Текст книги "Бенефис двойников, или Хроника неудавшейся провокации"

Автор книги: Виктор Федоров

Соавторы: Виталий Щигельский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Товарищ майор! – услышал он знакомый до боли голос.

Стерлингов удивленно обернулся. Перед ним стоял полковник Семинард.

– Да-да, не удивляйся, – майор, – улыбнулся Семинард. – Так и быть, открою секрет: пришел приказ о присвоении тебе очередного звания. Шутка ли, такое дело раскрутил! – Семинард многозначительно поднял палец вверх.

– Значит, поймали? – спросил Стерлингов.

– Обижаешь, – хмыкнул полковник. – Куда же он денется? Поймали, конечно. Правда, поломанного слегка. Сотрясение мозга, два ребра пополам, но, главное, – живой. Будет теперь на кого Исаева обменять.

– А где Лупиньш? – снова спросил Стерлингов.

– Лупиньш – герой, – Семинард смахнул слезу. – В критический момент пошел на таран, как Гостелло. Сейчас в больнице в тяжелом состоянии. Здесь, кстати, недалеко, можем зайти.

Они дошли до госпиталя, поднялись по мраморной лестнице на второй этаж. Лупиньш лежал на специально оборудованной койке под капельницей, вокруг него толпились светила медицины, человек двадцать, почти все лысые и в очках.

Лупиньш открыл глаза.

– Доктор, – слабо прошептал он. – Скажите, я буду жить?

– Ну что вы, голубчик, – успокоил его самый старый професор. – Мы еще все на свадьбе у вас погуляем.

Лупиньш обвел взглядом весь консилиум, склонившийся на ним, прикидывая, во сколько же обойдется свадьба, и ему стало еще хуже.

– Пойдемте, – потянул Стерлингова за рукав Семинард. – Ему сейчас не до нас.

ГЛАВА 22

Москва. Лубянка. Кабинет начальника контрразведки. За огоромным окном падает ноябрьский снег...

В кабинете трое: Стерлингов, пока еще капитан, напротив, развалившись в кресле, – генерал-майор Скойбеда и полковник Семинард. Последний стоит у сделанного почти в натуральную величину глобуса и с увлечением выбирает место проведения очередного отпуска.

– Слухай, где-то я тебя видел? – Скойбеда в упор разглядывал Стерлингова.

Тот пожал плечами:

– В Андервиле, Монтевидео, Дюссельдорфе..

– Да ты шутник! – заржал Скойбеда.

Открылась дверь, и бесшумно вошел хозяин кабинета – шеф контрразведки. Большие генеральские звезды его сияли золотом.

– Товарищи офицеры! – подал команду Семинард.

Стерлингов вскочил, Скойбеда остался сидеть.

– Почему не приветствуете старших по званию? – спросил у него шеф.

– Ну, здорово, – закинул ногу на ногу Скойбеда.

Шеф не ответил. Он оглядел собравшихся:

– Почему я не вижу здесь капитана Козлова? Я же распоряился, чтоб были все. Где Козлов?

При упоминании о капитане Скойбеда посерел.

– Убег, паскуда, – процедил он. – Я его на губу хотел, на пять суток, а он убег. Меня ударил, ефрейтору Жапузанову челюсть сломал, найду – под требунал пойдет!

– Товарищ генирал, – подал голос Семинард. – Здесь Козлов, у меня в кабинете. Третьи сутки в стенном шкафу сидит, Скойбады боится.

Скойбеда бросил в полковника тяжелый взгляд:

– Ах вот оно шо! Пригрел стало быть гадюку. Ну-ну полкан, смотри...

Как бы в подверждении семинардовских слов приоткрылась дверь, и в кабинет просунулась голова Козлова.

– Разрешите? – его глаза забегали по помещению и, наткнувшись на Скойбеду, расширились от ужаса.

– Входите, капитан, – разрешил шеф. – Не бойтесь.

Козлов вошел как-то боком и встал у двери, готовый в любой момент убежать. Вид его был страшен: прорезиненный плащ заляпан грязью, брюки порваны, трехдневная щетина на впалых щеках, под глазами – филетовые круги.

