Текст книги "Твой выход, детка! (СИ)"

Автор книги: Вера Перова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Следующим утром я привычно подошла к окну, но ни Вадима, ни его машины на привычном месте не было. «Уехал» расстроенно подумала я.

Мотаясь целый день бесцельно по комнатам, я вспомнила, что так и не позвонила Ромке после моего отъезда. Схватив мобильник, я набрала номер.

– Ром, привет.

– Это кто?

– Лена…

– Не знаю такой.

Он отключился. Я посидела минуту, понимая, что он злится, и набрала его снова.

– Пожалуйста, не бросай трубку. Я бессовестная, знаю. Прости меня, – на одном дыхании, скороговоркой проговорила я.

– Не может быть. Ты наконец-то обо мне вспомнила?

Конечно, он был рад меня слышать.

– Рассказывай: как устроилась, когда домой.

– У меня все хорошо. Обратно не собираюсь, – максимально бодро доложила я. Следом был получасовой рассказ о том, что хозяева моего дома – очаровательные люди, что я несколько раз ужинала у них дома, что все жители деревни встретили меня с распростертыми объятиями. Я много гуляю, общаюсь с людьми, и я бросила курить. Затем я переключилась на фотографа и еще полчаса жаловалась на этого типа, который ужасно действует мне на нервы. На том конце была оглушительная тишина.

– Ром, ты здесь?

– Ну, а где же мне быть? Слушай, похоже ты на него запала.

«Что?! Бред какой-то! Наверное, я что-то не так рассказала и он меня неверно понял.»

– Нет, Ромик. Никто ни на кого не западал. Замнем для ясности. Лучше расскажи, что нового у тебя?

– Да все по-старому – безумные вечера и бурные ночи. Но подробнее говорить не буду. Боюсь, твои целомудренные ушки не вынесут пересказа. Сейчас я немного занят, так что долго говорить не могу. Да, на счет денег. Если кончаться – звони, не стесняйся. Магазин твой работает. Так что с этим все в порядке. Переведу сразу, но не много. А то спустишь все в ночных клубах. Пока.

Отключившись, я вдруг поняла, что очень-очень скучаю по нему.

Глава 4

Я забыла, какое удовольствие доставляла мне раньше музыка. Когда-то я слушала ее до одури, пока не почувствую, что барабанные перепонки вот-вот лопнут.

В моем доме, в углу комнаты стоял старенький музыкальный центр. Я увидела его сразу, в день приезда, но долго не решалась включить. Сегодня я стояла и смотрела на него, потом походила вокруг. Утром я случайно обнаружила в кармане дорожной сумки диски с нашими любимыми группами. Я приготовила их в дорогу, когда мы собирались в свой первый, так и не состоявшийся, отпуск. Они так и пролежали в сумке весь этот кошмарный год. Я очень хотела и очень боялась их включать. Но желание вырваться из гнетущей тишины взяло верх, и комната наполнилась чудесными звуками моей прошлой жизни. Эйфория длилась недолго – конечно, вскоре я заплакала.

Назавтра все повторилось. Мне захотелось встать и двигаться под музыку. Прежние привычки возвращались. Я врубила звук на полную мощь. Чего стесняться? Это тебе не в нашей квартире, где приходилось одевать наушники. Дом на отшибе, кто меня услышит. Тем более, что Валентина Ивановна предупредила меня утром, что они поехали к дочери в город с ночевкой. Я, как безумная, прыгала, вертелась и извивалась в одиночестве посреди комнаты, подпевая во весь голос в любимых местах. Волосы, собранные в хвост, летали во все стороны, лицо пылало, майка была мокрой от пота. В какой-то момент ударные выбились из ритма. Я уменьшила звук, но неизвестно откуда взявшийся грохот продолжался. Входная дверь сотрясалась от ударов. Я сосчитала до десяти, пытаясь восстановить дыхание и приводя себя в порядок, и только потом открыла дверь.

– Привет, Вадим. Что-то случилось? – я одарила его самой обворожительной улыбкой.

– Сделай потише свою чертову музыку.

– Тебе не нравится рок?

Я продолжала ему улыбаться. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Ты меня достала, – выдавил он своим хриплым голосом. Лицо его было перекошено от злости.

– Да что ты. Ты совсем не похож на того, кого бы мне хотелось достать. Даже я бы сказала, что ты полная противоположность.

