Текст книги "Любовь — обманная игра"
Автор книги: Вера Копейко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Ира решила, что он кое-чем озабочен, если даже здесь видит сходство.
– Ну, а кто у вас, милый Христо, убирает такие апартаменты? – пропела Наташа, интригующе улыбаясь после осмотра квартиры.
Христо был красивый парень. Довольно высокий. На фоне миниатюрной пухленькой Наташи он казался просто гигантом.
– О, ко мне приходит вьетнамская девушка.
– Одна и та же? – с намеком спросила Наташа.
– Да, уже два года, – ответил он.
Они поняли друг друга. Откровенность его несколько покоробила. Хотя Ира давно запретила себе чему-то удивляться, находясь среди людей своего круга. Просто отдавала себе отчет, что знает еще не все. А знать надо все. Не важно, пользуешься ли ты сама этими знаниями.
Именно здесь они познакомились с Христо.
После недолгого застолья Наташа с Борисом ушли в дальнюю комнату, в библиотеку за телетайпом. Ира слегка удивилась, но догадалась.
Христо сделал музыку погромче, на всякий случай, и налил Ире вина. Вино было вкусное.
– Вьетнамское? – спросила она.
– Нет, что ты. Южно-африканское. Ничуть не хуже французского, между прочим.
Ира кивнула.
– Никогда не пробовала.
– Но ведь у вас нет дипотношений с ЮАР.
– Конечно, – сказала Ира. – Но и у вас тоже нет.
– Ты имеешь в виду Болгарию? – Он вскинул брови и, улыбаясь, посмотрел на нее.
Она вдруг покраснела и запустила пятерню в волосы, приподнимая их над ухом.
– Тебе жарко? Я включу кондиционер.
– Да, – сказала она.
– Так вот, я сейчас во Вьетнаме. Как патриот я бы пил болгарские вина. Но их здесь нет. Ну так как? Пошли?
– Куда? – спросила она.
– Ну как куда? В мою спальню.
Ира вспыхнула до корней волос. И вскочила.
– Знаешь, дорогой, ты сейчас же сядешь за руль и отвезешь меня обратно в гостиницу.
Сердце ее колотилось, как бешеное. Подумать только, да как он смеет...
Он понял, что она рассердилась всерьез.
– Прости, но я подумал, если ты пришла...
– Я пришла с подругой! Ясно?
Он оторопело смотрел на нее.
Ира вдруг догадалась, что он ничего не понимает. Ах, Наташа! Ну погоди!
– Меня пригласили в гости к коллеге.
– Ах так. – Он откинулся на спинку кресла. – Извини. Понял.
– Так что сметать пыль со своих слонов будешь с уборщицей.
– Благодарю за разъяснения. Что будем делать? Потанцуем?
Потанцуем? – подумала Ира. Внутри у нее все дрожало и колотилось. А почему бы нет? Она шла на вечеринку и вполне может протанцевать.
Она встала и почувствовала, как дрожат у нее колени. Нет, нельзя, чтобы он заметил.
Он обнял ее и повел. Музыка была медленная, плавная. Голова кружилась от вина. Ничего, ничего, ничего, говорила она себе, чувствуя, как его руки жгут кожу через свитер. Покружив по гостиной, он вернул Иру на диван и сел рядом. А потом они говорили о книгах, о фильмах, что-то он рассказывал о семье, о детстве.
Вдруг дверь распахнулась и на пороге возникла парочка. Наталья пристально посмотрела на Иру.
– Ой, а почему это вы здесь?
– А где мы должны быть? – задиристо спросила Ира.
– Ну... – сказала Наташа.
Но Борис дернул ее за руку.
Потом они еще немного выпили и Христо встал.
– Ну что, поехали? Я вас отвезу.
Он усадил их в свою зеленую «тойоту» и отвез в гостиницу.
Вот так они познакомились с Христо.
А потом нос к носу столкнулись в лифте самой большой гостиницы в Ташкенте. На кинофестивале.
Вот там-то все и началось. Внезапно, как солнечный удар. Ира не узнавала себя, но ни в чем не винила.
Она помнила, как вошла в его номер. Она ничего не говорила, когда он, едва заперев дверь на ключ и вывесив табличку «Не беспокоить», дернул за тесемку воротника и уставился на белый кружевной лифчик, через который дразняще виднелись темные соски.
– Я так и думал.
