Текст книги "Любовь — обманная игра"
Автор книги: Вера Копейко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Что ж, думал Христо, интересное дело любому на пользу.
Все чаще он вспоминал Ирину. Это воспоминание было похоже на ноющий к непогоде неверно сросшийся перелом. С кем она? Где?
Самолет пошел на посадку, уже выбросил шасси, корпус вздрогнул, Христо поморщился. Такое старье и рухнуть может. Но он не испугался – ну и пусть. Ничего более прекрасного, чем уже было в жизни, ему не испытать.
Сколько лет он еще просидит в этой серой и дождливой стране? Конечно, его могут поощрить и перебросить в Европу. Хорошо. Христо вынужден был признаться, что его не тянет домой, в семью. Время, проведенное вдали от жены и детей, вырыло пропасть между ними. Мостик, который они перекидывали друг к другу в дни отпусков, слишком тонок. А чтобы строить прочный, надо столько сил...
Христо откинулся на спинку кресла. Он не смотрел в иллюминатор, знал, что там увидит. Знал наизусть.
Дома, едва переступив порог, взял почту. В одном из конвертов было интересное предложение. Очень интересное. От агентства новостей из Москвы. Ну конечно, он согласится! Ему предлагают освещать меховую выставку в Орландо, в Америке, он известен как автор многих статей по движению «зеленых», которые готовятся к выступлению и в Орландо.
Это хорошо, что его знают не только в Болгарии, удовлетворенно отметил Христо. Значит, он в досье крупных агентств, иначе почему бы пригласили именно его?
А почему бы и не его?
Ожидая, пока закипит чайник, он стал просматривать прессу. На глаза попалась газета из России. Из новых, что начали выходить после переворота. Он читал немногие, но эту всегда. Здесь здравый смысл главенствовал над эмоциями и политикой. Небольшая фотография привлекла его внимание. «Меховой Дом Замиралова намерен закутать в русский мех статую Свободы».
Христо прочел. Один раз, потом другой.
Ирина Зотова? Глава Мехового Дома? Но ведь она же...
Всматриваясь в лицо элегантной женщины на фотографии, он пытался понять, та ли Ирина?
Сердце его билось: та-та-та...
Странное совпадение, думал Христов. Его жена тоже собирается в Америку, и эти две женщины могут оказаться рядом. Более того, и сам он должен быть там!
Вот ведь Лина занялась выставочным делом – а она знала толк в дизайне, чувствовала красоту как никто другой. Свою карьеру она начинала манекенщицей, тогда они и познакомились. Юный Христо, корреспондент молодежной газеты, делал репортаж с показа моделей и там увидел ее. Они очень скоро поженились, потом родились девочки, и, конечно, Лина больше не выходила на подиум. Перед отъездом она сказала мужу, что сестра возьмет ее с собой в Орландо. Потому что дизайн-бюро сестры готовит экспозицию крупной болгарской меховой фирмы. Болгарские дубленки всегда высоко ценились.
Бывают же в жизни совпадения.
Бывают.
31
– Семен Ильич? Добрый день. Вам привет от вашей племянницы.
Молчание, а потом надтреснутый голос:
– Кто говорит?
– Ее знакомый, я приехал в Москву по делам. Света просила передать вам привет.
– Вы его принесете?
Иван ухмыльнулся. Как он догадался, что привет вещественный? И решил немного пошутить.
– Так вот он. Я его передаю...
– Я знаю свою племянницу. И если вы намерены зажать его...
– Погодите, Семен Ильич, вы совершенно правы, и я готов принести вещественную часть, когда скажете.
– Сейчас. Немедленно. Пока я жив, здоров и в своем уме. Никто не знает, что случится через минуту.
Он бросил трубку.
Иван пожал плечами. Сумасшедший?
Он положил пакет, который приготовила Света для дяди, в сумку и собрался уходить. Интересно, что такое она ему посылает? Приподнял сумку, покачал. Наверное, красивую бутылку, ну, может, еще что-то. Порадуется старик.
Иван вышел на улицу, сел в машину и поехал на север Москвы.
Семен Ильич Миркоф жил на Дмитровском шоссе, в девятиэтажном панельном доме. В свое время он купил в этом кооперативе квартиру с большим трудом, но Семен Ильич никогда не боялся трудностей. В семье Светы, похоже, трудности вообще никого не останавливали и их преодолевали самыми странными способами. Вот так Света переселила его в Кельн. Иван усмехнулся и покачал головой. Ему бы даже не пришло в голову добиваться этого. Никогда. Он любил, чтобы о нем заботились и не докучали проблемами.
Он вдруг вспомнил жену, бледную худую русскую женщину, на которой женился десять лет назад. А познакомился с ней в маленьком городке на Урале под названием Серов. Там он был в командировке и предпочел поселиться у нее, а не в квартире для приезжих специалистов. В командировке он пробыл полгода, налаживал прокатный стан. Потом привез ее в Москву. Они жили бок о бок каждый своей жизнью. Она занималась ребенком, не сильно досаждая ему.
Знала ли она о том, что Света его женщина?
Ей, кажется, было все равно. А ему спокойно.
Иван быстро нашел нужный дом и припарковался у подъезда.
Он скептически оглядел выщербленные стены, двери подъезда, облепленные листками объявлений, шагнул в подъезд и нажал кнопку лифта, радуясь, что тот работает. Потому что Семен Ильич обитал на восьмом этаже.
Света предупредила, что из Москвы тоже надо привезти привет. Если ее странноватый дядя заболтается и забудет, он должен напомнить.
32
– Иннокентий Петрович, – начала Ира, едва усевшись за стол напротив Замиралова. – Вы показали мне все, что у вас есть... – Она помолчала секунду-другую, а потом добавила: – Я могу вас кое о чем спросить? О том, что меня удивило?
Бледные губы Замиралова разъехались в довольной улыбке, а бесцветные, некогда синие глаза сощурились:
– Буду рад ответить.
– Абсолютно честно?
– Конечно.
Он смотрел на дочь и снова видел ее, свою любимую женщину. Господи, как же ему повезло, что у него была она и есть вот эта, ее второе пришествие, его соединение с единственной любовью, которое невозможно разорвать никому. Что бы ни происходило в этом мире, какие бы потрясения ни будоражили мир, в Ирине он и она неразрывны.
– Так о чем ты хочешь узнать?
– Почему среди ваших работников так много людей в возрасте и так мало молодых? Ведь это...
– Несовременно? Когда все вокруг «делают ставку на молодежь»?
Она ухмыльнулась.
– Вот именно.
– У меня принцип, знаешь ли, давний – старый конь борозды не испортит.
Она подняла одну бровь.
– Удивлена? Моему старорежимному принципу? Я закончил два института и прожил одну жизнь. И я знаю, что от того в деле больше толку, кто за что-то в своей жизни отвечал. Чем-то владел. Хотя у нас люди мало чем владели, ну разе что словом. – Он ухмыльнулся.
А Ира в который раз поразилась – в его-то состоянии хватает силы на юмор и насмешку! Ну не может он вот так взять и умереть, что бы ни происходило у него внутри! А Замиралов продолжал:
– Пусть лучше сидит седой да лысый. Когда я смотрю на мальчиков, которые мне цитируют новые учебники и проявляют ловкость мелкого шулера, – он хитро посмотрел на Ирину, – спасибо, не надо. Хм, верно ты подметила. И, кажется, я понимаю почему.
Она кивнула.
– Я думаю, что понимаете. Доверяя мне дела компании, вы предлагаете мне руководить, мягко говоря, отцами и старшими братьями...
– Да. Но ты будешь не просто руководить, ты будешь их хозяйкой.
Ира шумно, со стоном, вздохнула.
– Но у меня нет опыта.
– Ты быстро его приобретешь. Стоит почувствовать собственные большие деньги. Дальше начнут работать гены.
– Но у меня никогда не было больших денег.
– А теперь будут.
Она покачала головой. Замиралов любовался своей дочерью. Как идет ей костюм оливкового цвета и как хорошо он сшит!
– Да, давно хотел тебя спросить, кто тебе шьет? Поверь опытному глазу, у тебя отличная портниха.
Ира улыбнулась.
– Ателье «люкс» на Петровских линиях. Ее зовут Елена Павловна.
– Подумай, может, она пригодится тебе в Меховом Доме.
– Она не работает с мехом.
– Но может делать отличные патронки.
Ира подумала и кивнула.
– Пожалуй.
Замиралову хотелось предусмотреть каждую мелочь. Чтобы у Иры получилось все как надо.
А как загорались у нее глаза, когда она смотрела на то, что он ей показывал, – цеха, магазины, мастерские, шубки, манто...
Или он идеализирует дочь, не желая оставлять свое дело Валентине? Наделяет качествами, которых у нее нет?
Замиралов покачал головой. Нет. Он не ошибается. Слишком много разного люда повидал на свете. Научился не ошибаться.
33
– Итак, давай-ка взглянем на карту еще раз. Твое судно будет стоять вот здесь. Ага, вот эти ма-алень-кие острова.
– Ma-аленькие острова, – он передразнил ее и засмеялся. Худое загорелое лицо моряка расплылось и стало казаться круглым. Светлая копна волос блестела на солнце, пробивающемся сквозь тонкие розоватые жалюзи. Красивый парень, в который раз заметила Света. Что ж, с красивыми всегда приятней иметь дело. Они никогда не сомневаются в себе, а это очень помогает. У красивых нет комплексов. Вот как у нее, она едва заметно ухмыльнулась, отчего обозначались высокие скулы. Она знает по себе – красивые испытывают лишь недоумение: как им смеет кто-то перечить?
– И чьи это воды?
– Нейтральные. Я войду в бортовой компьютер, и пилот «Гольфстрима» обалдеет...
– Топливо на исходе. Но ведь он знает, что его заправили?
– Ни один пилот не станет сомневаться в данных компьютера.
– И пошлет сигнал?..
– Который я поймаю и предложу ему «припарковаться».
– Это такое «суденышко» ты зафрахтовал?
– Дело того стоит. Не я плачу, как ты понимаешь.
– Ну да, налогоплательщики.
– Они никогда не узнают, куда уходят их денежки.
– Я думаю. – Она скривила полные красные губы. – Никогда не буду платить налоги.
– Там, куда мы с тобой отправимся, есть множество способов не платить их.
– Отлично. Я просто мечтаю об этом... Давай приблизим, а? – Она потянула его за ремень.
Он взглянул на часы, с секунду посмотрел на нее, потом засмеялся и повалил на диван.
Она быстро расстегнула его брюки и увидела выпирающую плоть под белым хлопком, подчеркивающим загорелый тренированный живот. Уткнулась носом в пупок и заметила, как мужчина вздрогнул.
– Ох, – простонал он.
– Не бойся, я ничего тебе не откушу, – залилась она смехом, а он плотно прижал ее голову к своему животу. Жесткие волосы щекотали ей ноздри, она ощутила, как потеплело внизу живота, открыла рот и припала, как младенец к материнской груди. Он стонал, его бедра начали двигаться. Она работала губами не останавливаясь.
– Я хочу тебя, – выдохнул он.
Она обмякла и отдалась его рукам, его телу.
– Я хочу, чтобы ты была только моей, – шептал он, тяжело дыша, отваливаясь от нее и глядя на полные белые груди. Его всегда поражала их полнота, как будто они были от другой женщины. Более плотной, ширококостной. Но при изяществе и миниатюрности Светы это несоответствие возбуждало еще сильнее.
– Только твоей? – Она усмехнулась. – Я бы надоела тебе. Замучила бы тебя, сам знаешь.
– О нет, я бы так старался. Мне так с тобой хорошо.
Она тихонько засмеялась, а про себя подумала: свобода – это то, чего она всегда в жизни искала. А зависимость даже от одного самого распрекрасного мужчины – это неволя.
– Ну скажи мне, скажи, что у меня есть шанс.
– Шанс есть всегда и у каждого, – уклончиво ответила она, закидывая руку за голову, сосок нацелился прямо ему под мышку, отчего ему снова захотелось ее невыносимо.
– Ну так отдай его мне, этот шанс.
– Поговорим, когда все закончится, когда мы станем богатыми, вольными и будем делать все, что захотим.
– Уже скоро, скоро.
– Теперь ты вступишь в игру.
– Да, я буду в нужном месте в нужное время.
– Скажи мне, «зеленые» будут настоящие?
– Да. Они зацапают эту девочку и устроят над ней международное судилище. Мы так и договорились: им слава – мне деньги.
– Нам деньги, – поправила она. – Отлично.
– И мы с тобой и грузом отвалим за моря и океаны. Но ты уверена, что «жучок» прицепят там, где надо?
– Я уверена даже в большем... Но пока не стану говорить. Это маленький сюрприз.
– Надеюсь, он меня не слишком потрясет?
– Думаю, ты устоишь на ногах.
– Мне бы не хотелось. – Он засмеялся и снова навалился на нее.
– Нет, милый, теперь за работу.
– Но, я думаю, у нас...
– У нас будет перерыв. На... чай.
Он засмеялся.
– Я люблю покрепче.
– И погорячее? Хорошо, будет погорячее, как ты любишь.
– Какая ты коварная, – игриво прошептал он.
Он даже не подозревал, насколько был прав. Света смеялась и шутила, а в голове у нее крутился очередной виток операции, где главная участница Валентина Замиралова... Этот ход должен вывести Свету на совершенно иную позицию, о которой этот глупый Хельмут даже не подозревает и не должен. На сцену выйдет Дима Летягин, который готов ради нее, Светы, на все.
34
– Феликс, зайди ко мне.
Феликс, в светлом костюме и белой рубашке, которая оттеняла его загорелое лицо, переступил порог кабинета.
– Хорошо выглядишь. Молодец. Надеюсь, и мозги заводятся, как обычно. Знаешь, я все больше думаю про этих «зеленых». Какое-то предчувствие нехорошее. Ты следишь за Валентининым дружком?
– Да, – ответил Феликс. – Он зачастил к Миркофу, вы его знаете.
На щеках Замиралова заходили желваки.
– Старый хрен.
– Да, это верно. Но его племянница, юная и прекрасная, живет в Германии...
– Так-так-так.
– А очень много выходцев оттуда в Бразилии и Аргентине.
– Ты намекаешь?..
– По-моему, можно прямо сказать. Вашей империей должны заинтересоваться. Просто обязаны.
– Мы должны ими заинтересоваться раньше.
– Уже заинтересовались, Иннокентий Петрович.
– А как дела с другом моей Ирины? Ты нанял его освещать выставку?
– Да, ему послан факс с заманчивым предложением от агентства новостей.
Замиралов потер руки.
– Ну скажи, что я не гений. Он прилетает в Москву, а его под белы рученьки не на Ил-18, а на «Гольфстрим». А там наша девочка сидит. – В его голосе было столько искренней радости, что Феликс засмеялся.
– Ну а как она-то отреагирует, а?
– Как надо, я думаю. Я проверил... что мог. Любовь была сильная и безоглядная. Она и он – оба рисковали...
– Ну ладно, не надо подробностей. Про любовь я и сам все знаю. Думаю, за время полета они договорятся.
– Слушай, Феликс, я тут в голове быстренько кое-что прокрутил. А не сдать ли Валентине ее дружка? Скажи ей, точнее, продай, насчет Митечки. Мол, у него связь с молоденькой красоточкой. Поглядим, что будет.
– Отличная мысль.
– Тогда бы она переключилась на него и отвлеклась от меня. А мне сейчас каждый спокойный день для работы дорог, каждый час. Ирина должна сделать в Орландо все как надо. И еще... Знаешь, у меня какая мысль... необыкновенная. Только не подумай, что я совсем спятил...
Диме позвонил Семен Ильич и велел заскочить к нему.
– Ну, Димуля, пора действовать. Вот это для дела, – он протянул небольшой пластиковый черный пакетик, – а это – для поддержания в форме твоего тела. – Ухмыляясь, он отдал ему конверт. – Привет от «зеленых». Купюры, сам понимаешь, в тон.
Приятная волна подкатила к горлу Димы.
– Все понял, Семен Ильич.
Тот кивнул, уставился черносмородиновыми глазами на своего старинного знакомца, словно вычисляя что-то в голове, потом раздвинул губы, обнажив желтоватые от табака зубы, и сказал:
– Вперед, малыш!
И вот он ехал в «Шереметьево-2» к Вовику, сыну старинного школьного приятеля. Дима покачал головой, усмехаясь. Странное дело, но этот приятель словно материализовался в ответ на его страстный призыв.
По Ленинградке он ехал быстро и проскочил поворот на международный аэропорт. Потом долго искал разворот, чертыхаясь и кляня себя за бестолковость.
Вову он нашел в ангаре, доверху набитом тюками.
– Привет, Вовик.
Рыжий верзила недоуменно смотрел на него сверху вниз.
Он заторопился:
– Меня зовут дядя Дима. Отец тебе звонил?
– Ну.
– Вот тебе пакет. Там все.
В пакете лежали баксы и крошечный «жучок».
– Спасибо, сынок. Я, прости меня, думал, что ты меня узнаешь. Я ведь тебе, когда ты был маленький, машину подарил. «Ягуар» называется.
Вовик улыбнулся.
– А она у меня и сейчас есть.
– Да ну? Неужели не сломал?
– Недавно в ремонт сдал.
– И что? Починили?
– Ну.
– Дима расплылся в умильной улыбке.
– Хотите, прокачу?
Дима сделал вид, что оценил шутку.
– Спасибо, сынок. Я уж как-нибудь на своей «девятке».
– Дерьмо ваша «девятка». Пошли. Она за углом. Никогда ведь в «ягуаре» больше не посидите.
Вишневый «ягуар» действительно стоял за углом. Внутри было красное дерево и кожаные сиденья, дорогой запах которых, казалось, доносится даже на улицу. Дима остолбенел.
– Спасибо вам, Дмитрий Степанович, привили мне с детства хороший вкус. Можно сказать, цель жизни указали.
Дима с трудом пришел в себя.
– Да, хороша. Ну ладно. Я на тебя и сейчас надеюсь. Сделай все как надо. – И Дима заспешил. – Ну пока.
Вовик смотрел ему вслед и ухмылялся.
35
Известие о смерти отца настигло Валентину в Европе, где они с Димой проводили медовый месяц. Она ожидала, что на нее навалится чувство свободы, расслабленности. А как иначе? Свершилось то, чего она ждала последние несколько месяцев. И, слава Богу, она не в Москве, не надо изображать скорбь, выслушивать дурацкие соболезнования, отбиваться от вопросов – когда она приступит к делам, и ловить взгляды отцовских работников, которые ждут решения своей судьбы.
Она не ожидала, что после факса, присланного Феликсом, у нее сожмется сердце – да полно, дура, сказала она себе. Сейчас-то все и начинается. Битва за свой кусок – разве не этого ты хотела? Но в голове вдруг забилась совсем другая мысль – срочно прервать поездку и лететь домой.
А зачем? Что ей там изображать? Все и так знают, какие отношения у них были. И потом – за этот тур столько заплачено... Они заказали индивидуальную программу, и, если сойти с маршрута, придется судиться до скончания века, чтобы вынуть из гостиниц и турбюро свои тысячи долларов.
– Митя, пожалуй, мы не будем суетиться... Дохлебаем свой мед до конца. Отца уже нет, его и без нас похоронят. А я потом поставлю памятник. От безутешной, но благодарной дочери...
– Люшка, но это... А как это со стороны?
– А что ты имеешь в виду? Какая такая сторона?
Она повернулась к нему задом, лихо наклонилась, расставив ноги, и посмотрела на него.
– Уж не с этой ли точки зрения?
Он захохотал.
– Ну и жена мне досталась...
– Да уж всем хороша.
Она подошла к нему, села рядом, обняла за шею и прошептала:
– Все мое при мне. Понял? Остальное – потом.
И выключила свет.
– А что ответить Феликсу?
– Ничего. Его факс нас не застал. Забудь про все и наслаждайся жизнью. То есть мной.
Она выключила свет, и комнату наполнили вздохи, хрипы, хихиканье и стоны...
А утром они поехали в Германию на арендованной машине, в город Кельн. Там у Димы Летягина, ее Митечки, должна быть деловая встреча.
Ира не плакала. Она и сама не понимала почему.
Отца больше нет. Он словно птица, севшая на ветку вишни под дачным окном. Посидела, вспорхнула, и нет ее.
Она потрясла головой. Господи, как изменилась ее жизнь! Теперь она обязана нести груз, который взвалил на нее отец.
Похороны Замиралова были многолюдными, с речами. Искренними и не слишком. Валентина не приехала, не стала прерывать свадебное путешествие.
С одной стороны, Ире было спокойно, что той не было. Но она хорошо понимала, они еще столкнутся.
Хоронили Замиралова в закрытом гробу, доктор объяснил, что перед смертью он упал и сильно разбился. А призывать скульптора для лепки лица – доктор Марченко покачал головой – Замиралов это бы не одобрил.
36
Иван позвонил Диме Летягину и уточнил время.
Дима положил трубку и почувствовал, что теперь события начнут развиваться стремительно. Итак, он оставляет Люшку в гостиничном номере, она наверняка не вылезет из постели до его возвращения. И уж конечно, съест коробку конфет, которая лежит на тумбочке возле кровати. Так и есть – пухлая рука работает без перерыва – тянет из коробки в рот и снова к коробке.
– М-м-м... – От удовольствия она закрыла глаза. – Обожаю с коньяком. Обожаю с ромом.
– А я обожаю тебя и с коньяком, и с ромом, – засмеялся Дима, надевая толстый свитер, недавно купленный в Бельгии. Свитер хорош – синий, на плечах и локтях замшевые нашлепки. За него отдали безумные деньги, как он считал, но Люшка твердила одно и то же:
– Митька, ты в нем просто скандинав. До чего хорош. Ни за что не скажешь, что московский безработный.
Ее фраза слегка царапнула Диму, но он тут же постарался забыть ее. Потому что если в рану попадет ее яд, ему смерть...
Вообще-то, если честно, он опасался Люшки – мадам непредсказуема и не вмещается ни в какие рамки. Странно другое – от привкуса опасности он получает невообразимое удовольствие в сексе. Он завоевывал ее – жестокую, сильную, с деревянной душой, но очень похотливую суку. И эта победа возвышала его, позволяла утвердиться в собственной силе.
И еще одно грело его душу. Деньги. Те, что сейчас есть у них с Люшкой, и те, которые свалятся на них по возвращении в Москву... Ради этого стоит потерпеть.
– Я рад, что нравлюсь тебе в этом свитере.
– Ты и без него мне нравишься. Сам знаешь.
– Ну, я поехал. Веди себя хорошо.
– Это ты веди себя хорошо. В таком свитере тебя и украсть могут. Ладно, никуда ты от меня не денешься, дружок. – Она вдруг громко икнула, и от неожиданности Дима вздрогнул. – Ой, прости. Наверное, переела конфет. Или кто-то меня вспомнил. Беги.
* * *
Дима остановил такси возле дома, указанного в адресе, расплатился с шофером и быстро выскочил из машины. Квартира, которая ему была нужна, на первом этаже. Не думая о том, что за женщина встретит его там, позвонил. В голове была единственная мысль – Иван пообещал хороший процент от сделки. Партия меха, которая будет ввезена на российский рынок, так велика, что Диме хватит... Даже не придумаешь, на что хватит... И это будут его собственные деньги.
На пороге стояла... Она. Света смотрела на Диму темными, как переспелые вишни, глазами. Черные волосы падали на белоснежный лоб, обрамляли нежно-розовые щеки, длинная шея напоминала древние восточные фрески. А губы – более безупречного рисунка он никогда не видел. Она была высокая, тонкая, в черных джинсах и белой блузке. Черное и белое. День и ночь. Невинное и порочное. Толкуй, как хочешь, промелькнуло в голове у Димы. Он не мог произнести ни слова. Он забыл о Люшке, которая расхристанной тушей валялась на гостиничной постели, среди роскоши и тряпья. И эта женщина, будто выточенная рукой мастера...
– Д-добрый день, – прошептал он.
– Добрый? Ты так считаешь? – Она улыбнулась.
Он попробовал тоже улыбнуться, но губы не слушались. Он помнил эту улыбку, от которой хотелось выпрыгнуть из собственной шкуры и сделать все, о чем она ни попросит.
Он так и делал. Разве нет?
Она улыбнулась шире. Зубы по-прежнему безупречны.
– Входи, Дима Летягин.
Он вошел...
Потом они лежали на Светиной кровати, он курил чего не делал давно. А она говорила:
– Не бойся, все получится. Я обещаю полную безопасность. Ты отдаешь Валентине пакет с бумагами. Она получает груз в Америке, когда самолет приземлится.
– Там будут ваши люди? – спросил Дима, поглаживая ее молочно-белое бедро. Он не ждал от нее ответа, сейчас ему было все равно. Нет, эта женщина просто мраморная статуя, только горячая и – о Боже – какая умелая! Он и мечтать не мог о том, что она с ним делала. Такого секса у него не было ни с кем после того недолгого времени.
– Ты... не совсем забыла меня? – спросил он.
– Нет, – улыбнулась она. – Я бы хотела быть с тобой снова.
– Я был бы счастлив, – прошептал он.
– Поговорим об этом после, когда все закончится.
Да, да, конечно. Он готов на все, он принесет к ногам этой женщины все деньги, которые останутся после... от...
Диме представилось лицо Люшки, злое, перекошенное лицо, и казалось, он слышит ее слова:
– Я задушу эту стерву своими собственными руками! Я умру, но и она сдохнет и ничего не получит.
Стать единственным наследником денег Замиралова... Вместе со Светой, которая как никакая другая женщина подходила ему. Это было словно наваждение... Да что вспоминать о прошлом? Вот она сейчас рядом с ним, и будет рядом, если он сделает все так, как хочет Света.
37
Ну что ж, лететь так лететь, вздохнула Ира и почувствовала, как сильно забилось сердце.
Она летела в Штаты на частном самолете, про который читала в зарубежных романах, и даже не думала – а чего ради ей было про это думать? – что сама полетит на таком. Самолет «Гольфстрим», который, как сказал Феликс, стоит от двадцати до сорока миллионов долларов.
– Крылатый офис, – сообщил он. – Один из самых современных «бизнес-джетов» – небольших реактивных самолетов. Между прочим, в России не нашлось покупателей для такого. – Он сделал паузу, чтобы до Иры получше дошли его слова. – Но, вообще-то, «бизнес-джетов» у нас наберется с сотню. А у американцев тысяч шесть турбинных. Бизнесмены ценят свое время и себя тоже.
В который раз Ирина поразилась памяти Феликса. Она сама не жаловалась, но чтобы помнить все, как он...
– И они, что же, могут летать когда захотят и куда захотят?
– Не знаю точно, как у них, но у нас с этим делом туго. Наши законы таковы, что бизнес-авиации вроде как и нет. Создается ассоциация деловой авиалинии, и тогда, может быть, деловая авиация станет легальной. Самолеты ведь необязательно покупать, их можно взять в лизинг...
– Отлично. Вот когда все утрясется, Меховой Дом тоже возьмет самолет в лизинг.
Феликс засмеялся.
– Мне нравится ваш аппетит, Ира, хотите, я скажу вам одну вещь? – Он пристально посмотрел на ее губы. Какие красивые, полные... хм. А не упускает ли он что-то? Феликс слегка нахмурился. Нет, эта девочка не для него. Ему ее мало. Если бы сам Меховой Дом. Но это невозможно, даже если он ее окрутит. – Ира, вам не кажется, что вы такая Золушка из сказки?
– Я? – Ее брови взлетели на лоб и исчезли под ювелирно подстриженной челкой. – Нет, Феликс. В случае со мной нет случайности...
– Вы считаете все, с вами произошедшее, логичным?
– Представьте себе, как это ни нагло звучит, да. Замиралов – мой отец. И этим все сказано.
– А если бы он вас не нашел?
– Он нашел мою мать. – Губы утратили свою пухлость и стали тонкими, как у Замиралова. Да, порода одна, подумал Феликс, и решил отбросить посторонние мысли.
– Отлично, Ира. Я рад за Иннокентия Петровича. И за Меховой Дом.
– И за себя, я думаю, – заметила Ира. – Скажите, Феликс, ведь вы колебались, чью сторону принять? Валентины или мою?
Он вытаращил глаза, словно ему в голову никогда не приходила такая мысль.
– Не стоит, Феликс. И знаете, я вам очень благодарна.
– За что?
– За то, что вы убедили Валентину не портить мне кровь. Не звонить с угрозами, не пытаться запугать. Между прочим, отец подарил мне пистолет, пневматический, и я уже представляла себе, как от моих выстрелов лицо нападающего станет похожим на голубое яйцо дрозда.
– Вы могли бы выстрелить?
– Да. Потому что я защищала бы не себя, а отца с его Домом. А он того заслуживает. Правда?
Феликс откинулся на спинку кресла.
– Что ж, рад служить вам, Ирина. – Его голос стал подчеркнуто вежливым. – И еще замечу, ваше появление на частном самолете произведет сенсацию. Журналисты, интервью... Желаю успеха.
– Спасибо.
К самолету ее отвезли на «Волге» Замиралова. Ее собрали по заказу Иннокентия Петровича, который от такого «очковтирательства», как он говорил, получал истинное наслаждение. Стоит у светофора рядом какой-нибудь «мерс», играет мускулами, а шофер Федя как даванет на педаль, и «мерс» пыжится сзади, никак не понимая, что это с его собственной тачкой. Кино!
Феликс проводил ее по трапу в салон. Ира не позволила себе ахнуть, ступив на мягкий ворс зеленовато-голубого ковра, едва взглянула на улыбающуюся стюардессу. Казалось, Ирина Зотова только тем и занималась в жизни, что парила над миром в таких вот миллионерских покоях. Стены обтянуты шелком в тон ковру. Стоило посмотреть на мягкую кожу, как тело уже испытывало удовольствие. Она села возле иллюминатора, а Феликс сказал:
– Связь в любое время суток. И со всем миром. Есть ванная комната и душ. Так что и через десять часов выйдете отсюда свежей благоухающей деловой женщиной. Кстати, очень надежная машина. – Он огляделся.
– Да, Феликс... – Она откинулась на спинку кресла.
– Что ж, детка, я тебя покидаю, – намеренно фамильярно бросил он, желая увидеть реакцию. – С грузом все в порядке. Я сам проверил.
Ира отнеслась спокойно к его выпаду.
– Еще будут пассажиры? – Она спросила таким тоном, что Феликс засмеялся.
– Да, придется кое с кем делить ванную. Но они будут в другом отсеке. Итак, мобильник при вас. Факс вон там, девушки за ширмой, Их можно просить о чем угодно. Счастливого кайфа, дорогая! – Он наклонился к ней и нежно прикоснулся к щеке. – Да хранит тебя Господь, – сказал он. На изумленный вопрос в ее глазах, ответил: – Так просил передать тебе отец. О встрече не волнуйтесь, Ира. Там будет все в полном порядке.
Сердце Иры снова сжалось. Отец даже перед смертью думал о ней.
Ира глубоко втянула воздух, пахло чем-то особенным. Наверное, специфический запах этого самолета, нежный, луговой.
Самолет разбежался и начал набирать высоту. Он делал это мягко, легкий, подвижный.
Ира закрыла глаза и представила лицо отца в юности. Он подал ей свою фотографию и сказал:
– Вот такого Кешу любила твоя мать. Как, одобряешь ее вкус? – и ухмыльнулся.
На самом деле, Иннокентий Петрович был хорош. Коротко подстрижен, острый уверенный взгляд, в котором ни тени сомнения. Характер. Ира вообще больше всего в людях ценила характер. Пусть даже скверный, но цельный.
А у Иннокентия Петровича был характер, да еще какой! Он проступал даже в чертах – тяжелый подбородок, твердые скулы. На фотографии он снят во весь рост, и Ира могла рассмотреть прекрасно сшитый костюм. Безупречный. И безупречно начищенные ботинки.
– Ну так как? У твоей матери был вкус?
– Да уж, во вкусе ей не откажешь. Кстати, у меня мамин вкус. – Ира многозначительно улыбнулась.
– Согласен, одобряю. – Тонкие синеватые губы Замиралова разъехались...
Ира вспомнила, как тогда сжалось ее сердце. Как страшно меняется человек. И как ей жаль... отца.
Впервые она мысленно назвала его отцом.
Она открыла глаза, когда стюардесса остановила коляску с напитками возле нее.
– Сок? Вино? Минеральная?
– Вино, – неожиданно для себя бросила Ира.
– Белое? Красное?
– Красное.
Девушка подала ей маленькую бутылочку. Ира покрутила перед глазами – ага, чилийское. Хорошее вино. Она немного плеснула в бокал с эмблемой авиакомпании и попробовала. Густое, приятное. Она пила маленькими глотками, и тревога понемногу отпускала ее. Итак, жизнь поворачивается странным образом. Значит, надо отдаться этому повороту. Она ничего не теряет, потому что по большому счету ей терять нечего. Стоит рухнуть издательству, на которое она работает, и ей не на что жить.
Она совершенно одна в этом мире. Только один человек ей нужен. Да только вот она ему не нужна.
Она допила вино и снова закрыла глаза.
