355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Малкин » Карпатские орлы » Текст книги (страница 17)
Карпатские орлы
  • Текст добавлен: 7 ноября 2017, 14:00

Текст книги "Карпатские орлы"


Автор книги: Василий Малкин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Мои мысли невольно перенеслись в родные края, в суровый 1918 год, когда родные братья ушли в Красную Армию, чтобы отстоять Советскую власть. В том же году отец вступил в одну из первых в стране сельскохозяйственных коммун. 17-летним парнем я вступил в Коммунистическую партию, чтобы в ее рядах строить социализм и коммунизм. И вот, когда Советская страна, никому не мешавшая и ни на кого не собиравшаяся нападать, пользовалась плодами своих мирных побед, в это время гитлеровская Германия обрушила на нее бомбы, танки, послала орды убийц и грабителей. Они разрушили тысячи городов, сожгли десятки тысяч сел. Своими чудовищными зверствами они хотели запугать мой народ, поставить его на колени. Не вышло!

Конечно, мы никогда не отождествляли и не отождествляем гитлеровских захватчиков со всем немецким народом. Мы едины во мнении с немецкими коммунистами, с их позицией, выраженной в воззвании Центрального Комитета Компартии Германии к немецкому народу. В этом документе, опубликованном 11 июня 1945 года, в частности, говорится: «Вину несут все те немцы, которые видели в политике вооружения «величие Германии» и приняли дикий милитаризм, марши и военную муштру за высшее благо для нации. Наше несчастье заключалось в том, что миллионы и миллионы немцев пошли на поводу нацистской демагогии, что яд звериной расовой теории «борьбы за жизненное пространство» смог отравить организм народа. Наше несчастье состояло в том, что широкие слои населения предали забвению чувство человеческого достоинства и справедливости и пошли за Гитлером потому, что он обещал им хороший обед и ужин за счет других народов в результате войны и грабежа».

…Глядя на немецкое селение, я сказал товарищам:

– Ну вот и дошли…

– Не все нашим плакать, пускай поплачут и фашисты, – отозвался парторг полка П. Г. Поштарук.

– Долго я шел до этого рубежа, – молвил Иван Нечесов.

– А что бойцы говорят? – спросил я.

– О, когда на привале объявили, что на немецкую территорию мы вступим вечером, только и разговору о том, что дошли наконец до гитлеровской Германии, теперь и войне скоро конец… Вспоминали, кто когда пришел на фронт, где воевал, у кого какой счет к фашистам, – рассказывал замполит батальона В. И. Ботов.

– Счет, говоришь, подбивают? – переспросил я.

– А как же! – ответил Василий Иванович. – Все надо вспомнить, все подсчитать и заставить нести ответственность.

Мысль эта – относительно счета – была не новая, но повторенная сейчас, перед этим горящим немецким селом, она заставила меня задуматься.

– Конечно, то, что мы говорим сейчас, что говорят наши бойцы и командиры о счете к фашистам, все это понятно и объяснимо. И счет мы предъявим. Можно не сомневаться, что он будет сполна предъявлен Советским государством. Но нам надо иметь в виду, что гитлеры приходят и уходят, а народ остается. Поэтому надо сейчас позаботиться о том, чтобы красноармейцы и командиры лояльно относились к трудовому немецкому населению, налаживали с ним контакты. Врагов в открытом бою будем уничтожать, преступников – вылавливать и судить, а с трудовым населением терпеливо работать, как подобает коммунистам…

Должен сказать, что наши опасения оказались напрасными. Советские воины, как и весь наш советский народ, показали себя истинными интернационалистами, умеющими перешагнуть даже через такую пропасть, какую вырыл немецкий фашизм между немцами и гражданами Советского Союза. Я не помню ни одного факта неподобающего отношения военнослужащих нашего полка к немецким пленным или рабочим, крестьянам, служащим.

…В первой половине дня 25 апреля, оставив позади город Опаву, полк сделал остановку в лесу, возле хутора Свобода: Моравска Острава была юго-восточнее нас. Нам дали двое суток, чтобы ввести в строй пополнение, полученное полком. Задача не из легких, если иметь в виду облик наших новых бойцов. Одна группа их, более ста человек, – это соотечественники, призванные в армию полевыми военкоматами 4-го Украинского фронта на территориях германского рейха. Люди эти были вывезены из Советского Союза немецкой оккупационной администрацией на работы в Германию или были освобождены Красной Армией из лагерей военнопленных. Вторая группа – 200 человек – жители Краковского воеводства Польши, украинцы по национальности, пожелавшие переселиться в Советский Союз и изъявившие желание служить в Красной Армии.

В войну мне довелось проходить с войсками через эти края. Должен сказать: бедность ужасающая – покосившиеся хибарки с земляным полом и с полным отсутствием какой бы то ни было мебели, не было даже скамеек, табуретов и столов; ребятишки с рахитичными головами и животами, потому что питались почти исключительно картофелем; плохо одетое население. Неграмотность, забитость, бескультурье.

Нам предстояло за двое-трое суток подготовить новый отряд бойцов Красной Армии. Вместе с И. Я. Науменко мы пошли побеседовать с пополнением, рассказать об обстановке на советско-германском фронте, о наших задачах на завершающем этапе борьбы. Беседа показала, что люди рвутся в бой, хотят внести свой вклад в дело разгрома фашистской Германии. Но они еще не умели воевать. Нельзя было терять ни одного часа. Мы мобилизовали ветеранов полка, всех опытных красноармейцев и сержантов на оказание всемерной помощи командирам в обучении новобранцев.

29 апреля полк сосредоточился в районе населенного пункта Янова перед рекой Одер, юго-западнее Моравска Остравы. На рассвете 30 апреля наша дивизия вступила в бой с задачей овладеть районом Моравска Остравы – городом Витковице.

При поддержке авиации и во взаимодействии с чехословацкой танковой бригадой части дивизии уничтожили противника на западном берегу Одера и, форсировав реку, завязали уличные бои в городе Забржек-на-Одере. Бой шел весь день. К вечеру наши части ворвались в Витковице. Очищая квартал за кварталом, они продвигались вперед. Полк вышел на окраину Витковице, а потом к Моравска Остраве.

С наступлением ночи бой разгорелся с новой силой. Несколько тысяч гитлеровцев, окруженных в Моравска Остраве, ринулись в яростную контратаку и, не считаясь с потерями, пытались прорваться в горы. До утра во всех районах города шли ожесточенные уличные бои. Лишь незначительная часть гитлеровских войск прорвалась на юг, в горы. План немецкого командования – задержать Красную Армию на рубеже Моравска Остравы – был сорван. Гитлеровцы потеряли в Моравска Остраве большое число солдат и офицеров, много техники. Наши войска, не останавливаясь, продолжали движение к городу Оломоуцу, прикрывавшему чехословацкую столицу Прагу.

Не могу не рассказать о некоторых эпизодах боев.

Когда полк приближался к Моравска Остраве, мне позвонил начальник политотдела дивизии подполковник Г. А. Бойченко. Он сообщил, что Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин считает необходимым освободить Моравска Остраву 30 апреля. Мы знали, что 30 апреля Красная Армия начнет штурм Берлина. Командир дивизии и начальник политотдела распорядились, чтобы указания Верховного Главнокомандующего как можно быстрее довести до всего личного состава.

Я вызвал политработников и некоторых штабных офицеров на инструктаж. После него мы направились в подразделения. Разъяснили воинам боевую задачу. Вскоре полк пошел в бой под лозунгом «Даешь Моравска Остраву!».

Мне довелось рассказать о требовании Верховного Главнокомандующего во 2-й стрелковой роте старшего лейтенанта М. Б. Балова. Красноармейцы и командиры заявили, что не пожалеют сил, чтобы выполнить задание командования.

Пока я беседовал во взводе лейтенанта Трифонова, красноармеец принес листовку. Ее прислал замполит батальона Игнатьев. Трифонов прочел листовку бойцам.

«Листок-молния.

Прочти. Быстрее передай товарищу.

Гвардейцы!

Перед нами река Одер. Применяйте любые средства для переправы и стремительно перебирайтесь на ту сторону! Не оглядывайтесь, инициатива полностью в наших руках, гитлеровцев теснят справа и слева. Смелее вперед! Победа будет за нами. Даешь Моравска Остраву!»

Одер я форсировал вместе с ротой Мухтара Балова. Глубина реки не достигала и метра. Часть бойцов шла по воде, а другая перебралась по наскоро построенному мосту. В роте было человек 40. Значительных потерь при форсировании не было. На восточном берегу продвижение роты задержал артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь противника. Танки чехословацкой бригады ушли вперед, противник усилил стрельбу.

– Давай мне старшину Чербачиева, – приказал Балов командиру взвода Трифонову.

Тот позвал Чербачиева.

– Бери отделение и, маскируясь, выдвигайся вон к тому дому. – Балов указал старшине на окрашенный дом. – Уничтожить пулемет, он где-то на чердаке.

Чербачиев побежал выполнять задание, а Балов с ротой занял окоп на берегу Одера.

Сложнее все получилось в 6-й стрелковой роте, наступавшей левее роты Балова. Я следил за переправой взвода гвардии старшего сержанта А. А. Гришина. Рота форсировала Одер под огнем противника. Вражеская артиллерия пыталась остановить наших бойцов на обоих берегах. Я видел, как Гришин, поднявшись из воронки на западном берегу, бросился вперед. И вот он уже в реке, за ним бегут и другие. Рота на восточном берегу. Гришин бежит дальше. Рядом с ним Иван Нечесов. Вражеский снаряд упал прямо в группу наших бойцов. Люди шарахнулись в сторону, попадали. Два красноармейца остались лежать. К ним уже бежала фельдшер.

В окопе на берегу Одера рота Балова оставалась недолго. Чербачиев ракетой дал знать, что путь свободен. Действительно, немецкий пулемет не стрелял. Рота вышла на площадь перед заводом в поселке Забржеге и вновь была остановлена гитлеровцами, стрелявшими из небольшой рощи. И вновь Чербачиев, взяв свое отделение и отделение сержанта Матвеева, быстро начал обходить рощу. Но к полудню из рощи вышла большая группа пьяных немецких солдат. Она начала преследовать два наших стрелковых отделения, в которых насчитывался десяток бойцов. Чербачиеву и Матвееву пришлось вернуться в окоп, занятый взводом Трифонова. Стали всем взводом отражать атаку гитлеровцев. Балов выдвинул свой пулемет на чердак. Свинцовый удар пуль, мины – все это обрушилось на немецких солдат, лезших на 2-ю роту. Завершила уничтожение гитлеровцев наша самоходка – ее привел Чербачиев с соседнего участка. Она несколькими выстрелами перебила группу вражеских солдат. Рота Балова продолжала двигаться в глубь города.

В. И. Чербачиев был легко ранен в руку. Из санроты он вернулся к следующему утру.

Связной, явившийся с запиской от комбата Юркова к Балову, нашел нас на площади перед заводом. Он же принес мне записку младшего лейтенанта В. И. Борунова, адъютанта командира полка. В записке сообщалось, что мне надо прибыть к командиру полка. Оказывается, звонил начальник политотдела, сообщил, что взят Берлин и что Москва предстоящей ночью будет салютовать войскам, взявшим штурмом город Моравска Остраву. Весть эта вызвала огромную радость. С повой энергией гвардейцы бросались в атаки и громили врага. В ту же ночь многих из них – Балова, Чербачиева, пулеметчиков Палия и Гнатышева, стрелков Рогозина, Савина и других – мы представили к правительственным наградам.

В ночь на 1 мая в городе непрерывно шел бой. Связь со штабом дивизии почти отсутствовала. Кабель рвался. Радиосвязь была неустойчивой. Нерегулярной была и связь с подразделениями полка. Ее в основном поддерживали через офицеров связи и посыльных.

В городе находились довольно многочисленные немецкие части, потерявшие общее управление. Все они стремились уйти из города, беспорядочно атаковали, стреляли. Бои с разрозненными группами вспыхивали повсеместно. В небо взлетали, рвались мины, снаряды, фаустгранаты, визжали пули. И все это шумело, свистело, грохотало. Иногда гитлеровцы шли по ночным темным улицам города колоннами. Поскольку враг не сдавался, приходилось усиливать удары, уничтожать его. Так именно было на одной из улиц города, когда артиллеристы из нашей полковой батареи в упор расстреляли большую фашистскую колонну.

Командный пункт полка в этом ночном бою размещался в здании школы. Командир полка и его штаб постоянно испытывали затруднения из-за неустойчивости связи с батальонами и артиллеристами. То один, то другой офицер штаба бежал в подразделения с приказами и распоряжениями. Конечно, управлять полком в таких условиях было трудно. Решающим становилось знание каждым командиром в любом звене, да и не только командиром, но и каждым бойцом задачи полка, ибо действовать надо было упорно и целеустремленно, чтобы обеспечить выполнение плана боя. Наши командиры подразделений оказались на высоте: зная сектор города, где надо действовать, приблизительно зная, где должен быть тот или иной начальник, они умело организовали боевые действия и тем самым обеспечили и взаимодействие между силами и средствами полка.

В ходе ночного боя командный пункт полка оказался под ударом группы противника. Большая колонна немцев сбила автоматчиков, оборонявших КП, и атаковала его. В завязавшемся бою, в котором участвовали все, кто был на командном пункте, были ранены адъютант командира полка Гулий и, еще несколько человек. Наши бойцы взяли в плен немецкого полковника и майора.

В ночном бою мы несли значительные потери. Тогда же погиб парторг 2-го батальона гвардии младший лейтенант И. В. Нечесов. Немцы обстреляли группу наших бойцов, с которой он находился, фаустпатронами.

Уже после войны я обратился к А. А. Гришину с просьбой сообщить подробности гибели И. В. Нечесова. Я видел Ивана Нечесова 30 апреля на Одере вместе с Гришиным, в 6-й стрелковой роте. Александр Гришин ответил мне: «В своем письме Вы мне прислали фотокарточку Нечесова. Да, это Иван Нечесов, я его узнаю. Прошло более 20 лет, но он в моей памяти все еще как живой, как будто мы с ним только что расстались. Он был у нас парторгом в батальоне, и последние дни войны мы шли с ним в наступление почти всегда вместе. При бое за Моравска Остраву, я помню, мы с Ваней Нечесовым продвигались от дома к дому. В одном доме мы с ним остановились, освободив чехов из подвала (их туда заперли немцы, но не успели расстрелять, мы помешали). Освободили – и пошли дальше, бой не ждет. В ночь на 1 мая в городе трудно было понять, где немцы, а где наши, и в этой толчее мы разошлись с Нечесовым, я уже не помню, где и как. Утром я узнал, что Иван погиб. Это была большая утрата для батальона, мы потеряли замечательного коммуниста и товарища».

Обстоятельства, при которых погиб Нечесов, более подробно описал мне И. И. Королев, ныне офицер запаса, а тогда, в сорок пятом, – сержант-связист: «Нечесова я видел за час-два до его гибели. В боях за Моравска Остраву я обеспечивал телефонно-кабельную связь от КНП полка до 2-го батальона. Командно-наблюдательный пункт батальона располагался в небольшом доме, недалеко горел завод. Поздно вечером 30 апреля Нечесов в плащ-палатке, накинутой на плечи, явился в штаб батальона. Он пришел из какой-то роты, сейчас уже не помню точно. Спустя некоторое время рядом с нашим КНП началась сильная перестрелка. Оказывается, подошла группа немцев (сколько их было, ночью не удалось рассмотреть), они хотели пробиться из города. Все, кто был на КНП, выскочили из дома и начали отбиваться от наседавших гитлеровцев. Нечесов возглавлял группу бойцов, которые правее нас, связистов, вели бой. В эту ночь мы не отдыхали – вся она прошла в острых схватках. Сколько их было – пять, десять – не помню, одна схватка следовала за другой. В один из моментов подошла к КП наша рота, и Нечесов ушел с ней. На рассвете я увидел Нечесова мертвым – он лежал возле дороги, у небольшого мостика через ручей, там же лежали и другие погибшие в ночном бою. Всех их, героев ночной схватки с врагом, перевезли для захоронения на полковое кладбище где-то на окраине города…

Об Иване Васильевиче Нечесове у меня сохранилась хорошая память. Был он очень прост, доступен, близок к красноармейцам».

Утром 1 мая мне передали партбилет Ивана Васильевича Нечесова, 1917 года рождения, члена партии с 1943 года. Похоронили его вместе с другими гвардейцами 327-го полка, погибшими в Моравска Остраве, в городе Забржек-на-Одере 1 мая 1945 года.

Через 25 лет после гибели И. В. Нечесова бывший командир 2-го батальона Ф. Г. Луков писал мне: «Надо вспомнить хорошими словами парторга батальона И. В. Нечесова – неутомимого и боевого партийного работника, всеми нами уважаемого отличного человека».

Мы потеряли многих в Моравска Остраве – прах их приняла древняя земля чешского народа, за свободу которого они и сложили свои головы.

В течение ночи наша полковая пушечная батарея с боем продвигалась по улицам Моравска Остравы, дошла до центра города. Рассвет застал ее у ратуши. Бой закончился. Несмотря на раннее время, из домов вышли жители. Они приветствовали наших бойцов и командиров как своих освободителей. Улыбки, объятия, слезы радости – все это выражало неподдельную благодарность рабочих Моравска Остравы, стального сердца и угольной кочегарки Чехословакии, воинам Красной Армии, принесшим народу свободу.

Утром 1 мая 1945 года старший лейтенант А. А. Рыбин повел от ратуши батарею на запад, вслед за полком, выступившим на Оломоуц.

Не знал, да и не мог знать тогда Анатолий Рыбин, что он вернется сюда, в Моравска Остраву, через 23 года уже подполковником вместе с нашими войсками, чтобы еще раз помочь чехословацкому народу, защитить его от врагов. В 1945 году Красная Армия помогла народам Чехословакии избавиться от немецко-фашистской оккупации и приступить к строительству новой жизни, а в 1968 году она помогла трудящимся социалистической Чехословакии сохранить свои завоевания в жестокой борьбе с силами внутренней и внешней контрреволюции.

Ранним утром 1 мая сорок пятого года полк собрался на дороге, ведущей из Моравска Остравы на юго-запад. «Кукурузники» – самолеты У-2 – доставили в роты горячую пищу. Бойцы завтракали, радостные от сознания победы, возбужденные.

Когда завтрак закончился, мы провели полковой митинг. Он был коротким. Я зачитал приказ № 353 Верховного Главнокомандующего от 30 апреля 1945 года; всему личному составу полка за взятие Моравска Остравы в этом приказе была объявлена благодарность. Выступил Балов, еще кто-то, уже не помню, и в заключение – командир полка М. Г. Шульга.

– Ну, орлы, на Оломоуц! – провозгласил Михаил Герасимович вместо команды.

И полк колоннами двинулся на юго-запад.

Предстояли новые бои. Но мы уже были у финиша.

Радость светилась на лицах моих однополчан – радость близкой победы.

Глава 8
Здравствуй, Родина любимая!

Враг бежал на запад. Бежал, яростно огрызаясь на выгодных рубежах. Сильно был укреплен и насыщен войсками район Оломоуца. Подступы к нему с востока прикрывались мощной системой огня. Здесь наш 3-й горнострелковый корпус упорно взламывал оборону противника. Она опиралась на глубокий противотанковый ров и систему старых фортов. Оломоуц – узел дорог – немецкое командование стремилось удержать, чтобы дать возможность своим потрепанным войскам уйти в глубь Чехословакии.

Моральное состояние немецких войск после 30 апреля, когда пал Берлин, резко снизилось. И тем не менее наши части в Чехословакии, особенно на оломоуцко-пражском направлении, имели перед собой еще довольно боеспособного противника.

Командовал немецкими войсками в Чехословакии по-прежнему Шернер, матерый фашист, который вместе с преемником Гитлера гросс-адмиралом Деницем делал все возможное, чтобы увести фашистскую армию на запад и сдать ее американо-английским войскам, избежав капитуляции перед Красной Армией. Фашистские руководители Германии все еще рассчитывали договориться с США и Великобританией.

Крупный бой произошел у селения Грабувка, где немцы не выдержали нашей атаки. К 18.00 мы освободили и село Нова-Бялу, недалеко от Грабувкн. Командир батальона Юрков после захвата Грабувки, не мешкая, организовал наступление на село Нова-Бяла, воспользовавшись тем, что немецкая артиллерия стреляла беспорядочно. Огонь велся вслепую, без разведки целей, без точного корректирования. Наши роты стремительно обходили зоны огня и без значительных потерь заняли село.

Пожалуй, отважнейшим среди отважных в этот день был М. А. Игнатьев, заместитель командира 1-го батальона по политчасти. Он появлялся на решающих участках боя и личным примером увлекал бойцов и командиров. Вечером я говорил Михаилу Андреевичу:

– Конечно, война еще не кончилась. И тем не менее надо беречь людей и себя. Пускай часом позже, но все равно гитлеровцы село сдали бы…

– Все это так. Но вы и сами недалеко были…

– И меня надо одернуть. Победа не за горами.

– Вот и оно-то, близкая победа пьянит. И радует. Понимаете – словно крылья выросли, поднимают и несут вперед. И обо всем забываешь…

Старший лейтенант Игнатьев, обычно сдержанный, сейчас говорил горячо, с подъемом. Все мы тогда были в таком настроении.

К нам подошел капитан Юрков. А Михаил Андреевич, обращаясь ко мне, продолжал:

– А вы видели, товарищ гвардии майор, как артиллеристы красиво действовали?

– А как же, орлы!

– Да, орлы! Здорово нам помогли, – сказал Юрков.

Игнатьев и Юрков были правы в оценке артиллеристов. Взвод Оничко с двумя пушками шел со стрелковой ротой. Рота залегла перед селом под огнем немецких орудий. Оничко на открытой позиции развернул пушки и обрушился на гитлеровцев. Немецкие солдаты бросили свои позиции и удрали. Рота заняла восточную окраину села Нова-Бяла. В первой цепи атакующих бежал Игнатьев, рядом с ним – лейтенант Аленович, командовавший ротой.

Да, молодец был парторг Оничко, хороший командир взвода, опытный артиллерист. Уже после того как батальон ворвался в село, Оничко выдвигал свои орудия на прямую наводку и расчищал путь стрелковому батальону. В Нова-Бяле наши пушкари подвергли разгрому арьергардную группу немцев человек в тридцать. Эта группа пыталась прикрыть отход автоколонны с отступающей войсковой частью, но не выдержала нашего артиллерийского огня и пустилась в бегство. При этом большинство немецких солдат погибло. Автоколонне пришлось спешно уходить от наших снарядов. Одну из автомашин артиллеристы успели поджечь.

В этом же бою мне представилась возможность наблюдать дерзкие действия Турхунбая Ахмедова. Минометный расчет сержанта Кузьмича из батареи 107-мм минометов метким огнем подавил сопротивление пехотного взвода противника, находившегося на окраине села. Ахмедов со своим взводом бросился к немецкому окопу. Гитлеровцы пытались отбить атаку наших гвардейцев, но это им не удалось. В окоп полетели гранаты, вслед за ними ворвался Ахмедов со своими бойцами. Все было сделано уверенно, стремительно.

Ночью полк отдыхал, короток и неприхотлив солдатский отдых. Поужинав из походных кухонь, бойцы улеглись прямо на земле, завернувшись в плащ-палатки, ротами, чтобы не блуждать в поисках своего подразделения, если начнется ночная тревога. Бодрствовать остались часовые. Командному составу не пришлось отдыхать – одолевали неотложные заботы. Надо было учесть потери и трофеи прошедшего дня, представить отчеты и объяснения старшим начальникам, получить и уяснить задачу для боевых действий на предстоящий день… Бодрствовали и политработники, партийные активисты – им тоже не хватало времени: следовало помочь заполнить анкеты вступающим в партию, провести заседание партбюро, ротное партсобрание, проинструктировать комсоргов, агитаторов…

Разведка доложила, что противник остановился и занял оборону в деревнях Светлов и Кремлин. С подходом к этим населенным пунктам завязался бой. На него ушел весь день. Дело в том, что гитлеровцы, отступая, не успевали избегать нашего преследования. Почти во всех населенных пунктах они оставляли сильное прикрытие, оборонялись, не жалея мин и снарядов, тем более что при отступлении приходилось бросать много боеприпасов. Нам надо было почти каждое село брать с боем, стремительными атаками, часто – прямо с марша, без артподготовки.

В деревню Светлов мы вошли с севера. Вплотную к ее окраине подступал лес. Из этого леса мы выдвинулись к окраинному домику. Приближались сумерки. На моих глазах боец нашего полка вывел из дома 6 гитлеровцев. Они держали руки поднятыми над головой. Мы с Шульгой подошли ближе. Заметив нас, пленные заговорили, повторяя одно и то же: «Гитлер капут», «Гитлер капут».

– Красноармеец Нешивец! – представился нам конвоир.

– Где захватили?

– В этом доме. Ели курицу. Рота ушла в село, наступать. А мне ротный приказал проверить крайние дома. Говорит, прочеши, не спрятались ли фрицы.

– Вы один?

– Двое нас. Но товарищ пошел посмотреть в том доме, – указал Нешивец на избу напротив нас. – А я заглянул сюда. А тут – фрицы.

– Стреляли они в вас?

– Нет. Только наставили автоматы и что-то бормотали, вроде – отпусти, мол, и показывали в сторону леса, близко, мол, убежим. Золотые и серебряные часы предлагали. Я наставил карабин и говорю: «Руки вверх! Бросай оружие!» Тогда вот этот, рыжий, закричал: «Не надо стреляйт! Гитлер капут». И бросил автомат. И остальные бросили оружие, руки подняли.

Подошедшие связисты по приказанию М. Г. Шульги вынесли из избы трофеи. Михаил Герасимович стал их рассматривать, а я продолжал беседовать с Нешивцом. Оказалось, ему 36 лет, призван в армию из Западной Украины в 1944 году. Беспартийный.

– Кончится война – поеду к себе, буду землю пахать, – сказал Нешивец. – Теперь есть у нас земля, Красная Армия помогла нам забрать ее у польских панов.

В листовке, написанной 2 мая, сообщалось, что в бою за Светлов показали вдохновляющий пример и вели всех за собой красноармейцы Нешивец, Иванов, Пархоменко и Атаманов. Все они представлены к правительственной награде.

Одну из листовок я послал со своим ординарцем Костей Точилиным красноармейцу Нешивцу. Ординарец, вернувшись, рассказывал, что Ф. В. Нешивец с благодарностью взял листовку, смутился, сказал, что прежде о нем нигде никогда не писали: «Пошлю своим на родину – пускай подивятся, что и Федор стал человеком».

Итак, бой за Светлов затих. Наступила ночь. Мы сидели в деревенской избе. Шульга что-то обсуждал с начальником штаба. При слабом свете свечи я торопился поскорее закончить политдонесение, чтобы хоть немного в эту ночь поспать. Меня окликнул Михаил Герасимович:

– Комиссар, закусим. Пора и о себе подумать.

– С полным удовольствием.

– Не только закусим, но и по ковшичку выпьем, – послышался окающий голос. Конечно же, это был Иван Федорович Агеев со своим характерным волжским акцентом.

– Агеев? – начал Шульга. – Откуда ты свалился? И потом – что за бескультурье?.. «По ковшичку», – передразнил Михаил Герасимович. – Ковшами можно какую-нибудь бурду пить… А мы люди культурные…

Подали ужин. Шульга разлил вино в кружки и предложил:

– Ну, по ковшичку. За победу нашу близкую, братцы!

– За победу! – поддержали мы его.

– За артиллеристов выпью прямо из бутылки, – сказал Румянцев.

Весельчак был Румянцев, хороший артиллерист, товарищ отличный. Все мы в полку его любили.

3 мая полк ненадолго вывели из боя, чтобы он приготовился к выполнению новой задачи. Было это утром. Полк только что занял лесной массив. Кругом – сосны, ели; лес ухожен, во всем виден порядок. Население окружающих сел и местечек, как видно, сюда не допускалось. Так оно и оказалось: вскоре мы вышли к охотничьим домикам, блестевшим под утренними лучами солнца золотом сосновых досок.

Выйдя наружу, я оказался невольным свидетелем любопытного разговора. Группа бойцов из 3-й стрелковой роты осматривала домики. Солдаты цокали языками, охали, ахали, восторгаясь тишиной, лесом, комфортом.

– Вот бы нам такое… лес, домики, – говорил один из бойцов.

По акценту я понял, что этот боец из украинцев, которые пришли к нам в полк из-под Кракова.

– А что бы ты стал делать? – поинтересовался другой.

– В аренду сдал бы панам, большие деньги получил бы…

– Тю, дурья твоя башка, – отозвался третий боец. – Вон куда тебя потянуло! Как же ты с торгашескими думками в Советском Союзе собираешься жить?

– Дом отдыха был бы здесь хорош для рабочих людей, – по-хозяйски рассматривая виллу, сказал старшина Г. Г. Иванов. – Если бы это было у нас…

– Пальнуть бы в эти дома, или, как их… виллы, – со злобой сказал боец из Кракова.

– Это зачем же? – остановил его Жвавый, наш боец, из колхозников Приазовья. – Пускай добро остается людям.

– Людям? Папы вернутся – им и достанется, – недовольно буркнул краковец.

– Трудно сказать, как дело повернется, – промолвил Иванов. – Только думаю, что здешнему народу наша победа поможет подняться…

Я поддержал мнение старшины Иванова и красноармейца Жвавого.

Продвигаясь к Оломоуцу, дивизия заняла более десятка крупных населенных пунктов, захватив при этом 500 пленных. Один из самых ожесточенных боев пришлось выдержать в Штадт-Либаве, важном узле шоссейных дорог на пути отступления фашистской армии. Этот крупный населенный пункт был занят подвижным отрядом 327-го полка – усиленной 2-й стрелковой ротой. Вот что доложил мне тогда замполит командира 1-го батальона М. А. Игнатьев: «Рано утром 3 мая рота Балова, погруженная на три «студебеккера», начала боевой марш в качестве подвижной группы полка. Ехали по шоссе, на полном ходу проскакивая второстепенные населенные пункты. К вечеру, проделав 70 километров, подъехали к городу Штадт-Либава. Здесь располагался сильный немецкий гарнизон. К городку двигались колонны отступающих. Предстоял бой. Спешились, развернули пушки, минометы и дали несколько залпов по шоссе, по городку, по развилке трех дорог, сходящихся в нем. Это вызвало панику у противника. На дорогах началась давка, поднялась беспорядочная стрельба. Воспользовавшись этим, рота ворвалась в городок, заняла развилку дорог. Пути отхода немцам с востока были отрезаны. С этого момента и началось самое трудное – рота удерживала перекресток до подхода 1-го батальона, который шел в качестве передового отряда полка и сменил нас в Штадт-Либаве. Рота, сев на автомашины, двинулась как подвижной отряд».

В характеристике для наградного листа на помощника командира стрелкового взвода гвардии старшину В. И. Чербачиева, действовавшего на развилке дорог в Штадт-Либаве, Балов писал, что Чербачиев с группой бойцов проявил высокое мужество, захватил в плен немецкого полковника.

Вместе с ротой Балова в Штадт-Либаве были и минометчики Груздева. Из-за домов и строений они обрушивали на колонны врага, пытавшиеся прорваться через городок, град мин. Пожалуй, минометчики и сыграли главную роль в дезорганизации противника, в разгроме вражеских колонн. Заслуги минометной роты в этом бою высоко оценило командование полка. Сам Груздев был награжден боевым орденом.

Управление полка прибыло в Штадт-Либаву на рассвете. Мы с Шульгой и Берлезевым заняли одноэтажный домик на развилке дорог, недалеко от того перекрестка, где закрепился взвод старшины Иванова. Поднялась яростная перестрелка. Я решил пойти на перекресток. Шульга остался у рации – связывался с комдивом. К Иванову напрямик нельзя было пройти, и мы с автоматчиком, сопровождавшим меня, сделали большой крюк. Наконец добрались до еще чадившей сожженной грузовой автомашины, лежавшей вверх колесами у развилки дорог. Здесь был командир пулеметного взвода Савин с одним пулеметом. Потом подошел старшина пулеметной роты Гудков.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю