведь именины сегодня.

Солнце еще только начало клониться к закату, как вернулся Иннокентий.

– Выполнил все, как вы велели, – доложил он, – его сиятельство выслушали и сказали: пришлют драгун. Но вам велено передать, чтобы вы меня немедля сдали. Не по чину вам двумя чертями владеть, прошу простить меня за дерзость.

– Прощаю, – махнул рукой Афанасий, – это же не твои слова. А сдать… сдам, незачем его сиятельству так переживать. Вот отдохну обещанную недельку, вернусь и сразу же сдам, в лучшем виде. А пока мне послужишь. Все равно передавать некому, авось как раз и подберут кандидата. Хочешь обратно на государеву службу, а? – он поманил к себе Иннокентия и потянул за волосы, заставив его склониться еще ниже, прямо к своему лицу, и тихо проговорил на ухо: – Хочешь, по глазам вижу. Служба вам, чертям, только на пользу идет. Вот стал бы простой черт убийцу хозяина искать? А? То-то же.

На поместье давно опустились сумерки. Афанасий подремывал в кресле, под тихое заунывное пение глупой мамашки, укачивающей своего байстрючонка. Внезапно окно распахнул порыв ветра. Послышалось хлопанье крыльев, и на подоконник села крупная серая сова. Вдова подняла голову и вскрикнула. Запищал разбуженный младенец. А сова, обратившись старухою, шагнула через всю комнату и молча, бесцеремонно вырвала из рук матери кулек с хныкающим ребенком. Тот испуганно запищал. И тут же его крик затих, растворившись в ночи. Внезапная гостья бесследно исчезла. Вдова отчаянно и горестно завыла. Афанасий зажал руками уши.

– А ну не реви. А ты какой судьбы ему хотела? В монастырском приюте в чужих обносках ходить да на паперти побираться? Не помрет на экзаменах – человеком станет. Вон, как я.

Он встал.

– Все, пойду я. Ни шагу из дома, я слов на ветер не бросаю.

Он махнул рукой, приказывая Иннокентию следовать за ним.

Когда вернулся Владимир, в камине уже вовсю весело трещали поленья. Черт бросил на Иннокентия, разминающего Афанасию плечи, недовольный взгляд исподлобья.

– А ну подь сюда, – прищурился Афанасий, и чертяка послушно опустился перед ним на колени. И тут же получил звонкую оплеуху.

– Понял за что? – поинтересовался колдун.

– Да, хозяин, – черт коснулся пола лбом.

– Вот и отлично. Тогда приготовь ужин. Я тут у вдовушки сливянки прихватил, хорошая женщина, хоть и греховодница, гостеприимная.

После ужина, выкушав полштофа сливянки, Афанасий понял, что устал преизрядно, Иннокентия отправил в сени, а Владимиру приказал принести воды для умывания. И блаженно потянулся.

– Эх… если сейчас не закусит его сиятельство мое своеволие, да дадут мне повышение, заживем мы с тобой, Владимир. Переедем на Невский, в меблированные комнаты. Слышишь, чертяка, там паркет лаковый, не нужно будет с воском возиться, протер тряпочкой, и все…

Он зевнул.

– Разбудишь завтра на заре. Пойдем на Светлое, порыбачим. Отдых у меня, все-таки. И именины тоже отлично прошли.

Афанасий с удочкой в руках сидел на бережке на стуле, который ему приволок из дома черт Иннокентий. В большой деревянной кадке плескалась рыба, мелкая и покрупнее. Солнце уже поднялось и вовсю светило. И настроение было преотличное. Эх… настоящий отдых…

Черти сидели на травке невдалеке и помалкивали. Всякий знает, что во время рыбалки разговаривать нельзя, распугаешь всю рыбу.

Вдруг Афанасий услышал негромкие голоса. Скосил глаза и увидел стайку деревенский ребятишек. Они подзуживали друг друга, постепенно приближаясь к рыбаку.

– Давай, давай, – вперед вытолкнули совсем мелкого парнишку, и он несмело пошел к Афанасию.

Остальные двинулись следом, держать на расстоянии.

Пацан дотопал до колдуна, остановился невдалеке и принялся сопеть и глядеть исподлобья.

– Чего тебе? – спросил Афанасий.

Пацан засопел сильнее, а потом выдал:

– Вашеродие… Дяденька колдун, а это что у вас, черти?

– Черти, – подтвердил Афанасий.

– А можно на них посмотреть?

– Смотри, чего ж не посмотреть.

Пацан некоторое время пялился на чертей. Черти пялились на него. Остальные подошли поближе и тоже принялись пялиться. Но Владимир скорчил страшную рожу, и детвора отпрянула, девчонка даже взвизгнула.

Афанасий рассмеялся.

– Ну что, насмотрелись?

– А потрогать их можно? – спросил мелкий пацан, видимо, он был самым смелым.

– А не забоишься? – поинтересовался Афанасий.

– Не знаю, – неуверенно ответил пацан, – а они не укусят?

– Ну что, детвора, кто еще хочет потрогать чертей? – спросил Афанасий.

Вперёд вышло несколько смельчаков.

Афанасий повернулся к чертякам:

– Ну-ка, черти полосатые, – скомандовал он, – встали, как положено, и замерли.

Черти тут же встали рядышком, убрали руки и опустили бошки.

– Не бойтесь, не укусят, можете трогать, – разрешил Афанасий.

Первым подошел смелый пацан. Он провел Владимиру по животу, потом потрогал за руку.

– Тепленький, – радостно заметил он.

Подошли и остальные и по очереди потрогали обоих чертяк.

– У них глазки как у нас, – заметил один. – И волосики.

– А они всегда вас слушаются? – спросил другой.

– А то ж, – заверил Афанасий.

– Потому что вы их бьете?

– Воспитываю.

– А меня папка бьет, а я все равно его не слушаюсь, – заявил мелкий пацан.

– Это потому что он главной тайны не знает, – усмехнулся Афанасий, – и человек, и черт ласку любят. Одним битьем никого не воспитать.

Дети еще немного погалдели и побежали дальше.

Афанасий с улыбкой посмотрел им вслед.

– Давай-ка, Владимир, – велел он, – бери рыбу и дуй домой. Начинай готовить. Из мелочи уху свари, а крупную пожарь на углях. Рыбки сегодня поем. А ты, Иннокентий, собирай тут все, будешь меня сопровождать. Путь не близкий.

Глава 4. Афанасий и князь Р.

1746 год

Дверь открылась без стука, и в квартиру вошел высокий богато одетый пожилой господин.

– Что вам угодно? – Афанасий посмотрел на него с удивлением и некоторым любопытством и добавил, чтобы сразу расставить все точки над «и»: – Взяток я не беру. Сразу предупреждаю, чтобы вы не тратили свое время. Мое, впрочем, тоже.

Господин огляделся по сторонам. И демонстративно поморщился:

– Так вот как ты ты живешь… сын. В такой грязи и нищете…

Владимир нахмурился и смерил гостя неприязненным взглядом. Он только вчера тщательно выскреб пол и натер его воском.

– А, это вы, ваша светлость… – понимающе закивал Афанасий. Отца он в последний раз видел в пять лет, в день, когда после смерти матушки байстрючонка отдали в Академию. Тогда отец о чем-то долго разговаривал с ректором, а потом молча удалился.

– И что же вас привело в мою скромную обитель? Владимир, убери с кресла мои чулки и халат и накрой чем-нибудь. И сделай его светлости чаю. Или вы, может, изволите водки? У меня имеется полштофа.

– Нет, благодарствую. Ничего не нужно. И я, пожалуй, постою, – князь недоверчиво покосился на кресло, которое Владимир заботливо прикрыл занавеской, выстиранной, но еще не повешенной сушиться.

– А мне сделай чаю. И водки, пожалуй. Такое небывалое явление нужно отпраздновать.

Афанасий, совершенно не стесняясь, уселся в кресло. Владимир коротко поклонился и забулькал водой, наливая ее в весьма недешевый медный чайник.

Однако пожилого князя наличие в доме чайника не впечатлило, он наблюдал за Афанасием и его чертом со смесью грусти и презрения на лице. Видимо, никак не мог определиться с правильным отношением к своему незаконному сыну.

– Так чем обязан, ваша светлость? – снова спросил Афанасий, которому надоела эта странная инспекция. Владимир протянул ему стопку и встал за спиной.

– Я хочу спросить тебя, сын, – князь зачем-то опять подчеркнул это слово, – тебе нравится жизнь, которую ты ведешь? Вот эта дрянная нищенская халупа? – он обвел рукой комнату. – Ты никогда не думал, что достоин большего?

– Думал, – тут же отозвался Афанасий, – и уже присмотрел квартирку на Невском. Второй этаж, три комнаты. Как только получу повышение – сразу же перееду.