Текст книги "Голубая планета (Сборник)"

Автор книги: Василий Бережной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

ПЛАНЕТА БУДЕТ ЖИТЬ
Фантастическая новелла

1

Илья Трофимович Орловский – директор Центральной Обсерватории. Отправив первую в истории экспедицию на Луну, он ежедневно руководил наблюдениями, улавливал световые сигналы, четко видные в мощный телескоп.

…Огромные шаровидные дома Центральной Обсерватории находятся далеко за городом, среди широкой степи. Казалось, какие-то неведомые великаны закатили сюда каменные мячи. Путь до них ровный – ровный и тугой, словно ими накатанный.

Вечерело, уже ярко горели огни в витринах, когда Илья Трофимович отправился, как и каждый вечер, в Обсерваторию проводить наблюдения. Ехал один.

Мягко шелестят шины по асфальту. Они будто прилипают к дороге, а потом с легким хрустом отрываются. Ветер невидимыми потоками обвевает бритое лицо, течет за расстегнутый воротник белой рубашки. Хоть и годы уже посеребрили волосы, профессор Илья чувствовал себя юношей. Юношей – студентом. У него еще было много желаний. Студентом был – мечтал попасть работать в Обсерваторию, а когда эта мечта сбылась, – возникла новая, грандиозная и небывалая. Он задумал экспедицию на Луну. И дни начали гнаться за ночами, а ночи днями. Летели так, как сейчас летят мимо него деревья.

Запершись у себя в комнате, профессор изучал Циолковского, сидел над моделями мощных дирижаблей и ракет. И все для того, чтобы проверить свою теорию о Луне, о Марсе, чтобы узнать…

Ребенок! Впереди ребенок!

Действительно, в сумерках испуганно метнулась перед машиной небольшая фигура. Руки профессора прикипели к рулю. Крутой поворот, круче, чем надо было. С огромной силой машина летит под откос. Это произошло за одну, может, две секунды. Перед глазами профессора, как в кинематографе, мелькнула напуганная фигура ребенка; шаровидные дома обсерватории сдвинулись с места и покатились; степь закачалась, как палуба большого корабля, и в ушах зашумела кровь.

2

Где-то далеко за садами, за широкой степью заходит солнце. Его красные лучи окатили ветвистую осину, и она словно пылает огнем. Нервно, безостановочно трепещут листья, пытаясь увернуться от пламени, хотят стряхнуть его с себя…

Даже через занавеску видно – осина уже вся расцвечена огнем, густым и красный. А Илью Трофимовича бросало в холод. На спину словно кто снегом сыпанул.

Лида с ужасом смотрела на больного, было ясно, что его покидают последние силы. Она знала, как он сильно хотел узнать о результатах экспедиции, которую сам организовал и аппаратуру для которой сам соорудил. Неужели же он не преодолеет болезни? Только что ракета «Вселенная» приземлилась в районе города, и начальник экспедиции – ученик профессора Орловского – уже мчится сюда на авто, узнав о его тяжелом состоянии. Он должен вот-вот прибыть. Неужели не успеет? От острого нервного напряжения у Лиды слегка трясется верхняя губа, лицо оросилось мелкими капельками пота.

Прошло несколько долгих минут.

Он?! В коридоре послышались шаги, тихие, но быстрые. Внезапно распахнулись двери, и на пороге встал Владимир. Высокий, статный, в кожаной одежде: сразу из ракеты. Быстро осмотрел взглядом комнату, решительным жестом сорвал с головы пилотку и бросился к своему учителю, бледный, как стена.

– Откройте окно! – бросил он Лиде и обнял полумертвого профессора.

…А тьма давит еще сильнее. Она навалилась на Илью Трофимовича своей холодной грудью и выжимает из него последние капли жизни. Дышать… дышать… И вдруг профессор слышит голос – слабый-слабый, как свет огня вдалеке зажженной спички. И вот голос стал громче, и в густую тьму ворвался огонь. Ярко-красный, пылающий. А… да это же горит осина! И голос какой знакомый. Владимир?

Профессор собрал все свои силы и открыл глаза. Перед ним, как в тумане, юноша белоголовый, Владимир.

– Илья Трофимович!

Профессор пошевелил веками.

– Теория ваша правильная! Слышите – правильная!

