Текст книги "Мы из ЧК"

Автор книги: Виктор Кочетков

Соавторы: Михаил Толкач
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

КОНЕЦ ЧЕРНОГО ВОРОНА

Ориентировка была скупа, как всякий военный документ:

«В ночь на 9 марта с. г. неизвестные лица подожгли артиллерийские склады в Москве, рядом с Ходынской радиостанцией, самой мощной и единственной в России. Пожар охватил деревянные строения. Загорелись ящики, и начали рваться снаряды. Огонь перекинулся на жилые дома работников радиоцентра. Осколками разрушены мачты и здания с аппаратурой. Радиосвязь прекратилась. Стало известно, что склады подожжены, чтобы вывести из строя радиостанцию и лишить правительство связи. Среди участников диверсии замечен человек со шрамом и прихрамывающий военный. Наши работники «вели» человека со шрамом, но на Киевском вокзале диверсант убил нашего сотрудника и скрылся. Примите меры розыска и задержания».

Человек со шрамом был известен ЧК еще несколько лет назад…

…Декабрь. Поздняя ночь. В холодной морозной дымке скупо светятся окна гостиницы «Астория». В этом здании временно разместилась дорожно-транспортная ЧК.

У входа притопывает часовой. Не греют ботинки и обмотки. Истрепалась за годы войны серая солдатская шинель.

Из мглистой дали улицы показались два человека. Идут осторожно. Часовой заметил их. Когда поравнялись, различил: мальцы! Один, худой и длиннорукий, обмотал голову старой шалью. Обут в опорки. Второй – ниже ростом, круглолицый – быстро поглядывал по сторонам, то и дело натягивая на уши воротник огромного пиджака. Часовой проводил их долгим взглядом. Дойдя до угла стены, мальчуганы вернулись. Прижимаясь к стенке, пытались незаметно войти в дверь.

– Куда? – Часовой преградил им путь винтовкой со штыком.

Длиннорукий шмыгнул носом, кивнул на дверь.

– Нам… туда.

– Завтра зайдете!

Оборвыши переглянулись. Круглолицый приплясывал на каменных ступенях, настаивал, но часовой был неумолим!

– Отойди!

Вдруг мальчик сорвал с головы шаль, сделал страшное, лицо:

– Го-о-орит! Васька, го-ори-и-ит!!!

Солдат обернулся. А мальчики – под штык! Дверь хлопнула за ними. Тишину ночи разорвал свисток часового.

Ворвавшись в дежурную комнату, парнишки кинулись к столу.

– Нам главного!

Из-за стола поднялся оперативный уполномоченный Васильев. Отложил в сторону портрет Ленина, который только что вставил в рамку.

– Что наделали?.. Садитесь!

Коротыш в большом пиджаке смело отозвался:

– Мы – ничего. Давай к главному!

– Ну, раз ничего – другое дело. Подай-ка, Вася, портрет!

Круглолицый вытаращил глаза, и на щеках его ярче выступили крупные веснушки. А Васильев посмеивался, забираясь с молотком на стол:

– Мы, брат, с тобою тезки.

Васильев обладал удивительной памятью. Признал он и ночных пришельцев. Припомнился ему поезд, где малыши испугались облавы, и деревня…

– Подавай портрет. Чего растерялся?

В комнату заглядывали встревоженные часовым чекисты. Васильев с высоты успокаивал их:

– Это мои знакомые.

Чекист укрепил рамку, расправил красные банты по углам ее и спрыгнул на пол.

– Кто он? – спросил Вася, не спуская глаз со стены.

Обойдя стол и распахнув дверку перегородки, отделявшей дежурного от посетителей, Васильев положил свою широкую ладонь на лохматую голову длиннорукого.

– Ленин это. Владимир Ильич.

Васильев широко заулыбался.

– Человек нашенский. За простой народ. Чтобы всем жилось хорошо. И вы чтобы не бродяжничали. Откуда едете?

– Из Крыму. Голодно там. – Вася нахохлился, как приболевший петушок. – Вон Сашка пухнуть стал.

Сашка доверительно взял за руку Васильева.

– В Сидельникове ваши сняли нас.

– А мы сбежали! – прихвастнул Вася.

– Кто же сюда доставил?

– Мы сами. – Саша подтянул стоптанные большие сапоги, высморкался звучно и независимо потребовал:

– Давай к начальнику чека!..

Васильев пояснил, что начальник будет только утром. А сам думал: куда определить пацанов? Детский приемник закрыт. Не выталкивать же мальцов на холод…

– Нельзя до утра, товарищ Вася, – твердо сказал Саша и топнул ногой. – До утра они убегут…

Вася все посматривал на портрет Ленина.

– А кто нарисовал его?

– Наш чекист Носко добыл фотографию. – Васильев увел мальчиков за перегородку, поставил на стол чайник и две кружки. Из стола вынул ломтик черствого пайкового хлеба и отрезал два тонких кусочка.

Ребята отказывались:

– Мы сытые. Они накормили.

Васильев раскрыл журнал дежурного и серьезно потребовал:

– Говорите, что и как.

Перебивая друг друга, мальчики рассказали важную историю.

…Обманув дежурного ЧК в Сидельникове, Вася и Саша нырнули под составы и убежали в лес, стеной стоявший вдоль путей. Забились под ветки низкорослой ели, прижались спинами и прикорнули. Пробудились от холода.

– Исть охота! – Вася сглотнул слюну, раздвинул колючие ветки. Опасного ничего не увидел.

Саша пугал его:

– Фараоны сцапают!

Холод и голод пересилили страх. Мальчики очутились в вокзальном буфете. На них кричали, испуганно хватались за карманы. Только в затемненном углу они встретили приветливого человека в серой шинели. На его столе лежала разрезанная селедка и полкаравая душистого хлеба.

– Дяденька, дай кусочек! – Саша страдальчески сглотнул слюну и протянул руку.

Человек за столом улыбнулся, подвинул табуретки.

– Угощайтесь.

И снова с любопытством рассматривал мальчуганов, уплетавших вкусный хлеб с селедкой.

– Что же вас дома не кормят?

– Нет у нас дома. Мамка Васи везла нас к тетке на Кубань. В дороге бандиты напали. И убили Васину мамку. Пробираемся туда, но одним плохо…

– Плохо, если нет никого, – сочувственно сказал незнакомец и тяжело вздохнул: – У меня тоже нет никого. Из лазарета пробираюсь. Юденичи кровь пустили. Под Петроградом. Вот еду в Сечереченск. Там дальние родственники. Плохо, адреса точного не знаю. А вы куда же все-таки едете?

– Где сытнее! – беспечно откликнулся Вася, довольный едой, теплом и приветливостью случайного человека.

– Выходит, нам по пути! Меня зовут Георгием Константиновичем. А вас?..

Ребята назвали себя. Новый знакомый попросил помочь ему отыскать родственников.

– Самому искать – нога плохая. А потом я помогу вам выбраться на Кубань. Там тепло и хлебно!

Саше нравилась солдатская одежда Георгия Константиновича, неторопливый говор городской, коротко подстриженные рыжеватые усы. Только глаза какие-то холодные да руки слишком белые вызвали робость.

– А в Петрограде бывали? – спросил он.

– Как же! Много раз. Часовым в Смольном стоял… Ленина пропуск в руках держал.

Вокруг царила вокзальная толчея и разноголосица, пьяная ругань. Георгий Константинович переспросил: согласны ли ребята помочь ему?

Вася первым согласился:

– Поможем! А вы нас на Кубань устройте.

В поезде до Сечереченска ехали без опасения: с фронтовиком не зацапают! Солдатская шинель, серая папаха и мешок за крутыми плечами. Ничего, что прихрамывает – попробуй тронуть!

В Сечереченск приехали ночью. Но утра не стали дожидаться: Георгий Константинович повел ребят на самую окраину.

– Знакомый должен там проживать.

Долго брели по заснеженным улицам, сворачивали в кривые переулки. Вася шипел на ухо товарищу:

– Драпанем! Ходи тут в темноте. На что он сдался нам, этот хромоножка?..

– Мы дали слово. Ясное дело?

Наконец Георгий Константинович тихо сказал, отирая пот с лица:

– Пришли. Хозяин избы – дедушка Терентий. Запомните!

Утопая по колено в снегу, пробрались к белой мазанке. Георгий Константинович, положив на ступеньку мешок, целиной зашагал к завалинке и постучал в закрытую ставню. Сквозь щелку ставни пробивался желтый лучик и светлым пятном лежал на плотном нетронутом снегу. Поздний гость постучал в другое окно, в третье. Наконец в сенях голос с хрипотцой:

– Кто стучит на рассвете?

– Ваш постоялец Николай Николаевич дома?

– Уехал в Херсон, но вы заходите!

– Со мной внучата.

– Места хватит…

Заскрипели половицы, щелкнула щеколда, и дверь приоткрылась.

На пороге стоял старик с керосиновой лампой. Ребята пугливо жались к Георгию Константиновичу. Непонятный разговор, глухой угол окраины, неприветливость хозяина мазанки – все настраивало тревожно. И в душе ребята пожалели, что связались с незнакомым человеком. Но отступать было поздно: старик захлопнул двери, накинул тяжелый крюк. Натыкаясь на пустые бочки, ребята старались не отставать от Георгия Константиновича.

В душной хатке старик вывернул фитиль лампы. Стало светлее. Обхватив волосатыми руками плечи Георгия Константиновича, старик облобызал гостя и, вороша, как граблями, толстыми пальцами рыжеватую бороду, прохрипел:

– Наконец!

Хмуро оглядев мальчиков из-под нависших кустов седых бровей, распорядился:

– Чернокожие, марш умываться. Вода в ведре. Рядном вытритесь. Там воно, в сенцах.

Вася и Саша отыскали воду и умылись кое-как. А когда вернулись в горницу, хозяин уже накрыл на стол. Насупившись, спросил:

– Бумага есть?

Саша достал потертую на сгибах справку, которую выдали чекисты. Мол, едут Александр Самойлов и Василий Новиков к родственникам в Екатеринодар. Без такой бумажки – никуда! Заштопают – и в колонию…

Хозяин, прищурившись, прочитал справку и запер ее в комод.

Саша озабоченно смотрел на Георгия Константиновича. Тот успокоил:

– Понадобится, так сразу и возьмешь. Подкрепимся, хлопцы! – Георгий Константинович приветливо улыбался, довольный встречей с однополчанином, как назвал себя хозяин.

Ели картошку с круто посоленным хлебом. Дед Терентий и Георгий Константинович пили самогон стаканами. Потом старик принес ребятам две кружки с теплым чаем. Чай был очень сладким: сахарин!

Ребят поместили в тесной каморке с рухлядью. Дед бросил старую, пахнущую овчиной шубу.

– Хату не спалите!

Он плотно прикрыл за собою дощатую дверцу. Сквозь ее щели в каморку просачивался свет, и дверь казалась разлинованной. Саша осмотрелся, примерился, как лучше лечь.

– А ничего! – определил он.

Хлопчики быстро стянули одежонку и свободно растянулись на шубе. Саше хотелось верить, что именно эти люди помогут доехать до Кубани, А уж там тетку сами найдут – не маленькие! Может, школа работает. Пойдет учиться. И Васе впору – девятый год…

Длинная дорога в угольном ящике вагона, холодные часы под елью, побег из ЧК в Сидельникове, нежданная встреча в буфете с Георгием Константиновичем – все смешалось в сознании Саши. В тепле было уютно и спокойно. Вася ровно посапывал… Среди ночи проснулся:

– Попить бы.

Растормошил Сашу. Тот протер глаза.

– Иди в сени.

– Бо-оязно…

Легкая дверка не поддавалась. Саша толкнул ее сильнее. На той стороне звякнул крючок. Ребята забарабанили в четыре кулака, пока не услышали скрипучий голос старика:

– Чого гвалт подняли?

Вася хныкал:

– Пи-ить.

Старик откинул крючок, сам проводил их в сени. Возвращаясь, Саша побежал в горницу. Под божницей сидел Георгий Константинович в нижней сорочке с засученными рукавами. В руке держал стакан с горилкой.

– Почему запираете? Что мы – шпана? – Голос Сашки звенел обидой.

Одним махом вылив стакан горилки в рот, Георгий Константинович пьяно засмеялся:

– За нашу удачу, хлопцы! Зачем, Саша, горячку пороть? Дедушка по забывчивости накинул крючок. А вы перелякалысь! Спать, хлопцы! – Прихрамывая и постанывая, сам проводил их до каморки.

Оставшись в темноте, Вася возбужденно зашептал товарищу на ухо:

– Убежим!

– А справка?

– Уснут, я из комода вытащу!

Саша тоже подумывал о бегстве, но сон одолевал его. Глаза закрывались.

И полетели ребята в темную пропасть…

Растолкали их, когда совсем рассвело. У Сашки голова была словно чугунная, во рту жгло. Он выпил большую кружку холодной воды. И Вася жаловался:

– Голова болит…

Старик хмыкнул в рыжую бороду:

– С похмелья!

Георгий Константинович тоже засмеялся:

– До свадьбы пройдет. Быстренько шамайте и дуйте на базар. Перемените одежду. Мои родичи, помнится, приличные были. Могут такую рвань и на порог не пустить.

Ребята чувствовали себя неважно, и Саша сердито отрезал:

– Не пойдем к приличным! Мы не просились. Собирайся, Вася!

Дед Терентий примиряюще промолвил:

– Не сердитесь, хлопчики. Может, он не так сказал, он на фронте Советы защищал, нервенный. Чего же вам кипятиться?..

При дневном свете ребята увидели, что комнаты хорошо обставлены. Диван, граммофон, большое зеркало, шкаф с вырезанными фигурками и самовар никелированный…

– Добре живут, – шептал Вася, поливая на руки друга холодную воду. – А может, убежим?

Саша растирал лицо краем рядна. Он думал о том же и ответил вполголоса:

– Даст денег на одежду, а мы – на поезд!

За столом, прежде чем откусить хлеба, Терентий широко перекрестился. Велел делать то же и хлопцам. А Васю никто никогда не учил креститься. Он растерянно оглядывал товарища. Тогда Георгий Константинович взял его руку, сложил три пальчика вместе и перекрестил:

– Вот как надо!

Саша поднялся и, глядя на старика с вызовом, бросил:

– Я не верю в бога! Ясно? И креститься не стану!

Терентий даже поперхнулся. Глаза под седыми бровями сузились, и он поднял руку для удара. Саша отпрянул.

– Не имеете права!

– Не трожь Сашу! – закричал Вася, становясь рядом с товарищем.

Старик затрясся, замахал руками:

– Нехристи!

Георгий Константинович взял старика за плечи.

– Полно, Терентий Сидорович! Сейчас не старый режим.

– Выпустите нас! – звенел, как туго натянутая струна, голос Саши.

Сильно припадая на раненую ногу, Георгий Константинович обошел стол.

– Обещали, ребята… Что же вы?..

И Саше стало стыдно: обидел фронтовика! Пробубнил, опустив глаза…

– А чего он…

После завтрака, прошедшего в тягостном молчании, Георгий Константинович неожиданно распорядился:

– Вася побудет дома, а Саша со стариком сходят на барахолку.

– Мы вместе! – пробовал возражать Вася.

Терентий не дал спорить:

– Больному ходить незачем!

Саша сообразил, что их нарочно разлучают. Но и в самом деле, больному лучше не ходить.

– Васек, я скоро!

С тяжелым сердцем вышел Саша за стариком. Не радовало его ни яркое солнце, ни синички, цвикающие на голых деревьях.

Купили старенькие пиджачки и брюки. И с тем вернулись. Когда ребята переоделись, Георгий Константинович опять распорядился:

– Сбегайте вот по этим адресам! Прочтешь, Саша?.. Пошел бы я, да старая рана крепко разболелась.

Ребята выполнили поручение. Их накормили и уложили спать. Саша проснулся ночью. Посмотрел в щелку. За столом сидели незнакомцы и прямо перед дверью – человек со шрамом через весь лоб. Лицо у него обветренное, нижняя губа дергалась. Говорил очень серьезно:

– У меня был гонец атамана Петлюры. Если ему верить, нашей работой заинтересовались во Франции. Нужно ожидать гайдамаков через границу. Гонцу нужны сведения…

Все наклонились к человеку со шрамом, и Саша уже ничего не слышал. Разбудил Васю. Оба снова приникли к щелям.

Гости собирались домой. Толстяк с черной повязкой на глазу вынул из брюк револьвер, зарядил его и сунул в карман пальто.

Укрывшись домотканным рядном, ребята заспорили: кто эти люди?.. Подозрения были самыми мрачными. Они решили твердо – утром удрать на вокзал. Спали долго и просыпались тяжело. Опять болела голова и хотелось пить. Сашу послали на Чечелевку за племянником Георгия Константиновича.

– А уедем на Кубань когда? – спросил Вася.

– Успеете! – оборвал его старик.

Племянником оказался рослый парень с широкой грудью и глазами навыкате. Голова бритая. Басистый и злой.

Набегавшись за день, Вася и Саша едва притронулись к еде. Но старик настойчиво угощал их чаем. Саша через силу выпил свою кружку, а Вася так и не стал пить. Запах сахарина вызывал у него тошноту. Ночью его разбудил звук голосов.

В хате говорили громко:

– Берегитесь! Черный Ворон припомнит!

– Господа, не спорьте! Нужно сплоченье, а не раздоры! Вы из лесу, господин Щусь, а мы тут, изнутри, поджарим красную сволочь.

– У меня поручение центра. – Это голос Георгия Константиновича. – В Варшаве решили объединиться… Где Котовский? Узнать…

И дальше: бу-бу-бу…

Вася с ужасом понял, что они попали в какой-то тайный заговор. Как улизнуть сейчас же?.. Вася затормошил друга. Тот тяжело стонал, но не просыпался. Ущипнул за щеку – не помогло. Тогда Вася зажал нос и рот. Задыхаясь, Саша вскочил. Глаза, как у пьяного. Бормочет что-то бессвязное. Наконец он понял Васю. Странствуя по стране, ребята сталкивались с воровским миром и хорошо уяснили: бандиты не любят свидетелей. Лишний язык им ни к чему. Эти тоже могут убить…

Послышались осторожные шаги. Ребята упали под рядно. Затихли. В каморку заглянул старик. Из-за его плеча смотрел Георгий Константинович.

Саша обреченно подумал: «Конец»!

– Вставайте, хлопцы!

Растерянные и перепуганные мальчики вышли на кухню. Какие-то мужчины пили чай. Несколько чемоданов стояло в углу. В горнице слышались голоса.

– Хлопцы, дуйте на вокзал! Узнайте поезда на Кубань. Меня встретите на остановке трамвая.

– Бумагу нашу верните! – напомнил Саша.

– Само собой! – Георгий Константинович усмехнулся.

…– А мы – сюда, в ЧК. А нас не пускают. А мы обманули часового. – Саша озорно подмигнул Васильеву.

Вася, привалившись к перегородке, клевал носом.

– Сморился. – Саша свернул свою старенькую шаль, заменявшую ему шапку, подложил под голову друга. Тот блаженно сомкнул веки.

– Когда бегал с письмами, надо было сразу к нам! – упрекнул Васильев, накручивая ручку телефона. Он вызвал Семена Григорьевича Леонова.

– Васю убили бы… Я сразу понял. Ясное дело, убили бы… Я и так переживал.

Леонов в распахнутой шинели зашел в дежурку. Васильев доложил ему обо всем. Темные глаза Леонова остановились на Саше:

– А не врете?

– Ей-ей, правда!

Леонов и Васильев вышли в соседнюю комнату.

– Думаешь, правда? – спросил Леонов.

Васильев верил ребятам.

– Брать надо!

Семен Григорьевич взбил пятерней черный чубище. В душе он сомневался: уж больно все просто! Явились два беспризорника, и, пожалуйста, самый отъявленный бандит разоблачен, бери его голыми руками…

– Готовь людей, Васильев!

А вернувшись к ребятам, еще раз переспросил:

– Не обманываете? Все точно, как говорили?.. Тебе сколько лет?

Вася поддернул штанишки, шмыгнул носом и спрятался за Сашу.

– А если восемь, то и вру?..

Леонов от души расхохотался. Усы его шевелились, словно крылья черной птицы.

– А тебе сколько? – Леонов обхватил Сашу за плечи.

– Двенадцать.

– Ну, тебе и показывать дорогу!

– А я?..

Васильев взял за руку Васю:

– Пойдем запишем все! Ты лучше помнишь.

– Постой! – Леонов вынул из кармана фотографию и показал мальчикам. – Такого не встречали?..

– Нет! – Сашка упрямо мотнул головой. – Со шрамом был. С повязкой на глазу. А с усами – нет. С кривыми ногами Щусь был… А такого военного, с усами – не видел…

– Если встретишь, сразу чекистам скажи!

– Ладно.

Вася в дверях обернулся:

– Справку, Саш, выручи. И мешок…

– Ясное дело!

На операцию выехали в автомобиле. Саша, зажатый между Леоновым и шофером, не спускал глаз с дороги. Навстречу бежали угловатые сугробы и утонувшие по пояс в снегу деревья. Все это как в тумане. Сердце мальчика трепетало: скорее! Он, Саша Самойлов, захватит самого Черного Ворона!

Автомобиль круто свернул в пустынную улочку. Сашу кинуло на Леонова. Вот и последняя хатка. Дальше – белое чистое поле. Шофер покосился на Сашу:

– Ну, где?

Тот очнулся от грез и со страхом признался – все незнакомо!

Леонов тряхнул его за плечи:

– Припомни что-либо приметное!

– От базара рукой подать… казарма красная рядом…

Шофер сердито ругнулся, разворачивая машину:

– Оцэ зовсим в иншем конце!

И вновь навстречу полетели сугробы. Вот тумба, оклеенная бумагами. Саша даже подпрыгнул от радости:

– Теперь вон там!

Леонов приказал свернуть в переулок и остановиться.

– Если на стук выйдут Терентий и Георгий Константинович, то скажешь, что первый поезд на Кубань через годину, через час, – торопливо учил Леонов мальчика. – Потому и торопился. А потом, мол, поезд через сутки. Вася остался на вокзале, очередь держит. Ну, а как мы войдем, крой в чека.

– Ясное дело, в чека. – Саше и страшно, и любопытно.

Оперативники окружили мазанку Терентия. Света не было.

«Неужели упустили? – казнился Леонов. – А если парнишки нас дурачат? Что с них возьмешь?»

Саша тоже переживал: «Если убежали бандиты, могут встретить и убить! И справка пропадет…»

– Давай, Саша! – Леонов подтолкнул легонько парнишку.

Стучать пришлось долго. Отозвался дед. Саша выпалил одним духом заученное. Зубы выстукивали чечетку.

Терентий подозрительно спросил:

– Чего пыхтишь?

– Бежал очень, – не растерялся Саша.

В сенях послышалось шушуканье. Но дверь не отпирали.

Затем вкрадчивые шаги. Старик уточнил:

– Ты еще здесь?

– Здеся! – Саша весь дрожал.

За его спиной сдержанно дышал Леонов. Саша плачущим голосом спросил:

– Что же нам с Васей делать?

– О, черт, заходи!

Звякнула щеколда. Упал тяжелый крюк. Чекисты рванули дверь.

Саша отпрыгнул в сторону и, скатившись с крыльца, угодил в сугроб.

– Ах, гаденыш! – Из сеней выстрелили.

Леонов метнул в хату бомбу. Вспышка. Гром.

Саша – за ворота!

В усадьбе зачастили выстрелы. Кто-то хрипел в снегу. Трещали ставни.

Саша мчался по темным улочкам. На этот раз часовой у «Астории» не задержал его. Сам открыл дверь.

– Давай, шкет!

Вася кинулся к другу.

– Поймали?..

– Ясное дело!

– А бумагу достал?

И Саша только тут опомнился: «Эх, совсем забыл!» И Леонову не сказал… Он старательно снял шаль. Почему-то навернулись слезы.

Саше попался на глаза портрет Ленина. В прищуре добрых глаз мальчику почудилось одобрение: «Ничего, брат, бывает!»

…Тетка схватила Васю в объятия. Тискает, целует, в глаза заглядывает. И Саше руку жмет. А сад вокруг – красота! Хочешь – груши, сливы – пожалуйста! Яблоки висят – ветки до самой земли нагнулись. А тетка опять обнимает, за плечо трясет – радуется!..

– Вставай, Вася!

Мальчик рывком подхватился. Ошалело озирался. Над ним склонился Леонов, придерживая забинтованную руку. «А где же тетка с яблоками?..» Сквозь окно сочился рассвет. Саша стоит, протирая глаза. Мальчики покорно поплелись за чекистом.

В дежурке за перегородкой сидел связанный Терентий. Глаз заплыл. На подбородке кровь. Рыжая борода всклокочена.

– Гаденыши! – шипел старик, тряся головой и пытаясь высвободить руки. – Кишки из вас вывернуть! Живых сжечь!

– Замолчи! – Васильев надвинулся на бандита.

Ребята переполошились, они не видели Георгия Константиновича и его «племянника». Не было среди арестованных и человека с косым шрамом, и колченогого Щуся. И военного с черной повязкой.

В углу что-то горбилось, прикрытое рядном в темных пятнах. Рядно ребятам знакомое, из стариковской каморки.

Леонов со свежей перевязкой на руке расхаживал по комнате. Он позвал Сашу в угол, здоровой рукой откинул рядно:

– Который «племянник»?

Парнишка содрогнулся, увидя бездыханного Георгия Константиновича. Рядом распластался широкогрудый «племянник» с окровавленной бритой головой.

Зажав рукой рот, Саша указал на широкогрудого:

– Племя-анник…

Когда арестованных увели на допрос, Васильев с сожалением сказал:

– Припоздали маленько. Убежали важные птицы. И Щусь, и Черный Ворон. И тот, с косым шрамом. Громов давно охотился за ними. И вот снова ушли…

– Виноватый я перед чекистами, – пробурчал Саша, не поднимая головы. – Плутал долго…

– Ничего, ребята! Вы и так хорошо помогнули…

Мальчиков забрал к себе Леонов. По дороге они завернули к знакомому парикмахеру.

– Под нулевку, Тарас!

Головам стало легче. Только холоднее. Но шагают малыши бодро, норовя попасть в ногу с Леоновым. А тот морщится: рука болит. Это в перестрелке, пулей.

Попали и на Озерки. Спекулянты кинулись врассыпную, издали завидя высокого «Цыгана» в шинели и с черной красноверхой кубанкой на голове.

– Що пан мае купять? – подкатился к чекисту седобородый еврей.

– Вот на них.

В два счета на прилавке оказался ворох – штанишки, рубашки, пальтишки подновленные, картузы и лохматые ушанки. Леонов почесал затылок: дорого все!

– Уступлю пану командиру. Такие гарные сыночки!..

А в домике, где квартировал Леонов, хозяйка вскипятила казан воды и принялась мыть хлопчиков.

– И на що здались оци голодранци? – ворчала она.

– За их жизнь бьемся, Хивря Панасовна.

Леонов понимал, что в такое горячее время, когда каждый час идет бой с врагами молодой республики, ему не дано воспитывать мальчиков. Через ЧК он запросил екатеринодарских друзей о Васиной тетке. Пока же Васю и Сашу решили поместить в школу-коммуну…

Накануне отъезда сидели втроем в комнате. Семен Григорьевич рассказывал хлопчикам о том, как служил он под началом Семена Михайловича Буденного, как рубились в лихих атаках.

– А Ленина вы видели? – вдруг спросил Саша.

Леонов поправил на перевязи раненую руку и поспешно ответил:

– Нет, брат, не пришлось. Буденного видел. Калинина пришлось охранять. Приезжал он в Конную армию. А Ленина… не пришлось.

– А Георгий Константинович видел. Как нас с вами, вот как Ленина видел. Пропуск держал в руке…

Леонов бросил пятерню в черный чуб и зло сказал:

– Набрехал вам тот паскуда! И не Георгий Константинович он, а Николай Николаевич Швецов. И не красный фронтовик, а врангелевский белый офицер. А тот дед Терентий – вахмистр царской армии, погромщик. Враги наши! Такие подорвали склад в Москве. И радиостанцию. Ту, по которой товарищ Ленин с народами разговаривал. Советскую власть душат сволочи! А все его «братья» и «племянники» – тоже офицерье. Вас они сделали связными, а чтобы крепче спали ночью и ничего не слышали, в чай подсыпали порошки. То-то и головы ваши трещали…

Утром Леонов встал пораньше, чтобы накормить ребят перед поездкой. Прокрался к ним. Постель пуста. На столе бумажка. Печатными буквами написано:

«Извиняйте, дядя Семен. Мы ушли. Выследим Щуся и Ворона. И вам сообщим!»

Симон Петлюра, выброшенный народом за пределы Украины, обосновался в Тернове, назвал себя главой «Правительства возвращения на Украину» и сошелся в Польше с Борисом Савинковым. Семнадцатого июня 1921 года польская дефензива созвала в Варшаве главарей белогвардейского и националистического отребья и по указке французской военной миссии потребовала усилить подрывную работу на Украине.

Тогда же Юрко Тютюник назначается командующим повстанческой армией Украины. Это ближайший помощник самого Петлюры. Националистическая рвань была стянута из Румынии и Польши к советско-польской границе.

Специальный отряд отборных петлюровцев намерен вести к Днепру полковник Михаил Палий. Под его начало собрано свыше 900 гайдамаков. Это ударная сила повстанческой армии.

Петлюра и его польские и французские хозяева надеялись использовать в боях как свою активную силу банды Черного Ворона и других атаманов и атаманчиков. Известный авантюрист Борис Савинков передал в подчинение повстанческому штабу своих затаившихся приспешников на всей Советской Украине.

Мы с большим вниманием выслушали информацию Платонова. Банды Черного Ворона окопались у нас под боком и постоянно угрожали железным дорогам.

– Кончать надо с этим Черным Вороном! Уже снюхался с контрреволюционерами политическими. Единый фронт пытаются создать. К нему стекаются недобитые офицеры. – Леонов сообщил данные, собранные разведчиками: Платона Нечитайло видели в банде генерала Шкуро. Большелобый, с вывернутыми губами, с толстой короткой шеей, он отличался звериной жестокостью. Это Нечитайло выжигал папиросой пятиконечные звезды на телах пленных красноармейцев.

После разгрома Шкуро помещик Нечитайло тайком переметнулся к Петлюре. Когда и этого атамана разбили, сотник Нечитайло сколотил ватагу в три сотни сабель и засел в густых лесах на юге Украины.

Банда имела крепких коней, исправные тачанки, пользовалась поддержкой у зажиточной части селян. За свое коварство и жестокость Платон Нечитайло получил кличку Черный Ворон.

– Нужно срочно прозреть! – говорил Платонов.

За этим «прозреть» – так много опасного и настойчивого труда чекистов. Узнать, кто, где, когда орудует против нас. Кто активен, кто пособник, где снабжаются бандиты продуктами, где получают фураж, кто дает свежих лошадей, где тропки грабительские…

Для уничтожения Черного Ворона была снаряжена чекистско-войсковая группа под руководством Леонова. К месту предполагаемой операции подтянули истребительный отряд Екатеринославской губчека. А в села были засланы разведчики.

Нам с Васильевым и молодым чекистом Петром Носко досталось крупное село Ямное. Люди неприветливые. Чужих принимают с опаской. Набивались ремонтировать машины: сеялки, плуги, бороны, веялки, ветряки. Чинили крыши, заборы, амбары, клуни. Объявлялись криничниками – чистили колодцы…

Так и набрели на усадьбу Фомы Скибы. Хозяин сидел под навесом и осторожно выгибал тонкую трубку в кольца. «Самогонный аппарат!» – определил я, вспомнив Пономаренко из Полог.

– Робы-ить желаете, кацапы? – Губа, рассеченная, как у зайца, растянулась в хитрой усмешке, открыв редкие зубы. Выгоревшие брови скособочились. Он отложил змеевик и встал – сажень добрая!

– Вы, часом, не шпиёны? Бо кликну голову сильрады!..

– Иди ты… знаешь куда? – Носко закинул за плечи мешок и шагнул к воротам. Скиба хлопнул себя по бедрам.

– Ото люды пошли! Як тот порох. Слова не скажи. Почекайте, хлопцы. Веялку почините, чи ни?..

Скиба обрадовался, что мастеровые не торговались. Но в его глазах я читал обиду: добро побиться бы, как в старину, по рукам хлопать, божиться и расходиться и опять – по рукам!

Хозяин отвел нас в клуню на солому. Носко запел:

 
Ой у лузи та ще й при дорози…
 

В прогалах крыши мигали звезды. Где-то тарахтела запоздалая телега. Поскрипывал колодезный журавль. А песня несла нас в луга, на шлях, где цвела калина и страдала молодая дивчина.

На песню завернул хозяин. Тихонько присел и стал подпевать чистым тенорком.

Носко вдруг оборвал мелодию.

– Так бы петь да петь…

Скиба завалился на солому и промолвил:

– Чого вам блукать? Женитесь в Ямном и живите в свое удовольствие.

– А какое оно, свое удовольствие? – спросил Васильев.

– Хата своя… Земля своя… Садок та гарна жинка…

– И все? – удивился я.

– Ще горилка та шматок сала…

– А мне хочется посмотреть все – и горы, и море, и города большие… Добрых, умных людей послушать, – заговорил Носко.

– Тю, дурень! Нема добрых – кожен соби тягне. Ты не утягнешь, другой схапае, а тоби – дудка! Слухай, хлопец, чого спытаю. Кажуть, большевики продали Польше нашу Захидну Украину?

– Брешуть, – нехотя отозвался Носко.

Под утро в сарае заржал жеребец и прохрустел старый тын. Васильев выглянул из клуни. От сарая к заплоту двигались две тени. Высокий человек передал что-то другому. Явственно послышалось бульканье.

– Легонько!

По голосу я признал хозяина.

– Бу-ув-вай! – заикаясь прощался ночной гость. П-поезжай к Волчьей Яме. Не оп-паздывай…

– Жбанчик не потеряй! – наказывал Скиба.

А через полчаса он, запряг жеребца и уехал.

Что делать? Скиба связан с Черным Вороном. И заика – это связной. Решили следить за усадьбой.

Утром воробьи подняли такой гвалт и драку, что мы проснулись. Фома ходил по двору, выпроваживая скотину на пастбище. Мы с Васильевым поплескали воды на руки и вытерлись подолами. А Носко скинул рубаху и окатился до пояса. Дотошный Вася уже оглядел жеребца и, словно невзначай, заметил: