Текст книги "Карпатские орлы"

Автор книги: Василий Малкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Когда противник на гребне высоты, открывавшей путь к перевалу, значительными силами контратаковал 4-ю стрелковую роту, командир полка приказал батарее быстро выдвинуться в район боя и поддержать стрелков. Вместе с батареей к перевалу вышла 3-я стрелковая рота. Она помогла артиллеристам выкатить пушки на прямую наводку. Вражеская контратака была отражена, наши бойцы овладели гребнем высоты. Этот маневр был осуществлен сравнительно быстро потому, что командир полка имел свой HП в непосредственной близости к КНП батальонов, что позволяло непрерывно управлять боем.

Командные пункты перемещались в зоне оси наступления полка – горной тропы, основной коммуникации в районе наших боевых действий.

В ходе наступления партийно-политическая работа велась с учетом особенностей боевых действий в горно-лесистой местности. В чем заключались эти особенности? Прежде всего в том, что пехоте чаще приходилось действовать самостоятельно и мелкими, порой изолированными друг от друга подразделениями и группами. Крутые горы не позволяли использовать танки и штурмовую авиацию. Боевую технику – горные пушки, 107-мм минометы – и боеприпасы можно было перевозить только на лошадях во вьюках. Вот почему с прибытием в Карпаты мы придавали большое значение тактическим занятиям, на которых отрабатывались приемы вьючения пушек, минометов, боеприпасов.

Цепным подспорьем в работе командиров и политработников служила специальная инструкция, разработанная Военным советом 4-го Украинского фронта для войск, действовавших в Карпатах. В ней обобщался опыт горной войны, излагались практические задачи боевой и политической подготовки красноармейцев и командного состава. Обучая батальоны, роты, бойцов, командиров, политработников, мы в полку особое внимание акцептировали на следующих вопросах: наносить дерзкие и стремительные удары по врагу, чтобы опередить противника в захвате важных рубежей, еще не запятых им, или внезапными ударами выбивать его с господствующих высот, из горных дефиле, с узлов дорог, с перевалов; нащупать и захватывать не закрытые противником проходы в его тыл и на фланги; быть готовыми действовать с открытыми флангами и в тылу противника; проявлять высокую бдительность, непрерывно вести разведку; обеспечивать тесное взаимодействие стрелковых рот с артиллерией, помогая батарейцам передвигать орудия в горах; широко использовать батальонные минометы с их навесной траекторией ведения огня из-за любого укрытия; быть готовыми действовать без средств усиления, а лишь со штатным оружием стрелкового отделения или стрелковой роты.

Эти вопросы отрабатывались на командирских занятиях и на учебных сборах политсостава, семинарах парторгов и комсоргов.

Вспоминаю такой случай. В полк прибыли новые политработники, сменившие выбывших из строя. Мы провели с ними несколько занятий, посвященных особенностям боевых действий стрелкового батальона и роты в горах. С учетом этих особенностей были разработаны практические мероприятия по организации партийно-политической работы в подразделениях.

Парторгам батальонов и рот, батарей большую пользу принес семинар, на котором парторг 3-й стрелковой роты В. П. Иваненко, парторг пушечной батареи А. С. Оничко и парторг 1-й стрелковой роты К. Д. Мирзаев поделились опытом партийной работы в ходе наступательных боев в горах.

– Третью стрелковую роту, наступавшую на Солинский перевал с приданной ей пушечной батареей, – рассказывал на семинаре Иваненко, – артиллеристы хорошо поддержали огнем. Дорог не было, и орудийные расчеты отставали. Коммунисты первыми шли на помощь артиллеристам. Они вытаскивали орудия на новые позиции, не дожидаясь команды старших начальников. Это обеспечивало непрерывность огня.

Парторг Мирзаев рассказал на семинаре об организации партийной работы в период подготовки ночной атаки опорного пункта противника.

– Перед ночной атакой, – сказал Мирзаев, – всем коммунистам роты я давал конкретные партийные поручения. Члены партии находились на самых опасных, решающих участках.

В горных условиях, где в боевых действиях рота имеет большую самостоятельность, роль парторганизаций и деятельность полкового и батальонного политаппарата в ротах и батареях приобретала первостепенное значение. Поэтому учебе парторгов рот мы уделяли постоянное внимание. Семинар парторгов рот действовал постоянно.

Но все же основной формой учебы ротного партийного актива мы считали инструктирование парторгов непосредственно в батальонах и ротах. Особое внимание уделялось подразделениям, которые действовали на главном направлении, на флангах или в тылу противника. В ротах, выполнявших важное задание, как правило, находились политработники полка или батальона. Так, комсорг полка Хорошавин и комсорг 2-го батальона старший сержант Скосырский вместе с 4-й стрелковой ротой участвовали в бою за высоту 840. Рота действовала на правом, открытом фланге. От ее успеха в значительной мере зависел исход боя всего полка. Она решительно отразила контратаку противника, отбросила его. Батальон, продолжая наступать, развил успех. Командир роты Григорян, докладывая командованию об итогах боя, отметил, что комсорги Хорошавин и Скосырский оказывали ему большую помощь, личным примером увлекали красноармейцев на разгром врага.

Горные условия ограничивали возможности использования связи. Телефонная и радиосвязь была неустойчивой. Для информации о политических и военных событиях, для сообщения сводок Совинформбюро мы широко использовали рукописные листовки. Они содержали выдержки из сводок Совинформбюро, краткие рассказы об отличившихся в бою, о наградах и благодарностях героям.

Уставы военного времени (в частности БУП-42, ч. 1) предусматривали такой порядок постановки боевых задач командирам подразделений на наступление, при котором им становилась бы известной и своя задача, и задача для командира по должности на ступень выше. Например, командир стрелковой роты знал задачу до батальона включительно.

Как показал опыт, такое правило не всегда отвечало условиям ведения наступления в горах. И вот прежде всего почему. Характер резко пересеченной горно-лесистой местности вынуждал полк и его подразделения в ходе наступления расчленяться по фронту и в глубину и очень часто действовать без локтевой связи, с большей, чем в обычных условиях, самостоятельностью. В этом таилась серьезная опасность, которую следовало учитывать: и батальоны и роты в ходе боевых действий могли, утратив связь со старшим командиром, перестать действовать целенаправленно, как часть общего целого. В полку было бы нарушено взаимодействие, согласованность в огне и маневре.

Что нужно было предпринять для того, чтобы такой разобщенности и несогласованности не допускать? По меньшей мере, чтобы командир – главный организатор боя – и бойцы были бы еще лучше (чем в обычных условиях) знакомы с задачами не только своего подразделения. Мы пришли к выводу: офицерский состав полка следует знакомить с боевой задачей дивизии, а командиров отделений и взводов – с задачей полка. Только в этом случае подразделение, оказавшись в отрыве от полка, даже в тылу противника, могло продолжать действовать целеустремленно, в соответствии с задачей, выполняемой полком и дивизией.

Таким правилом, подсказанным нам опытом боев в горах, мы в партполитработе пользовались неизменно. Это очень важная особенность содержания партполитработы в горнострелковой части.

В горных условиях, где визуальное наблюдение за полем боя затруднено и часто вообще невозможно, а применение радиосвязи ограничивалось из-за горных и лесных «экранов», глушивших радиоволны, телефонно-кабельная связь командира полка, командиров батальонов, артиллерийских начальников с подчиненными им подразделениями выступала как основная связь. Но проводные линии для связистов в горах становились адскими муками (их приходилось тянуть по горам, через бурные горные потоки, разматывая множество километров кабеля).

Часто телефонные линии выходили из строя (причин для этого было более чем достаточно). И тогда выручали пешие посыльные. Они искали батальоны, роты, взводы, батареи. Подчас это было невероятно сложно и опасно, физически трудно. Поэтому посыльными к штабу полка или к комбату прикомандировывали из рот храбрых, смышленых и выносливых бойцов.

Все это заставляло заместителей командира полка и батальонов по политчасти систематически работать в подразделениях связи, прививать связистам высокие морально-политические, боевые качества.

Помню хорошее начинание коммунистов роты связи. Они выступили инициаторами состязания телефонистов по быстроте и точности ориентирования в горах. Состязания проводились в дни и часы затишья. В густом высоком лесу, двигаясь по запутанным вьючным и пешеходным тропам, телефонисты учились ориентировке, тренировались в ходьбе и беге с подъемом на вершины гор. Состязания принесли большую пользу.

Много нелегких обязанностей выпадало на хозяйственников полка и батальонов, на старшин, медицинский персонал. Доставка в роты и батареи боеприпасов и горячей пищи, эвакуация с поля боя раненых, транспортировка продовольствия и фуража – все это в условиях горного бездорожья требовало огромного физического и нервного напряжения, изобретательности и смекалки, постоянной готовности с оружием в руках пробивать себе путь через вражеские засады и заслоны. А у старшин, которым надо было в сутки не менее двух раз кормить бойцов горячей пищей, была дополнительная забота – каждый раз заново, если рота продвигалась в наступлении, искать свое подразделение в горном лабиринте.

Опыт боев подсказывал мне решение: в период наступления полка одного из политработников оставлять в тыловых подразделениях для оказания помощи командирам, коммунистам и комсомольцам в выполнении задач, поставленных командованием. Не могу не отметить, что мои товарищи по политработе, часто попадая в острые ситуации, личным примером мужества и пламенным партийным словом вдохновляли бойцов тыла на преодоление трудностей и бесперебойное обеспечение батальонов и рот боеприпасами, продовольствием, медикаментами.

Вместе с командиром полка я восхищался инициативой коммунистов и комсомольцев транспортной роты капитана Мальцева. Они выступили инициаторами шефства лучших повозочных над молодыми красноармейцами. Бывалые воины практически, личным примером обучали новичков способам вьючки и развьючивания материальной части вооружения, продуктов питания, войскового имущества. Из подручных и табельных средств они заранее готовили волокуши, упоры, тормоза, вьюки. Это обеспечивало своевременную доставку в подразделения необходимых грузов.

В условиях Карпат все насущнее становилась необходимость большей дифференциации в работе с людьми различных воинских профессий. Беседуя с замполитами батальонов, парторгами и комсоргами стрелковых рот, пушечной и минометной батарей, тыловых подразделений, присматриваясь к стилю их работы, нельзя было не убедиться, что некоторые из них недостаточно полно учитывают специфику боевых действий в горно-лесистой местности, не отрешились от шаблона, поверхностного подхода к делу. Повестки дня партийных, комсомольских собраний и темы бесед, политинформаций в отдельных подразделениях нередко страдали декларативностью, однообразием, штампами, будто под копирку снятыми формулировками, вроде «итоги и задачи». Кое-кто по старинке измерял уровень воспитательной работы не ее результативностью, а количеством собраний, бесед, листков-молний. В этом сказывалась и моя недоработка. Первые же бои в Карпатах помогли мне глубже осознать, что политически работать в солдатской семье – значит иметь дело с умом и сердцем человека. Причем не какого-то абстрактно усредненного, а многих сотен людей с разными профессиями, характерами, вкусами, наклонностями, желаниями. К таким людям надо подходить дифференцировано. А для этого необходимы широкий партийный кругозор, умение чувствовать пульс фронтовой жизни.

Своими мыслями я поделился на семинаре парторгов подразделений. И в ответ получил дельные предложения участников семинара. Если суммировать их, то следует подчеркнуть главную мысль: в партийной работе нельзя идти по инерции, повторять штампы, надо ее строить предметно, применительно к конкретным задачам каждого подразделения, к конкретным условиям горной войны.

На одном из семинаров парторг пушечной батареи Алексей Оничко высказал такую мысль:

– Что значит на фоне всего полка труд, успех повара или, скажем, наводчика орудия? Капля в море. Сильны мы прежде всего коллективом. Вот и должны мы воспитывать у воинов гордость за свою профессию, за свое отделение, за свой взвод, роту, батарею, батальон, за гвардейский полк.

Я следил за дискуссией, развернувшейся на семинаре, и вспоминал свое. Работал я до войны секретарем райкома комсомола, прошел школу в Оренбургском обкоме ВЛКСМ, был и на партийной работе; в армии прошел большую школу. И сколько приятных впечатлений накопилось от живых встреч, душевных контактов с разными людьми! Каждый день работы с людьми приносил мне ни с чем не сравнимое счастье… Находясь в кругу своих фронтовых товарищей и помощников по политработе, я также испытывал огромную радость взаимного узнавания. Отношения между нами, политработниками полка, – отношения единомышленников. В них особая близость, особое тепло, нерасторжимость идейных уз. И это вселяло в каждого из нас веру в то, что партийно-политический аппарат полка будет на высоте требований, предъявляемых к нему Военным советом армии, политотделом дивизии. С этой думой я уходил с семинара в батальоны, чтобы там, на месте, совершенствовать качество воспитательной работы.

Идейно-политическое воспитание красноармейцев и командиров мы не отождествляли с формальным просветительством. Его мы рассматривали как процесс формирования устойчивого марксистско-ленинского мировоззрения, умения людей неотступно руководствоваться им в повседневной военной практике.

Мы стремились оперативнее информировать личный состав о решениях нашей партии и правительства, их внутренней и внешней политике, о положении на фронтах, в полосе действий нашей армии, корпуса, дивизии, о международной обстановке, о непосредственных задачах, которые стоят перед тем или иным подразделением полка.

Целеустремленная и непрерывная партийно-политическая работа содействовала воспитанию отличных бойцов и командиров. Многие из них в атаках и контратаках показали себя героями. Сошлюсь на пример командира отделения связи 2-го стрелкового батальона Виктора Костина.

Во время наступления нашего стрелкового батальона на высоту 840 Костин тянул кабельную связь за 4-й стрелковой ротой Григоряна. В критический момент, когда противник перешел в контратаку, Виктор Костин остановил группу дрогнувших бойцов и с возгласом «ура» повел их на врага. Рота Григоряна, преследуя гитлеровцев, в числе первых подразделений полка ворвалась на вершину высоты 840, но на ней не остановилась, а, сбивая на своем пути разрозненные подразделения гитлеровцев, вышла к утру на высоту 756.

Чтобы читателю была ясна дальнейшая картина боя и подвиг, совершенный старшим сержантом В. Костиным, я должен пояснить значение высоты 756. Дело в том, что эта высота, на которую вышла 4-я стрелковая рота, была седловиной, вроде переходного моста между двумя господствующими над местностью высотами, входившими в систему Главного Карпатского хребта, – с отметками 840 и 935, причем через высоту 935 недалеко от польского села Солинка шел Солинский перевал с улучшенной дорогой, ведущей из Польши в Восточную Словакию. Поэтому, владея высотой 840 и ее продолжением, т. е. высотой с отметкой 756, наш полк получал исходные позиции, позволявшие приступить к штурму Сочинского перевала. С потерей этого перевала немецкие войска неизбежно должны были откатиться на 4–5 километров на юг, за широкую межгорную долину, где им только и представлялось получить достаточно удобный по характеру местности рубеж для обороны.

Вот почему, потеряв высоты 840 и 756, немецкое командование предприняло срочные меры, чтобы оттеснить наш полк. Однако немцам удалось достичь лишь того, что они просочились между высотами 840 и 756 и отрезали на высоте 756 от основных сил полка роту Григоряна. Положение этой роты было критическим – она осталась без боеприпасов и без связи со своим батальоном и полком, не могла эвакуировать раненых. Месторасположение роты и пути подхода к ней через вражеский заслон лучше всего в полку знал связист В. Костин, которого командир батальона и вызвал к себе:

– Любой ценой и незамедлительно обеспечьте телефонную связь с четвертой ротой. Повторяю, незамедлительно!

Виктор Костин, научившийся понимать комбата с полуслова, не терял ни минуты. Взяв с собой напарника – связного из 4-й роты, побежал по знакомой извилистой тропе. Вокруг сгущалась темнота. Шел дождь. Чтобы не сбиться с пути, старший сержант не выпускал из руки телефонного кабеля. Обнаружив на линии перерезанный гусеничным тягачом провод, Костин быстро устранил повреждение и опять побежал вперед, в лес. Вдруг над головой засвистели пули. Связной негромко охнул, повалился на бок. Его ранило в руку. Перевязав бойцу рану, Костин отправил его обратно – на КНП комбата, а сам углубился в лес. На опушке прислушался, уловил металлический стук, голоса немцев. Передвинул на грудь автомат, приготовил к бою гранату. Маскируясь ветвями деревьев, стал наблюдать за гитлеровцами. Они окапывались. Их было – судя по фронту окопных работ – человек 60–80. Костин знал, что именно в том самом месте, где сейчас звенят лопатами гитлеровцы, проходит линия связи с 4-й ротой.

Как быть? Вступить в бой с такой группой – значит не выполнить задачи. А комбат ждал связь.

Заметив дерево со сломанной наверху ветвью, старший сержант вспомнил: вправо от этого дерева – овраг. Ползком добрался до него, перерезал кабель, отбросил один конец в сторону гитлеровцев, а другой потянул в сторону КНП 2-го батальона, соединил с проводом на своей катушке и бесшумно пополз в чащу леса. Отсюда побежал в направлении высоты 756. Выбрался из оврага – и чуть не напоролся на немцев. Скорее всего, они вели разведку. Они шли недалеко от кабельной линии связи и в любое время могли ее обнаружить. «Обнаружат – к роте Григоряна выйдут… И кабель порежут», – лихорадочно работала мысль у Костина. Что делать? Напрягая зрение, Костин сосчитал: «Пятнадцать или четырнадцать… Нет, пятнадцать». Шли немцы гуськом. Костин стоял сбоку, в кустах. «Поведу автоматом и одной очередью всех уложу». Дальше начиналось открытое, без кустов, место. Раздумывать было некогда. «Упущу?.. Нет, не упущу!»

Разозлившись на себя за промедление, Костин нажал на спусковой крючок автомата. Для верности бросил еще гранату. Сухой, обжигающий треск стрельбы, взрыв, человеческий вопль и стук кованых сапог – все как бы слилось в сплошной гул.

Обшарив три трупа, Костин нашел документы, письма, фотокарточки. По документам немецкого обер-ефрейтора в штабе определили, что перед нашим полком действует 82-я боевая группа гитлеровцев. На линии связи Костин обнаружил и устранил еще несколько повреждений и наконец-то услышал в телефонной трубке голоса комбата и командира 4-й стрелковой роты. Связь была восстановлена.

Утром капитан С. А. Григорян увидел Костина в окопе. Он спал, как спят смертельно уставшие люди. Шинель, изодранная в лесу и на каменистых тропах, была расстегнута, шапка упала на дно окопа.

Противник возобновил контратаку. Григорян поспешил на левый фланг роты. Чувствовал он себя увереннее, чем прежде: за ночь в роту доставили боеприпасы, унесли раненых. Когда гитлеровцы устремились на левый фланг 4-й роты, телефонист, сидевший под сосной, рядом с окопом Костина, сильно толкнул старшего сержанта в плечо:

– Старший сержант, фашисты!

Сон как рукой сняло. Схватившись за автомат, Виктор Костин первой же очередью сразил вражеского солдата. Остальные бросились назад. Телефонист был ранен. Костин отстреливался один, у него кончались патроны. Выручили подоспевшие бойцы 4-й роты.

Когда гитлеровцы скрылись в лесу, Григорян взялся за ручку телефона. Аппарат молчал. Только что связь была – и вот уже нет.

– Спасибо, орел, тебе за все. Большое спасибо. – И Григорян дотронулся до плеча Костина. Взглянул на него покрасневшими от бессонницы глазами, добавил: – А связь придется восстановить!

И вот Костин снова в пути. Спотыкаясь, бежит вперед. Он хорошо знал местность. Нашел разрыв, перетащил кабель в другое место, соединил концы, замаскировал линию.

В тот же день Костину пришлось еще раз выйти на линию связи. Теперь он был проводником группы бойцов, доставлявших боеприпасы на высоту 756. К 4-й роте подошли все подразделения 2-го батальона и завязали бой за перевал. Развивая успех, они с ходу атаковали гитлеровцев, пытавшихся удержаться на высоте 935. Атака была решительной. Противник покинул южные скаты высоты. Внизу открылись словацкое село Звала и широкая речная долина, за которой виднелись гребни Главного Карпатского хребта.

Батальоны готовились к новой атаке. На рассвете 14 октября вместе с заместителем командира батальона по политчасти П. Г. Поштаруком мы зашли на боевую позицию взвода сержанта Василия Голованя.

– Значит, вы теперь взводный? – здороваясь, спросил я сержанта.

– Ночью во время артналета тяжело ранило командира нашего взвода. Отправили в госпиталь. Вот и пришлось принять командование. Но считайте, что положение мое почти не изменилось, людей во взводе и на два отделения не наберется… Шутка ли: за двое суток взвод одиннадцать контратак противника отразил.

Я слушал сержанта, всматривался в его усталое лицо, синеватые круги под глазами и невольно думал: в характере этого крепкого человека нет мелких, незначительных черт, все в нем видится крупно, все впечатляюще; ему чужда какая-либо бравада, напускная самоуверенность.

После завтрака командир взвода по моей просьбе собрал в лощине красноармейцев и сержантов. Завязалась оживленная беседа. Проходила она в форме вопросов и ответов. Вопросы были самые разнообразные:

– Каковы успехи полка и дивизии в наступлении?

– Скоро ли пришлют во взвод пополнение?

– Правда ли, что американские и английские войска преднамеренно ослабили удары по гитлеровским армиям на Западе, чтобы замедлить продвижение наших войск в глубь Германии?

– Как идет восстановление освобожденных от оккупантов районов и городов нашей страны?

Красноармеец, задавший вопрос о восстановительных работах в освобожденных районах, показал мне письмо и прочел несколько строк из него. Ему писала старуха мать: колхоз восстанавливают (было это где-то под Винницей), но трудностей много, приходится все работы выполнять женщинам, подросткам да старикам.

– Трудная это задача, – сказал я, – восстановление хозяйства, разрушенного оккупантами. Чем скорее закончим войну, тем быстрее залечим ее раны.

Закончилась наша беседа тем, что я раскрыл полевую сумку, вынул из нее листок формата почтовой открытки. Это было благодарственное письмо командования полка, адресованное Василию Голованю. Прочел его красноармейцам и сержантам. В письме отмечалось, что в бою за высоту 840 стрелковое отделение сержанта Голованя действовало по-гвардейски – смело, ловко, стремительно – и поэтому вышло победителем. Письмо заканчивалось словами: «Командование полка благодарит Вас, товарищ Головань, за ратный подвиг и желает дальнейших боевых успехов».

– Служу Советскому Союзу! – отозвался Василий Головань. И добавил: – Считаю, что это благодарность всем нашим ребятам – вместе шли в атаку.

До начала новой атаки оставалось минут тридцать. Сержант попросил меня:

– Расскажите, пожалуйста, о Дудареве.

И я рассказал.

На высоте 840 ночью на одной из горных троп немцы захватили старшего лейтенанта Ф. И. Дударева, уполномоченного контрразведки «Смерш» нашего полка. Гитлеровцы надрезали ему кожу на пальцах рук, выкрутили ноги, выкололи глаза. Все это потом было подтверждено экспертизой и актом специальной комиссии. Видимо, гестаповцам каким-то образом удалось выяснить служебное положение Дударева.

Я видел, как бойцы, слушая рассказ о Дудареве, прижимали к груди автоматы.

– Вперед! Отомстим за Дударева! – прозвучал голос Василия Голованя, возглавлявшего первую цепь атакующих южную окраину словацкого селения Звала.

Метр за метром сокращалось расстояние до первой траншеи противника. Головань не замедлял темпа броска. Красноармейцы не отставали от него. Командир роты, находившийся на правом фланге, вырвался вперед, увлекая за собой два взвода, бежавших по соседству со взводом Голованя. Вражеская пуля ранила командира роты, его подобрали наши санинструкторы. Были ранены и два взводных командира. Головань принял командование ротой на себя. Бойцы ворвались в село. Закидали гранатами вражеский блиндаж, захватили сумку убитого немецкого офицера, в ней обнаружили важные документы. Оказалось, что в районе Звалы оборонялись гитлеровцы из 385-й боевой группы (до этого мы знали только о 82-й боевой группе).

Поредевшая рота Голованя углубилась в село. Ее поддержала 3-я рота, которой командовал сержант В. П. Иваненко, заменивший капитана Ф. Г. Лукова, раненного на высоте 840 (там же выбыли из строя все командиры взводов этой роты).

– Нажимай, ребята, деревня Звала близко! – закричал Василий Иваненко.

Бойцы и младшие командиры решительным броском захватили вражеские траншеи.

Высоко оценив подвиг сержанта, командир полка подготовил наградной лист на него. Работая над рукописью этой книги, я неоднократно обращался к тем материалам Центрального архива Министерства обороны СССР, которые относятся к боевой истории нашего корпуса, дивизии и полка. Мне удалось разыскать наградной лист на В. П. Иваненко, составленный М. Г. Шульгой в октябре 1944 года. Приведу выдержку из этого листа: «14 октября на подступах к словацкой деревне Звала выбыл из строя последний офицер в роте – ее командир. Помощник командира взвода этой роты гвардии сержант В. П. Иваненко по собственной инициативе и без промедления взял на себя командование ротой и твердо управлял ею в бою, что обеспечило непрерывное и успешное наступление роты. Всего 10 бойцов осталось в роте. Показав личный пример храбрости, Иваненко в решающий момент атаки увлек их за собой. Рота одной из первых в полку стремительно ворвалась в деревню Звала, захватила в тылу оборонявшихся гитлеровцев важный в тактическом отношении рубеж, вызвала панику у немецких солдат. Воспользовавшись этим, подразделения полка, взаимодействуя между собой, быстро разгромили вражеский гарнизон в Звале. В этом бою Иваненко со своими красноармейцами уничтожил до 50 гитлеровцев…»

Наградной лист заканчивается выводом: гвардии сержант Василий Петрович Иваненко достоин присвоения звания Героя Советского Союза.

Когда село Звала было полностью очищено от оккупантов, его жители вылезали из подвалов, возвращались из леса. Крестьяне с радостью встречали красноармейцев.

Ко мне подошла небогато, но опрятно одетая старушка. Вынула из кармана сверток. В платке был завернут экземпляр подпольной газеты словацких партизан. На первой странице – призыв к уничтожению оккупантов. Старушка сказала:

– Сын у меня в партизанах. Недавно побывал дома, оставил газету, сказал, кому в селе дать почитать. Наши прочитали, газету мне вернули… Ждем мы вас, давно ждем, одним нашим с германцем не справиться. Сын так и сказал: ждите, скоро солдаты Ленина придут.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что одного сына старушки убили гитлеровцы. Низко поклонившись, крестьянка попросила:

– Спасибо сердечное передайте вашим солдатам!

В Звале мы не задержались – двинулись вперед, чтобы не позволить противнику занять выгодные рубежи на горной цепи южнее села.

– Неплохо наши люди воевали. Так или не так? – спросил меня Михаил Герасимович Шульга.

– Так, – ответил я.

– А если так, то давай помозгуем, кого представить к правительственным наградам. С кого начнем, комиссар?

– Пожалуй, с первого батальона. Там особенно отличился Костин.

– Знаю. Считаешь, он Героя достоин?

– Убежден в этом!

– А Головань?

– Тоже достоин. – Говоря это, я испытывал чувство гордости за наших людей.

Спустя несколько дней мы направили в штаб дивизии наградные листы на многих наших красноармейцев и командиров.

Преследуя противника, оба наши батальона продвигались на юг. За селом Звала простиралась большая долина, окаймленная горными цепями. У подножия гор сплошной полосой тянулись лесные массивы. Над ущельем, на дне которого журчала горная речка, парили ширококрылые орлы.

Связисты тянули за нами кабельную связь на новый НП, который Михаил Герасимович приказал разместить на защищенной от огня противника скале перед высотой 664,5.

Батальоны подходили к новой цепи гор. Со второй половины дня 14 октября бои протекали в запутанной, невероятно сложной обстановке. Противник яростно сопротивлялся, вводил в бой свежие силы. В частности, здесь мы впервые встретились с подразделениями 100-й немецкой легкой (горной) дивизии. Наступление затрудняли почти беспрерывные дожди и бездорожье. Численность боевого состава в ротах сократилась до 15–25 стрелков.

Ожесточенные схватки южнее Звалы на горных цепях Главного Карпатского хребта проходили с 14 по 18 октября. Боевые порядки наших и немецких подразделений были так перемешаны, что штабу полка не удавалось точно определять передний край обороны противника. Обстановка в ходе боев менялась часто, и это требовало исключительно быстрого реагирования со стороны штаба и командного состава полка.

Наши батальоны упорно, хотя иногда и медленно, продвигались вперед, в направлении населенного пункта Острожнице. Первым прорвался из Звалы к горам батальон Героя Советского Союза Андрея Мигаля. Он с ходу атаковал противника на западных скатах высоты 664,5 и вклинился в его оборону. Удачнее других в батальоне действовала рота старшего лейтенанта В. Е. Юркова, сбившая с высоты 664,5 немецкую пехотную роту. Успех бойцов Юркова имел важные для нас последствия: гитлеровцы потеряли высоту, контролирующую подход к высотам с отметками 719 и 762 на острожницком направлении.

Ночью 14 октября в долине, выводившей к высотам 719 и 762, полку пришлось остановиться. Требовалось точно оценить обстановку в условиях плохой видимости и под сильным артиллерийским огнем противника из района Острожнице. Комдив утвердил наше решение, приказав возобновить наступление с утра 15 октября. Но и утром наступление полка не развернулось. Однако об этом речь пойдет ниже.

Расскажу некоторые подробности боя за высоту 664,5.

Когда я пошел в 1-й батальон, Шульга напутствовал меня словами: