Текст книги "Буржуа"

Автор книги: Вернер Зомбарт

Какое место принадлежит прожектерам в генезисе капиталистического духа, это достаточно очевидно: они – родоначальники всех Лоу, Перейра, Лессепсов, Строусбергов, Саккаров и тысячи тысяч мелких «грюндерских» душ²⁵, которыми полно наше время. Чего им недоставало и что они уже частью (как мы в отдельных случаях могли заметить) стремились создать сами, это самый круг деятельности: предприятие. Они еще стояли вне делового мира, еще не были сами деловыми людьми, не были сами предпринимателями. Идеи, которые были призваны создать существо капитализма, еще парили, как безжизненные тени, и ожидали часа своего рождения. Он мог прийти только после того, как с ними соединилась идея предприятия, как это подробно будет показано впоследствии.

Сначала мы еще должны ознакомиться с некоторыми другими до– и внекапиталистическими способами добывания денег, которые также оказали значительное содействие развитию капиталистического духа. Я имею в виду:

4. Нажива путем использования денежных средств

Тот, кто уже обладал денежными средствами, находился в особенном положении. Ему не нужно было ни заниматься разбоем, ни искать спасения в волшебных средствах. Ему представлялись различные возможности с помощью своих же денег приумножить свои деньги: человеку с холодным характером такою возможностью представлялась ссуда денег, человеку с горячим темпераментом – игра. Всегда при этом для него не было необходимости соединяться с другими товарищами для совместной деятельности, а наоборот, он мог оставаться дома в своей одинокой келье: один и вместе с тем единственный кузнец своего счастья. Какое выдающееся, огромное значение имела частная ссуда денег в течение всего средневековья и до настоящего времени, это знает теперь каждый после того, как я обратил на это внимание в моем «Современном капитализме».

Мне не нужно поэтому ничего здесь говорить и о ее распространении. Я хочу только заметить пока бегло, чтобы впоследствии обосновать это подробнее, что ее участие в образовании капиталистического духа двоякое: 1) она вырабатывает в психике тех, кто ею по профессии занимается, своеобразные черты, имевшие большое значение для образования капиталистического духа, чем она косвенно содействует его развитию; 2) она представляет один из отправных пунктов для возникновения капиталистического предприятия и способствует таким образом непосредственно зарождению капиталистического духа.

Это в особенности ясно в тех случаях, когда посредством ссуды денег оказывается производительный кредит. В таких случаях денежная ссуда уже совсем тесно соприкасается с капиталистическим предприятием, которое она почти из себя порождает. Из нее таким путем возникает предприятие по скупке продуктов у мелких производителей, в котором, как мы видим, развивается совершенно своеобразный дух.

Не менее значительно содействовала возникновению капиталистического духа игорная страсть. Правда, игра в кости и карты скорее отклоняла с того пути, на котором он нашел себе развитие. Быстро вошедшая в употребление с конца XVII столетия лотерейная игра (45) также едва ли способствовала его развитию. Зато важным этапом в его развитии явилась биржевая игра, которая в XVII столетии переживает первую эпоху своего расцвета, чтобы затем в начале XVIII столетия достичь полного развития. Не тем, что биржевая игра сама в каком бы то ни было смысле является проявлением капиталистического духа, как это думали. Она имеет к собственно хозяйственной деятельности столь же малое отношение, как карточная или лотерейная игра. Но она обходными путями, как мы увидим, оказала влияние на развитие капиталистического духа.

Представляется необходимым для нас несколько ознакомиться с теми своеобразными психическими явлениями, которые наблюдаются при биржевой игре, и для этой цели я коротко изображу (46) тюльпанную манию в Нидерландах, потому что она в классической чистоте представляет уже все те черты, которые опять возвращаются во всех позднейших периодах массового увлечения только в более крупном масштабе.

