355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Федин » Публицистика 1987 - 2003 годов » Текст книги (страница 3)
Публицистика 1987 - 2003 годов
  • Текст добавлен: 28 марта 2017, 00:30

Текст книги "Публицистика 1987 - 2003 годов"


Автор книги: Василий Федин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Как видим, танки, как и люди, тоже пропадали без вести. Дело тут в том, что у немцев на высочайшем уровне была отлажена служба эвакуации подбитых танков с поля боя. Они мгновенно эвакуировали и свои, и наши подбитые танки, если они хотя бы короткое время находились на их территории. А Т-34 1944 г. представлял для них особый интерес. Это был существенно модернизированный вариант «тридцатьчетверки» с новой башней и новейшей мощной 85– мм пушкой.

Вернувшись из госпиталя в бригаду в ноябре 1944 г. (сбежал из батальона выздоравливающих и привел с собой еще двоих пехотинцев, мечтавших попасть в танковые войска), узнал печальную весть: остатки нашего 3-го танкового батальона 183 ТБ (6 танков и 4 приданные самоходки) погибли в жестоком бою с танками и артиллерией противника западнее Риги, на Курляндском полуострове. 13 человек пропали без вести, в том числе и комбат капитан Михаил Федорович Новиков. Судьба их неизвестна до сих пор.

ЗИМОЙ 45-ГО В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ

В январе 1945 г. 5-я Гвардейская танковая армия (ГТА) под командованием генерал-полковника В. Т. Вольского, входящая в состав 2-го Белорусского фронта, пронзила за 10 дней (с 15 по 26-е) Восточную Пруссию с юга на север.

Отдельный 10-й Днепровский танковый корпус (ДТК), в который входила наша 183-я танковая бригада (ТБ), был придан 5-й ГТА и участвовал в этом прорыве на его острие. Стремительный, всесокрушающий путь 10-го ДТК прошел от Млавы (севернее Варшавы) по линии: Найденбург —Танненберг – Остероде —г Морунген – Мюльхаузен – берег залива Фриш-Гаф Балтийского моря, чуть западнее Браунсберга (ныне польский город Бронево).

Подряд 21, 22, 23 и 26 января 1945 года Москва салютовала нашей бригаде в честь взятия 6 перечисленных городов.

За взятие Танненберга 183-й ТБ было присвоено наименование «Танненбергская», за Восточную Пруссию она была награждена орденами Суворова и Кутузова II степени.

Примерно одна треть фашистской армии оказалась отрезанной от своих основных сил: около 40 дивизий в Восточной Пруссии и около 30 дивизий в Прибалтике, на Курляндском полуострове.

В Восточной Пруссии осталась группа армий «Центр», та самая, которая в 41-м стремительно разгромила наш Западный фронт, устроив белостокское и минское окружения наших войск, пленив сотни тысяч красноармейцев, захватив тысячи танков, много самолетов и артиллерии. Остались отрезанными в Восточной Пруссии порты Балтийского побережья, Кенигсберг и Растенбург с его «Волчьим логовом» – ставкой Гитлера.

Эта крупнейшая операция Великой Отечественной войны почти не изучена и не освещена должным образом в широкодоступной литературе. Одна из причин этого заключается, видимо, в том, что Восточно-Прусская операция 5-й ГТА не планировалась заранее, и ее поворот на север на отсечение Восточной Пруссии был осуществлен решением ставки ВГК совершенно неожиданно даже для командующего 2-м Белорусским фронтом маршала К.К. Рокоссовского, о чем он пишет в своих мемуарах «Солдатский долг» [7] на стр. 313 По этой причине операция 5-й ГТА не числится, надо полагать, во многих директивных документах.

Боевой путь 10-го ДТК. и нашей 183-й ТБ пролег по тем местам, где в августе 1914 г. под Танненбергом погибла в окружении 2-я русская армия Самсонова. (Трагедия 2-й армии Самсонова ярко описана В. Пикулем в историческом очерке «Зато Париж был спасен».)

Тогда в 1914 г. немцы очень помпезно представили свою победу. Командующий 8-й немецкой армии Гинденбург стал национальным героем, после войны стал президентом Германии и в 1933 г. вручил власть в стране Гитлеру.

Еще ранее (1410 г.) под Танненбергом произошла известная Грюнвальдская битва польско-литовско-русских войск против Тевтонского ордена. Эта битва также хорошо изучена, ей посвящены книги и статьи во многих энциклопедиях.

И вот парадоксальный исторический контраст: разгром 2-й армии Самсонова под Танненбергом в 1914-м, триумф и взлет Гинденбурга и практически неизвестная нашему народу блестящая операция 5-й ГТА в этих местах в 1945-м.

Мне хотелось бы рассказать о зимних событиях 1945 г., которым я был свидетель, о первых боях на территории Германии, о танковых атаках, в которых пришлось гореть, о встречах с немецким населением. Многое, конечно, забылось, мало осталось однополчан, в беседах с которыми можно было бы восстановить детали боев, но некоторые события врезались в память навсегда.

Во 2-й половине декабря 1944 г. наш 10-й ДТК, оставшийся к тому времени без танков, перебросили с Курляндского полуострова в Польшу, в леса, западнее Белостока. Там мы должны были получить идущие по железной дороге с заводов танки и включиться в предстоящие боевые операции.

Помню, как небольшой двухэкипажной компанией мы в лесу у несрубленной елки встречали новый, чувствовалось уже победный, 1945-й год. Развесили на елке бутылки с самогоном, шматки сала (все это выменяли у поляков за какую-то трофейную мелочь), в котелках варилась убитая по этому случаю косуля. (В тех лесах было много кабанов и косуль, и мы небольшой компанией быстро и успешно приспособились за ними охотиться с автоматом ППШ). Погода стояла мягкая, снег неглубокий. Мы кувыркались в снегу, боролись, дурачились. Все мы были молоды (по 18—20 лет), здоровы физически и нравственно, побывали уже в боях, почти все имели боевые ранения, бравировали этим, снова рвались в бой, вели себя так, что и «сам черт нам не брат».

12 или 13 января я, как уже делал неоднократно, отстояв ночью на посту в карауле 8 Часов, с утра подался с ППШ поохотиться. (Начальник караула и весь караул – свои ребята, фронтовики; отстоял на посту свои 8 часов и отдыхай; охота, дававшая возможность хорошо подкормиться, негласно на уровне сержантского состава поощрялась). Быстро напал на свежую кабанью тропу и весь день, не имея опыта в этой новой для меня охоте, безуспешно бегал по ней за стадом, отмахав в общей сложности километров 50.

Возвращаясь к вечеру в расположение бригады через поле, еще издали увидел над лесом сплошной сизый дым. Все ясно: прибыли танки, работают двигатели. Прибежал, узнал: днем прибыли танки, бригада поднята по тревоге, за несколько часов экипажи доукомплектовали, танки ими приняты, вся бригада стояла в колонне, готовая к маршу. Получив взбучку от нового командира танка, включился в спешную проверку пушки и пулеметов.

Вот так ощутилось на нашем уровне решение Верховного главнокомандования наЧать по просьбе Черчилля зимнее 1945 г. наступление на наших фронтах на неделю раньше намеченного срока, чтобы спасти англичан в Арденнах.

Ночью начался непрерывный двухсоткилометровый марш под Млаву, продлившийся сутки. Непрерывный мокрый снег, ветер, несколько коротких остановок для принятия пищи и осмотра танков. Прибыли в какую-то жиденькую разбитую снарядами рощицу усталые, промокшие, озябшие. Но ни одного отставшего танка в роте. Тридцатьчетверки были безотказны. Костров разводить нельзя. Строжайшая светомаскировка. Умудрились все же развести костер в танке на нижнем аварийном люке, тяга через верхний люк под брезент. Подсушили портянки. От пламени костерка блестят снаряды. Стало весело и хорошо. Помпотех бригады учуял дым, застукал,

шумел страшно, чуть не обвиняя в том, что умышленно хотим немцам раскрыть месторасположение бригады. Но пронесло, жаловаться выше он не стал.

Рано утром – большой митинг, тема выступлений: стоим у логова фашистского зверя, отомстим за поруганную землю. Вперед, на врага! (Этот митинг фотографировали военные фотокорреспонденты и снимок был опубликован в каком-то январском номере «Огонька» за 1945 г.).

Затем последовали 10 напряженных суток непрерывных боев и непрерывного движения вперед. Скоротечные перестрелки с немецкими артбатареями, их спешное отступление,’охваты городов, разведка, прикрытие флангов. Эти 10 январских суток почти все экипажи танков провели без сна, в необычном возбуждении, покидая машины лишь на короткое время по самой острой необходимости. Сон компенсировался нештатным, сильным сверхкалорийным питанием за счет продовольственных трофеев: окорока, колбасы, всевозможные копчености, гусиные консервы, паштеты, сыры, шоколад, всевозможные вина. Все это было взято в бесхозных магазинах и складах первых безлюдных немецких городов.

