Текст книги "Инверсия (СИ)"

Автор книги: Василий Панфилов

Соавторы: Алексей Богородников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Рыцарь Колесницы – это конечно Ланселот. Синоним Геркулеса для британцев.

– Истина всплывет, если не удерживать её на дне обмана.

Глэдис умеет говорить поэтично. Глэдис умеет отрезать, словно бритвой. Да с ней даже спорить неохота. Пусть говорит, а я буду любоваться этими пухлыми губками, милыми щечками, умными глазками…

– Эйв, тебе нужен платочек. – мягко намекнула она.

Я опомнился, защелкнув челюсть. Физиологические реакции даже своего организма, трудно скрыть. Для такого нужны длительные тренировки. Что говорить о юном теле: да оно готово на безумства и плевать, что перед этим были два часа интенсивных скачек по футбольному полю.

На сцене после урегулирования некоторого хаоса, появился Джеймс Стэнли. Кто еще будет играть Ромео: наш заносчивый принц, естественно. Джульетту играет Глэдис. В первом акте будет разговор Ромео с Бенволией. Сейчас Джеймс выслушивает наставления Гроув.

– А ведь это место в столовой, на котором я сижу, оно для него. – вырвалось у меня.

Стало неловко, будто я – незаконный пришелец, занимаю чужое место.

– Джеймс не любит школьную столовую. – поглядела на меня Глэдис. – Он всегда обедает в «Симпсонс». Там можно злоупотребить жареным мясом и раскурить вонючую сигару. Поскольку рядом театр «Савой», познакомиться с фигуристой актриской.

И всё за полчаса. Как эти люди успевают еще в театре школьном играть?

– Если ты это хотел услышать. – закончила она.

– Что вы вообще, элита аристократии Великобритании, делаете в гимназии среди обычной школоты? – осмелился я задать главный вопрос столетия.

Не отвечая некоторое время, она с улыбкой наблюдала за мной, пока облучение ультрасерых глаз не покрыло мою кожу ровным загаром. Румянец тайных желаний нарушил вымученную бесстрастность моего лица. Да, я краснел под её взглядом, но делал это с достоинством, а челюсти плотно сжал, словно крокодил добычу, чтобы подлый язык не вывалился наружу, вместе с выделяющейся слюной.

– Что, по-твоему, такое аристократия?

– Это лучшие люди страны! – рявкнул я вполголоса.

– А маги?

– Э, тоже лучшие люди страны. – сказал я несколько озадаченно.

– Сколько среди высшей знати магов, и сколько магов в нобилях?

Тогда я понял. Каждый маг становился баронетом, это первый наследственный титул, но он ниже барона. Конечно, со временем маги выслуживались, становились известными, входили в нобилитет – высшее сословие. Но за ними не было традиций и семейственности, а баронетство не давало права на Палату лордов. Магия размывала аристократию и сословность, ведь большинство из магов были выходцами из простых людей. И попробуй аристократически, проигнорируй мага – по шапке свои же дадут.

– За всю историю после Катастрофы в Великобритании было около полторы тысячи магов. Только двое из них появилось среди высшей аристократии. – уточнила Глэдис. – Герцог Норфолкский Эдвард Огнеборец и первый маркиз Рипон Джордж Меткий. Так какие же мы лучшие люди с таким процентом представительства? Карпоис аутон эпигносесте аутус.

Последняя фраза на греческом меня доконала. Я печально сморщился сдувшимся шариком, не поспевая обрабатывать информацию.

– По делам их узнаете их. Евангелие от Матфея. – сжалилась надо мной «принцесса». – Такова консолидированная точка зрения умной части аристократии страны. Понимаешь, со времен «Года вулканов», когда элита объединила все сословия Соединенного Королевства в борьбе за выживание, всё большую роль в политических и общественных вопросах начала играть Палата общин, выбираемая из простых людей. Это относится к вопросам формирования Кабинета министров, к роли лорда-канцлера, отвечающего за независимость судей и его аппарата, к возникающему неформальному «Теневому кабинету» от оппозиции, который предполагают узаконить официально. Процесс этот растянут, может выглядеть незаметно, но неизбежен. Отгороженность аристократии от остальных классов выглядит просто смешной. Традиции «своеобразный позвоночник» нашей прекрасной страны, но став слишком массивным, позвоночник утягивает вниз и заставляет передвигаться на четвереньках.

Одно дело знать – наша принцесса умная. Другое дело прослушать лекцию в её исполнении.

– Скоро начало. – подошли к нам Анна-Мария, с любопытством глазеющие за нашим разговором издалека.

Я поднялся с места. Сейчас как набью всем морды за свою сеструлю всем этим Монтекки! Ведь я Тибальт: туповатый и грубый кузен прекрасной Глэ… Джульетты. Ужасная роль, но кажется, я стал немного ближе к миру артистов.

Твердым шагом я двинулся к сцене, выгоняя из головы назойливую мысль «стал ближе к Глэдис».

Глава 16

– Прошу прощения. – вежливо извинился я перед молодым человеком, которого пришлось приложить локтем, чтобы избежать его столкновения с Глэдис.

Альберт-холл красивое куполообразное здание на юге Нового Лондона. Рядом парк, перед театром мемориал принцу Альберту. В ста метрах от него набережная с видом на Индийский океан. На впадину океана, если какой неуч вдруг скажет, что это Эритрейское море. Место шикарное, отдыхающих всегда много: я бы даже сказал – бездельников.

До этого я от Глэдис уже человек пять отпихнул, извиняясь и следя за своей спутницей, аки Цербер за медовой лепешкой. Ничего, люди поглядев на меня, улыбающуюся «принцессу» и её боевых валькирий, всё понимали. А этот хлыщ полез в бутылку.

– Ты чё здесь растолкался, сын портовой шлюпки? – вот так сразу обострил он.

Вы не думайте, что если в самое модное заведение города попали, то здесь поняши с ленточками разгуливают и бабочки разноцветные порхают. Всякое бывает: дворец на восемь тысяч мест, сейчас на гладком-прегладком полу в центре, где катаются на роликах, народу под тысячу. Не знаю как данный тип с кепкой на лбу добился успеха, но мне сразу захотелось линейку у мистера Джонса одолжить.

– Люди добрые, у кого собачка отвязалась? – покрутил я головой. – С животным в Альберт-холл нельзя!

Он с ходу засадил на подскоке мне в голову боковой, но у него поехала нога в роликах. Шумно, нелепо и печально, он растянулся у моих ног, словно майский жук, проверивший на крепость оконное стекло. Его компания, таких же подозрительных личностей у бортика роликовой арены, загомонила, засверкала гневно глазами, но тут появилась охрана.

Три человека с нарукавными повязками, выскочили на арену.

– Что здесь происходит? – требовательно спросил главный из них, с могучей шеей борца.

– Могу только догадываться. – предположил я. – Молодой ученый изучает физику и ставит опыты с моментом инерции.

Опровергая мое предположение, хлыщ подняв слетевшую кепку, стал неистово сквернословить. Ученые конечно матерятся, но не после первой же неудачи. Так никаких нервов не хватит до открытия дожить.

– Этого вывести. – показал рукой на хлыща главный охранник. – И не пускать больше никогда.

– За вами мы будем внимательно присматривать. – «обрадовал» он меня.

Просто рождение новой суперзвезды. Под скрип роликов. Глэдис нетерпеливо махала рукой, и я быстро догнал девичью компанию.

– Ты слишком стараешься. – самоуверенно сказала аристократическая предводительница. – Ни с кем я не столкнусь. Мы здесь раз десять уже катались с Анной и Марией.

– А мистер Картрелл бежал с ружьем впереди, распугивая невинных посетителей? – намекнул я на неизменную фигуру дворецкого.

Я приехал в Альберт-холл заранее, пару часов откатал, приноравливаясь к роликам. Их выдавали напрокат, очередь за ними стояла часа на три, но мой предусмотрительный дед где-то раздобыл пару, совсем новых, сверкавших белой резаной костью бивня носорога.

Ладно, с носорогом я допустим перегнул, в видах костей не разбираюсь, но видно: пусть простенькие, зато чистенькие и ухоженные ролики, легкие не то, что обычные поделки из дерева и металла.

– К девушкам обращайся со всей вежливостью, титулы не путай, если в компании две леди одинакового положения, к первой по старшинству обращайся с полным титулом, не сморкайся и не плюйся, смолу не жуй. – поучал меня дед перед катанием на выходных, вручая ролики.

Я чуть котлету вечернюю не выплюнул после таких слов. Да за кого меня дед принимает? Только пошевелив мозгами понял: переживает за меня старый боцман. Шансов в сословие джентри выбиться у него не было, но площадочку под старт он с батей мне расчистил. Дольф вообще мог жить с Ричардом, тот его звал к себе дворецким, несмотря на то что особо высоким дед не был. Но кто же тогда внучонка, то есть меня, воспитывал бы? А так одет как джентльмен, на ногах кожаные оксфорды от Баркера, лакированные, хоть смотрись как в зеркало на такого красавчика.

