Текст книги "Карпатские орлы"

Автор книги: Василий Малкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Хорош вариант, – поддержали мы Шульгу. – Вот только разузнать надо об этой лесной тропе.

Пригласили хозяина дома. Тот сказал, что пройти можно, жители села летом ходят в Грабков по этой тропе, здесь всего километров восемь. Хозяин оказался старостой деревни. Это нас насторожило. Однако навели справки у жителей, те подтвердили сведения нашего хозяина.

– Решено, – объявил Шульга. – Я с ротой пойду сам.

Начали готовить полк.

В это время ко мне привели местного крестьянина, старика, с крайне неприятной новостью: «Ваши взяли пару волов».

– Не может быть, – говорю ему, – у нас этого не бывает.

– О, вы хорошие солдаты, мы знаем. Красная Армия не обижает народ. Я не жалуюсь на ваших… Но волов-то взяли! Двух волов… – И старик развел руками.

– Коли так, найдем ваших волов и вернем. Идемте, показывайте.

Искать не пришлось, старик привел меня к старшине пулеметной роты Гудкову, который уже собирался запрячь волов в телегу и прилаживал для этого сбрую. Говорю Гудкову:

– В путь-дорогу собираетесь?

– Так точно, товарищ гвардии майор, в путь собираюсь, – отвечает Гудков, с беспокойством взглянув на старика. – Только вот зря я, пожалуй, связываюсь с этими худобами, уж больно они медленно шагают… Придется от них отказаться…

– Вы так думаете? Пожалуй, верно. Для нас это неподходящее тягло. Не успеют за нашими лошадками. Тем более что волы-то не наши. Двор свой им не захочется оставлять. Заскучают по старику, а он о них уже заскучал.

– Товарищ гвардии майор, что вы подумали? Что я, фриц, что ли? Я попросил во временное пользование, только до следующей деревни. Кони-то у меня перегружены, притомились, еле шагают, а им аж до Праги, а то и до Берлина надо дойти. Вот я и хотел волов использовать. Я же к вам по-хорошему обратился, – метнулся Гудков к деду. – Вы же тоже нам, Красной Армии, должны помочь?!

– То верно, обращался, – подтвердил дед. – Но я все думал… Возьмешь до следующей деревни, а как стрельба начнется, что тогда будет с волами? Пускай волы останутся во дворе у меня. Так-то вернее. У меня всего их два. Что я без них делать буду?

– Хорошо, хорошо, отец, – ответил я старику. – Придется оставить, Гудков, волов.

– Придется… – И, повернувшись к старику, Гудков с укоризной сказал – А вы, отец, малосознательны.

– Ну ему, товарищ Гудков, малую сознательность можно простить. А вот нам с вами даже малейшую оплошность допускать не следует. Так ведь? Вот мы с вами и договорились! А перед старым человеком извинитесь.

Инцидент был исчерпан, и можно было уходить. Но неожиданно появился староста деревни. Узнав, в чем дело, он предложил:

– О, мы вам поможем. Пан старшина дело задумал – ваши кони устали, мы дадим вам лошадей до Клембарока. Зачем волов! – усмехнулся староста. – Мы лошадей дадим, быстро довезут вас до Клембарока. – И потом горячо добавил: – Мы должны вам помогать. Красная Армия вернула в наши горы солнце… Фашисты его украли, а Красная Армия вернула.

Шульга выступил с ротой на Грабков по лесной дороге, а Берлезев повел полк по шоссейной. С Шульгой ушел и политработник Одяков. Староста исполнил свое обещание. Все тяжелое оружие, больных, некоторое имущество мы разместили на крестьянских повозках, запряженных лошадьми, которых лам привели. Быстро добрались до Клембарока. Бой с противником начали еще на подступах к селу. Пока шел этот бой, Шульга с ротой стремительно ворвался в Грабков и занял его. Колонна немцев, выбитая нами из Клембарока, бросилась к Грабкову, но, встреченная нашими, была разбита и, рассеявшись по лесу, отошла куда-то на юг, потеряв много людей и имущества.

После завтрака, не отдыхая, полк оставил Грабков; пройдя через большой населенный пункт Овче, настиг колонну немцев и, ударив по ее хвосту, заставил развернуться для боя. Бой длился весь день и закончился разгромом врага. Было освобождено село Витеж. В этом бою нам удалось разгромить силы, по численности превосходящие наш полк. Мы навязали противнику свою волю и заставили его принять бой в том месте и в тот момент, когда ему это было невыгодно.

В бою за Витеж отличился боец Анаяров. Произошло это так. Под воздействием сильного артиллерийского огня расчет пулеметного взвода младшего лейтенанта Клаковского снялся со своей огневой позиции и начал отходить. Стрелковый взвод оказался без огневой поддержки и, контратакованный немцами, дрогнул. И вот тут-то Анаяров спас положение. «Я и сам не могу сказать, что меня заставило так грубо накричать на наших станка-чей, но только уж очень я возмутился таким безобразием: оставили без поддержки стрелковый взвод», – потом рассказывал Анаяров на заседании партбюро полка, когда его принимали в партию. Действительно, тогда, у Витежа, этот храбрый боец взял в руки ручной пулемет погибшего солдата и бросился наперерез отступающим бойцам Клаковского, всячески ругая их. К этому времени подбежал и младший лейтенант Клаковский, который упрекнул Анаярова за то, что он «лезет не в свое дело», и приказал своим пулеметчикам вернуться на оставленную позицию. Стрелковый взвод, ободренный и поддержанный пулеметчиками, также вернулся в свои окопы, но в них не остановился, а побежал вперед, в деревню, занятую противником. Впереди взвода бежал Анаяров.

После того памятного боя командир взвода лейтенант Аленович похвалил Анаярова и представил его к ордену. А через день коммунисты роты рассматривали заявление Анаярова о приеме в кандидаты партии. Он был принят в кандидаты на льготных условиях, как храбрый боец, активный комсомолец, отличный агитатор.

Всего же в первые 7 суток боев при преследовании противника было принято 12 человек в члены и кандидаты ВКП(б) и 15 – в комсомол.

К ночи полк сосредоточился перед крупным населенным пунктом Широкое, где нам было приказано передать свой участок частям чехословацкого стрелкового корпуса. Мы же вышли в район города Прешова.

Прорыв гизельской позиции завершился полным разгромом гитлеровцев, занимавших ее. Части 128-й дивизии уходили на новое направление, в Юго-Западную Польшу.

Мы покидали Словакию с сознанием по-братски выполненного и перед своим, советским народом, и перед трудовым народом Словакии долга.

Глава 6
Освобождая польскую землю

Прешовские горы еще дремали в предутренней тишине, когда наш полк, погрузившись на автомашины, миновал лощину за перевалом. Мы ехали в северо-западном направлении. Войсковое имущество уложили на повозки. Вслед за машинами они тронулись в путь в том же направлении. Позади – Прешов, Кошице, другие города и сотни словацких деревень, в освобождении которых участвовали наш корпус, дивизия, полк. Марш проходил в ненастную погоду мороз, ветер. Кругом – бездорожье. Повозки часто застревали. Потребовалось немало усилий, чтобы их подталкивать, вытаскивать из лощин на гребни.

Морозным утром 22 января полк пересек чехословацко-польскую границу. К вечеру 23 января, завершив 150-километровый марш, наши батальоны скрытно заняли исходные позиции в районе населенного пункта Новы-Сонч (южнее Кракова). Здесь мы узнали, что наша дивизия вместе с другими соединениями 3-го горнострелкового корпуса генерал-майора А. Я. Веденина снова включена в состав 1-й гвардейской армии. До этого, как я уже отмечал, наш корпус некоторое время находился в составе 18-й армии.

