Текст книги "Мастерская пряток"
Автор книги: Вера Морозова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
ЮБКА КОЛОКОЛ И ШЛЯПКА ФАСОНА ВОРОНЬЕГО ГНЕЗДА
Кто-то осторожно коснулся плеча. Мария вскочила, испуганно огляделась по сторонам. Не сразу поняла, почему очутилась в нарядной комнате – красные шторы на окнах, резная мебель, блестевшая от лака, сафьяновые подушечки на диване. И шкаф с большим зеркалом. Зеркало сильно увеличивало комнату, словно за ней была такая же другая. В углу клетка с попугаем в красно-синих перьях. Попугай просунул через металлические прутья голову с немигающими глазами и с любопытством рассматривал незнакомку.
В нарядной комнате выделялся стол, порыжевший от времени. Стол был простой работы и раздвижной. На столе утюг с угольками, рассыпавший искорки. Пахло дымком. Здесь и чугун, прикрытый крышкой. И чернильница, сделанная из хлебного мякиша. Странные предметы.
Чугун, стол и утюг не вписывались в обстановку богатой квартиры, и Мария вопросительно взглянула на девушку. Та в ответ на ее удивление даже бровью не повела.
– Вот и прекрасно, что проснулись. До поезда целых пять часов, хочу попросить вас помочь. – Девушка пододвинула поднос и принялась угощать. – Только условие – хорошенько откушать…
Мария стряхнула дремоту и стала присматриваться к хозяйке квартиры.
Прозвенел звонок, Мария встрепенулась, поднялась со стула.
– Не волнуйтесь… Горничная откроет… – равнодушно остановила ее девушка.
Мария удивилась: в доме горничная!.. Ну и ну…
– Мой дядя – генерал. Лето проводит в имении под Смоленском, меня опекает его жена. Дядя и отправил учиться в Женеву, в университет. Правда, долго объяснял, что девушке из общества учиться неприлично, что это дело постыдное и добром не кончается… По существующим порядкам в России, женщина получить образование не может – ее просто не принимают в университет. Вот я и подалась в Женеву, чтобы сделаться врачом. Буду ходить по деревням и помогать обездоленным бабам и мужикам.
Мария удовлетворенно кивнула головой – и сама отдала этому дань.
– В Женеве вступила в землячество, в котором состоят девушки из России, и стала изучать политические науки. Библиотека при университете прекрасная, и все запрещенные в России издания можно запросто получить. – Девица рассказывала неторопливо и обстоятельно. – Книги – лучшие учителя. Я начала понимать многое из того, что творится в России. Когда уезжала на каникулы в Москву, мне предложили взять запрещенную литературу. Конечно, согласилась. В наше время дурак и тот не откажется от такого дела. Только не знала, как сохраннее ее довезти. На пограничных станциях все больше становится жандармов, которые со специальными чиновниками и таможенниками проверяют багаж. Главное беспокойство – запрещенная литература. Чиновник двадцать раз спросил: «Не везете ли чего запрещенного?..» И в чемодан заглядывал. Простачков, которые имели литературу в чемоданах да баулах, жандармы сразу схватили. Их ждет ссылка в глухие места Сибири.
Мария и сама знала, как трудно переправить литературу и как ее конфисковывали жандармы.
– Вот в землячестве и надоумили перевозить литературу в юбках. – Девушка повысила голос и обрадовалась удивлению Марии: – Это называется малым транспортом.
– В юбках?! – Мария руками всплеснула от восторга.
– Не просто в юбках, а в юбках фасона колокол. В Европе мода на широченные юбки. Юбка должна торчать и поддерживаться обручами. Это целая наука! Берут китовый ус, он жесткий, и делают обруч. Иногда один, а то и второй. Правда, второй размером чуть поменьше. На обручи – материю, и получается форма колокола. Материал, чаще шелк, чтобы не мялся и держал форму, сажают на коленкор – подкладку, сильно накрахмаленную. – Девушка воодушевлялась, щеки ее раскраснелись. – Между коленкором и шелком запихивают запрещенную литературу – прокламации да листовки.
– Ну и дела!.. – протянула Мария. – Вот это конспирация!
– Техника простая – кладут на стол шелк и по его размеру вырезают подкладку из коленкора. Коленкор оставляют на столе и укрывают тщательным образом листовками или брошюрами «возмутительного содержания». Мы, курсистки, их простегиваем, как монашки ватное одеяло. Стежок к стежку. Стежок к стежку. Иглы выбираем потолще, нитки суровые. И стежок к стежку… Работа кропотливая и трудная. Малейшая неосторожность – иглы соскакивают с наперстков и больно ранят пальцы. Но что значит боль, когда нужно для революции?! И опять стегаем, стегаем до тех пор, пока не начинают неметь руки. Стежок к стежку… Стежок к стежку… – Девушка и сейчас была во власти воспоминаний. Пережитые трудности сквозь призму времени доставляли радость.
– Ну потом что?! – Мария хотела знать подробности. Возможно этот способ в условиях подполья применим и в России. Перевозка литературы ее интересовала. Только этим и занималась в последние месяцы. Каждая подробность могла стать драгоценной. Так, крупинка к крупинке, которую находил то один, то другой, и создавалась наука конспирации. В этой науке нет мелочей, все подчинено главному – как уберечь дело от полиции и жандармов, тайное не сделать явным.
– Одну минутку… – Девушка приостановила рассказ и, лукаво улыбаясь, заметила: – Подождите немного, пойду и переоденусь. Ах, как славно, что именно сегодня вы прибыли в наш дом!..
Мария привыкла ничем не выдавать своих чувств. И вопросов лишних задавать не стала, и ждать привыкла. Подошла к попугаю решила его покормить. Попугай ей обрадовался. Поднял перышки на хохолке и начал приглядываться. Вырвал из рук морковь и горбатым клювом начал дробить. Временами резко кричал, свистел и махал крыльями. С жердочек прыгал в кольцо и раскачивался, следя за незнакомкой, стоявшей у клетки. От взмаха крыльев летели мелкие перышки, крупинки конопли. Попугай покрикивал от удовольствия, довольный, что одиночеству наступил конец.
Дверь распахнулась, и вошла девица. Только ее не узнать. Барыня, настоящая барыня, и одета по моде. Туалет придал ей солидность, которая дорого ценилась в подполье. Мария этим качеством дорожила, знала, что не каждый городовой посмеет остановить барыню. Прежде он должен хорошенько подумать.
Девица казалась великолепной. Одета с удивительным щегольством. Шелковая кофта отстрочена складочками, высокий воротничок и кружевное жабо. Юбка затмевала все, что возможно представить. Юбка падала крупными складками. Шелк тяжелый, отливал серебром. Казалось, юбка жила своей жизнью и слабо колыхалась при каждом движении. Юбка в кружевных оборках и воланах. С бантами и букетиками. Не юбка – целое сооружение, которое заставляло дрогнуть не одно девичье сердце. Хотя рассчитана была не на содрогание девичьих сердец, а на удивление жандармов. Такие юбки могли носить только богатые девушки, а не какие-то нигилистки из курсисток, которые бегали по сходкам да крамолой занимались. Благородная барышня, обряженная в такую юбку, внушала почтительный страх жандармам к своей персоне. И букетики фиалок, и алые розы дополняли ее великолепие.
Девица играла ридикюлем, крошечным, из шелкового шнура, назначение которого непонятно, – но умысел был, и не малый. Какую запрещенную литературу можно носить в ридикюле, для которого и наперсток – великая тяжесть?
Но больше всего воображение Марии поразила шляпа. Нет, не шляпа, а клумба из роз и фиалок, из перышек, окрашенных в красный цвет, словно их вырвали из хвоста попугая. Шляпа с широкими полями, скрывавшими лицо. На полях букетик шелковых цветов.
Мария видела такие шляпы в юмористическом журнале и не думала, что они существуют в действительности. Шляпа прикреплялась заколкой к прическе. Прическа сооружалась из длинной косы. И опять не без умысла. Обладательница такой косы не могла быть ни нигилисткой, ни синим чулком. Тем не до красоты, и одеты небрежно. В последнее время девицы эти моду взяли – стриженые и с папиросками. Срамотища одна! Именно в таком виде привыкли встречать жандармы девиц, возвращавшихся после пребывания за границей. В данном случае власти дело имели с модницей, целью ее жизни – наряды и развлечения, а не политика. Нет и нет!.. И нечего модницу терзать на таможне, пугать всякими расспросами о запретном. Не верите? Что ж! Переверните чемодан, кроме парижских журналов, с которых смотрят расчудесные девы (у таможенников от удивления глаза лезли на лоб), ничего-ничегошеньки.
Мария восхищенно причмокнула языком. Всё, всё предусмотрели. Молодцы-то какие! И продумали блестяще!
– Как называется это чудо? – выговорила Мария, потрясенная виденным. – Шляпа?
– Конечно, – ответила девица, которой льстило восхищение Марии, не новичка в конспирации. – Шляпа фасона вороньего гнезда…
– Вороньего гнезда? Ха-ха!.. – закатилась Мария. – Вот так фасон. И действительно – перья, ленты, цветы… Чего только не накручено.
– Принцип один – вороний. Все, что ворона сочтет нужным запрятать в гнездо. Так фасон в подполье окрестили. Только он не без пользы для конспирации. Во-первых, современный и модный. Этой шляпой хорошо прикрывать пучок. В пучке папиросные листки с явками и адресами, с паролями и городами, куда доставлялась литература. Конечно, можно в пучке и печать провезти и крошечное клише. Шляпа фасона вороньего гнезда высоко ценится в подполье. Советую и вам заказать… Фасон можете срисовать из берлинских журналов. – Девица горделиво выпрямилась и, важно покачивая юбкой, прошлась по комнате.
Потом они разложили юбку колокол на столе. Оказалось, что ширина восемь аршин. Сидели и маленькими ножницами аккуратно распарывали стежки. Подрезали суровые нитки и вытаскивали. Вытаскивали осторожно, боясь повредить драгоценные листки со словами свободы и равенства. И о том, что земля должна принадлежать крестьянам, а фабрики – рабочим. И о том, что не должно быть ни бедных, ни богатых. И о том, что не могли от голода умирать дети и быть неграмотным почти все население Российской империи.
В комнату заползала темнота, давно горела лампа. Дремал в клетке попугай, явно присмиревший от соседства с распрекрасной шляпой. А может быть, он вспомнил Африку, где люди его, сильного и вольного, поймали и привезли в Россию, чтобы посадить в клетку?..
На столике – пачка листовок и брошюр. На пол падали изрезанные суровые нитки. И все ниже склонялись головы девушек. Петля… Петля… Листовка… Листовка… Листовка…
Главное в этом деле – не провалить идею.
РАЗМЫШЛЕНИЯ О КОНСПИРАЦИИ
Из Москвы Мария Петровна возвращалась в Тамбов и всю дорогу не разрешала себе спать – боялась пропустить шпика. Сидела у окна и смотрела на проносившиеся мимо леса и поля, прикрытые вечерней темнотой, на редкие станции и полустанки, на которые падал скупой отсвет газовых фонарей. На перроне станций толкались мужики и бабы, закутанные в шали. Кричали детишки в лоскутных одеяльцах, которых прижимали бабы к груди. Все куда-то торопились, толпились у вагонов и униженно кланялись кондукторам. В кондуктора брали из отставных солдат. С военной выправкой, огромными усищами и непременным свистком на груди. На крестьян они смотрели с пренебрежением.
– Куда, куда лезешь, бестолочь непутевая! – кричал кондуктор, за ним из окна наблюдала Мария. – Тут вагон второго класса. Видишь, он и по цвету желтый, а у тебя билет в третий класс. Бежи в самый конец!
Кондуктор тыкал свернутым флажком куда-то в сторону. Закутанная по самые глаза в теплую шаль женщина благодарно кланялась и прижимала к груди ребенка, боялась его потерять в суматохе. На ремне болталась котомка. К котомке привязан чайник. Билась крышка, и чайник жалобно стонал.
У Марии сжалось сердце – как унижен и забит народ. Вот и эта крестьянка, скромная и миловидная, наверняка подалась в город, чтобы поступить в прислуги. Взяла нехитрые пожитки и заколотила развалившийся домишко. Ушла, чтобы спасти от голодной смерти ребенка. Кондуктор сам недавно оставил деревню, корчит из себя городского и смотрит зверем. Ему одно нужно – выманить последние гроши.
Мария почувствовала, как вспыхнули от негодования щеки, и вышла в тамбур. Кондуктор оглянулся, и лицо расплылось в улыбочке. «Оказывается, и улыбаться этот хам умеет», – зло подумала она.
– Чего изволите, барышня? – спросил кондуктор вкрадчивым голосом. – Рад услужить.
– Благодарствую… Сколько времени стоит поезд на станции? – Она с трудом подавила раздражение. Прохвост каков! Коли собственными ушами не слышала его грубость, то и не поверила бы.
– Еще десять минут-с, барышня! – Кондуктор снял форменную фуражку и вытер вспотевший лоб.
Кондуктор протянул барышне руку, хотел помочь спуститься из вагона. Мария не приняла руки, презрительно на него посмотрела и шагнула к растерявшейся женщине.
– Пойдемте, дорогая, провожу до вагона. У вас какой номер?
На лице Марии – доброжелательность и участие. Женщина, преодолев привычную стеснительность, ответила:
– Тринадцатый…
– Значит, чертова дюжина! – И Мария улыбнулась, поправляя рукой волосы, выбившиеся из-под шляпы.
И женщина успокоилась. Даже ребенка доверила в лоскутном одеяле. К удивлению Марии, ребенок оказался лет двух. Курносый, веснушчатый, с умными глазками. Он доверчиво обхватил Марию за шею. Значит, правильно, – завернула, чтобы не потерять в суматохе.
Она проводила их до вагона и покараулила пожитки, пока взбирались в вагон. И долго махала рукой. Женщина кивала из окна. Она сбросила шаль и оказалась раскрасавицей.
«Да, прекрасный у нас народ. Славно. Славно…» – подумала Мария, возвращаясь к своему вагону.
Поезд протяжно загудел. Заскрипели колеса, ударились буферные колеса. И поля, укрытые темнотой, замелькали за окнами.
К счастью, в купе оказалась одна. Сидела, привалившись к диванчику, и смотрела на диск луны, неподвижно висевший за окном. Небо и землю заволокло чернотой, луна начинала ночное путешествие, оставляя слабую серебристую дорожку. На душе тоскливо. Слежка за ней отчаянная. В Москве пришлось прыгать с конки на конку, чтобы уйти от шпиков. Неужто арестуют?! К аресту она давно готова, но теперь он был некстати. Как будто бывал когда-нибудь кстати?! Гм…
От лампы, предложенной кондуктором, отказалась. Сидела в темноте и думала. Хорошо, что она узнала о перевозке литературы в юбке колокол. Возможно, этот способ пригодится… Сколько замечательных людей на свете! Вот эта девица, племянница генерала. Кстати, настоящего имени она так и не узнала, да это и не было принято в подполье. Сколько в ней смелости и самоотверженности! И как просто рассказывала о переезде границы с транспортом нелегальной литературы, а ведь в случае провала ее ждал арест, тюрьма…
Мария выглянула в окно. Вагон тряхнуло. Казалось, еще быстрее замелькали перелески и речушки, бескрайние равнины с редкими стадами. Солнце поднималось лениво, заливая все красно-золотым светом. Таяли хмурые облака, разгорался новый день.
Проносились домишки, укрытые оранжевым кустарником с красными ягодами, прихваченными первым морозцем, показались колокольни церквей, над которыми висели голуби.
Поезд, пыхтя и выпуская пары, подъезжал к станции Тамбов. По вагону пробирался все тот же господин с бегающими глазами. Шпик, который потерял ее в Москве. Увидев ее, пошире раскрыл дверь и зло скривился. Слава богу, отыскал! За шпиком возвышался жандарм, здоровенного роста и с ухмылкой на полном лице.
ПОЛЕНО С СЕКРЕТОМ
После той памятной поездки из Тамбова в Москву, закончившейся арестом, прошло несколько лет.
В жизни Марии Петровны многое изменилось.
Мария Петровна вела большую партийную работу, требующую осторожности и строгого, неукоснительного соблюдения законов конспирации.
Конспирация стала ее второй натурой, и она все чаще и чаще задумывалась над ее совершенствованием.
Как сохранить партийную организацию от провалов? Как уберечь революционера от ареста? Как спасти подпольную типографию или динамитную мастерскую от разгрома? Как сделать, чтобы запрещенная литература не стала добычей охранки?
Все эти вопросы беспокоили Марию Петровну. От этого зависел успех революционного дела. Только люди, прошедшие школу конспиративной выучки, к таким людям причисляла себя и Мария Петровна, могли помочь революции.
Случаи провала транспорта на границе участились. Ясно, что и жандармы умнеют и все хитрости разгадывают. Мария Петровна улыбнулась – все? Нет, не все. Иначе бы газета «Искра» не проникала в Россию, а так, словно маленький ручеек, течет и течет. Вот и юбка колокол провалилась, и чемодан с двойным дном, и шляпные коробки, и многое другое… Но революционная работа не замерла, а растет и ширится.
Опасность подстерегает на каждом шагу, и люди, рискуя жизнью, делают свое дело – продолжают транспортировку искровской литературы. Без литературы невозможно развитие революционного движения. Да и обыски в стране чуть ли не повальные. Все больше отпускает правительство денег на борьбу с крамолой. Все больше становится жандармов и филеров, которые вынюхивают, следят за революционерами.
Интерес к политической литературе большой. Каждый сознательный рабочий старается получить политическую литературу. А как ее сохранить? Как уберечь, если в дом придет полиция и начнет обыск? Все старые средства не годятся, о них известно полиции. К примеру, нельзя запрещенные книги прятать за образа или под половицами пола. Полиция и иконы срывает, и половицы поднимает. И пух из подушек выпускает, чтобы убедиться, что там нет ничего запрещенного. Сколько раз у нее в комнатах летал пух при ночных обысках, словно крупный снег. И на волосы ротмистра оседал, и на лица жандармов падал… Только полиция продолжала обыск, отмахивалась и отплевывалась от пуха.
Нет, нужно брать для конспирации самые обычные предметы. Все гениальное – просто. Вот и предметы, которые должны использоваться в конспирации, самые простые, из тех, что есть в каждом доме. Да, да, самые привычные, которые бы не прятались (именно там полиция искала запрещенное), а лежали бы открыто на самом виду и не вызывали бы опасения.
Взять, к примеру, полено… Полено валяется преспокойно среди дров, и никому в голову не придет его осматривать. О полене Мария Петровна подумала случайно. Мысль, что полено может стать тайником, казалась смешной. Какой в нем тайник? Думала она и о сундучках – их можно прятать в погреб или закапывать в саду. Только не каждый рабочий имел дворик или погреб. А дровами отапливается каждый… К тому же и бочку для воды ставили под водосточную трубу в каждом доме… В каждом…
Всегда спокойная и выдержанная, Мария Петровна разволновалась. Значит, бочка и полено. Бочка и полено… Тут она позвала к себе Канатчикова.
Канатчиков был ловок на все руки – мог и шрифт раздобыть, и литературу в село доставить, и нелегальщину спрятать так, что несведущему человеку и сыскать невозможно.
Времена наступили тяжелые. Обыски свирепствовали по городу. На заводах и фабриках от полиции не стало житья. После каждой смены по цехам шастали городовые и крамолу вынюхивали.
Рабочие тянулись к партийной литературе, но прятать ее не научились. А за литературу – тюрьма. Нужно было уберечь людей, спасти их от арестов.
Вот и пришла Марии Петровне мысль о «мастерской пряток». Да, мастерская пряток, которая бы выпускала мебель с секретом для нужд революционеров. И табуретки, и диванчики, и буфеты… И все с секретом… И обязательно полено и бочки. Она даже удивилась, как такая мысль раньше не приходила в голову. «Как все просто, когда найдено решение», – рассмеялась она перед разговором с Канатчиковым.
Канатчиков идее обрадовался. Действительно, обыски захлестнули мутной волной рабочие районы Саратова. За каждую запрещенную книгу или листовку обязательно в тюрьму, потом и ссылка…
И стали в подполье придумывать вещи с секретом.
Так появилась «мастерская пряток», куда и зачастила под видом заказчицы Мария Петровна. В мастерской начали изготовлять табуретки. Только делали двух видов – одни обычные, их продавали на толкуне в базарные дни. Другие были точно такие, но с секретом. У табуретки вывинчивалась ножка, в ножке – тайник, куда можно листовку спрятать. Или кухонный шкафчик. Один – для толкуна, другой – для товарищей. У такого шкафчика стенки двойные. Передняя стенка выдвигалась и туда закладывали не только листовки, но и тоненькие книжечки запрещенного содержания – между стенками оставлялось отверстие, тайничок. Выпускали и столы двух видов. Стол снаружи казался раздвижным, но на самом деле он не был раздвижным. Просто там находился тайник, который закрывался досками. В такой тайник можно запрятать немало литературы.
Идею о создании полена-тайника Канатчиков принял восторженно. И тоже удивился святой простоте. Полено. Обыкновенное полено с капельками смолы и запахом леса. Из такого полена осторожно вынимали кругляшку шириной в ладонь. И бережно, боясь повредить, откладывали в сторону. Затем начинали выбирать древесину. Стамеской и молотком. Вынимали древесину на длину книги. И хранилище готово. В это хранилище многое можно положить. И книги, свернув их трубочкой, и прокламации, и листовки, и адресок, куда следовало обратиться при опасности. Сверху тайник закрывали кляпом. И это дело непростое. Нужно, чтобы возрастные круги на полене и кляпе совпадали, а чтобы разрез стал незаметным, его смолой замазывали. И пожалуйста, тайник готов! Будет в доме обыск – полиция раскидает дрова, чтобы узнать, нет чего запрещенного, но колоть дрова – увольте! За это в полицейском участке засмеют. Такая нелепая мысль никогда у полиции и не появлялась. Но в том-то и секрет: тайничок можно обнаружить только при колке полена… Вот и победили полицию!
Или бочка для воды. Стоит себе пузатая, перехваченная железными обручами, и собирает хозяйкам дождевую воду для стирки. Вода мягкая, и зола, которой в большинстве случаев стирали белье – мыло было не по карману рабочему человеку, – очень пенится. И грязь как рукой снимает. Но в бочке два дна. Между днищами сверточки из листовок и книг по социальным вопросам. Лежат себе, полеживают, а сверху вода, которая рябится от каждого дуновения ветра. Мастера в подполье знатные, ни одна капелька воды не пройдет через дно. Все подгонят с величайшей точностью.
И опять в доме обыск. И полицейские крючьями половицы подняли, и золу из печки выгребли, и икону в красном углу сорвали, стекло, которое защищало святой лик, разбили. Хозяйка в слезах от богохульства – только запретного в доме нет. Но полиция точно знает, что запрещенное должно быть. Усатый пристав кричит да зверем поглядывает на хозяина, а сделать ничего не может. Хозяина арестовать следовало по результатам обыска: найдут запрещенное – арестуют, а не найдут – уйдут. Конечно, извинения за безобразия приносить не будут, но хозяина придется дома оставить. Хозяин сидит себе за столом и молчит. Спросят – от всего открещивается. Что же касается запрещенной литературы, он такой не только никогда не видывал, но и не слыхивал. Пристав зеленеет от возмущения, но найти ничего не может. И во дворе посмотрят, и дрова, приготовленные к зиме, перекидают – ничего… И еще увидят бочку, из которой вода с журчанием льется через край. Что толку от бочки?! Бочка и бочка, стоит да водой брызжет. И никому не придет в голову опрокидывать бочку… Ни полицейским, которых ругает пристав за нерадивость, ни самому приставу. Чтобы найти тайник, нужно не только опрокинуть бочку и, спасаясь от воды, отбежать. Нет, этого мало… Нужно взять топор и рубить бочку, разносить дно в щепки… Нет, такая нелепица никому из полицейских чинов не придет в голову. Хозяин, которого вывели на крыльцо, чтобы он присутствовал при обыске, пожимает плечами от утренней свежести, зевает во весь рот да чешет живот под сатиновой рубахой.
И пристав приказывает прекратить обыск – ничего предосудительного не найдено. Долго грозит пальцем, а то и кулаком хозяину. Тот недоуменно в который раз пожимает плечами. На прощание пристав кричит, что при случае обязательно все разыщет, а его, крамольника, упечет в кутузку. На лице хозяина испуг, только в душе посмеивается. Не так-то это просто! И в подполье люди с головой работают, и конспирацию изучают. И сколько раз он говорит спасибо тем, кто придумал такую простую и в то же время необходимую штуку, как полено или бочку с секретами.
И придумала «мастерскую пряток», о которой даже жандармское дело есть, Мария Петровна Голубева.