Он опустил глаза и минуту мы стояли молча. Было видно, как он пытается подавить гнев. Я понимала, что веду себя как кретинка и, если бы я была мужчиной, он бы мне врезал.

– Я прошу тебя уменьшить громкость, вот и все. Мне надо работать и этот грохот мешает, – его лицо было спокойным и непроницаемым.

– Извини, что ты не настроен на музыку, но у меня сегодня именно такое настроение. Так что, я бы с тобой еще поболтала, но у меня дела – очень хочется танцевать.

И перед тем, как захлопнуть у него перед носом дверь, я с вызовом повернула пульт в направлении музыкального центра и вывела громкость на максимум.

Я ликовала, танцуя и распевая во всю глотку. Как же здорово было «его достать». Думаю, что я окончательно испортила ему день.

После бурного музыкального дня я решила немного пройтись перед сном. Пока я обходила залив – стемнело. И мне приходилось напряженно смотреть под ноги, чтобы не упасть на каменистой тропинке. Подходя к дому, я увидела, что его машина опять стоит перед моей калиткой. «Почему он ставит свой драндулет у меня перед домом? Надо при встрече ему об этом сказать». Вдруг от машины отделился силуэт и сделал шаг в мою сторону. У меня сердце бешено заколотилось от страха. Я остановилась и попятилась.

– Надо поговорить, – знакомый хриплый голос разрезал темноту.

– Хорошо, давай поговорим, – с вызовом сказала я, хотя страх, сковывающий меня, никуда не делся. «Заодно узнаем, почему ты такая заноза в заднице».

Он спокойно не спеша прикуривал и это спокойствие настораживало.

– Думаю, тебе надо сваливать отсюда. И как можно быстрее. Например – завтра с утра. За сколько месяцев ты заплатила за аренду? Я верну.

В темноте невозможно было разглядеть его лицо. Что он задумал? Почему просто не пришел ко мне в дом? Почему ждал здесь? Да, ситуация. Темно, кругом никого. Хоть закричись – в поселке никто не услышит. Вон, бугай какой. Прибьет меня и в лесу прикопает. Я с трудом пыталась унять дрожь.

– Что трудно понять, когда кто-то работает, верно? Ведь сама-то ты целыми днями ничего не делаешь. Проматываешь родительские деньги. А чего – одна? Родных, друзей, которые бы захотели с тобой поехать не нашлось?

Меня трясло не на шутку. А он уверенно и зло продолжал атаку:

– Конечно, нет! Кому ты нужна? Бухаешь целыми днями. У нас пол поселка таких, но это мужики и пьют они от безысходности, а ты от чего пьешь? От скуки? В твоем возрасте надо дома сидеть с семьей, детей воспитывать, а не шалавиться…

Договорить он не успел. Моя рука взлетела сама собой. Я ударила так сильно, что его голова запрокинулась.

– Пропусти меня, – попросила я. Темно стало невыносимо.

Делая шаг в сторону, он грубо схватил меня рукой за запястье и жестко посмотрел прямо в глаза:

– Вали отсюда и еще, – его голос стал металлическим, – никогда больше не распускай руки.

Он резко отпустил меня и шагнул в темноту. Тыльной стороной руки я вытерла слезы.

– Никуда я валить не собираюсь! И еще, если кто-то не знает – это мой дом, я его ку – пи – ла! И еще, чтобы утром его здесь не было! – я с силой пнула колесо джипа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Меня так трясло, что я выронила ключи. С трудом открыв дверь и нырнув в спасительное укрытие, я потерянно останавливаюсь и, наконец выдохнув, осознаю, что все это время практически не дышала. Мне было очень страшно!

***

Я сидела на полу посреди комнаты. Тускло горела лампа. Первая бутылка вина почти опустела. Хорошо, что неделю назад, я предусмотрительно сделала запасы. Я прикуривала одну сигарету от другой. В конце концов я схватила телефон:

– Ром, это я.

– Что новенького?

– Я больше не могу.

– Да ладно.

– Слушай, я честно старалась, заставляла себя, но ничего не выходит.

– Ты сможешь. Когда-нибудь это пройдет. Просто нужно время, – мягко сказал он.

– Нет! Это никогда не пройдет, все кончено, все совсем кончено.

– Ты пьешь? – его голос стал тревожным.

