Текст книги "Изумруд - камень смерти"

Автор книги: Виктор Мясников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Барсук с предельной осторожностью вполз в лесной завал, вглядываясь меж перепутанных веток и бревен. Он втянулся в уютную берлогу, застеленную лапником, увидел пустую консервную банку и понял, что враг был тут недавно, но смылся. Он высунулся и крикнул, что никого здесь не нашел. В пьяную башку и прийти не могло, что таким воплем можно все дело провалить. На рабочей площадке, где грохотали отбойники, его, конечно, никто не услышал, а вот Вовец встрепенулся. И хоть не разобрал ни слова, но понял, что в завале кто-то лазает. Он взял в руки арбалет, наложил стрелу и прислушался, стараясь сквозь частые очереди отбойных молотков определить степень опасности. Тут только сообразил, что не позаботился о выходе из бурелома. Он приполз сюда под наваленными деревьями, но обратно этим путем быстро не выберешься, тем более, что нередко, расчищая путь вперед, он отправлял вытащенные сучья назад, за спину, заваливая себе обратную дорогу.

А у въезда на делянку тем временем разыгрывалось цирковое представление. Двое в масках, уложив елку поперек дороги, вышли вперед и принялись валять дурака. Один изображал медведя: отклячив зад, косолапил по дороге в полуприседе. Второй скакал как обезьяна, вертел головой, а руки его болтались, словно веревки, сами по себе. Он почесывался, вдруг замирал, как бы прислушиваясь, и снова принимался носиться вокруг своего напарника.

Из вагончика высыпали охранники с ружьями и оторопело уставились на двух дураков. Впрочем, это ещё вопрос – кто тут дурак? Из будки-скворечника в бинокль пялился часовой, покатываясь от смеху. А за его спиной выдвигались на боевую позицию бойцы Шубы с бутылками бензина, горлышки которых были заткнуты длинными тряпками.

Старший над охранниками наконец сообразил послать пару подчиненных, чтобы выяснить причину веселого карнавала. Один из них был вооружен резиновой дубинкой, а второй вообще ничего не имел, кроме жвачки во рту. Карнавальная пара по мере приближения посланцев отступала к елке, сохраняя дистанцию. Когда охранники добрались до лежащего дерева, веселые ребята уже отступили метров на двадцать по дороге и продолжали удаляться, танцуя на ходу. Маски уже были у них на затылках, и это только добавляло комизма. И вдруг на делянке заглох компрессор и раздались громкие вопли. На охраняемую территорию посыпались бутылки.

Удобнее всего кидать трехсотграммовые маленькие бутылочки из-под импортного пива или "колы". Они достаточно легкие и удобно лежат в руке, потому и летят гораздо дальше, чем нормальные российские поллитровки, называемые в народе "чебурашками". А если метать с разбега, то дальность броска ещё больше увеличивается. Как правильно метать бутылки с бензином, каждый может научиться самостоятельно с помощью телевизора. Когда бунтуют южнокорейские студенты или европейские антиглобалисты, программы международных новостей во всех ракурсах демонстрируют технику броска. Сначала поджигается конец тряпки, которой заткнуто горлышко. Потом делается несколько вращательных движений, чтобы бензин быстрее пропитывал ткань, а пламя лучше разгорелось. А после этого с разбега в развороте бутылка посылается вперед мощным броском из-за головы.

Места для разбега у шубинских бойцов было более чем достаточно. Двое выскочили из леса: неся в откинутых назад руках огненные ленты, добежали до завала и швырнули через него свои склянки. Маленькие коричневые бутылочки, словно кометы с хвостами из мелко вздрагивающих синих огней, прибиваемых встречным потоком воздуха, прочертили дуги легкого дымка и глухо раскололись о слюдитовую площадку. Два огненных веера брызнули в сторону компрессора, стоявшего в зыбком мареве испаряющегося горючего. И тут же гулкое желтое пламя, прозрачное при свете солнца, охватило весь агрегат. Буквально через пару секунд рванул почти пустой бак, наполненный в основном перегретыми парами бензина. Огненный шквал выплеснулся на лежащие бревна, приготовленные для шахтной крепи. Побросав затихшие отбойные молотки, из шахты стремительно взлетали по лесенке работяги. Бросив свою лейку и ящик с изумрудным сырьем, улепетывали двое специалистов.

Колесный "Беларусь" рванул с места, как бешеный бык. Тракторист сразу позабыл, что к машине привязан стальной трос, а к нему – бочка с породой. Влетевшая в вершину подъемной пирамиды железная бочка, естественно, застряла в блоке. Трактор дернул, и все бревенчатое сооружение рухнуло. Трактор заметался, как коза на привязи, которую окружила стая волков. Впрочем, пламя гораздо хуже любых, даже самых лютых, хищников, от него невозможно отбиться. Поэтому тракторист выскочил из кабины и, закрывая руками лицо от нестерпимого жара, кинулся наутек. Вся площадка оказалась во власти пламени. Неуправляемый "Беларусь" недолго дергался. Двое парней, прибежавшие на смену первой паре нападавших, перескочили завал и, достигнув сигнального провода, лежавшего на низких столбиках, недружно бросили свои поджигательские флаконы. Трактор оказался высоким задним колесом в огненной луже. Через мгновение оранжевое пламя полезло вверх по резиновому протектору, к небу потянулась струйка копоти, на глазах превращающаяся в толстый черный столб. Вскоре пламя перекинулось на кабину и охватило двигатель. Еще одна бутылка упала в шахту, и пламя быстро объяло свежие крепи, выстилавшие стены, лесенку, опрокинутую треногу с блоком и резиновые шланги отбойных молотков.

Охранник в деревянной кабинке не сразу пришел в себя. Переход от дурацкого спектакля к огненной трагедии оказался слишком резким. Но парень все-таки понял, что враги жгут доверенное ему имущество. Он бросил бинокль и подхватил помповый "ремингтон", заряженный картечью. Вскинул ружье, прижал к плечу приклад, ловя на мушку парня, бегущего прямо к нему с бутылкой, вскинутой над головой. И тут в деревянную стойку, поддерживавшую крышу будки, вошла винтовочная пуля, отколов длинную щепку, оттопырившуюся в сторону, чуть не доставшую острым концом лицо стрелка. Тот сразу присел и увидел, как следующая пуля прошила дощатую стенку, отщепив ещё пару светлых лучинок, и оставила дырку в противоположной стенке. Он мгновенно сообразил, что если следующая пуля попадет в стенку на полметра левее предыдущей, то такая дырочка будет уже в нем самом. И он, словно на тренировке, нырнул в проем входа вперед руками, которые крепко сжимали ружье. Кубарем скатился с насыпи и занял позицию за штабелем свежих бревен.

Теперь никто не мог помешать шубинской братве ворваться на территорию и захватить господствующую высоту. Двое поднялись по осыпающемуся склону к будке, набрав полные кроссовки сухой земли. Глупый охранник лежал за штабелем, как на ладошке. Один из бойцов щелкнул зажигалкой, поднес голубой газовый язычок к грязной мокрой тряпке и небрежно бросил навесом зеленую "чебурашку" на штабель. Она даже не разбилась, скатилась внутрь, застряв между бревен, а через минуту лопнула, когда пламя её как следует разогрело. Горящий бензин тут же пролился сквозь штабель, и бревна бодро заполыхали. Охранник сломя голову бросился к остальным своим товарищам, которые уже поливали картечью деревянную будочку.

Барсук не принимал участия в атаке, он ползал по завалу, заглядывал между изломанными стволами, раздвигал дулом обреза сосновые ветки и яростно кричал:

– Где ты там, козлина? Порву на тряпки! Я же чую тебя, волка драного! Выходи, гнида!

Несколько раз ему казалось, что он отыскал своего врага, однажды даже выстрелил в темную щель, но оказалось, что почудилось. Рядом с завалом шел с пистолетом наготове Шуба, стараясь ступать неслышно. Он ждал, что Вовец выскочит из кучи ветвей, зашевелится или ещё как-то себя выдаст. А посреди завала стоял в полный рост Ченшин и, словно Наполеон под Аустерлицем, наблюдал, как его гвардия теснит превосходящие силы противника.

