Текст книги "Том 6/2. Доски судьбы. Заметки. Письма"
Автор книги: Велимир Хлебников
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Дорогой Михаил Васильевич!
Еду! Ждите меня и пришлите 18–20 целк<овых>, эти земные крылья, чтобы перелететь из Астрахани к вам. Здесь я напрасно что-то хотел сделать, и что-то упорно расстраивало работу. Хотел вернуть свежесть, но везде ждала та же неудача, и все-таки я люблю Астрахань и прощаю ее равнодушие ко мне и жару, и то, что она вращается кругом воблы и притворяется, что читает книги и думает о чем-нибудь. Кроме того, лихоманки, знойные ночи, с особым налетом печаль. Итак, я еду. Может быть, осень осуществит желания, и я что-нибудь напишу назло лету.
Пока я говорю до свидания и думаю быть у Вас, увидеть Крученых, все это, может быть, через неделю. Быть понятым очень дорого. До свидания, Михаил Васильевич.
Я Вас скоро увижу.
50. М. В. Матюшину (Астрахань, июль 1913 г. – в Петербург)*Дорогой Михаил Васильевич!
Вкратце расскажу, что со мной случилось. Через два или три часа после того, как я получил Ваше письмо и перевод, я уронил кошелек в купальне. Этот совершенно неправдоподобный случай замечателен тем, что я за все это лето ни разу ничего не уронил, хотя купаюсь не в первый раз. Если б я верил в чертей, я бы охотно приписал <это> их вмешательству. Кошелек выскользнул, как оживленный, как живое существо, и исчез. Это дурное предзнаменование, и [таким образом] поездка откладывается до осени. Я думаю, что Вы поверите, что это произошло именно так, а не иначе, и что я не виноват в случившемся.
Астрахань скучна, так как я в ней чужой.
Velimir Chlebnikoff
После я устраивал ловлю кошелька-лягушки сеткой и крючками, но ничего не вышло.
51. А. Е. Крученых (Астрахань, 19 августа 1913 г. – в с. Тесово, Смоленской губ.)*Автор – дей, иногда [делач] словач.
Литература – письмеса.
Комедия – шутыня, смеярышня, плач прочь, досмехи.
Представление – созерцины. «Я был на созерцинах».
Д<ействующие> лица – особы.
Театр – дейёл, играва, смотрел или зерцог (от созерцать).
Фарс – скукобой.
Жизнуха – бытовая пьеса.
Хор – певава.
Критик – судри-мудри.
Действие – сно: 1-е сно, 2-е сно. Иногда вообще пьеса – сно.
Трагедия – [роков ыня, роковизна, рокована].
Водевиль – веселяна.
Опера – [певучана] воспева, (игрушечная) – песнюта лесника, певана, распевана, песняна.
Свистогрёз – музыкальное сопровождение.
Драма – деюга, дееса, [деины], беседень, иногда говоряна.
Актёр – [рожух] [ликатый] игрец, игрица, [личар] или ликарь (дикарь).
Зритель – созерцаль, зенкопял. Зрелище – созерцог [зерцальня – зрительный зал].
Труппа – людняк.
Режиссер – воляр, волхв.
Поэт – небогрёз, мечтистей, песниль, грезан, небеснязь.
Каюсь в неразборчивом почерке. На днях всем пишу письма. Дачные слова вы сами выберете.
Кто устр<аивает> театр?
<Продолжение 22 августа 1913 г.>
Д<орогой> А<лексей>!
[Ликодай, личага, лице-мен, теломен, лико-ноша].
Личага – актёр. Дей – автор. Критик – обсуз – даль вымысла. Особы – действующие лица.
Людняк – [труппа] играющие вымысел в целом.
Лысогорск – кулисы. Облака – [галёрка] ярус лож под потолком? Деревья – ложи. Долина – [партер] места на полу. Действие – казебен. Междуигрие – промежуток между игрой [мыт] – антракт.
Песнило – поэт, создатель песен – песняга, певуч, мечтарь, будеславль.
Пениетвор – композитор. Театр – вождебен, показавель, дейёл [казуян], казяны, показень.
Актёр – [переоблач] обликмен [перевоплащ, передеплащ].
Театр – созерцебен, созерцавель.
Суфлёр – застенчий [подсказчук].
3овава – зовёт идти.
Бытава – драма вне времени.
Бывава – драма из настоящего. Песнизна – мотив.
Былав а – из прошлого [минава, старизна] («Тантал»).
Идава – из будущего.
Построенная на особых знаниях – зно, на воображении – сно («Девий бог», «Земля»),
Голосыня – опера [воявль}.
Декорация – смотрана.
[На]правляр – режиссер – указуй.
Роль – доля.
[У]смотр – репетиция. Грядарь – зритель.
Мучава, борава, жасава – трагедия – судьбо-спор, долгопрения, мучарь.
Кассир – пользумен.
В. Х.
52. А. Е. Крученых (Астрахань, 31 августа 1913 г. – вс. Тесово, Смоленской губ.)*Я поеду. Это хорошо и остроумно. «Р<усского> Б<огатства>» не читал, о Чернянке ничего не слыхал, думаю туда написать.
«Трое» вообще плохое имя, а после «Требника троих» еще более. Мне кажется, он, этот сборник, будет бледным, как и «Требник троих» и, если он – печальный венок, то тем более жалко.
Я боюсь бесплодных отвлеченных прений о искусстве. Лучше было бы, чтобы вещи (дееса) художника утверждали то или это, а не он. Напишите, разгля<дев>, где бы юность следовала после старости, то, что позже, было бы раньше. Вначале старики, потом младенцы.
Я согласен с тем, что ряд аио, еее имеет некоторое значение и содержание и что это может в искусных руках стать основой для вселенского языка. ЕУЫ ладит с цветком. Быстрая смена звуков передает тугие лепестки изогнутого цветка.
Пылкие слова в защиту АДАМА застают Вас вдвоем вместе с Городецким. В этом есть смысл: мы пишем после Цусимы. Но Адамом нужно быть, а сурьма и белила не спасут обманщиков. Строго? Кто молод, тот отче людей. Но быть им – большая заслуга и кто может – пусть им будет.
Лыки-мыки – это мусульманская мысль; у них есть шурум-бурум и пиво-миво, шаро-вары, т. е. внеумное украшение слова добавочным, почти равным членом.
Дыр бул щыл точно успокаивает страсти, самые расходившиеся.
Мое мнение о стихах сводится к напоминанию о родстве стиха и стихии.
Это гневное солнце, ударяющее мечом или хлопушкой по людским волнам. Вообще молния (разряд) может пройти во всех направлениях, но на самом деле она пройдет там, где соединит две стихии. Эти разряды пересекали русский язык в сельско-земледе<льческом> быту. Быт Пушкина думал и говорил на иностр<анном>, переводя на русский. Отсюда многих слов нет. Другие в плену томятся славянских наречий.
Спасибо за письмо.
Я изучаю горы и их положение на земной коре.
53. М. В. Матюшину (Астрахань, 15 сентября 1913 г. – в Петербург)*Дорогой Михаил Васильевич!
Я посылал телеграмму, чтобы уведомить о своем желании встретиться с Вами в Москве или Петербурге. Надеялся быть наблюдателем на съезде и приготовить все необходимое. Но съезд уже завершился и мы все еще на разных берегах. Тем не менее я приеду, как только соберусь с силами. Я делаю все для этого. Вероятно, Вы не получили мою телеграмму.
Сейчас я полностью занят числами. Насколько позволяют обстоятельства, я занимаюсь вычислениями с утра до ночи и сделал ряд небольших открытий. Мои единицы измерения 264, 221.
Обнимаю Велимир.
Наилучшие пожелания всем нашим товарищам по борьбе.
54. А. Е. Крученых (Петербург, 14 октября 1913 г. – в с. Тесово, Смоленской губ.)*Д<орогой> А<лексей>!
Достоевский родился в семье, очень близкой к русским военным кругам тех лет. Русское войско (и русские), вернувшись к себе из похода 1813 года в столицу галлов, с чистосердечием победителей увидало в себе только силу, а в живом духе [Галлии] «меру и край» (вкус, ум, изящный нрав), отсутствовавшие дома.
Если казенная Россия того времени заключала в себе немецкие начала, то в галльском «нраве» околовоенные круги видели также и свободу от грубой государственности. Поэтому жившая под знаком воли негосударственная Россия того времени однообразно замазана цветом Франции, как государственность (полоса служебного долга) – немецкой (тевтонской). По закону – угол падения равен углу отражения – искали и находили во Франции начал тех же, но обратных, т. е. искали только отрицательного значения господствовавших немецких начал. Нашли Прудона, Сен-Симона, Фурье. Петрашевский был их верующим и начитанным учеником и руслом, через которое стекали французские − − (отрицательные значения) тевтонских + + величин в Россию.
Достоевский, как луч в годы Петра<шевского>, летел туда, туда, в esprit francais. Но ссылка отразила этот луч и повернула к себе, в Россию. Открыла ему Россию в ее законах. Общество Петрашевского сделало его крайним галлом, а ссылка поставила его в положение чужеземца, открывающего новую землю [страну] – Россию.
За то, что суд казенной России простил Достоевского, сняв петлю, суд вольный и суд общественного мнения простил Россию, такую как <она была>, и снял с нее духовную невещественную петлю.
Все творчество Достоевского было расплатой за милосердие суда казенной России, ответным милосердием.
55. А. Е. Крученых (Петербург, 16 октября 1913 г. – вс. Тесово, Смоленской губ.)*Следует непременно заметить про несомненное родство родословными беса и белого цвета и чорта и чёрного цвета.
Именно чорт (чортик) с козьими рожками есть страдательное лицо действия черных сил порока [черти – челядь у Черуна], бросаемых властным и сильным Черуном (Черун).
Ср. Перун и припертый – более жертва их, чем творец.
Отсюда подневольность работы за страх, а не за совесть порта, его служба на посылках, он служка у Черуна, с унылым постным лицом и нередко перебитой лапкой.
Т указывает на зависимость, подневольность его существования, он жалкий червяк, часто раздавленный «черной ногой».
Вчера (ср. в старые годы) указывает, что «меру» придавалось значение близкое к небытию. Так же именно ничтожное, гадкое бытие зовется червяком (вера, вервие) [кстати волезнь – желание].
Если Ч сопутствует смысл угасания жизни, исчезания (почить в тени бытия), то Б – вершина бытия – быть, бердо, бердыш.
Бес, следовательно, стоит в стране буйства, битвы, беды и других проявлений крайнего быта.
Запаситесь словар<ями> чешским, польским, сербским и еще одним каким-нибудь и выбирайте слова, понятные сами по себе, например, чешское слово ж а с вместо русского ужас.
Напишите: мы уничтожили славянские наречия, заклавши сих агнцев на жертвеннике русского языка, <т. е. сохранили их как языки русские>.
56. А. Е. Крученых (Астрахань, весна 1914 г. – в Петербург)*Ал<ексей> Ел<исеевич>! Если это не противоречит изд<ательству> «Журавль» (М. В. Матюшин, спросите его), то издайте, как Вы хотели раньше, «Девий бог» или «Дети Выдры» ради рисунков Филонова и его выхода в свет как книгописца. При этом он и Вы тоже имеете право изменять текст по вкусу, сокращая, изменяя, давая силу бесцветным местам. Настаиваю. Посмотрим, что из этого выйдет. Напишите мне о Вашем решении.
Я [сейчас] ничего не могу писать: «Дети Выдры» были вырванным с корнями дубом творчества. Пусто.
«Девий бог» можно даже вставить главой в «Дети Выдры» (2-ой парус)…
У меня все в прошлом.
Половина книг «Д<етей> Выдры» в пользу художника Ф<илонова>, другая – в Вашу пользу.
57. В. В. Каменскому (Астрахань, май 1914 г. – в Пермь)*Дорогой Вася!
Отчаянно радуйся. Я пишу и протягиваю обе руки над Уралом: где-нибудь будешь ты и попадешь под благословение. Я завидую: даже соловьиное пение мне недоступно. Когда я решу жениться, тоже обращусь за благословением к тебе.
В.! Милый, дорогой! А я получил письмо от Николаевой (умер Максимович, я хотел поехать, но не мог). Она, должно быть, сердится.
Недавно получил письмо от «13 вёсен» из «Садка Судей» II. Но ответил так глупо, что боюсь, что она будет недовольна.
Твою «Весеннюю поляну» я уже знаю и люблю по твоему письму. Пожелай и мне «Весеннюю поляну», и тогда и ты будешь белобородым жрецом, благословляющим издали.
Что мне сказать? Живите в мире, бойтесь меня? держите себя в страхе будетлянском. Этот стих дается твоей Весенней поляне в ее собственность на вечные времена. Что еще может желать Пастух одинокий?
Я думал летом увидеться, но теперь это проваливается. А жаль?
Деловое предложение: записывай дни и часы чувств, как если бы они двигались, как звезды. Твои и ее. Именно углы, повороты, точки вершин. А я построю уравнение! У меня собрано несколько намеков на общий закон (например, связь чувств с солнцестоянием летним и зимним). Нужно узнать, что относится к месяцу, что к солнцу. Равноденствия, закат солнца, новолуние, полнолуние. Так можно построить звездные кривые. Построить точную кривую чувства волны, кольца, винт вращения, круги, упадки. Я ручаюсь, что если она будет построена, то ее можно будет объяснить. М, 3, С – Месяц, Солнце, Земля. Эта повесть не будет иметь ни одного слова. Сквозь И и Э будет смотреть закон Ньютона, пока еще дышащий.
Целую. Ваш Витя.
Журнала II тома нет, нет и «Танго с коровами». Присылай. Хороша Берлога с «Весенней поляной»!
Я живу здесь рядом с сыскным отделением. Какая грязная подробность! и сонмы их часто проходят перед окнами. Вот что делает твой воевода. Скучает. В плену у домашних. Кстати, где ты живешь? У себя? Есть ли там кто-нибудь? Домашние меня никуда не выпускают.
Подымаю кубок мутной волжской воды и пью за Весеннюю поляну! Ура! Пожелай мне, чтобы я кого-нибудь полюбил и написал что-нибудь. Пока что и то, и другое невозможно. Кстати, Молния и молодец, Солнце, Солния и солодка (угрорусское слово) = подруга.
У зверя в желтой рубашке (чит<ай> Вл. Маяковского) «в ваших душах выцелован раб» – ненависть к солнцу; «наши новые души, гудящие как дуги» – хвала молнии; «гладьте и гладьте черных кошек» – тоже хвала молнии (искры молнии). Победа над солнцем с помощью Молнии?
Передай Весенней поляне, что она мой друг уже. Дорогой, милый Солнцелов и его Весенняя поляна! До свиданья. Целую.
Я здесь в мешке четырех стен. Астрахань разлюбил, никуда не выхожу. Жалею, что приехал сюда. Пишу полуученые статьи, но ими недоволен.
Пусть радуга соединит вас и на ней усядется непочтительно воробей.
Все. Я ваш!
Посвящаю вам, друзья, по выбору из написанных или ненаписанных вещей.
58. Н. В. Николаевой (Астрахань, 25 августа 1914 г. – в Москву)*Присылаю Вам себя, котят и к ним вопросительные знаки???
Я снят в Петрограде в незнакомом обществе. Я перечитывал письма. Мне было жаль прошлого. Я буду проездом в М<оскве>.
Ваш Velimir
59. Н. В. Николаевой (Астрахань, 29 августа 1914 г. – в Москву)*Как Вы живете-можете?
На. Ва.?..
Участвовали Вы в сборах в «день воина»?
Мое будущее пока не выяснилось, но, как кажется, скоро я буду жить севернее, чем теперь.
Ваш Хлебников
60. Н. В. Николаевой (Петроград, 7 октября 1914 г. – в Москву)*Надежда Васильевна!
Пусть день 13 октября принесет Вам радость, тишину и все хорошее, исцеление от всех зол.
Я все еще здесь.
Доканчиваю статью.
Никуда не выхожу.
Я вышлю две книжки.
61. Н. В. Николаевой (Петроград, 11 октября 1914 г. – в Москву)*Дорогая Надежда Васильевна!
Я устроился довольно скверно в Шувалове, около Петербурга. Там я имею удовольствие видеть каждый день Крученых. Я доволен тишиной и озером около дачи; я дописываю статью и напечатаю; теперь я твердо знаю, что рядом со мной нет ни одного человека, могущего понять меня.
На войне: 1) Василиск Гнедов; 2) Гумилев; 3) Лившиц; 4) Якулов; «Бродячей собаки» в живых нет. Знакомых почти не видел.
Я шлю Вам лучшие желания и привет к 13 числу; «Рыкающего Парнаса» достать не удалось, он в градоначальстве под замком. Что я буду дальше делать – не знаю; во всяком случае, я должен разорвать с прошлым и искать нового для себя.
Я пришлю Вам мелкие книжки из старых изданий, которые мне кажутся отвратительными.
Встречайте лучше 13 октября!
<Любящий> В. Хл.
62. М. В. Матюшину (Астрахань, декабрь 1914 г. – в Петроград)*Дорогой Михаил Васильевич!
Вы помните, отчасти сожалея, отчасти довольный, в холодный мрачный день я оставил Невск, спасаясь от холода и стужи. Когда поезд тронулся, Вы приветливо махали рукой. Я попал в мрачное общество; я выехал во вторник, приехал в субботу – итого 5 дней пути; один лишний день я сам себе навязал. После переправы через Волгу я обратился в кусок льда и стал смотреть на мир из царства теней. Таким я бродил по поезду, наводя ужас на живых; так моряки сворачивают паруса и спешат к берегу при виде обледеневшего Мертвого голландца. Соседи шарахались в сторону, когда я приближался к ним; дети переставали плакать, кумушки шушукаться. Но вот снег исчез с полей, близка столица Го-Аспа.
Я занимаю у извозчика, даю носильщику и качу к себе; здесь чарующий прием, несколько овнов сжигаются в честь меня, возносятся свечи богам, курятся благовонные угли. Рой теней милых и проклинающих, я стою, голова кружится; тускло; смотрюсь в зеркало: вместо прекрасных живых зрачков с вдохновенной мыслью – тусклые дыры мертвеца. В каком-то невежественном мире я почувствовал себя уже казненным. Тем лучше. Здесь я обречен смотреть на немецкого врача, снимающего покров с тайны смерти. Он положил свой умный череп на руку и вперил яму глаз в златоволосый труп женщины. Роюсь в Брокгаузе, многотомных трудах о человечестве, но дышу на пламя свечи и не замечаю, чтобы она пришла в движение.
Жду книжонки «Н<овое> уч<ение> о в<ойне>».
Оказывается, если бы не холод, то я мог бы не уезжать: мне было уготовано кое-какое (40 р.) жалование, именно с 28 числа.
Пока (неделю) я только мечтаю согреться после удивительного переезда. Сейчас снега нет, дождики; днем иногда солнечно, но меня не оставляет какое-то чувство холода.
Кланяюсь Ал<ексею> Ел<исеевичу>, В. Каменскому, Бурлюку.
Если хватит места, то, доб<рейший> М<ихаил> В<асильевич>, вставьте в конце следующие 4 примечания:
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Следует заметить, что за 317·4 до Кодекса Наполеона был Кодекс Юстиниана: именно в 1801 первый выпуск 5 книг Наполеона; за 317·4 в 533 году 30 дек. получили силу закона сборники сына Белениссы; борьба якобинцев и роялистов была через 317*4 после мятежа синих и зеленых в 532 году. За 317·10 до поклонения Разуму во Франции сын Теи Аменофис IV переменил свое имя на Эхнатен (1378 год до Р. Хр. и 1792 по Р. Хр.). Этот фараон в имени Амона переменил м на т и ввел в Египте поклонение богу Солнца. Таким образом, поклонение Разуму и поклонение Солнцу были на земном шаре через 317.10 лет. Эхнатен отличался слабым здоровьем и имел узкую грудь.
2) 365 ± 48 вообще может быть понято, как 365 ± (√-365 + 28); 192 = 361; время 28 лет связано со звездным месяцем = 28 дней.
3) Птоломей родился через 365 + 2·48 = 461 после Аристотеля.
4) Года изобретений и научных открытий иногда располагаются очень стройно, в волны.
Так 1542 Законы Коперника.
Через 28·3.
1626 Законы преломления света Виллеброрда-Снеллия.
Через 28·2.
1682 Законы всемирного тяготения Исаака Ньютона.
Через 28·2.
1738 Законы скорости звука. Академия.
Через 28·4.
1850 Механический эквивалент теплоты Джоуля.
Изобретение ударного ружья 1807 было через 28·2 после изобретения ружья, заряжающегося с казны (Шометт и Форсит) 1751.
Свекло-сахарное производство 1801 через 27·2 после изобретения свекольного сахара 1747 (Маркграф), Ахард.
Алюминиевое производство 1854 Клер де Виль через 27 после открытия алюминия Веллером 1827.
Электрический телеграф Земмеринка 1809 за 28 до телеграфа с иглой Штейнгеля 1837.
1662 Закон Бойля.
1696 Волнообразное учение о свете Гюйгенса.
1802 Электромагнетизм Романьоза.
1886 Учение о свете Герца пришло через 28·7 после учения Гюйгенса.
1775 Теория сгорания Лавуазье.
1803 Световая дуга Попова.
1831 Индукционные токи Фарадея.
1859 Спектральный анализ Бунзена.
63. М. В. Матюшину (Астрахань, 16 декабря 1914 г. – в Петроград)*Дорогой Михаил Васильевич!
Спасибо за письмо и за книжки. Я так развинчен, что с трудом поймал себя на том редком времени, когда могу написать письмо. Эти дни для меня важные, т. к. 15 де<кабря> и 20 д<екабря> должны быть, по моим построениям, большие бои морские, первой величины. Об этом я давно писал Георгию Кузьмину (его адрес: Петроград, Политехнический институт, 1-я авиационная рота, Кузьмин), и вот сегодня, 16-го в нашем листке напечатаны «слухи о большом морском сражении». Завтра я точно узнаю, было оно или нет. Если было, то я могу точно определять дни больших морских сражений всей этой войны и их исход. День или сутки перелома! Этот день я назначил как испытание. Если не оправдается, то я брошу вычисления, <поиски> правильности утомительных расчетов. И целый месяц живу только ожиданием его. Адамс и Леверье! 2-е открытие Нептуна! Или… или… веселая лужа несбывшихся расчетов.
То и другое не выходит за пределы природы человека, и к тому и к другому исходу я почти равнодушен.
Я в примиренном настроении, всем привет и поклон.
Особое спасибо Кр<ученых> за труд просмотра книжонки.
Она немного незрелая и производит такое впечатление, что пока готовили клетку, синица улетела. Впрочем, г.г. Солнцеловам уместнее говорить, что солнце скрылось. Но я вернусь еще к этому вопросу – царапнуть его насмерть своим когтем, если они у меня от старости к тому времени не выпадут.
Эта простодушная болтовня, я знаю, не встретит в Вас, Мих<аил> Васильевич, сурового судью, так как Вы, по обычаю, балуете, поддерживая мои слабые силы такими громкими словами, как гений. В этом году я замечаю обратное отношение к прошлому, т. е. мрачные для меня дни в прошлом году были светлыми в этом.
Я хотел изучать «Труды и дни Пушкина» Лернера, как человеческую жизнь, точно измеренную во времени. Но не сейчас. Поэтому на всякий случай купите и храните у себя.
Если бы была хронология, но самая подробная, всех времен и народов, то это было бы очень полезно, или же история морских войн.
О 3-х измерениях писал Бехтерев; но, не зная предела и смысла построения 4 измерения, родина которого в допущении, что в природе пространства нет начал для ограничения его только тремя степенями, подобно тому, как числа могут быть возводимы в степень до бесконечности, он заключил, что три полукружных завитка уха человека были ближайшей причиной 3 измерений пространства человека; на это Пуанкаре возражал в книге или «Наука и гипотеза» или «Математика в естествознании», что тогда пришлось бы крысам дать пространство 2-х измерений, потому что у них 2 кольца внутреннего уха, а голубям (кажется) пространство 1 измерения. Он приписывал Бехтереву непонимание истинного смысла 4 измерения и приводил как неудачный пример моста из естествознания к числу.
О 4 измерении лучше всего в юбилейном сборнике в память Лобачевского в трудах Казанского математического общества.
