Текст книги "Изумруд - камень смерти"

Автор книги: Виктор Мясников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

– Я суп сварила. – Взглянула робко. – Может, поешь?

Вовец отрицательно помотал головой. Внутренне он испытывал обиду и даже если бы хотел есть, наверное, отказался бы в знак протеста. Даже раздражение появилось: приперлась, на кухне командует, а спать отдельно. Обычный мужской эгоизм. Но ещё больше рассердился, когда она вознамерилась лечь на пол, стала по-хозяйски подушку взбивать.

– Достаточно, дальше я сам, – прервал её работу и уселся на одеяло, принялся стаскивать рубашку.

Валентине ничего больше не оставалось, как отправиться в ванную, чтобы совершить вечерний женский ритуал ухода за кожей лица и рук. Когда вернулась, Вовец уже был под одеялом. Рядом на пол поставил телефон. Никаких звонков не ждал, так просто, на всякий случай, чтобы был под рукой. Валентина выключила свет, стараясь не шуршать, стянула брюки, забралась на софу и затихла. Странно, но её поведение совершенно не походило на прежнее, как подменили девушку. Вовца этот факт весьма обнадежил, и хотя он не умел завязывать отношений с женщинами, но чувствуя, что следует что-то сказать, прежде чем пойти на сближение, решился:

– Да, наваляли мы глупостей, – словно обращаясь к самому себе, чего-то ссорились, ругались, со шпаной связались...

– Это я дура такая, а вовсе не мы вдвоем, – откликнулась Валентина. Хотела тебя проучить, а вышло... – вздохнула тяжко. – Извини, пожалуйста, что все так получилось.

– А чего меня проучивать? – удивился Вовец. – Я же к тебе, вроде, не лез и ничего худого не сделал. Мы даже познакомиться-то толком не успели, двух слов друг другу не сказали.

– Да это ребята всё, – в голосе Валентины слышалась досада, – хотят меня замуж выдать, да чтобы за своего, чтобы из их артели не ушла. В прошлом году какого-то Петю откопали двухметрового, молотобойца, напели ему всякого, мне тоже мозги давай пудрить... Придурок этот и полез со своими клешнями. А я разозлилась, да как врежу! А он почему-то упал и прямо на котелок! – Она засмеялась. – А там каша у костра прела, и – раздавил всё! Представляешь?

Вовец чуть не задохнулся от смеха, представив такую сцену.

– А рис к нему прилип, аж до колен! Горячо, он скачет, как заяц. Руками давай вытирать и тоже обжег, – как замашет! Ребята так и покатились от хохота, кто где стоял. А Петька в лес убежал, вернулся часа через два, когда уже новый ужин приготовили. Обиделся и ушел от нас. Ребята на меня до сих пор ругаются, когда надо глыбу какую-нибудь разбить. Петька-то их с двух ударов колол, как семечки. – Она перестала смеяться и грустно добавила. – Я после сегодняшнего, наверное, больше никогда с мужчиной не смогу... ничего.

– Это ты специально для меня сказала, чтобы не полез? – У Вовца весь смех сразу пропал от таких слов.

– Нет, ты бы и так не полез, я уже поняла, что не такой. Это я вначале так думала. Братец все уши прожужжал: "Ах, такой мужик, такой мужик! Вот бы тебе этакого". И остальные туда же хором: умный, образованный, руки золотые, ноги серебряные, в одном глазу алмаз, в другом – цветной телевизор! Я специально и в лес поехала, чтобы сразу тебя на место поставить. – Хмыкнула: – Поставила, как же... А что они тебе про меня наговорили?

– Вообще ничего не сказали о твоем существовании. Я когда тебя увидел, вначале ничего понять не мог, потом уже Клим разъяснил, что это и есть огранщик, про которого он упоминал. Вообще, хороши они, так подставили. Вовец снова развеселился, вспоминая вечернее знакомство. – Выходит, что и ночевку в одной палатке они нам подстроили?

– А ты думал! Конечно. Ох я и разозлилась тогда! Думаю: сунется сразу убью! Специально поварешку с собой взяла, чтобы в лоб бить. Да ты ещё своими шуточками достал. Так что, считай, тебе крупно повезло, что не сунулся тогда.

