Текст книги "Слуга трех господ (Воспоминания о войне)"

Автор книги: Василий Жукович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

А для армий и корпусов КОВО такая телеграмма должна была быть подписана командующим КОВО, членом Военного Совета и начальником штаба округа.

План прикрытия основывался на понятии неприкосновенности государственной границы СССР. Поэтому все оборонительные рубежи строились непосредственно у границы, полностью повторяя ее конфигурацию. Эти оборонительные рубежи, или, как их еще называли, укрепрайоны (УРы), представляли собой полосу местности, оборудованную системой долговременных фортификационных сооружений в сочетании с различными инженерными заграждениями. Их строительство на старой западной границе СССР началось еще в 1929 году и продолжалось до 1938 года. За это время здесь были построены мощные оборонительные сооружения – железобетонные доты, предназначенные для ведения боевых действий и размещения в них вооружения и боевых расчетов, артиллерийские погреба с механической подачей боеприпасов, подземные электростанции, системы водоснабжения, помещения для отдыха личного состава. Все эти и другие сооружения сообщались между собой подземными ходами. В полосе обороны этой границы было много танковых ловушек и минных полей, а также установлено большое количество железобетонных пирамид. На открытой местности в землю были зарыты деревянные стволы-надолбы, верхушки которых были направлены в сторону противника и опутаны колючей проволокой. А в лесу была спилена часть деревьев на высоте одного метра от земли. Вокруг фортов были построены искусственные водоемы и заболочена местность. Основу УРов составляли узлы обороны, состоящие из трех-пяти опорных пунктов, которые располагались в шахматном порядке и имели круговую оборону. Все огневые точки УРов были обеспечены системой перекрестного артиллерийского и пулеметного огня, перекрывающего всю контролируемую территорию. Каждый УР представлял собой полосу прикрытия с боевыми укреплениями, где на глубине 10–12 километров имелись инженерные заграждения – завалы, различные препятствия и минно-фугасные поля. Но кроме искусственных укреплений здесь было много и естественных препятствий, таких как реки, озера, болота, леса и горы. А мощные сосновые деревья в лесу не только создавали серьезное препятствие для продвижения техники противника, но и круглый год надежно маскировали все фортификационные сооружения как с земли, так и с воздуха. В мирное время в УРах размещалось ограниченное количество вооружения и личного состава, предназначенных только для их охраны и поддержания в законсервированном состоянии. Все эти искусственные и естественные оборонительные укрепления на старой западной границе назывались «линией Сталина».

В 1939 году в связи с переносом государственной границы на запад дальнейшее строительство УРов на «линии Сталина» было прекращено и началось на новой границе. Поэтому все воинские подразделения со старой границы были выведены, оборонительные сооружения разукомплектованы, вооружение снято, минные поля разминированы. Оставшиеся без присмотра боевые сооружения УРов на старой границе постепенно пришли в запустение – заросли травой, бурьяном и кустарником.

Строительство УРов на новой западной границе предполагалось завершить за два года. Но когда в 1941 году угроза нападения Германии на Советский Союз стала очевидной, строительство УРов на новой границе СССР резко возросло. Сюда было привлечено большое количество инженерных войск, рабочих и техники. Но, несмотря на эти усилия, темпы работ отставали от намеченных планов, и стало ясно, что завершить строительство до начала боевых действий не удастся. Поэтому с разрешения Генерального штаба все, что можно было снять с УРов на старой границе, сняли и перебросили на УРы, строящиеся на новой границе.

В боевой состав КОВО на новой западной границе входило 15 УРов, два из которых – Срумиловский и Рава-Русский – предназначались для занятия их полевыми войсками 5-й и 6-й армий КОВО. Находились УРы в различной стадии строительства и боевой готовности и представляли собой бетонные коробки без электричества, воды, связи и подземных переходов между ними. Из всех 15 УРов в наибольшей степени боевой готовности находился только Рава-Русский УР, прикрывавший город Рава-Русский и шоссе, идущее к нему. В этом УРе было построено 15 опорных пунктов и около ста долговременных огневых точек-дотов, в которых на вооружении были орудия различного калибра, станковые и ручные пулеметы. Но и этот УР до начала войны не был полностью построен и не укомплектован всем необходимым. В УРах на новой границе в отличие от УРов, расположенных на «линии Сталина», полностью отсутствовали естественные препятствия, а искусственные преграды еще не были построены. Полностью отсутствовала и маскировка УРов, в результате чего все построенные и еще строящиеся сооружения были хорошо видны не только с воздуха, но и с противоположной стороны границы. Пограничники неоднократно видели, как немецкие офицеры, находясь в непосредственной близости от границы, в бинокли наблюдали за нашими приграничными военными объектами. Много было и других недостатков в оборонительных сооружениях на новой западной границе СССР. Одним из них было то, что категорически запрещалось устанавливать минно-фугасные противотанковые и противопехотные заграждения. Существенным недостатком было и то, что между инженерными сооружениями УРов были очень большие разрывы, достигающие 25 километров, что не давало возможности обеспечивать перекрестный огонь по противнику. Но самым существенным недостатком было то, что УРы на новой западной границе так же, как и на старой, строились вопреки мнению многих видных военных специалистов Красной армии, в непосредственной близости от границы, без учета рельефа местности. Главная полоса обороны новых УРов проходила на удалении всего от одного до четырех километров от границы, а на отдельных ее участках даже примыкала к ней. Предполагалось, что в угрожающий период по линии УРов будут развернуты полевые части, которые вместе с гарнизонами УРов образуют первый оборонительный эшелон наших войск, способных прикрыть границу и задержать врага до отмобилизования и развертывания основных сил округа. Но из виду упускалось то, что полевые части располагались на расстоянии от 50 до 400 километров от УРов, и для занятия оборонительных укреплений только ближайшими соединениями требовалось от 8 до 10 часов, а на приведение и развертывание всех сил армий прикрытия границы предусматривалось двое суток. Таким образом, даже запланированная боевая готовность передовых частей армий прикрытия границы требовала значительного времени, которого при внезапном нападении противника не было.

Видя такую удручающую картину с УРами на новой границе, Власов в откровенных беседах с Деменевым, которые, несмотря на большую занятость служебными делами, нередко проходили между ними в ночные часы, не скрывал своего раздражения. Он и теперь так же, как и в 1935 году, будучи слушателем академии Генерального штаба, при защите своего реферата на тему «Строительство оборонительных укреплений в приграничной полосе», рьяно отстаивал свою точку зрения. Еще тогда Власов, вопреки существующей в академии теории строить оборонительные укрепления в непосредственной близости от границ, доказывал, что делать этого нельзя. По его мнению, строить УРы нужно было на расстоянии нескольких десятков километров от границы, а полевые войска и техника должны располагаться от них на незначительном расстоянии. Свою теорию Власов обосновывал тем, что в случае внезапного нападения противника, пока он сломит сопротивление пограничников и дойдет до УРов, наши полевые войска за это время успеют занять оборонительные укрепления, создать там устойчивую оборону и смогут остановить агрессора. А затем – интенсивным артиллерийско-минометным огнем и бомбовыми ударами авиации рассеять его, перейти в атаку и отбросить незваных «гостей» за границу. Неизвестно, то ли Власов тогда первый озвучил такую теорию строительства УРов, или эта идея и до него уже витала в головах некоторых военных специалистов, но в академии к идее Власова отнеслись с пониманием, и многие преподаватели поддержали его точку зрения по этому вопросу. В результате мнение преподавательского состава академии разделилось пополам. Одни поддерживали существующую в стране теорию строительства УРов непосредственно на границе и отстаивали ее, а другие поддерживали идею Власова. Неизвестно, чем бы такое разногласие среди преподавательского состава академии закончилось, если бы этот вопрос тогда не дошел до Генерального штаба, Наркомата обороны и, наверно, до руководства страны. Через некоторое время в академию пришла директива Генерального штаба, которая категорически отвергала идею Власова и предписывала руководству академии продолжать преподавать слушателям существующую методику строительства УРов. Но идея Власова не канула в лета. Спустя некоторое время подобная теория строительства УРов стала витать в головах и некоторых видных военных специалистов, таких как Б.М. Карбышев, А.Ф. Хренов и других. Но ни Генеральный штаб, ни руководство страны к их мнению тоже не прислушались, и строительство УРов по-прежнему продолжалось в непосредственной близости от границ, а полевые войска дислоцировались за несколько десятков и даже сотен километров от них. И тогда в академии, и сейчас в штабе 4-го мк Деменев разделял точку зрения Власова по этому вопросу. И Власов знал об этом. Поэтому он ни с кем, кроме Деменева, в корпусе эту тему не обсуждал.

Волновал Власова и другой вопрос. Когда с УРов на старой западной границе стали снимать оборудование и перевозить его на УРы, расположенные на новой границе, то наряду с инженерными войсками для этой работы стали привлекать личный состав и технику полевых частей КОВО, в том числе и 4-го мк. И однажды с очередной колонной поехали туда Власов и Деменев, чтобы проверить, как там работают их люди. Прибыв на место и убедившись, что работа идет споро и личный состав корпуса работает с огоньком, Власов предложил Деменеву немного пройтись по сооружениям старых УРов. Но чем дольше они ходили по бывшим грозным укреплениям, тем сильнее мрачнело лицо комкора. Власов долго молчал, а затем остановился и сказал:

– Хватит, пойдем обратно. Я больше не могу смотреть на это безобразие.

И, резко повернувшись, молча ушел к своей машине. Молчал он и всю дорогу, пока они ехали обратно в корпус. А, приехав в штаб корпуса, Власов попросил Деменева зайти к нему в кабинет, поставил на стол бутылку коньяка, положил две банки тушенки и сказал:

– Садитесь, Герасим Владимирович, открывайте тушенку, ужинать будем.

Деменев открыл консервы, а Власов открыл бутылку, налил по пол стакана коньяка и сказал:

– Давайте, Герасим Владимирович, выпьем за то безобразие, которое творится в нашей стране.

Деменев не понял, что комкор имел в виду, но переспрашивать не стал. А Власов продолжал:

– Вы, Герасим Владимирович, видели, что сделали с самой лучшей в стране линией обороны на старой границе? Да что там в стране, возможно даже, во всем мире, кроме финской линии Маннергейма, не было, нет и не будет такой мощной линии обороны, какая была на «линии Сталина». А теперь от нее остались, как от сказочного козлика, рожки да ножки. Такие мощные фортификационные укрепления превратили в бесхозные, заросшие бурьяном и кустарником полуразвалины, непригодные даже под овощехранилища. В них теперь могут обитать только крысы, волки и другие дикие животные.

У Деменева тоже сердце кровью обливалось при виде заброшенных и полностью разукомплектованных УРов на старой границе. Но он не понимал, зачем они теперь там нужны, когда есть новая граница, которая находится от старой на расстоянии сотен и тысяч километров. Вот ее-то и нужно обустраивать и укреплять не хуже, а еще лучше, чем старую. И Деменев сказал об этом Власову, который налил еще по полстакана коньяка и после того, как его выпили, сказал:

– Дорогой Герасим Владимирович. Война, которая не сегодня-завтра начнется, не будет похожей на все предыдущие войны. Она будет самой жестокой и кровопролитной, потому что уж с очень сильным противником придется нам воевать. И чует мое сердце, что не удержать нам фашистов на новой границе. Опрокинут они нас как оловянных солдатиков и погонят далеко в глубь страны. В этом случае мощным тыловым оборонительным рубежом для войск КОВО могла бы стать «линия Сталина». Но теперь УРы на этой линии выглядят хуже УРов на новой границе. Поэтому не остановить нам немцев и там.

Услышав такие слова комкора, Деменев опешил и, не находя нужных слов, некоторое время молчал. А затем, выпив коньяк, сказал:

– Я разделяю Ваше мнение в отношении слабой боеготовности УРов на обеих границах. Но неужели Вы, Андрей Андреевич, всерьез считаете, что Красная армия допустит войска вермахта до старой границы? Если немцам даже и удастся в некоторых местах прорвать нашу оборону на новой границе и пересечь ее, то далеко продвинуться в глубь нашей территории они не смогут. У нас вполне хватит сил и средств для того, чтобы остановить агрессора, а затем и изгнать его с нашей территории в кратчайшие сроки.

– Дай-то бог, – внимательно выслушав Деменева, сказал Власов.

– И потом, Андрей Андреевич, – продолжал Деменев, – уже только за такие слова Вас могут лишить не только генеральского звания и свободы, но и жизни, потому что не может командир вести своих солдат в бой, не будучи уверенным в победе. Мне кажется, Вам необходимо самому отказаться от командования корпусом еще до начала боевых действий.

Власов немного помолчал, а затем, выпив последние полстакана коньяка, сказал:

– Не думал я, уважаемый Герасим Владимирович, что Вы запишете меня в трусы. Можете не сомневаться, я лично поведу в бой вверенный мне корпус и вместе с ним буду драться с фашистами до последнего дыхания. Но я трезво оцениваю складывающуюся обстановку и не имею права полностью исключать любой вариант развития событий. Война есть война. А на войне всякое бывает. Бывают победы, бывают и поражения. Поэтому командир не должен исключать ни то, ни другое. Другое дело, что он должен принять все меры для того, чтобы добиться победы как можно меньшей кровью своих солдат, и сделать все для того, чтобы сохранить их жизни при любом развитии событий – обороне, наступлении и отступлении. А что касается ответственности за мои слова, то я с Вами вполне согласен. Если об этом узнают соответствующие органы, то меня, безусловно, расстреляют. Но, поверьте мне, Герман Владимирович, трудно носить такие мысли в голове, не поделившись ими с кем-нибудь. А поделиться ими я могу только с Вами. Знаю, что Вы не способны наушничать и не напишете на меня донос. Благодарю Вас, Герасим Владимирович, за откровенный разговор. Для меня он был очень полезный.

На этом разговор, а вместе с ним и ужин, закончились. Попрощавшись с Власовым, Деменев ушел в свой кабинет, где, оставшись наедине с самим собой, долго анализировал слова Власова, но никак не мог решить, прав он или нет. Наблюдая за уже построенными и еще строящимися боевыми сооружениями в УРах на новой границе, Деменев считал, что, несмотря на все имеющиеся недостатки в оборудовании и состоянии УРов, вся система оборонительных укреплений на новой западной границе представляет собой довольно мощную оборонительную линию, которая при своевременном занятии гарнизонами УРов и полевыми войсками будет непреодолима для противника. И все-таки какой-то «червячок» точил мозг Деменева. А вдруг агрессору все-таки удастся прорвать нашу оборону на новой границе, и нам придется отступать в глубь страны, вот тогда действительно пригодились бы боевые укрепления на старой границе, если бы их сохранили в боевой готовности. Но теперь они полностью разукомплектованы, и организовать там достойную оборону и остановить противника советским войскам вряд ли удастся. Тогда получается, что Власов прав. Красной армии действительно придется и дальше отступать в глубь страны. Но эти мысли Деменев гнал из своей головы, хотя ему это и не удавалось сделать. И он уснул, так и не придя к одному мнению. А на второй день Деменев с головой окунулся в текущие дела, и вчерашний разговор с Власовым отошел на второй план.

Глава 2. Юго-Западный фронт

Спустя неделю после разговора Деменева с Власовым в ночь с 21 на 22 июня 1941 года полковник Деменев дежурил по корпусу. В частях корпуса было все спокойно, никаких тревожных сообщений в штаб не поступало. Работы в штабе, как всегда, было много, и Деменев просидел за документами далеко за полночь. Спать лег он только в два часа ночи. Но, несмотря на усталость и позднюю ночь, он еще долго не мог уснуть. Мысли о предстоящей войне с фашистами, в неизбежности которой уже никто не сомневался (вопрос был только в дате и времени), не выходили из головы. И только около трех часов ночи его сморил сон, и он крепко уснул. Но долго поспать ему в эту ночь не удалось. Уже через полчаса его разбудил дежурный офицер штаба майор Г.П. Филимонов, который взволнованным голосом доложил Деменеву, что немецкие самолеты бомбят город Львов и окрестные населенные пункты. Проснувшись, Деменев и сам услышал гул вражеских самолетов, летающих над городом, и разрывы бомб. Он попытался позвонить в штаб 6-й армии, чтобы выяснить обстановку и получить указание о действиях корпуса. Но проводной телефонной связи со штабом армии уже не было. Не смог Деменев связаться и со штабом КОВО, с которым тоже не было телефонной связи. Не дозвонившись в штаб 6-й армии и КОВО, Деменев позвонил на квартиру Власова, телефонная связь с которой еще работала, и доложил комкору обстановку. Выслушав доклад Деменева, Власов приказал ему немедленно вывести из здания штаба корпуса людей, убрать всю документацию, необходимое оборудование и технику, погрузить все штабное имущество в машины, которые на время погрузки установить как можно дальше от здания штаба, и подготовить штабную колонну к отправке в н.п. Якоблики. А также приказал любым способом передать его приказ командирам всех частей и соединений 4-го мк, немедленно поднять по тревоге свои войска и направить их в населенные пункты, предусмотренные планом сосредоточения и развертывания войск 4-го мк на случай боевых действий. Кроме того, Власов приказал Деменеву вызвать в штаб корпуса всех работников штаба и предупредил, что сам он уже выезжает в штаб корпуса. Закончив телефонный разговор с комкором, Деменев поручил выполнение приказа Власова майору Филимонову, а сам попытался связаться по телефону с командирами частей 4-го мк, чтобы передать им приказ Власова. Но только с 32-й тд проводная связь еще сохранилась, а с остальными частями корпуса ее уже не было. Поэтому Деменеву пришлось связываться с ними по радиосвязи, а в 8-ю тд послать связного.

Спустя всего несколько минут после завершения эвакуации штаба 4-го мк по зданию, в котором он находился, был нанесен мощный целенаправленный бомбовый удар немецкой авиации, в результате которого здание бывшего штаба корпуса за считанные минуты было полностью разрушено и превратилось в груду битого кирпича, бетона и других обломков. А немного позже стало известно, что и по местам постоянной дислокации войск всех соединений 4-го мк были нанесены целенаправленные интенсивные бомбовые удары немецкой авиации, в результате чего военные городки и оставшаяся в них неисправная техника тоже превратились в груду развалин. И только Власов, не дожидаясь приказа вышестоящего командования, взял на себя ответственность и приказал вывести все войска корпуса из военных городков. (За что командующий 6-й армией генерал-лейтенант И.Н. Музыченко пообещал Власову после окончания военного конфликта с немцами отдать его под суд военного трибунала. Но выполнить свое обещание он не смог, потому что военный конфликт с Германией затянулся на целых четыре года. За это время сам Музыченко попал в плен к немцам). Войска были выведены из военных городков до начала бомбардировки, в результате чего ни личный состав, ни техника 4-го мк не пострадали и в полном составе выступили в пункт сосредоточения. А вот другие дивизии и корпуса КОВО, где их командиры ждали приказа вышестоящего командования на вывод своих войск из мест постоянной дислокации в пункты сосредоточения согласно плану прикрытия границы и были подвергнуты интенсивной бомбардировке немецкой авиацией, понесли очень большие потери людей и техники, не успев даже выйти из своих городков. С прибытием в штаб корпуса комкора и всех работников штаба Власов поручил начальнику штаба корпуса генерал-майору А.А. Мартьянову возглавить штабную колонну и вместе с ней, под прикрытием 32-й тд, двигаться в новый пункт дислокации штаба 4-го мк, а сам вместе с Деменевым и начальником оперативного отдела корпуса майором И.И. Барановым уехал вслед за 32-й танковой дивизией. И чем ближе они подъезжали к государственной границе, тем сильнее раздавались артиллерийско-минометная канонада и взрывы бомб немецкой авиации. Огонь был таким интенсивным, что отдельных орудийных выстрелов и разрывов снарядов и бомб не было слышно. Все они слились в один сплошной гул. От взрывов бомб и снарядов, а также от горевших лесов, жилых и производственных зданий и других объектов вся приграничная территория окуталась дымом, в котором, как в густом тумане, ничего не было видно. В пять часов утра, когда войска 32-й тд и колонна штаба прошли уже почти половину пути до нового места сосредоточения, из штаба КОВО по радиосвязи в войска округа, в том числе и в штаб 4-го мк, поступило сообщение, что на рассвете 22 июня 1941 года без объявления войны немецкая артиллерия открыла огонь по нашим пограничным заставам, а авиация подвергла бомбардировке нашу приграничную территорию. Спустя полчаса артиллерийский обстрел и бомбардировка были перенесены в глубь нашей территории, а государственную границу СССР пересекли германские войска и начали двигаться в восточном направлении. Но какие силы вермахта были задействованы против войск КОВО и где конкретно в настоящее время они находились, было неизвестно. Неизвестно было также, что это: война? или очередная немецкая военная провокация? Но, несмотря на такую неясность и отсутствие указаний вышестоящего командования, командующий КОВО генерал-полковник М.П. Кирпонос приказал поднять по тревоге войска округа и направить их в районы сосредоточения, предусмотренные планом КОВО на случай боевых действий – 6-ю армию под командованием генерал-лейтенанта И.Н. Музыченко в Рава-Русский УР, а в смежный с ним Струмиловский УР – 5-ю армию под командованием генерал-майора М.И. Потапова, с задачей занять там оборону и задержать противника. Но в связи с тем, что связь к этому времени между штабом КОВО и штабами армий и корпусов была нарушена, до многих соединений округа этот приказ своевременно не был доведен, и они продолжали оставаться на местах постоянной их дислокации, подставляя себя под бомбовые удары немецкой авиации.

В 10 часов утра 22 июня 1941 года, когда большинство соединений КОВО уже были втянуты в бои с войсками вермахта, в войска округа поступила директива советского правительства, подписанная председателем Совета Министров СССР Г.М. Маленковым, наркомом обороны маршалом Советского Союза С.К. Тимошенко и начальником Генерального штаба генералом армии Г.К. Жуковым, предписывающая Военным Советам всех военных округов, в том числе и КОВО, а также наркому Военно-морского флота, начать боевые действия против агрессора и, используя все силы и средства своих войск, уничтожить врага во всех районах, где он нарушил советскую границу. И только с получением этой директивы стало ясно, что это не очередная немецкая военная провокация, а начало Великой Отечественной войны. Но пока уцелевшие от немецкой бомбардировки дивизии и корпуса армий КОВО готовились к выступлению, а затем под бомбовыми ударами люфтваффе (немецкой авиации) преодолевали десятки и сотни километров до своих УРов, войска вермахта подавили сопротивление большинства наших пограничных застав и гарнизонов дотов. А те заставы и узлы обороны, которые с ходу уничтожить не удалось и они продолжали оказывать серьезное сопротивление, немецкие танки обошли с флангов и стремительно двинулись в глубь нашей территории, уничтожая военные и гражданские объекты, жилые и производственные здания, технику и все остальное, что попадалось на их пути. Поэтому наши полевые части встретились с войсками вермахта и вступили с ними в бой не в УРах и не на границе, а, как и предполагал генерал Власов еще за неделю до начала войны, на марше, на открытой местности и на неподготовленных рубежах обороны.

32-я тд под командованием ее командира полковника Е.Г. Пушкина шла впереди войск 4-го мк, и когда до новых пунктов сосредоточения ей осталось пройти всего десять километров, ее войска столкнулись с большой группой танков противника и с ходу вступили с ними в бой. В ходе короткого боя танкисты дивизии Пушкина остановили немецкие танки, но заставить повернуть их вспять им не удалось – не хватило сил. В результате чего дивизия вынуждена была остановиться и занять оборону, чтобы задержать вражеские танки до подхода 8-й танковой и 81-й моторизованной дивизий 4-го мк. Но в связи с тем, что эти дивизии дислоцировались в различных населенных пунктах, расположенных на значительном расстоянии между ними и УРами, а приказ об их выдвижении в новые пункты сосредоточения поступил к ним в разное время, то двигались они разрозненно и на большом удалении друг от друга. И чтобы догнать 32-ю тд, им требовалось какое-то время, которого у них уже не было. А тем временем гитлеровцы оставили для сдерживания 32-й тд необходимое количество сил и двумя мощными танковыми клиньями пошли в обход флангов этой дивизии, угрожая ей окружением. Чтобы не допустить этого и спасти дивизию от неминуемой гибели, Власов приказал отвести ее обратно, чтобы, соединившись с 8-й танковой и 81-й моторизированной дивизиями, организовать надежную оборону и остановить продвижение противника. Благодаря своевременному отходу войскам 32-й тд удалось избежать полного окружения и разгрома, но своевременно соединиться с другими дивизиями 4-го мк они не смогли. И не только потому, что те находились друг от друга на значительном расстоянии, а еще и потому, что по пути следования им пришлось поодиночке вступить в неравный бой с немецкими танками, не выдержав которого, они были вынуждены повернуть назад. В результате не им пришлось догонять 32-ю тд, а 32-й – догонять 8-ю танковую и 81-ю моторизованную дивизии, но только уже в обратном направлении.

Аналогичное положение сложилось в войсках и других дивизий и корпусов 6-й армии и других армий КОВО, которым так же, как и соединениям 4-го мк, не удалось своевременно занять боевые позиции в УРах, и они, столкнувшись с войсками вермахта, вынуждены были вести с ними бесперспективные бои на открытой местности. Все это привело к тому, что гитлеровцы прорвали нашу оборону между Рава-Русским и Струмиловским УРами, которые обороняли 5-я и 6-я армии, и в образовавшийся двадцатикилометровый разрыв между флангами этих армий ввели две танковые дивизии, которые начали продвигаться в направлении населенных пунктов Луцк, Радзехув, Броды. В связи с этим командующий Юго-Западным фронтом (22 июня 1941 года КОВО был преобразован в ЮЗФ) генерал-полковник М.П. Кирпонос приказал командующему 6-й армией Музыченко направить в район прорыва 4-й мк 6-й армии и во взаимодействии с 15-м мк фронтового подчинения под командованием генерал-майора И.И. Карпезо нанести удар по прорвавшейся в этом районе немецкой группировке и остановить ее дальнейшее продвижение. Но Музыченко решил, что для ликвидации такого незначительного, по его мнению, прорыва нет необходимости задействовать все войска 4-го мк, и приказал Власову для выполнения этой операции выделить в помощь 15-му мк всего два батальона средних танков от 32-й тд и один батальон мотопехоты от 81-й мд, а остальному составу 4-го мк приказал нанести удар и уничтожить противника в районе населенных пунктов Краковец и Радымно. Но 15-й мк, в силу сложившихся обстоятельств, не смог в назначенное время и в полном составе вступить в бой в этом районе. Его 37-я мд по пути к месту назначения попала под удар немецкой авиации и понесла значительные потери в технике и живой силе, а ее мотострелковый полк из-за отсутствия автомашин двигался пешим порядком и прибыть к месту сосредоточения в назначенное время не смог. В аналогичном положении оказались и части 212-й мд того же корпуса, которые тоже двигались к фронту пешком и прибыли к месту назначения с большим опозданием. Все это привело к тому, что лишь в середине дня 22 июня 1941 г. батальоны 4-го мк во взаимодействии только с 10-й мд 15-го мк начали наступление в районе н.п. Радзехув. И, несмотря на незначительные силы наших войск, в ходе ожесточенного боя им удалось остановить вражеские танки, но уничтожить их и заставить повернуть назад они не смогли, и наша атака захлебнулась.

А в это время на левом фланге 6-й армии немецкие танки прорвали оборону 97-й мд 6-го ск и устремились в направлении населенных пунктов Краковец и Яворов. В связи с этим Музыченко приказал Власову силами 4-го мк ликвидировать и этот прорыв гитлеровцев. Для выполнения этого приказа Власов решил атаковать противника силами четырех танковых полков: 63-м и 32-м – в направлении н.п. Свиданица; 64-м – в направлении н.п. Немиров; 53-м – в направлении н.п. Судовая Вишня. Но в связи с тем, что эти полки так же, как и их дивизии, находились далеко от этих населенных пунктов, им необходимо было совершить многочасовой походный марш, чтобы выйти в новые районы сосредоточения. К тому же во время их движения возникли большие затруднения со связью между ними, с вышестоящими штабами и стрелковыми соединениями, ведущими бои в этих районах. Все это привело к тому, что собрать вместе все эти соединения не удалось, и они, не имея никакой информации о противнике и расположении наших уже задействованных в боях в этих населенных пунктах войск, вынуждены были вслепую вступать в бой поодиночке по мере их прибытия к месту назначения, бессмысленно теряя при этом большое количество людей и техники. Поэтому все атаки наших войск в этом районе не увенчались успехом и были отбиты войсками вермахта. И только 63-му тп под командованием майора Н.В. Ветрова, встретившему на своем пути немецкую танковую колонну, удалось не только остановить противника, но и, несмотря на бомбовые удары, наносимые немецкими самолетами, в ходе ожесточенного трехчасового боя у деревни Шкло сломить его сопротивление и отбросить на расстояние до четырех километров. Но и полк Ветрова в этом бою понес большие потери. Десять танков были подбиты и остались на поле боя, а еще восемь танков, преследующих отступающего противника, застряли в топком болоте, и вытащить их оттуда не было ни времени, ни возможности.