Текст книги "Слуга трех господ (Воспоминания о войне)"

Автор книги: Василий Жукович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

В связи с создавшимся положением в районе Волхова и Ленинграда Ставка Верховного Главного Командования своей директивой от 3 июня 1942 года освободила генерал-лейтенанта М.С. Хозина от должности командующего ленинградским фронтом и назначила на эту должность генерал-лейтенанта Л.А. Говорова. А директивой Ставки ВГК от 8 июня 1942 года был восстановлен Волховский фронт, командующим которым снова назначили генерала армии К.А. Мерецкова.

К этому времени семь дивизий и шесть бригад 2-й ударной армии и 13-го кавалерийского корпуса все еще находились в полном вражеском окружении и испытывали острую нужду в боеприпасах, продовольствии и фураже. Арьергардные части этих соединений под натиском противника с ожесточенными боями медленно отходили на восток, а их авангард тщетно пытался прорвать вражеское кольцо окружения. А войска 52-й и 59-й армий, растянутые на широком фронте, не только не смогли открыть захлопнувшуюся горловину Любаньского мешка, но и еле сдерживали натиск врага, пытавшегося расширить разрыв между ними и войсками, находящимися в окружении. Чтобы сломить сопротивление противника и открыть нашим войскам путь для выхода из окружения, командованию вновь восстановленного Волховского фронта, несмотря на отсутствие резервов, удалось сформировать группу войск, состоящую из четырех стрелковых бригад и одного танкового батальона, и 10 июня 1942 года бросить ее на прорыв вражеского кольца навстречу войскам 2-й ударной армии и 13-го кавалерийского корпуса. Но сломить сопротивление войск вермахта они не смогли, и пробить коридор во вражеском кольце им не удалось. А в это время гитлеровцы нарастили в этом районе свои силы и активизировали боевые действия. С севера, западнее ленинградского шоссе, наступали части трех пехотных дивизий вермахта, одной полицейской дивизии СС и трех бригад, снятых с других участков фронта. Со стороны Новгорода действовали две крупные группы немецких войск, а с запада на любаньскую группировку наших войск наступали две пехотные и одна охранная дивизии противника. Разгорелись ожесточенные бои, которые беспрерывно велись в течение девяти дней, не прекращаясь ни на один миг. И только на десятый день 19 июня 1942 года танкистам нашей 29-й танковой бригады вместе с пехотой удалось прорвать оборону противника, пробить вдоль железной дороги коридор шириной 300–400 метров и выйти на соединение с войсками 2-й ударной армии и 13-го кавалерийского корпуса, пытавшихся прорвать вражеское кольцо окружения с запада. По этому узкому коридору в направлении н.п. Мясной Бор, под шквальным огнем противника, снова возобновился выход наших войск из Любаньского мешка. Первыми, как и полагается в таких случаях, вышли из окружения раненые. А вслед за ними, вместо того чтобы направить все усилия на расширение пробитого коридора и закрепление его флангов, стихийно потянулись и другие части 2-й ударной армии и 13-го кавалерийского корпуса. В результате создалась критическая ситуация, которая в любой момент могла привести к закрытию гитлеровцами спасительного коридора. Чтобы не допустить этого, нужно было принимать срочные меры. Но командарм Власов на этот раз повел себя пассивно и не принял никаких мер по обеспечению безопасности флангов коридора. И, несмотря на неоднократные предложения штаба и Военного Совета армии, даже не попытался придать выходу войск армии из окружения организованный характер. Не увенчались успехом и попытки командования ВФ создать из солдат и офицеров, уже вышедших из окружения, сводные отряды, чтобы использовать их для удержания флангов коридора, по которому продолжали выходить наши войска из Любаньского мешка. Такая ситуация оказалась на руку гитлеровцам, и они не замедлили воспользоваться ею. На второй день после нанесения массированного удара артиллерией и авиацией они перешли в наступление, смяли наши оборонительные позиции по восточному берегу реки Полесть и снова полностью закрыли пробитый нашей 29-й танковой бригадой коридор. В результате путь для выхода войск любаньской группировки из окружения опять оказался закрытым. Одновременно с этим немцы усилили нажим на наши окруженные войска с запада. Все это привело к тому, что к 23 июня 1942 года район, занимаемый 2-й ударной армией и 13-м кавалерийским корпусом, сократился до таких размеров, что уже простреливался артиллерией противника на всю его глубину. Последняя площадка, на которую наши самолеты сбрасывали военные грузы и продовольствие, оказалась в руках противника. Оставшись без боеприпасов и продовольствия, никем не управляемые войска любаньской группировки продолжали беспорядочно отходить в направлении Мясного Бора к бывшему коридору, не зная о том, что он уже наглухо закрыт гитлеровцами. Но, несмотря на это, командарм Власов по-прежнему бездействовал, а попытки его заместителя генерал-майора П.Ф. Алферьева задержать на последнем промежуточном рубеже отступающие в никуда войска не увенчались успехом.