– А сейчас? – Вовец вдруг набрался нахальства. – Сейчас-то поварешку приготовила? А то ведь смотри, могу и поднырнуть под одеяло.

– Володя, ну пожалуйста, – попросила Валентина умоляюще, – не надо, ладно? Я же сейчас не смогу так воевать с тобой. У меня и рука не поднимется. Лучше ты теперь расскажи что-нибудь, – поспешила перевести разговор в другое русло.

– А что рассказывать-то? – недовольно пробубнил Вовец.

– Про королеву красоты расскажи, Мисс Очарование. – И поторопилась предупредить возможные возражения: – Ты же обещал!

– Когда это? – изумился Вовец. Еще больше его изумила та ловкость, с какой Валентина внесла диссонанс в его мысли, напомнив о другой женщине. Да и рассказывать особенно нечего, старая история, давно пора забыть.

– А она очень красивая? – Валентина зашла с другого фланга, приступив к добыче информации методом наводящих вопросов. – А как вы познакомились?

– Обыкновенно, почти как с тобой. – Вовец немного помолчал, вспоминая события позапрошлого лета. – Она в подвале сидела, а я выпустил. Что до красоты, так там довольно темно было, но в общем ничего.

– А как её в подвал занесло? – продолжала выпытывать подробности Валентина. – За картошкой пошла?

– Да за неё одни ребятишки выкуп хотели получить с мужа. Он у нее, вишь, какой-то крутой банкир. А у меня квартиру собирались отобрать. Вовец не привык говорить в пустое пространство, не видя лица собеседника, поэтому рассказ получался какой-то рваный, перемежаемый паузами. Да и вспоминать эту историю особого желания не имел. – Вот, а я убежал. По пути девушку выпустил. Пришлось, конечно, немного побегать и подраться, почти как сегодня днем. Но ничего, отбился, живой до сих пор.

– Ты её, наверное, очень любил, – сказала Валентина таким нарочито нейтральным тоном, что совершенно невозможно было понять: это вопрос или утверждение?

Вовец насторожился. Если женщину интересует личная жизнь мужчины, значит, она к нему неравнодушна. Впрочем, это, возможно, всего лишь заурядное бабье любопытство, а он воображает себе невесть что.

– Не знаю, – ответил он, – мы, наверное, полсуток всего вместе были, а потом, как выбрались оттуда, больше не встречались. По телевизору потом видел её пару раз на каких-то презентациях...

Он вздохнул. Следом вздохнула Валентина. Причину её вздоха Вовец не понял.

– Получается, что ты её спас, а она о тебе сразу забыла? Вот свинья!

– Не знаю, что тебя так возмущает? – удивился Вовец. – Она молодая, красивая, богатая, вращается в самых верхах, а я простой работяга, в летах, прямо скажем, да и внешность тоже – не Ален Делон. Чего ради ей обо мне помнить? Чтобы открытку на День Советской Армии прислать? Больно надо! Это в сказках принцы спасают красавиц, а в жизни это обычно небритый мужик с красными глазами. И никакой самый страстный поцелуй не превратит это чучело в красавца с мешком денег.

– Деньги тут вообще не при чем, – обиженно возразила Валентина, словно это лично её упрекнули в корысти.

– Еще как при чем! Главное достоинство мужчины – что? – задал Вовец вопрос и сам тут же ответил: – Деньги! У настоящего мужчины – настоящие деньги!

– Ничего подобного, – Валентина с жаром бросилась опровергать, главное достоинство мужчины – надежность!

– Значит, я ненадежный, – подвел итог Вовец, – и закончим на этом. Замнём для ясности, как говорил наш парторг. Скоро уже двенадцать, спать пора.

Он повернулся на другой бок, чтобы оказаться к Валентине спиной, и закрыл глаза. Но девушка, похоже, спать не собиралась.

– Ты как раз надежный, даже странно, что один живешь. Наверное, с первой женой обжегся и думаешь, что все женщины такие? – Она помолчала, ожидая ответа, не дождалась и продолжила свои размышления вслух: – Неужели тебе ни одна хорошая не встретилась?

Вовец упорно молчал. Ему весь этот разговор давно осточертел. Или она полная дура, или все-таки хочет его соблазнить, но так, чтобы выглядеть достойной, порядочной девушкой, черт бы её побрал! Насколько бы было проще, не будь этих десяти лет разницы в возрасте. Было бы ей лет тридцать пять, сказал бы прямо: "Знаешь, ты мне нравишься, и почему бы нам не положить головы на одну подушку?" Можно, конечно, и сейчас это сказать, но прозвучит слишком пошло и грубо, и последует справедливый отказ, а потом эти слова всегда будут стоять между ними, вызывать неловкость и прочие неприятные чувства. Может, дождаться, пока она сама подведет свою речь к логическому концу? Но Валентина вдруг замолчала. И тогда Вовец сказал, даже сам не ожидал такого:

– Если пофартит, заработаем на этих изумрудах, найду по брачному объявлению какую-нибудь тихую женщину лет тридцати пяти с ребенком... – Он помолчал, выжидая, стараясь вызвать ответную реакцию. – Или сразу с двумя.

– Это чтобы самому не трудиться? – съязвила Валентина, и Вовец удовлетворенно улыбнулся в темноту, его провокация, похоже, удалась. Решил на халяву заканать?

– Фи, мадам, где вас воспитывали? Я ж не зверь какой, заставлять женщину рожать в таком возрасте. Достаточно того, что ей придется терпеть мой характер.

– Да уж, – неожиданно согласилась Валентина, – ей можно только посочувствовать. – Она зевнула. – Ладно, спокойной ночи, действительно, спать давно пора.

Вовец был обескуражен таким резким окончанием разговора, казавшегося ему столь многообещающим. Но быстро взял себя в руки, решив, что идея с брачным объявлением не так уж и плоха. Он даже мысленно набросал такое объявление:

"Мужчина, 38 лет, русский, разведенный. Образование высшее, без вредных привычек. Материально и жилплощадью обеспечен. Рост 175 см. Любит мастерить, путешествовать, читать и ходить в театр. Будет рад познакомиться с приятной, доброй, образованной женщиной 33-40 лет, можно с ребенком."

Вначале объявление ему понравилось, но потом он решил, что чересчур идеализирует себя. Это может вызвать нездоровый ажиотаж, попытки коварно проникнуть на его жилплощадь, втереться в доверие. Нет, надо, чтобы его как человека полюбили, а не обеспеченного интеллектуала, мастера на все руки. Да и требования к женщинам надо упростить, чтобы они не притворялись, а были сами собой. Новый текст стал гораздо компактней:

"Мужчина, 38, разведен. Рабочий. Будет рад познакомиться с женщиной соответствующего возраста. Ребенок не помеха."

Но сомнения не проходили. Каким бы честным ни было объявление, всей правды все равно не сказать, а полуправда – это тоже ложь. Да и женщин незачем ограничивать своими требованиями, пусть каждая получит шанс. И окончательный вариант принял вид суперкраткий и афористичный:

"Мужчина. Будет рад!"

Вовец удовлетворенно усмехнулся. Вот так, знай наших, самая суть! Отправить эту хохму в газету и обратного адреса не дать. От имени всех мужчин Земли. Довольный своей веселой выдумкой, Вовец успокоился и быстро уснул.

Проснулся он от дребезжания возле уха. Так звучал звонок его старого телефона. Было уже довольно светло, утро. Вовец нащупал трубку, подтянул к уху, что-то сонно промычал.

– Привет! Как настроение? – раздался бодрый, жизнерадостный голос.

– Да нормально, – Вовец пытался понять, какой урод разбудил его в такую рань. Лежащие рядом на полу часы показывали пять.

– А ты вчера отлично сработал, старик. Я думаю, эти подонки получили хороший урок.

– Э-э... – Сон как рукой сняло, у Вовца мгновенно высохло горло и сел голос. – Что вы имеете в виду? Какой урок?

– Брось, старичок, не придуривайся, – голос неизвестного собеседника был весел и снисходителен: если бы он стоял рядом, то сейчас, наверное, похлопывал бы Вовца по плечу. – А девочка стоит пары проломленных голов. Как её, э-э... – он словно не мог припомнить имя, – ну, подскажи, как звать.

– Лена, – машинально бухнул Вовец первое пришедшее на ум имя.

– Да, точно, Леночка, – на том конце провода тоже сразу вспомнили. Как она? Нервы успокоила? Или так и не спала ночь?

– Кто вы? – прервал Вовец лицемерные излияния неизвестного. – Что вам надо?

– Нет, конечно же, ты её успокоил, – неизвестный не обратил внимания на торопливые вопросы, словно вовсе их не слышал, – но тебе не следует оставлять её одну.

– А пошёл ты!

Вовец с раздражением бросил трубку, дотянулся до розетки и вытащил телефонную вилку. Оглянулся на Валентину. Она безмятежно посапывала. Лежала в желтой футболке, только сквозь неё проступали очертания лифчика. И смех, и грех – из ванны нахально вывалила без него, а потом-таки надела. Этакий моральный бронежилет. Господи, о чем он думает! Вовец сел на постели и обхватил голову руками. Следовало успокоиться, собраться, проанализировать ситуацию и решить, как жить дальше. Он осторожно оделся, стараясь не потревожить Валентину, тихонько вышел на кухню, плотно прикрыл за собой дверь и поставил кофейник.

Итак: кто-то знает об их вчерашнем приключении. Значит, скрытно наблюдал, не вмешиваясь, следил исподтишка, подлец. Проследил за ними, а утром позвонил, постарался сбить с толку, показать свою осведомленность. Тут, правда, нестыковка получается, имя девушки не знает и, похоже, не уверен, что она у Вовца дома. Да и слежки Вовец не заметил. За автобусом точно никто не ехал. Да и в подъезд следом не входил. Может, этот человек просто знает его в лицо и по имени-фамилии, следовательно, и домашний телефон мог выяснить без особого труда. А Валентину видел впервые, подумал, что подруга Вовца. Но все его знакомые знают, что у него нет подруги. Значит, это какой-то очень давнишний знакомый, возможно, ещё с тех времен, когда Вовец серьезно занимался туризмом, или, наоборот, какое-то шапочное знакомство. Но важно другое – а что этому человеку надо? Может, собирается шантажировать? А что, пригрозит, что сдаст его бандитам, которые горят жаждой мести, потребует денег или какие-то услуги.

Эта версия показалась самой логичной. Вовец и так, и сяк вертел ситуацию, но ничего другого, столь же убедительного, придумать не мог. Во всяком случае, надо включить телефон, дождаться нового звонка этого типа и выяснить его намерения. Валентину следует отправить домой, но предельно осторожно, чтобы её не выследили. А потом видно будет.

В кухню заглянула Валентина, легка на помине, улыбнулась приветливо.

– А я и не услышала, как ты встал. Уже позавтракал?

Вовец неопределенно мотнул головой и пожал плечами. Он был слишком озабочен таинственным звонком и непредсказуемостью возможных последствий этого звонка. Всякая неизвестность угнетает, а если она ещё и опасность таит, то угнетает втройне. Вовец начисто забыл о своих эротических фантазиях в отношении Валентины, и сейчас её свежее личико и взбитые волосы взволновали его не больше, чем обтерханный городской голубь на оконном карнизе. Но пусть не сразу, суть вопроса дошла до его сознания, и он утвердительно кивнул.

– Ага, поел бы, – улыбнулся рассеянно, – супчику.

Валентина вздохнула, как мать над неразумным ребенком, сокрушенно покачала головой и достала из холодильника кастрюлю. Что ж, в каждой избушке свои игрушки, почему бы и не суп на завтрак?

* * *

Похоже, Валентину удивила его холодность, это чувствовалось по её поведению. В время завтрака она пыталась ему всячески угодить, намазывала бутерброды и клала сахар в кофе. Вовец рассеянно благодарил, кивал, жевал и отвечал невпопад. Валентина не то чтобы обиделась, но несколько расстроилась, не понимая причины столь прохладного отношения к себе, а поскольку уже отошла от вчерашнего испуга, изъявила желание отправиться домой. Вовец на это отреагировал весьма своеобразно – попросил взаймы рюкзак. Валентина не возражала, чувствуя себя виноватой в утере его рюкзака, да и вообще ему он нужней. Спальный мешок тоже оставила у него, не пропадет, а в городе он ей ни к чему. Вовец дал ей тряпочную сумку, чтобы сложить разные женские мелочи, одежду, и мешочек с изумрудами, и Валентина ушла. Он её проводил до трамвая, а сам отправился в противоположную сторону, на рынок.

Керосиновых ламп в продаже не было уже лет десять. Так сказали в павильоне хозтоваров. В магазине "Садовод" продавщицы только хмыкнули и предложили стеариновые свечи. Купил два десятка. Обежал ещё несколько магазинов и рынков, окончательно убедившись, что керосиновые лампы супердефицит. Поскольку архаичные, но экономичные осветительные приборы достать не удалось, пришлось пойти на крупные затраты и купить коробку круглых батареек "Сатурн". Вовец не очень-то доверял рекламе разных импортных "Энерджайзеров", которые "всё продолжают работать и работать". Со своими как-то спокойнее: даже если они работают втрое меньше, зато вчетверо дешевле, значит, при тех же финансовых затратах можно получить больше света. А когда батарейки сядут, можно поступить старым туристским способом – прокипятить их в крепко соленой воде, и они подзарядятся. Ещё он приобрел два мотка широкого скотча, четыре дешевых пластиковых фонарика и десяток запасных лампочек.

Притащил все это домой и съел оставшийся суп. Включил телевизор и полчаса повалялся на диване, отдыхая. На подушке, лежащей поверх стопки постельных принадлежностей, он нашел волнистый длинный волос. Медленно принялся навивать на палец. Может, даже и лучше, что утром они так прохладно расстались. В конце концов, ему уже под сорок, а она совсем молодая девушка. Найдет себе более подходящего. А ему сейчас других проблем хватает. Весь день оглядывался, вертел башкой, как филин, пытался понять, следят за ним или нет?

Загрузил в рюкзак всё купленное. Добавил два пятидесятиметровых мотка альпинистской веревки, пяток крючьев и карабинов, несколько кусков парашютного стропа для обвязок. Из пластмассовых фонариков вытащил отражатели с лампочками и вырезал куски корпусов с контактными переключателями. Изготовил четыре налобных фонаря. Ножницами выстриг несколько пластинок жести из банки из-под растворимого кофе, прикрепил к ним отражатели и переключатели, соединил тонким медным проводом в цветной виниловой изоляции. Широкая бельевая резинка, продетая и завязанная в отверстия на концах жестяного прямоугольника, позволяла закрепить на голове этот неказистый аппарат. Длинные скрученные провода должны были соединять налобник с батарейками.

Покончив с этим делом, Вовец взялся за другое. Вынул нижний ряд книг из стеллажа. За ними у стенки лежало деревянное ружейное ложе с прикладом. Не совсем, конечно, ружейное, даже вовсе не ложе, а арбалет, точнее, деревянная его часть. Здесь же был спрятан короткий стальной лук, сделанный из автомобильной рессоры. Другие детали были завязаны в полиэтиленовый мешок, валявшийся в ящике с инструментами. Три алюминиевые стрелы торчали оперением вверх на манер букета из латунного азиатского кувшина, стоявшего на телевизоре. Только вместо наконечников у них на концах были просверлены глубокие отверстия с внутренней резьбой. Наконечники лежали отдельно. Столь хитроумную систему Вовец придумал специально, чтобы его не обвинили в хранении оружия, потому что хранение деталей не является уголовным преступлением. Да и сообрать из этих деталей боевой арбалет смог бы только сам хозяин, полгода потративший на разработку конструкции и изготовление этой игрушки. Кроме того, в разобранном виде это старинное оружие очень удобно размещалось в рюкзаке, не вызывая косых взглядов и любопытных вопросов. Вовец это успешно проделал, лишний раз убедившись, что да, действительно, размещается хорошо и совершенно незаметен для постороннего взгляда. Добавил две свернутые колечками тетивы из стального тросика основную и запасную, "козью ногу" – рычаг для натягивания тетивы, потому что голыми руками это никакой Шварценеггер не проделает – надорвется, а также специальную отвертку и комбинированный гаечный ключ. Вовец чувствовал, что это старинное бесшумное метательное оружие может ему здорово пригодиться. Во всяком случае, с ним будет спокойней возвращаться к изумрудной шахте.

Во время сборов Вовец ожидал телефонного звонка, вертелся как на иголках, нервничал. Терялся в догадках: то ли неизвестный абонент выжидает, тянет время, чтобы поиграть на нервах, довести до кондиции, а потом объявиться, то ли ему сейчас не до того, отдыхает или занят другими делами, то ли попросту решил отступиться, после того, как Вовец его послал подальше? А может, как раз после этого разозлился и безо всяких переговоров решил сдать Вовца тагильской банде?

Перед отъездом не удержался, раскрыл записную книжку, нашел телефонный номер Серого и позвонил его сестре. Валентина взяла трубку не сразу, Вовец даже заволновался, а вдруг домой не добралась? Услышав его голос, она обрадовалась, так во всяком случае показалось Вовцу.

– А я уже гранить начала, вроде неплохо получается. Первый, правда, чуть не запорола, начала точно по линии спайности, да вовремя спохватилась, вспомнила, что изумруд так колоться будет. Да ты зайди, посмотришь.

– Мне же обратно сейчас ехать, так что в другой раз. – Он несколько замялся, хотя про себя отметил: приглашает к себе домой – хороший признак. – Ты извини, как-то неловко утром получилось. Выпроводил, даже до дому не довез.

– А что бы со мной случилось? Это ты меня прости. Даже "спасибо" тебе не сказала, дура такая.

– А, – отмахнулся Вовец, – не бери в голову, не ты первая.

Хотел пошутить, а сморозил глупость. Осекся и замолчал, мысленно проклиная свой длинный язык. Не мог придумать, как снять неловкость, прервать затянувшуюся паузу. Валентина заговорила первой.

– Извини, пожалуйста, – протянула виновато. – Правда, я не такая, вот увидишь...

Частые гудки оборвали её речь. То ли трубку положила, то ли линия сама разъединилась. Вовец вначале хотел перезвонить, а потом засомневался, стоит ли? Еще решит, что он выпрашивает какую-то благодарность, обижается. И так нехорошо получилось.

Он собрался и отправился на пятичасовой поезд. По пути купил свежего хлеба ребятам. Специально пошел через гаражи, чтобы проверить, не тащится ли следом какой-нибудь подозрительный тип. Хотя человек мало-мальски соображающий ждал бы его прямо в Крутихе. Правда, если он в курсе всех экспедиционных дел.

* * *

Аркаша Вершинин числился в акционерном банке "Евразия" референтом. Эта малозаметная должность позволяла ему быть в курсе всех, даже самых секретных дел банка и самой Евразийской торговой компании. А будучи в курсе, владея всей массой информации, он мог анализировать ситуацию, прогнозировать дальнейшее её развитие и предлагать варианты действий высшему руководству компании. Это как раз и было его настоящей работой, а в секретном досье Кентавра, президента компании, его должность была названа прямо: аналитик.

Бывший функционер обкома комсомола Кентавр нашел Вершинина лет двенадцать назад среди кандидатов в члены молодежного жилищного комплекса по анкете, где ему бросилась в глаза указанная профессия – "психолог", и название защищенной диссертации: "Методы решения внутренних конфликтов в трудовых коллективах на ранних стадиях". Поскольку конфликты разного рода периодически сотрясали правление МЖК, комсомольский лидер взял Вершинина к себе в штаб и вскоре понял, какое сокровище приобрел.

Аркадий Александрович совершенно не походил на кандидата наук, его вообще трудно было принимать всерьез: маленький, щуплый, с лицом наивного подростка. Самым заметным в Вершинине были очки, все остальное выглядело настолько невзрачно, что многие его просто не замечали, смотрели, но не видели. А если видели, то принимали за недалекого простачка, робкого, застенчивого и все время немного испуганного. Большим самоуверенным людям и в голову не могло прийти, что Аркаша потратил несколько лет, целенаправленно вырабатывая такое выражение лица и манеру держаться, чтобы стать этаким вот человеком-невидимкой. Мало того, что он был чертовски хитёр, он был ещё и дьявольски умён. Говорил только тогда, когда спрашивали, а слушал всегда и всех с заинтересованным вниманием. Это подкупало, и Аркаша легко находил контакт с людьми, пролезал в душу и хозяйничал там, как хотел. Манипулировать людьми – вот в чем заключалось его истинное призвание, профессия и хобби.

Сейчас он сидел сбоку от огромного "хозяйского" стола, привычно съежившись и застенчиво улыбаясь, словно тихо восхищаясь и одобряя слова Кентавра. Закрытое обсуждение наиболее важных деловых проблем и вопросов практически закончилось, все решения были приняты, остался последний пункт. Босс вынул из верхнего ящика стола, где держал только самые важные текущие документы, тонкую красную папку, изящным движением руки послал её по гладкой зеркальной столешнице.

– Почитай, это наш домашний следователь собрал показания. Будешь готов, сразу приходи.

Вершинин радостно кивнул, словно ему пачку денег послали, а не лишнюю работу. Поднялся и откланялся. В принципе, он уже знал, что поназаписывал начальник службы безопасности Коля Ченшин, бывший следователь облпрокуратуры. Коля допросил по отдельности четырех тагильских разгильдяев, пострадавших в стычке с неизвестной командой. Заставить их говорить оказалось делом нелегким, боевики не были расположены рассказывать о своем позоре. Пришлось давить на их главаря Шубу, грозить отстранением и снятием с довольствия. Были в красной папочке и агентурные данные о ночном набеге на изыскательскую базу УИК. Помощник бурильщика за не слишком большие деньги сдавал информацию связному. В этой роли выступал сам Ченшин. Работяга прекрасно понимал, что ещё пара пробуренных "дырок", и здесь работа кончится, а с ней и заработок. Надо будет опять искать богатых дачевладельцев, готовых платить по двадцать долларов за каждый погонный метр бурения артезианской скважины. Вот и спешил перехватить таким способом ещё хоть сотню-другую.

Аркаша-аналитик заперся в своем персональном кабинете, включил кофеварку, выложил на стол пачку сигарет и принялся изучать представленные материалы, делая выписки в блокноте. Часа через полтора он закрыл папочку, захлопнул блокнот и отправился докладывать Кентавру. Для него дверь в кабинет босса была открыта всегда, он даже у секретарши разрешения не спрашивал, шел напрямую. Та и не рыпалась, знала, кому что позволено.

Кентавр принимал каких-то двух пожилых дядек в серых костюмах и одинаковых галстуках. Типичные обломки прошлого. Они пытались убедить равнодушно-каменного Кентавра, что если в их паршивое предприятие вложить денег, да побольше, то скоро такая прибыль попрёт! Вершинин сел в уголке, положил перед собой на столик папочку с блокнотом и достал ручку шестисотдолларовый "Паркер". Генеральный директор пообещал просителям подумать, встал и протянул руку для прощального пожатия. Дядьки вынуждены были уносить прочь свои животы и потные лысины.

– Подготовительная база монтажного управления, представляешь? хмыкнул Кентавр, когда за просителями захлопнулась толстая кожаная дверь. Государство им когда-то её доверило, а они все разграбили, прихватизировали, теперь дураков ищут, чтобы на шею сесть. Я их про оборудование спрашиваю, площади складские, а они мне, какая у них сауна шикарная. – Пренебрежительно махнул рукой. – Совки, одно слово. Ну, прочитал? Что скажешь?

– Получается, что этих крутых пацанов не семь-восемь человек метелило, а всего двое. Причем внешность только одного из них все четверо описывают одинаково. Кстати, Коля пришел к такому же выводу. Судя по всему, пацаны не ожидали нападения, точнее, сопротивления, отняли рюкзак с вещами, занялись им и найденными в нем изумрудами, тут их и подловили. Скорее всего, эти же люди ночью атаковали и базу наших конкурентов, чтобы освободить своего разведчика, изловленного охраной.

– Ты мне выводы дай, – перебил Кентавр, – это все я и без тебя знаю.

– Пожалуйста, – пожал плечами Вершинин, – как хочешь. Значит, выводы: в районе действует слаженная команда минимум из трех человек. Они не боятся прямых столкновений, крови и риска. Возглавляет её профессионал, судя по почерку, армейский спецназовец. Их цель – изумруды, и они её уже достигли. Вчера двое доставили партию камней в город. Для нас эта команда опасней, чем УИК, поскольку те на виду, а эти в тени.

– Так-так-так, – Кентавр размышлял. – Где готовят специалистов по войне в лесу?

– В Финляндии, в Швеции, – Вершинин пожал плечами, – в Австралии, может, ещё где-то, но только не в России.

– Что, в армии совсем этому не учат? – усомнился босс. – Даже спецназ и разведку?

– У нас даже в городских условиях воевать не учат, только в голом поле. Ты на Чечню посмотри и сам все поймешь. После Отечественной войны учили одно время энкаведешников бороться с диверсионными группами, натаскивали на всяких бандеровцев и лесных братьев, но это было лет пятьдесят назад.

– И что ты предлагаешь? Развести руками?

– Команду охотников. Пусть Ченшин подберет несколько человек и возглавит. Он и район этот знает, сам на связь с агентом ходит. А этих тагильских долбаков полезно хайлом об тэйбл мочкнуть, чтоб мышей ловили, а не водку жрали на посту.

* * *

В Крутихе с поезда сошло довольно много народа, и Вовец затесался в компанию садоводов, на ходу обсуждавшую погоду и рассаду одновременно. Вместе с ними прошел через деревню и отстал только на лесной тропе, ведущей к садовым участкам. Быстрым шагом врезался в молодой сосняк, пробежал полсотни метров и затаился среди кустов жимолости. С полчаса выжидал, не проявится ли какой-нибудь шпик. После утреннего звонка Вовец стал слишком опаслив – уже понял, что никто и не думает висеть у него на хвосте, а все равно норовил спрятаться.

Вернулся в деревню и сразу шмыгнул во двор к Адмиралу. Тот покуривал на лавочке, положив темные натруженные руки на колени. Никакого удивления не проявил, только вопросительно поднял бровь.

– Привет! – как можно безмятежней воскликнул Вовец, сбрасывая рюкзак. – Как жизнь?

– Здорово! – в тон ему откликнулся Адмирал и хитро прищурился. – Жизнь интересная. Вот сам посуди: приятель один сначала прошел мимо, а потом, видно, вспомнил про старичка да и вернулся.

– А ты уж сразу и срамить! – рассмеялся Вовец, хоть и не слишком весело. – Кто-то за мной пытался следить, по телефону наехал. Правда, он не пояснил, что ему надо, но все равно неприятно. Вот я и сделал крюк, чтоб на тебя не вывести, если следом волокутся.

– Ну и зря. В следующий раз, если кто увяжется, веди прямо сюда. Так угощу, что мало не покажется. Что, не веришь? Сейчас убедишься...

Он бросил окурок в консервную банку, стоявшую тут же на лавочке, и скрылся в доме, точнее, на веранде. Буквально через пять секунд вышел уже с ружьем.

– Понял? – спросил с гордостью и тут же сам ответил: – Ничего не понял. – Снова скрылся за двустворчатой дверью и вышел уже без ружья. Зайди, поищи.

Вовец принял игру, пошел искать. Но на веранде не было ничего такого, что могло бы служить укрытием для ружья – ни шкафов, ни сундуков. Он подумал немного и понял, что тайник должен быть у самой двери. Стенка толщиной в одну доску не могла скрывать в себе ничего толще зубной щетки. Дверная коробка была собрана из более мощных брусков, но её косяки тоже не годились для потайных хранилищ. Тем не менее верхняя перекладина вполне могла сойти за полку. Вовец привстал на цыпочки и похлопал ладонями по верху дверной коробки. Ружье лежало там.