Текст книги "Песочные часы"

Автор книги: Веслав Гурницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Опять ряды белых домов, тонущих в буйной зелени и пестрых цветах. Картина в духе сюрреализма: стулья посреди улицы, перевернутые мотороллеры, заросшие сады, мотки пленки, статуэтки Будды, валяющиеся животами кверху.

И ни одного живого человека.

Такое было недоступно нашему воображению. Операторы опустили камеры, мы перестали разговаривать между собой, напрягали зрение, стремясь удостовериться, не привиделся ли нам этот залитый солнцем пейзаж.

17 апреля 1975 года, в момент вступления в город «красных кхмеров», столица Кампучии насчитывала два миллиона двести тысяч человек. В шестидесятые годы город был перестроен французскими архитекторами, перестроен заботливо, с редким вкусом, украшен огромным количеством тщательно оберегаемых зеленых насаждений. Он развивался быстро, но относительно гармонично. Ныне на протяжении пяти километров, отделяющих аэропорт Почентонг от центра города, мы не встретили ни одной живой души, если не считать группы крестьян, украдкой пробиравшихся по окраине.

Нас привезли на какую-то улицу в центре города. Я хотел узнать ее название, но на углах не было табличек. Полпотовцы сорвали с домов все таблички, уничтожили указатели, разбили вывески, соскребли надписи на стенах. Лишь теперь я осознал, что призрачность этого города основана не только на полном отсутствии жителей. Может быть, еще поразительнее царящая в нем тишина и отсутствие того, что следовало бы назвать пиктосферой.

Город – это не только улицы и дома. Это также буквы, стрелки, реклама, дорожные знаки, объявления, вывески, витрины. Достаточно это уничтожить, и самый прекрасный город превратится в каменную пустыню вроде тех, которые изображал Кирико[24]24
  Джорджио Кирико (1888–1978) – итальянский художник, создатель так называемой, «метафизической живописи». Среди его произведений – виды опустевших городов.


[Закрыть], в обитель страха и одиночества. Это все равно, что у человека стереть лицо.

Нелегко уничтожить лицо двухмиллионного города. Надо было выполнить, вероятно, больше десяти миллионов операций и израсходовать баснословное количество энергии. И все-таки полпотовцы видели смысл в такой работе. Пномпень сохранил в неприкосновенности свои стены и великолепные бульвары, но потерял жизнь. Этого они и добивались.

XLVII. Тишина, царящая в Пномпене, не поддается описанию. Нет сравнений, с помощью которых можно передать ее всепроникающую глубину. Ни одно деревенское кладбище, ни одно убежище в горах не дают даже приблизительного представления о тишине, которая оплела этот город. Я провел в Пномпене в общей сложности шесть дней и три ночи, видел вещи, описать которые трудно, но самым прочным, самым неизгладимым моим воспоминанием навсегда останется тишина.

Достаточно приостановиться на какой угодно улице, заглушив звук собственных шагов, и ты осознаешь, что ни из одного подъезда, ни из одной лавчонки, сада, магазина не донесется никакой, пусть самый слабенький звук. Пробегающую через улицу крысу слышишь за четыреста метров. Шорох змеи, ползущей по водосточной трубе пустого дома, воспринимаешь как грохот подъезжающего грузовика. Скрип открытого окна разносится на километр. Даже самый дальний акустический фон не содержит никаких ощутимых вибраций, хотя бы приглушенных отзвуков уличного движения или человеческих голосов. Нулевой уровень фона полностью разрушает нормальное восприятие: отброшенный ногой горшок гремит, как разорвавшийся снаряд, подхваченная ветром бумага наводит ужас. Такая тишина страшна и в полдень, и посреди ночи.

Только время от времени, два-три раза в час, срывается с деревьев или кустарников оглушительный, судорожный рев цикад. Иначе назвать его нельзя. Никогда раньше, даже в сердце цейлонских джунглей, даже в тропическом лесу на Борнео, я не слыхал ничего подобного. Цикады – большие, тучные, длиной в двадцать сантиметров, ядовито-зеленые, не боящиеся человека – четыре года были главными жителями города. Вместе с людьми исчезли отсюда птицы, которые когда-то уменьшали количество цикад. Землю захватили крысы и змеи, воздухом завладели цикады. Когда они начинают свой сумасшедший концерт, уже на расстоянии пяти метров не слышно человеческого голоса.

А потом они смолкают, и на город вновь опускается тотальная, безбрежная, космическая тишина.

XLVIII. Улица, куда нас привезли, была, по-видимому, местным торговым центром для наиболее состоятельных жителей целого квартала особняков. Я вылез из машины и понял, что стою перед шеренгой магазинов, до краев набитых товарами. Это не метафорическое выражение: лавки и впрямь были во всю длину и ширину завалены разными предметами, и содержимое их длинными языками вываливалось на тротуар.

Я встал у распахнутого настежь входа и навел объектив фотоаппарата, но минуту спустя передумал. Никакой снимок не передаст этой сюрреалистической картины. Тюбики крема для бритья марки «Colgate» лежали на роскошной бумаге с монограммами на европейских и кхмерском языках. Еще не распечатанная игра «Monopoly» – среди флаконов с духами Ланвена, Коти, Арпежа и Елены Рубинштейн. Тушь для печатей и оправленные перламутром кисти для бритья, растоптанные скрепки и мыло «Palmolive», блокноты в позолоченной оправе и гигиенические пакеты. Сверху валялось несколько сверкающих, только что использованных гильз 7,62 калибра, окровавленная тряпка и заплесневевший подсумок.

Нас звали на пресс-конференцию, но я пошел вдоль улицы, чтобы осмотреть продолжение выставки. Рядом с магазином писчебумажных и аптекарских товаров был магазин радиоаппаратуры. Я заглянул внутрь. Полки были пусты, но на полу лежала груда разбитых магнитофонов фирмы «Нэшнл панасоник», разбитые транзисторные радиоприемники, пластинки, батареи, кассеты. Тут же рядом, в антикварной лавке, стоял ящичек с палочками старой китайской туши. Я не мог совладать с любопытством и сунулся туда, не обращая внимания на крики охраны и переводчиков.

С прилавка свисал, словно негодная тряпка, шелковый свиток, на котором неизвестный мандарин выписывал столетия назад какие-то мысли или изречения. Сверху, меж золотых и пурпурных кистей, виднелась этикетка с ценой: 3500 американских долларов. Это была не подделка. Почти никто не владеет ныне таким искусством каллиграфии, нет такой туши и кистей.

Нижняя часть полотнища лежала на каменном полу лавки. На ней человеческие испражнения. Правый угол почти совершенно истлел, и легко было понять почему. На шелковом свитке почти тысячелетней давности лежал перевернутый автомобильный аккумулятор с открученными пробками. Серная кислота вытекла и разъела шелк и золотое шитье.

В глубине лавки, среди разбитых полок с выбитыми стеклами, виднелась груда старательно разбитых фарфоровых статуэток улыбающегося Будды, какие-то раздавленные миски и облитые мочой манускрипты.

XLIX. Нашим первым собеседником был Ван Сон, мэр Пномпеня, член народно-революционного совета. Он сердечно приветствовал нас от имени совета и выразил удовлетворение по поводу того, что товарищи из социалистических стран смогут собственными глазами увидеть, какой страшный вред причинила народу Кампучии кровавая клика Пол Пота – Иенг Сари. Население столицы составляет в данный момент восемьсот человек. Руководство страны призывает прежних жителей города постепенно, именно постепенно, возвращаться. Город понемногу оживает, но это неимоверно трудное, неимоверно сложное дело. Преступная клика Пол Пота – Иенг Сари практически уничтожила городское хозяйство: почти всю электрическую сеть, водопроводные фильтры, водозаборные станции на Меконге и обоих рукавах реки, телефонную сеть, автобусный парк, промышленность. Немногочисленные колодцы отравлены трупным ядом, есть трудности с водой. Продовольствие рационируется, но в данном кругу можно сообщить, что администрация лишь распределяет запасы, оставленные полпотовцами, а их немного, и вскоре власти столкнутся с проблемой снабжения. Поэтому разрешено вернуться только тем жителям, которые необходимы городу и имеют свой запас продовольствия. Разумеется, они могут поселяться только в тех районах города, где им можно гарантировать полную безопасность. «Вредные элементы» еще укрываются в пустых домах, случаются перестрелки. Это, разумеется, не для печати. Удалось частично восстановить уличное освещение в районе проспекта Монивонг: один из генераторов исправили вьетнамские саперы. К сожалению, не хватает горючего, поэтому генератор работает по два часа в день. Час утром, чтобы дать энергию заводу безалкогольных напитков, который мы сейчас покажем товарищам, и час вечером, чтобы хоть частично осветить главную городскую магистраль, скорее, впрочем, ради безопасности, чем для удобства. Настроение жителей хорошее, очень хорошее. Самая трудная наша проблема – это водоснабжение. Водопроводная сеть разрушена, и, когда работает генератор, даже в центре города трудно поддерживать напор воды до уровня второго этажа.

Потом мы задавали вопросы.

Выходит ли в Пномпене какая-нибудь газета?

Нет. Ни одна газета не выходит. Нет типографского оборудования: оно уничтожено или вывезено в Китай. Нет людей, которые могли бы печатать.

Открыта ли в Пномпене хоть одна школа?

Нет. Осенью мы собираемся открыть начальную школу, но пока нет ни одного учителя.

Какова дневная норма продовольствия на одного жителя?

Ван Сон быстро совещается с Ханг Сарином, командиром дивизии, которая освободила столицу.

Небольшая, отвечает мэр Впрочем, положение меняется.

Ну а сколько приблизительно?

О, трудно сказать. Есть трудности, товарищи. Огромные трудности.

Имеют ли хождение какие-нибудь деньги?

Нет. Никаких денег.

Когда они будут введены?

Неизвестно. Может быть, товарищ Хенг Самрин это знает.

Кто взорвал мост через Меконг?

Преступная клика Пол Пота – Иенг Сари за неделю до освобождения города.

Это был единственный мост на территории Пномпеня?

Да. Единственный.

Планируется ли его восстановление?

Ван Сону трудно не улыбнуться. Может быть, через пять или через пятнадцать лет.

Не грозят ли городу эпидемии?

Мы стараемся этого не допустить.

Товарищ Ван Сон, мы видели здесь сотни великолепных, богатых домов. Как вы намерены поступить, если объявятся их владельцы?

Если объявятся, они смогут вернуться в свои дома. Но сомневаюсь, что это случится. Подавляющее большинство этих людей было истреблено кровавой кликой Пол Пота – Иенг Сари.

Но у вас ведь есть какая-то концепция социальных и экономических реформ?

Нет. У нас нет программы, кроме той, что изложена в 11 пунктах Единого фронта национального спасения Кампучии. Проблема эксплуататорских классов была решена путем полного уничтожения собственников. У нас не было времени даже для того, чтобы рассмотреть этот вопрос.

Есть ли здесь правительственная радиостанция?

О да, есть, и неплохая. Ею заведовала жена Иенг Сари. Она китаянка, это вы знаете. А ее сестра была женой Пол Пота. В Пекине знали все, что они оба говорили, даже ложась спать. Да, радиостанция у нас есть. Сперва ее оснащением занимались французы, затем, при Лон Ноле, ее переоборудовали американцы. Ежедневно мы передаем пятичасовую программу. Весь народ нас слушает. Накануне освобождения преступная клика Пол Пота – Иенг Сари повредила там какую-то лампу или еще что-то в этом роде, но товарищи помогли, исправили.

На каких волнах вы ведете вещание?

Ван Сон консультируется с советниками, идут в ход записи. Выясняется, что «Голос Свободной Кампучии» работает в диапазоне 31 и 41 метров на коротких волнах, то есть на частотах, которые меньше всего подходят для тропической зоны, а также на волне 230 метров в средневолновом диапазоне, то есть на частоте, которая особенно чувствительна к атмосферным помехам. Какова мощность передатчика, установить не удалось. Кроме того, для приема коротковолновых передач нужны либо приемники, работающие на электропитании, а электросеть выведена из строя, либо приличного качества транзисторы, которых нет, так как их уничтожили полпотовцы, а если бы и были, к ним все равно нет батарей.

Товарищ Ван Сон, что вы можете сказать о передачах так называемого «Радио Демократической Кампучии», то есть радиостанции полпотовских недобитков? Они вещают целые сутки в диапазоне 16 и 59 метров, их хорошо слышно. Они передают зашифрованные инструкции и сообщения.

Мне говорили, что они ведут передачи и с китайской территории, но подробностей я не знаю. Это не имеет значения.

Не имеет значения? Ведь полпотовские недобитки еще воюют с освободительной армией?

Не имеет значения.

Вы не слушаете этих передач?

Нет. Ни у кого на это нет времени. Есть дела поважнее.

L. Минутный разговор с Ханг Сарином, начальником гарнизона, командиром Первой дивизии ЕФНСК, солдаты которой 7 января в 12 часов 36 минут заняли королевский дворец. Он в мундире без знаков различия и в мягкой кепке китайского покроя, неразговорчив, с напряженным и строгим лицом. До апреля 1977 года он был комиссаром IV военного округа у «красных кхмеров», затем бежал в джунгли, командовал соединением и обучал партизан.

Правильно ли я понял, товарищ командир, что вы дважды освобождали Пномпень?

Да. Первый раз 17 апреля 1975 года, второй раз месяц назад.

По какой причине вы порвали с «красными кхмерами»?

Революция кхмерского народа была предана крова-

вой кликой Пол Пота – Иенг Сари.

Что здесь конкретно случилось в 1977 году? С этого момента начались массовые дезертирства, расстреляли, как говорят, Ху Нима.

«Ангка»[25]25
  После захвата власти полпотовцами Компартию Кампучии стали называть Революционной организацией «Ангка», а ее руководящий орган – «Ангка лоэу», высшей организацией.


[Закрыть] оказалась во власти кровавой клики Пол Пота – Иенг Сари. Народ Кампучии не мог примириться с гнетом.

Но ведь Пол Пот возглавлял «Ангку» с самого начала?

Ханг Сарин пожимает плечами и говорит кхмерскому переводчику нечто, понятное и без слов.

LI–LX

LI. Снова пустые улицы, немые бульвары и проспекты, магазины, набитые товарами, многоэтажные дома с мертвыми окнами, скомканная кино– и магнитофонная пленка, тысячи брошенных ботинок, бесчисленное количество стульев и диванов. Маленький прямоугольник правительственного, по всей вероятности, или занятого военными квартала со всех сторон огражден баррикадами или ежами с колючей проволокой. Рыльца автоматов, укрытых за мешками с песком, переплетенные кабели полевых телефонов, антенны радиостанций. Пагода на холме заросла внутри тамариском и ржавыми побегами лопуха. Город-призрак, город-привидение.

LII. Мы поехали смотреть «новую жизнь», то есть первое пущенное в ход промышленное предприятие Пномпеня. Промышленное – слишком громко сказано. Это просто лимонадный цех, который был частью прежнего пивоваренного завода. Он работает один час в сутки, собственно говоря, на нужды армии, потому что нет никого, кто бы мог покупать его продукцию. По-видимому, заводу придается символическое значение. Главное, чтобы в чанах сдвинулись мешалки, зафыркали автоматы, наполняющие бутылки, заработал скрипучий конвейер. Завод набирает воду из рукава Меконга и сам ее фильтрует. Система фильтров расположена в подземных камерах и только поэтому не была уничтожена.

Пивоваренный завод практически перестал существовать. В течение двух недель в июле 1975 года здесь в поте лица трудилась специальная бригада полпотовцев, которая получила задание уничтожить все оборудование без использования взрывчатки. Кроме пивоваренного завода, здесь были цех по разливу виски и пепси-колы, большая вулканизационная мастерская и авторемонтная – для грузовиков. Осмотр этого объекта, оборудованного на современный лад, заставляет, что ни шаг, не верить собственным глазам. Шведские котлы и бродильные чаны аккуратно продырявлены автоматными очередями. Латунная аппаратура демонтирована, выпускные клапаны брошены в реку, прокладки и манометры уничтожены при помощи штыков. Вырваны проводка, ламповые патроны, выключатели. Распределительные щиты сорваны со стен. Из амперметров вытянуты даже катушки и магниты. Баки для солода вытаскивали во двор и давили их машинами, пока не превратили в нелепые рогатые лепешки. В лаборатории следы буйного помешательства, ибо никто, будучи в нормальном состоянии, не смог бы все так добросовестно уничтожить. Не уцелели ни одна колба, ни один химический стакан. Аптекарские весы прогнуты и разбиты. Реактивы рассыпаны на столах. Сосуд с соляной кислотой разбит о стену. Рецептура, торговые документы, результаты проб, копии заказов выброшены из шкафов и свалены в кучу в административном здании, частично сожжены. Несмотря на возражения сопровождающего, я проскользнул в глубь фабричных построек и попал в заводскую столовую, которая также не избежала разгрома. Гора разбитых мисок и фаянсовых ложечек доходила почти до потолка. Разворочена кухонная плита, продырявлены суповые котлы. Сохранилась только длинная полка с фамилиями служащих, где лежали их миски, палочки и ложки. Во дворе разбросаны ботинки, истлевшая одежда, бумага, ампулы, заклепки, инструменты.

Я попал в ремонтную мастерскую, где стоял токарный станок, похожий на творение Дюшана[26]26
  Марсель Дюшан (1888–1967) – французский художник, переехавший в США; был связан с течениями дадаизма и сюрреализма.


[Закрыть] или Сальвадора Дали: ведущий вал и направляющие станины были для ускорения коррозии политы азотной кислотой или хлористым железом. На месте задней бабки виднелся бачок из-под масла. Суппорт был размонтирован на составные части. Корпус суппорта каким-то образом, вероятно при помощи молота, смещен с вертикального положения. В развороченной коробке передач одиноко сверкали валики. По полу были разбросаны шестеренки.

В стороне, между берегом реки и заросшим полотном железнодорожной ветки, стояло двухэтажное строение без окон, видимо, нечто вроде элеватора для хмеля и ячменя. Я заглянул туда через сорванные с петель двери и сразу отшатнулся как ошпаренный. Среди остатков зерна извивались змеи, числом около пятнадцати, длинные, метровые, с коричневой полосой на спине и бело-зеленой подбрюшиной. Кажется, я появился, когда шла охота, потому что вокруг с писком носились десятки ошалевших черных крыс, в темноте завязывались схватки, одна змея лежала неподвижно, прямая как палка.

Битву между змеями и крысами я до сих пор видел только в индийских зоопарках, где за две рупии показывают отчаянную гибель крысы и триумфальное шипение кобры. Сейчас я увидел это зрелище в натуре, в центре красивейшего города Азии.

LIII. От рабочих цеха безалкогольных напитков мы узнали, что до апреля 1975 года на пивоваренном заводе вместе с примыкающими к нему предприятиями работало 720 человек. По местным масштабам это много. В настоящее время на уборке территории и в лимонадном цехе работает 41 человек, из них только 17 работали здесь раньше. Что стало с остальными? Выселили, как и всех. Рабочих тоже выселяли? Да, выселяли. Вернутся ли? Неизвестно. Никто этого не знает.

Пивоваренный завод принадлежал второму, после Лон Нола, богачу Кампучии. Это был китайский бизнесмен по имени Сянь Тай, мультимиллионер, завсегдатай Монте-Карло и Лас-Вегаса, советник Лон Нола, личный друг американского посла в Пномпене и, как говорят, родственник высокопоставленных персон в Тайбее. Он монополизировал торговлю горючим и стал фигурой, крупной до такой степени, что во времена монархии одалживал Сиануку деньги на постановку его сумасшедших балетов и на производство фильмов с Сиануком в главной роли. Надо полагать, что, согласно каталогу «красных кхмеров», Сянь Тай совершил все прегрешения, какие только можно вообразить.

Его, конечно, расстреляли?

Рабочие, которым мы задали этот вопрос, лишь чуть улыбнулись. Нет, Сянь Тай не был расстрелян. У его дворца была выставлена охрана. Двадцатого апреля, через три дня после взятия города, за Сянь Таем прислали из Пекина «очень большой самолет». Очень большой. В течение целого дня на борт грузили ящики с золотыми слитками (если быть точным – шестнадцать ящиков), наиболее ценные из антикварных вещей, дорогую одежду, старые книги, телевизоры, даже кое-что из мебели поценнее. Наконец появилась семья Сянь Тая, которую один из рабочих хорошо знал, так как какое-то время служил во дворце Сянь Тая помощником садовника. Прибыла и жена, молодая танцовщица, трое сыновей и три невестки, четыре дочери с тремя зятьями и семеро внучат, а сверх того – камердинер и старшая прислуга. Город в те дни изнемогал в конвульсиях эвакуации. Улицы были заполнены перепуганными, отчаявшимися толпами, В какой-то из колонн шли босиком дочь и внучка Сианука. Беспрерывно расстреливали офицеров армии Лон Нола, буддийское духовенство, крупных капиталистов. Но семья господина Сянь Тая спокойно проследовала на «мерседесах» в аэропорт Почентонг, а затем вылетела в Китай.

LIV. Мы отправились завтракать, но машины вдруг остановились посреди какой-то пустынной замусоренной аллеи. Солдаты выскочили из машин. Метрах в трехстах протрещала короткая автоматная очередь. Потом наступила тишина, и мы двинулись дальше.

LV. Прием в нашу честь дал Кео Ченда, который занимается в новом правительстве вопросами культуры и информации. Прием происходил в бывшем королевском дворце Сианука. Это довольно-таки аляповатое, банальное и безвкусное здание, построенное в XIX веке каким-то мастером на все руки. После свержения Сианука здесь находился Лон Нол, а затем дворец стал резиденцией «Ангки». Но ни Пол Пот, ни кто-либо из его приближенных здесь не жил: они скромно расположились в хорошо охраняемых виллах, а во дворце только заседали или принимали важных гостей из-за границы, то есть практически из Китая. Интерьер выглядел точно так же, как в день свержения Сианука: столики, не слишком изящные, но зато инкрустированные перламутром, стол красного дерева на тридцать шесть персон, этажерки, вазы, разные финтифлюшки. Довершала картину кошмарная мазня, вероятно кисти Сианука, который стремился быть избранником сразу всех муз.

Но все-таки это был настоящий королевский дворец, Шестого февраля у меня день рождения. Никогда еще не доводилось отмечать его в подобном месте,

Хозяин – он был в ранге министра – приветствовал нас от имени руководства Единого фронта национального спасения Кампучии и извинился за скромное угощение. Солдаты внесли жестяные миски с рисом, который одновременно с нами был доставлен из Хошимина, а также котелки с ручками, в которых были кусочки говядины с зеленым перцем, капустными листьями и соевыми макаронами. Мы накладывали обильные порции на позолоченные тарелки из королевского сервиза. Если точнее, тарелки были сделаны из листового серебра, покрыты довольно толстой позолотой и укреплены ободком из золота пятьдесят восьмой пробы. В хрустальные бокалы ручной работы нам налили чистой холодной воды, тоже доставленной самолетом.

Потом на столе появились бутылки. И тут мы на минуту смолкли от удивления. Виски «Чивас ригл» двадцатилетней выдержки, одна из самых дорогих марок. Белые мозельские вина из первоклассных погребов. Восьмилетней выдержки «Блэк знд уайт». Коньяк «Наполеон», пять звездочек. Португальское черри-бренди. Ямайский ром. Какой-то редкий французский сотерн, бургундское, настоящий бенедиктин. Все это было извлечено из нетронутых погребов Сианука. Видимо, сочли, что наш визит – достаточный повод для уменьшения этих запасов.

Сюрреализм этой сцены не поддается описанию: у кхмерских солдат, с автоматами за плечами, на руках были белые перчатки. Город за стенами дворца был пустыней, кладбищем, призраком, а мы пили вина, которые редко случается попробовать в Европе,

В шум беседы за королевским столом врывались эхо выстрелов и бешеное, бесшабашное пение цикад.

LVI. Чуть погодя в комнате рядом за горячим зеленым чаем Кео Ченда отвечал на наши вопросы. В Кампучии, сказал он, сегодня не хватает практически всего: you name it and we haven't got it, назовите что угодно, а мы ответим, что этого нет. Но наиболее тяжелы, ибо невосполнимы, потери в области культуры. Полиотовцы уничтожили практически все памятники национальной культуры, за исключением, к счастью, всемирно известных храмовых комплексов Ангкорват, Ангкортхом и Байон, которые были обнесены колючей проволокой, заминированы и сохранены как заповедники, чтобы показывать заграничным туристам. Да, правда, сохранились «прокаженный король» и семиглавая Нага, богиня змей. Но это, собственно говоря, и все. Мы думаем, что снесено или разрушено не менее 90, может быть, даже 95 процентов пагод, зданий, являющихся памятниками старины, буддийских монастырей… Уничтожены, по сути дела, все книги..

Что такое?

Да. Уже осенью 1975 года полпотовцами были созданы специальные отряды, которые разыскивали и сжигали не только книги, но и все печатное: исторические документы, старые журналы, хроники, счета, учебники. Вы сами сможете в этом убедиться.

Но зачем?

Преступная клика Пол Пота – Иенг Сари решила уничтожить все документы, чтобы строительство, как они говорили, «нового общества» начиналось с нуля, без груза прошлого. Поэтому была полностью ликвидирована и система просвещения.

Правильно ли перевели ваши слова? Действительно полностью?

Да. Я уже сказал. Большинство школ было превращено в тюрьмы или казармы, остальные, оснащенные современным оборудованием, разрушены. Учителей разослали по «коммунам», как правило, с низшими категориями. Учить чему-либо было запрещено. Пол Пот планировал создание новой школьной системы лишь на вторую половину восьмидесятых годов, когда появятся новые учительские кадры.

Значит ли это, что последние четыре года не учили даже читать и писать?

Нет, не учили. Товарищи, наверное, знают, что наша письменность очень трудна. Существуют, собственно говоря, четыре разных алфавита. Чтобы овладеть искусством чтения, а тем более письма, требуется много лет. Мы предварительно подсчитали ущерб, который нанесен делу образования, и пришли к выводу, что процент неграмотных в нашей стране вырос с 60 процентов в 1975 году по меньшей мере до 92, а может быть, и 95 процентов. В данный момент у нас всего лишь двадцать учителей…

Сколько?

Двадцать.

На шесть миллионов населения?

Численность населения мы точно определить пока не можем. По последним подсчетам ООН, основанным на переписи 1962 года, население Кампучии должно составлять в 1975 году чуть больше восьми с половиной миллионов… Поскольку людские потери составляют два с половиной миллиона…

Два с половиной? Мы слышали, что полтора миллиона.

Нет, нет, это исключено. Минимальная из возможных цифр – два миллиона. Например, в провинции Стынгтраенг осталось в живых не больше пятнадцати процентов жителей.

Хорошо, примем два миллиона. Иначе сказать, полпотовцы сократили численность населения почти на четверть, но увеличили процент неграмотных с 60 до 95 процентов?

Да. Именно так.

Но ведь в это трудно поверить. В двадцатом веке?

Нам приходится верить. Мы здесь живем.

Правда ли, что истреблены «кру сангкриэч»?

Да. Уничтожены также почти все старые книги и рукописи. Действительно, товарищи, мы стали народом без истории, культуры, без памятников. Не осталось ничего от нашего когда-то великолепного искусства, и никто не может сказать, возродится ли оно когда-нибудь.

Каковы ваши планы на ближайшие месяцы?

Мы хотим спасти то, что еще можно спасти. Прежде всего людей, людей с образованием. Есть проект постановления, согласно которому им устанавливается повышенный рацион риса. Мы стараемся привести в порядок школы. Может быть, осенью или на будущий год нам удастся открыть хотя бы несколько в крупных городах.

А в деревнях? В маленьких городках?

Этого я не знаю. В самом деле, не могу ответить.

Нужна ли вашему ведомству какая-либо международная помощь?

Мы нуждаемся практически во всем. Но наш язык так мало знают в мире. У нас нет достаточных запасов продовольствия, нет транспорта, есть трудности с питьевой водой… Вы окажете нам самую большую услугу, товарищи, когда сообщите миру о том, что произошло. И о том, что народ свободной Кампучии со всей энергией приступает к восстановлению страны.

LVII. Мы уже собрались уйти, когда Кео Ченда внезапно вызвали в одну из комнат рядом, вокруг засуетились, и наконец кто-то сказал, что нас ждет председатель Единого фронта национального спасения Кампучии Хенг Самрин. Должность его в общепринятой терминологии соответствовала бы должности премьер-министра.

Хенг Самрину сорок пять лет, он родился в бедной крестьянской семье в провинции Прейвенг. В 1959 году стал членом Народно-революционной партии. У партизан, сражавшихся против Сианука, он командовал ротой, потом батальоном. С частями «красных кхмеров» вступил в Пномпень 17 апреля 1975 года. Вскоре был назначен комиссаром, а затем командиром Четвертой дивизии. В 1976 году занял пост заместителя начальника штаба Восточного военного округа, одновременно являясь членом парткома Восточного района. В мае 1978 года возглавил самое крупное восстание против Пол Пота: восстание охватило двадцать бригад и несколько десятков «коммун» в пяти пограничных с Вьетнамом провинциях. После подавления восстания верными Пол Поту частями Хенг Самрин вместе с несколькими тысячами солдат ушел в джунгли в северо-восточной части страны и командовал там партизанским соединением, на этот раз против «красных кхмеров». В декабре 1978 года стал во главе Единого фронта национального спасения Кампучии – политической организации, которая объединила противников Пол Пота из всех классов и групп населения. 8 января 1979 года, на следующий день после взятия Пномпеня, Хенг Самрин был избран председателем Единого фронта национального спасения Кампучии.

Он невысокого роста, с лицом, на котором заметны легкие следы оспы, неразговорчивый, осторожный в выборе слов, у него хмурый, проницательный взгляд. Двадцать лет в армии, из них семнадцать – в партизанском отряде. После майского восстания 1978 года его портрет был роздан всем солдатам Пол Пота вместе с подробным перечислением провинностей.

Было приказано доставить Самрина живым или мертвым.

LVIII. Из блокнота. Хенг Самрин (заявление). Кампучийский народ вытерпел больше, чем можно перенести. Сперва под гнетом амер. имп., затем при китайцах. (Так он говорит: ничего о феодализме!) За то, что произошло в Кампучии, ответственно исключительно только китайское правительство. Они доставляли оружие, боеприпасы, инструкторов, определяли вместо ПП – ИС внешн. политику. Эти люди не представляли народа Кампучии, ненавидели его, вели себя хуже любого оккупанта. Правили китайцы. Повторяет. Клика ПП – ИС довела до того, что страна перестала функционировать. Нашу страну разорили. Уничтожены все объекты, важные для жизни и экономики. Население страны истреблялось. Он говорит, что убито 3 млн. (Выяснить точно!) В Кампучии происходили настолько страшные вещи, что мы сами не можем еще поверить. Что ни день, новые массовые захоронения. У нас огромные, неисчислимые нужды. Не хватает всего. В первую очередь – лекарств, он призывает дать лекарства, перевяз. средства. Мы стараемся возродить страну к жизни. Это очень трудно. Страшно не хватает людей. Нет транспорта, нет горючего, продовольствия, машин. Сперва надо восстановить жизнь в столице. Спасибо за ваш приезд. Вопросы. (Спраш. венгры.) Каково воен. положение в Кампучии? Х.С.: Мы контролируем положение в стране, полпотовские недобитки в некоторых городах, на границе с Таиландом. Заключительная фаза операции. Венгр (настойчиво): Порт Кампонгсаом? Х.С.: Частично под контролем, не имеет значения (?). Венгр (В камеру! Так нельзя!): Какова роль вьетнамцев? Х.С.: Вьетнамские товарищи оказали помощь, очень важную помощь. СРВ оказала братскую помощь, но освобождение Кампучии совершено кхмерским народом, его лучшими силами. Советские корр.: Какова роль китайцев? Х.С.: Не 20, а 30 тыс. китайских инструкторов и советников. Они знали все. Это делалось по их указаниям. – И физическое уничтожение тоже? Х.С.: C'est sûr[27]27
  Правильно (франц.).


[Закрыть]. Вопрос польск. телев.: Чего больше всего недостает? Х.С.; Все надо строить сначала, по всей стране, не хватает всего, но главным образом лекарств, перевязочных средств, медикаментов… Полпотовцы уничтожили весь запас лекарств. – Угрожают ли эпидемии? Х.С.: Нет, народ Кампучии – мужественный народ, он выдержит. Операторы просят Хенг Самрина выйти к подъезду дворца, там лучше освещение. Охрана берется за оружие. Далекая пальба, пулеметы, возм. минометы (?). Опять венгр, вопрос о международном признании ЕФНСК. Х.С.: Нас признали 13 стран, друзья, социалистические страны. Венгр: Есть соц. страны, которые не признали, как это объяснить? Х.С.: Важнее всего признание братских стран, остальные убедятся, что ПП – ИС преступники, разбитые, отвергнутые народом. Я говорю Андрею: сплошная журналистика. Андрей: что поделаешь, потом привыкнет. Хенг Самрин уходит, три человека охраны. Черный костюм, белая рубашка.