А Вовец сидел тихо, как мышь под веником, и осторожно трогал сучковатые бревна у себя над головой и по бокам, пытаясь определить, можно ли в случае необходимости их растолкать, чтобы выбраться наружу. Он слышал угрозы и ругательства, изрыгаемые Барсуком, они то приближались, то отдалялись, но не очень боялся. В крике все явственней проступала растерянность. Похоже, ещё немного, и этот крикун решит, что под завалом никого нет.

Но Барсук, натянув козырек раззолоченной кепочки на самый нос, чтоб солнце не мешало, решил в последний раз пройти весь завал от начала до конца. Больше он не кричал, а просто прыгал по лесинам, и от этого весь завал трещал и ходил ходуном. Он неумолимо приближался к дальнему концу, где под грудой изломанных стволов и сучьев полулежал Вовец. Тот вытащил газовый пистолет, положил на землю рядом с собой. Возле него опустил пироксилиновую шашку с торчащим хвостиком запального шнура. В руки взял арбалет, водя им вслед за звуками снаружи. А треск и нарочитый топот были уже совсем близко, почти над головой. Барсук в очередной раз прилег на древесную кучу и сунул голову в щель между бревен, отведя стволом обреза ветки, закрывающие обзор. И встретился взглядом с Вовцом. Он издал торжествующий вопль и сразу же заткнулся. Острая, как игла, стальная стрела с хлюпаньем вонзилась ему в левый глаз и, пройдя сквозь череп, стукнулась в теменную кость, даже голова назад дернулась. Капля темной крови пробежала по железному прутку и соскользнула на руку Вовцу. Тот брезгливо вытер её об отслоину осиновой коры, свисавшую сбоку, отложил арбалет и взял газовик.

Шуба после вопля Барсука замер, наведя пистолет на груду лесного хлама. Он ждал выстрела из обреза, но партнер вообще не шевелился. Чуя недоброе, Шуба вскочил на завал, свободной рукой резко дернул Барсука за плечо, переворачивая на спину, и отскочил назад. Его приятель и близкий помощник поехал с груды деревьев вниз головой, зацепился рукой, по прежнему сжимавшей обрез, и повис неподвижно. Из левого, рефлекторно зажмуренного глаза, торчал пятнадцатисантиметровый кусок стального прутка. Правый глаз был широко раскрыт и полон удивления. Расшитая бейсболка упала с головы. Ошарашенный Шуба машинально поднял её и попробовал надеть обратно, словно опасался, что покойнику голову солнышко напечет. Но кепочка снова свалилась. И только тут до Шубы окончательно дошло, что Барсук прижмурился навсегда. Исторгнув нечленораздельный яростный вопль, точь-в-точь такой же, какой тридцать секунд назад накануне смерти издал Барсук, вожак бросился на завал. Он дважды выпалил из пистолета между ободранных корявых бревен просто, чтобы выразить свое состояние. Но в ответ тоже раздались два выстрела.

Вовец стрелял прицельно, подавшись вперед и вытянув руку среди веток, почти в упор. Струя газа, порохового пламени и латунные чешуйки, сорвавшиеся с закраин гильзы, ударили Шубе в лицо. Он взвыл и тут же задохнулся от боли в глазах и раздирающего горло кашля. Дернулся назад, крепко ударившись локтем о торчащий сук. Пистолет из сразу ослабевших пальцев вывалился на сосновый лапник. Шуба скатился на землю и пополз на четвереньках, как свинья, тычась носом в грязь. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни открыть глаза, ни продолжать дальше их жмурить. Лучше всего было бы ему сейчас сдохнуть и не мучиться.

Ченшин соскочил с завала и подбежал к месту перестрелки. Он сразу почувствовал резкий запах газа и, сдерживая дыхание, отступил на пару шагов. Газовое облако на открытом воздухе может держаться считанные секунды, поэтому он не особенно боялся надышаться или наплакаться. Снова подскочил к завалу и поволок за плечи мертвого Барсука, но у того рука прочно застряла в древесной развилке. Ченшин поставил ногу на торчавшее бревешко, поднялся повыше, схватился за ствол обреза и выкрутил его из пальцев мертвеца. Барсук ту же съехал вниз. Ченшин окинул быстрым взглядом завал и заметил пистолет. Цепким обезьяньим движением схватил его и отправил за пазуху, соскочил на землю и воровато огляделся. Но один из присутствующих пялился остекленелым глазом в голубое небо, а второй, раздираемый надрывным кашлем, размазывал по лицу слезы и сопли и не только ничего не видел, но и не соображал. Ченшин поднял из-под сосны единственную оставшуюся бутылку с бензином, перевернул её, наблюдая, как быстро намокает серая тряпка, и щелкнул зажигалкой. Тут же с силой шабаркнул поллитровку о завал. Взвился полутораметровый столб пламени, тонко засипела сосновая хвоя, корчась в огне.

Вовец, лежа на земле, уперся ногами в расщепленную осину и толкнул её, напрягая все силы. Надтреснутая лесина окончательно переломилась, и одна половина вылетела наружу. Вовец нырнул в образовавшуюся щель с газовым пистолетом в одной руке и с пироксилиновой шашкой в другой. И тут ему на спину пролился горящий бензин. Он почувствовал нестерпимый жар, словно в бане на полке, когда поддают парку, и тот горячей струей хлещет из каменки в спину зазевавшемуся. Вовец перекувыркнулся через голову, выронил газовик и, распластавшись спиной на земле, принялся вертеться и тереться, как шелудивый пес. Потом вскочил и, пригибаясь, помчался прочь что есть духу, без оглядки на пылающий завал, под которым остались арбалет и рюкзак со всем добром. Спина его дымилась, и с неё осыпались бурые, обгоревшие клочья энцефалитки.

А сражение продолжалось своим чередом. Пока охрана ружейным огнем прижимала к земле атакующих, с тыла снова появились два клоуна в потешных масках. Только в руках вместо елки на сей раз они держали по бутылке с бензином – всего четыре. Они зашли со стороны вагончиков, невидимые за ними. Одна бутылка полетела в яму с бочками. И словно вулкан проснулся на лесной делянке. Ревущее пламя вышвырнуло перекрученные обрывки раскаленного металла. Огненный дождь выпал в окрестностях ямы. Дизель-генератор вспыхнул, словно это была скирда соломы, а не железный агрегат. Пламя поползло по стенке вагончика, набирая силу. У второго балка дымились цельнолитые резиновые колеса, через минуту-другую и они должны были загореться.

Прочертив огненную дугу через головы стрелков охраны, ещё одна бутылка с бензином мягко шлепнулась донышком на землю и кувыркнулась под перекошенный джип. Раздался звонкий хлопок, и плотная стена пламени закрыла машину. С противоположной стороны распахнулась дверца, и оттуда кубарем выкатился квадратный человечек с телефонной трубкой в руках. Витой, словно пружина, телефонный шнур натянулся и лопнул. Трубка осталась в лапе у приземистого атлета, а все остальное прямо на глазах превращалось в обгорелые останки. Последняя "чебурашка" подкатилась к свежесколоченной будочке сортира. Никакой стратегической ценности он не представлял, туалет жгли уже просто так, из любви к огненной работе. Дело было сделано, и братва приступила к организованному отступлению. Ружейный огонь резко ослаб, только один охранник продолжал стрелять почти не целясь, но вскоре и у него кончились патроны. Охранники и рабочие, прикрываясь руками от нестерпимого жара, отходили от разгорающегося огня, пока вовсе не ушли с делянки.

Ченшин, после того как метнул бутылку в завал, отбежал назад, опасаясь огня, и не увидел за грудой деревьев выкатившегося Вовца. Поднявшееся пламя и дым ещё больше скрывали его побег. Но Ченшин перебрался через завал в нескольких метрах от поднявшегося пламени, чтобы проследить, все ли в порядке с той стороны. Он опоздал, Вовец уже нырнул в лес. Но на земле валялся пистолет, поблескивая на солнце никелированными деталями. Ченшин поднял его привычным приемом следователя – двумя пальчиками, чтобы отпечатки не смазать. Отметил про себя, что это газовик знакомой конструкции. Машинально понюхал ствол, тухло пованивающий свежесгоревшим порохом, потом взглянул на номер. Это был его пистолет, исчезнувший в шахте. Проклятый Вовец, похоже, опять сбежал, обронив или специально бросив оружие.

А Вовец быстро шагал от сосны к сосне, прячась за янтарные стволы. В одной руке он держал пироксилиновую шашку, в другой – зажигалку, чтобы в случае опасности сразу пустить в дело свою ручную артиллерию. Он двигался вдоль делянки, держась шагах в двадцати от открытого места, где бушевали огромные костры. Отсюда могла возникнуть опасность, поэтому Вовец все время поглядывал в ту сторону. А навстречу ему быстро шел человек, тоже в основном пялившийся на пожар. Они заметили друг друга, когда между ними оставалось метров десять. Вовец сразу отпрянул за дерево. Шедший навстречу сделал то же самое. Вовец осторожно выглянул и увидел, что из-за сосны точно так же выглядывает глупая обезьянья морда с оттопыренными ушами. Он вначале глазам своим не поверил, решил, что показалось, но, приглядевшись, с облегчением понял: не галлюцинация, а детская карнавальная маска. Некоторое время они вот так смотрели друг на друга. Но Вовцу следовало уходить, и он перебежал в глубь леса за другую сосну. Но и обезьяна перебежала, опять оказалась против него. Мало того, поднесла к уху радиопереговорник с коротенькой антенной.

Вовец разозлился. Он запалил огнепроводный шнур, бросив более не нужную зажигалку на землю, и, убрав пироксилиновую шашку за спину, пошел вперед, считая шепотом секунды. Решил бросать её при счете двадцать, когда шнура останется сантиметров пять, то есть на пять секунд горения. Конечно, пороховое шипение за спиной нервировало, хотелось взглянуть на шнур и убедиться, что он ещё не весь сгорел, но Вовец терпел. Обезьяна тоже вышла из-за сосны, держа правую руку за спиной. Передатчик висел у неё на поясе. Вовец, чуть пригнув голову, как перед прыжком, остановился не дойдя пяти шагов до противника. Сквозь круглые дырочки маски за ним настороженно следили чьи-то злые глаза. Не выдержав напряжения, обезьяна с резким воплем выбросила вперед правую руку. Длинный и узкий клинок зеркально сверкнул, разбросав солнечных зайчиков.

– Двадцать! – выдохнул Вовец, закончив счет, и тоже выбросил вперед правую руку. – Лови!

Он успел заметить, что фитиль сгорел уже почти до самой шашки, и отпрянул за дерево, когда враг свободной левой рукой машинально подхватил пироксилиновый кругляш. Вовец прижался спиной к шероховатой коре старой сосны, втянул голову в плечи и весь поджался, стараясь, чтобы плечи не торчали. Сзади грохнуло, аж в голове отдалось и в ушах зазвенело, и с обеих сторон мимо него пронесло дым и всякий мелкий мусор.

Он тут же выскочил из-за сосны, готовый схватиться с врагом, нашаривая нож на поясе под энцефалиткой. Но противник, отброшенный на несколько метров, лежал без признаков жизни. Одежду с него почти всю сорвало взрывной волной, остался лишь поясной ремень, но уже без передатчика, да ещё какие-то дымящиеся клочья. Тело обуглилось до черноты, словно мумия фараона. Сходство довершала маска. Это раньше маски делали из картона, папье-маше, а нынешний импортный товар штампуется из какого-то полимера. Высокая температура и давление взрыва перештамповали её ещё раз, вдавив в череп. Тонкий пластик, все ещё не остывший и мелко пузырившийся, прикипел к коже, сросся с ней. В глазных отверстиях колыхалась сварившаяся кровяная пенка. И странно было видеть часы на руке без кисти, чуть выше торчащей розовой кости с обрывками мышц и сухожилий. Впрочем, часы тоже остановились навсегда, даже толстое стекло лопнуло и покрылось мелкими трещинами.

– Вот таким макаром, – сказал Вовец. – Только мартышек мне и не хватало...

Он не стал тут больше задерживаться, а стремительно бросился в лес. Саша Двужильный отнял глаз от оптического прицела и опустил винтовку. Мелькающая среди деревьев спина в грязных разводах совершенно сливалась с фоном. Он чертыхнулся. Сто тысяч премии скрылись в лесу.

– Ладно, – сказал Двужильный сам себе, – не взяли зверя из засидки, значит будем тропить по следу. Где там эта гончая псина бездельничает?

Он включил рацию и связался с Ченшиным.

* * *

Вовец осторожно вышел из леса. Он снова находился на том месте, где погиб капитан Кожевников. Но сейчас здесь не оказалось его бездыханного тела, только в земляной ложбинке остались потемневшие наплывы запекшейся крови на лесном подстиле, да валялись зеленые сосновые ветки. И уазика тоже след простыл. Вовец уныло побродил, вглядываясь в истоптанную землю, словно там можно было прочитать, что произошло. От каждого скрипа веток и шума ветра, неожиданно налетавшего на высокие кроны сосен, вздрагивал и озирался. Послышался шум автомобильного мотора, и Вовец сразу присел за кусты, вглядываясь сквозь ветки. По проселку со стороны Крутихи неторопливо катил милицейский "жигуленок". Вовец с облегченьем вздохнул и выбежал навстречу, размахивая руками. Машина остановилась, и из неё полезли милиционеры, все четверо сразу.

– Вы моего начальника видели? – торопливо спросил Вовец, подбегая.

– А как же, видели, – кивнул чернявый лейтенант, окидывая Вовца недобрым взглядом. Ткнул пальцем Вовцу в грудь, спросил с кавказским акцентом: – Геодезист, да? На том же УАЗе приехал?

– Ну да, – ответил Вовец после некоторой заминки, у него как-то не сразу всплыло в голове, что они приехали сюда как представители геодезической партии. – Уазик, значит, удалось завести?

– А что это там горит? – не удосужившись ответить, задал встречный вопрос скуластый капитан.

– Даже не знаю, как их и назвать, – Вовец помешкал, подыскивая слово, – лесорубы, а, может, шахтеры. У них горит.

– Слышь, Хабибулин, – послышался голос сзади, – ты у него на спину посмотри. Сплошной колорит.

Вовец завернул руку за спину, пошарил пальцами, поскреб по краям огромной дыры, по шероховатой майке, испачкав ладонь в саже.

– Вы лучше скажите, начальник мой что-нибудь просил передать? Что мне делать дальше?

– Начальник твой в каталажке под шконкой крысу представляет, – с хохотком откликнулся голос сзади.

Кто-то поймал руку Вовца, заведенную за спину, и дернул кверху. Вовец согнулся, вскрикнув от боли, пронзившей плечо. Его тут же схватили за волосы и оттянули голову назад, так что позвонки хрустнули. Это действовал капитан Хабибулин. Он изучающе взглянул в перекошенное лицо Вовца и утвердительно кивнул:

– Так точно, сейчас твоего начальника в райотделе потрошат, как рыбу хек. Знаешь, серебристый такой? Ты тоже с ним кого-то тут убивал?

– Что? – Вовцу трудно было говорить в таком положении, с закинутой назад головой. – Подполковник никого не убивал. Когда мы пришли, Кожевников уже был мертвый. И рация прострелена.

– И этот туда же, лапшу вешать, – наигранно вздохнул капитан, отпустив волосы. Голова Вовца сразу свесилась вниз, он судорожно сглотнул. – Ну, мы из тебя дурь быстро выколотим. Давай, Магомедов, ты специалист.

Чьи-то руки деловито принялись обшаривать Вовца, грубо и быстро тиская бока, грудь, похлопали по бедрам.

– Это был подполковник Косарев из госбезопасности, – не унимался Вовец. – Вы что, с ума посходили? Вам же...

Жестокий удар по печени оборвал его излияния. Он задохнулся от пронизывающей боли и, наверное, упал бы, но его грубым тычком толкнули вперед, бросив грудью на капот автомашины. Вовец ударился лицом в гладкое железо, почувствовав вкус крови во рту.

– Ы-ы, гляди, какой кынжал, – раздался радостный голос Магомедова, таким тысаком быка зарэзать можно.

Это он нащупал на поясе у Вовца охотничий нож с наборной рукояткой. Тут подкатила запыленная зеленая "нива". Хлопнула дверца, на землю спрыгнул Ченшин.

– Здорово, отцы-командиры! – поприветствовал весело. – Никак особо опасного рецидивиста изловили?

– Слышь, капитан, – подал голос Вовец, – сдаюсь. Готов давать показания и во всем сознаться. Надевай наручники и поехали в райотдел.

– Э, да тут знакомый, – Ченшин восхищенно поцокал языком, – неуловимый Джон наконец-то попался. – Он подошел и заглянул в лицо Вовцу, прижатому щекой к капоту. – Как же тебя так угораздило? А обгорел-то... – снова поцокал.

– Здорово, прокуратура, – Вовцу неудобно было говорить, слишком сильно придавили. – А у тебя там, по-моему, ещё хуже кое-кто погорел, прямо сказать, изжарился. Эй, капитан, поехали.

– Знакомый и в самом деле? – Хабибулин не торопился. – Что за хмырь такой?

– А он что говорит? – Ченшин нарочито неторопливо достал сигарету и принялся не спеша разминать.

– Да дуру гонит, чуть ли не гебешником себя называет. Ничего, мы ещё не таким гебешникам рога обламывали.

– А он, между прочим, не врет, – Ченшин прикурил и выпустил тонкую струйку дыма. – Отойдем-ка, капитан, на пару слов.

Они отошли к ближней сосне. Ченшин достал из кармана носовой платок, неторопливо развернул на ладони. Внутри оказалась никелированная зажигалка, украшенная эмалевыми цветочками.

– Час назад я тут проезжал, смотрю: что-то блестит. Остановился, Ченшин сделал интригующую паузу. – Оказывается – зажигалочка, да не простая. – Он манерными движениями фокусника снял металлический кожух, обнажив механическое нутро. – Электронно-оптический фотоаппарат. Гляди: вот миниатюрная батарейка, как в электронных часах. А это вот кассета с микропленкой. – Ченшин извлек черную кассетку в форме восьмерки. – Ты у него подобной игрушки не находил?

– Мало ли кто тут мог потерять, – недовольно пробурчал капитан. – У того в планшетке все бумаги были геодезические. Ты точно знаешь, что он гебист? Сейчас такие фотики в магазине купить можно.

– Видишь маркировку? Завод "Ленэмаль". Это сделано у нас для использования внутри страны. Мой совет: отпусти его с богом, а я в случае чего засвидетельствую, что ничего такого не было. Да и Володю попробую уговорить, чтобы зла не держал. Ты знаешь, у меня в этом районе интересы, и не хочется, чтобы вместо вас других прислали.

Хабибулин недовольно засопел, соображая, как поступить. Он и верил бывшему следователю прокуратуры, и в то же время не мог смириться с мыслью, что пойманного придется отпустить. Все его милицейское нутро восставало против этого. А на Вовца уже надели наручники и усадили на заднее сиденье. Наконец капитан решил возвратиться к машине, чтобы ещё раз попробовать расколоть задержанного. Тот сидел спокойно, даже расслабленно, но явно не мог дождаться отъезда.

– Поехали уже, капитан, – снова принялся канючить. – Я сознаюсь, что убил Кожевникова и устроил поджог. – Вовец был согласен ехать в милицию, лишь бы не остаться с Ченшиным, который едва сдерживался, чтобы не броситься на него с кулаками. Из милицейской камеры Косарев его может вытащить, а вот из лап разъяренных бандитов вряд ли успеет.

– Что у него при себе? – спросил Хабибулин лейтенанта, сидевшего рядом с Вовцом. – Документы какие-нибудь есть?

– Нэт ничего бумажного, – ответил Магомедов. – Вот, все здеся.

Он подал капитану полиэтиленовый пакет, в котором лежали: нож в ножнах, компас, складной ножичек, немного денег и прозрачная пробирка с завинчивающейся крышечкой и черными зернышками внутри. Хабибулин ткнул в неё пальцем:

– Это что еще?

– Клопы, жучки, – со снисходительной надменностью ответил Вовец, насекомые, короче. – Он уже настроился ехать, и его раздражал пустой разговор.

– Электронные? – с любопытством спросил капитан. Он смотрел по понедельникам телесериал "Багз – электронные жучки", и мысль у него сразу сработала в этом направлении. – А ну-ка, Ващенко, наковыряй мне пару штук. Ни разу в руках не держал.

– Эй, эй, не вздумай, – не на шутку испугался Вовец. – Не смей, слышишь?!

Но сидящий с другой стороны младший сержант уже вытащил из пакета пробирку и принялся откручивать пробку.

– А ну, кончай! – заорал Вовец и попытался скованными руками выхватить пробирку. Ващенко выставил локоть, загораживаясь, от толчка пробирка дернулась, и все содержимое вылетело на дверцу. – Все вон из машины! – ещё громче завопил Вовец.

– Тихо! – рявкнул Хабибулин, перекрыв его голос. – Сам из машины, живо!

Магомедов тут же выскочил наружу и выволок Вовца. Капитан быстро разомкнул наручники, снял и вернул лейтенанту. Быстро поднес ладонь лодочкой к козырьку, вроде как честь отдал.

– Приношу свои извинения. Надеюсь, инцидент исчерпан. – Крикнул своим: – По местам!

Неистовые крики Вовца как-то сразу убедили его, что в пробирке на самом деле были электронные жучки – подслушивающие устройства: не зря же гебешник так разорался. И понял, что следует торопиться в райотдел, пока там не зашло слишком далеко. Отдубасят подполковника, а потом всем крышка. И с Хабибулина с первого спросится, что, не разбираясь, сотрудника ФСБ приволок, да ещё поди начальника какого-нибудь. А то, что жучки эти в машине остались, ничего, Ващенко подметет.

– Барахло мое верните, – заорал вслед Вовец и бросился за машиной.

Магомедов швырнул в окно полиэтиленовый пакет. Вовец подбежал, поднял его. Сразу вложил нож в ножны, остававшиеся на ремне.

– Володя! – окликнул его Ченшин. – Садись, я тебя подвезу. Да не бойся ты, все нормально. Давай мириться?

Правда, он шел не к Вовцу, чтобы пожать руку в знак примирения и прощения, а к своей "ниве", стоявшей по другую сторону дороги. Там, в сумке на сиденье, у него лежал ТТ, оброненный Шубой на завале. Надо было только руку протянуть, взять его и большим пальцем опустить флажок предохранителя. И он вслепую нащупал холодную пистолетную рукоятку внутри сумки, потому что неотрывно следил глазами за Вовцом, который уже почувствовал неладное. Если бы не колючая боль в отшибленном боку, Вовец уже бегом скрылся бы в лесу.

И тут на дороге показался пожарный автомобиль. Леспромхозовский старый ГАЗ-66 спешил на пожар, видно, крутихинские лесники заметили с вышки дым и вызвали машину. Ченшин встал, пряча пистолет за спиной, натянуто улыбаясь, и поглядел на Вовца, примерился, куда сперва выстрелить – в живот или в грудь? Красный облупленный фургон с лестницей наверху на несколько секунд закрыл от него мишень, а когда проехал, то на другой стороне дороги никого не оказалось.

Ченшин оторопело уставился на пустое место, потом быстро подбежал, надеясь обнаружить своего врага спрятавшимся за какой-нибудь куст. И только тут, беспомощно оглядевшись, увидел его. Вовец уезжал на пожарке, прицепившись сбоку к каким-то дверцам, а одной задранной рукой ухватившись за лестницу. И он подтягивался, явно намереваясь залезть на крышу.

Злобно выругавшись, Ченшин кинулся к "ниве", торопливо завел мотор, принялся разворачиваться, чтобы пуститься в погоню. Но когда он через пару километров настиг красную машину, уже почти у самого пожара, Вовца на крыше не оказалось. Он спрыгнул, как только увидел, что Ченшин перебегает на противоположную сторону дороги, где оставил свою машину.

* * *

Некоторые люди специально голодают и даже утверждают, что это полезно для здоровья. Вовец к данной категории граждан не относился. Он вообще не понимал, каким образом всякие крутые Рэмбы и Шварценеггеры на протяжении целого фильма ничего не едят, только носятся, как дикие лошади, стреляют и дерутся. Вовец не очень жалел последний рюкзак, сгоревший в завале, ему не хватало тушенки и сухарей. Тем не менее, намеченную программу следовало выполнять.