– Это не имеет значения.

– Лен, это имеет решающее значение. Тебе надо лечь спать и утром ты увидишь все совсем в другом свете. И прекрати пить – этим ты только все усложняешь. Давай, иди спать. Договорились? А завтра я тебе позвоню, и мы все обсудим.

– Договорились, – заплетаясь, сказала я.

Оставшуюся часть ночи я пила, курила и плакала. Было уже совсем светло, когда мой желудок скрутило. Сшибая все на своем пути, я кинулась к унитазу. Мне показалось, что рвота продолжалась несколько часов. Потом я с трудом поднялась и, хватаясь за стены, вышла на улицу. Мои ноги несли меня к озеру, в глубинах которого меня ждало долгожданное успокоение. Ветер сбивал меня с ног, размякшее тело не слушалось. Я запнулась и растянулась на песке. Дождь молотил меня по лицу. Мне хотелось уснуть навсегда, и не имело значения, где я нахожусь. Я пребывала где-то между сном и явью. Сознание потихоньку покидало меня, тело становилось все более тяжелым, я мягко погружалась в небытие. Буря помогала мне уйти.

– Тебе плохо? – сквозь шум дождя и ветра до меня донесся знакомый хриплый голос. Меня охватил страх. Я свернулась клубком и изо всех сил зажмурилась.

– Оставь меня в покое! – меня почти не было слышно.

Потом я почувствовала на себе его руки.

– Отпусти меня! – я отбивалась ногами и кулаками.

– Не дергайся, – он подхватил меня на руки и понес.

Больше бороться не было сил, и я затихла, обхватив его за шею. Он быстрым шагом, насколько позволяло мое обмякшее пьяное тело, шел по тропинке в сторону дома. Толкнул плечом дверь, прошел по комнате и положил меня на кровать. Боковым зрением я увидела, как он резким движением стянул с себя куртку и бросил в угол. Потом ненадолго вышел и вернулся с моим банным полотенцем. Он присел передо мной на корточки и стал вытирать мои лицо и волосы. У него были большие руки. Затем он попытался стащить с меня майку.

– Нет, – возразила я охрипшим голосом и потрясла головой.

– Надо снять. Иначе заболеешь.

– Нет.

Я дрожала все сильнее. Настойчиво, но мягко, он снял с меня носки и, дернув за молнию, стянул джинсы. Затем присел рядом на кровать, потянув за плечи и привалив меня к себе, стянул мокрую майку. Я стыдливо прикрыла грудь руками. Вадим порылся в шкафу, вернулся с рубашкой и помог мне ее надеть. Он неторопливо застегнул каждую пуговицу.

– Ложись.

Я легла, и он натянул на меня одеяло. Откинул волосы со лба. Мы посмотрели прямо в глаза друг друга. Он секунду постоял и вышел. А я уткнулась лицом в подушку и начала проваливаться в сон.

***

Просыпаться не хотелось, тем не менее ощущения пробуждались. Глаза открылись. Я села на кровати, и на меня обрушилась жуткая головная боль. Кончиками пальцев я массировала виски, и постепенно воспоминания о минувшем дне вернулись, стремительно прокручиваясь перед глазами. Что касается ночи, то на ее месте образовалась огромная черная дыра. Я встала и сделала несколько осторожных шагов. Из кухни доносились какие-то звуки. Догадываясь, кто может греметь посудой, я для начала пошла в ванную. Ополоснула лицо холодной водой и посмотрела на себя в зеркало. Мне стало гораздо лучше, даже показалось, что я теперь могу соображать. Теперь я была готова к встрече с Вадимом, а может, и к ответам на его вопросы.

Он стоял ко мне спиной у плиты.

– Кофе будешь? – резко спросил он.

– Да, – ответила я, тихонько присаживаясь на краешек стула.

– А завтракать?

– Нет. Только кофе.

Головная боль накатывала волнами, и любая мысль о еде вызывала легкую тошноту. Он поставил передо мной тарелку с яичницей. Я бросила не нее подозрительный взгляд. От запаха у меня потекли слюнки.

– Ешь.

Я подчинилась, понимая, что умираю с голода. Он стоял напротив с чашкой в руках и сигаретой в зубах, пристально рассматривая меня. Да, он не слишком любезен, но яичница вкусная. Время от времени я поднимала глаза от тарелки. Ни угадать, о чем он думает, ни выдержать его взгляд у меня не получалось.