Чтобы обеспечить выход из окружения войск 2-й ударной армии и 13-го кавалерийского корпуса, командование ВФ мобилизовало все имеющиеся в его наличии силы и подготовило встречный удар войсками 52-й и 59-й армий с востока, который намечалось провести ночью с 23 на 24 июня 1942 года. Большинство командиров частей и соединений, находящихся в любаньском мешке, удалось предупредить о предстоящей встречной атаке и что нужно приложить все усилия для того, чтобы она была доведена до конца. Но и противнику о готовящейся атаке войск ВФ, видимо, тоже стало известно. И днем 23 июня 1942 года он осуществил интенсивную бомбардировку наших войск, находящихся в Любаньском мешке, и позиций войск 52-й и 59-й армий, готовящихся к наступлению навстречу окруженным. В ходе этой бомбардировки некоторые мероприятия по занятию соединениями 52-й и 59-й армий исходных позиций для атаки были сорваны. Но, несмотря на это, поздним вечером 23 июня 1942 года артиллерия этих армий нанесла короткий удар по противнику, после которого под руководством штаба 2-й ударной армии началось движение войск этой армии и 13-го кавалерийского корпуса, навстречу которым вышли танки 29-й танковой бригады с десантом пехоты. Но в это время противник открыл по нашим войскам ураганный артиллерийский огонь и с помощью ночных бомбардировщиков произвел интенсивную бомбардировку с воздуха. В ходе этих артобстрелов и бомбардировок узел связи 2-й ударной армии был разбит, в результате чего связь штаба этой армии со штабами ее соединений и 13-го кавалерийского корпуса, а также со штабом Волховского фронта полностью прервалась. Все это привело к тому, что и так дезорганизованное по вине командарма Власова управление войсками 2-й ударной армии оказалось полностью нарушено. Но, несмотря на это, войскам этой армии удалось к утру 24 июня 1942 года пробить во вражеской обороне небольшой коридор вдоль узкоколейной железной дороги, по которому возобновился выход наших войск из Любаньского мешка, продолжавшийся до обеда. Однако во второй половине дня 24 июня 1942 года немцы снова закрыли этот коридор. Потеряв связь со штабом Волховского фронта, а вместе с ней и надежду на подкрепление, Власов отдал войскам 2-й ударной армии свой последний приказ: «Выходить из окружения мелкими группами, кто где хочет и кто как сможет». После чего полностью самоустранился от руководства армией. А к вечеру 24 июня 1942 года соединениям 52-й и 59-й армий, действующим с востока, в очередной и последний раз удалось открыть коридор во вражеской обороне, по которому под перекрестным огнем гитлеровцев в течение всей ночи с 24 на 25 июня 1942 года, хоть и неорганизованно, но продолжался выход войск 2-й ударной армии и 13-го кавалерийского корпуса из окружения. За это время почти вся конница 13-го кавалерийского корпуса успела проскочить через этот коридор и выйти из окружения. А вот безлошадным пехотинцам и другим родам войск 2-й ударной армии повезло меньше. Многие ее бойцы и командиры в результате непрерывных длительных боев и недоедания совершенно обессилили и с трудом передвигались, а некоторые даже находились в полубессознательном состоянии и не понимали, куда и зачем они идут. Поэтому шли войска этой армии очень медленно, и большинство из них не только не успели пройти через спасительный коридор, но и дойти до него. К тому же последнее распоряжение командарма Власова и самоустранение его от командования армией, а также отсутствие связи окончательно подорвали моральный дух личного состава. Поэтому ни о каком организованном сопротивлении противнику этой еле передвигавшейся и никем не управляемой массы людей и речи не могло быть. Все это привело к тому, что с большим трудом пробитый нашими войсками во вражеской обороне коридор утром 25 июня 1942 года немцы снова закрыли и на этот раз уже навсегда, тем самым окончательно перекрыли войскам 2-й ударной армии единственный выход из окружения. Ни с внутренней стороны кольца немецкого окружения войскам 2-й ударной армии, ни с наружной его стороны 52-й и 59-й армиям прорвать это кольцо больше нигде не удалось.

Лишившись последней возможности и надежды выйти из окружения, войска 2-й ударной армии, достигшие уже закрытого гитлеровцами коридора, остановились. Но вслед за ними, еще не зная, что он уже закрыт, к нему продолжали подходить остальные части этой армии. В результате в этом районе скопилось большое количество никем не управляемых войск 2-й ударной армии вместе с ее штабом и командармом Власовым. Такой мишенью не замедлило воспользоваться немецкое командование и осуществило интенсивную бомбардировку с воздуха. В сложившейся обстановке нужно было принимать срочные меры, чтобы вывести людей из-под удара немецкой авиации. Заместитель командующего армией генерал-майор П.В. Алферьев и начальник штаба полковник П.С. Виноградов попытались уговорить Власова продолжить командование армией или возложить эти обязанности на другого генерала. Но Власов никого и ничего не хотел слушать и твердил одно: «Делайте, что хотите». Зная, что Деменев с Власовым очень давно знакомы и находятся в дружеских отношениях и что Власов всегда относился к нему с уважением и прислушивался к его мнению, Алферьев и Виноградов попросили его поговорить с Власовым наедине. Но когда Деменев подошел к нему, то увидел перед собой совсем другого человека, совершенно не похожего на того прежнего боевого, целеустремленного, волевого генерала Власова, которого он знал до этого. Перед ним стоял совершенно безвольный, ко всему равнодушный, с отрешенным взглядом и злым лицом человек, который, увидев подошедшего к нему Деменева, сказал:

– Что, и ты, Герасим Владимирович, пришел меня уговаривать?

– Да, Андрей Андреевич, – ответил Деменев. – Я считаю, что в сложившейся обстановке Вы обязаны продолжать командовать армией. Люди уважают Вас и верят Вам, поэтому охотно пойдут за Вами туда, куда Вы их поведете. Вы, Андрей Андреевич, и только Вы в этой критической ситуации можете направить разлагающиеся войска в нужное русло и вывести людей из этой ловушки. Вспомните Киевский котел. Тогда основная часть войск 37-й армии вышла из окружения лишь только потому, что выходила организованно под Вашим непосредственным руководством. А те соединения 37-й армии, которые оказались отрезанными от основных ее сил и выходили самостоятельно, погибли. Неужели Вы хотите, чтобы войска 2-й ударной армии постигла та же участь? Ведь своим отказом от командования армией Вы обрекаете ни в чем не повинных людей на верную смерть. Если это случится, то Вас проклянут не только Ваши друзья и родственники этих несчастных людей, но и Ваши родные. Опомнитесь, Андрей Андреевич, пока еще не поздно, и примите правильное решение.

Пока Деменев говорил, Власов молчал и ни разу не перебил его, только лицо его с каждой минутой становилось все злее и злее. А когда Деменев замолчал, то Власов спросил:

– У Вас все?

– Да, – ответил Деменев. – Мне больше нечего добавить к сказанному.

Власов немного помолчал, а затем сказал:

– Я Вас, Герасим Владимирович, слушал лишь только потому, что мы с Вами давно знаем друг друга, и я к Вам очень хорошо отношусь. Все, что Вы сказали, я и сам знаю. Но мне надоело быть пешкой в руках бездарного командования, по вине которого мы здесь в окружении, пухнущие от голода и не имеющие боеприпасов, в течение трех месяцев, истекая кровью, сдерживали натиск превосходящих сил противника и не дали ему возможности уничтожить нас. А Генеральный штаб и Ставка Верховного Главного Командования, имея в своем распоряжении неограниченные силы, которые при умелом руководстве могли бы сломить и уже не раз ломали во многих местах оборону противника, не приняли никаких мер для того, чтобы дать возможность нашей армии вырваться из этого мешка, и обрекли ее на верную гибель. И аналогичная ситуация повторяется уже не первый раз. За год этой войны уже несколько армий и даже фронтов погибли в подобных мешках. Наше Верховное Главное Командование – как будто специально загоняет свои войска в немецкие ловушки, а затем бросает их на произвол судьбы, обрекая на полное уничтожение. Поэтому я больше не могу и не хочу посылать людей на верную смерть. Пусть каждый сам за себя решает, как ему поступить в сложившейся ситуации, и выходит из окружения, где и как сможет, или сдается в плен немцам. А я участвовать в этой грязной бойне и вариться в искусственно созданных советскими военачальниками котлах больше не буду. Я возьму с собой только охранную роту, переводчика и повара и вместе с ними буду пробиваться через линию фронта отдельно от других войск армии и штаба. Что из этого получится, не знаю, загадывать заранее не буду. Но твердо знаю только одно: выйду из окружения или погибну, отвечать перед людьми и Богом буду только сам за себя.

Власов замолчал. А затем, после небольшой паузы, добавил:

– Я Вас, Герасим Владимирович, больше не задерживаю.

После чего подозвал к себе командира охранной роты капитана С.Н. Ермолина и приказал ему срочно готовить роту в дорогу. А спустя 15 минут Власов с ротой охраны, переводчиком майором К.Ф. Маргелем и поваром М.И. Вороновой ушел в западном направлении.

После ухода Власова заместитель командующего войсками 2-й ударной армии генерал-майор П.А. Алферьев и начальник штаба армии полковник П.С. Виноградов вместе с другими генералами и старшими офицерами штаба разбили эту неуправляемую массу людей на пять групп примерно по шесть тысяч человек, во главе каждой из которых назначили генералов или старших офицеров штаба армии. После чего была дана команда всем этим группам разойтись в разные стороны как можно дальше, насколько это было возможно, одна от другой и скрыться в лесу, чтобы оторваться от преследования немецкой авиации, а затем каждой группе самостоятельно пробиваться через вражеское кольцо окружения. Командиром одной из этих групп был назначен полковник Г.В. Деменев. Весь день 25 июня 1942 г. группа Деменева провела в густом хвойном лесу на небольшом острове, расположенном среди болот. Густой хвойный лес помог этой группе оторваться от прицельной бомбардировки немецкой авиации. Потеряв из виду деменевскую группу, немецкие бомбардировщики еще некоторое время продолжали бомбить лесной массив, в котором скрылась эта группа, а затем улетели в другие места Любаньского мешка, где, по-видимому, находились другие группы войск 2-й ударной армии, не сумевшие надежно замаскироваться, и немецкие самолеты поочередно бомбили их целый день. И только с наступлением сумерек бомбардировки прекратились.

За день относительного спокойствия Деменеву вместе с другими офицерами удалось убедить солдат своей группы, что только организованно в составе всей группы и при соблюдении воинской дисциплины есть надежда прорвать кольцо вражеского окружения и выйти к своим. Конечно, при этом будут потери и, возможно, значительные – объясняли офицеры солдатам. Но большинство людей останутся живы и смогут вырваться из этого кровавого мешка. А в одиночку или мелкими разрозненными группами никто не сможет прорваться через вражеские заслоны, и всех, кто предпочтет выходить из окружения таким путем, немцы перестреляют, как зайцев, или возьмут в плен. К тому же всем объяснили, что если кто не захочет с оружием в руках прорываться через вражескую линию фронта, а предпочтет сдаться в плен, то пусть заранее скажет об этом и уходит к немцам, не дожидаясь прорыва всей группы. Силой удерживать никто никого не будет. Конечно, это было сказано лишь для того, чтобы проверить моральный дух личного состава группы и выявить неблагонадежных людей. И если бы такие объявились, то их, в целях сохранения военной тайны, скорее всего, пришлось бы расстрелять. Возможно, люди это тоже понимали или действительно верили в благополучный исход прорыва, но ни один солдат и ни один офицер не стал на путь предательства и не пошел добровольно сдаваться в плен немцам.

Убедив людей, что они все еще являются бойцами Красной армии и что, если хотят остаться в живых, то должны соблюдать воинскую дисциплину, потому что только в этом их спасение, Деменев с помощью старших офицеров приступил к восстановлению организационной структуры своей группы войск. Весь личный состав был временно сведен в роты, батальоны и полки, во главе которых, тоже временно, были назначены командиры из имеющегося в группе офицерского состава, которым Деменев приказал составить поименные списки личного состава своих подразделений и передать их в штаб группы, после чего привести в порядок оружие и обмундирование и до наступления ночи отдыхать. Пока солдаты и офицеры приводили себя и оружие в порядок, тоже временно организованной интендантской службе удалось собрать и взять на строгий учет все имеющиеся в группе скудные запасы продовольствия и хоть сухим пайком накормить людей. Все эти меры дали положительные результаты, и уже к вечеру деменевская группа войск стала похожа на воинское соединение. А с наступлением ночи эта группа двинулась в сторону реки Полесть, но попала под сильный минометно-артиллерийский обстрел противника и вынуждена была отступить. Выйдя из-под обстрела, группа повернула на север, где наткнулась на минно-фугасное поле и была обстреляна интенсивным минометно-пулеметным огнем противника, в результате чего вынуждена была вернуться обратно. Поняв, что на этих направлениях через линию фронта не прорваться, Деменев принял решение отвести свою группу войск глубже в тыл противника, а затем, продвинувшись на несколько километров к северу, попытаться перейти линию фронта в другом месте. Но пока выдвигались в другой район, наступил рассвет, а днем идти на штурм немецких позиций было равносильно самоубийству. Поэтому Деменев принял решение найти погуще лес и остановиться там на дневку, а ночью повторить попытку прорыва. Отдохнув и скоротав день в лесном массиве, с наступлением следующей ночи группа Деменева снова предприняла попытку прорваться через линию фронта, которая опять оказалась неудачной. Сильный артиллерийско-минометный огонь противника заставил группу снова отступить и отойти от линии фронта подальше в лес, чтобы дождаться там следующей ночи и повторить попытку прорыва немецкой обороны в новом месте. Но и на этот раз атака сорвалась и не принесла ожидаемых результатов. И так продолжалось в течение четырех суток. За это время были съедены все продукты, поэтому пришлось резать тех немногочисленных лошадей, которые находились в этой группе, и кормить людей конским мясом. Но и лошадей уже оставалось очень мало, их мяса хватило бы не более чем на два дня, после чего пришлось бы умирать голодной смертью. Поэтому на совещании всего офицерского состава деменевской группы войск было принято решение в ночь с 30 июня на 1 июля 1942 года идти на прорыв вражеских позиций до конца, независимо от того, какое сопротивление противник окажет нашим войскам. Всех все ровно не перебьют, кто-нибудь да останется в живых и прорвется через линию фронта. А если продолжать сидеть в лесу, то или с голоду все умрут, или гитлеровцы при зачистке местности всех уничтожат. С таким напутствием офицеры и разошлись по своим подразделениям, чтобы подготовить людей к предстоящему прорыву и узнать их мнение. И во второй половине дня, после того как командиры всех частей доложили Деменеву о готовности их подразделений к предстоящему прорыву, было принято решение начать штурм вражеских позиций в 23 часа. До начала атаки Деменев приказал всему личному составу своей группы еще раз проверить и привести в порядок оружие, после чего отдыхать, чтобы набраться сил для предстоящего боя. А чтобы немцы при зачистке Любаньского мешка не застали отдыхающих врасплох, он направил в разные направления несколько дозоров для выяснения обстановки.

Неизвестно, чем бы закончился предстоящий ночной бой, если бы немецкое командование не внесло свои коррективы. Оказывается, в этот день 30 июня 1942 года немцы начали зачистку местности Любаньского мешка и проводили ее целый день. Но об этом в группе Деменева пока не знали, хотя и слышали периодически возникающие перестрелки в разных местах. А в 6 часов вечера один из дозоров доложил Деменеву, что в направлении деменевской группы идут какие-то войска, численностью около одного батальона, одетые в форму, чем-то похожую на форму старой русской армии, и говорят на русском языке. Кроме того, дозорным удалось незаметно взять и привести в расположение деменевской группы «языка» – 18-летнего солдата, который с испугу ничего толком объяснить не мог. Единственное, что у него удалось узнать, так это то, что шел он в составе батальона, состоящего из белых офицеров и казаков, эмигрировавших после Гражданской войны в России за границу, и мобилизованных русских эмигрантов, проживающих за границей, и что этот батальон в составе дивизии Отдельного Русского Корпуса, дислоцировавшегося в Югославии, в сентябре 1941 года был отправлен на оккупированную немцами территорию Советского Союза, где они охраняли различные объекты и уничтожали партизан. Во втором квартале 1942 года эту дивизию перебросили на восточный фронт под Любань воевать с Красной армией. А сегодня, 30 июня 1942 года, несколько ее батальонов немцы послали для уничтожения советских войск, попавших в окружение. Получив такую информацию, Деменев срочно собрал на совещание весь командный состав своей группы, на котором было принято решение уничтожить наступающую на них группу противника или взять ее в плен. Для этого было решено рассредоточить войска деменевской группы в виде дуги, направленной концами в сторону флангов противника, и в таком положении занять оборону. А когда вражеский батальон достигнет вершины «дуги» и вступит в бой с нашими войсками, то наши фланговые части окружат его и приступят к уничтожению. Бой должен продолжаться до тех пор, пока этот батальон не будет полностью уничтожен или не сдастся в плен. Ни один казак (так впредь их будет называть Деменев) не должен вырваться из нашего окружения. Получив боевое задание, офицеры разошлись по своим подразделениям, подняли солдат по тревоге и приступили к выполнению поставленной задачи – заняли дуговую оборону и приготовились к встрече противника. А вскоре показались вражеские войска, которые, ничего не подозревая, спокойно шли в направлении верхушки «дуги» нашей обороны. И когда они достигли ее, то неожиданно были обстреляны нашими войсками одновременно с трех сторон. Завязался бой, который длился около получаса, а затем казаки обратились в бегство. Но к этому времени наши фланговые части замкнули кольцо окружения вражеского батальона и встретили бегущих казаков плотным огнем. Поняв, что путь для отступления им закрыт и они находятся в окружении, казаки стали бросать оружие и сдаваться в плен. А несколько старых генералов и офицеров, в том числе и командир казацкого батальона, поняв, что они попали в безвыходное положение, застрелились сами.

Встреча с нашими частями для казаков оказалась настолько неожиданной, что они даже не успели сообщить своему командованию, что вступили в бой с большой группой советских войск. В ходе этого короткого боя большинство казаков было уничтожено, а около сотни взято в плен. Среди пленных оказался и бывший друг Деменева – начальник оперативного отдела кавалерийского корпуса полковник царской армии В.П. Тарасов, с которым Деменев в Первую мировую войну вместе воевал с немцами и австро-венграми в корпусе под командованием генерала П.Н. Краснова. Допросив нескольких старших офицеров и генералов плененного батальона и узнав цель их рейда, Деменев предложил начальнику штаба казацкого батальона генералу Ф.И. Лысенко в обмен на жизнь сообщить своему командованию, что батальон встретил и уничтожил большую группу советских солдат и офицеров 2-й ударной армии, продолжает двигаться по намеченному маршруту и к 23 часам 30 июня выйдет в расположение своей дивизии. Лысенко согласился с предложением Деменева и передал эту информацию в штаб своей дивизии.

Времени до намеченного прорыва деменевской группы войск через линию фронта оставалось еще целых три часа. И Деменев снова собрал на совещание всех командиров частей своей группы, на котором предложил новый план прорыва, который заключался в следующем: снять с убитых казаков обмундирование, одеть в него наших солдат и офицеров и вооружить их казацким оружием. Пленных казаков надежно охранять, чтобы никто из них не сбежал и не сообщил своему командованию, что случилось с их батальоном. А перед началом прорыва вернуть пленным казакам их оружие, предварительно сняв с него затворы, и под охраной наших солдат, одетых в казацкую форму, пустить их впереди колонны наших войск. За казаками пустить наших солдат и офицеров, переодетых в казацкую форму, а уже за ними пойдут остальные войска деменевской группы, одетые в советскую форму. О предстоящей операции в новом варианте пленным казакам и всему личному составу деменевской группы сообщить за полчаса до начала выступления на штурм вражеских позиций. А если пленные казаки не согласятся участвовать в этой операции, то их решено было ликвидировать. Новый план прорыва, предложенный Деменевым, с дополнениями, частичными изменениями и уточнениями подробностей офицеры одобрили и разошлись по своим подразделениям готовить личный состав к предстоящему прорыву.

До начала штурма вражеских позиций оставалось еще два часа. И пока войска группы под руководством своих командиров готовились к выступлению, Деменев с офицерами штаба решил более подробно поговорить с тремя пленными казаками – начальником штаба батальона Ф.И. Лысенко, его заместителем полковником В.П. Тарасовым и командиром взвода генералом А.И. Завяловым, с каждым из которых беседовали отдельно друг от друга. Все пленные охотно отвечали на задаваемые им вопросы. Но наиболее подробно и с очень большим цинизмом отвечал на них Тарасов, с которым беседовал сам Деменев. В ходе этих бесед пленные рассказали много интересных фактов, о которых в нашей стране если и знали, то только в Ставке ВТК и в Генеральном штабе. А в войсках Красной армии даже высший командный состав об этих фактах ничего не знал, а если кто-то что-то и знал, то держал язык за зубами.

Тарасов, в частности, рассказал, что, после того как в конце января 1918 года в городе Новочеркасске они расстались с Деменевым, он вернулся на Дон к своим родным. Когда казацкий атаман Донского Войска царский генерал П.Н. Краснов начал формировать новую казачью армию, он, не задумываясь, одним из первых вступил в нее и до конца Гражданской войны сражался против большевиков. А когда советские войска разбили армию Краснова, то ее остатки, в том числе и Тарасов, эмигрировали за границу и разъехались по всему миру. Тарасов, помыкавшись по разным странам, осел в Югославии, где оказалась наиболее крупная группировка различных чинов войск армий Врангеля и Краснова.

Для казаков, покинувших свои земли в России после Гражданской войны и эмигрировавших за границу, были очень характерны мессианские настроения и ощущение собственной избранности. Они считали себя единственными наследниками казачьей славы, традиций, того казачьего уклада жизни, который был уничтожен в советской России после Гражданской войны, и верили, что вновь возродить казачество в России могут только они. Для этого необходимо было ликвидировать в России советскую власть, которая мешала воскрешению казачества, но для осуществления этого замысла у казаков-эмигрантов не было ни сил, ни возможностей. К тому же среди эмигрантского казачества отсутствовало единое мнение насчет будущей постбольшевистской государственности в России. Большая часть казаков, группировавшихся вокруг своих старых атаманов, таких как генералы Н.В. Ляхов, Г.А. Вдовенко, В.Г. Науменко, М.Н. Грабе и других, возглавлявших в эмиграции Астраханское, Терское, Кубанское и Донское казачество, связывали свое будущее с освобожденной от большевиков Россией. А количественно меньшая, но политически более активная их часть придерживалась националистически-сепаратистской ориентации и в 30-х годах создала «Казачий национальный центр» (КНЦ), который позже был переименован в «Казачье национально-освободительное движение» (КНОД). Эта часть казацких атаманов вынашивала идею создания независимого казачьего государства «Казакия», в которое предполагалось включить территории всех казачьих областей Украины и Северного Кавказа. Главным врагом казачьей независимости, кроме большевиков, они считали и весь русский народ, которому, по их мнению, присущи имперские амбиции. На своем казацком сборе, состоявшемся 29 июня 1941 года в Берлине, казаки-националисты от имени всего эмигрантского казачества приняли решение: «Стать в ряды борцов против советской власти за освобождение своей „казачьей Родины“» и призвали всех казаков вступать в ряды КНОД, чтобы вместе с войсками вермахта уничтожить «жидо-большевистский режим» в России. Это движение открыто претендовало на роль всего эмигрантского казачества и предлагало себя немецким властям вместе с войсками вермахта выступить с оружием в руках против СССР. Но германские власти, не желавшие делить с кем бы то ни было свою казавшуюся им близкой победу, охладили воинственный пыл белой эмиграции и не приняли предложение КНОД, а всякие выступления, декларации и заявления казаков пресекали на корню. Но, несмотря на это, казаки-эмигранты не теряли надежду и были уверены, что рано или поздно немцы вынуждены будут обратиться к ним за помощью, и тогда им удастся осуществить свое желание – с оружием в руках принять участие в войне против Советского Союза. И не ошиблись. Такая возможность им вскоре представилась.