– Что... – прошептала она, не узнавая себя. А ведь сколько раз она гнала от себя воспоминания о нем после возвращения из Ханоя. Она злилась на него – если бы он подошел к ней иначе... Что, неужели бы пошла с ним в спальню?
Но сейчас? Сердце стучало, как бы отбивая: на-пле-вать, на-пле-вать.
Господи, она молодая, незамужняя... Кому от этого плохо?
А он женат... Он сам говорил про жену и детей.
Это его проблемы.
В голове проносились обрывки мыслей, но тело не могло думать. Оно жило по своим законам и желаниям. Оно млело, когда он все глубже опускал декольте на платье, потом умело расстегнул лифчик и охнул.
– Я так и знал.
– Что... – снова прошептала она, не в силах сформулировать вопрос.
– Неважно.
Он знал, что у нее прекрасная фигура. Не такая пышная, как у жены, а изящная, тонкая, знал, что у нее круглые груди, точно выточенные мастером, совершенной формы. Белоснежная незагорелая кожа.
Он все ниже опускал ее платье, собираясь вынуть ее из него, как ребенка вынимают из пеленального конверта. Он так вынимал из конвертов своих девочек, когда они были маленькими. Он радовался, что у него растут девочки, он любил их трепетно. Карие глаза горели желтоватым огнем, губы жаждали поцелуев, но он медлил. Он хотел сперва увидеть ее всю.
Платье упало к ногам. Он приподнял ее, ухватив за локти, переставил, будто она и впрямь была мраморной статуей и жадно оглядел ее всю. Сейчас она была в крошечных белых трусиках, простых, хлопчатобумажных. Светлые кудряшки виднелись из-под резинки. Он нагнулся и поцеловал.
Она застонала и, внезапно вскинув руки, обхватила его за шею, как маленькая девочка, подогнув ноги, повисла.
Он не пошатнулся. Подхватил ее под попку, как ребенка, и понес к кровати.
Он положил ее на покрывало, и она закрыла глаза, готовая ко всему.
В один миг он сбросил с себя одежду и навалился на нее, прижавшись к ее губам губами; она раскрыла свои, позволяя ему проникнуть внутрь, и он на секунду оторвался и сказал:
– Вот так я хотел поступить с тобой в Ханое в тот вечер. Но ты не согласилась.
– Да.
– А теперь?
– Да.
У нее больше не было слов, они все вылетели, потому что кровь отлила от головы и носилась по телу, не понимая, куда устремиться сначала. Но он помог ей. Стал ее проводником. Его губы опускались все ниже, оставляя огненную дорожку на ее теле.
Она тихо стонала и улыбалась. Никогда в жизни с ней такого не было.
Язык Христо замер в ямке пупка. Потом вынырнул и скользнул ниже, его пальцы нежно отодвинули белую ткань трусиков, и язык устремился дальше...
Кажется, Ира потеряла сознание или разум? Потому что потом она никак не могла поверить, что все это было с ней. Что это она летала над Христо, дрожала и кричала, требуя от него новых удовольствий. Впервые в жизни она поняла, что такое настоящее наслаждение, которое способен дать мужчина женщине...
Их связь длилась три года. Было много радости и много печали. Но эти годы казались безоблачным летним днем, который подарила им судьба. Чтобы так подойти друг другу и не только в постели, а по сути...
Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
Но находишь с чужой помощью, а теряешь чаще всего сам. Ира поняла это, когда однажды после его отъезда впала в прострацию. Ее стали мучить видения. Христо и его жена... Наверное потому, что Христо как-то привез кассету, которую записал дома. Он жил у нее несколько дней, возвращаясь в Ханой через Москву. Она пришла с работы, а он смотрел по видюшнику эту запись. Красивая черноволосая женщина и две похожие на нее девочки смеялись с экрана Ириного телевизора. У них за спиной, раскинув руки крыльями, стоял Христо. Его улыбка была неподдельно счастливой. И он кричал:
– Это моя семья! Я люблю вас всех!
Ира замерла у порога, он быстро нажал на кнопку, экран погас. Он повернул к ней лицо, и она увидела на нем отсвет той любви, которая источалась с экрана.
Он постарался стереть с лица то, как она теперь поняла, домашнее выражение, но тело Иры заледенело. Она даже не могла заплакать. До нее вдруг дошло, что вот земля обетованная Христо, его семья, о которой она думала не больше, чем о затерянном в океане острове, который обитаем или нет – ей неважно. Но, увидев на экране его красавицу жену и дочек-близняшек, она вдруг поняла, что сама остров в океане, на котором делает посадку самолет Христо. Домой и из дома. А у нее он на дозаправке.
Ира понемногу оттаивала, мысли стали яснее, она улыбнулась ему и сказала:
– У тебя хорошая семья. Вы все очень подходите друг другу.
– Ты мне подходишь еще больше.
– Это смотря что считать точкой отсчета, – говорила она, а сама уже точно знала, что нынешняя встреча, нынешний вечер для них последний. Она не станет устраивать ему сцен, зачем? Простится с ним, но уже навсегда.
Христо почувствовал все, что творилось у нее в душе. Ругал ли он себя за то, что она застигла его в этот момент? А может, он сам, подсознательно, решил подвести Иру к черте, за которой надо делать выбор – или оставить все как есть, или...
Если бы он выбирал, он бы оставил все как есть. Но он знал, что такое семья, и ему было жаль лишать Иру радости узнать это так, как знает он.
Но вот этого дать он ей не в силах.
Последняя ночь была не бурная, а невероятно нежная. Без слов они понимали оба, что это прощание. Навсегда.
Ира не плакала, казалось, она хочет запомнить, как это, когда ты любишь и тебя любят... Кто знает, может, никогда ничего подобного в ее жизни уже не случится. Поэтому надо запомнить и потом, вспоминая, по капельке извлекать из памяти.
Он уехал наутро, она его не провожала. Она никогда его не провожала.
А потом дала объявление об обмене. Решила уехать из Измайлова.
На Ленинский проспект.
26
– Я готова на все! – Она шлепнула пухлой рукой по столу и накрыла половину арбуза, изображенного на клеенке. Он был почти в натуральную величину, и Дима, наблюдая за ее кистью, удивился – вот это размер. Какой же номер перчаток носит Люшка?
– Ты имеешь в виду, что готова выйти за меня замуж?
Она усмехнулась.
– А ты хочешь? Ты хочешь на мне жениться?
– Ты еще спрашиваешь.
Она подалась к нему, полы халатика разъехались на груди, и он увидел сероватую бретельку. Люшка не отличалась аккуратностью. И халатик давно надо было постирать. Но она вот такая.
Дима накануне долго думал, высчитывал и решил, что ему просто необходимо выстроить цепочку, в конце которой он обретет все, что надо: деньги, любящую женщину и беззаботную жизнь.
Его сердце бешено заколотилось.
Цепочки он выстраивать умел еще в прошлой жизни, при социализме, как он говорил. А выстроив, крепко-накрепко сковать звенья и, перебирая одно за другим, карабкаться с их помощью вверх.
Валентина думала о своем. Это было ясно по ее пухлому, поплывшему лицу.
– Я эту суку задушу, если понадобится. – И она, стиснув руки, покрутила ими так, будто выжимает мокрое полотенце.
Дима удивлялся, сколько же злости может быть в женщине? Ему попадались глупые, наивные, назойливые, слабые, но никогда не было злых. Но это его не пугало. Он сильный, хитрый, решительный, изворотливый... Какие еще качества он признавал за собой? Ну есть еще кое-что. Он ухмыльнулся. А в постели она хороша. Наверное, злость перегоняет в похоть. Такой любовницы у него еще не было.
А жениться ему надо успеть до смерти папаши. Его час скоро пробьет. Знакомая медсестра сделала ксерокс истории болезни Замиралова, он отнес его знакомому доктору, Семену Ильичу. Поглядев, тот откинулся на спинку старого потертого кожаного кресла, которые стояли в клинике со времен царя Гороха.
– Если он еще жив, его надо показывать за деньги.
– Настолько серьезно?
– Димик, предлагаю еще один способ нашего с тобой обогащения. Ты продаешь билеты, а я собираю народ на лекцию. Я им всем расскажу, как с помощью нетрадиционной медицины вылечил этого человека!
Дима захохотал.
– Ну вы, как всегда, полны идей, Семен Ильич. – Он покачал головой. – Знали бы вы, на ком хотите заработать.
– А что? Он член правительства? Или председатель Центробанка?
– Да нет. Но тоже личность. Про Меховой Дом Замиралова слышали? Так это хозяин. Замиралов Иннокентий Петрович.
Брови Семена Ильича высоко взлетели.
– Вот как. – И хмыкнул в поднесенный ко рту кулачок. Семен Ильич Миркоф знал это имя.
– А ты с ним знаком?
– А как же. И с его дочерью.
– Ах вот оно что... – Семен Ильич, склонив голову на бок, пристально посмотрел на него: – Она тебе нравится, да? Или ее папаша?
Дима открыл рот, чтобы ответить, но Семен Ильич покачал головой.
– Нет, нет. Прости старшего товарища за болтовню. Давай лучше о другом... Ко мне обратилась моя племянница, они живет в Германии, от нее приедет человек в Москву, у них там какой-то проект. Так вот, они хотели бы кое-что узнать про Меховой Дом Замиралова. Наверное, рассчитывают навести мосты сотрудничества, или как это сейчас называется. Я человек аполитичный и стою вне экономических процессов... – Глаза его хитро блестели за стеклами очков.
Дима Летягин, услышав это, просто взвыл.
– Только не надо лапши на уши. Это я, Семен Ильич, я, Дима Летягин, который знает вас давно и хорошо.
Семен Ильич раскатисто захохотал.
– Привычка – вторая натура.
– Я хочу говорить с первой натурой. Вы можете мне это обещать?
– Да, да. Конечно. Убеди свою пассию в главном: «зеленое» движение самое гуманное в мире. Обдирать шкурки с животных – преступно. И, став хозяйкой Мехового Дома, она должна продать его и заняться чем-то более благородным.
– Она и сама не прочь открыть ресторан.
– Отлично, пускай откроет вегетарианский. И еще одно: у моей племянницы есть дела, которые она хочет провернуть в Москве. Ей нужны некие услуги. Я рассчитываю на тебя. Она заплатит.
– Дело денежное? У вашей племянницы?
– Я полагаю. В Германии не денежных нет. Она авантюристка по натуре. Всегда такой была. Ты бы послушал, как она обвела вокруг пальца немецкие власти? О, я как-нибудь тебе расскажу. Да она просто Мата Хари от рождения. Так вот, Димуля, за кое-какие услуги она нам обещает приличную субсидию, этакий грант на безбедную жизнь. Понимаешь?
– Да-а? – неопределенно протянул Дима, и Семен Ильич решил дожать его.
– Больше всего на свете что ты любишь делать, Дима?
– А, вы помните?
– Никто не забывает то, что дорого и твоему собственному сердцу. – Он деланно вздохнул, и Дима увидел, как зарумянились гладко выбритые щеки. – Я тоже люблю это делать, Дима. Как и ты.
– Ладно, что и почем?
– О деталях мне сообщат. Ты не будешь в обиде.
– Идет... – Дима поднялся.
– Выпьем по маленькой?
На прощание они обменялись понимающими взглядами...
Дима одернул себя, не стоит отвлекаться он главного.
В стекло веранды стукнула еловая лапа. Собирался дождь. Какой замечательный лес вокруг дома. Да, дача просто генеральская, подумал Дима вскользь, не подозревая, что дача на самом деле генеральская. Замиралов купил ее в свое время у генеральской вдовы.
– Слушай, Люшка, а ее незачем душить. Мы придумаем что-нибудь получше. Обещаю. Ты станешь хозяйкой.
– Я для этого сделаю все. Мой милый, я тоже девушка с головой, а не только с тем, чем ты думаешь. – Ее лицо покраснело.
– Прости, прости, Люшка.
– Ладно.
– Люшка, милая! – Он помахал рукой у нее перед глазами. – Вернись. Куда ты пропала? Я с тобой.
– Мы должны избавиться от нее навсегда.
– Понял, понял, дорогая.
27
Немца звали Иван. Он был длинный и тощий, именно тощий, а не худой. Он переселился из Москвы по праву принадлежности к немецкой нации, но не сумел осесть в Кельне, как ему хотелось и где уже поселилась с семьей – родителями и дочкой от первого брака – его любимая женщина Светлана. Он опоздал с выездом из Москвы, слишком долго колебалась его жена, русская Надя. Единственным и главным огорчением новой немецкой жизни стало то, что переселенцев его волны отправили поднимать сельские земли Тюрингии.
При воспоминании об этом он скривился, впалые щеки стали еще глубже, кожа облепила челюсть. А следующее воспоминание разгладило лоб. На что только не способен изощренный ум влюбленной женщины! Мог ли он заподозрить в Свете такой талант! Она сумела убедить кельнские власти, что он, Иван Зуль, является единокровным сыном ее отца, так сказать, греховным плодом, который ее престарелый папочка готов сегодня признать.
По возрасту все сходилось – Иван мог быть побочным сыном Вениамина Исаевича. Тот написал бумагу в муниципалитет, власти сочли негуманным разделять кровных родственников и позволили Ивану Зулю с семьей переехать в Кельн.
Но Света! Она упивалась обязательностью немцев. Она вила из них веревки! Иван не переставал восхищаться своей любимой подругой.
Они встречались теперь два раза в неделю, у Светы была маленькая квартирка в паршивом домишке по здешним меркам и весьма приличная по московским. Она уютно обставила ее недорогой шведской мебелью. Света работала в музее современного искусства и совершенствовала язык. Иван развозил продукты по ларькам, открытым бывшими соотечественниками. Жена его, Надя, шила для соседок. А сынишка ходил в школу.
Иван не задумывался над тем, как все сложится дальше. Со Светой ему было уверенно и спокойно.
Он сделал последний рейс и расположился в Светиной квартирке на диване, уставившись в телевизор, ожидая ее с работы.
Она влетела, с красными щеками на белокожем лице, черные кудряшки упали на лоб, разметались по плечам. Прелестная от возбуждения, с горящими глазами, не здороваясь, приказала ему:
– Иван, собирайся!
– То есть? – Он вскинул брови. – А разве мы...
– Непременно! Но после того, как вернемся. Есть одно замечательное предложение, которое сулит нам хорошие деньги и беззаботное существование.
Он ждал. Света никогда не говорила ничего просто так.
– И будь повеселей. Ладно? Успешные дела вершатся с уверенным лицом.
Она усадила его в свой маленький «гольф», который купила по сказочно низкой цене, потому что отец ее был участником войны и узником концлагеря, а нынешние немцы, заглаживая вину своих предков, старались угодить пострадавшим.
Они ехали в сторону от центра, в пригород, он узнавал эти места. Зеленые газоны, увитые плющом домики. Богатый район.
– Ты что, везешь меня в гости к мэру?
– Почти. – Она усмехнулась. – Но к генералу точно.
– Да ну тебя, Светка.
– Я серьезно. Ну не к самому, к его последователям.
– Зачем? Будем слушать воспоминания о войне?
– Мы едем на встречу с представителями партии «зеленых». Слышал про таких?
Она прочла ему краткую лекцию об идеях «зеленых», уже паркуясь возле дюжины машин на гравийной площадке.
Аккуратное поместье, аккуратный дом. Иван поднял брови.
– А где ты все это откопала?
– Милый мой, я ведь кручусь, а не сплю на ходу. – В ее голосе он впервые услышал раздражение. – Господи, ну за что я тебя люблю?
Он потянулся к ней, наклонился к уху и лизнул.
– Я думаю, вот за это...
Светлана обмякла и откинулась на спинку кресла, нажимая на тормоз и подтягивая ручник.
– Еще, – прошептала она, – я так соскучилась.
– Так, может, развернемся и поедем отсюда? В лесок?
Она ошарашенно посмотрела на него.
– Ты спятил? Такая удача выпадает раз в жизни, Иванушка-дурачок!
Он не любил, когда она называла его так, поморщился, но промолчал.
В гостиной у камина сидели люди, сытолицые мужчины и женщины, небрежно, но дорого одетые. Иван уже научился отличать джинсы для всех и джинсы для богатых. Перед ними стояли подносы с фруктами, тонко нарезанной морковкой. Они пили сельтерскую. Он помнил это слово от бабушки-немки, вывезенной дедом в Сибирь после Первой мировой войны. Говорят, она так и не научилась русскому. Но детей у нее было двенадцать.
Иван усмехнулся. Ему было в кого пойти по этой части. А уж Света знает, что ценить в жизни.
– Светлана, наконец-то. А это твой немец-Иван?
Полногрудая блондинка вскочила с пола и пожала руку сперва Свете, потом Ивану. Окинула его взглядом, словно отыскивая, за что ценила его такая яркая красавица, как Света, и хмыкнула не без удовлетворения.
Иван нравился женщинам. Да, он худой, но в нем чувствовалась сила, которая не имеет ничего общего с внешним обликом.
Иван никогда их не разочаровывал.
– Итак, друзья, все в сборе. – Полноватый, бюргерского вида мужчина постучал по стакану ножом, призывая к тишине.
Господи, как на профсоюзном собрании в цехе, заметил Иван.
– Наша партия «зеленых» выходит за пределы страны. У нас есть план, который мы намерены осуществить с помощью тех, кто готов служить благополучию нашей зеленой планеты. Мы намерены защищать животный мир от варваров, которые несут им смерть. И за каждую сохраненную жизнь мы платим сполна. Есть люди, которые готовы вложить целое состояние в это движение...
Иван не все понимал из лающего доклада лидера. Он жевал морковку, пил сельтерскую и думал, что же такое затеяла Света.
– Наш новый член партии, Светлана, привела своего бывшего соотечественника и брата Ивана, который готов поехать в Россию с нашей миссией. За удачно выполненное задание он получит...
Иван едва не поперхнулся. Но восхищенные лица, обращенные к нему, подтвердили – он правильно понял цифру.
Света стиснула ему пальцы.
– Я готов.
Иван ехал по кольцевой дороге, всматриваясь в указатели, боясь пропустить поворот на Дмитровское шоссе. Было утро, но не раннее, он хорошо выспался и ощущал себя свежим, бодрым. С тех пор как он уехал из Москвы, прошло не слишком много времени, но многое изменилось.
Он смотрел на многополосное шоссе и едва успел опомниться, когда рядом с ним прямо с неба на брюхо рухнула машина, восьмерка. В глазах замелькали осколки пластмассы и стекла, серебряным дождем осыпая асфальт.
Иван резко затормозил и выскочил на дорогу. Прямо у него на глазах водитель разбившейся машины отстегнул ремень, открыл дверцу, в которой не было даже остатков стекла, и вышел. Он был в черных джинсах и такой же рубахе. Бледный как смерть.
– Живой? – не веря своим глазам, спросил Иван.
Тот неторопливо кивнул. В глубоком шоке, понял Иван. Ничего удивительного, если через несколько минут он рухнет прямо под колеса несущихся на скорости машин.
– Кровь, – сказал Иван, показывая на шею.
– Чепуха, – отмахнулся тот.
– Давай перевяжу и отвезу в больницу.
– Нет, – отказался парень. – Домой.
Рядом сигналили тормозившие машины, спрашивали, не надо ли помочь, но видя, что бедолагой уже занялся кто-то, проскакивали мимо.
– Где ты живешь?
– В центр, – скомандовал парень.
Ивану было не с руки делать такой крюк, но шоферское братство, как он его понимал, не допускало сомнений.
– Как это тебя угораздило? – Иван посмотрел на сидевшего рядом мужчину.
– Меня подрезали.
– Ты не пил случаем?
– Нет, – покачал головой пассажир и поморщился.
– Больно?
– Не знаю. Ясно одно – у меня больше нет машины.
– Это ты верно заметил. Как тебя зовут? – спросил Иван.
– Дмитрий. А ты кто?
– Иван. Говори, куда ехать.
Они приехали на улицу Щусева, Иван поднялся вместе с Дмитрием. Он никак не мог прийти в себя – после такого полета парень почти без единой царапины!
Но «каскадер» явно в шоке и поэтому говорит не умолкая.
Рассказал он и про Валентину, про то, что, если бы не ее деньги, он, может, и не стал бы с ней возиться. А может, и стал бы, в постели она хороша. Но деньги ее, конечно, украсят. А его знакомец, Семен Ильич, хочет на этой его любви наварить себе кое-что.
– Ха-ха! – нервно выкрикивал Дима. – Он хочет, чтобы я уговорил ее продать Дом и открыть на эти деньги вегетарианский ресторан! А если он мне заплатит, то есть его немецкие друзья, так почему бы и нет!
Иван внимательно слушал и спрашивал себя: да бывает ли такое? Ведь этот мужик говорит о Семене Ильиче? Разве удача падает с неба? Это знак свыше: внимание, Иван, вот тебе и помощник. Он тебе обязан жизнью. А что больше жизни способно связать двоих?
– Так, значит, твоя пассия станет владелицей Мехового Дома? – задумчиво переспросил он.
– Ну конечно. Я женюсь на ней, и черт с этой разбитой машиной. Ты, друг, за рулем, тебе нельзя, а я, пожалуй, сниму стресс. – Он налил себе рюмку водки и залпом выпил.
Через несколько минут он уже спал, а Иван, списав номер телефона с аппарата, закрыл за собой дверь. Адрес он теперь знал.
28
По утрам Замиралов чувствовал себя бодро. Солнце, лившееся в окно, обещало жизнь и вселяло энергию. Вечера он не любил. Мрак, который опускался на землю, казалось, был сродни мраку небытия. Иннокентий Петрович гнал от себя печальные мысли. И в эти часы заставлял себя смотреть на вещи реально и подводить итоги. Само собой к лучшему ничего не меняется, усвоил он за свою бурно прожитую жизнь. Только ты сам творишь перемены.
Он представил себе Ирину и Валентину. Обе его кровь. Но какие разные. И никогда не станут похожими.
Он не участвовал в воспитании Валентины, да его бы никто и не допустил. Он финансировал их жизнь, почти не участвуя в ней.
А Ирина от него не получила ничего. Что ж, теперь получит. Каждому свое в свое время.
Когда он вспомнил о ней, на душе потеплело. А если бы они воспитывали ее с матерью, была бы Ирина лучше? Хуже? Замиралов не знал, что ответить. А потом нашелся: она была бы любимей...
Он уже отправил Иру учиться на бухгалтерские курсы. Надо отдать ей должное, она не упиралась. Понимала, как важно знать бухгалтерию, чтобы не оказаться слепым кутенком.
Он думал о том, как лучше представить ее коллективу, который терялся в догадках, что за девица появилась в его кабинете. Людей нельзя томить слишком долго, иначе они сами сделают выводы и, конечно, неправильные, а потом Ире придется разуверять их, тратить время и силы.
Он назначит ее генеральным директором перед отъездом в Орландо. Она поедет туда хозяйкой Мехового Дома Замиралова.
Зазвонил телефон. Он бросил взгляд на будильник. Половина второго ночи. Кого это черти разбирают. Костлявой рукой, покрытой черными волосами, потянулся к аппарату.
– Отец! Даже не думай, что твоя сука что-то получит. Я задушу ее собственными руками! – прокричал сквозь рыдания истеричный голос, и дальше гудки. Валентина.
Ему вдруг стало спокойно. Столько злости можно направлять только на сильного противника. Значит, он все еще жив и в силе.
– Феликс? Зайди ко мне.
Замиралов положил трубку на место, ожидая своего юриста. Сегодня он был в кабинете один. Ира училась на курсах до середины дня.
Он поднял жалюзи и впустил в кабинет город. Самотека шумно перетекала внизу машинами, теснящими друг друга в ее русле.
Вошел Феликс, и Замиралов опустил жалюзи.
– Садись. Я хочу, чтобы ты начал готовить документы. И так, чтобы я на том свете не материл тебя. Я тебя и оттуда достану.
Феликс улыбнулся шутке.
– Я понимаю, шеф.
– Она звонила?
– Да, конечно.
– Почему мне не сказал?
– Собирался.
– Долго собирался.
– Не очень. Это было на днях.
– Обещала?
– Да.
– Я дам больше, а она обманет. Сам знаешь. Советую хорошо сделать дело и останешься на прежнем месте. Будешь работать на мою дочь. На Ирину, я имею в виду.
– Я и так понял.
– Но, Феликс, предусмотри и безопасность. Она ни перед чем не остановится.
– Хорошо.
– И поскорее. – Замиралов поморщился.
– Я свободен?
– Да, можешь идти.
«Она ни перед чем не остановится», – прозвучали в ушах его собственные слова. Ну а ты-то сам о чем думаешь? Ты же ведь живой, черт тебя побери!
29
– Нет, дорогуша, это слишком просто для нас и опасно для нее. Надо придумать ход покруче. Вот что, милок, прикинь, можем выпустить новую порцию акций? А если нет, то раскопай, как это сделать. Мы выпустим так тихо, что комариный писк покажется ревом медведя на овсах. – Замиралов усмехнулся. Внезапно пришедшее в голову сравнение ему понравилось.
Замиралов поглядел на Феликса, тот с некоторым сочувствием смотрел на хозяина.
– Думаешь, у меня мозги уж потекли? Нет, друг милый. – Он покачал коротко стриженной головой. – Ну ладно, это так, лирическое отступление. Так вот, я тебе выдвигаю теорию, а ты ее обоснуешь законно. Значит, мы выпускаем новые акции, и все до единой выкупает Ирина Зотова. Для этого я даю ей деньги. И тогда она входит в Совет директоров, далеко позади оставляя мою Валентину с ее материнскими акциями. Понял? Ира станет хозяйкой контрольного пакета акций.
Феликс улыбнулся.
– Дорогое удовольствие. Столько денег вложить сразу, Иннокентий Петрович?
– Да, но дешевый вариант он и есть дешевый. Причем постарайся, чтобы доченька моя любимая не пронюхала. Кстати, ты узнал что-то толковое о ее друге сердца?
Феликс кивнул.
– Да, конечно, я выполнил ваше указание.
– И что за гусь?
– Вот уж гусь так гусь. – Феликс покачал головой.
– Альфонс?
– Ну, не совсем. Но близко к этому. Женщины его любят.
– А что, хорош собой?
– Бывший пловец...
– Но плавал-то он, надеюсь, сам?
– В общем, да. Но и здесь ищите женщину. В бассейн его мать отвела.
– Да, ясное дело. Но вообще-то все мы результат происков женщины.
– Я нащупал еще одну деталь, – заметил Феликс. – У него появился интерес к «зеленым».
– Что, валютные операции? – встрепенулся Иннокентий Петрович, и глаза его блеснули особым блеском.
Феликс усмехнулся.
– Да нет. Партия такая появилась в Москве. Из Германии приехал наш бывший соотечественник с инструкциями. И первым делом к нему.
– А откуда ты знаешь? – сощурился Замиралов. – Может тебя звали?
Феликс усмехнулся.
– Да нет. Пока не звали. Но очень возможно, что позовут.
– А есть кому?
– Да, есть. Но пока не скажу.
Замиралов спокойно кивнул.
– Ладно. Ты ведь мне говорил что-то про них? Ну да, и я велел тебе все узнать. Где вся информация? – Замиралов свел брови.
– Готовлю к докладу, – засмеялся Феликс.
– Ну давай. Приноси. Ох, чует мое сердце, что под наши меха копают. В угоду бразильским, аргентинским!.. Вон сколько магазинов пооткрывалось. И демпингуют на чем свет стоит.
– Да, вы точно заметили.
– А как протолкнут парочку указов, так наш охотник дома осядет...
– Верно. А если вас и вам подобных с рынка вытеснить, то Латамерика может не беспокоиться. А выходцев из Германии там полно. Вы знаете, какой новый бизнес открыли торговцы мехами? Обмен старых шуб на новые. А старые, думаете, куда? В дом для престарелых. И за это им налоговые льготы.
Замиралов озадаченно посмотрел на Феликса.
– Ну и ловкачи.
– В общем, про все это я собрал много материала, но не хочу вас сейчас отвлекать. Самое главное, я понимаю, Орландо. Но еще одно скажу: я думаю, этот тип, Дмитрий Летягин, внушает вашей дочери, что фирму надо будет продать, защищая природу...
– Да, лихо придумано. Я вовремя почуял... – Замиралов поднял нос и повел ноздрями, точно дикое животное. – Потому и отыскал Ирину. Ладно, Феликс, жду от тебя сообщений. Новую эмиссию акций обсоси со всех сторон, чтобы юридически все было чисто.
– Я понял. И дам указание подготовить заседание Совета директоров.
– Ага, на нем мы и объявим, что у нас новый член совета. Акции у нее уже будут.
– А вы не опасаетесь никакой выходки со стороны Валентины?
– Опасаюсь. Но ведь на Совете директоров кого-то может и не быть. Кворум я обеспечу.
– Ясно. – Феликс усмехнулся. Хозяин подумал обо всем.
30
Христо сидел возле иллюминатора и смотрел вниз. Самолет собирался пойти на посадку. Снова он в этой стране, которая стремительно менялась, как и весь мир в конце века. Он вздохнул. Отъезд из дома дался ему на этот раз легко. Он вдруг почувствовал, что ему гораздо проще стало жить вдали от семьи. Девочки ходили в школу, а жена... жена Лина занималась собой. Он присылает им хорошие деньги, она помогает сестре, младшая оказалась очень сноровистой. Открыла свое дизайн-бюро. Оформляла выставки и так хорошо развернулась, что ее пригласили готовить меховую экспозицию в Америке. Лина тоже поедет туда, помогать сестре.