– Вадим, я должна тебе объяснить, что произошло вчера.

– Не надо.

– Я просто хочу, чтобы ты знал: я не привыкла устраивать подобные спектакли.

– Хм, что-то верится с трудом.

Он направился к входной двери.

– Что бы ты знала: в следующий раз помогать не буду.

Он с силой хлопнул дверью.

Бли-и-ин, ну почему он такой урод!

Я прошла в комнату и огляделась: всюду последствия пьянки и похмелья. Чтобы привести дом в порядок, мне пришлось сделать генеральную уборку. Пережив очередной кризис, я все еще оставалась на ногах и собиралась предпринять новую попытку излечения. Итак, первое: срочно выкинуть сигареты и спиртное; второе: начать по утрам бегать.

За прошедший год я очень ослабла физически и поэтому любая нагрузка давалась мне с неимоверным трудом. Вот и сейчас, после получасовой пробежки по пляжу, мне казалось, что легкие сейчас разорвутся. Опустив голову и опершись руками о колени, я старалась восстановить дыхание, потом не спеша пошла к дому. Оказалось – у меня гости. На крыльце, перекрывая вход, лежала большая рыжая собака.

– Привет, ты чья? – я с опаской посмотрела на нее.

С собаками у меня получалось не очень. Я их боялась, а они это чувствовали. Но сейчас не было никакой агрессии. Собака устало поднялась и грустно посмотрела мне в глаза. «Какая же ты худая. Может у кого-то из местных сбежала. Надо спросить у Валентины Ивановны, она-то наверняка знает, чей это пес». Я налила в миску суп и вынесла на крыльцо. Собака была там.

– Вот, ешь, – я поставила перед ней еду. – Я пойду в душ, а потом, если ты не уйдешь – будем решать, что с тобой делать.

Собака внимательно слушала меня, слабо виляя хвостом. Она не притронулась к еде, хотя было видно, что она очень голодная.

После душа я выпила чашку чая, высушила волосы и позвонила Валентине Ивановне, затем, вышла на крыльцо. Собака была там. Миска – пустая.

– Ага, значит, супчик понравился, – перебарывая страх, я протянула руку, чтобы ее погладить.

Она отшатнулась в сторону и настороженно посмотрела на меня. «Да ты тоже боишься». Я сделала еще одну попытку. Она покорно позволила к себе прикоснуться. Кожа да кости. Шерсть грязная и местами свалялась. «Да, вид у тебя жалкий. С тобою что, плохо обращались? Или ты потерялась?». Прерывая мои раздумья, подошла Валентина Ивановна с мужем.

– Вот, взяла на подмогу. Он здесь каждую собаку знает, – засмеялась она.

– Ну-ка, ну-ка, покажись, – он присел на корточки.

Пес недоверчиво жался к ограждению веранды.

– Нет, точно не местный. Наверное, городские где-то отдыхали, он и потерялся. Хороший, хороший пес, – он попыталась его погладить.

– Так это – мальчик?

– Ну, да. Кобель. Не слишком старый: лет пять-семь, сказать трудно, очень уж он изможденный и грязный. Но глаза добрые, умные. Хорошая собака. – повторил он, вставая.

Пес внимательно следил за нашим разговором, потом обошел Егорыча и лег у моих ног.

– Ты смотри, признал тебя, – удивилась Валентина Ивановна. – Ну, что делать будешь? Оставишь?

– Не знаю, – растерялась я, – с собаками я не умею.

– А что здесь уметь? Любить надо, заботиться (кормить, мыть). Вот и все умение. Смотри, смотри.

Пес положил морду на мои ноги.

– Ты ему определенно нравишься.

– Его помыть, наверное, надо, – неуверенно сказала я. – Вы мне поможете?

– Конечно помогу, – заулыбалась она.

– И еще поводок, ошейник…

– Это, я думаю, ни к чему, – Егорыч внимательно посмотрел собаке в глаза. – Он так намаялся, что теперь от тебя ни на шаг не отойдет.

Уже вечером, когда мы вдвоем с моим чисто вымытым новым другом смотрели телевизор, я подумала: «а имя? У него же должно быть имя. Нет. Правильно говорить – кличка». Перебрав мысленно все клички собак, всплывающие у меня в голове из книг и фильмов, я решила:

– Норд?

Он вскинул голову, посмотрел на меня и тихонько гавкнул.

– Норд, – еще раз повторила я.

Он опять гавкнул. Отлично. Значит, будешь Нордом.

Надо было устраиваться на ночлег. Порывшись в шкафу, я нашла старое байковое одеяло и постелила в углу гостиной.

– Место, – я показала Норду на подстилку, – это теперь твое место.

Он послушно подошел и лег, туда, куда я показала рукой.

– Хороший, мальчик, – похвалила я.

Ночью я проснулась от того, что кто-то крутился и сопел у моей кровати.

– Норд, зачем ты пришел? Иди на место.

Я встала и отвела его в гостиную.

– Спать надо здесь.

Он покорно лег на одеяло.

Я вернулась в кровать. Через несколько минут он опять тихонько подошел к кровати и положил морду рядом с моей подушкой. Глядя мне в глаза, тихонько вилял хвостом. Я молча смотрела на него.

– Ладно, уговорил.

Я принесла одеяло и положила рядом.

Пес оказался очень славным. Он повсюду следовал за мной. Я открывала для себя радость присутствия четырехлапого друга. Мне это нравилось. Во время нашей каждодневной утренней пробежки Норд трусил рядом, не отставая ни на шаг. Я чувствовала себя под его защитой. Вот только, чем больше я привязывалась к нему, тем больше росла тревога, что вот-вот появится хозяин и заберет его у меня.

Как то утром, уже собираясь домой, я услышала окрик. Ко мне направлялась незнакомая молодая женщина, примерно моя ровесница. Она была стильно одета. На голове золотисто-каштановая грива. С широкой улыбкой она приблизилась ко мне.

– Привет, Лена, – сказала она и тут же поцеловала меня.

– Добрый день, – удивленно ответила я.

– Мама сказала, что ты бегаешь по пляжу, вот я и пошла на розыски, – весело сказала она, – меня зовут Лиля. Дурацкое имя – знаю, но я смирилась.

– Ты дочь Валентины Ивановны? – пытаюсь прояснить ситуацию.

– Ну. С моим братцем ты уже познакомилась, теперь вот я – , опять засмеявшись, она наклонилась и потрепала за ухо Норда. – Это он к тебе прибился? Мама рассказывала. Как назвала?

– Норд.

– Достойно, – одобрительно кивнула она.

Она шагала рядом со мной по направлению к дому.

Я открыла перед ней дверь, она скинула куртку и кроссовки, и тут же развалилась на диване.

– Хочешь чаю, кофе?

– А чего покрепче «за знакомство» у тебя нет?

– Нет. С этим я покончила.

– Ну, тогда – кофе.

– Только тебе придется немного подождать – мне надо принять душ после пробежки.

– Конечно, иди. Я сама все сделаю, – легко вскочив, она направилась на кухню, – где у тебя здесь что?

Через несколько минут я вышла из ванной и опешила. На столе стояла большая тарелка с горой пирожков.

– Мы вчера с мамой пекли, – перехватив мой удивленный взгляд, пояснила Лиля. – Я глянула, у тебя шаром покати, вот я и сгоняла домой.

Мы сидели, болтали, пили обжигающий крепкий кофе с маленькими вкусными пирожками, которые таяли во рту, и у меня было чувство, что мы знаем друг друга сто лет и что я, наконец-то дома.

– Мама сказала, что ты дом купила и хочешь остаться навсегда, – удивленно спросила она. – Я понимаю, тут красиво и все такое… Но ведь скука смертная. Чем ты здесь будешь заниматься? Сейчас же ты не работаешь?

– Сейчас нет.

– А живешь на что? Поди папик какой-нибудь содержит?

– Никто меня не содержит, пока живу на свои сбережения. С работой потом что-нибудь решу. А ты здесь надолго?

– Нет. Несколько дней от отпуска осталось, вот и решила заскочить к родителям. Ты знаешь, кстати, что живешь в нашем доме? Ну, в нашем, с Вадимом?

Ничего не понимая, я смотрела на нее.

– Да, это был дом наших настоящих родителей. Мы здесь с Вадимом родились и жили до… Ну, пока мама не … умерла. Во-от, а когда Валентина с Егорычем нас забрали к себе и усыновили … или удочерили. Короче, и то, и другое. Дом этот оформили на себя, а для нас соседний купили.

– А почему они этот вам не оставили, а продали его? Зачем такие сложности? – я совсем обалдела от услышанного.

– Да, просто нам тяжело было здесь находиться. Воспоминания разные. Вадим с тех пор сюда и не заходил. Это я ничего не помню, маленькая была, да и переделали здесь все. Поэтому мне все равно. Ладно, потом как-нибудь расскажу, если захочешь – на ходу продолжая говорить, она пошла к выходу, – спасибо за кофе, я завтра еще заскочу.

Я стояла, как пришибленная. У моего дома была история! И, похоже, как и моя, очень трагичная!

Завтра Лиля пришла, как и обещала. Потом послезавтра. Она настойчиво оккупировала мое личное пространство. Удивительно, но меня это ни как не напрягало. Мне было интересно с ней. Она меня развлекала и веселила. Вся эта бесшабашная веселая легкость, с которой она относилась к жизни, импонировала мне. Лилька потчевала меня цветистыми рассказами о своих запутанных любовных историях. Она ничего не боялась и была абсолютно уверенна в себе. В этом она напоминала Ромку.

Как-то вечером, после плотного ужина, мы сидели на диване, подогнув под себя ноги. Случайно речь зашла о ее брате.

– А он всегда был таким? – неожиданно для самой себя спросила я.

– Каким – «таким»? – переспросила она.

– Таким грубым дикарем…

– А, ты об этом. Дело в том, что наша мама, наша биологическая мама, умерла, когда мне было три года, а Вадиму – десять. Они ругались с отцом, он ударил ее, она упала, и как-то не удачно. И умерла. Конечно, он был пьяным и, конечно, он не хотел ее убивать. Но, его посадили. А нас с Вадимом отправили в детский дом. И два года мы там были. Потом за нами приехали Валентина Ивановна и Алексей Егорович и забрали нас. Для меня они: мама с папой. Это чудесные люди. Мы выросли в любви и заботе. Я их считала своими родителями, но Вадим был уже достаточно взрослым и помнил нашу маму, поэтому у него не получилось принять новых родителей. И он так и не простил отца. Замкнулся в себе, отгородился от всего мира. Для него наши приемные родители так остались дядя Леша и тетя Валя. Он после школы уехал в город, поступил в институт. А когда его закончил и начал работать, то сразу забрал меня к себе. Мне тогда только четырнадцать исполнилось. Родители пытались возразить, но его не переубедишь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Как же он справлялся?

– Не знаю. Но нам было хорошо жить вместе.

– А друзья? У него есть друзья?

– Он сторонится людей, потому что уверен, что его предадут или бросят. Единственный друг – это я. Он всегда защищал меня и даже дрался несколько раз с парнями, которые были слишком наглыми, как считал он.

– Так он еще и агрессивный?

– Скорее нет, дерется, только если его достанут, – словом из тех, кого нужно очень постараться довести до предела.

Она расхохоталась:

– Да ты не бойся его. На женщину он никогда не поднимет руку. Он вообще, очень добрый и нежный. И, кстати, он классный фотограф. Его даже в Финляндию работать приглашали в один журнал.

– Ну, не знаю. Я в нем никакой доброты и нежности не увидела.

– А ты приглядись к нему получше и поймешь, что я права.

***

Накануне своего отъезда Лилька присоединилась ко мне во время пробежки. Болтая о том, о сем, мы бежали, сопровождаемые Нордом.

В этот момент к дому подъехал внедорожник Вадима. Он вылез из машины и, увидев нас, направился к пляжу. Сзади раздался пронзительный вопль. К нему летела Лилька. Подбежав, она подпрыгнула и повисла на шее брата. Его лицо потеплело.

Я стояла на пляже и смотрела, как они уходят. Что – то рассказывая, Лилька припрыжку бежала рядом с братом, ей было радостно с ним. Судя по всему, и ему с ней, насколько он вообще умел радоваться.

Уже у калитки она повернулась ко мне и крикнула:

– Я приеду на Новогодние праздники. Не скучай. Звони, если что.

Она помахала мне рукой и громко засмеялась.

– Сумасшедшая, – подумала я, не зная, что эта девушка будет единственным моим другом в этой глуши и, как выяснилось потом, одним из лучших друзей, которые у меня будут в жизни.