В 1554 г. естествоиспытатель Бусбекк вывез тюльпан из Адрианополя в Западную Европу. В Нидерландах, где он также привился, в 1630-х годах внезапно возникла (по известным причинам) страстная любовь к новому растению. Каждый старался приобрести луковицы тюльпанов, вскоре, однако, уже не для того, чтобы обладать ими, а для того, чтобы путем выгодной продажи на них обогатиться. Это послужило поводом к хорошо организованной биржевой торговле, в которой скоро приняли участие все слои населения. В одном старинном сочинении (De opkomst ondergang van Flora, Амстердам, 1643) сказано: «Дворяне, купцы, ремесленники, моряки, крестьяне, носильщики торфа, трубочисты, слуги, работницы, торговки, – все были охвачены одной страстью. Во всех городах были избранные трактиры, замещавшие биржу, где знатные и простые торговались из-за цветов». В 1634 г. (По Джону Френсису) главные города Нидерландов были опутаны торгом, который разорял солидную торговлю, поощряя игру, возбуждал вожделение богатых так же, как жадность бедных, поднимал цену цветка выше его веса в золоте и закончился, как кончаются все подобные периоды, в нищете и диком отчаянии. Многие были разорены и немногие обогатились; на тюльпаны в 1634 г. был такой же яростный спрос, как в 1844 г. на железнодорожные акции. Спекуляция Уже в то время руководилась принципами, подобными нынешним. Сделки заключались на поставку определенных тюльпанных луковиц, и когда, как это случалось, на рынке было только две штуки, то продавали имение и земли, лошадей, волов, всякое добро и имущество, чтобы заплатить разницу. Заключались договоры и платились тысячи гульденов за тюльпаны, которых не видали ни маклеры, ни покупатели или продавцы. Некоторое время, как обычно в такие периоды, все наживали и никто не терял. Бедные люди становились богатыми. Люди знатные и простой люд торговали цветами. Нотариусы обогащались, и даже трезвый голландец мечтал видеть перед собой долговечное счастье. Люди самых различных профессий реализовали в деньги свое имущество. Дома и орудия предлагались по бросовым ценам. Страна отдалась обманчивой надежде, что страсть к тюльпанам может продолжаться вечно; и когда узнали, что и заграница охвачена той же горячкой, то поверили, что богатство сконцентрируется у берегов Зюдерзее и что бедность станет сказкой в Голландии. Серьезность этой веры доказывают цены, которые платили: имения ценой в 2500 фл. отдавались за экземпляр известной породы; за другую породу предлагали 2000 фл., за третью платили новой телегой и парой белых коней со всей сбруей. Четыреста ассов (1/20 грамма) тюльпанной луковицы под названием Адмирал Лифкен стоило 4400 фл., 446 ассов Адмирал фон дер Эйк – 1600 фл., 1600 ассов Шильдер – 1615 фл., 410 ассов Висрой – 3000 фл., 200 ассов Семпер Аугустус – 5500 фл. и т. д. Городские регистры Алькмара свидетельствуют, что в 1637 г. сто двадцать тюльпанных луковиц было публично продано в пользу сиротского лома за 90 000 фл. В течение пары лет в одном только городе Голландии было куплено и продано тюльпанов более чем на 10 млн фл.

В 1637 г. наступил внезапный переворот. Доверие исчезло; договоры стали нарушаться; удержание залогов стало обычным явлением. «Мечты о безграничном богатстве исчезли, и те, кто за неделю перед этим были счастливыми обладателями тюльпанов, реализация которых принесла бы им княжеское состояние, печально и недоуменно смотрели теперь на жалкие луковицы, которые лежали перед ними и, не имея сами по себе никакой ценности, не могли быть проданы ни за какую цену».

Тюльпанная мания в Голландии особо поучительна. Не только потому, что она первая из этих спекулятивных увлечений крупного масштаба, но и вследствие того предмета, к которому относилась игорная горячка. Впоследствии этим предметом по общему правилу сделалась акция. Так, прежде всего было вскоре после этого времени в тех обеих крупнейших спекулятивных горячках, которые человечество вообще пережило до сих пор: при основании банка Лоу во Франции и Компании Южного моря в Англии (с 1719 по 1721 г.). Но если хотеть дать себе отчет, в чем заключается сущность дела при подобных эпидемиях игры, то надо как раз отвлечься от понятия акции.