Первый взятый нашей ТБ немецкий город – Найденбург. Для нашего танкового взвода бой был скоротечным, даже каким-то неинтересным. Обходя город, сбили немецкую батарею, ее болванки шлепались в землю и рикошетом перелетали через танки. Ни одного попадания. Почувствовав охват с флангов, немцы быстро отошли... Кирпично-черепичный город совершенно пуст. Ни одного жителя, население эвакуировано, направилось, как выяснилось позднее, на север, к морю. Магазины, склады полны всевозможных товаров, продовольствия.

В каждом пустом доме на чердаке коптильня, увешанная окороками, в подвалах—консервированная снедь, приготовленная, види-. мо, к эвакуации, но в спешке оставленная.

Кругом бродит бесхозный скот: коровы, поросята, куры, индейки. Дожили славяне до трофеев! Быстро настреляли мешок поросят, повесили на ствол пушки, огромного хряка затащили с автоматчиками на броню. Запаслись окороками и всяческой другой снедью. Теперь воевать можно. Про свою батальонную полевую кухню забыли на многие недели.

Скоротечный и малозапомнившийся бой был и за Танненберг.

Наш танковый батальон обходил Танненберг справа (с востока). На дальней дистанции подавили опять несколько батарей, немецкие танки не встречались. Немцы очень чувствовали охваты и быстро отходили.

В таком же темпе, стремительно и, видимо, совершенно неожиданно для противника, были взяты другие, перечисленные выше города вплоть до побережья залива Фриш-Гаф.

На этом стремительный прорыв закончился, начался двухмесячный период тяжелых боев по ликвидации отрезанной вражеской группировки. Направление – с запада на восток.

И начался этот период с очень тревожных для нас событий.

27 января немцами была предпринята мощная попытка деблокировать Восточную Пруссию и отрезать 5-ю ГТА, вышедшую к заливу Фриш-Г аф. В районе Эльбинга с Запада из Померании и с востока из Восточной Пруссии навстречу друг другу были нанесены сильные контрудары по флангам наших войск. Под угрозой захвата оказались штабы многих частей, штаб 5-й ГТА. Такую угрозу ощутил и штаб 2-го Белорусского фронта.(Об этом писал К.К. Рокоссовский в упомянутых выше мемуарах [7] на стр. 320.) Танковым бригадам неожиданно пришлось развернуть фронт своих действий на 180°, занять спешно оборону. Снова трое суток экипажам пришлось провести без сна. Я эти трое суток сидел то у орудия, то на борту люка, наблюдая свой сектор обороны. В этот сектор немцы не сунулись, но кругом грохотали орудия.

Отразив натиск немцев, перешли в наступление в восточном направлении наши танки и пехотные части. Мы теперь быстро начали терять свои танки. Дважды в этот период горел со своим экипажем в танке и я, о чем мне и хочется поведать дальше.

Но прежде этого мне хотелось бы кратко коснуться опубликованного в «Огоньке» в № 36 за 1989 г. очерка «Разрушение стереотипа» (интервью Генриха Белля и Льва Копелева корреспонденту телевидения ФРГ, данное в 1979 г.).[8].

Как можно судить по этому очерку, наш эмигрант 70-х годов Лев Копелев написал книгу «Хранить вечно», в которой он коснулся войны в Восточной Пруссии в 1945 г. и утверждал, «что там происходили страшные вещи». По-видимому, в книге речь идет о жертвах среди гражданского населения, бесчинствах и насилиях. Я не читал книгу Л. Копелева, поэтому трудно судить, как в ней представлены события, происходившие зимой 1945 г. в Восточной Пруссии.

Выскажу свою оценку подобных событий. Да, в Восточной Пруссии было все: и ярость мщения, и разгул нездоровых страстей у отдельных людей. Мне трудно судить о тыловиках, о втором эшелоне, но в передовых боевых порядках случаи грабежей, насилия и прочего в этом роде решительно пресекались самими же воинами. Абсолютное большинство окружавших меня офицеров и сержантов вели себя по отношению к гражданскому немецкому населению очень прилично, сдерживали не в меру горячие головы, совестили их. Многие, не только офицеры, но и сержанты и солдаты– автоматчики подчеркнуто проявили благородство по отношению к насмерть перепуганному местному населению, с которым мы начали сталкиваться в начале февраля 1945 г. Кормили всем, что имели сами, одергивали товарищей за проявление малейшей бестактности, смеялись над печатной геббельсовской пропагандой. И немецкое население сразу же это оценило. Никаких нелояльных действий, не говоря уже о терактах, мне не приходилось наблюдать в то время.

В разговорах корреспондента ФРГ с Т. Беллем и Л. Копелевым нет вот какой немаловажной детали. Среди немецких войск в Восточной Пруссии находилось очень много бывших наших сограждан – предателей Родины: власовцев, бандеровцев, перешедших на сторону немцев – прибалтийцев. Вот это были лютые головорезы. Хорошо зная психологию и беспечность наших солдат, пользуясь родным языком, они проникали через боевые охранения в наши тылы, вырезали экипажи одиноких отставших танков, сжигали автомашины, стреляли в спину. Думается, что именно они разбойничали и среди гражданского немецкого населения. После войны я еще полтора года проходил службу в Северной группе войск на территории, отошедшей от Германии к Польше, и хорошо помню, сколько наших погибло от рук этих головорезов. Те, кто был в тех краях в первые послевоенные годы, подтвердят это.

И надо сейчас это помнить и многим понять: была крайняя необходимость в жесткой проверке всех возвращающихся из плена после войны. Далеко не все они были безвинны.

ТАНКОВАЯ АТАКА НА ДОЙЧЕНДОРФ.

После того как немцы предприняли в конце января отчаянную, попытку вырваться из Восточной Пруссии и чуть-чуть было не разгромили штабы несколь-

ких наших танковых бригад, после того как под угрозой захвата оказался и штаб 5-й ГТА, штабы стали усиленно охраняться. Где-то в последних числах января наш танк был срочно выведен из боев и направлен на охрану штаба 10 ДТК. В группу охраны штаба вошли 3 танка, батарея «катюш», противотанковая батарея, батарея скорострельных зенитных пушек и что-то еще. И все это было сделано не зря. Как только штаб переместился на новое место и мы стали занимать круговую оборону, сразу же появились 2 «мессера» и, пикируя почти до земли, пытались, видимо, установить принадлежность штаба. Первые два захода «мессеры» сделали без единого выстрела. Не было стрельбы и по ним. Зенитчики еще не развернули свои установки или еще не подошли, а весь штабной народ и вся другая охрана начали лихорадочно вытаскивать свое личное оружие и на третьем заходе – палить по «мессерам». И только на 5-м или 6-м заходе один «мессер» был подбит, тут же на поле ткнулся на брюхо, летчик остался жив и его вскоре приволокли на допрос.

Через 3 дня нас сменили, и мы должны были срочно вернуться в свою бригаду, которая вела непрерывные, напряженные бои, удерживая на св о ем участке окруженную группировку противника и медленно сжимая ее.

По пути в свою часть у нас отказала задняя скорость (срезало шлиц каретки задней скорости) и мы несколько раз из-за этого оказывались в нелепом положении. Один раз воткнулись на дороге в толстенное дерево и полночи пилили его тупой пилой, другой раз пушкой уперлись на развороте в карниз дома и сидели под улюлюканье идущей пехоты до тех пор, пока нас не сдернула назад проходящая самоходка.

В результате этих трагикомических дорожных приключений мы не укладывались в отведенный нам срок, т.е. не выполняли приказ на возвращение в боевые порядки. Командир танка и весь экипаж нервничали. Когда ранним утром еще в темноте, наконец, прибыли в свою бригаду, то все танки заняли уже исходные позиции для атаки метрах в 700 от населенного пункта Дойчендорф. До атаки оставались считанные минуты.

Командир танка Сергей из Москвы (фамилию не помню) принял решение не докладывать о том, что у нас совершенно не работает задняя скорость (боясь того, чтобы кто-то не упрекнул нас в том, что мы уклоняемся от участия в танковой атаке). Никто из экипажа не возражал против этого. Вот так без задней скорости мы пошли в атаку, и это обошлось нам очень дорого.

Атака началась и развивалась строго по боевому уставу. Танки рассредоточились по фронту с интервалом 30-50 м. На поле впереди был пологий бугор, за ним Дойчендорф, справа лес, на опушке – остатки сгоревшего дома, слева дорога, обсаженная старыми деревьями. Все покрыто глубоким, но рыхлым снегом. Начало чуть рассветать. Раздалась команда: «Заводи, вперед!». (Прогретые при занятии исходной позиции двигатели еще не остыли, заводятся, как говорится, с полоборота).

Получив взбучку за опоздание, стараемся загладить свою вину. Интенсивно стреляем с коротких остановок. Снег глубокий, но машина идет хорошо. Вырываемся вперед, немцы ведут по атакующим танкам интенсивный минометный огонь: сбивают с брони автоматчиков. Артиллерия молчит, танков противника не видно, значит – на окраине нас ждут фаустники.

До окраины Дойчендорфа остается метров 250—300. И тут вдруг машина резко наклоняется вниз, пушка упирается в землю, делает откат назад. Встали. Ввалились, как позднее установили, в старый(видимо еще довоенный) противотанковый ров, занесенный снегом и совершенно незаметный в предрассветной темноте. Назад пути нет. Остальные танки, увидев круто задранную корму нашего танка, остановились. Стреляют с места, затем отходят задним ходом за бугор. Мы остаемся одни. Пулеметный и минометный огонь сосредоточивается по нашему танку. Щелкают по броне пули и осколки. Хорошо, что на наш танк не посадили автоматчиков.

Наблюдаем из-за приоткрытых крышек люков за немцами. Башню не развернешь. Снизу начинает проступать вода.

Вскоре бригада(оставшиеся танков 20-25) начинает новую атаку слева от нас, вдоль дороги и врывается в Дойчендорф. Мы повеселели, открыли все люки полностью и внимательно наблюдаем за ходом боя. Бой идет на окраине. Немцы бьют по танкам фаустпатронами из подвалов. Все автоматчики сбиты с брони, фаустников из подвалов выкуривать некому.

Через полчаса все танки снова отходят и уходят назад за бугор. Совсем рассвело. У крайних домов теперь хорошо видны штук 6 тяжелых пушек. Прислуга немецкой батареи высыпает к орудиям и начинает стрельбу через наши головы куда-то по нашим тылам. В спешке танки почему-то не уничтожили батарею.

Настроение наше снова меняется к худшему. Командир танка связывается по рации с ротным, узнает, что дальнейшие атаки на Дойчендорф отменяются. Никаких распоряжений нам не отдается. Немцы по нам не стреляют. Ведем наблюдение за ними под прикрытием открытых крышек верхних люков. Пытаемся шутить, подбадривать друг друга, лишь командир танка невесел. Связывается опять с ротным, просит разрешения подорвать пушку и мотор гранатами и уйти к своим. Реакция ротного отрицательна, следует матерщина, запрет выходить в эфир, запрет покидать машину. Приказ обороняться, если немцы попытаются захватить танк. После настойчивых наших предложений все же взорвать машину обещает вечером, с наступлением темноты вытащить нас.

Сидим, «загораем». Перекусили. Командир совсем помрачнел, у остальных настроение пока бодрое, пытаемся развеселить его. Бесполезно (он чувствовал свою скорую гибель). Где-то ближе к вечеру со стороны сгоревшего дома, что остался справа от нас на опушке леса метрах в 500-х, вываливается какая-то толпа и направляется к нам. Насторожились. Неужели немцы, и почему толпой? Вынули из шаровой нижней установки и спаренный с пушкой пулеметы, но как стрелять? Башня неподвижна, крышки люков прикрывают нас с фронта, а фланг открытый. Лезть под танк? Там до самого днища снег. Но что-то по одежде не видно, что это немцы. Вскоре начинаем различать наши армейские телогрейки и свои родные шинели. Свои!!! Передовые солдаты подходят уже к танку. Начинаем переговариваться. Оказывается, сейчас пехотный полк (вернее – его остатки, человек 200) будет атаковать Дойчендорф. Немцы молчат.

По какой-то команде полк, растянувшийся от леса до нашего танка, начинает атаку на деревню. Жиденькое «ура», и побежали по чистому снежному полю вперед (вернее – поковыляли по глубокому снегу). Немцы моментально открыли ураганный пулеметный и минометный огонь. В течение минуты покосило весь полк. Все поле усеяно неподвижными телами. Мы поражены: безумие атаковать деревню по чистому полю, покрытому глубоким снегом! Так вот она какова пехотная атака! Начинает темнеть. Смотрим на лежащие тела, переживаем за матушку-пехоту.

Ан нет. Один зашевелился, другой и... начинается массовое отползание пехоты назад. Все направляются поближе к нашему танку. Кто за танк, кто в колею. Группами ползком волокут раненых. На поле не остается ни одного убитого. Пехота знает туго свое дело. Молодцы! И чей-то дурацкий приказ на атаку выполнен, и ни одного убитого!

«Загораем» дальше, обсуждаем пехотную атаку. Стемнело. Командир танка посылает меня в батальон найти командира взвода, роты, комбата, выпросить танки для буксировки и не возвращаться без них. По танковым колеям бежится легко, тем более – в тыл. Через полчаса еду на крышке переднего люка, показываю водителю дорогу. Следом идут еще танк и самоходка. В каждом танке только механики-водители, в одном – кто-то еще. Приехали. Танки начинают быстро сцеплять тросами один за один. Я  вскочил на левый борт своего танка и начинаю расстегивать ремень, крепящий буксирный трос, но пальцы закоченели и плохо слушаются. Подскакивает командир, сам начинает стоя расстегивать ремень, меня посылает снять трос с заднего буксирного крюка. Я прыгаю с крыла... и тут что-то происходит... Очнулся лежа в снегу головой вниз. В глазах яркая краснота. Первая мысль – все, оторвало голову. Пошевелил рукой – цела, подтянул руку к лицу, ощупал – цело. Высунул голову из снега и ужаснулся. Все танки горят, кругом светло. В полуметре от того места, где только что я стоял, светится ярко дыра.

Над головой со страшным скрежетом проносятся бронебойные снаряды и бьют по горящим танкам. Проворно перекатываюсь в колею, отползаю назад за танки. Впереди по колее ползут люди. Метров через 100   – 200 скатился в какую-то ложбинку. Там собралось уже человек пять  уцелевших, остальные поползли дальше в тыл, из нашего экипажа нет никого. Никак не можем отдышаться, прийти в себя, все возбуждены до крайности. Вытащили, называется, танк! Мать в перемать!! Начинаем соображать, все ли целы. Кто-то говорит: «Поползли, братцы, обратно, там у меня остался раненый радист».

Как оказалось, первым пришел в себя механик-водитель Николай Казанцев, известный в корпусе опытнейший ас вождения, бывалый, еще довоенный танкист, горевший сейчас девятый раз. (С того памятного момента с ним стал я очень близко знаком. В конце войны и еще год после войны мы служили с ним в одном экипаже. Он в последнее время жил в Бугульме, вел большую общественно-патриотическую работу, мы с ним переписывались и газета с этим очерком первому ушла к нему).

Подползаем по освещенному пространству к горящим танкам, каждый к своему. Немцы не стреляют. Мой командир лежит вытянувшись мертвый, но крови нигде нет. Вынул документы, взял револьвер. Вскочил сзади из-за башни на броню своего танка, заглянул через открытый люк внутрь. Из экипажа никого нет. Горит разлившаяся газойль, снаряды лижет пламя, вот-вот рванет боеукладка. Мигом скатился вниз. Догнал тянущих на шинелях 2-х раненых, включился в ползущую упряжку. Через несколько минут начали рваться снаряды, патроны, гранаты в горящих танках. Скорей – подальше.

Передав раненых санитарам, начали анализировать происшедшее. Импровизированный консилиум установил следующее. Пользуясь шумом подходящих для буксировки танков и тем, что все внимание экипажа было обращено к ним, немцы быстро подвели близко, чуть сбоку к застрявшему танку свою самоходку «артштурм». Как я узнал много-много лет спустя, на ней был установлен инфракрасный прицел.(Ее позднее подбили). Этот случай был разобран в журнале боевых действий 183 ТБ. С помощью такого прицела был подожжен первый танк, что и застало нас врасплох. Затем уже при хорошем освещении легко были подбиты остальные наши машины. Немецкая же самоходка не была видна со стороны освещенных танков (кто-то ее видел лишь мельком при отблеске пламени), да и экипажи были не готовы к бою: наш танк был небоеспособен, в остальных экипажи были не полными, все находились вне машин.

Бывалые ветераны утверждали, что моего командира Сергея убило баллистической волной от бронебойного снаряда.

Вот так закончилась эта памятная до сих пор танковая атака на Дойчендорф.

Ночь провели вместе с пехотой в подвале разрушенного дома на опушке леса. Спать не пришлось – духота. Поднялись на свежий воздух и тут узнали о коварной вылазке противника: только что вырезали наш пулеметный пикет, выставленный метрах в 200-х от дома, в подвале которого мы находились. Все посты слышали оклик: «Стой, кто идет?» и ответ: «Свои». А очередная смена караула обнаружила у обоих пулеметчиков отрезанные головы. Все были убеждены, что это, конечно, дело рук наших предателей, воевавших на стороне немцев.

Утром, когда рассвело, увидели, как немцы лазают по нашим дымящимся танкам. Взяли у пехотинцев карабины, подползли к танкам метров на 200 и открыли по немцам огонь. Те мгновенно исчезли, залегли за танками.

После событий на окраине Дойчендорфа нашему погоревшему и убавившемуся экипажу дали отоспаться двое суток в ближайшем батальонном тылу, километрах в 10 от боевых позиций танков (тыл танкового батальона – это несколько автомашин – «студебеккеров», в которых размещена довольно мощная радиостанция, 3—4 штабных работника, служба продснабжения с полевой кухней и некоторое другое тыловое хозяйство. Как правило, все это располагалось в захваченном населенном пункте, иногда в лесу). Впервые в жизни проспал подряд двое суток с одним коротким перерывом на очень хороший обед. Весь приштабной народ (офицеры, шоферы, связные, писарь и повара) очень заботливо, даже трогательно относились к горевшим экипажам, возникавшим почти что с того света.

Через 2 дня нас подняли срочно принимать снова тридцатьчетверку, выходящую из полевых ремонтных мастерских. Включили в экипаж нового комтанка лейтенанта Василия Садохина.

И снова – под Дойчендорф. Здесь остатки нашего 2 ТБ под командованием самого боевого комбата капитана П. И. Громцева заняли оборону на опушке леса напротив неподдающегося нам Дойчендорфа.

По ночам один танк выдвигался вперед и обстреливал дорогу, ведущую в Дойчендорф, по которой немцы в темноте усиленно передвигали свои войска. Выделялся на обстрел этой дороги всего один танк, т. к. боеприпасы у всех были на исходе, и количество орудийных выстрелов ограничивалось. В первую же ночь по прибытии поставили на обстрел дороги и наш экипаж. На время обстрела в лес справа метров на 100 выдвигали две пары автоматчиков в охранение: правый фланг у нас был открыт, и никто не знал, что там в лесу делается.

Не успели мы сделать и пяти выстрелов по очень смутным силуэтам на дороге, как прибегают автоматчики из охранения и сообщают, что по всему лесу в нашем направлении идут, громко крича, немцы. Быстро отходим назад и чуть – от леса, разворачиваем танк в сторону леса и, когда крики стали слышны нам, открываем по лесу огонь из пушки и 2-х пулеметов, простреливая лес слева направо и справа налево. В ближайший кустарник, находящийся в мертвой зоне башенного оружия, бросаем гранаты.

Во время обстрела леса вышел из строя башенный пулемет, это сразу осложнило дело. Пришлось быстро разбирать его внизу на боеукладке в темноте на ощупь, оказалось – сломался выбрасыватель гильз (вот где очень пригодилась тренировка в танковой школе и разумное соревнование: кто быстрее с завязанными глазами разберет весь пулемет и полуавтоматику пушки). В ЗИПе выбрасывателя не оказалось, и при первом же затишье пришлось бежать за ним к ближайшим танкам, находящимся метрах в 400-х от нас. Сбегал, выпросил в одном из танков запасной выбрасыватель, вернулся, собрал пулемет, После замены выбрасывателя долго еще держали лес под обстрелом

Наутро осмотрели лес – весь он был усеян убитыми немцами – это была отчаянная психическая вылазка пьяных немцев с фаустпатронами на танки.

ПОСЛЕДНЯЯ ТАНКОВАЯ АТАКА

После недельного топтания под Дойчендорфом в Восточной Пруссии, где-то под Браунсбергом (ныне – польский Бронево), о чем я вкратце рассказал выше, нашу 183 танковую бригаду(вернее – оставшиеся 15 – 20 танков и самоходок Су-85) сняли с занимаемых позиций и поставили задачу захватить населенный пункт Ляук, расположенный тоже где-то недалеко в этих краях. К утру, перед рассветом прибыли в назначенный район и заняли исходную позицию на окраине леса метрах в 700 – 800 от этого самого Ляука. Танки расположились на окраине леса с интервалом 30 – 50 метров, точно по боевому уставу, что случалось не часто. Каждому экипажу поставили индивидуальную задачу, направление движения, ближайшую цель, назвали все сигналы – на начало атаки, на перенацеливание, конец атаки и т.д. Это все было сделано на местности на рекогносцировке командиров танков.

Рекогносцировка командиров танков на исходных позициях – самый психологически напряженный момент в жизни экипажа танка. Все уже подготовлено к бою, двигатели еще не остыли, с брони сброшено все, что может гореть и мешать, экипаж томится в ожидании. В бою весь сосредоточен на своих обязанностях: забрасываешь в ствол пушки пудовые снаряды (унитарные патроны, то есть гильзу вместе со снарядом), ловишь на откате ствола пушки горячую гильзу и за борт ее в открытый люк башни на головы автоматчикам (они, естественно, орут, матерятся), следишь за откатом орудийного ствола, загоняешь в ствол новый снаряд, следишь за работой спаренного пулемета, меняешь диски, успеваешь между выстрелами пушки выглядывать из люка, смотришь, что делается вокруг танка, что делается на позициях противника, лихорадочно протираешь триплексы перископов, постоянно запотевающие, успеваешь обменяться жестами с командиром танка и стреляющим. И ни о чем другом в бою не думаешь. А во время рекогносцировки командиров танков все совсем по-другому. В голову лезут всякие мысли, воспоминания. Что-то делают сейчас твои друзья, одноклассники, однокурсники и та, которая останется в памяти на всю жизнь, как первая трепетная несостоявшаяся юношеская любовь. И каждый думает о том, повезет ли, останешься ли жив, ведь кто-то обязательно погибнет на этот раз. Кто-то негромко запевает свою любимую песню, кто-то спешно строчит письмо на родину. Но вот, командиры танков возвращаются, доводят до сведения всего экипажа задачу. Нам – овладеть правой окраиной Ляука. У противника артиллерия, пехота в траншеях с фаустпатронами, танки не обнаружены разведкой. Все посторонние мысли исчезают, теперь ты всем своим существом в бою. Следует общий сигнал – заводи... вперед. Одновременно выходят из леса все танки, начинают бить танковые пушки. Где-то позади танков идут бронетранспортеры и дают целеуказания сплошными огненными струями – трассами из счетверенных малокалиберных пушек, еще только– только начинает рассветать... Врываемся на окраину, перед нами кладбище, идем через него, останавливаемся и ведем огонь с места по подвалам, откуда появляются мерцающие огоньки выстрелов, по обозначившимся траншеям. По радио следует команда – перейти на левую окраину Ляука, там фаустники сожгли несколько наших машин. Перемещаемся по окраине этого, не то поселка, не то деревни, не то маленького городка – основная его часть впереди в низине, с этой окраины не видно. В некоторых домах уже наши автоматчики, стреляют из окон куда-то вперед, никаких жителей не видно. Встали рядом с крайним домом, в нем наши автоматчики, стреляют тоже куда-то по подвалам и чердакам редко расположенных впереди домов. Выдвигаемся вперед дома, осматриваемся. Впереди вспыхивают частые огоньки выстрелов в нашу сторону – идет перестрелка с нашими автоматчиками. Наконец, замечаем впереди, метрах в ста еле заметный бруствер хорошо замаскированной траншеи в прилегающем к крайним домам редком лесочке. Заметили траншею по показывающимся то в одном, то в другом месте каскам и головкам фаустпатронов. Ага, голубчики, сейчас мы вас выкурим оттуда. Бьем по брустверу из пушки и из спаренного с ней пулемета. Из траншеи выскочило несколько фигур и бросились вниз по склону, уходящему от нас. Крышки моего люка и люка командира танка у нас, как всегда, открыты, застопорены, ведем наблюдение, прикрываясь ими. Вдруг, в очередной раз, когда после выстрела пушки смотрим вперед, стараясь определить, откуда могут бить по танку фаустпатронами, у меня над головой возникли огненные всплески, командир танка Василий Садохин, державшийся правой рукой высоко за крышку своего люка, вскрикнул и опустился вниз, я тоже мгновенно юркнул вниз, автоматчики, располагавшиеся на броне сзади башни, застонали.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю