Текст книги "Песочные часы"

Автор книги: Веслав Гурницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Появился старый, трясущийся, беззубый крестьянин, который, опираясь на палку, приковылял, чтобы нас увидеть. Я спросил его, откуда он и когда сюда вернулся. Но переводчики и он не могли понять друг друга. Он говорил на каком-то странном диалекте и к тому же был почти совсем глух. Через минуту старик потянул меня за рукав и опять начал что-то бормотать своим беззубым ртом. Переводчики молча и сосредоточенно с минуту слушали старика.

Потом покачали головами и, не скрывая раздражения, сказали, что этот человек, по-видимому, не в своем уме. Он утверждает, что был буддийским священником и три года скрывался здесь, где-то недалеко от Дамрэя, наверное, в лесу, а где же иначе? Он говорит, что проклинает «красных кхмеров», то есть кровавую клику Пол Пота – Иенг Сари. И еще говорит, что все случившееся в Кампучии было давно предсказано в старых книгах. Так он говорит. Но он очень стар, товарищ. Сейчас говорит что-то о змеях. О крокодилах. Правда, о крокодилах. Нам пора ехать. Уже поздно.

CXVIII. Я знаю эту легенду. Она относится, кажется, к первому тысячелетию до нашей эры и в разных версиях известна во всем круге буддийской культуры. Это азиатский вариант Апокалипсиса. Грехи людей никогда не уравновешиваются суммой добрых дел, самоотречения и любви. Наш дебет беспрерывно растет и в конце концов когда-нибудь разрушит естественный баланс Вселенной. Тогда из всех пещер, земных отверстий, рек и болот выползут миллионы змей и крокодилов, хищные черепахи, неизвестные чудища вроде драконов, огненные ящерицы длиною в тысячу локтей. И постепенно пожрут всех людей, живущих на Земле, дабы воцарилась полная гармония тишины и небытия. Во всех европейских мифологиях конец света наступает внезапно, в огне катастрофы, в водах потопа, при разверзшихся небесах. В Азии он должен произойти постепенно, в рассрочку, с хрустом ломающихся костей, в спазмах боли, в полном сознании тех, кто ждет своей змеи или своего крокодила.

CXIX. Мы возвращались из Прейвенга другой дорогой, вдоль берега Меконга. В сорока пяти километрах на юг от Прейвенга я увидел первые (и единственные) следы тяжелых боев, которые происходили около пяти недель назад. Здесь разыгралась, вероятно, короткая, но ожесточенная схватка во время переправы через Меконг. Небольшой поселок был буквально разнесен в щепки тяжелыми снарядами, на отвесном берегу виднелись одна около другой воронки от снарядов, деревья поблескивали осмоленными обрубками стволов. Густой вал прибрежной растительности был вытереблен и перепахан на каждом квадратном метре. Быть может, здесь есть брод или удобная отмель, потому что через поселок проходила неплохая дорога, которая обрывалась в Меконге. На ней стояли четыре разбитых американских транспортера типа М-113. Из-под густого слоя краски еще просвечивали белые звезды. Тактических номеров никто и не собирался закрашивать.

Трудно сказать, какая армия потеряла эти транспортеры и кем были погибшие в них солдаты. Транспортеры были расставлены так, что могли двинуться в разных направлениях, я не мог определить, собирались ли они переправиться на западный берег или, наоборот, защищали переправу с востока. На броне нет никаких дополнительных опознавательных знаков; внутри не осталось никаких следов, по которым можно было бы установить хоть какую-нибудь существенную подробность.

На поле боя царила полная тишина. Бесшумно катилась река. Пели птицы. Эта земля чужим ничего не скажет.

СХХ. Только переехали вьетнамскую границу, как голова ехавшего в нашей машине командира охраны свесилась набок, словно ее пригнуло ветром. Этот человек спал еще меньше, чем мы.

Мы звали его Даном. Он был подвижен, любил шутки, не пьянел, бывал заразительно весел. Его внимательные карие глаза видели все, всегда и везде. Дан уже успел привыкнуть к необычному образу жизни европейских товарищей, которыми ему часто приходилось заниматься. Он не смущал нас своей аскетической суровостью и молчаливым, но явным осуждением, которое мы часто ощущали у других. Но он ни разу не сел с нами за стол, как и остальные бойцы охраны, как и переводчики. Их порции были втрое меньше наших и не могли превышать строго установленного максимума пищевого рациона для лиц, выезжающих по служебным делам.

Я посмотрел на его мундир из тиковой ткани, дешевые сандалии на босых ногах, сбившийся во сне пояс с пистолетом. Какие личные мотивы могли воодушевлять этого парня? Что он усвоил и что запомнил на многочисленных, надо полагать, весьма многочисленных занятиях и лекциях? Вряд ли он когда-нибудь мог слышать о споре Маркса и Лассаля, о Вере Засулич и Плеханове, о Бернштейне и Троцком. А если бы и слышал, причины этих споров, конфликтов и расколов оказались бы для него, наверное, полной, стопроцентной абстракцией, тогда как для меня это вопросы по-прежнему в какой-то степени актуальные или, во всяком случае, реально соотносящиеся с современностью.

Неужели мы оба принадлежим к одному и тому же великому движению, которое так сильно изменило мир, а началось когда-то под нежным солнцем Рейнской области, в кругу бородатых, знающих латынь и греческий питомцев Геттингенского и Гейдельбергского университетов? Может быть, меня и Дана связывают друг с другом лишь некоторые, наиболее общие лозунги, а все остальное. – это плод чисто индивидуального социального опыта, классового инстинкта, принадлежности к разным культурам и сугубо специфических представлений? Дан был наверняка человеком из тех, на кого можно положиться – на поле боя, в тюрьме, в огне самых тяжелых испытаний; такие люди сразу узнаются. Они не склонны к болтовне или причитаниям, занимаются тем, что им поручено, и не скрывают, что действие для них основное мерило смысла вещей. Я думаю, что этот парень, бедно одетый, вечно не высыпающийся, худой как щепка и быстрый как искра, должен ощущать удовлетворенность своей жизнью, примерно такой же интенсивной и в такой же степени лишенной сомнений, как и та, что выпала на мою долю двадцать пять лет назад.

Я люблю иногда сидеть на больших западных аэродромах и смотреть на красивых, спортивного вида мужчин, которые везут на уикенд своих милых, ухоженных девушек, обласканных солнцем, вспоенных фруктовыми соками. Это и впрямь прекрасная порода, мутации в удачном варианте. Мужчины превосходно водят мощные и быстрые автомашины, плавают, как дельфины, зимой спускаются на лыжах с гор ошеломительным слаломом, что ни день испытывают себя в трудных состязаниях, имеют чувство юмора. Потом они строят дома, сажают деревья, искусно подстригают газоны. Нельзя ими не восхищаться. Они дали миру чудесные машины, самолеты, телевидение, удобные дома, чистые клозеты, укротили атом, осуществили экспедицию на Луну. Кто такой по сравнению с ними этот усталый босоногий парень с лицом, на котором почти не видать следов растительности? Кто из них по-настоящему может сказать, что выдержал испытание, через которое подобает пройти мужчине, чтобы не питать презрения и брезгливости по отношению к самому себе?

CXXI–CXXX

CXXI. Дискотеки мира и лачуги мира. Стальные цепочки на запястье как знак мужественности и потертая кобура на холщовом ремне как показатель ее же. Ежемесячный журнал «Плейбой» как манифест умеренного свободомыслия и ежедневные учебные занятия в армии как основа знаний о мире. Ужин при свечах под звуки фуги Баха и рис в жестяной миске с добавкой непомерно малой порции рыбы или овощей. Протанцевать всю ночь в дискотеке и провести ночь без сна в казармах.

Может быть, вопрос, который прокричал Гевара, вообще неразрешим и не должен ставиться, потому что противоречит освященному столетиями миропорядку? Может быть, между миром Дана и миром тех людей нет общего знаменателя, который позволил бы выработать единое мерило ценностей?

СХХII. День в городе Хошимин. Ссоры, дискуссии, дружеские беседы. «Луа мой». Гектолитры пива. Некоторые группы уезжают. Довольно с них Кампучии, жары, езды вездеходами, пробуждений в три часа утра. Они сделали свое, хватит.

Из Ханоя прибыл Петр с известием, что деньги для меня наконец пришли,

Китайцы сосредоточивают войска на границе с Вьетнамом.

Карлос тихо подкрадывается сзади, внезапно приставляет два пальца к затылку и кричит: пол-пот-иенг-сари! пол-пот-иенг-сари!

Заметки. Наброски. Первый план книги. Презрительные эпитеты в собственный адрес. Заглавия нет. Не больше четырех-пяти листов, сырые наброски, без «политологии», без «хохмологии». Никто этого не переварит, никому это не нужно. Надо засвидетельствовать, и ничего больше.

СХХIII. Тринадцатого февраля целый день в Пномпене. Восемь страниц записей. Мы хотим остаться на ночь, но снова не удается. Matter of security[47]47
  Проблемы безопасности (англ.).


[Закрыть], с улыбкой говорит начальник охраны. Наш «Изусу» еле дышит.

Визит Фам Ван Донга опять отложен. Мы возвращаемся ночевать во Вьетнам.

Кроме вьетнамцев, ни один иностранец до сего времени не ночевал в Кампучии.

CXXIV. Кем, собственно говоря, были Пол Пот и его ближайшие сотрудники? Надо наконец привести в какую-то систему все, что я о них знаю, хотя знаю не так много – и в записях больше вопросительных, чем восклицательных знаков.

О первых шагах группы Пол Пота никто, по-видимому, точных сведений не имеет. В настоящий момент это люди в возрасте от сорока Девяти до пятидесяти шести лет. Их политическая деятельность началась рано, надо полагать, еще в период Освободительной борьбы против французов. Можно считать, что все они выходят из кругов, на которые оказывала влияние Коммунистическая партия Индокитая, за исключением, может быть, Ху Нима, которого уже нет в живых.

Эта партия была основана в феврале 1930 года в Гонконге группой вьетнамских коммунистов, среди которых особо важную роль играл Хо Ши Мин. Жаль, что публицистика из газеты «Ле парна», издававшейся Хо Ши Мином в Париже, так мало известна. В ней много исключительно интересных мыслей и оригинальных теоретических обобщений. Название еженедельника означало «пария, нищий, кули», интеллектуальный уровень публиковавшихся в нем статей был довольно высок.

Коммунистическая партия Индокитая была распущена дважды. Впервые это произошло в ноябре 1945 года, когда Хо Ши Мин решил объединить все демократические силы, включая национальную буржуазию, для борьбы с французскими колонизаторами[48]48
  После образования Демократической Республики Вьетнам (2 сентября 1945 г.), в обстановке, когда в страну вошли в целях интернирования японской армии с севера гоминьдановские, а с юга англо-французские войска, Компартия Индокитая по тактическим соображениям объявила о самороспуске, продолжая в то же время руководить массами.


[Закрыть]. Практически же немногочисленная кадровая партия продолжала существовать как бы в двойном подполье: по отношению к французам, которые считали индокитайских коммунистов находящимися вне закона, и по отношению к местной национальной буржуазии, которая сотрудничала с радикально настроенными левыми силами в рамках Вьетмина. В течение шести лет всем коммунистам региона было совершенно ясно, что целью борьбы является национальное, но вместе с тем и социальное освобождение всего Индокитайского полуострова, то есть: Аннама, Тонкина, Кохинхины, Камбоджи и Лаоса. В феврале 1951 года была создана Партия трудящихся Вьетнама, которая руководила освободительной борьбой на территории Вьетнама, то есть только в трех из пяти прежних французских протекторатов. Это обстоятельство весьма существенно для позднейших судеб революции в этом регионе. Все без исключения радикально настроенные левые индокитайские деятели считали общность судеб всех народов полуострова вещью совершенно очевидной. Не было в этот период никаких споров по поводу границ, будущей формы правления, даже насчет тактики освободительной борьбы.

В 1954 году, после подписания Женевских соглашений, наряду с уже существовавшей Партией трудящихся Вьетнама возникли еще две новые партии: Народная партия Лаоса и Кхмерская народно-революционная партия. О возникновении второй из них мало что известно. Мне не удалось даже узнать фамилию ее первого генерального секретаря. Вполне вероятно, влияние партии в первые годы после освобождения было невелико и ограничивалось, надо полагать, узким кругом интеллигентов среднего поколения, которые познакомились с марксизмом благодаря КПИК или французским коммунистам.

Первые достоверные сведения о группе Пол Пота – ибо с самого начала это была относительно сплоченная группа, обладавшая некоторыми чертами фракции, – относятся к 1956 году[49]49
  В начале 50-х годов в Париже сложилась узкая, связанная больше личными, чем политическими интересами группа из Пол Пота, Иенг Сари, Кхиеу Самфана, Сон Сена, будущей жены Пол Пота Кхиеу Полнари и ее сестры Кхиеу Тирит, вышедшей позже замуж за Иенг Сари. Все они жили во Франции как эмигранты, считались студентами. (См. В. Скворцов. Кампучия: спасение свободы. М., 1980. с. 26)


[Закрыть]. Членам этой группы было тогда около тридцати лет, они жили во Франции, были членами ФКП. Данный период еще ждет своего историка, известно, однако, что это были нелегкие годы, когда французским коммунистам не во всем сопутствовала удача. Потрясение, вызванное разгромом под Дьенбьенфу[50]50
  Дьенбьенфу – название долины в северо-западной части Вьетнама, где 13.III – 7.V. 1954 г. произошло решающее сражение, которое принесло вьетнамскому народу окончательную победу в освободительной войне против французских колонизаторов.


[Закрыть], а одновременно начало восстания в Алжире в ноябре 1954 года привели определенную часть левых сил в состояние замешательства, связанного с проблемами деколонизации. К тому же Алжир считался тогда заморским департаментом Франции, в котором живут также и французские пролетарии. Внутренний кризис Четвертой республики поставил партию перед необходимостью пересмотреть многие важные пункты программы в связи с нараставшей популярностью концепций де Голля. К тому же внутренние перемены в социалистических странах после 1953 года вызвали волну споров в самой партии, в левых кругах и профсоюзном движении. Летом 1956 года, после XX съезда КПСС, руководство Французской компартии, стоявшее перед большими сложностями, не полностью приняло новые выводы и лозунги, одобренные в содружестве социалистических стран. В «Юманите» появилось несколько острых критических статей, которые вызвали, с одной стороны, решительные возражения части партийной интеллигенции, а с другой – немалое разочарование среди коммунистов бывших или продолжавших существовать французских колониальных владений. В итоге, однако, ФКП поддержала основные решения XX съезда КПСС.

Пол Пот и Иенг Сари, которые, как предполагают, около 1953 года захватили вместе со своею группой руководство индокитайской секцией ФКП, формально членами французской партии уже не являлись, но осенью 1956 года начали интенсивно организовывать внутри ФКП оппозицию, которую, если держаться утвердившейся терминологии, следовало бы определить как догматическую. На страницах «Революционного знамени» они отвергли решения XX съезда КПСС, обвинили европейские социалистические страны в «сдаче позиций ревизионизму».

Экземпляры «Революционного знамени» малодоступна. На основе нескольких номеров трудно реконструировать весь ход рассуждений Пол Пота. Но знаменательно, что 1937–1941, а также 1945–1953 годы он считает периодом «наиболее творческим в истории социалистического строительства», яростно полемизирует с троцкистами одобряет методы начала коллективизации и посвящает особую главу «заслугам бойца революции Матьяша Ракоши». Взгляды, близкие к этим, проповедовала тогда во Франции небольшая, но крикливая группа «L'Étincelle»[51]51
  «Искра» (франц.).


[Закрыть], которую в разное время определяли как троцкистскую, догматическую, анархистскую или даже мусаватистскую. Нет доказательств (во всяком случае, они не преданы огласке), что эти группы были организационно связаны, но совпадения в сфере идеологии поразительны.

Интересно, что в этот период Пол Пот критически относился к Китаю. Надо помнить, что это была эпоха «ста цветов», период исключительно высокого престижа Китая на международной арене, тогда еще хороших отношений между Китаем и другими социалистическими странами, а также расцвета китайской науки и культуры. Это может считаться свидетельством того, что группа Пол Пота с самого начала руководствовалась относительно неизменными установками и, во всяком случае, была далека в тот период от беспринципного угодничества.

Можно полагать, что взгляды Пол Пота, который в этой группе был, несомненно, самой сильной индивидуальностью, сложились во время его обучения во Франции, во второй половине пятидесятых годов. Существует, как говорят, написанная им брошюра (издана под псевдонимом Салот Сар, если это действительно псевдоним), где на французском языке изложена вся та доктрина, которой через десять с лишним лет предстояло осуществиться на практике. Мне не удалось отыскать эту брошюру, но я встречал людей, которые ее читали. Говорят, что этот текст, изложенный «ясно и по-декартовски логично», не оставляет повода для сомнений.

Группа Пол Пота возвратилась в Кампучию на рубеже пятидесятых и шестидесятых годов[52]52
  Пол Пот и его сторонники вернулись из Франции в конце 1953 г. – см. предисловие.


[Закрыть]. Это утверждается, во всяком случае, во вьетнамских и западногерманских источниках, хотя во французской прессе говорится, что это произошло гораздо раньше. Во французской печати так много разного рода измышлений насчет Кампучии и лично Пол Пота, что лучше держаться вьетнамской версии.

Почти все они начали работать в средней школе. Иенг Сари и, по-видимому, Кхиеу Самфан были директорами гимназий. Сон Сен, одна из самых таинственных фигур в этой группе, был якобы преподавателем технического факультета королевского университета в Пномпене. Сам Пол Пот преподавал как будто «историю, политические науки и этику» в одном из столичных лицеев (причем из двух источников я узнал, что это был лицей «Туолсленг», превращенный позднее в главный полпотовский застенок), но многие этот факт отрицают.

Группа сразу же приступила к нелегальной работе в Кхмерской народно-революционной партии. Генезис этой партии и дата ее возникновения – полная загадка. Утверждают (но не во Вьетнаме), что она возникла в 1951 году, как бы в ответ на создание Партии трудящихся Вьетнама. Она никогда не признавала тогда еще существующую Коммунистическую партию Индокитая и с самого начала вела политику, свидетельствовавшую о националистических и антивьетнамских тенденциях.

Возможно, что партия вообще была создана полицейскими провокаторами, потому что в марте 1959 года генеральный секретарь этой партии, некий Сиеу Хенг, выдал все документы партии полиции Сианука, в том числе список ее членов. Судьба этого человека неизвестна. Его предательство привело к аресту нескольких сот членов партии. Часть из них была расстреляна, остальные – приговорены к длительным срокам каторжной тюрьмы, ибо всякая революционная деятельность была тогда в Кампучии запрещена. Не столь законом, поскольку законодательство находилось тогда, так сказать, в зачаточном состоянии, сколь по устному распоряжению Сианука.

Принц Нородом Сианук Варман был, несомненно, сторонником нейтрализма и на свой лад стремился к улучшению положения в Кампучии. Но хвалы, раздававшиеся в его честь, не имели под собой достаточных оснований. В этом случае (как и в других) позитивная оценка внешней политики не должна заслонять трезвой оценки фактов из области политики внутренней. В политической практике Сианука были разные стадии, но нет оснований утверждать, что он был лишь тосковавшим по прошлому буддистом и поклонником красивых танцовщиц. На его совести, особенно в первый период правления, ряд актов жестокого, кровавого террора.

Группа Пол Пота решила возродить коммунистическое движение в Кампучии и очистить его от полицейских провокаторов. 30 сентября 1960 года в городе, который до сих пор неизвестен, была основана Коммунистическая партия Камбоджи, которую иногда называют «Новой». Я думаю, чта правильнее было бы обозначить ее номером 2, потому что позднее произошли и другие осложнения. Пол Пот стал членом Политбюро и заместителем генерального секретаря партии. Фамилия генерального секретаря в данном случае не так важна[53]53
  Руководителем был избран коммунист-интернационалист Ту Самут, которого Пол Пот и его единомышленники тайно убили 27 мая 1962 г.


[Закрыть]. Быть может, роковой опыт прошлого был причиной того, что КПК-2 была с самого начала кадровой партией, предъявлявшей своим членам весьма высокие требования. Можно заметить тут несомненное влияние китайского и вьетнамского опыта. Пол Пот, который стал фактическим руководителем новой партии, начал сразу же создавать две параллельные структуры: немногочисленная кадровая партия почти военного характера и, кроме того, относительно широкое движение, которое следовало бы определить как «полупартию», то есть нечто большее, нежели национальный фронт в европейском понимании этого слова. Это была модификация вьетнамского опыта с Вьетмином, но модификация, зашедшая весьма далеко. Люди, связанные с широким фронтом, были, правда, ближайшими помощниками партии, выполняли ее поручения и составляли в условиях подполья ее главную организационную сеть, но вместе с тем они не могли принимать участие в определении политики партии. Именно это широкое движение (если на первых порах его вообще можно было называть широким) Сианук со временем пренебрежительно назвал «красными кхмерами». Они были партией и вместе с тем не были; они выполняли поручения Пол Пота, но толком не знали, кто, собственно говоря, дает эти поручения.

Почти ничего не известно об эволюции идейных установок группы Пол Пота в этот период. «Революционное знамя», по-видимому, издавалось в подполье на кхмерском языке, но детальных сведений на этот счет нет. Группа Пол Пота создавала новые партийные ячейки, формировала отряды «красных кхмеров», организовывала партизанские базы в джунглях, а прежде всего искала поддержки за рубежом. Нет оснований думать, что в идейной платформе этой группы произошли в то время какие-либо принципиальные изменения.

Примерно в 1963 году полиция Сианука вновь поставила под угрозу существование партии. Пол Поту, а вслед за ним Иенг Сари, спасаясь от ареста, пришлось бежать в джунгли. Им нетрудно было убедиться, что социальная структура в деревне изменилась гораздо сильнее, нежели в городе; если жителям городов жилось лучше, чем когда-либо ранее, то в деревне экономические процессы заложили основы социального расслоения и тем самым привели к образованию «важнейшего резерва революции», как позднее выразился Линь Бяо. Силы «красных кхмеров» начали постепенно расти. Одновременно в городах появились полулегальные группы, которые Сианук столь же пренебрежительно окрестил «голубыми кхмерами». Речь шла об ультрареакционных группах, которые, как правило, финансировались американцами, зачастую прибегали к убийствам из-за угла и выступали против внешней политики Сианука. Дважды, в 1959 и 1961 годах, эти группы предпринимали закончившиеся неудачей попытки государственного переворота. (История внутренней и внешней политики Кампучии этого периода увлекательна, но так сложна, что подробно говорить о ней в этой книге нет возможности.)

Пол Пот, как глава партизанского движения, направленного против Сианука, занимал тогда, с точки зрения всех социалистических стран, довольно двусмысленную позицию и не мог рассчитывать на какую-либо конкретную помощь. Советский Союз решительно и со всей серьезностью поддержал политику нейтралитета, проводимую Сиануком. Китай как раз вступал в полосу тяжелого внутреннего кризиса, связанного с катастрофическими последствиями «большого скачка», оказался почти в полной изоляции на международной арене и не имел, в сущности, никакого повода поддерживать небольшую и при этом довольно непонятную группу кхмерских радикалов, ибо авторитет Сианука был тогда еще очень велик. Наконец, Вьетнам стал объектом прямой интервенции Соединенных Штатов. Освободительное движение на юге страны оказалось на какой-то момент перед лицом смертельной опасности. Военное положение настолько ухудшилось, что каждый автомат и каждый патрон ценились на вес золота.

Вьетнам был, собственно говоря, единственной страной, у которой были причины оказать поддержку кхмерским партизанам: через территорию Кампучии проходило одно из южных ответвлений «тропы Хо Ши Мина», Но с другой стороны, у Вьетнама не было реальной возможности оказать отрядам «красных кхмеров» серьезную поддержку. К тому же он был тоже заинтересован в сохранении нейтрального режима Сианука, являвшегося наверняка меньшим злом, чем откровенно проамериканский режим, который непрерывно пыталось создать в Пномпене Центральное разведывательное управление.

Трудно говорить об этом с полной уверенностью, но можно полагать, что в период между 1963 и 1966 годами вооружение кхмерских партизанских отрядов происходило по большей части из захваченных ими французских, японских и американских арсеналов.

Быть может, именно тогда Пол Пот пополнил свою доктрину принципом «опираться исключительно на собственные силы», который тридцатью годами ранее был сформулирован Мао Цзэдуном. Основные произведения

Мао Цзэдуна были давно переведены на французский язык, к тому же жена Пол Пота была китаянкой, женщиной образованной и хорошо знавшей политическую литературу своей страны. Существует, разумеется, предположение, что она была агентом китайской разведки, но такие предположения выдвигаются всегда и везде, а подтверждаются далеко не всегда. Впрочем, в 1965 году Пол Пот сам посетил Китай.

В произведениях Мао «яньаньского периода» содержится немало тезисов и рассуждений, способных заинтересовать любого из азиатских революционеров. В одном из документов, которые мне удалось разыскать, Салот Сар с одобрением цитирует известное высказывание Мао, относящееся к 1927 году и связанное с крестьянскими бунтами в провинции Хунань:

«…революция – это не званый обед, не литературное творчество, не рисование или вышивание; она не может совершаться так изящно, так спокойно и деликатно, так чинно и учтиво. (…) Попросту говоря, в каждой деревне необходим кратковременный период террора. В противном случае будет совершенно, невозможно подавить деятельность контрреволюционных элементов в деревне, свергнуть власть шэньши».

Можно предполагать, что в этот период увлечение мыслями Мао Цзэдуна являлось для Пол Пота чем-то вроде интеллектуального стимула. Об антисоветских или антивьетнамских выступлениях группы Пол Пота в этот период мы не знаем.

Появление узкого круга партийных руководителей сыграло основную роль в позднейших событиях, и хорошо было бы тщательно его проанализировать. К сожалению, это крайне трудно. Источников мало, устная информация дается сейчас неохотно, и к тому же не все данные согласуются между собой.

Можно предположить, что структура революционного движения в Кампучии была трехступенчатой. Внизу текла довольно широкая, несколько аморфная «река красных кхмеров», включая сюда и верных сторонников, и временно сочувствующих. Вторую ступень составляла Коммунистическая партия Камбоджи номер 2. Ее численность никак не может быть установлена; думаю, однако, что она составляла самое большее две, максимум – три тысячи человек. Третьей, верхней ступенью, где сосредоточивались все полномочия командного, политического и идеологического порядка, являлось центральное партийное руководство, которое, надо полагать, уже тогда получило наименование «Ангка».

У этого слова есть в кхмерском языке несколько значений, подобно тому как некоторые китайско-японские иероглифы можно прочесть различным способом в зависимости от контекста. Чаще всего оно обозначает «организация» или «организованная группа», но я слышал также, что это слово переводили и как «тайный союз», «командование», «центр» или даже «командный пункт» в военном понимании данного термина. Слово это всегда фигурировало без определений и редко появлялось в печати. В публикациях на иностранных языках «Ангка» расшифровывается как «Постоянный комитет» Компартии Камбоджи. Термин этот иногда переводили – ошибочно, по принципу привычных аналогий, – как Политбюро ЦК. Ничто не оправдывает такого названия.

С первой до последней минуты состав «Ангки» и формы ее деятельности были окружены полной тайной. Неизвестна даже ее численность. Я беседовал на эту тему с тремя бывшими членами ЦК КПК-2, и ни один не мог разъяснить возникшие у меня недоумения. Я слышал предположение, что в «Ангку» с 1975 года входило 15 человек. Другие утверждают, что их было 27. Но есть и такая точка зрения, согласно которой «Ангка» вообще не существовала, а вся власть находилась в руках нескольких человек, из которых можно точно назвать лишь пятерых. Это были Пол Пот, Иенг Сари, Кхиеу Самфан, Ху Ним, а также позднейший (и нынешний) представитель Пол Пота в Организации Объединенных Наций Тхиун Пратхит. И, кроме того, жены Пол Пота и Иенг Сари, обе китаянки.

Уже на раннем этапе мы видим далеко идущее сходство с китайским опытом: признание крестьян руководящей силой революции, но несознательной, не разбирающейся в собственных интересах, силой, которой отводилась роль инструмента; полувоенная, полностью антидемократическая внутрипартийная структура; отрицание всех существующих государственных форм, выработанных как буржуазными демократиями в Европе, так и рабочим движением; конспиративный характер подбора кадров, в чем наверняка отразилась практика типичных для Азии тайных гангстерских или мафиозных организаций; максимальная анонимность руководящих кадров и коллективный способ принятия решений. Это последнее обстоятельство в сопоставлении с практикой Мао может показаться неожиданным, но внутренние схватки в КПК происходили, как правило, между фракциями и очень редко между отдельными лицами. Культ Мао был в заключительный период скорее мифом для массового употребления, удобным и общепонятным субститутом религии, наконец, паролем сторонников сверхрадикализма. Но он не был подлинной формулой руководства, которое в принципе было относительно или полностью коллективным, особенно в вопросах внешней политики.

Так и Пол Пота нельзя ни в коем случае признать обезумевшим диктатором или опереточным тираном вроде тех, которые время от времени появляются на политической арене этих стран.

Он, безусловно, был во власти маниакального фанатизма, не допускал ни малейшей оппозиции по отношению к своей доктрине в целом и не колеблясь издал приказ об убийстве своего близкого друга и главного идеолога Ху Нима, когда тот оказался в оппозиции.

Середина шестидесятых годов была для Пол Пота, по всей вероятности, временем горьких разочарований. Но расслоение деревни, все более агрессивная и антикоммунистическая позиция крупной буржуазии, пауперизация полупролетариата и поляризация, происходившая внутри легальных политических партий, умножали число сторонников «красных кхмеров».

С 17 июня 1966 года, когда в Пекинском университете были развешены первые дацзыбао и «культурная революция» стала политическим фактом, положение Пол Пота и его сторонников радикальным образом изменилось. Правда, глашатаи «революционной линии председателя Мао» уже какое-то время проповедовали взгляды, близкие к полпотовским, но в течение почти двух лет, начиная с первых статей Линь Бяо, это был лишь один из возможных вариантов развития китайской революции, против которого вели решительную борьбу «лица, идущие по капиталистическому пути», то есть такие «заядлые ревизионисты», как Лю Шаоци, Пын Дэхуай, Чень И. Теперь «урочный час» был возведен в ранг государственной политики и победил по всему фронту. Одновременно с этим американская интервенция приобрела такой масштаб, что Индокитайский полуостров внезапно стал самой горячей точкой планеты, в большей степени, нежели Ближний Восток или бассейн Карибского моря.