Текст книги "Последний соблазн"

Автор книги: Вэл Макдермид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

26

Петра была права насчет катера, подумала Кэрол, он никак не похож на дорогую яхту, где принимают гостей. Деревянное суденышко с мотором, правда, идеальных пропорций и с каютой под наклонной крышей посередине. Тадеуш сказал, что купил его, когда оно было в совершенно аварийном состоянии, потому что влюбился в изящество линий, а потом восстановил в его первоначальном виде, и теперь этот безупречный музейный экспонат функционировал не хуже, чем в 1930-х годах. Когда Кэрол вошла в каюту, на сверкающей меди и полированном красном дереве играли лучи солнца. Внутреннее пространство было рационально использовано. Под трехстороннюю лавку с пазами можно было убрать стол, чтобы появилась не очень широкая, но двуспальная кровать. В переборки были встроены шкафчики, так что в каюте использовался каждый уголок.

Наверху за кабиной стоял за штурвалом высокий угрюмый мужчина, ожидая приказа Тадеуша.

– По-английски он и двух слов не знает, – сказал Тадеуш, помогая Кэрол пройти по сходням. – Он поляк, как и я. Знаете, мы, поляки, лучшие моряки в мире.

– А мне кажется, что мы, англичане, могли бы поспорить с вами, – отозвалась Кэрол.

Радецкий наклонил голову, словно в ироническом подтверждении прав англичан. В этот день он совсем не был похож на серьезного бизнесмена, каким выглядел в последние два дня. В джинсах и толстом моряцком свитере, в шерстяной шапочке на голове, он ничем не отличался от всех других любителей водного спорта, которых Кэрол видела во время короткого перехода от машины к судну. Разве что руки у него были мягкими, без мозолей, и не испорченными тяжелой работой.

– Давайте я покажу вам мою лодку, – настоятельно предложил он и отступил в сторону, ожидая, когда Кэрол оценит каюту.

– Красавица, – сказала Кэрол, ничуть не кривя душой.

– Полагаю, ее построили для какого-нибудь высокопоставленного нациста. Но я не стал докапываться. Зачем мне знать? Наверно, я боялся, что разлюблю ее, если узнаю слишком много о ее прошлом.

– Похоже на любовные отношения, – заметила Кэрол с кривой усмешкой, исключавшей всякую мысль о флирте. От нее не ускользнула ирония, заложенная в его словах, ведь он тоже делал деньги на несчастьях других. Ей было отвратительно то, что Тадеуш пытался изобразить себя в моральном отношении выше, чем бывший владелец лодки. Однако такая моральная слепота была ей на руку, потому что с таким человеком легче вести коварную игру.

– Похоже, – согласился Тадеуш, приятно удивившись ее словам. – Не хотите чего-нибудь выпить? А потом поднимемся на палубу, и я стану вашим гидом. – Радецкий открыл деревянную крышку, и показался крошечный холодильник с пивом и шампанским. – Тут слишком мало места для больших бутылок, – словно извиняясь, произнес он и достал маленькую бутылку «перье-жуэ». – Это подойдет?

Через пару минут они уже сидели на корме с бокалами в руках, тогда как рулевой аккуратно выводил лодку из озера Руммельсбергерзе на открытые просторы Шпрее.

– Мы сегодня говорим о делах или ближе знакомимся друг с другом? – спросила Кэрол.

– Понемногу того и другого. Я хочу показать вам город с разных точек, а вы, может быть, приоткроете мне свои планы.

Кэрол кивнула:

– Звучит неплохо.

Рулевой повернул налево к выходу из шлюза. Пока они ждали своей очереди, Тадеуш рассказывал Кэрол истории о баржах. Как они во время реконструкции Потсдамской площади каждый день перевозили по двадцать тысяч тонн булыжника. Как обычная таможенная проверка однажды обнаружила труп жены капитана в угольном бункере. Что Речную полицию обычно называют утиной полицией.

– Кажется, вы хорошо знакомы с речной жизнью, – заметила Кэрол, когда они приближались к Тиргартену.

Деревья на берегах уже вовсю цвели, придавая романтики в общем-то трассе грузовых судов.

– Кое-какой бизнес у меня связан с речными перевозками, – осторожно произнес Радецкий. – Как вы выяснили сами, мне нравится знать, с кем я имею дело, поэтому за долгие годы я переговорил со многими schippermen. По понятным соображениям, имея лодку, мне проще общаться с ними.

– Насколько я понимаю, вы ведь не совершаете круизы по европейским рекам? Это занимало бы слишком много времени.

– Обычно лодку переправляют, куда я скажу. А там я немного плаваю на ней и веду кое-какой бизнес. – Он усмехнулся. – Ничего подозрительного, правда?

– Умно, – признала Кэрол, радуясь тому, что ее маскарад наконец-то стал давать какие-то результаты.

Тадеуш показывал Кэрол разные достопримечательности, пока они плыли по каналу, а потом опять по Шпрее. Когда они свернули в канал Вестхафен, Тадеуш махнул рукой, показывая на правый берег.

– Это Моабит. Боюсь, этот район считается не самым приятным местом в Берлине. Здесь часто случались разборки албанцев с румынами, воевавшими за территорию для своих проституток. Такова жизнь низших слоев, которая не интересует деловых людей, вроде нас с вами.

– Меня интересуют поставки и спрос, – отозвалась Кэрол. – Вы можете поставлять то, что нужно мне, а я могу снабдить тех, кто заплатит, документами. Разумеется, цена разумная.

– Все имеет свою цену. – С этими словами Тадеуш встал. – Пора налить еще шампанского, – сказал он и исчез в каюте.

«Черт побери», – мысленно произнесла Кэрол. Она была сыта по горло. Не то чтобы он не был приятным и интересным собеседником, однако, если бы ей хотелось совершить тур вокруг Берлина, она бы предпочла открытый экскурсионный автобус. Нелегко расслабиться и наслаждаться архитектурными достопримечательностями, когда нужно постоянно держаться начеку. Кэрол мечтала начать охоту, потому что чем быстрее они перейдут к делам, тем быстрее закончится операция и она вернется к нормальной жизни.

Тадеуш вернулся с еще одной бутылкой шампанского:

– Ну вот. У нас есть немного времени, прежде чем мы увидим следующий интересный объект. Так, может быть, вы пока скажете, чем, на ваш взгляд, я могу быть вам полезным.

Так как намечался серьезный разговор, Кэрол выпрямилась, следуя известному языку тела.

– Это больше, чем быть полезными друг другу. Вы будете откровенны со мной на этот раз или опять будете делать вид, будто не знаете, о чем я говорю?

Радецкий усмехнулся:

– Давайте начистоту. Кое-какие проверочные действия я уже произвел, чтобы убедиться, та ли вы, за кого себя выдаете.

– Я тоже проверяла вас, – перебила его Кэрол, – иначе и близко не подошла бы. Сначала обстоятельно изучила ваш послужной список. Ну и как, я та женщина, за кого себя выдаю?

– Пока, насколько я выяснил, да. Мои помощники, правда, все еще проверяют, расспрашивают людей, но я принадлежу к тем, кто полагается на свое чутье. И должен сказать, вы мне нравитесь, Кэролин. Вы умны и осторожны, но можете быть смелой, когда это того стоит.

Кэрол шутливо отсалютовала ему бокалом:

– Благодарю вас, добрый сэр. Рада, что мы действуем в одном направлении. Потому что, несмотря на все хорошие отзывы, которые я слышала, если бы вы не понравились мне при первой встрече, я бы исчезла в ночи, только бы вы меня и видели.

Радецкий положил руку на поручень, не касаясь Кэрол, но явно намекая на возможную физическую близость:

– Было бы жаль.

– Тем более что вас ждало бы море неприятностей, от которых я могу вас избавить, – проговорила Кэрол, решительно возвращая разговор в деловое русло.

Задуманной операции совсем не помешало бы, если бы Радецкий увлекся ею, однако ей надо было сыграть недотрогу и удержать его на расстоянии. Она не могла позволить их отношениям дойти до такой стадии, когда возникнет недоумение, почему она не желает с ним спать. Даже если бы ей этого захотелось (тут она напомнила себе, что ей этого совсем не хочется), это расстроит все планы и обесценит все, что ей удастся узнать о нем и его бизнесе. Не дай бог, Радецкий докажет, что она спала с ним, и это будет бесценным подарком его адвокату, который достойные доверия показания офицера полиции превратит в мстительный навет обиженной женщины. Кроме того, это совершенно непрофессионально. А Кэрол не желала действовать непрофессионально.

– Вы так думаете?

– Я знаю. Колину Осборну вы доставляли в месяц от двадцати до тридцати иммигрантов. Проблема состояла в том, что Колин обманывал вас и их насчет того, что он в действительности мог предложить. У него не было доступа к документам, оплаченным вашими клиентами. Вот почему он обманывал и обманывал их, пока они не поняли, что он блефует.

– Об этом я не знал.

– Я так и думала. Это не тот случай, когда недовольные клиенты обращаются с иском в службу защиты потребителей и требуют назад свои денежки, – съехидничала Кэрол. – Стоило им попасть в руки иммиграционных властей, и их либо депортировали, либо отправляли в центры для перемещенных лиц. К тому же у них не было возможности соотнестись с людьми, которым они заплатили в первую очередь. А Колин проявил достаточно сметки, чтобы мастерские, в которых они работали, формально не имели к нему никакого отношения. Он использовал фальшивые имена, когда арендовал помещения, и, прежде чем насылал проверку, всегда выносил оборудование, чтобы его не конфисковали. Так вести дела некорректно.

Тадеуш пожал плечами:

– Полагаю, он считал, что только так может выжить.

– Думаете? В любом случае, я веду дела иначе. Если действуешь в обход закона, то надо быть честнее тех бизнесменов, которые действуют в рамках закона.

Радецкий нахмурился:

– Вы о чем?

– Когда работаешь в открытом мире и не выполняешь обещаний, то можешь потерять работу или семью, однако ничего по-настоящему страшного не случится. А вот в нашем мире если кого-то обманешь, то рано или поздно придется платить куда большую цену, чем предполагаешь. Продаешь поддельный наркотик на углу улицы, и тебя достанут обманутые покупатели или другие дилеры. Смошенничаешь в банковских операциях, и потом до конца жизни не забывай оглядываться.

– К примеру, Колин, – продолжала Кэрол. – Если он был нечестен в одном, то не исключено, что он был нечестен в остальном тоже. И вот как он закончил. С пулей в голове на грязной дороге посреди эссекских болот. Себе я такого не желаю, поэтому если веду с кем-то бизнес, то веду его честно. И того же самого жду от партнеров.

Пока она говорила, Радецкий немного отодвинул руку, пристально глядя на сидевшую рядом женщину, словно она озвучивала его тайные надежды.

– Очевидно, что вы хорошо все обдумали.

– Я стараюсь выжить.

– Понятно.

– Послушайте, Тадеуш, у меня есть мозги, и я могла бы неплохо устроиться в мире открытого бизнеса. Но мне мало «неплохо». Я хочу много денег. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы остановиться, пока я молода, и насладиться плодами своих трудов. Поэтому мне пришлось найти работу вне системы. И я чертовски хорошо с ней справляюсь. При этом не кооперируюсь с другими криминалами, пока могу без этого обойтись, не оставляю следов и выполняю обещания. Итак, мы будем говорить о деле?

Радецкий пожал плечами:

– Это зависит от одной вещи.

– От какой?

– От того, кто убил Колина Осборна. – Он вопросительно наморщил лоб.

Кэрол этого не ожидала и испугалась, что не сумела скрыть охватившего ее страха.

– Вы о чем?

– Смерть Колина была вам на руку. К тому же никто не знает, что в точности с ним произошло. Никто не взял на себя ответственность. Обычно, когда один преступник убивает другого, это должно что-то ему давать. Сами знаете. Итак, Кэролин, вы убили Колина?

Кэрол не знала, какой выбрать ответ. Вполне возможно, что Радецкий блефовал. Он мог знать больше, чем показывал, и не исключено, что проверял, как далеко она позволит себе зайти, желая завоевать его расположение. Возможно, он хотел убедиться в ее холодной расчетливости и способности идти на крайние меры. Но вероятен и другой вариант: он откажется иметь с ней дело, если она назовется убийцей.

– Зачем мне это?

– Чтобы убрать его с дороги.

Кэрол пожала плечами:

– Зачем же так? Ведь я и при нем могла бы прийти к вам с более выгодным предложением. Полагаю, вы могли бы поставить нам обоим достаточно клиентов, чтобы мы оба работали и богатели.

– Но вы же не пришли, правильно? Не пришли, пока Колина не стало. – Его голос звучал твердо, и взгляд помрачнел. – Кэролин, из-за этого у меня возникают всякие подозрения. И еще странно то, что вы так похожи на Катерину. Хорошо, Колин никогда не видел Катерину. Но он ведь был не дурак, так почему бы ему не проверить меня? Во всяком случае, фотографии Катерины было нетрудно достать. А после его смерти он, возможно, решил использовать вас для своих целей. Ну а вы убрали посредника.

Кэрол лишилась сил. Он ошибался практически во всем, однако его подозрения были обоснованными. Неожиданно от взаимной приязни они перешли к крайней подозрительности. Кэрол не знала, как справиться с ситуацией.

Она поставила бокал и, скрестив на груди руки, отошла от Радецкого.

– Позвольте мне сойти на берег.

Он нахмурился:

– Что?

– Я больше не хочу этой грязи. У меня было желание познакомиться с вами, чтобы вместе заниматься бизнесом. Но стоять тут и выслушивать обвинения в убийстве, в заговоре! Попросите вашего человека пристать к берегу. Или вы хотите, чтобы я закричала?

Тадеуш удивился:

– Вы слишком остро на все реагируете.

Кэрол изобразила ярость:

– Не смейте так разговаривать со мной. Тадзио, вы всего лишь гангстер, и нечего разыгрывать из себя чистоплюя. Я не обязана перед вами отчитываться. И у меня нет желания заниматься бизнесом с человеком, который воображает, будто я чем-то ему обязана. Я попусту трачу свое драгоценное время. А теперь, пожалуйста, позвольте мне сойти на берег.

Радецкий отступил в сторону, явно обескураженный ее горячностью. Он что-то сказал рулевому, и тот повернул катер к узкой пристани, где стояло несколько судов.

– Кэролин, я не хотел вас обидеть, – произнес он, когда она прошла к борту, готовясь сойти.

– От этого мне не лучше. – Катер пристал к берегу, и Кэрол спрыгнула на причал, не дожидаясь, когда рулевой пришвартуется. – Не звоните мне, – бросила она через плечо, шагая к каменной лестнице.

Кэрол дрожала всем телом, когда оказалась на улице. Проверив, не следует ли Радецкий за ней, она подошла к краю тротуара, чтобы остановить такси.

У нее оставалась надежда, что операция еще не провалена, однако она не могла придумать, какой шаг предпринять дальше. Его подозрения родились из ничего, а она слишком рано позволила себе расслабиться и не смогла быстро сориентироваться. Кэрол рухнула на сиденье такси, моля всех богов, чтобы правильность ее действий подтвердилась.

*

В маленьком самолете, летевшем из Бремена в Берлин, было лишь по одному креслу по обе стороны прохода, и Тони мог без помех рассматривать фотографии с места преступления, переданные ему Берндтом в полицейском участке. С тревожным чувством доставал он их из конверта. Ему совсем не хотелось смотреть на изуродованное тело женщины, с которой он был знаком. Есть что-то до странности интимное в рассматривании фотографий мертвых людей, и Тони не желал оскорблять своим взглядом знакомую ему женщину.

Однако все было не так плохо, как он боялся. В ярком освещении, которое использовал фотограф, тело Маргарет словно и не принадлежало живой женщине, которую помнил Тони. Он внимательно изучал фотографии, жалея, что забыл взять с собой лупу. На невооруженный взгляд никакой разницы между телом Маргарет и телами других жертв Иеронимо заметно не было. Все они лежат в одинаковых позах, одежда разрезана и растерзана, даже раны на лобках выглядят практически идентичными.

Он уже хотел спрятать фотографии в конверт, как что-то привлекло его внимание. Было что-то странное в узлах, которыми Маргарет привязали к ножкам стола. Тони пригляделся, стараясь рассмотреть получше. Один узел отличался от других.

Тони ощутил, как его охватывает волнение. Один узел – это немного на данной стадии расследования, однако такая деталь, скорее всего, таила в себе важную улику. А в этом случае она могла оказаться тем более важной, что преступление было прервано. В стрессовом состоянии, спровоцированном вторжением, Иеронимо мог забыть об осторожности и допустить ошибку.

Теперь Тони мечтал забрать свой ноутбук и оказаться в квартире Петры. Естественно, поездка на такси от Темпельхофа была бесконечной из-за неизбежных пробок в центре города. Переступив порог пустой квартиры Петры, Тони буквально рванулся в кабинет к сканеру. В ожидании, пока загрузится компьютер, он взял лупу и стал пристальнее изучать фотографию. Осмотрел все, что было вокруг обеденного стола, потом потянулся за другими фотографиями. После нескольких минут с лупой в руках он был готов петь от счастья. Все правильно. Узлы везде были обычными или рифовыми, и исключение составлял лишь один узел на одной фотографии с места преступления.

Тони вернулся к сканеру и подключил его к своему ноутбуку. Несколько минут – и он смотрел на увеличенный снимок. Об узлах он не знал ровным счетом ничего. Он подключился к Интернету и стал искать, написав «узлы» в графе «поиск». Спустя буквально секунды на экране возник список сайтов, посвященных искусству вязания узлов. Первый же открытый им сайт предложил ему связаться с энтузиастами этого искусства.

Тони послал им запрос:

Я совсем не разбираюсь в узлах, и мне нужна помощь в идентификации узла на фотографии – информация, где он применяется и кем. Есть ли кто-нибудь, кому я могу послать снимок в формате JPEG?

Ответ мог прийти не раньше чем через пару минут, при условии, что в Сети в этот самый момент окажется какой-нибудь знаток узлов. Желая успокоить вышедшую из-под контроля нервную систему, Тони отправился в кухню варить кофе. И тут он в первый раз за несколько часов задался вопросом, как там Кэрол справляется со своей задачей. Он вспомнил, что они предполагали встретиться, однако теперь он не знал, когда освободится, ведь ему вроде бы удалось ухватиться за конец цепочки.

Вернувшись к столу, он послал Кэрол письмо на ее электронный ящик, приглашая встретиться попозже вечером. И сразу же обнаружил послание от некоего Интернетчика, подписавшегося «Обезьяний кулак». Тони хватило смекалки сообразить, что это название одного из узлов, и он с надеждой открыл письмо.

Привет, Новичок. Присылай фото, и я посмотрю, могу ли помочь.

Спустя десять минут Тони читал второе сообщение от своего нового корреспондента.

Ну, Новичок, быстро и легко. Узел непростой, но и не то чтобы очень выдающийся. Называется лисель-галсовый узел и традиционно используется моряками при работе с прямым парусом. Он вполне надежен, по крайней мере, надежнее многих других, но может затягиваться под давлением. Хочешь знать, кто им пользуется? Да? Это узел морской, значит, моряки, рыбаки…

Спрашивай, если что.

Обезьяний кулак.

Не сводя глаз с экрана, Тони откинулся на спинку стула и, насупив брови, крепко задумался. Через пару минут он встал и принялся осматривать книжные полки, занимавшие одну из стен в кабинете Петры. Нужную книгу он обнаружил едва ли не в самом низу, где стояли книги большого формата. Тони открыл атлас и стал листать страницы. Однако найти нужных ему деталей не смог.

Сгорая от нетерпения, он вернулся к компьютеру, чтобы продолжить поиск. Сначала он просмотрел карты городов, в которых совершались убийства. Потом стал изучать карты стран, где находились эти города. В конце концов, отключившись от Интернета, он вновь занялся психологическим портретом.

8. В убийстве Маргарет Шиллинг есть одна ключевая деталь, отличающая его от остальных убийств. Нам известно, что у убийцы был вынужденный перерыв во время совершения преступления, а в состоянии стресса любой человек делает то, что ему привычно делать. В данном случае преступник привязал левую ногу жертвы отличным от других узлом. Все остальные узлы одинаковые, простые, не требующие особых навыков. А этот один – особый даже для моряков.

Стоит отметить, что все города, в которых были совершены убийства, имеют выход к водным путям. Гейдельберг и Кёльн стоят на главных водных артериях грузового судоходства – Неккар и Рейн. Хотя Лейден больше не является торговым портом, в нем разветвленная система каналов и он расположен близко к нескольким главным путям в Роттердам. Если учесть мое прежнее предположение о том, что убийца может с легкостью передвигаться по Европе, а также его знание морских узлов, о которых не имеет понятия большинство населения, я рискну и предположу, что, скорее всего, убийца – моряк с грузового судна, возможно, с баржи. Конечно же, он вполне может работать где-то еще, тем не менее наверняка связан с речным судоходством, хотя известные факторы заставляют утверждать, и с большой долей достоверности, что убийца работает на воде.

Предлагаемые действия: мне неизвестно, есть ли специальные данные о передвижении барж, однако я рекомендовал бы, если это возможно, узнать, какие именно суда были рядом с местами совершения убийств в известные нам сроки.

Тони не отказал себе в паре минут искренней радости. У него появилось приятное предчувствие. Наконец-то было за что уцепиться и в какую сторону двигаться. Он не знал, как Петра со своей голландской подругой будут работать дальше, ведь у них не очень много ресурсов. Однако у него сложилась твердая уверенность, что он указал им правильное направление поисков. Тони взглянул на часы. Он не знал, когда вернется Петра, к тому же чувствовал себя уставшим и грязным после дневных путешествий. Тогда он решил ехать к себе, оставив Петре записку с просьбой, чтобы она позвонила ему, когда выдастся свободная минута. Если повезет, они могли бы посидеть вместе еще нынешним вечером и посмотреть его наработки. А если боги действительно им улыбаются, то и у Петры должны появиться для него какие-нибудь новости, если обращение в Европол принесло какие-нибудь плоды.

*

Марийке нахмурилась, перечитав свои записи. Гартмут Карпф, детектив из Кёльна, решил не только переслать информацию через Европол, но и позвонить ей напрямую, потому что нашел расхождения в двух делах и хотел их обсудить.

– Я разговаривал с коллегами в Гейдельберге и Бремене, и у меня в общем-то нет сомнений в том, что действует один человек, – сказал он. – Однако я решил сообщить вам, что, по-моему, у нас тут серьезное осложнение.

– Спасибо, что позвонили, – отозвалась Марийке. – Но что вы имеете в виду?

– Вам подробно?

– Да, подробно. С самого начала.

Она услышала, как зашуршала бумага.

– Ладно, – продолжал детектив из Кёльна. – Мария Тереза Кальве сорока шести лет. Ведущий лектор по экспериментальной психологии Кёльнского университета. Сегодня утром она не появилась на работе, и секретарь никак не могла дозвониться ей домой. У нее должен был быть семинар, и одному из коллег пришлось ее заменить. Однако понадобились слайды, находившиеся у доктора Кальве в кабинете. Поэтому коллега взял запасной ключ у вахтера и сам открыл ее кабинет. Доктор Кальве, голая и мертвая, лежала, привязанная к столу. – Карпф откашлялся. – Боюсь, ее коллега там ужасно наследил.

– Если это утешит вас, то скорее всего это не важно. Убийца не оставляет следов, – успокоила детектива Марийке.

– Да, я тоже так подумал. Наши криминалисты очень разозлились. В любом случае, обратите внимание. Тело доктора Кальве лежало на спине, руки-ноги разведены в стороны и привязаны к ножкам стола ближе к полу. Одежда была разрезана, по-видимому, после того, как ее привязали. Волосы на лобке срезаны вместе с кожей.

– До сих пор все, как всегда, – заметила Марийке.

– Вот только он в первый раз убил кого-то в стенах университета, – поправил ее Карпф. – Все остальные жертвы погибли в собственных домах.

– Это правда, – отозвалась Марийке, мысленно обругав себя за глупость. Во всяком случае, она столкнулась с детективом, который оказался достаточно умным и дотошным, чтобы вести такое сложное дело. – Что еще вы обнаружили?

– Я потребовал срочную экспертизу. У доктора Кальве обнаружили две раны на голове от удара тупым предметом, и по крайней мере от одной она могла на некоторое время лишиться сознания. На шее обнаружены синяки, свидетельствующие о том, что ее душили.

– Такого еще не было, – подтвердила Марийке.

– Причиной смерти тем не менее было утопление. Ей в горло была введена какая-то трубка, через которую вливали воду. Это похоже на другие случаи, насколько мне известно. Но самое главное отличие заключается в том, что доктора Кальве изнасиловали, прежде чем убить.

– Черт, – едва слышно выдохнула Марийке. – Плохо. Очень плохо.

– Согласен. Убийства ему уже недостаточно.

Больше говорить было нечего. Марийке обещала выслать Карпфу всю информацию об убийстве Питера де Гроота, а он уверил ее в том, что немедленно посылает ей через Европол имеющиеся у него материалы. Единственное, о чем Марийке умолчала, так это о том, что собирается сделать в первую очередь. Она открыла свой почтовый ящик и начала набирать сообщение. Еще одно убийство могло коренным образом повлиять на составление психологического портрета. Доктор Хилл должен был как можно скорее получить дополнительный материал. Если Марийке и не очень много знала о серийных убийцах, то одно она знала наверняка. Когда такой контролирующий себя преступник теряет самообладание, чужая жизнь и вовсе перестает представлять для него какую-то ценность.