– Стив тоже катался, без ружья! – гордо опровергла мои инсинуации Глэдис. – Ему очень понравилось.

Судя по тому, что с ними в Альберт-холл дворецкий сегодня не пошел, отговорившись потребностью охраны машины, свою работу Картрелл любит больше мирских наслаждений. Я так и пошутил, удостоившись острого взгляда от Глэдис через плечо.

– Осторожнее! – воскликнул я, хватая и придерживая её за плечи, заслонив собой.

Наперерез нам пронесся лихой роллермен, затормозив об бортик. Последний хоть и был из крепкого бруса, опасно зашатался после столкновения. Вскользь отметив данный факт, я только успел сгруппироваться, падая навзничь. Момент инерции суров: плохой человек – хороший, ему наплевать. Полетел вниз – за мной Глэдис, споткнувшаяся об меня. Только глаза зажмурил, ощутил девичье тельце на себе и касание, приятно пахнущих, волнующих волос на своем лице. Теперь-то меня за такие домогательства казнят. Прости, дед, твой внук пытался быть джентльменом. Кажется, я даже застонал от страха.

Будоражущее ощущение девичьего тела исчезло. Я осторожно разжмурил один глаз. Стон был не мой – бедолаги, столкнувшимся с бортиком.

– Да мне самой стыдно. – призналась Глэдис, стоя сверху, её моментально подняли Анна и Мария. – Что на тебя опиралась столько времени.

– Нельзя опираться на то, что не оказывает сопротивления. – пошутил я, не приходя в сознание.

На волосок разминулся с карающим хэнгером Ричарда Беллингема. Да, из благих побуждений, спасая от возможных неприятностей, но что этот мальчишка себе позволяет? Облапал практически дочь и внучку лорда при всех. Хотя… Я посмотрел налево: неистово визжа, девушка в приличном платье, загребала ногами в высоких роликовых сапожках, вцепившись в своего спутника. Посмотрел направо: возбужденно хихикая, девушка поднималась со своего кавалера, протягивая ему руку и помогая встать.

Какая свободная атмосфера. Может здесь еще пенную вечеринку после десяти вечера устроят?

– Сезон начался. – понимающе сказала Анна.

– Теперь до сентября «мертвяк» с Альберт-холлом. – согласилась Мария. – Слишком много сельской шпаны будет.

Я посмотрел на них мало что понимая. Сезон какой-то, да о чем они?

– Великосветский. – подсказала Глэдис, наблюдающая за мной. – Скачки, балы, пару регат проведут в заливе, шестнадцатилетние девушки познакомятся с будущими муженьками. Все богатые семьи Западной Британии собираются в Нью-Лане.

Мой организм невольно покраснел при мысли о свадьбе. Сам-то я внутри был спокоен и собран. Хоть сейчас перед Джулией поставь – наплету с три короба, обведу менталистку вокруг своего эротичного носа. Для меня Глэдис опасней всех. Непредсказуемо себя веду при ней, мозг штормит как дырявую лоханку бушменов в Тихом океане. Ну да, бушмены – жители пустынь, никаких лоханок не выстругивали. Так и у меня мозга считай нет: как посмотрит на меня эта сероглазая ведьма – в голове пустота, будто «боярки» свежей с планшета накидался. Кстати, а если я здесь, из своего будущего, роман про десятилетнего князя Волосатикова и его гарем эльфодевочек выдам, меня сразу покалечат или заставят сначала новую церковь отстроить во искупление?

– Давайте наверх. – скомандовала Глэдис. – Время «уголков» от мисс Маршалл-младшенькой.

Уголками у нас мороженое в рожках называют. Миссис Маршалл – это знатный кулинар нашей столицы, ведет колонку в газете и свою школу по готовке. А её дочурка мороженое готовит. Говорят Альберт-холл нанял её за сумасшедшие двадцать фунтов в неделю. В нашей гимназии помимо учебных предметов можно приобрести дополнительные знания, если на перемене рядом одноклассницы шепчутся. Типа, где на визитке писать имя леди, а где её домашний адрес. Это же пипец как важно: перепутаешь и всё, садись на своего пони и с разбега в залив ныряй – высокое общество не простит.

– Простите, леди, я поднимусь к вам быстро насколько смогу. – извинился перед ними.

Наверху были балконы, пространство с открытыми столиками и закрытыми ложами. Само собой у лорда Беллингема была своя ложа, а поскольку он сейчас в Нью-Дели, нет необходимости заказывать столик или искать место. Пока они там рассматривать в меню явства и напитки будут, притащу свои фотки, заполню паузу.

– Ну иди, – с некоторой смелостью пошутила Глэдис, – потрать свой пенни.

В общественных местах, даже гламурных, по типу Альбер– холла или театра Савой, туалеты были платные. Посещение стоило пенни, отсюда и пошло выражение.

Хотелось достойно ответить на этот мелкий фунт-фетишизм, но я только-только избавился от подозрений в распространении порнографии в нашей гимназии. Рановато. Ограничился извиняющейся улыбкой.

Сходил в гардеробную, взял рюкзак, засунул в него ролики, достал альбом. Массивный, из плотного картона, с уголками куда фотки всовывают. Ни разу не айфон с фоточками на сто гигов, зато если что из него плот можно сложить, и не утонуть как Лёнька на Титанике.

Поднялся на балконы, отыскал слева ложи, подошел к лордовской именной, с табличкой «Простым смертным вход воспрещен. Умирают от зависти.» Ладно, там просто имя-фамилия-титул, графа Беллингемского. Я просто внутренне себя чувствую неспокойно. Особенно после того, как Глэдис на мне полежала.

Официально заявляю об открытии новой расы: Эйвер Дашер – мандалордец.

Я открыл дверь, и пошлые мысли упорхнули стаей белых горлиц, на раскинутое охотничьей приманкой пшено. Закинув стройную ножку на другую, не менее стройную и соблазнительную, слегка откинувшись на диван, Глэдис читала меню. Рядом с ней сидела Анна. По диагонали, на противоположном диване расположилась Мария. Значит мое место рядом с ней, напротив Глэдис.

– Эм, леди, – неловко сказал под их взглядами, – простите мою назойливость, я взял на себя смелость ознакомить вас с фауной Австрало-Гвинеи, запечатленной на снимках моих благословенных родителей, занимающихся восстановлением континента. Фотоальбом призван скрасить совместное ожидание, ничего более.

Анна-Мария хихикнули, заулыбались. Во взгляде Глэдис появилось некоторое удивление.

Первая же фотка сшибла всё их недоверие. Рыжая сеструха Боньки, с загадочным видом оглядываясь, кралась на задних лапках по саванне, очевидно за орешком.

– Ой, какая милота! – зашумели девчонки над фоткой.

Сохраняя невозмутимый вид, внутренне я подпрыгнул, исполнив залихватскую серию боксерских ударов. Мой план работает. Следующий снимок был с тасманийским дьяволом. В хорошую погоду остров можно было разглядеть с материка: пролив сильно обмелел. Родители и там побывали.

– Батя пишет, эта мышь орёт похлеще поросенка. – просветил я девчуль, взирающих на открытую пасть сумчатого с благоговейным ужасом. – Ростом с терьера, но шумный жуть. Фермеры их отстреливают почем зря за такое.

– Фига клыки у него. – высказалась Глэдис.

– Укус тоже мощный. – подхватил я. – Размалывает кости, как барабан на мукомольной фабрике.

На следующим снимке за милоту с белкой поспорила квокка. Ржущий пушистый грызун, чинно сложив лапки смотрел прямо в объектив. Коала тоже подкинула уголька в топку «милых зверьков». Вот так мы провели время за альбомом и рыбным салатом из раков, перепелиных яиц и арахиса. Насладились основным блюдом свининой в сметанном соусе, поболтали. Я даже набрался смелости спросить у Глэдис, чего она второй Кубок теннисный для гимназии не взяла.

– Потому что я технически слабее своей соперницы. – честно ответила она. – В прошлом году мне повезло. У леди Сьюзан Боултер потрясающе сильный удар, реакция и мышление. Она выиграла два первых сета, как я не старалась сопротивляться. Но за третий я зацепилась зубами, начался чемпионский тай-брек. Тридцать шесть – тридцать четыре и звание самого длинного тай-брека в мире. Она выдохлась физически и сломалась. Для меня бесследно такое испытание тоже не прошло: появилось отвращение к ракетке.

Саму игру никто из гимназистов не видел, кроме Джеймса Стэнли. Кубок разыгрывали в столице Великобритании Нью-Дели. После, наша королева Шарлотта Первая вручила национальный Кубок лаун-тенниса Глэдис. Мы узнали об этом только из газет. На фотке Глэдис выглядела бодро.

– Я не хочу умирать на корте. – поймала Глэдис мой взгляд, поняв о бродящих мыслях. – В той игре, моментами перед глазами всё плыло, дыхание сбоило, руки-ноги тряслись, но отступить… Только не это. Мне нужна была победа: доказать отцу, себе, всем остальным, что я могу, я лучшая. Сейчас такой задачи нет, как и особой любви к теннису. Фехтование мне больше по душе.

– Леди Безупречность. – пробормотал я, впечатленный этой стороной блондинистого ангелочка.

– И она того же ожидает от других. – погрозила мне пальчиком Глэдис. – У кого в этом году будет национальный Кубок по футболу среди британских школ?

– У нашей гимназии! – преданно гаркнул я, надувая щеки.

И тут же опомнился. Эйва заносит как КАМАЗ на беговой дорожке конькобежцев. Моя цель прожить спокойно: поступить в Оксфорд, завести связи, обогатиться, изучить свою способность, магию – да что угодно из полезных навыков. Попытаться вернуться домой, хотя последнее желание вызывало во мне всё меньше отклика. Привыкаю к новому миру. Ладно, «с домой» еще разберемся. Но сколько можно липнуть к Глэдис? Я так связями в похоронном бюро обзаведусь. Горизонтальными.

– Надеемся на тебя. – благосклонно сказала Глэдис. – В прошлом году просто не повезло.

В отличие от меня Глэдис с Анной-Марией на школьный футбольный финал страны ездили с командой. Плюс гимназия расщедрилась еще на десять билетов лучшим школьникам на «Королеву Викторию», трансиндийский пароход между Западной и Восточной Британиями, то есть Африкой и Индией.

– После твоего рассказа, – польстил ей, – невозможно отступить.

– Как же наша Глэдис хороша! – воскликнула Анна.

– За три дня воспитала из неотесанного мужлана настоящего джентльмена! – вторила ей Мария.

– Который неожиданно даже разбирается в передовой технике. – добила подачу своих конфиденток Глэдис. – С каких пор ты понимаешь в мотокаретах, Эйв? «Глэдер» пришел только позавчера, вместе с грузом хлопка и письмом от отца.

– У меня дед журнал «Инженер» выписывает. – объяснил девчулям-подозревулям. – В последнем номере написали про «новый Глэдер, задавший стандарт для безлошадного транспорта своей мощью, грациозностью, управлением и скоростью». Там и схема двигателя была. Написали что уже заказано пятьдесят шесть машин на полмиллиона фунтов, и завод до сентября завален заказами.

Про себя я сначала только улыбнулся такой детской цифре, но потом устыдился. Это только начало: нет никакой дорожной инфраструктуры для транспорта, заправок, дорог, мастерских. Дайте время и Эндрю Беллингем завалит мир автомашинами, став транснациональным магнатом.

«Если эсперы этот мир раньше не сожгут». – осадил меня повторно внутренний голос.

Глэдис отворила-отщелкнула свой ручной, расписной со стразами браслет, глянула время. Раньше вообще считали, что наручные часы для женщин и военных. Вот в таких браслетиках выпускали. Для офицеров в жестком стальном корпусе.

– Близится десять часов вечера. – с некоторым сожалением констатировала она. – Тогда откроется танцевальный вечер. Но нам на него нельзя по возрасту.

Я молча склонил голову. Насчет «пенной вечеринки» почти угадал.

– Я был безмерно рад провести этот вечер с вами, леди. Ни одно общество не было мне столь приятно.

– Нам тоже было очень приятно. – церемонно сказали хором Анна-Мария.

– Было здорово. – оценила вечер Глэдис. – Надеюсь не в последний раз. Жаль я позабыла привезти с собой праксиноскоп* с новой лентой из столицы.

Не зная, как расценивать столь милостивое поведение нашей «принцессы», я только изо всех сил постарался убедить девчонок в своей готовности использовать следующий «раз» в любое время.

Только стоя и всматриваясь в уезжавший Глэдер с девчонками, в момент высадки на повороте, где разлеглась родная улица, до меня дошел тонкий намек. Синематографический театр «Империя»? Глэдис хочет в киношку в следующий раз? Не вопрос: хоть в клетку со львами.

Устыдившись столь пафосной бравады, я подкинул рюкзачок на спине поудобнее и направился к месту своей обители. Пусть я много не понимаю, но шансами надо пользоваться. Если карты идут тебе в руки – срывай банк и уноси ноги. Увезу Глэдис в родную Россию. Выдолблю чум в леднике на горе подальше от всех, заживем сладко и весело. Буду бренчать ей вечерами на гуслях свою дембельскую: «А ты такая нежная, королева Снежная…»

Весело подбадривая себя подобными шутейками, я дошел до своего дома и остолбенел.

*Вымерший «неандерталец» от синематографии