Текст книги "Чужая жизнь (СИ)"

Автор книги: Вера Окишева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Вот глупая, – тихо выдохнул Алиас и прижал к себе. – Глупая моя Кэйт. Мне никто не нужен кроме тебя. Только ты. Слышишь, любимая. Я не отпущу тебя никогда. Ты не уйдёшь никуда. Только ты! Выкинь из головы глупости. Ты моя жена, я твой муж до гробовой доски. Только твой.

Вместо того чтобы успокоиться, я разревелась, и истерика моя не знала границ. Сама не ожидала от себя, что могу так долго и горько реветь. Алиаса было жалко, он совершенно не знал, как меня успокоить. Он подвёл меня к дивану, усадил, затем сбегал за водой, а я даже глотка не могла сделать, как и удержать стакан в руке.

– Дорогая, ну что ты, – хлопотал он рядом со мной. – Ну что случилось? Любимая, ну что с тобой? Может, врача вызвать?

Я замотала головой. Какой к черту врач? Обычная истерика. Жалко себя до невозможности, сердце щемит. Так хотелось поверить в его слова. Хотелось, но реальность всегда жестока.

В итоге Алиас усадил меня к себе на колени и просто укачивал, ожидая, когда я успокоюсь, гладил по спине, целовал время от времени и шептал нежности. Я уткнулась ему в плечо, рассматривала своё кольцо, слушала его ласковый голос и злилась на себя. Я слабая, а должна быть сильной. Я должна бороться за своё негаданное счастье, которое ворвалось в мою жизнь. Нужно быть совершенно глупой, чтобы отказаться от такого мужчины, от этой жизни, которую он готов подарить. Рукава пеньюара были короткими и мои тонкие запястья не скрывали. Я удивлённо воззрилась на абсолютно здоровую кожу. Следов от верёвок не было.

Выпрямилась, села поудобнее, демонстрируя запястья Алиасу.

– Всё прошло, – неверяще шепнула ему.

– Ну да. Средство хорошее.

Я подняла на него взгляд и робко спросила:

– А там тоже прошло?

Белые брови насупились, встречаясь на переносице, недоумение в глазах за считаные секунды сменилось пониманием, о чём я спросила, и алые губы растянулись в улыбке.

– Вставай, я посмотрю, – заявил Алиас, чуть ли не скидывая меня со своих колен. Я встала к нему спиной, чувствуя нижними девяноста, что он что-то задумал в своей извращённой голове. Осторожно стала приподнимать красный шёлк, через плечо поглядывая на альбиноса, который с жадностью ждал, всё так же улыбаясь.

– Алиас, когда ты так на меня смотришь, мне становится не по себе. Ты словно готов меня съесть, – поделилась я своими мыслями с ним, на что он только кивнул, не отрывая взгляд от моих ягодиц.

Сглотнула и резко подняла ткань выше, чтобы поскорее решить вопрос с синяком.

– О да, – произнёс Алиас, а я опустила ткань пеньюара.

Да, на мне были стринги. Просто красных обычных трусиков почему-то в моём гардеробе не нашлось. Только это безобразие из двух верёвочек и узкий треугольник спереди.

– Дорогая, я не успел рассмотреть, – укоризненно произнёс Алиас, а я уже развернулась и сложила руки на груди.

– Не лги. Всё ты видел. Итак, как синяк? – настроение было приподнятое, и эта его странная одержимость ягодицами добавляла веселья. Словно не я только что ревела навзрыд, сидя у него на коленях.

– Кэйт, ну не упрямься. Говорю же, не на то смотрел. Давай ещё раз.

– Нет, – категорично отозвалась и решила, что пора завтракать, у него много дел, а нам ещё предстоял полёт.

Правда, я и шага сделать не успела, как меня схватили за бёдра и дёрнули назад. Я опять оказалась зажата между его колен, а его руки поднимали подол пеньюара.

– Немного осталось. Практически не видно, – услышала его спокойный, даже деловой тон.

Он подцепил пальцем ткань трусиков и потянул на себя.

– Алиас, – крикнула я на него, пытаясь одёрнуть подол.

– Дорогая, ты же специально нарядилась так для меня. Я хочу всё рассмотреть более подробно, – проворковал манаукец и прижался губами к копчику. – Кэйт, ты сводишь меня с ума. Может, отложить отлёт? На часик? Я думаю, я успею насладиться этими упругими…

– Алиас, – простонала я, пряча лицо в ладони. Мысли в голове были уже не об отлёте, а о спальне. – Может, потерпишь, я не привыкла так часто, это слишком для меня, – жалобно попросила.

Тяжело вдохнув, Тамино сжал ягодицы, поцеловал сначала одну, затем другую и со стоном разжал колени, отпуская меня. Вот только я уже и шагу ступить не могла, внизу живота разгорелся пожар, и всё пульсировало. Я развернулась к нему лицом, хотела отругать, а вместо этого оказалась лежащей на спине под Алиасом, который ухмылялся, легко устраиваясь на мне, раздвигая мои колени, чтобы упереться возбуждённым пахом, показать, что терпеть он точно не может.

– По-быстрому или с удовольствием? – томно спросил меня Тамино, и я решила, что «по-быстрому» точно не хочу.

– С удовольствием, – отозвалась, следя за ним, не зная, как себя вести.

Алиас дотянулся до подлокотника, что-то нажал и диван расправился в широкое ложе. Я только пискнуть испуганно успела, а манаукец уже слез с меня и направился к столу. Нет, я с ним точно сойду с ума. Никогда не знаешь, что он сделает в следующую секунду. Вернулся он, держа в руках коробку, сел на диван, открыл и, не спрашивая, достал новое украшение. Золотой широкий ободок. Я даже не сразу поняла, что это, а Тамино уже застегнул его у меня на шее. Я удивлённо потрогала рукой тяжёлый металл. Алиас же достал похожий браслет, широкий, блестящий и надел мне на запястье. Я всполошилась, но продолжала молчать, не понимая, что происходит. Вроде хотели заняться более интимным, а тут браслеты. Зачем два?

Алиас подмигнул и легко пальцем провёл по браслету. Оба браслета завибрировали, и неожиданно невидимая сила притянула мои запястья друг к другу.

– Алиас? – испуганно позвала его.

Он приложил палец к своим губам, ухмыляясь, поднёс руку с комфоном к лицу и произнёс:

– Селан, фруктовый коктейль на завтрак для шии принеси ко мне в кабинет и пригляди за детьми.

– Слушаюсь, ши, – услышала я голос мажордома.

– Алиас? – я вообще не понимала, что он хочет сделать.

– Не бойся. Это не больно. Только удовольствие, – заверил меня манаукец, придвигаясь ближе, потом завёл мои сцепленные руки за голову, лаская пальцем обруч на шее. Вибрация началась и в нём. Алиас отпустил мои руки, но я не смогла поднять их. Я задёргалась, начиная паниковать.

– Отпусти, – потребовала, но Тамино склонился надо мной и поцеловал, успокаивая.

– Всё хорошо. Не больно же?

– Нет, но отпусти, – попросила, понимая, что он опять начал играть в свои странные игры.

– Кэйт, тебе очень идут золото и покорность, – шептал Алиас, с жадностью осматривая меня.

Он провёл костяшками пальцев по щеке, и я стала успокаиваться. Ведь знала же, что он ненормальный, и удовольствие у него не такое, как у обычных землян. В дверь постучались, я испуганно бросила взгляд на неё. А Тамино легко встал с дивана и пошёл к ней. Он ведь не собрался её открыть? Меня же увидят!

– Алиас?! – возмущённо вскрикнула, а он лишь подмигнул и открыл дверь так, чтобы меня не было видно, забрал поднос и закрыл дверь на замок.

Я перевела дыхание, рассматривая то, что для меня принёс Селан. В прозрачной розовой тарелке треугольной формы были фрукты, много и разных. Ещё одна с дольками арбуза и, кажется, дыни. Я очень любила арбузы за их сладость и сочность. Алиас поставил поднос на диван возле моей головы, а сам стал раздеваться, нетерпеливо, не глядя, кидая одежду на пол. Всё его внимание было приковано ко мне. Я же жутко смущалась и ждала. Развязав ленты пеньюара, откинул шёлковые полы в стороны. Я осталась перед ним обнажённой в одних недоразумениях под названием стринги. Алиас медленно стянул их, оглаживая мои бёдра ладонями, целуя их, вызывая дрожь возбуждения. Я прикрывала глаза, пряча своё желание. Я таяла от его неспешности.

Алиас сел на меня верхом, позволяя вдоволь насмотреть на его вздыбленное достоинство. Он взял яркую зелёную горошинку винограда и начал, дразнясь, катать её по моим губам, тихо рассказывая:

– Ты не завтракала ещё. Так что буду тебя кормить, дорогая.

Я открыла рот, Алиас приподнял бровь и, ловко поймав ягодку, раздавил её. Брызги разлетелись в разные стороны. Я зажмурилась, вздрагивая. Горячие мягкие губы стали мять мои, слизывая сок винограда. Следующая ягода брызнула мне между грудей. Я выгибалась навстречу ласкам языка. Алиас сжимал груди, медленно вылизывая сок, который скатывался на живот. Фрукты были очень сочными. Алиас балдел, с силой сжимая кисть винограда в своей руке. Сок капал мне в рот, я, прикрыв глаза, ловила его губами. После фруктов поцелуи были очень приятными, волнительными, как и тяжесть его тела. Он ладонью уже привычно обхватил меня за подбородок и двигал бёдрами. А я стонала, заводясь. Дольку персика Алиас практически вложил мне в рот, заставляя лизнуть и палец.

– Ещё, – хрипло потребовала я, сглотнув нежную мякоть фрукта, стала посасывать большой палец Тамино.

Он возбуждённо следил за моими губами, нависая, опираясь на локоть. Судорожно вздыхал, медленно отнимая палец. Так продолжалось достаточно долго. Вкус фруктов смешался со вкусом его губ, пальцев. Он сминал плоды, размазывал по моей груди, затем долго и старательно всё слизывал, а я плавилась и плакала. Слёзы сами лились из глаз. И звала его, желая уже более проникновенных ласк. Манаукец взялся за арбуз, поднеся его к моим губам, смотрел, как я его откусываю. Сок тёк по щекам и шее. Алиас собирал розоватый нектар губами, проникал языком в мой рот.

Когда фруктов практически не осталось, Алиас, наконец, добрался до моего заветного местечка, которое готово было взорваться, только прикоснись. Тамино взял последний кусок дыни и раздавил его. Мякоть между его пальцев стала падать на лобок. Я отвернулась, закусив губу.

Алиас расположился между моими бёдрами и томительно медленно играл языком, а я, согнув ноги, тихо постанывала, растворяясь в вожделении. Порочная ласка распаляла меня всё сильнее, и хотелось молить, чтобы он меня поскорее взял. Алиас словно услышал мои мысли.

Он накрыл меня своим телом, укрывая своим теплом, ворвался в глубины моего желания. Он переплёл наши пальцы и дарил своими осторожными движениями бурю восторга. Мы целовались, ловили вздохи друг друга, упиваясь нашей страстью. Алиас двигался всё быстрее, а я, запрокинув голову, была благодарна ему. Хотела закинуть ноги на его бёдра, но Алиас остановил, давя на колени, чтобы открылась перед ним ещё больше.

Миг, когда мир стал расплываться и ускользать, накрыл меня с головой, я застонала, отдаваясь этому искромётному восторгу, чувствуя, что Алиас достиг разрядки чуть позже меня. Он склонил голову, зажмурившись, сипло дышал.

Через несколько минут, лёжа на мне, придавив своим телом, выругался и с раскаянием на лице извинился:

– Прости, опять забыл про презервативы. Я куплю их, обещаю.

Я долго не могла прийти в себя от его заявления, а затем в голове закопошились неприятные мысли.

– А если уже поздно? – тихо озвучила ему их. Пусть и он помучается вместе со мной.

– Почему поздно? – не понял моей тревоги Алиас.

– А если я уже беременна? – решила быть прямолинейной, раз до него не доходит.

– Ты не хочешь больше детей? – уточнил Алиас, чуть приподнимаясь на локтях, от чего дышать стало легче.

– Хочу, но…

– Никаких «но». Хочешь, значит, будем рожать, – прекратил Тамино наш спор поцелуем, прижимаясь бёдрами к моему паху. Отстранившись, он погладил меня по лбу, убирая с него влажные волосы.

– Хочу много детей от тебя, – с улыбкой произнёс он, пожирая взглядом. – Таких же красивых девочек и похожих на меня мальчиков. Да и Генри с Эльзой нужны братики и сестрички, а то совсем разбаловали их.

– Опусти меня, – попросила я Алиаса, а когда он погладил ожерелье, и сила, удерживающая мои руки, пропала, я обняла его за шею и поцеловала, глуша внутри себя боль. Я тоже хочу детей и буду рада иметь их от него. Я просто буду счастлива, если они буду вылитыми альбиносами. И если вдруг судьба распорядиться по-своему, у меня будет…

– Кэйт, ну что ты опять плачешь? – тихо возмутился Алиас, сбивая меня с мысли. – Ведь не больно было и не страшно. Смотри, даже следов не осталось.

Тамино убрал мои руки со своих плеч и снял браслеты. Следов не было, зато в душе зашевелилось мерзкое чувство.

– Ты специально их купил для меня? – обиженно спросила, садясь и отталкивая его, заставляя скатиться.

Алиас кивнул, провел пальцем по щеке и тихо шепча:

– Тебе идет покорность, Кэйт. А верёвки кожу портят. Как я только это раньше не заметил.

Я хмурилась, отмечая про себя, как темнеют его глаза, как красная радужка превращается в тонкий ободок.

– Эти браслеты не ранят и не портят кожу, зато многое позволяют.

Украшение он вертел в руках, при этом поглаживая пальцем, от чего на нём вспыхивали знаки на неизвестном языке. Любопытство взыграло, и я, кивнув головой на браслеты, спросила:

– А что это за язык?

Алиас опустил глаза и ответил:

– Нонарский.

Вот ведь! Жабоподобные опять мне свинью подложили. То вино, то браслеты. Чем они, вообще, занимаются у себя на планете? Даже знать не хочу.

Я попыталась встать с дивана, но Тамино остановил вопросом:

– Дорогая, ты злишься?

Я тяжело вздохнула, стёрла слёзы и просто не знала, что ему сказать. С ним невозможно оставаться спокойной, я то реву, то стону, то вообще выпадаю из реальности.

– Не знаю. Наверное, нет. Давай собираться, – предложила ему и опустила ноги на пол, только Алиас положил руку на диван, преграждая мне путь, медленно склонил и поцеловал.

Я сначала хотела не отвечать, но совершенно забыла, что от его ласковых губ моё сердце каждый раз сжималось в груди, этот раз не стал исключением. Я обняла его за шею, и Тамино опрокинул меня на диван, увлекаясь, заводя меня снова, возрождая из пепла утихшую страсть.

Альбинос отстранился, поедая взглядом, и потянулся к моим рукам. Запястья вновь обняли золотые обручи.

– Алиас, – обиженно тихо позвала, сама уже трепетала, гадая, что он задумал.

Мужчина пальцем подцепил ожерелье и потянул меня к себе, садясь сам и усаживая меня. Он продолжал волнительную игру, целуя, заставляя довериться и расслабиться. Я позволила себе погладить его каменный торс, крепкие кубики пресса.

Алиас с шумом вдохнул воздух от моей робкой ласки, прикрыв глаза, запрокинул голову, а я, получив позволение, уже осмелела и прижалась губами к горячей коже. Он был невозможно притягателен. Как наваждение. Мне хотелось покрывать его поцелуями, везде, куда только могла дотянуться. Его мужское достоинство поднялось, наливаясь силой. Я подняла взгляд на Алиаса, он внимательно смотрел на меня сверху вниз. Я опять перевела взор на мужской орган, который доставил мне уже столько незабываемых воспоминаний, и протянула к нему руку, осторожно прикасаясь к чуть шероховатой коже.

– Да, дорогая, – тихо выдохнул Алиас.

Я смутилась, но руку не убрала и стала гладить его по головке, размазывая сочащийся сок. Мужские бёдра призывно двигались от моих движений. Я смотрела, как туманится взгляд у Тамино. Но терпение его лопнуло, и он схватил меня за волосы, сипло приказывая:

– Дорогая, если не собираешься его ласкать, то не мучай.

– Ласкать? – переспросила, так как я считала, что уже ласкаю его.

– Возьми в рот, – приказ прозвучал очень жалобно.

Я замотала головой, жутко стесняясь. И дело не в брезгливости, а в том, что я просто не умела. Видела, читала, слышала не раз от подруг. Но сама ни разу не пробовала, да и страшно было сближаться с мужчинами. Мне казалось, что я всё испорчу, если возьмусь ласкать его языком. Все равно сделаю что-нибудь не так, или того хуже – откушу.

Тамино ответ нисколько не смутил, но мои руки от своей возбужденной плоти он убрал.

– Развернись, – приказал он уже сильным голосом.

Я села на колени, поворачиваясь к нему спиной. Опять увидела море на картине и поняла, как же оно чётко отражает душу Алиаса. Он, как бушующее море, поглощает в себя, не опускает, и ты тонешь в нём, растворяясь от счастья.

Тамино подтолкнул, понуждая пододвинуться, чтобы освободить место. Он тоже встал на колени за моей спиной, прижимаясь ко мне. Обнял, удерживая за браслеты. Погладил золотую поверхность, голубые буквы вспыхнули, и Алиас нажал на одну из надписей. Обручи на руках опять завибрировали, соединяясь. Манаукец схватил меня за подбородок, поднимая мне лицо, склонился, целуя. Я чувствовала неприятное покалывание от высохшего сока фруктов на коже, и как в спину больно упиралось доказательство возбуждения Тамино. Его пальцы практически сжимали шею, а губы тягуче целовали меня. Я, прикрыв глаза, принимала новые правила игры, не сопротивлялась, прогибалась в спине, чтобы удобнее было.

Тамино отстранился. Я открыла глаза, и мы несколько секунд просто смотрели друг на друга, улыбаясь.

Алиас вновь поцеловал, а затем, кладя ладони мне на спину, толкнул. Я радовалась размерам дивана, который позволял вытянуть руки вперёд. Ладони Алиаса переместились к ягодицам. Я знала его слабое место. У него, по-моему, совершенно мозг вырубало, стоило только увидеть их. Мысли, одна шаловливее другой, роились в голове, как его соблазнять, как дразнить. Подол пеньюара неожиданно закрыл мне обзор, зато открыл Тамино всё, что он хотел увидеть. Я поморщилась, когда от избытка чувств Алиас сжал ягодицы сильнее, чем следовало, потом вздрогнула и застонала от горячих поцелуев.

– Ты сладкая, – тихо шепнул Алиас. Я понимала, что это всё сок фруктов, но было приятно.

Его голос и губы ласкали, заводили, разгоняя кровь. Я, опираясь на локти, стояла перед Алиасом на коленях и всё ждала. Но Тамино не торопился, хотя сам был на взводе. Он прокладывал тропинку поцелуев, спуская вниз к сокровенной расщелине. Я опёрлась лбом о диван, сгорая от нетерпения. Я слышала, как прерывисто дышит Алиас, и улыбалась.

Первым, что вошло в меня, был его язык. Я не выдержала и застонала, поднимаясь на руках. Алиас руками раздвигал ягодицы в стороны, открывая беззащитное местечко, играл со мной, заставляя стонать в голос. Ноги мои ослабли, когда он добрался языком до натянутого до предела бугорка клитора.

– Алиас, – вырвалось у меня, – прошу, – молила я.

Но шлепок по ягодице отрезвил.

– Терпи, – приказал он.

Вернувшись к прерванному занятию, Алиас продолжал разжигать во мне вожделение. Я, уже тихо всхлипывая, еле стояла на коленях. Хотелось распластаться на диване. Но руки Алиаса каждый раз поднимали меня, ещё и награждали очередным шлепком, а один раз он укусил меня. Я вскрикнула, содрогаясь от обрушившихся ощущений.

Алиас пальцем огладил меня по шёлковым складкам.

– Ты течёшь для меня. Ты хочешь меня, дорогая. Ты моя, любимая. Ты принадлежишь мне. Повтори.

Я всхлипнула, умирая от стыда. Я чувствовала, что мокрая уже всюду. Да, я сочилась соком желания, да, я хотела, чтобы он меня взял.

– Я твоя, – тихо ответила с мольбой в голосе. – Твоя, Алиас.

– Я твой муж, – возразил Тамино, продолжая плавно скользить пальцем по складкам, не давая того, что я хотела.

– Муж, – покорно повторила.

– Дорогая, попроси у своего мужа, – сиплый голос не скрывал насмешку Алиаса.

Я же готова была его проклинать. Но понимала, что прекратить начатую им игру может только он. Мне же позволена лишь покорность.

– Возьми меня, муж мой, – с трудом произнесла то, что он хотел от меня услышать.

– Любимый муж? – тихо уточнил, прижимаясь пахом к моим ягодицам.

– А разве муж может быть нелюбимым? – чуть удивилась, но услышала только смех.

А затем все мысли разлетелись. Он, наконец, взял меня медленно, раздвигая ягодицы, проталкиваясь, шумно выдыхая.

– Кэйт, ты сводишь меня с ума.

Кто кого с ума сводит, вопрос был спорным. Я теряла разум под натиском его бёдер. Мне нравилось, как наши тела встречались с пошлым звуком. Я стонала, кричала. Он хватал меня за волосы, практически вколачиваясь, порыкивал. Это было ещё быстрее, чем в душевой кабинке. Я за несколько секунд увидела мир в красных всполохах. Я сорвала голос, я пала перед Алиасом, но он был неутомим и ненасытен. Он терзал меня, беря грубо, но доставляя удовольствие. Он чувствовал, когда мне больно, и отпускал волосы. Он покрывал мои плечи поцелуями, иногда чувственно их кусая. Затем дёргал вверх, обнимая рукой под грудью, и целовал в губы, заставляя изогнуться до предела. Он, словно заведённый, двигался очень быстро, а я только успевала ловить ртом воздух. Молила его закончить поскорее, но хотела умереть от незабываемого сумасшествия. Но всему приходит конец, и Алиас с грудным рычанием излился, придавливая своим телом. Я чувствовала, как вздрагивала его плоть внутри меня, как дёргались его бёдра в последних порывах. Я прикрыла глаза, опустошённая и обессиленная. Нега растекалась по телу, и ничего не хотелось.

– Кэйт, я так сильно тебя люблю, что… – голос Алиаса подвёл. Я открыла глаза и повернулась к нему. Он помог лечь на спину, накрыл своим телом, долго изучал взглядом моё лицо. Я показала ему руки, но он словно не заметил.

– Я люблю тебя, Кэйт. Если решишь расстаться… Если опять решишь сбежать, я убью тебя, – проникновенно шепнул Алиас, и столько боли и страдания отразилось в его глазах.

Я вначале испугалась, а затем поняла, что он говорит правду. Он любит меня, или Берту, я не хотела сейчас на этом зацикливаться, но его любовь огромная и полыхает как пожар. Он не может просто смотреть, ему надо прикасаться, надо чувствовать, что я рядом. Он любит и умирает от мысли, что я сбегу, как и Берта. Он не может отпустить.

Я улыбнулась, подняла руки и погладила его по щеке, затем по губам. Он поймал мои запястья и стал покрывать поцелуями пальцы, ладони, прикрыв глаза.

Я была очарована его прямолинейностью. Страшное признание в любви осело в глубину души. Я хотела любви, но не ожидала, что она бывает такой сильной, такой ненормальной, всепоглощающей, отнимающей силу, волю. Я старалась не думать, как он страдал, когда Берта сбежала. Мне было его жалко. Алиас открыл глаза, я робко улыбнулась ему, и вдруг раздался звонок комфона.

Тамино поцеловал меня, расцепил браслеты, затем их снял. И всё это делал неспешно, аккуратно убирая украшения в коробку, которая оказалась на полу. Комфон разрывался медленной музыкой одного из хитов сезона, но не сумел привлечь к себе внимание хозяина. Алиас снял с шеи колье. Поправил грязный измятый пеньюар, прикрывая мои плечи, затем укрыл ещё и своей рубашкой.

Я попыталась встать, но колени подогнулись. Я удивлённо ахнула, понимая, что совершенно без сил. Алиас поднял меня на руки, самодовольно улыбаясь.

– Ты такая хрупкая, – с нежностью шепнул.

Он меня доставил в спальню, когда надел штаны. Шёл по коридору, не боясь, что нас увидят. Лёгкая походка, самоуверенность во всём. Я в который раз была покорена его внутренней силой. Алиас сам вымыл меня в душевой кабине, как ребёнка, поливая водой сверху, смакуя каждое действие.

– Мы когда к тётке полетим? – еле отплевываясь от воды, спросила у него, убирая от лица сырые локоны.

Алиас выключил душ, включил сушилку. Мои волосы взмыли вверх, я прикрывалась руками от жаркого взгляда Тамино, который так и не приобрел свой обычный красный цвет. Ему мало было двух раз. Была бы его воля, он меня, наверное, из кабинета не выпустил бы до самого ужина.

Ответил он мне лишь в спальне, когда укладывал на кровать, бережно укрывая одеялом.

– Через пару часов я освобожусь. Обещаю, я быстро. А ты пока полежи, наберись сил.

Он принёс сорочку, лёгкую, словно паутина, белоснежную и блестящую. Ушёл Тамино только после того как одел меня, постоянно будоража поцелуями в самые откровенные места. Я думала, что это никогда не прекратится. Лежала, обнимая подушку, и, щурясь, следила за альбиносом, у которого пальцы чуть дрожали. Глупые розовые мысли заполонили мой мозг, а сладкая нега и лёгкое возбуждение добавили хаоса. Поэтому я ни о чём не думала, просто любовалась, казалось бы, непривлекательными, грубыми чертами мужского лица, но как же они стали мне дороги.

Я задремала, но проснулась от того, что ко мне под одеяло пробралась одна негодница. Эльза прижалась ко мне, обнимая ручкой, преданно заглядывая в глаза.

– Доброе утро, мамочка, – тихо шепнула она, заметив, что я открыла глаза. – Спи, спи. Папа сказал тебя не будить.

Я усмехнулась. Ох уж этот папа. Я обняла Эльзу, укутала её в одеяло, благо перед сном Алиас додумался меня одеть.

Я прикрыла глаза, сон сморил меня снова под сопение племянницы. Второй раз меня выдернули из сна детские голоса, которые спорили – мама я или нет. Оказывается, Генри тоже пробрался в спальню и теперь обнимал меня с другого боку, доказывая сестрёнке, что я тётя, а не мама.

Я обернулась к нему и потрепала по волосам, обняла, предлагая лечь, как и Эльза.

– Я не мама, Эльза. Генри прав. Я ваша родная тётя. Вы с братом родились в один день, так и мы с вашей мамой в один день родились, только она меня старше на несколько минут.

– А где мама? – тихо спросила Эльза, садясь на кровати и пристально меня рассматривая.

– Прости, но я не знаю, где она. Но обязательно буду её искать. Без мамы жить тяжело, я это сама знаю. У меня не было её.

– Кэйт, будешь нашей мамой? – с другой стороны раздался вопрос от Генри.

– Да, – радостно закивала головой Эльза. – Кэйт будет нашей мамой.

– Нет, – покачала я головой и села строго глядя на детей. – Я ваша родная тётя. Я не могу заменить вам маму.

Эльза разревелась, и я притянула её к себе, усаживая на колени.

– Ну что ты, милая. Я же всегда буду с вами. Буду любить вас. Как вас не любить, таких милых деточек. Маленькая принцесса, вот ты кто. Зайка, перестань плакать, а то я сама сейчас разревусь.

Генри придвинулся и погладил меня по волосам.

– Кэйт хорошая. Не надо плакать.

Глаза защипало от трогательности серьёзного тона племянника, он был так похож на отца, стремился защищать и быть ответственным.

Так мы и сидели, Эльза у меня на коленях рыдала, пряча лицо у меня на груди, Генри гладил по волосам меня, а я, расстроенная, боролась с собой, чтобы не разрыдаться на глазах у детей.

Эту картину и увидел Алиас, войдя в спальню.

– Что происходит? – строго спросил он у детей. На меня старался не смотреть.

– Кэйт плакала, – сдал меня с потрохами Генри, слезая с кровати. – Эльза обидела Кэйт.

– Я не обидела Кэйт! – вскрикнула Эльза, вскакивая с места и нечаянно ударившись головой о мой нос.

Я ахнула от оглушительной боли и отстранилась зажмурившись. Вот ведь непоседа!

– Эльза! – грянул голос Алиаса.

Я постаралась успокоить его, но Тамино ругал дочь, требуя вести себя аккуратно с мамой. Он отчитывал её, заставляя запомнить, что земляне хрупкие и с ними надо быть даже осторожнее, чем с фарфоровыми куклами, которые он ей дарил.

– Алиас, всё хорошо, не кричи на неё, – повысила голос и я, так как Эльза заплакала снова. Я слезла с кровати и обняла её, вставая на колени.

– Алиас, ну сколько можно. Она же ребёнок! Откуда она могла знать.

Тамино выскочил из спальни под мой недоумённый взгляд. Да что с ним происходит? Неужели он всегда такой?

Генри обнял меня и Эльзу, тихо прося её не расстраивать папу.

– У Кэйт кровь, – заявило серьёзное чудо, когда я сама почувствовала что-то горячее под носом.

Приложив руку к носу, попыталась встать. Алиас вернулся, неся с собой аптечку. Кинул её на кровать и, бережно обнимая за плечи, усадил меня рядом с чемоданчиком первой помощи.

– Алиас, она же ребёнок. Всякое бывает, – попыталась я разговорить сурового и очень сосредоточенного манаукца.

– Я не раз говорил ей, что она сильнее тебя. Она должна научиться нести ответственность, – Тамино был твёрд в своём убеждении.

Он поглядывал на притихших детей. Генри обнимал теперь только сестричку, и оба следили за хмурым отцом одинаковыми красными глазами.

– Алиас, ей всего четыре года, что ты от неё ждёшь? Вот будет семь или восемь, тогда и говори об ответственности. Она ещё слишком маленькая, – гнусавила я, держа возле носа тампон. Алиас мазал переносицу мазью, от которой неприятно пахло.

– Ты не доживёшь до её восьмилетия, если прямо сейчас не заставить её быть внимательнее, – сурово отозвался Тамино, смерив меня взглядом. – Я не хочу тебя терять из-за своей мягкости. Поверь, она может быть осторожной и будет, – последнее слово он говорил, глядя на дочь, которая кивнула, поджав губы. Генри тоже кивнул отцу, всё так же крепко держа сестру за плечи.

– Значит, мы её простим, – подвела я Алиаса к логическим словам, которые были так нужны детям.

– Мы её накажем, – не согласился со мной Алиас. – Будет уроков танцев на два больше.

Я заметила, как скривилась Эльза на слова отца, но против не высказалась.

– Это очень суровое наказание, – встала на защиту племяшки, за что на меня посмотрели самые несчастные глазки во Вселенной.

– Зато разовьёт пластику и не будет больше маму калечить, – всё так же строго возразил Алиас, наклеивая мне на нос пластырь.

– А это зачем? – удивилась, скосив глаза к переносице.

– Поверь, с ним не так страшно выглядит, – заверил меня Тамино, а я сорвалась с места и подбежала к зеркалу в ванной комнате.

Нос разбух, а под пластырем угадывался очередной синяк.

– Чёрт! – выругалась.

Тамино появился в проёме, расстроенно оглядывая меня, словно я ноги сломала, причём обе и уже никогда ходить не смогу. Я улыбнулась ему и огорчённо шепнула:

– Кажется, мы никуда не летим.

– Летим, – невозмутимо ответил мне Алиас. – Замаскируем, никто и не заметит. К тому же ты сама говорила, что тётка тебя выгнала, а увидев через столько лет богатой и цветущей, может потребовать денег на содержание. Вы же родственники, имеет право по законам землян. А так сразу с порога поймёт, что просить у тебя бесполезно, а у меня и подавно, – улыбка на губах Алиаса была слабой и какой-то горькой.

Я снова осмотрела себя в зеркале. Вообще-то он прав, тональным кремом можно всё скрыть. Протяжно вздохнула.

– Красавица, – прокомментировала я страшилищу со спутанными ото сна волосами, красными от поцелуев губами, с опухшим носом и пластырем на переносице.

Тамино встал за моей спиной, поцеловал в шею, глядя на наше отражение из-под белых бровей.

– Это пройдёт, Кэйт. Ты красивая, очень, – постарался он меня успокоить, а я попыталась пригладить волосы.

– Ладно, выйди, буду приводить себя в божеский вид, – попросила его, жутко стесняясь своего вида.

– Я пока одежду выберу, – согласился со мной Алиас и покинул ванную комнату. Я слышала, как он вместе с детьми выбирал мне платье, как Эльза требовала только красный цвет, Генри голубой, а отец хотел серый.

Косметика у Берты была жутко дорогая, правда, вся просроченная. Я с трудом отыскала тональный крем, который был посвежее. Нужно было пройтись по магазинам, или заказ сделать, а то начинало раздражать, что пользуюсь вещами, которые мне не принадлежат.

Вышла я из ванной комнаты полностью одетой. Платье мне Алиас принёс, и я поняла, что спор выиграла Эльза. Я встала, подперев бок рукой. Меня оценивали три пары красных внимательных глаз, правда, одни с восторгом и только Алиас расстроенно.