Больной лежал на постели, как мертвый. Потом восковое лицо будто прояснело, видно было, что профессор улыбается кому-то мысленно. Слова Владимира он услышал ясно-ясно. Они разогнали тьму, и профессор увидел замечательную картину. Он наблюдал ее и раньше, длинными ночами, когда сидел, задумавшись, над своими творениями. И вот она снова возникла в его сознании, четкая и прекрасная. Это было лишь мгновение, а может, вечность, потому что время для профессора перестало существовать: он видел свою теорию наяву.

…Губы профессора шевелятся…

Перед глазами – панорама. В широкой долине – город. Строения поражают своими размерами и гармоничностью. Они раз в десять больше земных и, что самое интересное, – все круглые. Странно видеть, как они стоят на склоне и не скатываются. Прямых линий здесь вообще нет. Улицы – тоже правильными кругами. Их много, и они пересекаются. Легкими, но прочными дугами перекинуты мосты через широкие, совсем высохшие русла.

– Умерла жизнь… – еле слышно шепчет профессор, и мысли плывут одна за другой, разворачиваясь в картины.

Много тысячелетий назад это были полноводные реки, там плавали корабли, лениво плескалась рыба. Теперь город мертв, как и вся планета. Жизнь здесь возникла на много миллионов лет раньше, чем на Земле, но давно уже умерла. Малая сила тяжести не могла удержать атмосферу, и та медленно, но неуклонно улетучивалась в холодное межпланетное пространство. Вместе с атмосферой покидала планету и вода. Постепенно стали высыхать озера, реки, моря, океаны. Бледная Луна продолжала свои вечные круги вокруг Земли, вместе с ней вокруг Солнца, а жизнь на ней замирала. Межпланетный холод сквозь разреженную атмосферу, как через ветхий полушубок, уже протягивал к планете свои холодные пальцы, страшным морозом впивался в ее тело. Разумные существа, заселявшие Луну, упорно боролись за свое существование, производили искусственный воздух, но и это не помогло. Словно кроты, они просверливали глубокие шахты к центру планеты, к ее еще теплому сердцу, и так жили долгое время, пока планета совсем не окаменела. Тогда все живое умерло. Страшными привидениями остались маячить первоклассные сооружения – великолепные образцы невиданной архитектуры. Только Солнце наводило ослепительно-яркий глаз на эту гнетущую картину. А Луна по-прежнему кружила вокруг Земли и Солнца, кружила много тысячелетий…

…От огромного города веет страшной пустотой. Холод пронизывает тело профессора, он вздрагивает. А картина стоит в глазах сказочная, словно сон, и четкая, как действительность… Здесь была, очевидно, высокая культура, и все же недостаточная для того, чтобы искусственно воссоздать условия для жизни.

Но что это? Над городом появился ракетопоезд. Один, второй, третий. Они прибывают один за другим… Кажется, будто Земля забрасывает Луну страшными, сигарообразными снарядами. И «снаряды» эти плавно кружат над городом и приземляются где-то далеко за домами-шарами. Видит профессор – ожил город, слышатся голоса людей, победные и радостные. Русла вдруг наполнились водой, и заблестели на солнце синие волны. Через мосты начали вновь сновать машины причудливой конструкции. Сделанные из прозрачного вещества, они имели форму колеса.

И вот, среди толпы, он видит улыбающееся лицо своего ученика, своего Володи.

– Разве время умирать, профессор? – говорит Владимир и нежно обнимает его. – Мы оживляем планету, и вы должны помочь нам…

Губы больного зашевелились, и он еле слышно прошептал:

– Да, да, я помогу…

А за окном догорала осина.

В. БЕРЕЖНОЙ

Твір відшукав Вячеслав НАСТЕЦЬКИЙ. Василь Бережний. «Планета житиме»: фантастична новела; газета «Молодий комунар» (Чернігів) № 129/1328 18.09.1939, с. З.

ДЕТЕКТОР ВРЕМЕНИ
Научно-фантастический рассказ

1

– А теперь будет аттракцион, – сказала Нина, когда мужчины встали из-за обеденного стола. На ее немолодом лице появилась загадочная улыбка, и женщина аж помолодела.

Григорий Федорович поморщился: жена каждый раз что-то выкинет. Они с Мирославом хотели пройтись в Голосеевский лес, подышать свежим воздухом. Там и поговорили бы…

Нина позвала кошку, и та сразу прискакала и начала тереться о ее туфли, высоко поднимая черный пушистый хвост.

– Наша Шуша еще не видела живой мыши! Представляете, Мирослав? Она из квартиры не выходит…

«Вот начнет демонстрировать, как Шуша перепрыгивает через ногу… – раздраженно подумал Григорий Федорович. – Тоже мне аттракцион…»

Сдерживаясь, чтобы не испортить себе настроения, взглянул в широкое окно. Деревья искрили инеем, на ветку села здоровенная свиристель, посыпалась снежная пыль, птица вертит головкой, видимо, высматривает, нет ли на лоджии калины. На улице так красиво…

– Так вот, я достала для нее мышку!

Нина принесла из ванны банку, закрытую пластмассовой крышкой, в которой было несколько дырочек. Белый зверек сидел на задних лапках, скользя передними по стеклу.

– Это мне в лаборатории дали. Правда, симпатичная?

Гость взял банку и начал пристально рассматривать ушастенькое животное.

– Да, она хорошенькая, – сказал, ставя банку на ковер. – Природа не знает границ в своей изобретательности.

Шуша бросилась к банке и, выгнув дугой шею, начала жадно принюхиваться.

– Видите, видите, инстинкт! – воскликнула Нина. – Сейчас я их познакомлю.

– А мне жаль мышку, – возразил Григорий Федорович. От окна он перевел взгляд на беленькое создание с блестящими бусинками глаз.

– А что с ней будет-то? – на бледном лице Мирослава появилось удивление. – Контакт между двумя…

– Этот контакт закончится для мыши очень грустно, Шуша ее съест.

– Не поверю, – покрутил головой Мирослав. Легонькие, как перья, кустики волос на его темени забавно качнулись.

– Бьюсь об заклад! На сто рублей! – Григорий Федорович поглядел на жену и протянул руку. Мирослав, будто стушевавшись, пожал ее. Нина, весело размахнувшись, разбила.

– А ну же, посмотрим… – присела на корточки, сняла крышку и положила банку на бок.

Все затаили дыхание. Мышка, высовывая остренькую мордочку и принюхиваясь, начала двигаться вперед. Наконец, совсем беззаботно вылезла на ковер. Шуша настороженно следила за ней, глядя сверху вниз, затем грациозно тронула ее лапой, понюхала и спокойно легла. Мышь неторопливо обошла вокруг нее, и спряталась под Шушиным животом, только тоненький розовый хвостик виднелся.

Нина всплеснула руками:

– Вот так! Похоже, наша кошка ненормальная!

Вытащила мышку за хвост, посадила Шуше на спину – но та лишь немножечко вздрогнула, почувствовав, как тоненькие лапки перебирают ее пушистую шерсть.

– Ну, что ж… – вздохнул Григорий Федорович. – Я проиграл… Странно, почему не сработал инстинкт…

Он уже жалел, что так сгоряча поспорил, все-таки сто рублей – больше половины месячного заработка. Нина покраснела от досады – нужно ей было демонстрировать эту пакостную мышь! И только гость сохранял полнейший покой, сосредоточенно наблюдая зверей. Даже внимания не обратил на переговоры и шептания супругов. Поднял голову лишь тогда, когда Григорий Федорович протянул руку с деньгами:

– Прошу, вот ваш выигрыш.

– Да что вы? Оставьте, – решительно отказался Мирослав. – Посмотрите, какие это замечательные произведения природы! Какие совершенные живые информационные системы! Вообще, если подумать, то природа – не только непревзойденный конструктор, но и гениальная художница…

Нина вздохнула, пригласила его сесть в кресло у журнального столика, сама уселась напротив, бросив красноречивый взгляд на мужчину, который топтался у окна. После конфуза с «аттракционом» требовалось немного поболтать, а потом и к делу перейти. Этого Мирослава она пригласила на обед неспроста, и сейчас ей захотелось обязательно узнать о нем больше. Чего это он, так спокойно, без колебаний отказался от выигрыша? Это, конечно, благородно, но… чудак. Григорий говорит, что он оригинальный ученый, а как для нее, так самый обычный неудачник. Не доктор, не профессор, даже не кандидат. Какой-то там научный работник, младший, что ли. А он не такой уж и молодой. Голова облысела, щеки запали, а уши… какие у него большие уши! И нос какой-то забавный, словно без перегородки, с одной ноздрей. Тщедушный и хилый человечек, может, потому, что и ночами сидит в институте. Где уж там ему жениться… Но все-таки он был бы хорошим семьянином: не пьет, не курит, видно, очень ласковый. Вот они выпили по шкалику, а он и не пригубил. Зато как любит фрукты, – надкусит яблоко, посмотрит на сочную мякоть, и глаза засияют: «Чудо! Это самое настоящее чудо!» Немного прихрамывает – это ничего. Попал в какую-то аварию… Может, его женить?

Нина попыталась в шутку заговорить об этом, но Мирослав как будто и не слышал. Его радует, как умывается Шуша, старательно вытирая лапой свою черно-бело-рыжую мордочку. Мыши не съела, а вытирается, четвероногая дурочка… Ну, что ж, если сватовство его не интересует, то и не надо. Главное, чтобы помог, выручил Григория…

– Самое ценное на Земле – это живая природа, – говорит Мирослав. Слово «природа» он произносит с какой-то особой интонацией, будто с большой буквы. – Вы член Общества защиты Природы?

– Нет, еще не вступил…

– Пора, а то… уже будет поздно…

Неловко усмехнулся и так и не досказал, почему же будет «поздно». Сомкнул ладони между коленями и начал ритмично покачиваться в кресле.

Разговор о защите Природы и сохранения жизненной среды не очень интересовал Нину, потому что природа еще ого-го сколько ресурсов имеет, но из учтивости поддакивала.

– Если говорить шире и глубже, то живое вещество во Вселенной – явление феноменальное, – продолжал Мирослав, покачиваясь и поглядывая на свои сжатые ладони. – Масса Вселенной, как прикинули астрономы, примерно равна 10⁵² тонн. А сколько биомассы?

– Видимо, меньше, – сказал Григорий Федорович, глядя на заснеженные деревья под окном. Свиристель уже исчезла. – На Земле это тоненькая пленочка, а на других планетах Солнечной системы нет и грамма.

– Поэтому, разве не надо беречь каждую живую клетку? – воскликнул Мирослав. Заметив удивленный взгляд хозяйки, добавил: – речь идет, конечно, не о патогенных образованиях.

– Тогда и я согласна, – кивнула Нина. – Беречь! Но все это общие соображения…

– Да, но они имеют принципиальное значение. Ведь будущее начинается сегодня, точнее, уже началось. Техническая цивилизация поглощает живую Природу. Надо, чтобы все человечество осознало эту угрозу. Разрушать дом, в котором живешь, это, знаете…

На исхудавшем лице ученого появилась мучительная гримаса, будто он вспомнил нечто очень тяжелое для себя. Немного помолчав, гость продолжал развивать ту же тему защиты живой Природы, хотя Нина все время пыталась заговорить о деле. Было упомянуто уничтожение лесов, наступление хищных пустынь, загрязнение нефтью мирового океана, отравление атмосферы атомными взрывами. Нина и сама начала проникаться тревогой, которую вызывали Мирославовы рассуждения. Ученый предостерегает, глядит в будущее!

– Это же ясно как Божий день: только при нормальной эволюции биосферы может развиваться высший вид живой материи – человеческий мозг… В космосе есть цивилизации, которые в техническом развитии далеко перегнали Землю. Но однобокое развитие бесплодно, это путь к вырождению человеческой популяции.

– Справедливо сказано, – поддержал Григорий Федорович. – Над нами тяготит проклятая дилемма: либо человек, либо природа. А надо, чтобы и человек, и природа.

– Именно так! Гармония – вот основа отношений Человека с Природой…

– Вот если бы гармония была между людьми, – Нина искоса взглянула на мужа, и тот отвернулся к окну, – а то друг другу так и норовят подставить ногу!

– Я такого не замечал, – развел руками гость.

– Вы что, с неба упали?!

– А что, заметно? – ученый улыбнулся. – Но я не падал… Это же опасно.

– Так чего же вы такое говорите? – продолжала наседать Нина. – Похоже на то, что вы тут недавно. А вот поживете – увидите…

Захватив лидерство в разговоре, Нина быстро повернула его от теоретизирования к тому делу, ради которого, собственно, и был устроен обед. Григорию Федоровичу надо стать доктором, и почему бы Мирославу, раз он такой сторонник гармоничных отношений, почему бы не помочь в работе над темой? Конечно, не за спасибо, это само собой…

Ученый удивительно легко согласился помогать, однако категорически отказался от какого бы то ни было вознаграждения.

– Охотно поработаем над вашей экологической темой, у меня есть некоторые разработки. Но и я нуждаюсь в помощи. Я хочу… как бы это точнее назвать… Хочу сконструировать Детектор Времени. Нужны будут очень тяжелые детали, а я, сами видите, физически не очень… И если Григорий Федорович поможет…

– О, мой Григорий очень! – Нина смешливо кивнула на мужа. – Видите, какая у него шея? Хоть ободья гни.

– Детектор Времени… – задумчиво сказал Григорий Федорович. – Интересно, интересно. Я, когда смогу…

– Как по мне, – заметила Нина, – так время – это то, чего всегда не хватает.

– Я это чувствую тоже, – кивнул ученый, – и с каждым годом все острее. Так почему же нам не овладеть этой физической реальностью, скажем, для перемещения в пространстве? Теоретически я уже доказал, что Время является источником энергии… Теперь дело за экспериментом…

– А что? – огорчился Григорий Федорович. И скаламбурил: – пришло уже время исследовать время!

– Да, пришло, особенно для меня… – немного грустно сказал ученый. – Это просто необходимость… Пора овладеть этой стихией.

Нина заметила, как на короткий миг в его темных глазах промелькнуло зеленоватое сияние. Словно взорвался осколок времени.

2

Этим пасмурным летним днем Григорий Федорович имел возможность еще раз убедиться, что пресловутый Закон Бутерброда все-таки действует, – тот самый, согласно которому бутерброд падает на пол всегда маслом вниз. Он задержался на своих занятиях и теперь очень спешил, но, как нарочно, троллейбус, в котором ехал с Крещатика, дважды застревал; затем на остановке «Золотой колос» он перебежал дорогу в неположенном месте, именно там, где «бесцельно» транжирил время милиционер… А в бункере его уже ждал педантично пунктуальный Мирослав. Сегодня у них очень важный, может, даже решающий момент: испытания Детектора Времени. Часа через два должна подъехать Нина – договорились пойти в гости к тому заумному доценту. Хотя она по дороге будет забегать в гастрономы, времени все равно остается мало. Вот если бы построить еще и портативный Детектор… Но это дело будущего, на сегодня они сделали огромную махину весом более двухсот тонн.

Спешно отдав милиционеру рубль, Григорий Федорович трусцой побежал в сторону Голосеевского леса, но пронзительная трель милицейского свистка остановила его, пришлось вернуться и получить квитанцию. Теперь уже не бегом, а, размахивая руками, размеренным шагом пошел по тротуару вдоль ограды выставки. Но если бы он знал, что произойдет вскоре, то, вероятно, вернулся бы обратно. Но он ничего такого не ожидал, шел себе, поглядывая то на пасмурное небо, то на дубы, что там и сям маячили в сосняке. Перебирал в уме события последнего времени.

Еще весной, прогуливаясь тут, в Голосеево, они с Мирославом ушли к озеру и наткнулись на огромный железобетонный бункер, сооруженный, наверное, еще в сорок первом году в системе обороны Киева. Между соснами выпячивался его длиннющий горб, поросший травой. Пробравшись через полузасыпанный вход, они увидели просторное помещение – хоть на лошадях скачи. Лучшего места для Детектора не найти. С тех пор и началась история Бункера с большой буквы.

Сколько пришлось поработать, изготавливая те злополучные гравитационные точки! Не так-то просто было достать сотни тонн металлического лома… Но ведь и Мирослав… До сих пор не раскрыл своего метода холодной сварки. Какая-то чертовщина – такой миниатюрный аппаратик, величиной со спичечную коробочку, а все те железки распаял и сварил в два шара… Обещал объяснить. Я, говорит, тебе оставлю… Куда же он уедет? А этот прибор… Какой-то новый вид энергии. В Институте электросварки доктора дадут!

А вот ускорение времени под влиянием тех тяжелых шаров… Сначала верилось, особенно, когда Мирослав доказывал это красивыми симметричными формулами, а сейчас, перед экспериментом, закрадывается сомнение. Сконцентрированная гравитация… искривление пространства… Но как все это… Ну, да вот увидим… Вот уже и Бункер виднеется. Григорий Федорович побежал, как будто его что-то толкнуло в спину, и вбежал в Бункер, запыхавшись.

Под сводом тускло светилась лампочка, значит, руководитель уже здесь. Но где он? Григорий Федорович огляделся – ни за письменным столом, ни в раздевалке нет. Двери в переборке приоткрыты – значит, уже там, возле Детектора.

Торопливо стянул с головы берет и, одергивая пиджак, поспешил туда. В призрачном свете маячили в дальних углах два огромных шара. Между ними и пультом черным змеем извивался кабель высокого напряжения. Панель мерцала индикаторами, следовательно, Детектор работал, но в кресле перед пультом никого не было. Что случилось? Где Мирослав?

Чувство тревоги затрепыхалось в груди. Григорий Федорович стал как вкопанный, и беспомощно смотрел на пульт. Вдруг ему показалось, что в кресле что-то темнеется, словно огромная тень от фигуры ученого. Затаив дыхание, осторожно подошел на несколько шагов ближе. Ничего нет. Мерцающая тень растаяла, да и была ли он? Может, Мирослав, ожидая его, вышел на свежий воздух, прохаживается под соснами…

Григорий Федорович обернулся и поспешил к выходу. Несколько минут напрасно покружил вокруг Бункера, всматриваясь в лесные тени, затем снова зашел внутрь. Досадливо вздохнув, сел за письменный стол, невзначай окинул взглядом бумаги. О, зеленая папка, вчера ее здесь не было. Развернул и с удивлением прочитал на титульной странице свою фамилию, под ней заголовок монографии: «Биосфера как определяющий фактор эволюции ноосной материи. Социобиологическое исследование» Ого! Напечатал. Когда же он успел?

Глаза жадно побежали по строчкам. Вступление. Общие положения, но как изложено! И здесь мировоззренческие, философские проблемы… Так, дальше. Раны Живой Природы… Нарушение экогенеза на какой-то воображаемой планете.

– Зачитался… Что там такое? – словно издалека раздался Нинин голос.

Смущаясь, указал на титульную страницу:

– Монография…

– Твоя диссертация? – вырвалось у Нины. – Наконец-то… – она кивнула головой на переборку. – Ну, как?

– Да труд основательный, материал богатый, видишь, вот и карты, и таблицы… – Григорий Федорович листал страницы. – Только…

– А что это «ноосная материя»? – перебила Нина.

– Очевидно, мозг. По-гречески «ноос» означает, кажется, ум. Только… Разве я могу воспользоваться…

Нина бросила на него испепеляющий взгляд:

– Какие же мы невинные! Нам совестно… И что ты себе думаешь? Ведь и ты что-то здесь мараковал? Так поблагодари за помощь, да и с Богом, Парасю!

– Понимаешь…

– Не будь дураком! Надоело уже… – Нина снова зыркнула на переборку. – Он там?

– Нет.

– А я думала, что вы уже закончили эксперимент. Нам опаздывать неудобно. Да еще теперь, когда у тебя, считай, готова диссертация… Куда же это он запропастился?

– Он здесь, очевидно, был. Детектор включен.

Пошли за переборку. Григорий Федорович ступал размашисто, за ним жена – совсем неслышно, словно кошка. Григорий Федорович остановился у пульта и, не оборачиваясь, сказал:

– Я, когда зашел сюда… Понимаешь, мне показалось, будто над креслом качнулась тень, огромная тень с его очертанием. Тут…

Он сел в кресло, но что говорил дальше, Нина не разобрала, голос отдалялся, доносился глухо, будто сквозь вату, а потом и вовсе пропал. Что-то странное происходило и с ним самим – фигуру будто окутал сизый туман, еще мгновение – и над креслом качнулась широченная тень, промелькнула и исчезла.

Нина не успела даже вскрикнуть, так и стояла с раскрытым ртом и глазами, полными страха. Только что здесь сидел ее муж, и вот его нет – исчез, испарился, кресло пустое.

А что это белеет на полу?

Дрожащей рукой женщина подняла бумажку и испуганно попятилась от пульта. У дверей в переборке обернулась – на панели спокойно мигали звезды. Приплелась к столу, где было побольше света, и изможденно опустилась на стул. Положила листок на диссертацию и мгновенно, одним взглядом прочла слова, написанные четким почерком ученого:

«Г. Ф.! Жаль, что Вы опоздали. Время не ждет, я должен транспортироваться на родную планету, в соседнюю временно-пространственную сетку координат. Берегите свою прекрасную Землю!

Выключите Детектор не ранее 21.00».

Нина долго сидела в оцепенении, в глубокой прострации. «А может, он еще вернется?» – стучало в висках. Но тоннель во времени – пространстве не открывался. Затем она взяла зеленую папку и тихо вышла из Бункера.

Опубликовано: КИЇВ-79. Літературно-художній та громадсько-політичний збірник. Випуск другий. Упорядник Ю. Бедзик. К. Рад. письменник. 1979 р. Твір відшукав Вячеслав НАСТЕЦЬКИЙ, 2019.