Акция обосновывает право на долевое участие в прибыли какого-нибудь предприятия. И это могло бы легко возбудить видимость, что цены гонит вверх ожидаемая от предприятия прибыль. Это, однако, только лишний внешний повод, чтобы возбудить интерес к бумаге, в то время как настоящая побудительная сила исходит от действующего, в конце концов, совершенно инстинктивно влечения к игре. Малейшее размышление во времена повышательного движения показало бы, что цены акций не находятся более ни в какой зависимости от самой даже фантастической прибыли. Пример: 30 сентября 1719 г. состоялось, согласно уставу, общее собрание банка Лоу. Ранее был обещан дивиденд в 12% к номинальному капиталу. Это дало бы при тогдашней высоте акций только 1/2% на действительный капитал. Лоу должен был, конечно, опасаться, что, если бы эти цифры стали известны, это привело бы к крушению всего его создания. Он обещал поэтому 40% (которые уже были совершенно фантастичны). Но и эти 40% дали бы на действительный капитал только 1–2/3%.

И что было последствием этих постановлений? Может быть, отрезвление публики? Ничуть не бывало! Как раз после этого общего собрания курс акций начал особенно повышаться и достиг восемью днями позже своей высшей точки в 18 000.

Нет. В подобных процессах мы имеем дело с явным массовым психозом: люди внезапно охватываются лихорадкой, опьянением, страстью, исключающей всякое разумное размышление. Путем взаимного внушения любой какой-нибудь предмет (как это именно в классической форме показывает тюльпан) облекается преувеличенными представлениями о ценности и делается таким образом способным к непрерывному повышению цены. Этот рост цены и есть затем то возбуждающее, средство, которое пробуждает игорную страсть. Эта последняя становится потом такой мощной, что она в конце концов превосходит по своей силе первоначальное побуждение к образованию всего этого явления, именно страсть к наживе, и одна только движет психикой.

Сама по себе, таким образом, биржевая игра или, вернее, действующая на бирже (или в биржевой форме) игорная страсть, как бы она ни проявлялась – в таких ли бурных повышениях цен, как это от времени до времени бывает при повышательном движении какого-нибудь фаворита, или в форме такой мелочной будничной игры, – имеет столь же малое отношение к развитию капиталистического духа или в такой же малой мере представляет эманацию этого духа, как какая-нибудь партия покера и баккара у зеленого стола. Хозяйственная жизнь, которая должна одушевляться капиталистическим духом, наоборот, отмирает под влиянием такой игорной страсти. Это всеобще установленный факт, что именно в прежнее время, как раз в течение больших игорных периодов XVII и XVIII столетий, торговля и транспорт терпели ущерб, потому что носители хозяйственной жизни, вместо того чтобы заботиться о своих делах, сидели по трактирам и вели разговоры о судьбе объектов игры или заключали сделки на желанные акции.

Что все-таки приводит эти своеобразные проявления стремления к наживе в уже отмеченную связь с развитием капиталистического духа, это следующее:

1. Игорная страсть в форме биржевой игры в конце концов все-таки была как бы переработана в предпринимательский дух (являющийся составной частью капиталистического духа): тем, что страсть к игре и Радость от выигрыша проявлялись в таких стремлениях, которые должны были воплотить капиталистическое существо; тем, что дико мятущуюся игорную страсть как бы втискивали в направление капиталистического предприятия, ставили ее как бы на рельсы капиталистических интересов. В основе каждого современного спекулятивного предприятия (как мы еще подробнее увидим) есть значительная доля игорного безумия и игорной страсти в связанном и деятельном состоянии. И контакт между учредителями и покупателями акций, который ведь необходим для осуществления известного рода предприятий, устанавливается не в последней степени через часто недостаточно осознанную и скрываемую общую склонность к страстной игре.

2. Развитие биржевой игры чисто внешним образом способствовало тому, что иные духовные силы, принимавшие сильное участие в построении капиталистического духа, вообще смогли достичь полного развития. Я имею в виду уже упоминавшееся пристрастие к прожектерству, которое к концу XVII столетия было распространено во всей Европе и подало непосредственной повод к основанию многочисленных капиталистических предприятий.

Это прожектерство не смогло бы, однако, оказать и приблизительно такого же действия, если бы оно не было объединено с возникающей в то же время биржевой игрой. Она не только представляла те внешние формы, в которых проекты могли проникнуть в действительность: она делала и умы восприимчивыми к побуждениям, исходившим от прожектеров. Мы имеем счастье снова найти подтверждение этим выводам, добытым из общих соображений и наблюдений, у одного из лучших знатоков дела того времени – Д. Дефо, который отзывается об этих соотношениях следующим образом.

«В конце XVII столетия, – говорит он (и правильность этого предположения подтверждается и другими свидетельствами: это в то время, когда голландские евреи овладевают лондонской биржей (47)), – начала развиваться в Англии торговля ценными бумагами (stockjobbing). Она заключалась вначале в простых и случайных переводах процентов и акций с одного лица на другое. Но стараниями биржевых маклеров, получивших это дело в свои руки (именно евреев), отсюда возникла торговля, и притом такая, которая велась, быть может, с наибольшими интригами, хитростями и кознями, когда-либо осмеливавшимися появиться под маской честности. Ибо маклера, держа сами в руке кубок с костями, делали всю биржу игроками, повышали или понижали цену акций по своему желанию и имели при этом всегда наготове покупателей и продавцов, которые вверяли продажному языку маклеров свои деньги. После того как внезапно выросшая торговля вкусила сладость успеха, обычно сопровождающего всякое новшество, из нее снова зарождается то стоящее вне закона многогранное явление, о котором я говорю (подразумеваются проекты), как подходящее орудие, чтобы дать работу биржевым шарлатанам. Так биржевой торг воспитал прожектерство, и оно за это послужило весьма ревностной сводней для своего молочного брата, пока, наконец, оба не сделались вызывающим раздражение бичом страны» (48).

Этим, однако, мы в нашем изображении уже захватили другие процессы развития явлений, которые мы должны еще сначала проследить от их начатков: я имею в виду возникновение предприятия, которое должно быть показано в следующих главах. Ибо до сих пор во всех стремлениях к добыче денег не было еще заложено ничего, подобного предприятию. Все они предпринимались отдельными лицами за свой страх, как мы это установили. Решающим показателем теперь является то, что жажда денег соединяется с предприятием, и из этого соединения собственно только и вырастает капиталистический предпринимательский дух.

Предприятием (в самом широком смысле) мы называем всякое существование дальновидного плана, для проведения которого требуется длительное совместное действие нескольких лиц, подчиненное единой воле.

«Дальновидного плана»: это исключает инстинктивные, внезапные вдохновения. Не составляет предмета «предприятия», если пара бродяг быстро сговариваются ограбить только что прошедшего мимо прохожего, наоборот, его составляет план воровского сообщества в такой-то день выполнить хорошо обдуманный взлом, и еще более – план того же воровского сообщества сходиться для выполнения многочисленных краж со взломом.

Требуется «осуществление» плана: недостаточно, следовательно, того, что идея плана зародилась, и того также, что его выполнение уже решено и обсуждено.

Чтобы осуществилось предприятие, план должен быть такого рода, что «для его проведения требуется длительное совместное действие нескольких лиц». Предприятие, следовательно, не есть осуществление хотя бы самого дальновидного плана, если его выполняет только один. Поэтому исключается всякая художественная, так же как и всякая чисто ремесленная деятельность.

Проведение плана должно быть подчинено единой воле, которая все же может быть воплощенной в нескольких лицах или даже может являться только мыслимым единством. Совместно предложенная и осуществленная прогулка не есть предприятие, но африканская экспедиция или Куковское либо Штангеновское путешествие является таковым.

Область предприятия так же широка, как вообще поле человеческой деятельности. Понятие это, следовательно, вовсе не ограничено хозяйственной областью. Хозяйственное предприятие есть, напротив, «подвиг предприятия вообще, а капиталистическое предприятие – подвиг хозяйственного предприятия».

Предпринимательским духом мы можем назвать совокупность всех душевных качеств, которые необходимы для успешного выполнения предприятия. Они различаются, с одной стороны, поскольку предпринимателем должны осуществляться весьма различные функции. Они количественно различны, с другой стороны, поскольку задачи, которые должен осилить предприниматель, смотря по размерам и трудности предприятия, чрезвычайно друг от друга отличаются по мощности. Всегда, однако, предприниматель должен быть, если хочет иметь успех, трояким: завоевателем – организатором – торговцем.

1. Завоеватель

Душевные качества, которые требуются для выполнения предприятия, главным образом следующие:

а) способность составлять планы; следовательно, известное идейное богатство; известная мера духовной свободы должны быть свойственны предпринимателю;

в) влечение к осуществлению плана, воля к действию должны быть налицо. Это отличает изобретателя-предпринимателя от «чистого» изобретателя, которому достаточно, что он сделал изобретение. Предпринимателя влечет дать жизнь своему (или также чужому) изобретению в тысяче образов. Он одержим навязчивой идеей дать исполнение своему плану. Духовной энергией должен он обладать; с) способность к выполнению плана должна быть налицо. К ней прежде всего принадлежат необходимые упорство и постоянство, которые не отступают от преследования цели. Истый предприниматель-завоеватель должен обладать решимостью и силой побороть все препятствия, становящиеся на его пути. Завоевателем он должен быть также в смысле человека, который имеет силу на многое отважиться, который жертвует всем, чтобы достичь великого для своего предприятия. Эта отвага роднит его с игроком. Для всего этого необходимы духовная эластичность, духовная энергия, упругость, постоянство воли.

2. Организатор

Так как дело, выполняемое предпринимателем, всегда такого рода, что при нем помогают другие люди, и так как, следовательно, он должен заставить других людей служить своей воле, то для того, чтобы они действовали совместно с ним, предприниматель прежде всего должен быть также хорошим организатором.

Организовать – значит соединить много людей в счастливой, успешной, совместной деятельности, значит так расположить людей и предметы, чтобы желаемое полезное действие полностью проявилось. В этом опять-таки заключены весьма многообразные способности и действия. Прежде всего тот, кто желает организовывать, должен обладать способностью оценивать людей в отношении их продуктивности, должен, значит, уметь выбрать годных для известной цели людей из большой массы. Затем он должен иметь талант заставить их работать вместо себя, и притом так, чтобы каждый стоял на своем месте, там, где он отдает максимум действия, и постоянно подчинять их всех так, чтобы они в действительности развивали отвечающую их производительности высшую меру деятельности. Наконец, предпринимателю надлежит нести заботу о том, чтобы объединенные в совместной деятельности люди были соединены в действительно производительное целое, чтобы координация супер– и субординации отдельных участников в деле была правильно упорядочена и чтобы их последовательные действия правильно сменяли друг друга, «собирание сил в пространстве»; «объединение сил во времени», как этого требует от полководца Клаузевиц.

3. Торговец

Есть еще и другого рода отношения, в которые входит предприниматель с людьми, кроме обозначенных словом «организовать». Он должен сначала сам завербовать себе людей; он должен затем беспрерывно заставлять чужих людей служить своим целям, побуждая их к известным действиям или бездействию иначе, чем посредством принуждения: руководитель экспедиции хочет добыть себе свободный проход через известную область; он хочет обеспечить себя и своих спутников жизненными припасами; капиталистический предприниматель хочет продать свои продукты; государственный человек хочет заключить торговый договор и т. д. Для этой цели он должен и вступать в переговоры: вести с другим беседу, чтобы путем проведения своих доводов и опровержения его встречных доводов побудить его к принятию известного предложения, к совершению или несовершению известного действия. Переговоры – это борьба духовным оружием.

Предприниматель должен, следовательно, уметь также хорошо вести переговоры, договариваться, сговариваться[5]5
  В оригинале ein guter Verhandler, Unterhandler, Handler sein. В. Зомбарт подчеркивает отсутствующую в русском языке этимологическую общность корней этих трех слов, отвечающую логическому сродству понятий и реальной родственной деятельности. См. сн. 49 в указателе источников. – Примеч. пер.


[Закрыть], как мы выражаем один и тот же процесс в различных оттенках (49). Торговля в узком смысле, т. е. ведение переговоров в хозяйственных делах, есть только одно из многочисленных проявлений переговоров вообще. Так как, однако, эта форма переговоров – «ведение торга» – в нашей постановке проблемы нас предпочтительнее всего интересует, то надо добавить еще кое-что к ее характеристике, причем следует помнить, что здесь словом «торговец» или «ведущий торг» должна обозначаться не особенная профессиональная деятельность, совершение товарообмена, но функция, осуществляемая во многих областях круга предпринимательской деятельности.

Вести торг в этом особенном смысле – значит, следовательно, вести переговоры о покупке или продаже какого-нибудь товара (акции, предприятия, облигации займа). Торг ведет (все в этом же специфическом значении) мелкий разносчик, когда он торгуется с кухаркой о продаже ему заячьей шкурки, или еврей-старьевщик, когда он целый час убеждает деревенского извозчика продать штаны; но также и Натан Ротшильд, который в течение длящейся много дней конференции с прусским «переговорщиком» заключает под особенно сложными условиями миллионный заем; или представители Standard Oil Company, которые совещаются с железнодорожными обществами всей федерации о генеральном соглашении для урегулирования тарифов; или Карнеджи и его сподвижники, когда они обсуждают с И. Пирпонтом Морганом и его людьми передачу фабрик Карнеджи за миллиардную цену. «A was the masterly piece of diplomacy in the history of American industry»²⁶ замечает историограф U.S. Corporation к отчету об этом событии. Здесь выступают чисто количественные различия; зерно дела одно и то же: душа всякого современного «торга» – это переговоры, которые, конечно, вовсе не всегда должны происходить устно с глазу на глаз. Они могут вершаться и молчаливо: когда продавец, например, путем всякого рода ухищрений в такой мере возбуждает в публике веру в достоинства своего товара, что она видит себя вынужденной покупать товар у него. Рекламой называются подобные ухищрения. Здесь можно было бы, опираясь на явления из времен детства товарообмена, говорить о «немом меновом торге», если только хотеть называть немыми восхваления в словах и изображениях.

Всегда дело идет о том, чтобы убедить покупателя (или продавца) в выгодности заключения договора. Идеал продавца достигнут тогда, когда все население ничего не считает более важным, как покупать как раз восхваляемый им предмет, когда людскими массами овладевает паника, что они своевременно не успевают его приобрести (как это случается во времена лихорадочного возбуждения на рынке эффектов).

Иметь большой сбыт означает, что интересы, которые возбуждает и заставляет служить себе коммерсант, должны быть или очень сильными, или очень распространенными. «Кто желает иметь оборот в один миллион, тот должен принудить тысячу человек к тяжкому решению обменять ему на товар каждый по тысяче марок или же он должен так сильно распространить свое влияние на массы, чтобы сто тысяч человек чувствовали себя вынужденными купить у него на десять марок. Добровольно – лучше: по собственному побуждению. – В. З. - к нему не пойдут ни тысяча, ни сто тысяч, так как они уже давно ощущают иные потребности приобретения, которые должны быть оттеснены, чтобы новый коммерсант мог иметь успех» (В. Ратенау).

Возбуждать интерес, приобретать доверие, пробуждать желание купить – в этом восхождении представляется деятельность счастливого торговца. Чем это достигается, безразлично. Достаточно, что это не внешние, а только внутренние свойства принуждения, что противная сторона не против воли, а по собственному решению вступает в договор. Внушением должен действовать торговец. Внутренних же средств принуждения существует много.

Одно из самых действительных состоит в возбуждении представления, что немедленное заключение сделки доставляет особенные выгоды. «Похоже на то, что будет снежно, мальчики, – говорили финны(!), ибо они имели Aanderer (род лыж на продажу)», гласит сага о Магнусе Барфорде (1006 г. Р.Х.). Это первообраз всех торговцев говорит здесь, и предложение норвежским мальчикам купить лыжи – прототип рекламы, этого оружия, которым ныне сражается торговец, не восседающий более в крепких замках, как его предшественники в Генуе во времена Вениамина из Гуделы, но и не могущий более пушками сравнивать с землей жилища туземцев, когда они отказываются «вести с ним торг», как хотя бы ост-индский мореплаватель XVII столетия, о котором мы еще услышим.

Так как каждое предприятие в течении своем зависит от случайностей, которые не могут быть заранее предусмотрены, то необходимы важные качества, которыми должен обладать каждый предприниматель, – присутствие духа и способность попадать на верное средство, лучше всего служащее желаемому результату. Coup d'oeil²⁷ называл это качество Фридрих Великий, указывая на его необходимость у каждого полководца (который в упомянутом смысле есть предприниматель). Этому дару быстро попадать на верное средство должна соответствовать способность тотчас же сделать или предписать признанное верным: решительность.

Классический предприниматель – это старый Фауст:

 
«…внутри живет яркий свет;
Что я подумал, я спешу совершить;
Слово господина одно имеет значение.
Встать с ложа, вы, слуги! Один за другим!
Пусть счастливо увидят то, что я смело придумал!
Возьмите орудия, работайте лопатой и заступом!
Отмеченное должно быть тотчас же готово.
За строгий порядок, за быстрое прилежание
Последует самая лучшая награда;
Чтобы было совершено самое великое дело,
Достаточен один дух на тысячу рук»²⁸.
 

Это выражает глубочайший смысл предприятия.