– Иди сюда, сынок, не дрейфь, – лаского позвал его Скойбеда. – Чуток погутарим.

Козлов попятился назад.

– Ну куда ж ты, родной? – Скойбеда почесал подбородок.

– Отставить, товарищ генерал-майор! – вмешался шеф. – Ведите себя, как положено.

Скойбеда побагравел.

– Ты мной не командуй! – прошипел он. – Не на того напал. Дома Дунькой своей командывать будешь!

– А вы мне не тычь! – шеф побагровел тоже, но старался говорить спокойно. – Проходите, капитан, – бросил он Козлову. – Выглядите вы, конечно, неважно, но времени у нас нет. Приведете себя в порядок потом. Садитесь в угол. Так, чтобы я вас не видел.

Козлов мышью прошмыгнул мимо Скойбеды в дальний конец кабинета, где спрятался за аквариум с гупиями.

– Ну что ж, товарищи, – объявил шеф. – Теперь, когда все в сборе, можно начинать. Я собрал вас здесь для того, чтобы подвести итог, так сказать, определенной проделанной работе.

Шеф улыбнулся в усы, погладил лысину и продолжал.

– А работа, смею заметить без ложной скромности, была проделана большая, даже, можно сказать, немалая.

Шеф выдержал паузу, после чего сообщил:

– Два дня назад при непосредственном участии нашего Управления была полностью изоблечена и арестована преступная группа, готовившая теракт на территории города Москва. Была на корню пресечена попытка крупномасштабной идеологической диверсии с участием инстранных спецслужб.

Шеф перевел дух и приступил к самому главному:

– Слово для доклада по этому вопросу имеет мой заместитель, хорошо всем вам известный полковник Семинард. Пожалуйста, Георгий Андреевич.

Семинард встал, одернул парадный китель и, откашлявшись, начал:

– Все началось с того, что к нам в руки попала кассета с записью разговора, смысл которого...

– Георгий Андреевич! – перебил его шеф. – Это уже и без того все известно, не так ли? – Он обвел взглядом присутствующих. – Вы начинайте с самой сути.

– Хорошо, – Семинард откашлялся по-новой. – Вначале у нас было две версии: версия капитана Козлова, – полковник указал на аквариум, – и версия Евлампию, то есть полковника Бабеля. По версии Козлова выходило, что Евлампий спятил, по версии Евлампия – что спятили все остальные. Этот этап расследования, условно назовем его аналитическим, был, пожалуй, самым тяжелым. Сравнивая две данные версии, было решено не отдавать предпочтения ни первой, ни, тем более, второй, а поискать

компромиссный вариант. При последнем разговоре со мной Евлампий упомянул о некой пушной корпорации, представляющей собой товарищество с ограниченной ответственностью, это меня насторожило. Раз люди, состоящие в этом синдикате, боятся взять на себя весь груз ответственности, ограничившись лишь ее частью, значит у них нечиста совесть. На таможне мы выяснили, что именно в этот день, когда прилетел из Америки Евлампий, пасспортный контроль проходил некий Филипп Розенблюм, являющийся одним из учредителей этой самой пушной корпорации. Было решено установить за ним наблюдение. Для этого были задействованны младший лейтенант Лупиньш и капитан Стерлингов.

Все посмотрели на Стерлингова. Скойбеда вдруг хлопнул себя по лбу и закричал:

– Ба! Вспомнил! Во сне я тебя видел!

Стерлингов слегка наклонил голову, дав тем самым понять, что польщен.

– Ну, вот, – продолжил Семинард. – Одновременно, но со значительно более раннего срока, мы вели наблюдение за американским консулом Джимом Хэрисом. Было у нас предположение, что он – резидент. И если наши предположения верны, эти два человека обязательно должны были бы встретиться. Так оно и случилось. Разговор, который они вели в "фольксвагене", а мы благодаря сверхсекретной микроминиатюрной аппаратуре слушали, еще раз подтвердил нашу версию. Стало окончательно ясно, что Филипп Розенблюм и Сэм Стадлер, ведущий советолог американской разведки, – одно и то же лицо.

Семинард налил себе воды из графина, сделал несколько глотков.

– Но тут опять возник капитан Козлов. Он принес фотографию, на которой якобы изображены члены ленинского Совнаркома, и высказал свою интерпритацию акции, готовящеся на Красной Площади 7 ноября. Перед нами вновь встала дилемма: либо отбросить вариант Козлова как утопический, либо...

Семинард помолчал.

– Мы избрали второй путь. Во-первых, нельзя было полностью игнорировать козлиную... хм, простите, козловскую версию, поскольку ежели бы в ней оказался хоть один процент истины – мы бы себе потом не простили. А во-вторых, такой ход сам по себе явился идеальным отвлекающим маневром, вводящим нашего очевидно неглупого противника в состояние глубокого заблуждения.

Семинард отпил еще немного воды. Он умолчал об еще одной и, пожалуй, самой главной причине: поводить за крупный нос этого самодовольного индюка Скойбеду. В наступившей тишине было слышно как за аквариумом скрипит зубами Козлов, сжимая и разжимая кулаки.

– Мы, конечно, отдавали себе отчет, на что идем, – Семинард промокнул губы белоснежным платком. – В этой отвлекающей операции были задействованы наши лучшие люди. А потом среди задержанных по подозрению оказалось немало представителей интеллигенции – врачи, ученые, писатели и даже один депутат. Перед всеми пришлось извиниться.

– У меня вопрос, – подал голос из своего угла Козлов. – Неужели нельзя было поставить в известность меня? Выполняя задание , я в ряде случаев рисковал жизнью.

– Не обижайтесь, Лешенька, – сочувственно улыбнулся Семинард. – Но того требовали обстоятельства.

– Ну, а мы, – он встрепенулся, – вернемся к нашему Стадлеру-Розенблюму. Пока Козлов хватал за бороды московскую профессуру, капитан Стерлингов вместе С Лупиньшем входили в доверие к шпиону. По разработанной нами легенде Стерлингов играл роль подпольного миллионера, а Лупиньш – его личного шофера и телохранителя. Я думаю, для капитана это не было сложной задачей: почти год до этого он вращался в среде дельцов теневой экономики, разоблачая преступную группу Максима Швабры. У Лупиньша задание было и того проще – мы вообще запретили ему открывать рот. Крути баранку, и – все.

Для орбретения полного доверия у Стадлера было решено через Стерлиногова передать ему оружие. Сперва это был настоящий пистолет, но после пьяного дебоша, который Стадлер учинил в "Астории", мы сочли необходимым заменить этот пистолет на водяной.

Просто ради спокойствия горожан. В это же время мы меняем ему ампулу с цианистым калием в лацкане пиджака на слабительное, и не напрасно, забегая вперед, скажу, что при задержании он предпринял попытку суицида, но все обошлось легким расстройством желудка.

Таким образом, поверив Стерлингову, Стадлер раскрывает ему истинную причину своего приезда в Москву и просит помощи. А этого мы только и ждали.

Семинард плеснул себе в стакан еще воды, но пить не стал.

– Дальше все шло по плану, и вскоре в Москву прилетает еще один участник событий, некто Теодор Фрайер по кличке "Свинья". Стерлингов встречаем его в аеэропорту и отвозит к себе на дачу. И вот с этого момента нам перестает везти...

– Так уж и везти? – поднял брови шеф. – Это не невезение, а обычная профессиональная небрежность, и нечего, Георгий Андреевич, уменьшать нашу с вами вину.

– Да, вы правы, – опустил голову Семинард. – Накладки следуют одна за одной. Так, парикмахер Вильковский, завербованный нами специально для гримеровки Свиньи, выходя от Стерлингова в Переделкино, спотыкается в темноте о бревно и ломает ногу. Но это еще полбеды. Беда в том, что мы не углядели за Свиньей. Мы располагали сведениями о том, что этот Фрайер – наркоман, но, к сожалению, не придали этому должного значения. Вина за это большей частью ложится на капитана Стерлингова, который не позаботился о том, чтоб чемодан с медицинскими препаратами гражданина Кепарасика, арестованного, кстати, еще 3-го ноября по обвинению в укрывании подпольной химической лаборатории и сотрудничестве с иностранной разведкой. Так вот, не позаботился о том, чтобы чемодан этот находился вне поля досягаемости Свиньи. В результате, воспользовавшись минутным отсутствием Вильковского, Фрайер, будучи в состоянии наркотической абстиненции, вводит себе некоторую дозу метапроптизола, отчего у него развивается тяжелая форма клаустрофобии и он совершает побег через окно второго этажа...

– А где сейчас Фрайер? – спросил шеф.

– Ищем, товарищ генерал, – развел руками Семинард. – Вся милиция на ноги поднята, да и наши люди тоже. Последний раз его видел капитан Козлов в ночь с 5-го на 6-е ноября в такси с номерными знаками 13-65 Моисей, Ольга, Кирилл. Свинья вышел из машины в районе государственного университета, прошел проходным двором, после чего Козлов его потерял.

– Нехорошо, Козлов, – шеф погрозил кривым указательным пальцем. Из-за вас теперь двойник Ленина разгуливает где-то по Москве. Ну ладно, с этим потом разберемся. Продолжайте, Георгий Андреевич.

– Значит так, – снова заговорил Семинард. – Тут может возникнуть резонный вопрос: отчего было не арестовать всю преступную группу сразу после того, как прилетел Фрайер? Я отвечу на этот вопрос так: у нас не хватило бы доказательств. Злоумышленникам ничего не стоило бы отвертеться, и поэтому мы решили брать их, что говорится, с поличным на месте преступления, то есть в Мавзолее. Но после того, как исчез Свинья, план этот провалился, и над всей операцией нависла угроза срыва. Но у нас был запасной вариант. Мы позвали консультанта с "Мосфильма" и, не посвящая его, естественно, в детали, спросили, кого бы он рекомендовал на роль Ленина. Консультант посоветовал пригласить малоизвестного актера театра и кино товарища Зюбенко. Мы пригласили. Но вы понимаете, в чем сложность: мало того, чтобы этот Зюбенко должен был походить на Ленина, он еще должен быть похож на Свинью. На самом же деле товарищ Зюбенко оказался толще Фрайера на 15 килограмм. Как вы сами понимаете, времени для похудания у нас не было. Более того, этот Зюбенко ни слова не понимал по-английски, в то время как Фрайер абсолютно не понимал по-русски. И тогда капитану Стерлингову пришла в голову мысль насчет кусания бешенной собакой, поражения мозга и пенециллиновых прививок. Стадлер и на это клюнул.

Все вроде бы складывалось хорошо, но сама идея захвата преступной группы на месте злодеяния оказалась, мягко говоря, несостоятельной. Из четырех человек, осуществлявших подмену Ленина в Мавзолее, трое являлись нашими сотрудниками. Захватывать стало практически некого: один, как известно, не группа. Поэтому операцию было решено перенести на 7 ноября, для чего Стерлингов и назначил встречу утром на Красной площади. Зная психологию советолога, мы в праве были предположить, что он, дабы потешить свое нездоровое самолюбие, возьмет с собой консула Хэриса. Тогда появилась бы возможность взять их вместе. Правда, люди из группы захвата переусердствовали в своем пристрастии к парфюмерии, вследствии чего Стадлер обнаружил их раньше, чем было предусмотренно. Сигналом к началу операции служил факт передичи желтого шарика Стадлеру Стерлинговым, и наши сотрудники ждали лишь, пока самые уважаемые люди страны покинут трибуну Мавзолея, чтобы не омрачать им праздника малоэстетичной процедурой захвата. В итоге Хэриса удалось взять без шума, а вот за Стадлером пришлось побегать. Он легко травмировал несколько человек, угнал автомашину и был близок к тому, чтобы скрыться за дверями своего посольства, но тут проявил героизм младший лейтенант Лупиньш. Сагодня утром я связывался с его лечащим врачом, и он сказал, что жизни Айвара уже ничто не угрожает, но пару месяцев он у них полежит. У меня – все. – Семинард закончил и устало оперся о стол.

– Ха-а-а-а! – засмеялся Скойбеда. – Ловкие ж вы хлопцы, как я погляжу. И агентов вражьих повылавливали и Козла своего проучли, шоб нос куды не надо не совал. Одобряю, ха-а!

– Минуточку, – обратился к Семинарду шеф. – Из вашего рассказа осталось непонятным, откуда этот Сбадлер, или как его там, узнал про совсекретный подземный ход под кремлевской стеной? Если не ошибаюсь, он именно через него проник в Мавзолей?

– Не ошибаетесь, – Семинард давно ждал этого вопроса. – Не ошибаетесь, товарищ генерал. Про подземный ход ему рассказал один человек, очень нам всем хорошо знакомый, более того, я вам скажу, что этот человек сейчас здесь.

Семинард посмотрел на Скойбеду. Тот весь сжался под колючим взглядом и побледнел.

– Ну шо вылупился-то? – попытался он взять себя в руки. – Генералов-майоров не бачил, чи шо?

– Бачил, бачил, – проговорил Семинард. – И в погонах с лампасами бачил, и в гражданке за сбором гербария, и в спортивных штанах за разглашением гомсударственной тайны. Всяких бачил.

– Это ты об чем? – затрясся Скойбеда.

– Товарищ генерал, – обратился к шефу Семинард. – Разрешите, мы в служебных целях воспользуемся вашим видеомагнитофоном.

– Да, конечно, – ответил ничего не понимающий шеф.

– Ну что, Эдуард Николаевич, давай, – кивнул полковник Стерлингову.

Тот поднялся и, достав из внутреннего кармана кителя видеокассету, вставил ее в гнездо, нажал на пуск. На экране японского телевизора появился диван, а на нем Скойбеда с блаженной рожей, занимающей ровно четверть экранной площади, в трико с обвислыми коленями. Рядом с ним на стуле сидел Стадлер и кормил того мелко нарезанным шпиком.

– Ест прямо из рук американского империализма, – прокоментировал Стерлингов.

– Нет! – заорал вдруг Скойбеда, вскакивая. – Это не я! Подлог! Монтаж! Фальшивка! Суки! Сукины дети! А-а-а-а!

– Заткнись, предатель, – приказал ему Семинард и, обратившись к шефу, сказал:

– Это уже самый конец пленки, а то, что было перед этим, вообще заслуживает детального изучения с группой компетентных товарищей, которые, кстати, смогут дать заключение, что монтажом здесь и не пахнет. Тут же вы найдете ответ на свой вопрос, и на многие другие.

– Сволочи! – затравленно сверкал глазами Скойбеда. – Опоили, накачали, я ведь в полной бессознанке был!

– А это что? – Семинард сунул Скойбеде под нос гербарий. – Это что, я спрашиваю?

– Не мое! – замахал руками Скойбеда. – В первый раз вижу!

– Ах, вот как ты заговорил, – злорадно усмехнулся полковник. – Даже не знаешь,что это, а уже кричишь: не мое! Взгляните. – Он протянул гербарий шефу. Тот прочитал, открыв:

"Дорогому Валерию Михайловиуц в память о совместной деятельности." И подпись: "Трудовой коллектив русской службы ЦРУ."

– Подсунули, – вывалив язык, хрипел Скойбеда. – Я ж за Родину в свое время мать, отца, всех заложил!

– Там есть акт об изъятии с подписью понятых, – пояснил Семинард. – В нем черным по белому написано: сей предмет извлечен из секретера генерал-майора Скойбеды В.М. в его квартире на проспекте Вернадского. Графологическая экспертиза также установила, что дарственная надпись на обложке сделана рукой гражданина США Сэмюэля Стадлера, известного в ЦРУ под кличкой "Племянник". Еще вопросы есть?

Скойбеда зарыдал. Зарыдал громко и протяжно, как баба. Слезы катились по пухлым щекам и падали на ковер.

– Сдать оружие! – приказал шеф.

– Не губи, батюшка! – Скойбеда рухнул на колени. – Я отслужу, отработаю, я зубами землю грызть буду, но найду того гада, что подстроил!..

– Сдать оружие!!! – рубанул кулаком по столу шеф.

На крик вбежали два солдата и прапорщик внутренныей службы.

– Уведите его, – шеф указал на Скойбеду.

– Пошли, родненький! – прапорщик врезал тому кулаком в ухо.

– Ну, ну, только не здесь, – поморщился шеф.

– В первый раз генерала арестовываю, – пояснил прапор, сверкнув золотыми коронками.

Скойбеду увели. Он уже не плакал, просто шел, низко опустив голову, ставшую внезапно совершенно седой. Закрылась дверь. В кабинете стало совсем тихо, капитан Козлов стоял за своим аквариумом ни жив, ни мертв и ждал своей очереди. Шеф контразведки вздохнул:

– Да, малоприятная сцена, ничего не скажешь, но у меня есть для вас и кое-что повеселее.

Он достал из стола красную папку с золотой тесьмой, открыл и стал читать чистым торжественным голосом:

– "Приказ от 9 ноября 1987 года.

За раскрытие преступного заговора против всего советского народа и в связи с 70-тилетием Великого Октября, приказываю:

1. Младшего лейтенанта Лупиньша А.К. за прояленное мужество и героизм наградить медалью "За отвагу " и денежной премией в размере пятидесяти рублей.

2. Капитану Стерлингову Э.Н., внедрившемуся в самое логово врага, присвоить очередное звание майора КГБ досрочно.

3. Капитану Козлову А.В., выполнявшего отвлекающий маневр, вручить ценный подарок в виде часов с боем и кукушкой.

4. Полковника Семинарда Г.А. за общее руководство операцией повысить в занимаемой должности и назначить на должность коменданта Кремля, освобожденное Гражданином Скойбедой."

– Да, Георгий Андреевич, – прослезился шеф, – жалко, конечно, с тобой расставаться, но ничего не попишешь. Ты на это место давно хотел, так что, как говориться, с Богом, но это не все, есть еще два пункта...

"5. Артиста Зюбенко О., – вот отчества не знаю, – сыгравшего роль "Свиньи" в роли Ленина, наградить почетной грамотой и ходатайствовать перед гильдией актеров о присвоении ему звания Народного артиста Союза и назначении на пост министра культуры СССР.

6. Полковника Бабеля А.П. за многолетнюю безупречную работу в самом сердце империализма – США, представить к персональной пенсии."

– А кстати, где сам Бабель, что-то давно его не видно?

– На курорте, наверное, – предположил Семинард. – Я сейчас проверю.

Полковник позвонил в профком.

– Нет, – Сказл он, кладя трубку. – Путевка осталась невостребованной. Странно. Ну значит, дома у батареи свои старческие кости греет.

– А что, Георгий Андреевич, – оживился шеф. – Давайте съездим проверим старика. Я уже лет сто его не видел.

– А что, неплохая идея, – поддержал Семинард. – Заодно и о делах своих расскажем.

– Значит, так, – распорядился шеф. – Козлов, бегом марш приводить себя в порядок.

Капитан пулей вылетел в коридор.

– А вы, товарищ майор, – обратился он к Стерлингову. – Извольте теперь отчитаться по описи. – Он нажал на кнопку селектора и произнес: Старшего прапорщика Плеханова ко мне!

– Ну, а наша с вами миссия, Георгий Андрееыич, окончена. Мы можем идти, – шеф обнял друга за плечо.

Они одели шинели и вышли. Их оживленный разговор и смех долго еще был слышен в коридоре.

Появился начсклада с длинным списком в руке. Он уселся за стол на генеральское место и, вытащив из-за уха карандаш, стал грызть.

– Так-так, – карандаш хрустел в его зубах. – "Мерседес", значит, новый, шестицилиндровый, цвет "металлика", раскурочили? Ну-ну. Была б моя воля, ты б у меня его до копеечки отработал с прибалтом твоим напару.

Стерлингов молчал.

– Ладно, – Плеханов сплюнул деревяные щепочки на стол. – Хрен с тобой, пойдем по спыску с самого начала. Плащ импортный, одна штука.

– Здесь, – Стерлингов указал на чемодан в углу кабинета.

– Есть. Дальше: костюм имп., три штуки...

– Как три? – не понял Стерлингов.

– Так три, як написано, так и читаю.

– Ну-ка, дай сюда. – Стерлингов забрал у него список. – Болван, здесь написано: костюм импортный "тройка": штаны, пиджак, жилетка, все в чемодане.

– Ладно, верю. – Старший прапорщик потянул листок на себя. – Пусти, порвешь. Так, джопцы "Вранглер" темно-синие...

– Какие джопцы? – испугался Стерлингов.

– Шо не понятно? – Плеханов перевел взгляд на него. – Джопцы как джопцы, с лейблом и мулькой. А шо, нет джопцев?

– Да не брал я ничего такого, – заизвивался Стерлингов.

– У меня, может, и не брал, – начсклада вновь принялся за карандаш. А вот фарцовщика в Шереметьеве кто грабанул?

– Ты что ж, там был? – изумился Стерлингов.

– От ишшо! – фыркнул Плеханов. – Мне свох делов хватает. Ребята были из прикрытия. Ну так шо, будут джопцы или нет?

– Будут, – Стерлингов взохнул.

– Хорошо, читаю дальше, – прапорщик заскреб грязным пальцем по бумаге. – Так, сигары "Парта..." "Порно..." тьфу ты, язык сломаешь!

– "Портанагос", – подсказал Стерлингов.

– Одна коробка, – добавил Плеханов. – Ну?

– Что ну?

– Ты шо, все скурил?

Стерлингов замялся.

– Нескуренные сигары взад! – потребовал старший прапорщик. – И окурки тоже.

– Окурки-то зачем?

– Для отчетности.

– Один окурок артист съел, – сообщил Стерлингов.

– Да ну?! – удивился начсклада. – По пьяни, что ли? Эх, жаль меня там не было! Ладно, один окурок прощаю. Дальше: пыво "Колос", 500 миллилитров. Где?

– Выпили.

– Бутылки взад! Коньяк "Дегестан"?

– Тоже выпили, – соврал Стерлингов и зарделся.

– Не положено! – хлопнул ладонью по столу Плеханов. – По инструкции разрешалось выпить 50 грамм. Ишшо 50 – на усушку и пролив.Итого 100. Шо, думаешь, считать не умею?

– Ну Иван Кузьмич... – начал было Стерлингов.

– И не проси, – прапорщик ощетинил усы. – Не могу! И начальство, думаешь, дураки, раз тебе легенду трезвенника придумало? Э, погоди, – он почесал ухо. – Ты шо ж, вправду че ли, все время не пил?

– Вправду, – Стерлингов кивнул.

– Целую неделю?

– Даже больше.

– Да ну , брешешь, – Плеханов недоверчиво сдвинул брови. – Киросинил, небось, себе втихаря.

– Да нет же, в самом деле, – Приложил руку к сердцу Стерлингов.

– Ни капли, ни капельки?

– Вот пристал! Сказано тебе: не пил, значит, так и есть. Нельзя мне было.

– Шо, месячные? – начсклада заржал.

– Дурак ты, Кузьмич, – обиделся Стерлингов. – Подшили меня перед заданием.

– Это как подворотничок, че ли?

– Сам ты воротничок! Ампулу мне вставили, – Стерлингов похлопал себя по заднице. – Как выпьешь – все, смерть!

– Ух ты ма! – прапорщик всплеснул руками. – Во, химики. Ну, а теперь-то шо?

– Не знаю, – сказал Стерлингов. – Вроде бы обещали расшить. Скорей бы уж. А то и выпить не выпьешь, и все такое прочие...

– Это какое же такое прочие? – блеснул глазами Плеханов. – Шо ж, и трахнуться даже нельзя?

– Да причем здесь трахнуться? – сморщился Стерлингов. – Я про еду говорю. Например, селедку в винном соусе нельзя, конфеты с ликером тоже. Я тут не удержался, две ромовые бабы съел, так потом насилу откачали...

– Да уж, – посочувствовал начсклада. – Я бы так не смог. Я бы, наверное, в тот же вечер ее, заразу, кухонным ножом бы выковырял и нажрался бы в говно.

– Так и я бы, может, выковырял, когда б знал, где она, – вздохнул Стерлингов. – Мне же ее специально под общим наркозом вшивали, чтоб потом не нашел.

– Да, дела. – Плеханов тоже вздохнул и вспомнил о своих обязанностях. – Короче, так: пока не расшился, коньяк сдать.

– Ладно, – сдался Стерлингов.

– Теперь раздел еда, – прапорщик перевернул страницу. – Гамбургеры, булки с кремом, шпик, огурцы, капуста, хлиб. По всему составить подробный отчет и сдать в течении суток.

– Хорошо, – Стерлингов больше спорить не стал.

Тут вошел Козлов. Был он уже помыт, в форме, причесан, и растительности на лице не было, не считая рыжих усов. Ы руках капитан держал вещи. Плеханов переключился на него.

– Шо, значит, у нас здесь? – он принялся разбирать козловский реквизит. – Так, вижу: плащ, пиджак, штаны... Нет, штаны не пойдцт, зашьешь приноси. Дальше: майка, носки, турсы, усы. Усы? Где усы?

Козлов опустил глаза:

– На мне усы. Не отклеиваются. Придется брить.

– Я те сбрею! Ты их сбреешь, а где я новые возьму? Одни усы на все Управление. Короче, если до завтрева не отдерешь, я тя головой в жбан с кипятком окуну и буду держать до тех пор, пока не отстанут! Ты меня хорошо понял?

– Хорошо, – буркнул Козлов и попятился к выходу.

– Погодь! – окликнул его начсклада. – А двушка с диркой где?

– Нет двушки, – сказал капитан.

– В десятикратном размере! – Плеханов что-то записал на листке. Все, оба свободны.

Козлов со Стерлинговым поспешили уйти.

– Слушай, Эдик, – сказал в коридорое Козлов. – Я тут в тюрьме стихи написал. Хочешь, прочту?

– Давай, – Стерлингов не возражал.

– Над Матросской Тишиной – тишина... – начал Козлов и замолк. Дальше, как ни старался, вспомнить он не мог.

– Неплохо, – похвалил Стерлингов. – Можешь опубликовать в нашей многотиражке.

Капитан посмотрел на Стерлингова, но так и не понял, смеется тот или нет.

* * *

Когда шеф контрразведки и полковник Семинард попали в коммунальную квартиру на Арбате, где жил Евлампий, когда, плутая между тазов и велосипедов, нашли они оббитую драной дерюгой дверь, когда, открыв эту дверь, вошли в холодную неотапливаемую комнату, полковник Бабель все так же лежал на диване, и грязные ботинки его свешивались вниз. Сухонькое стариковское тело не разложилось, а мумифицировалось отчего стало еще легче и суше. Невидящие глаза полковника были устремлены в потолок.

– Да, вот оно как бывает, – проговорил шеф, снимая с головы фуражку. Он подошел к телу и двумя пальцами опустил Евлампию веки. – Не дожил старик до персональной песии.

– И вечная память, – почему-то добавил Семинард...

За окном на Арбате кипела жизнь. Уличные художники рисовали углем прямо на стенах, фарцовщики увивались вокруг иностранцев, хиппи целовались на глазах у тех и других.

– Мне снился генерал Скойбеда, только что попавший в тюрьму... – донесся оттуда козлиный фальцет под разбитую, расстроенную гитару.

– Да, – шеф контрразведки сжал кулаки. – Много еще всякой плесени по нашей с тобой земле ходит. – Он посмотрел за окно. – Давай же поклянемся, Георгий, над телом товарища, что будем давить эту нечисть, пока силы не иссякнут, до полной окончательной победы!

– Клянусь! – произнес Семинард и смахнул украдкой побежавшую по щеке слезу.

Зима-лето 1992 г.