Текст книги "Последний соблазн"

Автор книги: Вэл Макдермид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Вэл Макдермид
Последний соблазн

Кэмерону Джозефу Макдермиду Бэйлли:

подарок по общим меркам весьма скромный,

но по моим возможностям – наилучший

Соблазн последний – нет страшней измен:

Поступок хоть и добр, но из гнилых пелен.

Т. С. Элиот. «Убийство в соборе»

Только беря на себя ответственность за психологический диагноз государственных устремлений, психология становится по-настоящему важной.

Макс Симонайт, военный психолог Вермахта.

1938 год

История болезни

Имя: Вальтер Нойманн

Сеанс № 1

Медицинское заключение: Очевидно, что пациент некоторое время страдает самонадеянным ощущением непогрешимости. Наблюдается вызывающая беспокойство заносчивость, а также непомерное самолюбование, исключающее любую возможность того, что пациент может стать объектом серьезной критики.

Когда его слова подвергают сомнению, он обижается и с большим трудом прячет раздражение. У него отсутствует потребность защищать себя, так как он считает свою правоту само собой разумеющейся, несмотря на все доказательства обратного. Его способность к самоанализу весьма ограниченна. Типичная реакция на вопрос – встречный вопрос. Пациент с очевидной неохотой задумывается о своем поведении и о последствиях своих поступков.

Ему чужды здравый смысл и понятие ответственности. Он легко впадает в состояние аффекта, скорее всего пользуясь им как привычной маской.

Лечение: Шоковая терапия.

1

Голубым Дунай не бывает никогда. А вот сине-серым, грязно-коричневым, бурым, ржавым, цвета хаки с потными разводами и других бесчисленных промежуточных оттенков он быть может; из-за чего мгновенно отрезвляет любого стоящего на берегу мечтательного романтика. Иногда он маслянисто поблескивает под лучами солнца там, где собираются суда, покрывающие его поверхность нефтяной пленкой, и в это время на память приходят переливчатые шейки голубей. Зато темной беззвездной ночью он черен, как сам Стикс. Правда, в Центральной Европе перед началом нового тысячелетия одним пенни не отделаешься, если хочешь, чтобы перевозчик доставил тебя на другой берег.

И с берега, и с воды то, что открывалось взгляду, было похоже на заброшенную портовую мастерскую. В щели между досками высоких ворот если что и можно было рассмотреть, так лишь гниющие останки барж да проржавевшие механизмы, прошлое назначение которых оставалось тайной. Если кто-нибудь особенно любопытный тормозил на пустынной дороге и заглядывал во двор, то и ему приходилось констатировать, что он видит еще одно промышленное кладбище коммунистической эпохи.

Однако никому в голову не приходило особенно любопытствовать. Разве что кто-то, возможно, задавался вопросом: зачем даже в самые алогичные тоталитарные времена открывать на этом месте предприятие? Какую сторону ни возьми, до ближайшего, относительно значительного человеческого жилья не меньше двенадцати миль. На немногих здешних фермах, чтобы сделать их рентабельными, надо вкалывать и вкалывать, так что свободных рук нет и в помине. Когда открыли мастерскую, рабочих возили на автобусах за пятнадцать миль. Единственным ее преимуществом было такое расположение, что с реки, как ни смотри, ничего не увидишь за длинной песчаной косой, колючим кустарником и немногими деревьями, клонившимися по воле ветра.

Правда, это как раз и было определяющим преимуществом для тех, кто со старых нелучших времен тайно пользовался разрушающимся объектом промышленной архитектуры. На самом деле тут все было не таким, каким казалось. Ни о какой разрухе даже речи не шло, так как здесь располагался действующий промежуточный пункт для путешественников определенного свойства. Стоило присмотреться повнимательнее, и в глаза бросались некоторые несоответствия. Например, ограда по периметру состояла из готовых цементных блоков повышенной прочности. И она была на удивление в хорошем состоянии.

Укрепленная наверху, свернутая кольцами проволока обновилась намного позже падения коммунистической системы. Это немного, но в общем-то достаточно для тех, кто близко знаком с языком тайн и уверток.

Если бы кто-то из любопытствующих оказался на пустынном дворе в ту ночь, его интерес был бы удовлетворен. Однако, когда элегантный черный «мерседес» с тихим урчанием проехал по дороге, он не приковал к себе ничьего внимания. Автомобиль остановился рядом с воротами, и из него вышел водитель, которого на сыром прохладном воздухе тотчас пронизала дрожь после салона с кондиционером. Пошарив в кармане кожаной куртки, водитель достал связку ключей. Ему потребовалась всего пара минут, чтобы открыть четыре незнакомых замка, после чего ворота без лишнего шума подались под его рукой. Распахнув их настежь, он торопливо вернулся к «мерседесу» и въехал на нем внутрь двора.

Когда он закрыл ворота, из автомобиля показались двое мужчин. Тадеуш Радецкий покачался на длинных ногах, поправил костюм от Армани и вновь полез в салон за длиннополой собольей шубой. В последнее время он остро реагировал на холод, а эта ночь была на редкость морозной, так что при выдохе из ноздрей появлялись белые облачка. Потуже запахнув шубу, он огляделся. За несколько месяцев Тадеуш Радецкий ощутимо потерял в весе, отчего в призрачном свете фар его костлявое лицо казалось черепом без кожи, и лишь быстрые карие глаза излучали жизнь.

Дарко Кразич обошел кругом автомобиль и встал рядом с Тадеушем Радецким, после чего поднял руку и посмотрел на массивные золотые часы:

– Половина двенадцатого. Груз будет тут с минуты на минуту.

Тадеуш едва заметно наклонил голову:

– Пожалуй, мы сами примем его.

Кразич нахмурился:

– Идея не очень удачная. Процесс отлажен, и тебе незачем светиться.

– Ты так думаешь? – переспросил Тадеуш обманчиво небрежным тоном, и Кразич почел за благо не спорить. В последнее время с боссом было трудно ладить, и даже ближайшие помощники не рисковали навлекать на себя его гнев, переча ему.

Кразич примиряюще вскинул руки:

– Как скажешь.

Тадеуш отошел от автомобиля и принялся, привыкая к темноте, шагать по двору. В одном Кразич был прав. Не стоило прямо показывать свое участие в бизнесе. Однако именно теперь нельзя было ничего принимать на веру. Большую роль в становлении характера Тадеуша сыграла его бабушка, которая, хотя и настаивала на том, что в ее жилах течет голубая кровь, в суеверии не уступала презираемым ею крестьянам. Правда, свои противоречащие здравому смыслу взгляды она прикрывала прихотливыми одеждами литературных аллюзий. Например, желая научить мальчика, что если уж случилось несчастье, то жди второго и третьего, она привлекала на помощь Шекспира, утверждавшего: «…беды, когда идут, идут не в одиночку, а толпами…».<sup>[1]1
  У. Шекспир. Гамлет. Перевод М. Лозинского.


[Закрыть]</sup>

Казалось бы, смерти Катерины было вполне достаточно. Прежде Тадеуш гордился тем, что по его лицу ни деловые партнеры, ни близкие люди никогда и ничего не могли прочитать. Однако от этого известия его лицо перекосилось, из глаз брызнули слезы, грудь разорвал беззвучный вой. Он всегда знал, что любит ее, но не предполагал, что так сильно.

Да и случилось все до ужаса нелепо. Только Катерина так могла. Она любила гонять на своем «мерседесе» с открытым верхом. Когда откуда-то сбоку вылетел мотоциклист, она только что свернула с берлинской кольцевой дороги, так что, наверное, скорость у нее была приличная. Желая избежать столкновения, она вильнула в сторону, не справилась с управлением и врезалась в газетный киоск. Умерла она на руках врача «скорой помощи» от несовместимой с жизнью травмы головы.

Мотоциклист исчез с места происшествия, видимо даже не зная, что натворил. Потом экспертиза обнаружила неисправность в тормозной системе «мерседеса», во всяком случае, такова была официальная версия.

Когда Тадеуш немного пришел в себя и вновь обрел способность думать, он стал задавать вопросы, и Кразич, давний и преданный помощник, сообщил, что в отсутствие Тадеуша случилось несколько ловких попыток «наехать» на его бизнес. Но, стоически сохраняя верность отсутствующему боссу, он жестко отвечал на угрозы, и едва Тадеуш вновь обнаружил признаки жизни, изложил ему всю историю в деталях.

Теперь Тадеуш жаждал заполучить мотоциклиста. От полицейских он почти ничего не узнал, от свидетелей тоже никакой информации не добился. Все произошло слишком быстро. К тому же начался дождь и прохожие шли мимо, низко наклоняя головы. Ни одной камеры слежения на перекрестке не оказалось.

Чуть большего добился частный сыщик, которого Тадеуш Радецкий нанял, чтобы тот опросил свидетелей. Некий подросток, тоже любитель покататься, обратил внимание на марку мотоцикла – «БМВ». С тех пор Тадеуш нетерпеливо поджидал, когда полицейские предоставят ему список возможных виновников происшествия. Как бы там ни было, Тадеуш был намерен разобраться, случилось непредвиденное ДТП или заведомо продуманное преступление, и наказать убийцу.

В ожидании ему надо было чем-то занять себя. Обычно он предоставлял действовать Кразичу и другим помощникам, которых они с доверенным сербом подбирали много лет. Тадеуш вырабатывал общую стратегию и не вникал в детали. Но сейчас было другое дело. Он кожей чувствовал угрозу и должен был удостовериться, что все звенья в цепочке целы, как тогда, когда все начиналось.

Да и что худого в том, чтобы напомнить всем остальным, кто есть кто?

Он подошел к реке и стал смотреть на приближавшиеся огни большого сухогруза, с рокотом подваливавшего к берегу. Еще немного, и сухогруз вошел в узкий глубокий канал судоремонтной мастерской. За спиной у Тадеуша вновь открылись ворота.

Тадеуш оглянулся и увидел побитый пикап, тормозящий рядом с «мерседесом». Несколько секунд спустя во двор стала заезжать задом большая фура. Из пикапа выпрыгнули трое мужчин. Двое направились к причалу, а третий, в форме румынского таможенника, – к фуре, где его уже поджидал водитель. Они сняли таможенные пломбы, отперли замки и распахнули двери.

Внутри стояли ящики с банками консервированных вишен. Тадеуш поморщился. Какому здравомыслящему человеку придет в голову есть консервированную румынскую вишню, тем более ввозить ее в фурах? Тем временем таможенник с водителем принялись вынимать ящики. А за спиной Тадеуша пришвартовался сухогруз.

*

Вскоре между оставшимися в фуре ящиками освободился узкий проход. После минутной паузы из темноты начали появляться человеческие фигуры и спрыгивать на землю. Ошарашенные потные лица китайцев блестели в сумеречном свете огней. Сначала поток людей замедлился, потом иссяк. Сорок китайцев сбились в кучу, крепко прижимая к себе узлы и рюкзаки и в ужасе поводя глазами, словно почуявшие кровь лошади. Они дрожали от холода, так как тонкая одежда не защищала их от речной промозглой сырости.

Порыв ветра донес до Тадеуша затхлый запах из недр фуры. Он раздраженно поморщился, учуяв жуткую смесь пота, мочи, кала, сдобренную какой-то химией. Надо дойти до ручки, чтобы таким образом перемещаться по свету. Львиную долю своего богатства он сколотил на отчаянии других людей и привык в некотором смысле уважать тех, кому хватило смелости выбрать путь к свободе, который он им предлагал.

Водитель фуры, люди из пикапа и команда сухогруза мигом организовали прибывший «товар». Несколько китайцев достаточно понимали по-немецки, чтобы стать переводчиками, и нелегалы с готовностью принялись помогать. Сначала они освободили фуру от вишни и биотуалетов, вымыли ее изнутри из шланга. Потом, образовав живую цепочку, переместили ящики с консервированными фруктами с сухогруза в уже чистую фуру. И наконец безропотно спустились в освободившийся трюм. Команда Тадеуша загородила нелегалов одним рядом ящиков, после чего таможенник точно так же все опломбировал.

Все шло как по маслу, с гордостью отметил Тадеуш. Китайцы прибыли в Будапешт по туристическим визам. Их встретил один из людей Кразича и доставил на склад, где они спрятались в фуру. За пару дней до этого сухогруз недалеко от Бухареста вполне легально загрузили под бдительным присмотром таможенников. И вот на полпути они встретились и совершили обмен. Теперь сухогрузу предстоит долгий путь до Роттердама. Даже если его будут осматривать, то все документы и пломбы в порядке. Любой любопытный таможенник, даже имея серьезные подозрения, обратится к местным коллегам, проверявшим груз. А если остановят фуру, то в ней будут настоящие фрукты. Даже если какой-нибудь служитель заметил что-то в аэропорту или на складе и сообщил властям, никто ничего не найдет, кроме консервированных вишен. Предположим, власти даже обнаружат поврежденные венгерские пломбы, водитель сошлется на вандализм или попытку ограбления.

Когда таможенник направился к фуре, Тадеуш остановил его:

– Одну минуту, пожалуйста. А где посылка для Берлина?

Кразич нахмурился. Он уже почти решил, что боссу хватило здравого смысла закрыть глаза на китайский героин, которым нелегалы частично оплатили переезд. Не стоило Тадеушу менять систему, детально разработанную Кразичем. У него была лишь одна причина – дурацкое суеверие, во власти которого он находился после смерти Катерины.

Таможенник пожал плечами.

– Спросите шофера, – отозвался он с нервной усмешкой. Ему прежде не приходилось видеть большого босса, и он предпочел бы все оставить по-старому.

Подняв бровь, Тадеуш посмотрел на водителя.

– У меня под радио, – сказал водитель. Он подвел Тадеуша к кабине и вынул приемник. В углублении находились четыре запечатанных брикета прессованного коричневого порошка.

– Спасибо, – произнес Тадеуш. – К чему беспокоиться из-за этого в пути? – Он взял брикеты. – Ты, конечно же, свои деньги получишь полностью.

Кразич наблюдал за боссом, чувствуя, как у него встают дыбом волосы на затылке. Он не помнил, когда в последний раз пересекал границу с таким количеством наркоты. Безумие – ехать через Европу с четырьмя килограммами героина. Наверное, босс хочет навлечь на себя смерть, но Кразичу-то это ни к чему. Мысленно призвав на помощь Деву Марию, Кразич последовал за Тадеушем к лимузину.

2

В дамской комнате Кэрол Джордан улыбнулась своему отражению в зеркале и беззвучно поаплодировала себе. Отличное собеседование, лучше не придумаешь, даже если бы она сама его планировала. Она была, что называется, в теме. Да и вопросы ей задавали такие, что она могла показать себя в выгодном свете. Даже в самом смелом сне ей не могло привидеться, чтобы комиссия – двое мужчин и одна женщина так часто улыбались ей и одобрительно кивали.

Два года она вкалывала ради этого дня. Она ушла из Сифордского отдела уголовного розыска в Восточном Йоркшире и вернулась в столицу, чтобы иметь шанс поступить в элитное подразделение НСКР – Национальной службы криминальной разведки.

Позади остались всевозможные семинары, когда она жертвовала всем свободным временем ради расширения своих познаний. Кэрол даже оторвала неделю от отпуска, чтобы поработать в одной канадской фирме, специализировавшейся на разработке международных компьютерных программ для отслеживания криминальных связей. Ей было плевать на развлечения; она любила свою работу и научилась не хотеть большего. К тому же Кэрол Джордан искренне считала, что во всей стране нет лучшего старшего инспектора-детектива, да еще с такой же, как у нее, хваткой. Теперь она была готова двигаться дальше.

Она знала, что представила безукоризненные рекомендации. Ее бывший шеф, главный констебль Джон Брендон, долгое время уговаривал ее бросить опасную практику и заняться информацией и анализом.

Поначалу она сопротивлялась, так как, с одной стороны, первые попытки вознаградили ее отличной профессиональной репутацией, но с другой – они же внесли смуту в ее чувства и довели ее самооценку до самого низкого уровня. Едва она вспомнила об этом, как улыбка исчезла с ее лица. Кэрол смотрела в свои серьезные синие глаза и думала о том, сколько ей еще понадобится времени, чтобы вспоминать о Тони Хилле, не чувствуя пустоты в сердце.

Кэрол Джордан сыграла значительную роль в привлечении двух серийных убийц к суду. Однако ее уникальный союз с Тони, который, будучи специалистом по извращениям, сам обладал весьма своеобразной психикой, способной поставить в тупик самый изощренный ум, разрушил все оборонительные сооружения, возведенные ею вокруг себя за двенадцать лет работы офицером полиции. Она совершила роковую ошибку, влюбившись в мужчину, который не мог себе позволить ее любить.

Его решение покинуть передний фронт профессии и уйти в академическую науку стало для Кэрол освобождением. Наконец-то она получила возможность развивать свои способности и следовать собственным желаниям, фокусируясь на работе, от которой ее теперь не отрывало присутствие Тони.

Правда, он все равно оставался рядом, она слышала его голос, и его взгляды так или иначе влияли на ее мысли.

Кэрол беспомощно провела рукой по растрепанным светлым волосам.

– Черт бы тебя побрал, Тони, – громко произнесла она. – Не лезь в мой мир.

Она порылась в сумке и нашла губную помаду. Торопливо приведя себя в порядок, вновь улыбнулась своему отражению, на сей раз с вызовом. Комиссия просила ее вернуться через час, чтобы выслушать приговор. И Кэрол решила спуститься на второй этаж в столовую, чтобы поесть впервые за день, так как прежде она слишком нервничала и ей было не до еды.

Упругим шагом Кэрол покинула туалет. Впереди, чуть дальше по коридору, остановился лифт. Когда двери разошлись, из кабины вышел высокий мужчина в форме и сразу же повернул направо, даже не глянув в ее сторону. Кэрол замедлила шаг, узнав коммандера Пола Бишопа. Что он тут делает, в НСКР? Последнее, что она о нем слышала, так это то, что его перевели на тепленькое местечко в Министерство внутренних дел, подальше от прессы, после драматичного, анархического и сомнительного дебюта Национального спецподразделения по профилированию преступников, которое он возглавлял. К удивлению Кэрол, Бишоп вошел в ту самую комнату, которую она оставила десять минут назад.

Какого черта? Почему они говорят о ней с Бишопом? Он никогда не был ее непосредственным начальником. В свое время она отказалась перейти в его группу, потому что не хотела опять работать рядом с Тони. Тем не менее она все же оказалась втянутой в расследование и в результате нарушила все мыслимые правила и перешла все мыслимые границы. Ей было совсем ни к чему, чтобы комиссия, рассматривавшая ее назначение на высокую должность аналитика, выслушивала мнение Пола Бишопа о ее прошлом поведении. Он никогда ей не симпатизировал, а так как Кэрол была старшей по чину среди тех, кто участвовал в поимке одного из самых страшных серийных убийц Британии, то свой гнев за несанкционированную операцию он обрушил на нее.

Наверное, и Кэрол поступила бы так же на его месте. Однако от этой мысли ей не становилось легче, тем более что теперь Пол Бишоп был в той комнате, где решалось ее будущее. У Кэрол пропал аппетит.

*

– Мы были правы. Она то, что нам нужно, – проговорил Морган, постукивая карандашом по блокноту.

Торсон нахмурилась. Ей ли не знать, до чего нехорошо все может сложиться, если в игре задействованы эмоции.

– Почему ты думаешь, что у нее есть необходимые качества?

Морган пожал плечами:

– Мы ничего не можем знать наверняка, пока не увидим ее в деле. Но я абсолютно уверен, что мы не найдем никого лучше, даже если продолжим поиски.

И он деловито подтянул рукава на мускулистых руках.

В дверь постучали. Суртис встал и впустил коммандера Пола Бишопа. Его коллеги продолжали напряженную дискуссию.

– Все равно. Получится глупо, если мы сейчас примем решение, а потом будем вынуждены признать, что наша кандидатура никуда не годится. Кроме того, дело очень опасное, – сказала Торсон.

Суртис жестом предложил Бишопу кресло, в котором незадолго до него сидела Кэрол. Бишоп сел, подтянув брюки на коленях.

– Она не раз бывала в опасных местах. Не стоит забывать о деле Джеко Вэнса, – напомнил Морган, упрямо выпятив подбородок.

– Коллеги, у нас коммандер Бишоп, – с нажимом произнес Суртис.

Пол Бишоп откашлялся:

– Если уж вы заговорили об этом… Можно, я скажу пару слов об операции «Вэнс»?

Морган кивнул:

– Извините, коммандер, за нечаянную бестактность. Мы с коллегой увлеклись обсуждением. Расскажите нам все, что помните. Мы как раз хотели вас послушать. Для того и позвали.

Бишоп изящно наклонил красивую голову:

– Когда считается, что операция прошла успешно, проще всего замолчать недостатки. Однако если объективно, то преследование и задержание Джеко Вэнса было кошмаром для полиции. Честно говоря, команда Кэрол Джордан никому не подчинялась, плевала на полицейскую иерархию, не соблюдала приоритетов, нарушала предписания, так что просто чудо, что все обошлось благополучно. Будь Джордан моим офицером, было бы проведено внутреннее расследование и, не сомневаюсь, ее бы понизили в должности и звании. До сих пор не понимаю, почему Джон Брендон ничего не предпринял.

Он откинулся в кресле, и на душе у него потеплело оттого, что возмездие свершилось. Джордан дорого ему обошлась, и он не упустил первого же представившегося ему шанса поквитаться с ней. Это было приятно.

Однако, как ни странно, комиссия не приняла его сторону. Морган откровенно улыбался.

– Вы считаете, что, когда Джордан загоняют в угол, она прорывается, как может? Значит, у нее нет проблем с инициативой?

Бишоп помрачнел:

– Я бы выразил это несколько иначе. Она считает, что правила писаны не для нее.

– Своими действиями она поставила под угрозу свою жизнь и жизнь своих людей? – спросила Торсон.

Бишоп не без изящества пожал плечами:

– Трудно сказать. Честно говоря, офицеры, которые были у нее в подчинении, не очень-то откровенничали.

Суртис, третий член комиссии, поднял голову, и его бледное лицо едва ли не светилось в сумеречном свете уходящего дня.

– Итак, позвольте обобщить. Просто чтобы уяснить, правильно ли мы все поняли. Вэнс, прячась за своей известностью шоумена, убил по крайней мере восемь девочек-подростков. Но на него никто не обращал внимания, пока эксперты-психологи из Национального спецподразделения по профилированию преступников не соединили эти случаи. Однако никто в группе не отнесся серьезно к своим выводам, даже когда их коллега была убита. Я буду прав, если скажу, что старший детектив-инспектор Джордан не имела отношения к делу, пока Вэнс не убил взрослого человека? И тогда стало ясно, что, если его не остановить, он будет убивать и убивать?

Бишоп, казалось, чуть смутился.

– Можно и так сказать. Но к тому времени, когда она подключилась к расследованию, Вэнсом уже занималась полиция Западного Йоркшира. Там уже предприняли необходимые шаги и повели расследование в правильном направлении. Если бы Джордан хотела внести свой вклад, то она пошла бы в ногу со всеми.

Морган опять улыбнулся.

– Но ведь именно Джордан и ее разношерстная команда добились успеха, – мягко отозвался он. – Вы считаете, Джордан проявила силу духа в расследовании дела Джеко Вэнса?

Бишоп наморщил лоб:

– Ее упрямство не подлежит сомнению.

– Настойчивость, – не отступался Морган.

– Полагаю, что да.

– И смелость? – вмешалась Торсон.

– Не знаю, смелость это или чертова вредность, – ответил Бишоп. – Послушайте, зачем вы меня сюда пригласили? По-моему, кадры в НСКР подбирают иным способом.

Морган промолчал. Бишоп поинтересовался, зачем его сюда вызвали, лишь догадавшись, что его попытка очернить Кэрол сорвалась. По мнению Моргана, ответа он не заслуживал.

Суртис заполнил паузу:

– Мы предполагаем поручить старшему инспектору Джордан ключевую роль в ответственной операции. Так как дело секретное, мы не считаем себя вправе посвящать вас в детали. Однако все сказанное вами было очень полезно.

Это был финал беседы. Бишоп не мог поверить, что тащился через весь Лондон только ради этого. Он встал:

– Если это все…

– Подчиненные ее любят? – спросила Торсон, когда Бишоп уже шагнул к двери.

– Любят? Ее? – Бишоп не мог скрыть изумления.

– Как вы думаете, у нее есть шарм? Харизма? – продолжала настойчиво спрашивать Торсон.

– Я в этом не эксперт. Но моих офицеров она на веревочке водила. Что бы ни сказала, они всё исполняли. – Он не мог скрыть горечи. – Своими женскими штучками она заставляла их забывать о дисциплине и лететь по ее приказу через всю страну.

– Спасибо. Вы очень нам помогли, – сказал Суртис.

Комиссия молчала, пока Бишоп не покинул комнату.

Потом Морган с усмешкой покачал головой:

– Она у него просто в печенках сидит, как думаете?

– Мы узнали то, что нам надо было узнать. У нее есть характер, она инициативна и чертовски обаятельна. – Суртис что-то записал в блокнот. – И она не боится идти напролом.

– Вот этого не нужно. Мы не сможем обеспечивать ей нормальное прикрытие. С ней даже нельзя будет связаться по телефону. Это слишком рискованно. Так что нужна особая осторожность, – возразила Торсон.

Суртис пожал плечами:

– У нее эйдетическая слуховая память. Так написано в деле. Она прошла независимое тестирование. Все услышанное она может воспроизвести дословно. Ее рапорты наверняка будут более четкими, чем у половины наших агентов.

На лице Моргана появилась торжествующая улыбка:

– Я же сказал, что она безупречный сотрудник. Перед ней не устоит ни один преступник.

Торсон поджала губы:

– Ради бога, не торопитесь. Прежде чем мы примем окончательное решение, я хочу увидеть ее в деле. Идет?

Мужчины переглянулись, и Морган кивнул:

– Идет. Посмотрим, как она поведет себя в критической ситуации.