Текст книги "Опасная клятва (СИ)"
Автор книги: Вера Окишева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
– Сами понимаете, что в этом есть свои плюсы, но и минусов тоже будет много.
Фима кивнула, протягивая руку к документам.
– Мы не признаём чужого гражданства, поэтому отныне на территории республики вы её гражданка. Я, как Сильнейший, всегда помогу вам по мере сил и возможностей, и если это не выходит за рамки нашего законодательства и конституции. Так и Федерация не признает республиканского гражданства, пока вы не отречётесь от своего родного. Тут уж на ваше усмотрение. Поэтому мой совет – не афишировать, так как про клятву будем знать только мы.
– Но документы же настоящие? – опешила Фима.
– Конечно настоящие. И тем не менее не стоит пока хвастаться. Настанет тот день, когда вы гордо сможете называть себя республиканкой.
– Настанет? – удивилась Фима, вопрошающе воззрившись на Дантэна, а тот опять потрепал девушку по волосам.
Как же она доверчива. Вроде и взрослая, а сущий ребёнок. Не зря её старшая родственница расстраивалась, что внучка жила в своей скорлупке и не желала, чтобы окружающий мир пачкал её душу.
– Настанет, – мягко заверил он девушку, – я уверен.
С этими словами он отошёл к своему креслу и мягко опустился, вытягивая длинные ноги.
– Красивое фото, – прокомментировала Серафима, вертя в руках голографический портрет.
– Самое лучшее, – заверил её Ход. – Уберите паспорт в портмоне, его никто кроме вас открыть не сможет.
– Даже вы? – усмехнулась Фима, ведь он доказал ей это, легко открыв и достав паспорт.
– Я всегда оставляю для себя лазейки, это важно, – не стал лукавить Дантэн, наблюдая, как девушка послушно выполнила его совет, а затем убрала портмоне в рюкзак.
– А ещё я знаю, что вам требуется посовещаться с вашей старшей родственницей по поводу данной ситуации. Вы должны понимать, что все разговоры прослушиваются, поэтому ничего лишнего ни о клятве, ни о паспорте.
– Постараюсь, – заверила его девушка, начиная сильно нервничать. Вроде бы всё было ладно, она получила небольшой аванс, возможность прикрыть себя. Отчего она отчаянно цеплялась за мысль, что Ходу можно верить, а вот своим не стоило? Почему мысль о встрече с представителем посольства напрягала её? Она толком не знала, что говорить и как себя вести.
– Может, по десять капель? Мне кажется, вам сейчас не помешает успокоиться. Вы слишком нервничаете.
Возможно, Ход был прав, и Серафиме нужно выпить, но куда больше ей хотелось уже куда-нибудь прилететь.
– А долго ещё? – устало спросила он у Дантэна.
Тот легко понял её и кивнул.
– Примерно два с половиной часа. Если вы устали, могу предложить вам прилечь.
– Не откажусь. А мне вообще нельзя звонить? – уточнила она, когда оказалась в просторной светлой каюте с широкой и длинной кроватью, явно под размер атландийца.
– Можете звонить. Только следите за словами. Это важно.
– Я помню.
Дантэн вышел, а Фима устало легла на кровать и первым делом позвонила бабуле.
Та долго не отвечала, но всё же экран комфона осветился её заспанным лицом на фоне кромешной тьмы.
– Фимка, ты знаешь сколько времени?
– Это срочно, бабуль.
– Даже если и так. Ты знаешь, сколько я выпила? Знаешь, как тяжело открыть глаза?
– Ты справишься, бабуль, я верю в тебя, – попыталась пошутить Фима, да вышло как-то больно жалостливо.
– Ну и что у тебя стряслось?
– Всё и ничего.
– Звучит многообещающе. Давай, я вся во внимании.
Фима видела, что бабушка возлежала на кровати так же, как и она, держа комфон на коленях.
– Матвей предложил встречаться, – зашла Серафима издалека. – Подарил даже веточку сливы.
– Матвей это у нас кто?
– Который никакой – мышь серая, обыкновенная, – выдавила сквозь слёзы Фима.
– А да, вспомнила. А чего ревёшь? Ты же вроде хотела его поцеловать?
– И мы поцеловались.
– Ну и? – не унималась баба Мара, глядя на то, как внучка еле сдерживает рвущиеся наружу рыдания.
– А потом пришёл он и поцеловал.
– Кто он?
– Хам твой разлюбезный, – шмыгая и растирая слёзы по щекам, вела сбивчивое повествование Серафима.
– Интересно, – задумчиво протянула баба Мара, но отвлеклась после очередного судорожного всхлипа внучки. – А чего ты ревёшь? Хам целуется лучше Матвея? – полюбопытствовала старшая Заречина, а Фима кивнула. Хотя если подумать, то там и сравнивать нечего. Совершенно разные поцелуи вышли.
– Фимка, хватит рыдать, говори что стряслось!
– А то, что все мужики козлы! – чуть ли не поскуливая, выдавила из себя Фима. – Целуют, а ни один не любит меня. Бабушка, разве так можно? Я им кто? Видят во мне не женщину, а средство для достижения целей. Всем что-то от меня надо, но ни я сама. Я думала хотя бы Матвей. Ладно, атландиец, у них совсем не так, как у нас, но Матвей! Бабуля… – хныкала Фима, убиваясь над своим горем. Разочарование готово было её полностью поглотить, если бы не бабушкин строгий голос.
– Милая моя, ну какая любовь? Ты посмотри на себя! Ты красивая, умная, да в тебя может влюбиться только настоящий созревший мужчина. Влюбиться с первого взгляда и чётко это осознать, чтобы никогда тебя от себя не отпустить. Так что не реви. Полно на мелочь и слабаков разоряться.
Фима прикрыла глаза и решила, что бабуля, как всегда, права, только легче от этого не становилось.
– А чего хотел от тебя Хам, раз не большой и светлой любви. Этот-то чего тебя поцеловал?
– У него браслет из музея украли, вот и прилетел меня спасать.
– От кого? А при чём тут ты? – посыпались вопросы от удивлённой бабы Мары, которая резко села прямо на кровати, окончательно просыпаясь, а заодно трезвея.
– Ото всех видимо. Меня подставили, сделали всё так, словно я пособничала вору.
– У вас чего – все пьют, раз на тебя подумали? Походу мне пора прилететь.
– Нет, бабуля, не пора. Ты уж дома посиди. Красивый хам обещал всё урегулировать.
– Обещал, – ворчливо передразнила баба Мара. – Все они обещаниями кормят, а как получат что хотели – ищи-свищи ветра в поле, пузатая да босая.
Фима равнодушно кивнула. Стресс, вылившийся слезами, полностью её опустошил, зато на душе стало легче. Увидеть бабушку, услышать её голос, этого так не хватало девушке, чтобы найти душевное равновесие. Да, она проберётся к своим, и плевать на клятвы, на обязанности. Она никогда не хотела высокий пост, да и вряд ли его займёт, поэтому и двойное гражданство ей мешать жить дальше не должно. Только предсказание из уст Сильнейшего, что тот самый день настанет, не давало успокоиться сердцу.
Ход хочет через неё достать злоумышленника, подставившего Фиму. И девушке придётся выполнить пару поручений атландийца, прежде чем он от неё отстанет. Однако сейчас она была под его крылом, под его защитой Сильнейшего, и было не так страшно, чем оставаться одной, чужой среди своих. Кому теперь можно верить, а кому нет? Ведь если Ход сказал, что есть ещё подозреваемые, значит они и были. Атландиец кто угодно, только не глупец, дураки тайные службы не возглавляют.
– Хотя атландийцы свои клятвы выполняют, всё же будем надеяться, что тебе не бракованный какой попался и обещание своё сдержит.
Опять в памяти всплыло заверение устрашающего Дантэна о расплате за предательство. Девушка тогда так испугалась, думала, прямо сейчас и убьёт.
– Домой хочу, – пожаловалась Фима, поджимая колени повыше к груди.
– Так за чем дело встало? Лети, я оплачу.
– И диплом хочу, свой, не купленный, – еще более жалостливо шепнула Серафима, понимая, что она может сдаться. Просто всё бросить и лететь домой. Там бабушка. Там мама и отец. Они помогут. И работу найдёт. Может даже хорошую. Хотя куда без высшего образования.
– Знаешь, у меня два высших. Оба купленных. Терпения не хватало никогда дойти до конца. И ничего, оба лежат в сейфе, пылятся. Всё это тлен. А раз невмоготу – лети домой.
– Люблю тебя, – призналась Фима бабуле, а та заулыбалась.
– Да ты у меня соскучилась? Я тоже. Хочешь, прилечу? Я мешать не буду. Покучу на старости лет, может, найду себе экземплярчик мужественности. Там же все брюнеты, не мечта, а рай, – подмигнув рассмеявшейся сквозь ещё не просохшие слёзы внучке, бабуля задорно добавила: – А что? Хорошая идея.
Настроение у Фимы стало подниматься. Бабуля была в своём репертуаре – все мысли об одном!
– Тебя не пустят в Атланду! – заверила её внучка, решив заранее предупредить. Правда, о причине умолчала. Если баба Мара узнает, то Ходу такой скандал будет устроен, что Атланда вздрогнет.
– Почему это? – обиделась бабушка, а Фима с улыбкой заявила:
– Ты слишком у меня молодая и красивая. Если бы ты видела, какие у них здесь женщины.
– Видела, – усмехнулась бабулечка, польстившаяся на комплимент внучки. – Со стороны и не различишь баба или мужик. Вот что радикальный феминизм с женщиной делает. Губит! Никакого к себе уважения! А потом стонут, что настоящие-то мужчины перевелись. Так и хочется некоторым посоветовать в зеркало почаще глядеться, раз так хотят на мужика-то настоящего взглянуть. Вот бабка Ульяна, которая с третьего этажа, помнишь?
Фима качнула головой, ни про какую бабку Ульяну она не помнила. Примостив голову на подушку поудобнее, она прикрыла веки, не желая останавливать бабу Мару. От звучания её голоса становилось спокойнее на душе.
– Да которая мужа похоронила на днях. Она, оказывается, замужем была, представляешь? Никто даже не верил. Думали – врёт. Всё сама да сама. И ремонт квартиры делала сама, и флаер водит, и на работе посты занимает, а муж у неё на диване, оказывается, всё это время лежал, пока не помер. Вот оно как, – тяжко вздохнула баба Мара, глядя куда-то в сторону. – Никто в него не верил, а он существовал.
Фима прыснула в кулак, представив этого таинственного мужа, который вроде и есть, а как бы и нет. Овощ, одним словом, или того хуже – часть мебели.
– Да, да. А убивалась-то она как на похоронах, словно он всё хозяйство на себе тащил. Эй, ты спишь?
Фима распахнула глаза, смущаясь тому, что расслабилась.
– Ты мне так ничего про обвинения в твой адрес и не сказала. Ты смотри, будут тебя обвинять, звони, если не мне, так отцу. Он-то быстрее разберётся кому яйца прищемить, чтобы тебя домой вернуть, поняла? – строго уточнила баба Мара, а Фима кивнула.
Надо было позвонить родителям, да только чуть позже. Для начала надо самой разобраться, какая ей требовалась помощь. Отведённые два с лишним часа ещё не закончились и Серафима, повернувшись на бок, задремала, глядя через иллюминатор на далёкие звезды. Можно ли доверять хоть кому-то теперь? Даже атландиец и тот использует её для своих целей, но хоть не скрывает этого. А раз использует, пусть и выпутывает её из расставленных сетей Маратова.
***
Любое ученичество строится на доверии ученика своему наставнику. Дантэн устало выдохнул, не зная, чего, собственно, ожидал от Серафимы. Сопротивления? Борьбы? Всё сложилось слишком гладко, не так, как это себе представлял Ход, поэтому и приготовил документы на гражданство заранее, без согласия девушки, нарушая мыслимые и немыслимые моральные и писаные законы республики. У него была цель, и первый пункт оказался пройден. Сима доверяла ему больше чем своим. Он видел это по её глазам, чувствовал в эмоциональном плане. Напугана она была до крайности, но тем не менее выбрала его своим заступником, казалось бы, интуитивно. А значит, он сделал правильную ставку.
Но откуда эта тревога в душе, словно его обвели вокруг пальца? Да, она дала клятву, хотя испугалась его предупреждения, но всё равно решилась. А затем обозвала за глаза, выплёскивая свою злость слезами, и сейчас забылась сном в его кровати. Странная личность: в её устах любое ругательство звучит как комплимент. Слово «хам» ласкало слух. А козлом стал, потому что целуется лучше землянина. А это её вампир! Дантэн полюбопытствовал по поводу этого мифического существа, олицетворения сексуальности и неописуемой красоты, неиссякаемый источник вдохновения авторов Федерации и идеал мужественности большей части женских сердец Земли. Сплошные достоинства, одни плюсы.
Она явно что-то задумала? Ведь должна же понимать, что клятва внесёт много проблем в её жизнь, не глупая. Отречься не посмеет – поверила, что он её убьёт, рассказывать тоже не станет.
Погладив подушечкой большого пальца свои губы, Дантэн терялся в догадках. Желание иметь ученика угнездилось в его душе, и это один из этапов его совершенствования как Сильнейшего. Вот только он не замечал за собой стремления прикасаться к кому бы то ни было. Даже объятия старика порой раздражали, а тут руки сами так и тянусь потрепать шоколад её волос. Да и с поцелуем он сглупил. Как блажь какая засела. Он мог бы просто обнять её, но хотелось разозлить. Хотелось, чтобы она возненавидела его, но чтобы он ни предпринимал, злость и ненависть вспыхивала у кого угодно, только не у Симы. Она словно смотрела на него через другую призму, не через ту, что была у остальных землян.
От мыслей атландийца отвлёк звонок тилинга. Это был Иорлик, словно почувствовавший, что о нём только что думал молодой Сильнейший.
– Я слушаю, сион Тманг, – мягко и уважительно изрёк Ход, поклонившись бывшему наставнику.
– Мальчик мой, – с нажимом начал омер, – ты же понимаешь, что девочка не виновна.
– У меня есть все доказательства обратного, но я прекрасно понимаю, что это всего лишь подстава. Мне нужен доступ к записям Ларнака.
– А то у тебя их нет, – ворчливо отозвался Тманг, насупив седые брови.
– Нужно ваше разрешение.
– Я даю тебе разрешение на синхронизацию с системой Ларнака, – чуть жёстче отозвался Иорлик, – только верни девушку на Урнас.
Ход вновь стал холодным и отчуждённым. Старик слишком стал забываться, он не имел права что-либо предъявлять Дантэну. Он давно не глава республики, а равный. Член Совета Сильнейших и только. Сомнения, поселившиеся в душе Тманга, начинали давать ростки. И Ход не собирался упускать это из вида. Пора было поднять вопрос на Собрании об отстранении Тманга. Не зря тот не раз жаловался на своё состояние. Видимо надеяться на лучшее уже не приходится.
– Как только закончим с формальностями, – официально отозвался омерак, внимательно рассматривая недовольное лицо бывшего наставника на экране тилинга. – Представитель Федерации уже ждёт нас в моём кабинете.
– Не затягивай, как в тот раз. Мне потом с Айзиком ещё работать, – опять приказ, опять неприкрытая злость.
Что-то неважное творилось со стариком. Да и сколько бы ни отгонял эту мысль, но Дантэн помнил страх в глазах старика, когда он смотрел на него на стадионе. Тманг боялся его, потому и злился, как слабый на более сильного.
– Я постараюсь побыстрее, – непоколебимо заверил его Дантэн, усмехнувшись напоследок.
И лишь когда кабинет погрузился в тишину, рассмеялся. Значит, опять работать придётся с Айзиком Эштаном. Этот прожжённый политик всегда выворачивал любое событие на пользу Федерации, даже если та совершенно не причастна к случившемуся. Скользкий тип. Хорошо, что Сима приняла его предложение. Такой раздавит её, потом проглотит и не подавиться.
Звездолёт встал на орбиту Тошана, поджидая, когда откроют проход для него. Ход задумчиво разглядывал свою родную планету, размышляя о делах. Будить Симу не хотелось: она так сладко спала, да и знал атландиец, что девчонка много работала, словно пыталась объять необъятное. Её было интересно зарождение республики, а ещё совсем древние хроники о взаимодействии Атланды с другими цивилизациями. Она упорно что-то искала там, хотя записи делала крайне редко, лишь изучала. Засиживалась допоздна, порой дремала, пока робот-помощник не выставлял её за дверь перед самым закрытием библиотеки. Она спешила, старалась написать качественный и вызывающий живой интерес диплом.
Серафима даже углубилась в изучение строения ДНК. А оно отличалось, у атландийцев было на три пары хромосом больше, чем у землян, а всё рептилоиды со своими генами. Возможно, земляне бы выглядели именно так, как и атландийцы, были бы кареглазыми, высокими и с более активным мозгом. Но везде есть это вездесущее 'но'. Слишком много воды утекло, а время не любит поворачиваться вспять.
Тилинг на руке Дантэна завибрировал, пришло сообщение, что пропуск получен. Пора было будить Симу. Переведя взгляд на землянку, Ход с удивлением столкнулся с её задумчивым взором невероятно серых глаз. Зрачок ещё был узкий, девушка явно не проснулась до конца. Тем забавнее смотрелись на сером фоне радужки её глаз острые иглы зелени, как лучики холодной звезды, расходившиеся от чёрной сердцевины в стороны.
– Нам пора, – тихо шепнул Ход, мягко улыбаясь.
Странно, что он не почувствовал её пробуждения, да и сама девушка не подавала признаков, лежала притаившись. И лишь когда атландиец встал, Серафима расслабилась и села на кровати, чувствуя холод на бедре, в том месте, где лежала горячая, узкая, с длинными пальцами ладонь Дантэна. Она проснулась от вибрации, а когда открыла глаза, чтобы отключить будильник на комфоне, поняла, что это не он, а гаджет Хода сработал. Хотя её собственный тилинг вновь занял своё место на левой руке. С любовью погладив золотые завитки украшения, девушка улыбнулась изумрудному браслету. Вернул. А она думала, что его забрали надолго, а тут даже соскучиться не успела. Но, видимо, атландиец что хотел – сделал. И теперь неизвестно, какие ещё секреты таил в себе инопланетный гаджет.
Потянувшись, Серафима зевнула и, разминая плечи, направилась улыбаться. Сон пошёл ей на пользу. В голове хоть и была лёгкая муть ото сна, но соображала девушка здраво и была готова бороться за свою свободу. Даже идти против Системы, любой, которая захочет её сломить, теперь-то она знала, что у неё всё получится. Откуда взялась эта уверенность? Наверное, когда она увидела Хода, сидящего рядом на кровати и задумчиво глядящего в иллюминатор, который затопило от синевы голубой планеты Тошан. Она видела, как светятся тихой грустью его глаза, чувствовала его ладонь на своём бедре и спокойно воспринимала его близость, все его колкости и скверный характер забылись. Ненадолго, нет. Но в тот миг она о них не вспоминала.
Сам Дантэн виделся Фиме самым безопасным вариантом выхода из сложившейся ситуации. И она даже разложила всё себе по полочкам в голове.
Во-первых, как бы ни был он красив, а красив он был (тут чего греха таить, обманывать себя Фима не собиралась, особенно после того что увидела пару минут назад), но его хамство убивало в девушке любые ростки влечения, превращая их в колкие шипы самозащиты от энергетических вампиров.
Во-вторых, сам Дантэн в ней не видел женщину, только лишь объект своих исследований, а может и экспериментов, это не суть. То есть если вдруг пункт первый даст сбой, девичья гордость вспомнит, что Ход не любит землян, и снова заработает пункт первый.
В-третьих, зная законы республики, можно было выдохнуть. Сильнейшие всегда стоят на страже интересов слабейших граждан республики. Хотя приоритет конечно республика в целом. А поскольку она теперь как бы гражданка республики, да и к тому же слабейшая, так как всего лишь землянка, то и проблемы её становятся проблемами Дантэна, о чём он, собственно, завуалированно и заявил.
В-четвёртых, если вдруг она по какой-то случайности, так как назло точно вредить республике не собиралась, но вдруг нарушит клятву, то всегда есть куда сбежать, и обвинить того же Хода в вероломстве и запугивании.
В-пятых, возможно придётся искать помощи у Хода, если вдруг это ещё не все неприятности за практику. Как прожить оставшуюся неделю и не вляпаться больше ни во что? Правильно, лучше быть послушной марионеткой атландийца, у которого свой скрытый интерес, но формальная обязанность отвечать за жизнь и безопасность номинальной гражданки Атланды.
– Фу, как всё запутанно, – тихо выдохнула Фима, умывая холодной водой лицо. – Домой надо, – с непоколебимой уверенностью шепнула она, подставив ладони под прозрачную струю. – Там всё просто и понятно. Учёба, работа, замужество, дети. Никаких стрессов, хотя с моей-то бабулей не соскучишься. Нет такой проблемы, которую бы она не сумела создать, – буркнула девушка себе под нос, рассматривая своё отражение.
И почему бабушка считает её красавицей? Нос обычный, глаза тоже. Волосы красивые, это да. Фиме самой нравилась её копна, красивой волной ниспадающая на плечи. Губы как губы, розовые, пухлые. Лицо подростковое, ни грамма женственности. Вот Юлиана умела себя подать, выглядя как коварная, роковая женщина. Анита хоть и взбалмошная, но тоже выбрала себе образ. А Серафима словно так и не определилась до сих пор какая она. Вроде бы и взрослая, а всё еще несмышлёная и робкая девушка.
Вроде бы и взрослая, а всё еще несмышлёная и робкая девушка. Фима порой сама раздражалась от этой неуверенности в себе. Ей хотелось быть красивой, но не так чтобы это было вульгарно. Но парни, да и мужчины всегда, как мотыльки, летят на яркие лепестки огня – опасного цветка, но невероятно притягательного для глупых насекомых.
– Дураки нам не нужны, – повторила себе Серафима, подставляя руки по автоматически включившуюся сушилку и костеря себя за то, что дала слабину, послушалась бабу Мару и отважилась на флирт с Матвеем.
Ведь и так понятно, что не время и не место. Сначала учёба, диплом, а потом уж любовь и семейные планы. Ведь помнила про стратегии и тесты, которые приводились в модных женских журналах. Строгий расчёт во всём, эту установку Фима дала для себя несколько лет назад и неотступно следовала ей. Так почему же запнулась, как на ступеньке поскользнулась? Ведь так уверенно шла вперёд к своей цели, к светлому и счастливому будущему, где она точно будет доктором исторических наук, а также любимой женой и обожаемой матерью. Мыслить девушка всегда уговаривала себя материально.
Ходу пришлось вернуться за Симой, которая отчего-то не торопилась выйти из его каюты, а время встречи поджимало. Представитель Федерации мог подумать что угодно, вплоть до идиотской идеи, что девушку пытают.
Когда же они столкнулись в коридоре, атландиец схватил её за руку и, как ребёнка, потянул за собой, не проронив ни слова. Фима еле поспевала за размашистым, но пружинистым шагом мужчины и пыталась не забывать здороваться с встречающимися членами команды звездолёта, у которых при появлении парочки вытягивались от удивления лица. Она не могла не заметить странную реакцию, и даже, кажется, догадывалась о её причине. Ход всегда отличался надменностью и даже чопорностью, а тут, как буксир, тащил за собой землянку, явно куда-то опаздывая.
Напряжённость Хода Фима чувствовала, но вопросов задать не стала. Лишь нервно смяла лямку рюкзака, поглядывая на высокую фигуру кудрявого брюнета, который успел накинуть на плечи кожаную куртку.
Да и во флаере девушка предпочитала помалкивать. Лишь наслаждалась полётом, хоть и на пассажирском месте. Но Ход тоже любил скорость, поэтому полёт флаера был стремительным. Машина носом рвала облака, словно острокрылая птица, стремительно падала вниз, прямо в объятия океана. У Фимы дух захватило от его суровой красоты. Искрящаяся в лучах Атласа водная гладь слепила её, и когда, казалось, столкновение неизбежно, флаер плавно выровнялся, низко летя над бушующими пенными волнами. Юная землянка улыбалась, с любовью оглядывая восхищённым взглядом необъятный простор могущественной стихии. Стальной, серый, древний – именно таким предстал перед ней величественный океан планеты.
На Тошане было прохладнее, чем на Урнасе, и об этом девушка запоздало вспомнила. Она обернулась к Дантэну, оглядывая его с головы до ног.
– А я не взяла ни куртки, ни кофты, – прозвучало с упрёком, на что незамедлительно последовала ответная реакция атландийца.
Тот усмехнулся и важно отозвался:
– Сима, даже не думай, что мне интересны твои проблемы. Я не землянин, а ты взрослая женщина, будь самостоятельной. Придумай что-нибудь, но куртку не дам. Это подарок матери, даже не проси.
– Но я даже защитный костюм не взяла! – уже истеричнее выкрикнула Серафима, глядя на приближающуюся линию берега. – Сион Ход, вы увели меня из библиотеки, не предупредив, что мы полетим на Тошан! Как такое я могла заранее предугадать? Как я буду ходить по планете? У меня же от силы притяжения кишки расплющит! Вы смерти моей хотите?
Ход закатил глаза и протянул раскрытую ладонь.
– Руку дай.
Подчинившись его короткому приказу, Серафима понаблюдала, как атландиец колдует над её тилингом. Выключив экран, он прокомментировал.
– Тилинг будет работать как защитный костюм, проконтролирует заодно общее состояние здоровья. А насчёт одежды, Сима, тут сама. Я в женской моде не силён, особенно в ваших ярких тряпках.
Махнув головой на платье приглушённого оттенка светлой зелени, атландиец скривился.
– Да вы издеваетесь? Я студентка, я не могу тратить кредиты на одежду, которой у меня полно в чемодане, в спальне особняка Тманга.
– Чемодан на досмотре. Так что можно пока прикупить что-то другое.
– Какой досмотр? – опешила Фима.
– Нужно узнать, кто взял коробку с документами на тилинг. Точнее доказать, что это сделал ваш Маратов. На видео с камер спальни этого не видно.
– Камеры везде, что ли, расставлены? Даже в туалете?
– Сим, глупо обижаться на такое. Да и у вас, кстати, так же, как и у нас. Поэтому лучше не расслабляться.
Дантэн тихо рассмеялся, хитро блестя глазами. Заречина так забавно возмущалась.
– Сим, глупо обижаться на такое. Да и у вас, кстати, так же, как и у нас. Поэтому лучше не расслабляться.
– Так же? – не поверила девушка, но когда атландиец кивнул, выдохнула, начиная думать. Ну да, вернее всего так же. Общественные места и туалеты тоже. Мало ли кто в них что творит, и не всегда это безопасно, а Система должна контролировать всех для их же защиты. Но в частном домах? Хотя такой ли он частный? Атландийцы легко приглашают в свои дома посторонних. Иорлик землян расселяет, Ход – Сильнейших, тогда как земляне более закрыты. Мой дом – моя крепость. Гости лишь узкий круг.
А где тогда проживает узкий круг атландийцев – их семья? Ведь и у того и у другого есть родственники, но Серафима могла поклясться, что те живут где-то в другом месте.
– Я выделю тебе небольшую сумму кредитов как компенсацию за беспокойство, но сильно не радуйся, – выдернул из раздумий голос Хода, а девушка задумчиво поглядела на его куртку.
– Сион Ход, а где живут ваши родители? – спросила, прежде чем подумала тактично или нет спрашивать о подобном.
– Далеко на Севере, – ровно отозвался мужчина, даже не обернувшись.
– А вы часто с ними видитесь? – зачем она спрашивала об этом, Фима не могла ответить даже себе. Но что-то было не так в каменном профиле атландийца.
– Редко, – спокойно произнёс Дантэн через пару секунд раздумий, затем обернулся к девушке, прищурившись.
Её эмоции были странными. Опять вместо того что разозлиться, она испытывала к нему что-то другое, тёплое, светлое. И это не жалость, её он мог узнать из сотен оттенков эмоций. Иное совсем. Словно небольшое пламя костра в холоде ночи. Его тепла хватит, чтобы обогреться, начиная с кончиков пальцев рук, затем ладоней.
– Скучаешь по своим? – попытался определить причину её настроения атландиец, так как слышал, о чём она разговаривала с главой клана.
– Конечно, – кивнула девушка. – Я всегда по ним скучаю, когда не рядом. Но я уже взрослая и не должна им мешать наслаждаться жизнью.
– У землян очень сильные эмоциональные привязки. Вам сложно жить в одиночестве. Тянетесь к другим в поисках утраченных связей, заменяете их дружескими, любовными. Никогда не понимал, зачем земляне рвут родительские. Теперь понял – чтобы не мешать наслаждаться жизнью. Оригинально. Всегда считал, что дети – это вполне взрослое взвешенное решение пары, и ответственность за общего ребенка не может тяготить. Но теперь вижу, что земляне думают иначе.
Серафима удивлённо моргнула. Обида за то, что Ход так легко оскорбил её родителей, жгла сердце.
– Мои родители меня любят. И я их люблю.
– Но ты улетела от них, чтобы не мешать наслаждаться жизнью.
– А что не так?
– Разве не ты смысл их жизни? Плод их любви? – совсем вывел из себя девушку атландиец.
– Но это не значит, что я должна сидеть всю жизнь на их шее! Я должна развиваться дальше.
– Но ты порвала с ними нить, поэтому и скучаешь.
– А у вас не так? – решилась на нападки Фима, так как не поняла в чём суть придирок.
– Нет, – мягко улыбнулся он и легко потянул джойстик штурвала на себя, чтобы флаер взмыл вверх перед каменистой грядой берега и мягко приземлился на площадке перед домом Хода.
– Я знаю, что родители мне верят и доверяют моим решениям. Они не сомневаются в моих действиях, так как воспитали меня таким, вложили в меня всё, на что были способны. Одарили своей любовью и гордятся мной, а я ими. Мы хоть и не видимся, но я знаю о них всё. Так и моим родителям известен каждый мой шаг. Это нормально жить своим ребёнком, ведь он смысл жизни родителей, плод их любви. И чем сильнее любовь, тем больше таких плодов. А ты у своих одна? Может потому, что оборвала все нити, и они не помнят каково это – любить свою половинку и гордиться своим ребёнком.
– Ты не прав, – забылась на миг Фима, чувствуя себя виноватой.
Почему-то в словах атландийца слышалась странная правда. Словно он ей в руки дал кристалл, а тот хоть и красивый, но чуждый, необычный. Так и с его словами о родителях – эта истина кололась, так как казалась верной. Хотя не во всём. Но держать её в руках было неприятно, хотелось оправдаться самой и оправдать родителей. Ведь они любили друг друга. Просто старость, просто быт, просто… Фима не знала, если честно, почему она единственный ребенок. Может и вправду так довела их, что они не решились на второго? А может дело в здоровье, ведь тут не угадаешь, пока сама не спросишь, а как спросить? Это же не о погоде полюбопытствовать. Это же интимно.
– Я прав, – отстегивая ремни, отозвался Дантэн, чувствуя горечь, волнами растекающуюся от землянки. Он расстроил её, впервые настолько сильно, задел за живое, за её родителей.
– А если бы я убил твоего деда, ты бы меня возненавидела?
– Что? – удивилась девушка, поднимая глаза от своих рук, посчитав, что ослышалась.
– Представь, что я убил много лет тому назад твоего деда. Ты бы меня возненавидела?
– Как убил? – тут же уточнила Фима, так как собранность в лице атландийца говорила о многом.
В ответ Ход растянул губы в улыбке.
– Интересная ты. Отличаешься от своих. Поэтому тебя и выбрали. Стая не любит одиночек и пытается избавиться от них.
Серафима моргнула, а атландиец отвлёкся на экран тилинга, и площадка под флаером ожила, стала опускаться вниз. Фиме не составило труда провести аналогию и понять к чему вопросы.
– Вы подозреваете Мантьяна?
– Конечно, – отозвался Дантэн, улыбаясь своим мыслям. Сима легко поддавалась ему. Её психика была пластичной и крепкой. Осталось научить её правильно пользоваться серым веществом в её головке.
