Текст книги "Тень (СИ)"

Автор книги: Виктор Шмыров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Записано мною собственноручно.

18 июня 1974 г.

Чугин

3. Никитин Евгений Александрович, старший инспектор УГРО УВД Пермского облисполкома, капитан милиции. 23 июня 1974 г., г. Чердынь.

Удивительный этот городок – Чердынь. Уснувший. Где вот только в нем принцессу искать? Спящую красавицу. Есть же еще такие места на земле! Вне времени. Который раз в нем, а привыкнуть не могу. Пожить бы здесь годика два, отдохнуть за все разом. Или хотя бы полгодика...

Прохожие редкие и те сонные! Ну, понятно: субботнее утро, куда им спешить? Разве в булочную, за батоном свежим, к неспешному завтраку. С натуральным молоком, от настоящей живой коровы, конкретной Буренки или Розочки, а не полумифического существа, изображенного в молочном на Комсомольском! А ведь и в Перми сегодня субботнее утро, но разве там до сна кому? Нет, положительно жить следует не там, в толчее и спешке, а в таком вот полугородке. Вышний Волочек! Хотя, куда там Вышнему Волочку до этого монстра? Там даже заводы есть, а здесь одни кочегарки...

Клад! Это же надо придумать! В Перми смешно, а здесь в порядке вещей. Дома-то сплошь купеческие. Хоть под каждым клад ищи. И во дворе у каждого, за сарайками и купеческими же хлевами-амбарами, огороды, лучок прямо с грядки, огурчики. Даже баньки. Двадцатый век лишь в провода́х да разбитых дорогах. Да в запущенности... Купчишки бы свои хоромы поберегли, до такой срамоты не довели. Латали бы и белили-красили вовремя.

А все равно приятно. Ездим всё, суетимся – Золотое кольцо, Серебряное... Там, конечно, поухоженней будет, но зато как перестроено! А здесь всё, как при Горохе, даже тротуары деревянные, скрипучие. Или при нем другие были какие? И куда власти городские смотрят? Сюда туристов возить – золотое дно! Эльдорадо! А кто знает, что такая жемчужина доисторическая на севере, в тайге, завалялась? Хоть бы открытки изда́ли или слайды.

В таких мыслях Евгений Александрович и дошагал незаметно до железного, кованного нижегородскими умельцами крылечка райотдела. Дежурный – толстощекий, румяный и кудрявый младший сержант – откровенно дремал, сидя за застекленным окошечком подле автоматического пульта.

– Эй! – постучал ногтем по стеклу Никитин и даже слегка присвистнул. – Эй, мо́лодец, проснись и пой!

Сержант посмотрел на него строго и осуждающе.

«Экий Алеша Попович!» – подумал Евгений Александрович. И подмигнул сержанту:

– Где ее искать-то?

– Кого?

– Да принцессу!

– Какую?

– Спящую.

– Вы что это, гражданин? – выпрямился дежурный. Шутить богатырь расположен явно не был. – Вы это что? Документы предъявите!

– Вот, пожалуйста, – протянул Никитин удостоверение.

– Извиняюсь, товарищ капитан, – сон с Поповича слетел разом; он даже фуражку откуда-то из-под стола выхватил и, бросив на кудри, пальцы к козырьку приложил. – Младший сержант Попов! Не признал. А мы ждем, когда вы позвоните из аэропорта, вот и машина караулит.

«Надо же, – поразился Никитин, – точно, Попович! Вот так город кладов, джиннов и чудес! Все чудесатее и чудесатее, как Алиса говорит!»

– Послушай, – обратился он к сержанту, – а тебя случаем не Алешей, не Алексеем звать?

– Никак нет, – отрапортовал тот. – Владимиром. Владимир Кузьмич Попов.

– А-а... – разочарованно протянул Никитин, словно в лучших ожиданиях обманулся. – Вызови-ка мне Лызина Валерия Ивановича.

– Сейчас, товарищ капитан, позвоню, он давно вас ждет. Вы пройдите сюда, – распахнул дверь дежурки.

– Нет, спасибо, я лучше на улице.

Усевшись на простую деревянную скамью – доску на двух врытых в землю чурбаках, напротив кованого крыльца и рядом со стендом «Их разыскивает милиция», – Евгений Александрович закурил. Машины, о которой говорил дежурный и которая, по его словам, дожидалась первого зова Никитина, нигде видно не было. На ее счет сержант заблуждался вполне честно и добросовестно. Сегодня это тоже восхитило Евгения Александровича, в общем-то не терпевшего недисциплинированности и разболтанности на службе.

Немного погодя вышел на улицу и присел рядом сержант.

– Сейчас придет, – сообщил. – Воду на огород носит, жена ответила...

Видно было, что обратно в дежурку он не спешил.

– А тебе туда... ничего? – кивнул на дверь Никитин.

– Я окно открыл, зазвонит, здесь услышу, – отозвался беззаботно кудрявый богатырь. – Вы к нам из-за клада приехали?

Вот это осведомленность! Уж не вывесили ли они приказ на доску объявлений?!

– С чего ты взял?

– Да догадался. У нас же последнее время ничего интересного не было, что бы Пермь заинтересовало, только клад.

– А о кладе откуда знаешь?

– Да о нем весь город давно знает!

Еще не легче!

– И что же о нем знают?

– Да что приезжал какой-то ханурик, рыл в детдоме, добро купеческое искал...

– Ну и как, нашел?

– Да кто его знает, нашел или нет, нам не докладывают, – в голосе дежурного явно звучала издевка, хотя круглое лицо так и лучилось простотой. – Кто говорит, что золото нашел и увез, а кто и не верит. Только почему, спрашивают, милиция там всю землю перетрясла?

– Так уж и всю?

– Ну да! Перед тем как засыпать траншею, все отвалы просеяли. Сам кидал.

– Ну и как, много золота насеял?

– Да нет, золота не нашли. Черепки там всякие, стекляшки – это сколько угодно, а золота нет.

– Ну, а сам-то ты в клад веришь?

– А чего... – неопределенно отозвался сержант. – Все может быть. У меня вон племяш и то находил.

– Что находил?

– Да клад.

– Какой клад?

– Мешочек кожаный, с монетками серебряными, мелкими, как чешуя, оказались – еще от Ивана Грозного.

– Ну и куда он их?

– Как куда? В музей. У нас все, что найдут, в музей несут.

– И много находят?

– Да каждую весну, как огороды пашут. То медяки царские, то бусины, то еще чего. Я вон даже саблю старинную находил, сломанную, правда.

– Да-а, интересный у вас город.

– Старинный. Больше пятисот лет ему...

Дальнейшей беседе помешал подошедший Лызин. Одет был Валерий Иванович в выцветшую застиранную форменную рубаху, отечественные незамысловатые джинсы из серии «Ну, погоди!», стоптанные башмаки, на голове вместо берета чехол от фуражки.

– Здравья желаю! – приветствовал он Никитина и пожал руку. – Чего здесь сидишь, я тебя дома жду.

– Да вот, беседую...

– А ты чего на улице? – напустился Лызин на дежурного. – Службу напомнить? Живо в дежурку! Видишь, какие кадры, – пожаловался Никитину. – И тех не хватает наполовину... Хоть матушку репку пой. А что делать? Жить-то надо, вот и берем демобилизованных. А они тут как в чечки играют!

– Да зря ты на него, – заступился Никитин. – Хороший, видно, парень, а дисциплинка да кадры сейчас всюду того... Пообтешется, в школу отправите или на юрфак.

В кабинете, на втором этаже особняка купца Крестовникова, в комнате с высокими лепными потолками, густо и многослойно замазанными краской резными дверьми, позеленевшими от времени и небрежного обращения замысловатыми медными дверными ручками и затейливой фурнитурой оконных запоров, Лызин уселся в высокое черное деревянное кресло за обшарпанным столом, некогда обитым зеленым сукном, теперь проглядывавшим ущербно из-за мутно-желтого стекла залитыми чернилами ранами. Дождавшись, когда Никитин расположится рядом на продавленном диванчике, спросил:

– Чего это ты с таким заданием странным?

– А ты уж знаешь?

– А как же, проинформирован... – откинувшись на вытертую до костяного блеска спинку, процитировал: – «Командировать для ознакомления с делом о сокрытии клада и оказания помощи старшего инспектора и т. д. многоуважаемого Никитина!»

«Вот ведь прохиндей, – с завистью подумал Никитин. – Опять все знает! Откуда? Приказ лишь вчера подписан».

– Вот так! – подмигнул Лызин. – У меня свои каналы. А в конце еще и так: «Многоуважаемому Никитину произвести инспекцию дел и т. д. и т. п.». Там что, – боднул головой назад себя, почти ударившись о высокую спинку, – считают, что тебе одного клада мало? Думают – пустышка?

– Ну да, – согласился Никитин, стараясь попасть в тон. – Больно уж сообщение твое того... – покрутил в воздухе пальцами. – Купцы, сокровища, кладоискатели!

– Ага, – злорадно подхватил Лызин. – Шехерезада, сказки тысяча и одной ночи! Нам здесь делать нечего, вот и развлекаемся. А это тоже сказки? – Лызин распахнул дверцу стоявшего сбоку стола сейфа, запустил в его темное нутро руку и бросил на стол подле Никитина три золотые монетки. – Или у вас думают, что у нас это так, в порядке вещей? Коль городок купеческий, то и золото под каждым забором? А я вот его впервые вижу, сколь служу.

– Да не кипятись ты, остынь! – попытался успокоить Никитин, с любопытством взяв монеты. – Третья, значит, отыскалась? Там же?

– Нет, на огороде у меня!

– Хорошие у вас тут огороды, слышал уже... – он сложил монетки стопочкой и подвинул обратно. – А что еще на них произрастает? Или это все?

– Да нет, еще кое-что есть!

Лызин снова склонился к сейфу, вынул большой предмет, завернутый в белую тряпицу, водрузил на стол.

– Вот! – жестом фокусника сдернул ткань. Под ней оказался глиняный горшок. – Вот, – снова повторил Лызин, наслаждаясь эффектом, – три дня клеил!

– Он тоже оттуда?

– А откуда еще?! Орлы наши всю землю пальчиками перебрали. Чего только не насобирали. Мешок добра. А это я из таких вот кусочков склеил. Ну и ребус! Спина все еще болит.

– А может, горшок к золоту вовсе отношения не имеет? Сам говоришь, мешок добра нашли, не всё же из клада? Да раньше еще и тарелки какие-то вроде?

– А деньги все же в нем были! Мы третью монетку, знаешь, где нашли? Вот к одному такому осколку прилепилась изнутри. Он, видимо, лопатой его разнес, а потом деньги уже из земли выбирал, вот и затерялись три штучки.

– Да-а... Хорош горшочек!

– Не горшок это вроде, а жбанчик, пиво в таких раньше ставили. Видишь, вот тут дыра? Носик был, но его не нашли, то ли шаромыга куда задвинул, то ли вовсе не было. Может, пожадничал купчишко, пожалел целую посудину в землю хоронить? Знаешь, сколько в него входит? Почти пять литров. А с золотом это почти двадцать килограммов! А вы – Шехерезада! Уходит золото-то, пока вы сомневаетесь.

Да, отметил Никитин, это уже кое-что! Ай да Лызин, молодец! Это как же он орлов-то заставил работать, вон из каких осколочков корчажка собрана, совсем некоторые с ноготок. Нюх у него, как всегда, верный. Не поленился всю землю перелопатить. Тут уже не сокрытие, а хищение в особо крупных...

– Ну так как, берешь дело или знакомиться будешь, инспектировать? – Лызин заметил произведенное им впечатление и снова вернулся в ироническое состояние. – А то я поищу кому передать...

– А сам что, сбыть спешишь? Дело-то, похоже, интересное. Или за раскрываемость боишься? Так у тебя все в порядке, ты, как всегда, краса и гордость районных служб.

– Да плевать мне на статистику, пусть за нее начальство болеет. Золото, пока горячее, искать нужно! Ушло оно, видимо, от нас, машина-то, похоже, иногородняя. – Лызин снова заглянул в сейф, извлек оттуда тощую папку, бросил на диван Никитину. – Почитай вот, мы, конечно, тоже без дела не сидим, свои крючочки и у нас есть, но остальное – ваша компетенция!

Пока Никитин штудировал содержимое папки, Лызин аккуратно завернул жбанчик, осторожно, как хрустальный, поставил в сейф, сложил в лоскут красного бархата монеты и убрал туда же.

– Ну вот, усек? – произнес, убирая папку. – Пойдем ко мне, давно уже тебя завтрак ждет, там и помозгуем. Мне тут рыбки вчера принесли, уха будет, баньку надо топить.

– Да погоди ты с банькой! На розыск Боева подавать надо, к купцу сходить, еще что.

– Что? Задело? Да не суетись ты, на розыск бумаги я еще вчера оформил, а на усадьбе теперь сторожить нечего, успеем. Пошли давай. Пошли.

Протокол опознания

Мною, инспектором УГРО ОВД младшим лейтенантом Молотиловым, при участии начальника отдела ГАИ ОВД старшего лейтенанта Курьянова, произведено опознание гражданином Чугиным Константином Ивановичем модели автомашины «Жигули». Для опознания Чугину К. И. были предъявлены автомобили следующих моделей: ВАЗ 2101, ВАЗ 2103, ВАЗ 2106. Все предъявленные к опознанию машины были синего цвета. Чугин К. И. на опознании указал на модель ВАЗ 2103.

20. 06. 74

Инспектор УГРО

младший лейтенант Молотилов

Начальник ГАИ ОВД

старший лейтенант Курьянов

Рапорт

На учете в отделе ГАИ Чердынского ОВД состоят следующие автомобили «Жигули» ВАЗ 2103 синего цвета:

1. ПМИ 48-92 принадл. Пермякову В. Г., г. Чердынь.

2. ПТА 32-18 » Шварцу В. Г., пос. Рябинино.

3. ПМЖ 54-73 » Корионову Н. Ф., г. Чердынь.

4. ПМИ 59-51 » Власову Г. Н., с. Покча.

5. ПТГ 26-24 » Романову В. Ф., пос. Рябинино.

6. ПМШ 18-63 » Шаврину С. Г., пос. Керчево.

Начальник ГАИ ОВД

старший лейтенант Курьянов

Рапорт

Мною, инспектором УГРО ОВД Молотиловым, совместно с начальником ГАИ РОВД Курьяновым, произведен осмотр личных автомобилей «Жигули» ПМИ 48-92 и ПМЖ 54-73, принадлежащих Пермякову В. Г. и Корионову Н. Ф., а также сняты показания с их владельцев. Корионов Н. Ф. в период с 6 по 14 июня находился в командировке, машина находилась в гараже. Автомобиль Пермякова в указанные дни стоял на ремонте в мастерских лесотехникума и выезжать не мог (был снят задний мост).

21. 06. 74

Инспектор УГРО ОВД

младший лейтенант Молотилов

Срочно

Для служебного пользования

г. Чердынь Пермской области.

РОВД УГРО.

По поводу телеграммы Боева Г. П. № 586/12 от 9. 06. 74 сообщаем, что по указанному в телеграмме адресу находится общежитие завода «Уралмаш», Карлов Сергей Иванович в общежитии не проживает, на паспортном учете в городе Свердловске и Свердловской области не состоит. Указанная телеграмма в настоящее время находится в адресном ящике общежития.

22. 06. 74

Инспектор Свердловского УГРО

старший лейтенант Шевцов

4. Скворцова Галина Петровна, научный сотрудник Чердынского краеведческого музея. 24 июня 1974 г., г. Чердынь.

Домой она вернулась накануне вечером. Многодневное совещание Управления культуры и областного музея было долгим и скучным; по одной только причине она не удрала – программа его не была излишне плотной, и каждый день удавалось вместо запланированных развлечений и показательных мероприятий сбега́ть в областной архив и, зарывшись в высокие стопы дел, позабыв об остальном, погружаться в минувшее, перечитывать собственноручные записи давно умерших и забытых потомками любознательных людей: чиновников, народных учителей, купчиков, кои не подозревали никогда, что принадлежат к славной плеяде краеведов, не настаивали на своих порой весьма сомнительных открытиях и откровениях, не пытались стяжать славу или иную какую компенсацию за добровольные труды, а, тщась проникнуть целомудренным и неискушенным оком в глубину веков для собственного удовольствия и для прочтения друзьям и домочадцам, выискивали в целых еще тогда местных архивах документы, переписывали их старательно и толковали, насколько позволяли грамотность и разумение. Галину Петровну давно интересовали забытые энтузиасты, которые в каждую эпоху, в каждой стране, не гонясь за лаврами, а из одной только любви к славному Отечеству и его «гистории», отравляли медленно глаза свои бумажной пылью в темных канцеляриях, разворачивали с трепетом душевным ломкие от времени свитки и, ничтоже сумняшеся, излагали их подобным времени языком.

На этот раз повезло особенно – в одном из фондов Соликамской воеводской канцелярии наткнулась она на записки чердынского городничего майора Куприянова, в которых славный сей офицер, отвечая на сухие вопросы Гералдмейстерской конторы Сената, не только излагал собственную версию происхождения «старейшего среди всех здешних градов – Чердыни», но и осмелился весьма аргументированно, проницательно и, главное, верно полемизировать не с кем-нибудь, а с самим досточтимым автором «Истории Сибирской» – действительным членом Академии Г. Ф. Миллером! Находка эта, а также приложенные майором к записке копии уникальнейших документов, несмотря на все остальные неудачи поездки, поддерживали ее, легко в общем-то ранимую, в хорошем настроении даже тогда, когда коллеги попеняли на «некомпанейность».

В этом легком и радостном состоянии она и вернулась в Чердынь. Не могли его испортить ни сообщение о неизвестно куда девшемся, скорее всего сбежавшем, кладоискателе, с которым успела уже немного сдружиться, с чисто бабьим жалостливым участием в его путаной и бестолковой жизни, ни витавшие в воздухе слухи о выкопанных и вероломно увезенных сокровищах. Ни в купеческие, ни в другие какие, кроме разве археологических, в которых большей частью не золото, а бляшки медные, клады она давно уже не верила, наслушавшись о них по долгу службы довольно.

Посмеявшись над досужими домыслами обывателей и посочувствовав еще раз удравшему с вилесовскими деньгами Боеву, другим же утром, несмотря на выходной, отправилась она к детскому дому, захватив с собой полевую сумку с инструментами и рулон миллиметровой бумаги.

Пятый год, с первого своего лета в Чердыни, Галина Петровна обязательно и неукоснительно наблюдала за всеми земляными работами в городе. Сначала над ней посмеивались и подшучивали, потом привыкли к маленькой женщине, спускавшейся во все свежевырытые ямы и траншеи, а затем и специально стали звать и даже работы приостанавливали, если ее почему-то не было на месте. А копали в городе, хоть и строили понемногу, охотно, и в конце концов за прошедшие годы Галине Петровне удалось составить стратиграфическую карту городской территории и даже датировать основные ее элементы, обойдясь без крупных и дорогостоящих раскопок, осилить которые районный музей не мог. Поэтому и согласилась на предложение Вилесова и, отложив остальные дела, днями пропадала на купеческой усадьбе, добросовестно кругля глаза и всплескивая руками, слушая выдуманные и не совсем боевские истории, внимательно изучая тем временем все его шурфы и ямы, вычерчивая профили стенок и даже подбрасывая идеи – где еще копать; район этот, окраинный в городе XVIII-XIX веков, как раз выпадал из ее построений. Теперь нужно было осмотреть все, что накопал кладоискатель в ее отсутствие.

Но все закопушки – пять или шесть ям в разных местах и траншея вдоль брандмауэра, что вырыл Боев в то время, которое просиживала она в архиве или на заседаниях, – оказались закиданными землей.

«Не беда, – решила Галина Петровна, осмотрев рыхлый и уже успевший просесть под прошедшими дождями грунт, – разбросать недолго, даже лучше еще, стенки не осыпались».

Оглядевшись, она заметила сидевших по-старушечьи на крылечке девчушек и подозвала их.

– Здравствуйте, тетя Галя, – нестройным хором отозвались те. Подружиться с ними Галина Петровна успела еще во время кладоискательской эпопеи. Девчушки охотно помогали ей тогда – таскали конец рулетки, носили воду.

– А Шкряба где? И Петька?

– Они там, – махнула рукой одна из девчушек, Киселиха – Зинка Киселева, ябеда и плакса, – в карты играют! Позвать?

– Позвать!

– Чего звали-то? – с независимым видом, руки в карманы, через пару минут показался сам Шкряба. Рядом с ним стоял неразлучный приятель и адъютант Петька. Оба были босы. У обоих застиранные полосатые бесформенные штаны подвернуты до обветренных, исцарапанных и грязных колен. От обоих резко пахло куревом.

Бесхозные эти дети стали болью Галины Петровны, даже вид этих, коротко стриженных – что мальчишки, что девчонки – сирот, при живых, но беспутных родителях, с незамысловатыми игрушками в руках, отзывался застарелой болью, будил глухие воспоминания о безотцовском собственном послевоенном детстве в затерянном в тайге и болотах Усть-Цилемском районе Нижней Печоры...

– Опять курили?! – напустилась она. – Уши оборву!

– Че надо-то?! – отстаивал самостоятельность маленький мужичок.

– Траншею эту надо разрыть, вот чего! А ну, бегом в музей за лопатами, скажите, я послала.

– А дядя Лызин из милиции сказал, что копать нельзя!

– Да ну? А мы как-нибудь сами, без него обойдемся. Живо!

– То роют, то зарывают, то снова разрывают, – заворчал, уходя, Шкряба, но, оказавшись за воротами, припустил бегом: в музей детдомовские, а особенно сам Шкряба, ходили охотно. А тут с поручением Галины Петровны!

Пока ребята бегали, она успела с девочками вымерить и нанести на план усадьбы все новые ямы и траншею. Потом вместе со Шкрябой и Петькой расчистила до подстила стенку траншеи по фундаменту брандмауэра и, отослав ребят раскапывать закопушки, стала неторопливо и внимательно наносить на большой лист миллиметровки ее структуру.

– Что это вы тут делаете?! – раздался вдруг властный голос за спиной.

Не прерывая работы, ткнув носком сапога в то место, которое она сейчас зарисовывала, Галина Петровна коротко, через плечо, оглянулась. Сзади, сверху, стояли двое. Одного она сразу узнала – из милиции, дом его рядом с музеем. Не отвечая, отвернулась дочерчивать извилистую границу известкового слоя.

«Покрикивает тут, – возмутилась. – Перебьется! И чего приперлись? Действительно в детектив, в клады играют?»

Но другой голос, удивленный и радостный, прервал:

– Галка?!

Она снова выпрямилась и внимательно посмотрела на спутника Лызина.

– Женька! – узнала вдруг. – Женька, откуда, чертяка, сто лет не видела, – затараторила разом, выскочив из траншеи. – Вот молодец! Так рада тебя видеть!

Вымазанной в земле рукой пригнула голову Никитина и чмокнула в щеку:

– Женька! Женечка-а!!

– Приве-ет! – в тон ответил тот. – А ты тут чего делаешь?

– Я? – удивилась Галина Петровна и повела рукой за спину, на траншею. – Я вот работаю!

– А!!! Так ты и есть – Скворцова Галина Петровна, – догадался Никитин. – Научный сотрудник. Правильно! Ты же историня, и бородач твой был Скворцов.

– Ну, конечно, Женечка, давно уже замужем, и фамилия другая, и сын в детсад ходит! А ты?

– А у меня уже в школу, дочь, а вот фамилия прежняя.

– Вот! – повернулся к Лызину. – Гляди-ка, Галка Пастухова. Мы с ней в профкоме год вместе, я председателем, на последнем курсе, сам понимаешь, диплом, экзамены, практика, какая тут общественная работа, а тут эта егоза-первокурсница! Ох и попила моей кровушки! Не знал, что и делать, то ли диплом писать, то ли сантехнику в общаге ремонтировать да в буфете за стойкой стоять.

– Ну, ну, Женечка, не прибедняйся! И диплом ты отлично защитил, и сантехнику выбил, и буфет работать стал. Ты ведь у нас на все руки, если накрутить!

– Да-а! – блаженно улыбался Никитин. – Было дело... Крутила...

– Ты знаешь, – снова обернулся к деликатно помалкивавшему Лызину. – Я ведь ее даже в кино водил. В зоопарк. Думал, отстанет с трубами, куда там!

– А я-то... Эх, Никитин, Никитин...

– Ну, ну! Она сама меня отшила, когда появился этот бородатый романтик, так ведь?

– Так, так! А здесь-то ты что делаешь?

– Да вот, по делам, посмотреть, что вы наковыряли.

– Ой, я и забыла! Ты же в милиции, мне говорили... Какой-то там важный следователь. По особым преступлениям. Ты всегда был важный. Так вы, правда, из-за Боева? Правда, думаете, он здесь клад нашел и того... – наконец сообразила она и присвистнула.

– Ну да, – переглянулись Никитин с Лызиным, – есть такая версия. А что, сомневаешься?

– Где клад? – отвернулась к распахнутой траншее Галина Петровна. – Здесь?

– Допустим.

Она присела на корточки и еще раз внимательно осмотрела слоящиеся, текучие наплывы известкового раствора, линзы песка, бутовую кладку обнаженного фундамента, нашпигованную щебнем белесую землю подстила и покрывающий все это сверху жирный унавоженный пласт гумуса.

– И что за клад?

Никитин, подтянув аккуратно брюки, присел рядом и, тоже окинув развороченную землю взглядом, тихо произнес:

– Золото. Много. В основном, видимо, червонцы.

– Какие червонцы?

Никитин вопросительно взглянул на Лызина. Тот нехотя опустился подле:

– Царские. С орлами...

– Вы их что, видели?

– Да. Одну даже сам нашел.

– Где точно?

– Да вот здесь, в яме.

– Точнее где?

– Да здесь вот, только глубже, в самом низу, в глине.

Скворцова спрыгнула в траншею и внимательно, сантиметр за сантиметром, осмотрела стенки ее в том месте, где указал Лызин.

– Нет! – объявила спустя несколько минут, выбравшись наверх и вытирая руки. – Здесь не могло быть червонцев.

– То есть как это не могло? Они же есть!

– Не знаю, что там у вас есть, но золотых монет конца XIX века здесь быть не может, – повторила она упрямо.

Лызин пожал плечами и демонстративно отвернулся. Никитин, наоборот, снова склонился над щелью.

– Ну-ка, ну-ка, почему не может быть?

– Да смотрите! – концом ножа Галина Петровна ткнула в стенку. – Видите слой? Это строительный мусор, образовался во время строительства брандмауэра, – провела она рукой по замшелой стене, – а это XVIII век. Слой-то не нарушен! Как же могли монеты XIX века оказаться под слоем XVIII века? Следы перекопа были бы видны, траншея узкая, а их нет.

– Но ведь я сам нашел! – не сдавался Лызин. Но слова Галины Петровны его заинтересовали, он даже спрыгнул в траншею и водил ладонью по стенкам, ощупывая неровные, влажные камни. – Как же они здесь оказались? И жбанчик...

– Какой жбанчик?

– Расколотый. В нем, видно, золото и спрятали.

– Большой?

– Да вот, – развел руками Лызин, показывая его размеры, и замер, соотнося ширину расставленных рук с шириной траншеи.

– Смотрите-ка, едва-едва!

– Ну вот, сами видите, – обрадовалась Скворцова. – Яма-то от такого горшка должна быть шире! А где следы этой ямы?

Лызин внимательно, пядь за пядью, как только что до него Галина Петровна, изучил стенки. Никитин со Скворцовой наблюдали сверху.

– Нету! – объявил наконец Лызин. – Нету никаких следов! И как я сам не догадался? Мистика! Но ведь монеты-то есть! Может, они где в другом месте зарыты были? Здесь вон или там? – махнул вдоль траншеи.

Галина Петровна тем временем уже сама рассматривала дальний конец щели.

– Идите сюда, – позвала, – вот, – указала рукой на ее конец. – Вот здесь Боев кончил копать. Здесь же кончается стена XVIII века, остальная часть была пристроена позже. Видите шов? И кирпич отличается!

Темную стену брандмауэра действительно от подножья до вершины рассекала щель. Внизу она была едва заметна, но чем выше поднималась, тем шире становилась. Трещина была старой, успела порасти не только мхом: наверх, под железную кровлю взобралась березка и укрепилась, проросла там, цепляясь сухими белыми корешками за мельчайшие трещины. Видно было теперь, что стена построена не враз, вторая ее, дальняя, часть была пристроена к готовой позднее, а потом из-за неравномерности осадки они немного разошлись.

– И вот здесь, смотрите, – указывала Галина Петровна, – здесь он почему-то зарылся под фундамент, видите, какая ниша, может, действительно что-нибудь нашел, вроде горшка вашего или тарелок этих, но только не то, что искал, и, конечно, не золото. Перекопок опять нет! То, что здесь лежало, если здесь действительно что-нибудь лежало, могло быть закопано не позднее строительства этой вот стены. А он искал клад периода гражданской войны.

Ни Лызин, ни тем более Никитин уже не пытались спорить с Галиной Петровной. Они внимательно, как прилежные ученики, слушали все, что она говорила, и смотрели на все, что она показывала.

– А когда была достроена стена?

– Не знаю. Судя по кирпичу – в конце прошлого века, но когда точно, сказать нельзя. Архивы нужно смотреть.

– А там дата есть?

– Не знаю, – уклончиво ответила Галина Петровна. – Архивы Олиных частично сохранились, может, там есть. А может, в делах городской думы или управы; строительство крупное, должны были Олины разрешение запрашивать, тогда с этим строго было, проект любого амбара в цвете представлялся и разбирался... Постойте-ка, – прищурила глаза, – что-то такое я недавно читала... Но где, где? Не помню...

– А здесь что могло быть? – Лызин снова спрыгнул в траншею и, разглядывая пустоту под фундаментом, измеряя ее спичечным коробком, срисовывал в записную книжку.

– Трудно сказать. Под тем вон концом, – указала Галина Петровна на противоположный край стены, – тарелки поливные лежали. Их на счастье в начале строительства уложили, традиция эта на Руси с древнейших времен держится. Слышали, наверное, как в деревнях деньги под углы кладут?

– А золото, золото могло здесь быть?

– Ну, если на счастье, то одна монетка, но не горшок ведь.

– А клад?

– Да я же сказала! Только не тот, что Боев искал. Все зависит от того, когда эти стены были построены... И потом, если золото было здесь, там-то как оказалось? Метров ведь пятнадцать...

– Слушай, Галочка, – вступил в разговор Никитин, – ты уж вспомни, пожалуйста, где про стену читала.

– Вспомню, вспомню, Женечка, непременно. В музее надо бумаги поднять.

– Ну так пойдем в музей!

– Подожди немного, мне тут рисовать кончить нужно да забросать, а то еще упадет кто-нибудь.

– Я сейчас за фотоаппаратом сбегаю, – встрепенулся Лызин, – заснять все надо, пока не засыпали.

– Да сидите вы, есть у меня аппарат, а лучше засыпайте тот конец, я там уже все сняла.

Срочно

Для служебного пользования.

ОВД Чердынского райисполкома,

г. Чердынь Пермской области.

На ваш запрос № 569/56 сообщаю, что Боев Георгий Павлович отбывал наказание в ОИТК №... по статье 228 УК РСФСР с 9 февраля 1972 по 24 апреля 1974 года. Освобожден в связи с истечением срока заключения. За период отбывания наказания дважды подвергался дисциплинарным наказаниям за нарушения режима. Проездные и сопроводительные документы выписаны по прежнему месту жительства в г. Сарань Карагандинской области Казахской ССР.

22. 06. 74

Начальник ОИТК

подполковник Шубин

Рапорт

Рабочий Рябининского сплавного рейда Шварц В. Г. в период с 8 по 12 июня своей машиной не пользовался, что подтверждается свидетельскими показаниями соседа Усанина П. П., с которым Шварц в указанные дни находился на вахте. Что касается В. Ф. Романова, то в настоящее время его нет дома, 16 июня, получив отпуск, он выехал с семьей на машине к Черному морю.

22. 06. 74

Участковый инспектор

сержант Хомяков

Начальнику УГРО ОВД

капитану Лызину.

Рапорт

В период с 10 по 12 июня на паромной переправе Рябинино нес дежурство ефрейтор Жуйко Р. С. Никаких происшествий за указанный период на посту отмечено не было. В настоящее время ефрейтор Жуйко находится в краткосрочном отпуске по семейным обстоятельствам, прибудет из которого 28 июня.

Начальник оперативного поста

прапорщик Чистюхин