Текст книги "Голубая планета (Сборник)"

Автор книги: Василий Бережной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

ТАМ, ГДЕ НЕ СТУПАЛА НОГА ЧЕЛОВЕКА

Прошло еще часа два в полете. Космический корабль с гербом Советского Союза на металлической обшивке приближался к тому месту в пространстве, где начинает преобладать сила притяжения Луны. Некоторое время экипаж обсуждал случай с Николаем Загорским. Ольга встряхивала белокурыми волосами и весело поблескивала глазами. Михаил Милько смеялся, похлопывал Загорского по плечу. Один лишь Иван Макарович сидел молча. Морщины резко обозначились на его высоком лбу. Он следил за приборами и время от времени посматривал на своих спутников. «Совсем еще дети! – говорил его взгляд. – Шутят на краю пропасти!»

Время как бы остановилось, но цифры на ленте вычислительной машины показывали, что оно мчится неудержимо.

Луна начала притягивать «Комету». Надо было тормозить ее нарастающее падение. Все надели скафандры. Заработал двигатель. Металлическое тело ракеты задрожало, оглушительный водоворот звуков наполнил кабину. Поток газа вырывался из бокового сопла, и огромный космический корабль повернулся хвостом вперед. «Комета» падала на Луну. Сперва медленно, а потом все быстрей и быстрей. Сила притяжения Луны захватила корабль в свои невидимые сети, и он мчался к ночному светилу с нарастающей быстротой.

Поверхность Луны уже занимала полнеба и, так же, как раньше Земля, казалась грандиозным круглым блюдом.

Снова заревел двигатель. «Комета», сдерживаемая газовым столбом, плавно, как на парашюте, опускалась на поверхность Луны.

Напряженное ожидание, торжественность господствовали в кабине. Все знали, что их судьба зависит теперь от механика, от его умения, его выдержки, его точности. Это, конечно, понимал и сам водитель ракеты Михаил Милько. Он припал к пульту управления грудью и, держа пальцы на белых кнопках, не отрывал взгляда от круглого экрана, на котором вырисовывались скалистые горы, черные ущелья, кратеры…

Корабль опускался в районе южного полюса Луны. Нежаркий полярный день – ведь это наилучшие условия для работы экспедиции!

Задание состояло в том, чтобы посадить корабль, если не на самом полюсе, то как можно ближе к нему. Так парашютисты спускаются в намеченный круг.

– Земля, Земля! Я – «Комета»! Идем на спуск, идем на спуск! – непрерывно повторял Загорский в микрофон.

Ольга глядела на отца, на Милько, и тысячи тревожных мыслей мелькали в ее голове. Вот оно – свершилось! Первые люди приближаются к поверхности спутника Земли! Приближаются… Не случится ли авария? Михаил так спокойно, так уверенно сидит за пультом… Все будет хорошо. Этот посадит! А как потом, назад, как стартовать на Землю? Ведь здесь нет ракетодрома, нет эстакады…

– Последние километры! – взволнованно воскликнул Загорский в микрофон. – Через несколько минут…

Вдруг резкий толчок встряхнул ракету. Оборвался рев реактора, и Ольга инстинктивно закрыла глаза. Что-то твердое ударило ее по плечу, в голове молнией вспыхнула мысль: «Конец!» И все поглотила мгла.

Очнувшись, Ольга увидела руку, державшую перед ее носом флакон. Рука заметно дрожала. Потом послышался голос:

– Надо медицину спасать!

«О, это же Загорский, – узнала Ольга… – Он еще шутит…» Поднялась, превозмогая боль. Сильная рука Загорского поддерживает ее. Отец и Милько, как завороженные, замерли перед иллюминатором.

Загорский подвел ее к другому иллюминатору.

– Смотрите, Оля, – патетически воскликнул он – и запомните этот миг!

Ольга посмотрела и, кроме черной тучи, ничего не увидела.

– Разве на Луне есть тучи? – удивилась она.

– Успокойтесь. Туча – это работа нашего Михаила.

– Работа Михаила?

– Это он своим двигателем растревожил миллионнолетнюю пыль нашего спутника. Как вы думаете, Иван Макарович, эта туча видна там, на Земле?

– В мощные телескопы, по-видимому, видна… – задумчиво промолвил Плугарь и подошел к Загорскому я дочери. – А вы приглядитесь к этой пыли – она очень интересна. – Замечаете – она не клубится, оседает равномерно. Видите, камень падает точно так же, как пылинка.

И в самом деле: пронизанная солнечными лучами лунная пыль не клубилась, подобно земной. Мощные струи газа, которые еще несколько минут назад вырывались из реактора, взметнули вверх не только мелкую пыль, но и много камней. Теперь все это как-то торжественно оседало вниз.

– Да, атмосферы здесь нет, даже разреженной, – заметил Милько.

– Не горюйте, Михаил! – профессор положил ему руку на плечо. – Мы привезли с собой нашу, земную, советскую атмосферу!

У всех стало сразу веселее на душе.

– Да, без своей атмосферы не суйся никуда: ни на Луну, ни на Марс, ни на Венеру, – усмехнулся Загорский, весело поглядывая на Ольгу.

Пыль медленно оседала, и глазам наших путешественников открылся таинственный, загадочный пейзаж.

Милько посадил ракету на высокое плато, которое постепенно переходило в большую долину, окруженную горами. Они поднимались вокруг зубчатой стеной. От многочисленных выступов, шпилей, напоминающих развалины старинных замков, падали черные тени, и, должно быть, поэтому горный кряж казался еще выше.

– А это что – уж не дороги ли? – спросила Ольга, показывая вдаль на темные извилистые линии, пересекавшие долину по разным направлениям.

– Это трещины, – ответил Иван Макарович. – Итак, прибыли! Сейчас, товарищи, начнем работу.

Все обернулись к командиру экспедиции. Иван Макарович продолжал:

– Вы, товарищ Милько, осмотрите моторную группу и все механизмы. Особенно тщательно проверьте кислородные приборы. – Есть!

– Вы, товарищ Загорский, немедленно установите связь с Землей.

– Есть!

– А ты, Ольга, приготовь аптечку. На каждого из нас надо завести карточку – будешь записывать состояние организма и отмечать, как он реагирует на непривычную обстановку. Это очень важно. Все надо знать – температуру, пульс, кровяное давление, зрение, слух. Словом, как в хорошей поликлинике. Ясно?

– Ясно!

– Без моего разрешения из корабля не выходить. Я проверю действие космических лучей – они губительны для организма. А здесь их потоки, целые ливни, ведь их не задерживает атмосфера. Выполняйте.

Каждый член экипажа занялся порученным ему делом. Милько открыл люк в энергетический отдел. Иван Макарович достал из шкафа, вмонтированного в стенку, какие-то приборы и начал готовиться к выходу наружу. Ольга, распаковывая медикаменты, с тревогой поглядывала на отца. Вот он, тщательно приладив скафандр с толстыми свинцовыми подошвами, вошел в воздушный шлюз. Дверь за ним закрылась. Он вышел!

Загорский торжественно говорил в микрофон:

– Иван Макарович – Плугарь вышел из корабля… Он там, где испокон веков не ступала нога человека!

Радиофара была направлена на Землю. Огромный серебряный диск ее четко вырисовывался в черном небе, и радиоволны, усиленные на Розе, достигали старой планеты немногим больше чем за полторы секунды. Они пробивали верхние слои земной атмосферы, несли слова…

ИЗ ДНЕВНИКА ОЛЬГИ ПЛУГАРЬ

Отец велел вести врачебные записки. А почему бы не писать дневник? Я смогу в него записывать все: и события, и настроения, и разговоры на Луне. Ах, как жаль, что я не захватила магнитофона! Впрочем, беда не велика: Луна – царство немое, нет воздуха и звуков. Тут не запишешь на пленку щелканье соловья, даже шума ветра нет… Вот я видела в иллюминатор огромный камень, а за ним целый поток более мелких сорвались с высокой скалы (должно быть, Солнце раскалило – ну, и трескаются) – не то что грохота и грома, даже шороха не было! Беззвучно, совершенно беззвучно работает солнечная каменоломня. Я пишу, сидя возле иллюминатора. Хорошо вижу отца. Осторожно ступая, он подошел к краю горного плато, где мы приземлились, правильнее сказать – прилунились, ведь мы теперь уже на Луне! Даже не верится. Неужели это не сон, а действительность? Отец в скафандре – ну и смешно выглядит! Вот наклонился, что-то поднял, разглядывает… Пошел дальше, за груду камней. Хотя бы не уходил далеко, все-таки опасно. Кто его знает, как оно там…

Ребята заняты каждый своим делом, изредка перебрасываются короткими фразами. Заметно, что Николай и Михаил стараются скрыть свое волнение и действовать так, как будто они на Земле. Но глаза, глаза – быстрые, блестящие, к тому же нервные движения говорят о другом. Лица усталые. И у меня тоже. Легкое головокружение. Отчего бы это? Надо браться за свою аптечку, а то отец вернется, а я еще ничего не сделала…

Продолжаю писать. Все отдыхают, сейчас и я засну.

