Текст книги "Ад на земле III (СИ)"

Автор книги: Вики Филдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Я закрыла глаза.

Что, если я могла бы все изменить?

Я испуганно вздрогнула, вскидывая пистолет, и направляя на дверь. В проеме стоял Рэн.

Его взгляд был пуст, и беспристрастен.

– Опусти, – сказал Рэн. Его голос был властным. Я боялась, что он обвинит меня. Я боялась, что он сейчас скажет, что Табретт умерла от того, что я была настолько глупа, что пришла в этот дом одна. Но Рэн молчал. Я опустила пистолет.

Парень подошел ко мне, опустился на корточки, и посмотрел на меня опустевшим взглядом:

– Прости, Аура, это я во всем виноват. Все, что случилось в этой комнате, это произошло по моей вине.

Его слова резали мне сердце, измельчая на кусочки. Я вновь разрыдалась, обнимая Табретт.

– Я не знала… а потом… и я выстрелила… убила всех этих людей….

– Отпусти Табретт, Аура, – попросил Рэн, поднимаясь на ноги. – Ты уже ничего не можешь сделать…

– Я не могу… если отпущу, она умрет… я не хочу…

– Аура, она уже мертва.

Глава 7

– Делаешь неправильный выбор, Аура? – Адам стоял, глядя на меня сверху вниз. Здесь были лишь мы вдвоем. Я все так же сидела на полу охотничьего домика, но моей сестры не было. Все куда-то исчезли.

– Уходи Адам, я ведь сказала, что я не стану делать то, о чем ты говоришь, – изможденно произнесла я, прерывисто вздыхая.

Адам присел рядом со мной на корточки. Его коричневые волосы взлохматились, придавая парню немного озорной вид, что, впрочем, уравновешивалось его серьезным, умным взглядом карих глаз.

– Считаешь, не станешь? – он заинтересовано смотрел на меня, словно он знал, о чем я думаю. Словно видел мое будущее, и знал, что мне предстоит совершить.

– Да. Я никогда не сделаю этого.

– Аура, эти люди способны на то, о чем ты даже не подозреваешь, – предупредил Адам. – Я даже не знаю, для чего тебе стараться спасти этот мир. Он прогнил насквозь. Почему же ты должна копаться в этом мусоре, пытаясь все исправить за этих ни на что не годных, слабых людей, которые сами угробили свою жизнь?

– Наверное, потому что я могу это сделать. – Внезапно я поняла, что Адаму нравится говорить со мной. Возможно, из-за того, что он так ужасно думает про людей, он чувствует себя одиноким? – Почему ты думаешь о людях так плохо?

Он болезненно улыбнулся, откидывая голову, и задумываясь над ответом. Я терпеливо ждала, рассматривая его лицо.

– Я еще никогда за всю свою жизнь не встречал человека, который был бы чист душой, – задумчиво произнес он. Его голос стал тихим, мягким. – Ты ведь знаешь, чем я занимаюсь. Мне ни с одной душой не требовалось беседы. Одно лишь слово, и они делают то, к чему я их подтолкнул. Чистого человека нельзя подтолкнуть к тому, чего в нем нет, понимаешь, Аура?

– Да.

– Ты первый человек, кто чист настолько, что мне стало любопытно, что именно тебя держит здесь... – Адам вдруг улыбнулся, и вокруг его глаз собрались морщинки. Он не был похож на демона, или Падшего. Он был красивым молодым человеком. Может быть это все спланировано, чтобы люди скорее доверяли такому как он? – Ты очень похожа на одного человека, которого я знал…

– Кто это был? – спросила я. Я никогда не спрашивала о его близких, потому что, когда я была маленькая, мы говорили только о сказках, а когда я стала старше, мы с ним развлекались тем, что строили планы, как отомстить Томми Майколсону, или размышляли над тем, действительно ли я сумасшедшая, или нет. Тогда я не думала об Адаме, как о человеке, потому что он был просто Адамом, воображаемым другом, который остался со мной даже после того, как я повзрослела.

– Это скучная история, которая займет чертовски много времени.

– У меня есть время, это ведь сон.

– Ты не хочешь просыпаться?

Я пожала плечами. Наверное, не хочу. Я не знаю. Мне просто хочется оставаться здесь, во сне.

Тут спокойно.

– Как ты стал таким? – спросила я.

– Ты действительно хочешь знать? – парень удивился, словно к нему никто никогда не проявлял интерес.

– Это случилось, потому что я слишком надеялся на людей, на Бога… на всех. А потом, я понял, что я не должен был так сильно стараться верить, что со мной когда-нибудь произойдет что-то хорошее. Этого не случается с такими, как я. – Адам улыбнулся, но это была фальшивая улыбка. – Что ж, – он встал. – Ты должна проснуться, Аура, если хочешь закончить начатое. А если тебе станет трудно, ты знаешь, где меня найти. Я буду всегда рядом с тобой, как часть тебя.

***

Когда я пришла в себя, утро уже наступило; вокруг – цветочные обои, дряхлая деревянная мебель, и затхлый запах. Я не дома. Я не та, что прежде. Я даже не та, что была вчера. Отныне я другая. Мое сознание опустело, я даже не могла позволить себе думать, что все происходящее – дурацкий сон, от которого можно избавиться проснувшись.

Я не хочу думать, что это сон, и я не хочу забывать то, что произошло, – это должно мне придать сил для дальнейшей борьбы: с этих пор, ни за что не позволю себе потерять людей, которые мне дороги.

Я встала в ванной у большого прямоугольного зеркала. В моих глазах – пустота. На лице – равнодушие. Я все еще одета во вчерашнюю одежду – все в крови. Это то, что осталось от моей сестры – кровавое пятно на груди.

Мое сердцебиение участилось, я зло сорвала с себя футболку, и бросила в мусорную корзину, но ощущение, что кровь Табретт впечаталась в мою кожу, соединилась с моей собственной кровью, не исчезло.

Я хочу вырвать из себя это мерзкое ощущение стыда и чувства вины.

Я вздрогнула всем телом, когда дверь открылась, и на пороге появился Рэн.

Наши взгляды встретились в зеркале.

– Что? – спросила я.

Рэн заговорил не сразу: несколько секунд он смотрел на кровавое пятно на моей груди, словно силился понять откуда оно там взялось, потом произнес, вновь встретившись со мной взглядом:

– Я собираюсь в церковь.

– Я теперь умру? – прямо спросила я, притворяясь смелой. В горле застрял комок.

– Нет, Аура, – сказал Рэн, делая шаг ко мне, но останавливаясь. – Я ведь обещал тебе, что не позволю тебе уйти.

Я попыталась сглотнуть, но не смогла.

Я не позволю тебе уйти.

Я бы хотела, чтобы у меня тоже была способность не позволять уйти из жизни тем людям, которые мне дороги. Эта мысль ударила мне в голову, вызывая шквал эмоций. Я резко обернулась к Рэну, и он сделал вид, что не видит, как предательски блестят у меня глаза.

– Я убила двух людей, – зачем-то сказала я. По этому поводу я не чувствую ничего. Это и облегчает, и пугает.

– Я знаю, – сказал Рэн бесцветным тоном. Я не могла определить, что он чувствует, потому что казалось, что он не чувствует ничего; он опустил взгляд на несколько секунд, потом, словно очнувшись, сказал: – Я собираюсь в церковь, чтобы поговорить со своим знакомым, и провести обряд очищения.

– Что сделать? – напряглась я. – Ты хочешь изгонять из меня демонов?

– Нет, в тебе нет демонов.

– Потому, что я сама демон.

– Аура, пожалуйста…

– Уходи. Я хочу, чтобы ты убрался, и оставил меня в покое.

– Что? – Рэн беспристрастно смотрел на меня. – Повтори.

Он слышал, что я сказала, поэтому я не собиралась повторять. Мне стыдно, что он видит меня такой. И мне стыдно, что я такая. Слабая, беспомощная, мерзкая.

– Я сказал, повтори.

– Ты думаешь, сможешь меня запугать? – Я рассмеялась, из глаз брызнули слезы. – После того, что я сделала, кажется, уже ничего не может быть хуже, я просто… – Я развела руками. Мне не хватало слов, нервы были на пределе.

– Почему ты так себя ведешь?

– ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ? – требовательно спросила я, срываясь на крик. Вот она – первая слезинка, за которой последуют остальные.

– Ты винишь меня в том, что случилось с твоей сестрой.

– Она умерла, потому что вы не сказали раньше! – рявкнула я, ударяя Рэна в грудь. Он вздрогнул, но не отступил. – Если бы вы сказали, что она живет в доме этого человека, я бы забрала ее! Я бы спрятала ее! Она бы не умерла! НЕ ИЗ-ЗА МЕНЯ!

– Такова судьба, – сказал Рэн, хватая меня за руки, и вытягивая их по швам. – Это не то, что ты можешь изменить, Аура.

Я потрясенно смотрела на него, сквозь слезы:

– Ты знал, что это произойдет.

– Возможно.

– Почему ты сделал это с моей сестрой?! Разве ты не говорил, что ты пишешь судьбы?! Почему ты выбрал для нее эту судьбу?!

– Твоя сестра сама сделала выбор! – властно произнес Рэн. Мне казалось, он стал выше. Или это я съежилась, до крошечных размеров. Мне хотелось упасть на колени, и заплакать. Зарыдать навзрыд, причинить боль и себе, и окружающим. – Или может быть, ты сама чувствуешь вину, Аура?

– Заткнись!

– Ты не виновата, – сказал Рэн так, словно знал, о чем говорит.

– Виновата! Виновата, виновата, виновата! Это все я! Если бы не я, ничего этого не случилось бы, она не стала бы… Она просто умерла! Эти люди убили ее, чтобы показать мою суть. Они хотят сделать меня монстром, и поэтому используют ее! Сделай что-нибудь, Рэн! Сделай что-нибудь! Ты ведь можешь?!

– Аура, я не в праве вмешиваться в мир мертвых. Я влияю лишь на судьбы людей.

– А Лиам?! – Я лихорадочно схватила Рэна за запястье и стала трясти. – А Лиам может?! Он ведь может ее вернуть, верно?! Он ведь ангел Смерти!

– Лиам всего лишь проводник в мир иной, Аура. Он может сократить жизнь, но не вернуть.

– А Кэмерон?! – моя надежда пылала жаром в душе. – Он ведь дает жизнь…

– АУРА! – Рэн повысил голос, и я застыла, пораженная. Он отцепил мою руку от своего запястья, и убийственным тоном, продолжил: – То, что произошло, должно было случиться. Ты должна стать сильнее, чтобы предотвратить подобное в будущем. Табретт надеялась, что ты справишься со всем, и ты должна сделать это!

– Как я могу?! – вспылила я. – Как я могу сделать это, если из-за меня умирают люди?!

Рэн зло схватил меня за плечи, впервые выйдя из себя. Он жестким голосом произнес:

– Если ты сдашься, ты будешь виновна не только в их смерти. Весь мир умрет от твоих рук. – Он прищурился: – Хочешь, чтобы на твоих руках была кровь миллионов людей?

Несколько секунд мучительной тишины и вот, Рэн отпускает меня, и уходит, а я еще жду несколько секунд, и со страстным желанием спрятаться, забираюсь в душевую кабинку. Там я опустилась на колени, снова разрыдавшись.

Табретт пожертвовала своей жизнью для того, чтобы доказать тем людям…

Что же делать?

Что теперь будет с ее сыном, Аароном, он ведь…

Я медленно убрала руки от лица. Вода лилась мне на голову, затекая в глаза, и их нещадно жгло, но это была приятная боль. Я хотела, чтобы эта боль выжгла слезы.

Теперь я знала, как я должна поступить.

Это правильно. Это будет единственное правильное решение.

***

Три часа спустя Рэн вернулся в нашу комнату в мотеле, и едва он шагнул на порог, тут же замер. Его глаза метнулись к моей кровати, а затем ко мне. Затем вновь к кровати. Казалось, от изумления, он может выронить пакет, что держит в руке.

Я опустила взгляд. На моей кровати, сладко посапывал малыш Табретт, – ее сын, Аарон. Как только Рэн уехал в церковь, я сразу же вернулась в охотничий домик.

Однажды, Табретт рассказала мне забавную историю о том, как целый день не могла найти своего сына, когда они играли в прятки. Аарон выбрался из укрытия лишь тогда, когда проголодался, а до этого, он просто сидел в потаенной нише в погребе, и терпеливо ждал, когда недогадливая мама его найдет.

Вот что хотела сказать мне Табретт в день смерти, – что ее сын прячется в том погребе. Я забрала его сегодня сонного, уставшего и напуганного, потому что он не понимал, куда делась мама, и почему она так долго не приходит за ним. Я привезла его в мотель, и уложила спать.

– Что это? – спросил Рэн уставившись на меня, испуганными глазами.

– Это ребенок, – сказала я, пытаясь подавить усмешку, таким пораженным выглядел этот парень.

– Я вижу, что это ребенок. Чей это ребенок? – Рэн начал заводиться.

– Наш это ребенок. – Не удержалась съязвить я, и надо полагать, что Рэн поверил, судя потому, каким взглядом на меня посмотрел, и как вытаращил глаза. – Я шучу. Как мы могли бы родить ребенка?

На последнем слове я повысила голос, так сильно разозлил меня этот парень. Как он может на сына моей сестры говорить «что это» ?!

– Я понял, – неуверенно пробубнил он, выглядывая за дверь, проверяя никто ли, не следит за нами, и закрывая ее на все засовы. Я вскинула брови, потому что не было похоже, чтобы он что-либо понял.

– Это сын Табретт, Аарон. – Я с нежностью посмотрела на малыша. Он такой забавный, когда спит. И похож на мамочку. Я перевела взгляд на Рэна: – Как ты мог не знать, что у нее есть сын?!

– Ты не должна набрасываться на меня, – укорил меня юноша; он поставил пакет на стол, и подошел к малышу, пристально разглядывая его. – Я знал, что у нее есть сын, я не мог не знать. Но объективно размышлять о чем-то, когда нахожусь в одном обществе с тобой, я не могу.

– А в чем дело?! – Я скрестила руки на груди, вскидывая голову. – Что со мной не так?! Ах да, я же чертов дьявол.

– Не говори так, – приказал Рэн, и я буквально подавилась воздухом, от того, как он посмотрел на меня. – Больше никогда не говори о себе такого, ясно?

– Да, – буркнула я. – И отойди от ребенка, ты его напугаешь.

– Это ты можешь его напугать этим яростным блеском в глазах. Сейчас рядом с ребенком должен находиться мужчина, который хорошо разбирается в психологии детей.

Я уничтожающе посмотрела на него:

– Ты даже со взрослыми людьми не умеешь нормально разговаривать.

– Дети прекрасны душой.

Я выпрямилась, хмуро следя за тем, как Рэн гладит Аарона по животику.

– Ты же ангел, как ты можешь говорить так о людях? – Я вспомнила Адама, и его точку зрения, и решила, что эти двое в чем-то даже похожи. – Как ты можешь быть таким бессердечным?

– Я говорю правду. И я не просто ангел, а ангел Судьбы. – Рэн внимательно смотрел на Аарона, продолжая задумчиво говорить: – И, если мне ради мира придется пожертвовать чьей-то жизнью, я сделаю это.

Его слова ранили меня, потому что это не честно, по отношению к людям, но я решила отмести от себя всякие мысли – сейчас наш спор не приведет ни к чему.

Я наклонилась над Аароном, внезапно подумав: скоро мне придется думать о том, как объяснить малышу произошедшее с его мамой. И значит ли это, что я, как мои мама с папой, буду всегда лгать, лишь потому, что не смогу сказать правду?

Я уже хотела спросить у Рэна, что будет в будущем, ведь наверняка он знает о судьбе ребенка, как позади себя услышала голос Лиама:

– Эй, вот это да! Когда вы успели заделать ребенка?! – ангел Смерти материализовался посреди комнаты, из-за чего у меня едва сердце не выскочило из груди.

Рэн прошипел:

– Заткнись, иначе можешь разбудить его!

Я удивленно перевела взгляд на парня.

– Ладно, мамочка, тише… – рассмеялся Лиам. – Аура, я пришел поговорить с тобой.

– О чем? – Мое сердце заколотилось в груди, и даже ладони вспотели от волнения.

– Давай поговорим снаружи. – Лиам взял меня за руку, и потянул к двери, запертой на все замки. – Не хочу мешать этой наседке, возиться с цыпленком.

Я обеспокоенно обернулась, ожидая встретить испепеляющий взгляд Рэна, но он был слишком поглощен заботой о малыше.

Мы с Лиамом вышли во дворик мотеля. Я смотрела на парня, не отрывая взгляда, с и колотящимся сердцем, ожидая того, что он должен сказать.

– Я видел твою сестру.

– Где?! – выпалила я, с трудом помня, как дышать.

– Я пришел не для того, чтобы обнадеживать тебя, Аура. Я здесь, чтобы рассказать о том, что твоя сестра добралась в целости и сохранности в иной мир. Ей не было больно, и она сказала, чтобы ты не смела, винить себя в том, что случилось с ней, потому что это был выбор Табретт – оставаться верной себе. Она сказала, что всегда была бы на твоей стороне, потому что ее никогда не покидала вера в то, что ты останешься человеком.

Я всхлипнула, и завыла как раненый зверь.

– Тише, тише… – пробормотал Лиам, приобнимая меня. Наверное, у него большой опыт с плачущими девушками, ведь он ангел Смерти. Рыдая навзрыд, я обняла Лиама в ответ, бормоча:

– Ты уверен, что с ней все хорошо? Она не злится на меня?

– Ну, малышка Аура, с чего бы ей злиться на тебя? – Лиам рассмеялся над моей головой, затем отодвинулся, становясь серьезным: – Аура, послушай. Ты должна вспоминать слова своей сестры, когда тебе будет сложно оставаться собой. Когда больше не будет сил бороться со всем этим, ты должна вспомнить просьбу Табретт, и прийти в себя.

– Хорошо, – пообещала я, вытирая глаза. На меня внезапно навалилась усталость. Надежда, придавшая мне сил на несколько минут, исчезла, забрав последние силы.

Я не успела попрощаться с Лиамом, потому что он исчез прежде, чем я смогла, что-либо сказать. Видимо его мало заботил тот факт, что в этой пустыне, кто-то все-таки мог стать свидетелем дивного исчезновения. Я вытерла глаза и вернулась в комнату, где обнаружила Рэна спящим с Аароном.

На мои глаза вновь навернулись слезы, не знаю от чего. Просто внезапно все мне показалось нереальным – этот парень выглядел совершенно беззащитным, а малыш Аарон, еще не знал, какие опасности поджидают его в будущем.

Я тихо подкралась к кровати, и наклонилась над ними, сцепив руки за спиной. Сейчас, Рэн не казался мне страшным, и бессердечным. Ему на глаза упала челка; его щеки казались пухлыми, и бледными, а губы такими прекрасными, что у меня защемило сердце.

Я наклонилась чуть ниже, пытаясь понять, что это за чувство проснулось во мне, когда Рэн открыл глаза и уставился на меня. Я испуганно выпрямилась, и он сел, убирая волосы с глаз.

– Чем ты занимаешься?

– Ты знаешь, что выглядишь ребенком во сне? – спросила я.

– А ты храпишь во сне, и пускаешь слюни, – парировал Рэн, поднимаясь с кровати, и добавив: – Не сверли меня.

Я вскинула брови, но промолчала. Теперь я не знала, как себя вести, после того, как наорала на него утром в душе. И тут я вспомнила, что он видел меня в нижнем белье.

Черт.

– Что с тобой? – Рэн обернулся, и прищурившись посмотрел на меня. Он словно бы знал о том, что у меня в голове.

– Ты, – ответила я. – Ты со мной, и это раздражает.

Рэн пожал плечами, словно его ни капли не задела моя грубость, и сказал мне собираться.

– Куда?

– Мы должны провести обряд очищения, чтобы твоя душа не заполнилась тьмой.

– Я не могу оставить Аарона одного! – мгновенно отреагировала я. – Не после того, что случилось с Табретт! Если с этим мальчиком что-нибудь произойдет, я не смогу жить!

Рэн кивнул:

– Мы возьмем его с собой.

***

Мне было страшно. Страх мерзкой змеей свернулся в моем желудке, откуда распускал свой сковывающий тело, яд. Но потом, это ощущение исчезло – когда я все же ступила на священную землю заброшенной церкви, а со мной ничего не случилось.

Церковь была забытой. Восточная стена полностью обвалилась, молитвенный зал тоже, но с западной стороны оставалось несколько свободных комнат, овитых плющом. Рэн приказал мне идти в самую дальнюю комнату, когда мы остановились у высоких деревянных дверей:

– Иди в комнату, Аура, и присмотри за Аароном.

– Почему у меня такое ощущение, что мы больше не увидимся? Словно… – я болезненно сглотнула. – Как будто ты уходишь на войну, или что-то вроде этого… мне как будто не хватает… воздуха.

Рэн криво усмехнулся:

– Тебя одолевает беспокойство, что ты можешь лишиться моего света.

Я разозлилась, и быстро вошла в комнату, закрыв дверь изнутри.

Меня взбесило, что он все решил за меня. Что он сказал, что я могу скучать по нему лишь из-за света.

Рэн нравится мне. Не просто из-за света. Он нравится мне, потому что он ответственный, и добрый, и даже чуточку заботлив по отношению ко мне. И я ощущаю это вовсе не из-за его света.

– Аура? – Аарон потянул меня за руку. Он настойчиво тряс меня за пальцы, держа в другой руке леденец с головой зайца, который дал ему Рэн, сразу после того, как мы направились к церкви, скрытой в разросшемся лесу.

– Что, малыш? – Я посмотрела на него, придя в себя.

– Почему мы пришли сюда? Где дядя?

– Он ушел по делам.

Я осмотрела беглым взглядом комнату. Первое, что мне бросилось в глаза – бассейн.

Честное слово, этот небольшой, но глубокий бассейн был прямо посреди комнаты. Я сглотнула. Много неприятных воспоминаний было связано с водой. То, что меня в детстве пытались утопить. И то озеро за охотничьим домиком, где теперь похоронена моя сестра… эти болезненные картинки вспыхнули в мозгу одновременно, сбивая с ног. Хуже всего от того, что мне сейчас придется войти туда. В эту воду.

Я улыбнулась малышу, пытаясь снять напряжение.

– Скоро мы его увидим.

– А где мама? – Аарон засунул в рот леденец. Ему вообще можно кушать такое? Я совсем не разбираюсь в детях, что, если от конфет у него заболит живот?

– Аарон, а тебе можно кушать конфеты?

– Да, – с готовностью кивнул малыш, пытаясь раскусить маленькими зубками леденец. – А почему мы здесь?

Вопрос мальчика напомнил о том, что я пришла сюда не просто так. Я должна сделать то, что поможет мне очиститься, искупить мои грехи. На самом деле, это должно помочь почувствовать вину за то, что я убила двух людей, не колеблясь, не раздумывая. И до сих пор я не жалела о том, что сделала – по крайней мере, я не позволила тем людям, убившим мою сестру, и отобравшим мать у ребенка, уйти безнаказанными.

– Идем, малыш, – я потянула Аарона за руку, к двери сбоку, про которую, должно быть говорил Рэн, когда просил, чтобы я оставила мальчика там. Я открыла дверь. Это был пустой кабинет, но там же я обнаружила небольшую коробку с игрушками, стоящую на стуле, и похоже, приготовленную специально для нас. Я подвела Аарона к этой коробке, опустила на пол, предлагая ему поиграть. Ребенок тут же заинтересовался.

– Я должна кое-что сделать, – внятно произнесла я. – Это не займет много времени, поэтому я оставлю тебя здесь ненадолго.

Я ушла, и заперла комнату снаружи.

С ним ведь ничего не случится?

Глава 8

Я вижу себя словно со стороны.

Я иду прямо к воде…

Я вижу дно, я вижу каменные плиты, и это беспокоит меня. Я знаю, что могу не вынырнуть, что я могу больше не вдохнуть свежего воздуха, что меня может больше не быть, но я жажду испытать нечто большее, чем мстительное удовлетворение от тех смертей, что я причинила.

На моих руках кровь, и я смою ее сегодня. Сейчас.

Я вижу свои белые руки, неестественно бледные, чистые. Но в них впиталась кровь моей погибшей сестры. В моей голове играет ненавязчивая музыка, которая блокирует мои слезы, и я снимаю с себя одежду. Снимаю с себя все, и надеваю просторное платье, которое одолжил мне Рэн.

Я смотрю прямо перед собой, представляя, как погружаюсь в воду, как она проникает в клетки тела, как смывает с меня кровь. Брызги летят в разные стороны, и я не могу открыть глаза от обилия воды.

И я тону. Я тону в море чувства вины, которое волнами уносит меня вдаль, а затем на самое дно.

Я вижу себя со стороны.

Я вижу, как мои босые ноги приближаются к краю бассейна. Я в опасной близости к воде. В моей памяти вспыхивают отрывки прошлого, и страх постепенно охватывает конечности. Я слаживаю ладони в молитве, пытаясь побороть страх. Я вижу себя. Я вижу, как мне страшно.

Я – эта девушка.

Та, что боится воды, что никогда не приближается к ней, боясь утонуть.

Я закрываю глаза.

Чтобы случилось то, что должно случиться, чтобы я, наконец, смогла испытать боль, от того, что я сделала, я должна войти. Я должна опуститься на дно, а затем подняться – так я смогу очиститься.

Никто не знает, как мне страшно. Я бы хотела, чтобы рядом со мной был кто-то кто смог бы мне помочь, если я не смогу вернуться, кто-то, кто смог бы вытащить меня, кто смог бы вернуть меня к жизни.

Но никого нет.

Никого, кроме Аарона, сына моей сестры.

Я сделаю это для него, и для всех людей, что находятся в опасности от той отчужденности, что я испытываю, от моего бездушия.

Я падаю вниз, не успев набраться храбрости.

Каждый человек должен побороть страх.

Вода, словно преграда для меня. Эта вода – врата в иной мир – в мир, где я могу быть человеком. И я касаюсь пальцами глади.

Я ухожу под воду, я знаю, что должна пробыть под водой, как можно дольше.

Мое сердце в груди разбилось на тысячу кусочков, оно было напугано тем, что я вновь подвергла себя опасности. Мое сердце помнит, что я испытала в прошлом. И я пытаюсь побороть себя…

Мне страшно.

Мне холодно.

Мои ноги сковывает невидимый лед.

– Повторяй за мной, Аура, – услышала я в своей голове, и этот знакомый, родной голос привел меня в чувство, заставил страх отступить. – Повторяй за мной в своей голове.

Я повторяла то, что приказывал говорить мне Рэн. Это были непростые слова, и не простая молитва. Каким-то чудом, незнакомые слова слаживались для меня в понятный текст, и этот тест, словно резал мою кожу, острым скальпелем.

– Ты должна говорить, Аура, я знаю, что тебе больно, но ты сможешь сделать это ради Аарона, ради твоей сестры.

«Я хочу сделать это и ради тебя тоже», – думала я, и повторяла.

Мое платье пропитывалось кровью. Я не знаю, как на моем теле появлялись раны, но кровь окрашивала платье, орошала воду – была повсюду.

Я зажмурилась, и не открывала глаза, потому что мне было страшно.

Эта кровь напоминала кровь моей сестры. Она умерла прямо на моих руках, я помню этот металлический запах от мертвых тел, я помню, как болели мои мышцы, когда на озере я хоронила ее, и тех людей, которых убила.

– Ты должна испытать вину, Аура, только так ты прочувствуешь все…

Я не могу. Я не могу это сделать. Эти люди… они ведь убили мою сестру, и я думаю, что, если бы была такая же ситуация, я бы поступила так же. Я бы не смогла позволить им уйти.

– Они тоже думали, что ты представляешь опасность, Аура…

Пожалуйста, не делай со мной этого, Рэн…я не хочу этого…я не могу простить этих людей…

– Они утратили веру. Твоя сестра умерла, потому что верила в тебя, но во что веришь ты? – настойчиво спрашивал Рэн. – Если ты не впустишь в свое сердце свет, как ты сможешь кого-то спасти? Как ты можешь заботиться о сыне Табретт, если твоя душа будет окутана тьмой? Если ты будешь жаждать мести?

Не говори этого… прошу, не говори…

– Ты не сможешь справиться со своей судьбой, ты не сможешь справиться ни с чем, если ты не сделаешь этого сейчас, если ты не осознаешь свою вину.

Я была в ореоле крови.

Я открыла глаза, но я не видела ничего. Я не видела совершенно ничего.

– Впусти свет…

***

– Аура, тебе больно? – спросил Адам, возникая рядом со мной, в бассейне. Он был полностью сухим, хоть и находился в воде.

– Нет.

– Но почему нет? Неужели ты не испытываешь боль, ведь ты истекаешь кровью сейчас. Тебе не кажется, что это знак того, что ты должна сделать выбор, и выбрать нашу сторону? Ты не хочешь чувствовать вину, потому что считаешь это неправильным. Думаю, если ты возьмешь меня за руку, и уйдешь со мной, это будет верным решением.

– Я не могу, Адам. Я не могу сделать это, потому что моя сестра умерла, пытаясь доказать этим людям, что я никогда не стану такой, как ты. Что я не стану Падшей, что я не приму твою руку, и не встану на твою сторону.

– Но разве ты не отказала нам обоим? Что ты собираешься делать, Аура, если ты не хочешь принять тьму, и не хочешь впускать в свою душу свет? Хочешь ли ты умереть?

– Возможно ли это, Адам?

– Да. Позволь мне сделать это, и тогда твоя боль прекратиться. Отдай мне себя, и тогда ты перестанешь испытывать все это. Ты уйдешь в лучший мир…

***

Меня пронзила адская боль.

Легкие не могли избавиться от воды. И я чувствовала необходимость избавиться от нее, но не могла сделать это, потому что мои губы были прижаты к губам Рэна. И я все пыталась отпрянуть от него, оттолкнуть руками, но он крепко держал мою голову, пока я не ослабла, после чего он резко отпустил меня, и я громко закашляла, выплевывая воду, и непонятное серое вещество, похожее на грязный снег.

– Что это… – кашляя, сумела пробормотать я. Я была в мокром платье, окрашенном моей кровью. Все мое тело болело от ран, из которых до сих пор сочилась красная жидкость. Рядом сидел Рэн. Он был полностью сухим, и его цепкий взгляд не отрывался от меня.

Но я не могла сосредоточиться на нем – я испытывала сразу много эмоций, и боль, которая перекраивала все остальные пополам. Я заплакала. От боли, и от стыда, за свое упрямство, за то, что я так и не смогла принять то, что должна, и не смогла испытать вину за смерти тех людей. Но я испытываю вину за то, что не сумела испытать ее. Адам просил меня принять его сторону, но я не сделала этого, и я так же не позволила свету проникнуть в меня, что же мне теперь делать? Ритуал очищения не сработал?

Рэн был сосредоточен на мне: его цепкий, расчетливый взгляд не отпускал меня, когда парень приблизился ко мне еще ближе, чем был, и опираясь на одно колено рядом со мной, взял мои щеки в свои холодные ладони.

Что он собирается сделать?

Мое сердце заколотилось от страха и предвкушения, горячим коктейлем, плеснувшим мне в голову, и я попыталась отшатнуться, но не было сил, поэтому я не могла воспротивиться этому жестокому поцелую.

Губы Рэна были мягкими; его руки нежно, но властно держали мое лицо в ладонях. Рэн был нежен со мной, но мне было больно. Энергия, грозившая покинуть его тело, и забраться в мое, сверлила меня насквозь, причиняя страдания. Под моими веками собралась раскаленная жидкость слез, я распахнула глаза, и увидела, что Рэн зажмуривается до боли, не позволяя мне отпрянуть от него.

Я попыталась отодвинуться, но Рэн крепко держал меня.

Мои руки уперлись ему в живот, пытаясь отодвинуть, из моих глаз брызнули кровавые слезы. Боль истощала, боль пронзала меня, вновь и вновь врезаясь в мое тело.

Я заплакала.

Рэн крепко держал мои плечи, и когда я пыталась вырваться, он схватил меня за щеки, целуя с новой, невиданной настойчивостью, словно от этого поцелуя зависела моя жизнь. И когда боль стала невыносимой, когда, казалось мой мозг, раскалился добела, и я внезапно увидела чарующий, магнетический свет, который грозил выжечь во мне те остатки жизни, что еще были в моем теле, боль стала отступать.

Боль медленно стала преображаться в наслаждение.

Она отступила, повинуясь желанию. И страх тоже отступил.

Свет стал исчезать из моей головы, и я бросилась за ним, хватаясь изо всех сил за него.

Я ослабила хватку на запястьях Рэна, и мои руки легли ему на талию, потому что теперь я боялась, что если он уйдет, то свет уйдет вместе с ним.

Под моим напором, Рэн отступил, и отодвинулся.

– Вижу тебе уже лучше, – сказал он.

В моей груди бушевали такие чувства, о которых я даже не подозревала.

Я запыхалась. К щекам прилипли волосы, и я попыталась убрать их, но пальцы не повиновались. Я прошептала:

– Зачем ты сделал это?

– Ты спрашиваешь, зачем я поцеловал тебя, или зачем я отступил?