После марша отдых был коротким. Мы использовали его, чтобы привести в порядок оружие, накормить личный состав, ознакомить его с внутриполитическим положением в Польше, в первую очередь в районе, где предстоит действовать нашей дивизии и полку. Поддерживая дружественные отношения с местным населением, польскими патриотами, действовавшими в тылу гитлеровских войск, наши политработники накопили ценную информацию. Нам было известно, что в прифронтовой и особенно во фронтовой полосе активизировало подрывную работу буржуазно-националистическое подполье.

Вскоре из батальонов и рот я получил информацию о диверсионных актах, совершенных местными бандами националистов. Из-за угла бандиты убили командира отделения разведки нашей полковой батареи Искандерова. К его трупу террористы прикололи злобную антисоветскую записку. Поступали сигналы о том, что участились случаи засылки в наши подразделения смазливых девушек. Как выяснилось, это были шпионки и диверсантки, прикидывавшиеся друзьями Красной Армии.

Изучая настроение местного польского населения, я на многих фактах убедился, что оно презирает агентов Миколайчика и стремится помогать частям Красной Армии. Отдельные террористические и диверсионные акты против наших частей – дело рук буржуазных националистов. Что же касается трудового польского населения, то оно питало к советским воинам чувства симпатии и дружбы. И все же у некоторых наших новобранцев, влившихся в полк из районов Закарпатской Украины, проскальзывала мысль: не доверять полякам. Такое настроение не могло не настораживать меня. Посоветовавшись с Шульгой, парторгом и комсоргом полка, мы провели совещание командиров, секретарей партийных и комсомольских организаций подразделений. Оно было посвящено вопросу о взаимоотношениях с местным населением. Четкой ориентации воспитательной работы с воинами в условиях их пребывания за рубежом нас учили передовые статьи органа Центрального Комитета партии газеты «Правда», директивные указания Главного политического управления РККА. Очень ценными для нас были передовые статьи «Правды» об освободительной миссии Красной Армии. Во взводах и отделениях мы организовывали коллективные читки этих статей.

Перелистывая сохранившуюся у меня фронтовую папку газетных вырезок, я с волнением вновь перечитал статью Николая Тихонова об освободительной миссии советского воина, напечатанную в «Красной звезде» летом 1944 года. В ней хорошо выражено величие подвига советского воина – патриота и интернационалиста. Николай Тихонов писал: «Среди северных фиордов и нелюдимых скал, под норвежским ветром, в прусском логове, на берегах Вислы, среди польских селений и городов, на гористых дорогах Чехословакии, на венгерской равнине, на узких тропах и в лесах Югославии – всюду идут славные воины Красной Армии. И видят народы Европы людей великого похода за освобождение человечества от фашистского ига…

Несчетно это войско, и по его виду можно судить, что оно грозно врагу и неодолимо. Оно привычно к трудностям, и нет ему преград, которые могли бы остановить его мерное, безостановочное движение. Куда они идут, куда стремятся? На Запад! На Запад!»

В перерывах между боями были организованы коллективные читки статьи Николая Тихонова. Вслушиваясь в пламенные строки писателя, гвардейцы еще глубже проникались сознанием благородства и своих личных подвигов на территории Польши и Чехословакии.

Наши агитаторы использовали в беседах с красноармейцами рассказы польских и чехословацких граждан, выражавших чувства дружбы и благодарности Красной Армии за то, что она освободила многие польские и чехословацкие города и села от фашистской тирании. Работу по интернациональному воспитанию бойцов и командиров политработники полка тесно увязывали с конкретными задачами, поставленными перед личным составом.

Ближайшая задача полка состояла в том, чтобы сокрушить оборону противника на участке южнее города Мшана-Дольна. Когда полк сосредоточился в районе Новы-Сонч, нам стало известно, что под этим городом части нашего корпуса с ходу развернули ожесточенные наступательные действия. Немецкое командование заранее здесь, а также в районах Мшана-Дольны, Новы-Тарг сосредоточило отборные боевые группы. В их состав были включены солдаты, унтер-офицеры и офицеры, обученные эсэсовцами. Эти группы немецкое командование объединило в так называемый «отряд смертников». Командовал отрядом полковник фон Килиан, пользовавшийся личным доверием Гитлера. Позже из достоверных источников, а также из показаний пленных немецких офицеров мы узнали, что Килиан был удостоен личного послания Гитлера, в котором фюрер выражал надежду, что германские отборные войска остановят наступление русских и обеспечат победоносное наступление немецких войск. Килиан из кожи вон лез, лишь бы оправдать доверие Гитлера.

Изучая полученные сведения о противостоящем нам противнике, я понял, что отряд фон Килиана укомплектован головорезами. Кроме этого отряда численностью более шести тысяч человек район Мшана-Дольны обороняли части 320-й и 253-й немецких пехотных дивизий.

Вместе с замполитами командиров батальонов, парторгами и комсоргами подразделений мы разъяснили красноармейцам, что в предстоящих боях придется иметь дело с оголтелыми гитлеровцами, поэтому надо хорошо подготовиться к атакам, контратакам, обходным маневрам. На основе опыта предыдущих боев коммунисты и комсомольцы рассказали молодым воинам о тактических приемах, которые гитлеровцы применяют в горных условиях, об уязвимых местах их боевой техники.

Перед началом наступления в батальонах и спецподразделениях состоялись митинги. Их участники приветствовали доблестных воинов 2-го Белорусского фронта, которые отрезали Восточную Пруссию от Германии и продолжали громить вражеские войска. Выступавшие на митингах выражали готовность смело и решительно действовать в предстоящих атаках и контратаках, сокрушить оборону гитлеровцев.

К началу наступательных боев на польской территории партийная организация нашего полка насчитывала свыше 200 членов и кандидатов партии и примерно столько же комсомольцев. Вместе с парторгами и комсоргами политработники позаботились о том, чтобы обеспечить наиболее целесообразную расстановку коммунистов и комсомольцев в подразделениях, направить их усилия на оказание помощи командирам в подготовке личного состава к выполнению боевой задачи. А задача, поставленная перед полком, заключалась в следующем: обойти укрепленную позицию противника у города Мшана-Дольна, овладеть населенным пунктом Ерданув – узлом дорог, ведущих на запад, и тем самым отрезать путь к отступлению гитлеровцев.

Комдив генерал Колдубов сообщил нам, что в районе Мшана-Дольны «отряд смертников» Килиана оказал упорное сопротивление, задержал продвижение дивизии вперед. Поэтому и созрело решение – силами 327-го полка совершить обходный маневр с целью нанесения удара во фланг противника.

Объясняя нам свой замысел, комдив сказал:

– С боями за сутки вам придется пройти не менее сорока километров, чтобы достигнуть Ерданува.

Развернув карту, Колдубов назвал населенные пункты – Касинка, Любань, Тенчин, Кшечув, которыми нам предстояло овладеть на пути к Ердануву.

– Ждите меня в Ердануве завтра в семь ноль-ноль… Чай буду пить у вас, – сказал комдив Шульге. – Двигаться стремительно. В сторону от дороги не отклоняться.

Для поддержки нашего полка были выделены 130-й артиллерийский дивизион на автотяге и батарея 234-го полка самоходных артиллерийских установок. На самоходки Шульга посадил десант. С ходу он атаковал Касинку, овладел ею. К Любани и Тенчину противник подтянул свежие силы. Нашим батальонам пришлось отражать упорные контратаки. На подходе к Ердануву – в районе Кшечува – немецкое командование бросило в бой до двух батальонов пехоты и несколько самоходных артиллерийских установок. Схватка была ожесточенной. Обе стороны несли значительные потери. Наши подразделения не ослабляли натиска.

Особенно активно действовал 2-й батальон. В первых рядах атакующих находились коммунисты. Образцы храбрости показали командиры отделений Князев, Волохов, Привалов, Колмаков, Сорокин, красноармейцы Лоскутов, Чойпанкулов, Анаяров, Оганесян и другие. Меткий огонь по немецким самоходкам вели бронебойщики Миронюк и Мороз. Они уничтожили вражескую машину, которая прижимала наших стрелков в овраге, и обеспечили успех атаки опорного пункта.

Фельдшер Рашевская, рискуя жизнью, под вражеским пулеметным и артиллерийским огнем подползала к раненым бойцам. Ей удалось вынести их в укрытия, оказать медицинскую помощь. Когда в ходе атаки ранили командира взвода, красноармеец Шуманяк, используя складки местности, преодолел участок, простреливаемый немецким пулеметом, добрался до командира, перебинтовал ему рану, вынес взводного в укрытие. Врачи спасли ему жизнь. Молодой красноармеец Николай Тупица, уроженец Закарпатской Украины, сын бедного крестьянина, отличился в атаке. Он приблизился к траншее, из которой гитлеровцы вели огонь, пустил в ход гранаты, заставил замолчать вражеский пулемет. Сержант Гриченко, находясь в головной походной заставе, проявив высокую бдительность, первым обнаружил замаскированный немецкий пулемет. Подкравшись к нему, сержант уничтожил его расчет, изготовившийся к бою.

На пути к населенному пункту Тенчин я догнал группу красноармейцев и младших командиров 4-й стрелковой роты.

– Отстали от своих?

– Да все возились со «смертниками» в Любани, – ответил худощавый юноша с темными живыми глазами.

Чувствовалось, что паренек находится под впечатлением только что закончившегося боя. Не скрывая радостного возбуждения, вприпрыжку, ускоряя шаг, чтобы не отстать от меня, красноармеец продолжил разговор:

– Командир роты приказал нам добивать фрицев в Любани, а сам на самоходке с группой бойцов помчался Тенчин брать.

– Давайте познакомимся, – сказал я своему собеседнику.

– Я вас знаю.

– А я, к сожалению, вас не знаю.

– Извините, забыл представиться. Из головы вылетело. Разгорячился. Командир отделения Чуйский, – представился паренек.

Он рассказал, что его отделение вело бой с группой гитлеровцев в Любани. Они не сдавались. Пришлось вышибать их с чердаков, из подвалов.

– Любань мы очистили и теперь догоняем роту, – сказал Чуйский. – Нам сорок километров надо покрыть за сутки, а прошли только половину. Уже ночь подходит, и мы торопимся. Утром командир с нас спросит.

– Это уж как пить дать спросит, – поддержал я Чуйского.

Так я познакомился с Юрием Чуйским. Он пришел в полк с новобранцами примерно месяц назад. Мы шли с ним и беседовали. Чуйский расспрашивал меня больше, чем я его.

– Почему мало самоходок участвовало в наступлении на Кшечув? Надо было побольше людей посадить на самоходки, тогда бы мы быстро выполнили боевой приказ, – сказал он. А потом вдруг задал такой вопрос: – Скоро ли наши союзнички на Западе начнут действовать более решительно?

Юрий кратко рассказал о себе. Ему шел девятнадцатый год. Перед призывом в армию окончил школу, вступил в комсомол. Делясь своими мечтами, Чуйский сказал:

– Хочу в партию вступить, быть таким, как Павка Корчагин…

– Чему же вы научились у Павки Корчагина?

– Понимать свое счастье, – ответил Юрий. – Бороться за нашу победу – в этом я вижу высшее счастье война-комсомольца. – И Юрий похлопал по своему автомату.

Вечером я повстречался с командиром роты Федуловым. Он рассказал, что в бою за Любань Юрий Чуйский проявил инициативу и храбрость. Когда началась атака, Чуйский первым вырвался вперед, увлек за собой трех бойцов. На окраине села они блокировали группу гитлеровцев, засевших в подвальном помещении дома. Фашисты вели огонь, пытаясь преградить нашим бойцам путь в село. Чуйский и его товарищи забросали подвал гранатами. Рота ворвалась в Любань. Но вдруг ожил вражеский окоп, замаскированный в саду под крупным деревом. Чуйский ближе подполз к окопу, пустил в ход гранаты. Рота продвигалась вперед, Федулов приказал Чуйскому принять на себя командование отделением (теми же тремя красноармейцами, которые действовали вместе с Юрием), немедленно сесть на самоходку и двигаться вперед, на Тенчин.

– А как же с теми гитлеровцами, что запрятались в Любани? Неужели оставим их живыми? – спросил Чуйский командира роты. – Я еще ни одного фрица не взял в плен. Разрешите моему отделению остаться в селе. Мы прикончим или пленим уцелевших фашистов.

Получив разрешение, Чуйский с тремя бойцами устроил в Любани засаду у сельской бани. Там скрывались пять гитлеровцев. Двух из них Юрий заставил сдаться в плен, а троих его бойцы убили в перестрелке.

В избе, возле которой шла перестрелка, Чуйский увидел лежащую на топчане пожилую женщину. Она стонала от боли – гитлеровцы ранили крестьянку. Одного из красноармейцев Чуйский послал в медсанроту, которая находилась вблизи Любани. Выяснилось, что медсанрота переполнена тяжелоранеными и врач не может отлучиться. Чуйский сам побежал к медикам и уговорил фельдшера Любу Еськину осмотреть раненую женщину. Старушка благодарила за внимание и заботу.

Чуйский с отделением начал догонять роту. Догнал ее на подступах к Тенчину.

Командиру 4-й роты Федулову я посоветовал:

– Беречь надо этого паренька. Молод, горяч, осторожность за трусость может счесть…

– Понятно, товарищ гвардии майор.

– А за бой в Любани Юрия Чуйского следовало бы представить к награде. Вы как считаете?

– Надо. Так и сделаем, – ответил Федулов.

Когда полк завершил обходный маневр и овладел Ерданувом, командование представило к правительственным наградам отличившихся бойцов и командиров. Среди них был и отважный командир отделения, ротный комсорг Юрий Чуйский.

…Истекал последний день января. От командира дивизии и начнодива нам с Шульгой стало известно, что соединения и части 3-го горнострелкового корпуса вместе с другими соединениями 4-го Украинского фронта временно переходят к жесткой обороне на рубеже западный берег реки Бяла, высоты, расположенные восточнее и южнее населенных пунктов Живец, Яблонки, Хохлув. Здесь продолжалась ускоренная подготовка личного состава и техники к прорыву вражеских позиций. Нашему полку предстояло наступать через Гуциско на живецком направлении. Комдив поставил перед полком ближайшую задачу – овладеть железнодорожной станцией Гуциско.

Восточнее Живеца и Гуциско тянулся передний край обороны противника. Траншеи пересекали с севера на юг широкую долину. Она вела от Гуциско на Живец. По долине была проложена шоссейная дорога. Узел обороны противника имел общую глубину до 8 километров, ширину до 1,5–2 километров. Он состоял из трех позиций, тянувшихся с востока на запад. Первая позиция – Гуциско, вторая – село Певель-Вельки и третья – село Пехове. С обеих сторон долину зажимали крутые горы. Наступать мы могли только в лоб, не имея возможности маневрировать. Разведка установила, что на участке, на котором будет наступать полк, гитлеровцы сосредоточили до двух пехотных батальонов, усиленных артиллерией и самоходками. Таким образом, наш полк не имел даже двукратного превосходства ни по численности людей, ни по количеству артиллерийских стволов, минометов и пулеметов.

Один из наших штабных работников не без грусти заметил: «Н-да, арифметика соотношения сил далеко не в нашу пользу». Я понимал его беспокойство. И все же я напомнил ему, что сама по себе арифметика еще не дает права для того, чтобы сомневаться в успехе предстоящего боя. Надо обязательно учитывать морально-политическое и психологическое состояние обеих воюющих сторон. Говоря словами В. И. Ленина, на войне большое значение имеет дух масс, борющихся на поле боя. Личный состав нашего полка был охвачен высоким наступательным порывом. Бойцов и командиров радовали успехи Красной Армии, громившей немецко-фашистские войска уже за пределами Советского Союза. Наши красноармейцы рвались в бой, чтобы приблизить победу над гитлеровской Германией.

Что касается немецких солдат, то их охватывало смятение. Пленные гитлеровцы хотя и сквозь зубы, но признавали, что в их частях, расположенных в районе Гуциско, участились случаи дезертирства, неповиновения офицерам. Мы, конечно, не преуменьшали сил противника, но и не преувеличивали их. Легкой победы в районе Гуциско мы не ждали, но верили, что даже при численном преимуществе противника его оборону можно взломать, если действовать смело и решительно.

На период боя за Гуциско комдив придал нашему полку роту самоходных артиллерийских установок. М. Г. Шульга приказал посадить 5-ю стрелковую роту десантом на самоходки. Ей была поставлена задача – сразу же после артподготовки ворваться в Гуциско и огнем облегчить продвижение 2-го батальона, прорвать первую и вторую позиции обороны противника.

Мы разъяснили личному составу, что успех боя зависит от стремительности наступления, умелого использования маневренных, огневых и ударных возможностей роты самоходок с пехотным десантом.

2-й батальон майора Лукова, наносивший главный удар, был усилен артиллерией сопровождения. Чтобы облегчить действия подразделений Лукова, 1-й батальон капитана Юркова должен был после овладения полком первой позицией вражеской обороны обойти узел сопротивления справа. Обходный маневр 1-му батальону предстояло осуществить через горы.

Посоветовавшись с командиром полка, я собрал на короткое совещание своих ближайших помощников – парторга, агитатора и комсорга полка. Совместно мы выработали план партполитработы по обеспечению выполнения задач предстоящего боя. После совещания направились в подразделения. В 1-й батальон пошел парторг Поштарук, в 5-ю роту – агитатор Одяков, в 4-ю роту – комсорг Хорошавин.

Мне довелось присутствовать на беседе Одякова в 5-й роте.

– Здесь – Варшава, а здесь – Бранденбургская провинция фашистской Германии, – начал свою беседу с красноармейцами капитан Одяков, показав на карте районы, которым давал характеристику. – Это расстояние в триста пятьдесят километров с востока на запад Красная Армия с боями покрыла за пятнадцать суток. Московское радио передало, что Красная Армия приближается к Берлину. Но еще предстоят жестокие бои, и у каждого из нас в борьбе есть свое место…

Рассказав о положении на участке фронта перед Живецом, агитатор спросил красноармейцев, знают ли они свои боевые задачи.

– Знаем, – ответил сержант Сорокин. – Мы идем десантом на самоходках.

– В наступлении ваша рота должна решить очень ответственную задачу. Если вы будете действовать так же стремительно и дерзко, как действовали десанты на самоходках в Любани и Кшечуве, то успех боя будет обеспечен.

Одяков порекомендовал использовать опыт боев за Любань и Кшечув.

Завязалась непринужденная беседа. Красноармейцы обменивались опытом боев, вносили предложения по организации взаимодействия и товарищеской выручки в ходе наступления.

Полкового агитатора Одякова уважали в подразделениях. Бойцы слушали его выступления с интересом. Он обладал даром эрудированного рассказчика, умело использовал народные пословицы, поговорки. У него был веселый нрав. Свою речь он дополнял жестами, которые без нарочитости и назидательности вплетались в живой рассказ о том или ином событии. Он мог развеселить самого хмурого собеседника. В довоенные годы Одяков некоторое время работал в цирке, был борцом, потом клоуном. У него выработалась профессиональная привычка воздействовать на слушателя и зрителя острой беззлобной шуткой.

Не скрою, что в первые дни пребывания Одякова в полку я опасался, что шутки вряд ли помогут ему завоевать авторитет. К счастью, мои опасения рассеялись. Одяков соблюдал чувство меры, умело пользовался оружием смеха.

Как же в дальнейшем развивались события?

1-й батальон успешно атаковал железнодорожную станцию Гуциско, к середине дня 1 февраля занял ее, уничтожив здесь опорный пункт, а затем вышел на склоны гор, прилегавших к Гуциско. При штурме станции отличились 1-я стрелковая рота Р. П. Кудели и взвод В. М. Позяйкина. Бойцы Позяйкина первыми ворвались на станцию. Здесь они уничтожили 15 гитлеровцев, захватили 2 немецких станковых пулемета. Красноармеец Денисович меткими выстрелами сразил двух вражеских пулеметчиков. Красноармеец Кухарь ворвался в подвал дома, вступил в поединок с тремя гитлеровцами, принудил их сдаться в плен. Так была подавлена еще одна огневая точка противника.

Бой 1-й стрелковой роты за Гуциско поддерживали минометчики взвода старшего сержанта Ш. Ю. Берадзе. Когда стрелки преодолели участок леса и атаковали противника в Гуциско, их внезапно контратаковала большая группа гитлеровцев. Минометчики взвода Берадзе незамедлительно оказали стрелковой роте огневую поддержку. Минометный расчет сержанта Приходько ударил по немецкой пехоте, прижав ее к земле. Командир взвода Берадзе с несколькими красноармейцами обрушил по левому флангу контратакующих автоматный огонь. Ошарашенные неожиданными и сильными ударами, гитлеровцы побежали в лес. Здесь они попали под огонь 1-й стрелковой роты Кудели.

Ожесточенная схватка происходила на участке 2-го батальона. С началом атаки 5-я рота десантом на самоходках преодолела первую траншею и ворвалась в Гуциско. Несколько позже к станции подошли 4-я и 6-я роты. Однако под сильным огнем противника обе роты были вынуждены отойти на исходные позиции. С ходу им не удалось овладеть первой линией вражеских окопов.

Командиру полка Шульге на НП позвонил командир 2-го батальона Луков. Он просил передвинуть ближе к 4-й роте полковую пушечную батарею, чтобы прямой наводкой она била по вражеским огневым точкам. Просьба была удовлетворена. Через некоторое время мы увидели, как орудия полковой батареи одно за другим начали переезжать на новые огневые позиции. Задержка произошла лишь с одной пушкой – лошади, тянувшие ее, были убиты. Но и это орудие бойцы 4-й роты выкатили вручную, поставив его на прямую наводку.

Пока артиллеристы перемещались, 4-я рота готовилась к рывку вперед. Момент был решающий. Комсорг полка Хорошавин, сидевший с командиром роты Федуловым в воронке, бросился к Чуйскому, который заменил раненого командира взвода и нуждался в помощи, а парторг батальона Нечесов пополз к пулеметчикам. В небо взвилась ракета. Рота устремилась в атаку. Рядом с Юрием Чуйским бежал Михаил Хорошавин. Какое-то время, видимо укрываясь от наших снарядов и ружейно-пулеметного огня, расчеты немецких орудий и пулеметов молчали. Воспользовавшись этим, 4-я рота стремительным броском достигла немецких окопов, вышибла гитлеровцев и ворвалась в Гуциско. В окопах валялись разбитый пулемет и трупы немецких солдат. Уцелевшие гитлеровцы, отстреливаясь, убегали по ходам сообщения. Рота, не задерживаясь, продвигалась в глубь населенного пункта. Отдельные дома приходилось блокировать. Наши самоходки расстреливали оживавшие вражеские пулеметы.

Вскоре 5-я рота вышла на западную окраину Гуциско. Здесь она была вынуждена остановиться – противник усилил артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь из деревни Певель-Вельки. Командир приказал 6-й стрелковой роте передвинуться влево, по руслу горного ручья и кустарнику скрытно подойти к Певель-Вельки и нанести удар во фланг противника. Для поддержки роты перенацеливалась 107-мм батарея капитана Гусаченко.

Хорошо организованное взаимодействие стрелков и артиллеристов, минометчиков и самоходных установок, ворвавшихся в село, обеспечило успех боя. К исходу дня 28 января Гуциско было полностью очищено от фашистов.