Едва успела я развернуть свою «поликлинику», как вернулся отец. Снял скафандр, и я даже испугалась, увидев его измученное лицо.

– Ну как, товарищи? – спросил отец у нас.

– Хорошо! – воскликнул Милько. – Все в порядке.

– А слабость чувствуете? – продолжал отец. Николай вздохнул.

– Немного есть… Почему это?

– А что на это скажет медицина? – обратился отец ко мне. Он положил скафандр и уселся в кресло.

– Все ясно, – ответила я. – Перелет с непривычки…

– Эх ты, непривычка? – отец весело потрепал меня по плечу. – Знаете, в чем причина, ребята?

– А в чем? – спросил Николай.

– Ведь мы забыли покушать!

Все засмеялись. В самом деле – мы не ели почти целые сутки! Ребята поужинали перед вылетом, утром было не до завтрака… А я даже и не ужинала!

Быстро поставили раскладной столик, достали сухие, замороженные продукты, подогрели на высокочастотной сковородке. Закусили, конечно, шоколадом. Ребята шутили – поднимали стаканы сгущенного молока и провозглашали тосты за процветание спутника Земли.

После обеда отец приказал отдыхать, и все улеглись на удобном широком матраце прямо на полу. Сейчас и я лягу рядом с отцом, авторучка валится из рук…

Солнце здесь не заходит, а только опускается до линии гор, и, кажется, катится по далеким горным массивам. Какое сегодня число? Надо спросить отца…

ЗЕМЛЯНЕ

Первым открыл глаза Иван Макарович. Некоторое время, пока окончательно не проснулся, он с удивлением глядел вверх – там сияли многочисленные приборы, словно чьи-то большие, загадочные глаза. Где это он и почему свет отражался от каждого предмета – от приборов, от разных больших и маленьких никелированных ручек и кнопок, от стен, обитых желтой кожей, от кресел, – от всего, что было вокруг? Отражался и бил прямо в глаза, кладя на сетчатку разнообразные изображения. Это постепенно возбуждало мозг, и Плугарь проснулся окончательно. Да, это не сон, это действительность! Они на Луне, и надо, надо действовать.

Он сел, поглядел на Ольгу, лежавшую на боку, словно она прислушивалась к чему-то, на своих помощников, которые раскинулись в безмятежном сне. Ему было жаль их будить. Но программа исследований огромна, а запасы кислорода и продуктов ограничены, дорог каждый час.

Иван Макарович поднялся и коснулся Олиного плеча. Она сразу же проснулась.

– Вставай, – сказал он почему-то тихо. – Буди хлопцев.

Ольга протерла кулаками глаза. «Совсем еще ребенок», подумал Иван Макарович и подошел к иллюминатору. Ольга тем временем вскочила, – несколько полная в своем лыжном костюме.

– Земляки! Подъем!

Хлопцев словно пружиной подкинуло. Потягивались, – отдохнувшие, сильные.

– Это верно, что здесь мы земляки! – сказал Загорский. Ничего не скажешь, хоть на земле и родились за тысячи километров друг от друга.

– Где родились, неважно. Главное, что мы с Земли, а значит земляки, – присовокупил Милько.

– Э, нет! – возразила Ольга. – Если подходить с такой точки зрения, то правильнее сказать о нас «земляне», так же как о жителях Марса «марсиане»…

– Ну, ладно, земляки или земляне, – вмешался Плугарь, отдохнули?

– Да, Иван Макарович! – в один голос ответили Милько и Загорский.

– Вот и хорошо. Теперь, значит, за работу. Сегодня мы должны собрать и испытать наш вездеход.

– Сейчас мы вдохнем в него душу, – кивнул головой Милько и бросился открывать багажники, в которых были сложены многочисленные части и детали вездехода, – они везли его в разобранном виде. Загорский помогал товарищу, а когда ящики и пакеты были извлечены, в работу включился и Иван Макарович.

– Да мы и сами управимся! – сказал Загорский. И он говорил искренне. Юноши считали, что собрать вездеход – дело совсем легкое. Но они не учли одного: условия на Луне очень отличаются от земных… И вскоре они это почувствовали – как только начали выносить все эти ящики и пакеты из корабля на поверхность Луны. Всем пришлось одеть скафандры, обвешаться кислородными баллонами. Это, конечно, очень затрудняло и замедляло работу.

Делали так: клали ящик в воздушный шлюз и выкачивали воздух. Потом открывали люк и при помощи прочной веревки спускали груз вниз. Это было много легче, чем на Земле, ибо мускульная сила людей оставалась прежней, а вес предметов на Луне уменьшился в целых шесть раз! Тут даже профессор, человек, не привыкший к физическому труду, – мог поднять намного больше, чем тяжелоатлет на Земле! Однако снимать с ракеты, которая огромной сигарой высилась над поверхностью Луны, многочисленные детали машины, а потом собирать, монтировать их, «вдыхать душу», по выражению Михаила Милько, – дело сложное. Но работа не прекращалась ни на минуту. Если бы на Луне были жители, они увидели бы такую картину: из люка высоченной ракеты, опиравшейся металлическими треногами на каменистую поверхность Луны, спускался на веревке ящик. Внизу отвязывала его и отодвигала в сторону высокая фигура с большущей круглой головой (это был Загорский). Веревка поднималась и исчезала в чреве ракеты, чтобы вскоре снова спустить ящик или какую-нибудь деталь. А когда выгрузку закончили, из люка, сперва по металлическим скобам, потом по лестнице спустились еще два большеголовых существа (Милько и профессор). Сходили по одному, осторожно, держась за верхнюю ступеньку и нащупывая ногой нижнюю, хотя могли бы просто спрыгнуть.

Вскоре у основания ракеты образовалась настоящая строительная площадка. И селениты могли бы воскликнуть: «О, сыны Земли! Всегда вы что-то строите!»

Сперва Милько открыл ящики, в которых лежали стальные гусеницы. Разложили их на «земле» – две блестящие ленты. Потом стали монтировать на них скаты и раму. Управившись с ходовой частью, взялись за моторную группу и трансмиссию. Крышу кузова машины выложили кремниевыми плитками – они будут превращать солнечные лучи в ток и питать электромотор. Управление вездеходом было аналогично тому, которое имеют гусеничные тракторы: бортовые фрикционы.

Солнце коснулось ломаной линии высоких горных вершин, то скрываясь на некоторое время за острореберными шпилями, то снова брызгая лучами из-за них, а работа все еще не была закончена. Все трое устали, проголодались. Да и то сказать: надо было подогнать сотни деталей, закрепить их шпильками, хомутками, а то и просто шурупами – сколько кропотливого труда!

Иван Макарович любовался, как юноши орудуют ключами. Особенно Михаил. «Люди умственного труда, как привыкли они к физическому! – думал профессор. – Любо посмотреть!»

А когда машина была полностью собрана, Иван Макарович пожал ребятам руки, хотя сделать это как следует мешал скафандр.

– Спасибо, большое спасибо, товарищи! – говорил он через свою портативную рацию. – А теперь – отдыхать!

Но Милько сперва жестами, а затем через свой передатчик попросил разрешения испытать машину. Ивану Макаровичу и самому не терпелось убедиться, как будет работать мотор, поэтому долго уговаривать его не пришлось. В знак согласия он махнул рукой.

Милько сел за рычаги. Загорский – рядом. Иван Макарович выжидательно глядел на Милько – механик возился у щитка и рычагов управления. Минута – другая… Наконец корпус машины дрогнул, и она совсем беззвучно тронулась с места.

Непривычно было видеть, как из – под гусениц взлетали пыль и мелкие камни, – видеть, а звуков не слышать!

Ничто не могло нарушить вековечной тишины этой мертвой планеты.

Милько сделал большой круг и, остановившись около профессора, выключил мотор. За стеклами скафандра Плугарь видел его торжествующие глаза. Радостные, счастливые, поднимались путешественники в кабину своего космического корабля, где их уже давно ждал обед.

– Ого! – воскликнул Загорский, скинув комбинезон, – когда же это вы, Ольга, успели сбегать в местный гастроном?

– Ешьте, ешьте, – улыбалась Ольга. – Вы это заработали, одна я лодырничала.

– Это было бы настоящее счастье, – заметил Милько, – если б медицина все время лодырничала.

Так, перебрасываясь шутками, наслаждаясь звуками своих голосов, сели они обедать – одна дружная семья.

ВЕЗДЕХОД ТРОГАЕТСЯ В ПУТЬ

Пока Иван Макарович сидел, задумавшись, над картой Луны, Милько, Загорский и Ольга не сводили с него глаз. Кого из них возьмет он в первое путешествие?

А ученый совершенно не замечал их настороженного ожидания. Он определял маршрут.

«Безусловно, – размышлял Иван Макарович, – одним из наиболее неразгаданных для науки явлений на Луне являются радиальные лучи цирка Тихо. Куда же брать курс, как не туда? Вот оно – светлое сияние величавого кратера – отчетливо видно на фото. Словно застывший образ Солнца, гигантский его рисунок, созданный самой природой…»

Иван Макарович измеряет расстояние. Получается немалая цифра – около двухсот километров. А с какой скоростью они могут передвигаться по совершенно незнакомой поверхности, да еще без дорог?

– Какая скорость нашей машины? – спрашивает у Милько профессор.

– По хорошей дороге – до ста двадцати километров.

– По хорошей дороге… – повторил Плугарь. – Вы еще скажете – по асфальту. А здесь, – он показал карандашом на иллюминатор, – сколько здесь?

Милько ответил не сразу.

– Ну что ж, – начал он после минутного раздумья, – тормоза хорошие, пожалуй, на открытой местности можно ехать в среднем километров сто в час.

– А как вы считаете, Николай? – обратился профессор к Загорскому.

– Видите, Иван Макарович, условия, в которых испытывался вездеход на Земле, все-таки значительно отличались…

– Это известно.

– Я думаю, что мы не сможем дать даже ста километров. Да это, в конце концов, и не нужно. Если машина позволит нам охватить местность хотя бы в радиусе пятнадцати-двадцати километров, – то и этого, я думаю, будет совершенно достаточно. Ведь на каждом шагу для нас все здесь ново.

Иван Макарович молча поглядел на Загорского, поднялся и подошел к иллюминатору.

– Нет, – сказал он тихо, как бы обращаясь к самому себе. – В науке нельзя ограничиваться малым, нельзя удовлетворяться только тем, что лежит рядом. Пятнадцать километров? – он повернулся к экипажу. – Да разве для этого стоило конструировать, строить и брать в такое путешествие вездеход? Мы и пешком бы прошли, вприпрыжку!

И он рассказал членам экипажа о своих планах. Первое кратер Тихо Браге; второе – побывать на белом пятне, полушарии, которого не видно с земли. Высчитывали расстояние, скорость… Старались предугадать и учесть любые неожиданности, которые могут встретиться в пути.

Ольга вслушивалась в этот разговор с каким-то тревожным чувством. Ее, конечно, не возьмут. Но в самом деле, стоит ли отцу так рисковать? Теперь, когда экспедиция достигла Луны, когда их ракета стоит на каменистом ее грунте, что уже само по себе является величайшим достижением науки, – нужно ли сейчас пускаться на какой бы то ни было риск?

Такого же мнения, очевидно, и Загорский. Тихо, но довольно твердо, он сказал:

– Это верно, Иван Макарович, наука не может удовлетворяться тем, что лежит рядом. И наш перелет – красноречивое тому доказательство…

Ольга видела, как поднял брови ее отец, переводя взор то на Загорского, то на Милько, которые сидели за круглым столом.

– Но разве мало, – продолжал Загорский, всматриваясь в разложенную на столе карту, – если мы исследуем только ту почву, что под нами. Эти скалы, которые обступают плато?

– Да, этого мало, товарищ Загорский! – Иван Макарович подошел и опустил руку на его сильное плечо. – Надо всегда стремиться к большему, и даже если оно – самое тяжелое – это не испугает нас. Кто поведет машину?

– Я бы хотел прокатиться, – поднялся Милько.

– Если разрешите, я охотно, – сказал и Загорский.

Иван Макарович стоял, погруженный в мысли. Он колебался, кого же назначить водителем вездехода? Милько – механик, наверное он повел бы лучше, но мало ли что может случиться в дороге… Кто тогда поднимет ракету?

– Поедете вы, товарищ Загорский.

И опять тревога сжала сердце Ольги. В ней боролись два чувства: гордость за отца и страх за его жизнь Девушка сквозь иллюминатор смотрела на отвесные скалы и думала: «Что там за ними? Хватит ли кислорода?» А горы стояли молчаливые, поседевшие от времени и, казалось, равнодушные ко всему на свете: к Солнцу, нагревавшему их, к холоду, от которого трескались камни, и к этим людям, прилетевшим сюда с далекой Земли…

Иван Макарович сказал;

– Нам пора!

Втроем они быстро приготовили машину, взяли баллоны с кислородом, разные инструменты и припасы, и Ольга видела, как вездеход, словно нащупывая дорогу, пополз по направлению к межгорью.