Текст книги "Князь Рюрик"

Автор книги: Василий Седугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Рюрик перешёл к делу.

   – Что бы ты сказал, если бы я тебе поручил руководить всеми доходами казны? – в упор спросил он его и стал внимательно наблюдать за его лицом. На нём не дрогнул ни один мускул.

   – Что ж, дело привычное. Возьмусь и сделаю, – тотчас ответил он.

   – Надо будет навести такой порядок, чтобы ничего не пропало, никто не смог своровать…

   – Воровать всегда воровали и будут воровать. Но только можно кое-кого укоротить, не дать разгуляться, вот это можно.

   – Кроме того, по моему указанию отпускать товар купцам, расходовать на какие-то нужды…

   – Сделаем, сделаем, князь! В лучшем виде исполню! – торопливо отвечал Легостай, бегая быстрым взглядом по горнице. – Как прикажешь, так и сладим!

Они поговорили ещё, решив мелкие вопросы. Рюрик на прощание подал ему руку. Легостай неловко сунул свёрнутую лодочкой ладонь, и Рюрик ощутил, как ему в ладонь ткнулся острый ноготь мизинца: палец, видно, был сломан и не разгибался. Эта мелочь почему-то засела в его голове, и он вспоминал о ней, когда думал о своём новом помощнике.

Вскоре он подобрал себе в заместители человека, который занимался бы снабжением войска. Забот было предостаточно: и закупить коней, и обеспечить воинов оружием и снаряжением, всё это надо было разместить, сохранить и держать в таком состоянии, чтобы в любую минуту можно было бросить в бой и сражение; малейшее упущение могло привести к морю крови.

В день Костромы (22 июня) Рюрика разбудил шум толпы. Жил он в старом княжеском дворце Гостомысла, окна его выходили на площадь. Он послал узнать, в чём дело, по какому поводу собрался народ.

   – На суд великокняжеский пришли, – ответил гридень, низко поклонившись. – В Новгороде издавна привыкли считать его самым справедливым!

Следом за гриднем в горницу ворвался Сварун, проговорил на одном дыхании:

   – Радуйся, князь! Народ тебя признал своим правителем! Пришёл на красное крыльцо получить от тебя княжеский суд, честный и беспристрастный! А это, я так думаю, не менее важно, чем вече!

Волновался Рюрик, выходя к народу. Как-то сумеет распорядиться оказанным ему доверием? Не совершит ли промах в столь важном и требующем чуткого отношения деле? А он даже не знает, как начать, что сказать собравшимся.

Спросил Сваруна:

   – Скажи людям что-нибудь перед началом…

Тот выступил наперёд, проговорил громко:

   – Народ новгородский! Князь Рюрик сейчас будет судить по закону русскому, который принесли с собой предки наши, прибывшие из страны Русинии в своё время! Рюрик из Русинии и мы с вами из Русинии! Так что закон у нас один, как и вера одна! Говорите, что у вас стряслось, какие обиды накопились, а уж князь рассудит по честности и справедливости!

Выступил вперёд человек средних лет, хорошо одетый – в шёлковую рубашку, добротные домотканые штаны и кожаные башмаки. Поклонился князю слегка головой, произнёс:

   – Звать меня Божем. Занимаюсь тем, что ссужаю промысловым людям деньги под резу[10]10
  Реза – процент.


[Закрыть], – проговорил он взволнованным голосом. – Дал я год назад вот этому человеку (указал на мужика со всклокоченной бородой, в расстёгнутой рубашке) большие ценности, целых шестьдесят гривен серебра, а он до сих пор не отдаёт и неизвестно когда отдаст!

Толпа молча смотрела на князя. Рюрик спросил:

   – Брал деньги у этого человека?

Тот кашлянул, проговорил хриплым голосом:

   – Брал, князь.

   – Почему не отдаёшь?

Тот помялся, ответил, глядя в землю:

   – Так ведь нечем!

   – А зачем занимал?

Мужик замялся, в толпе кто-то выкрикнул:

   – Купец он!

   – Это правда? – спросил Рюрик.

Мужик кивнул.

   – У тебя же должно быть богатство от прошлой торговли. Куда ты его дел?

Мужик развёл руками.

Снова из толпы:

   – Проиграл он!

   – Что, действительно проиграл? – допытывался Рюрик.

Тот усиленно замотал головой в знак согласия.

   – Та-а-ак! – Князь откинулся на спинку кресла, помолчал. Спросил уже спокойней:

   – Значит, игрок ты. И сдержаться не можешь?

Мужик вдруг упал на колени и стал биться головой о землю, выкрикивая:

   – Пропащий я человек. Сколько раз зарекался, сколько клятв давал! А пройду мимо игроков, нету никаких сил сдержаться! Перун-громовержец, за что мне такая напасть!..

В толпе наступило долгое молчание.

Наконец Рюрик произнёс:

   – Если бы у тебя была несчастная несостоятельность, может, судно твоё в море потерпело кораблекрушение и затонуло, или на тебя напали разбойники, или случился пожар и сгорел дом вместе с богатством, то согласно русскому закону, я бы дал тебе срок в полтора-два года на выплату долга. Но у тебя другой случай. У тебя злостная несостоятельность. А за это полагается очень суровое наказание – отдача в рабство. Так что с этого момента ты передаёшься в руки кредитора и становишься его холопом!

Мужик медленно встал, отряхнулся, поклонился князю и побрёл за своим новым хозяином. Толпа молча расступилась перед ними. Скверно было на душе Рюрика, что пришлось начинать свой суд с такого тяжёлого дела и сурового приговора. Подавленно молчала и толпа, переживая за слабого духом купчишку.

   – Ну, кто там ещё пришёл на мой суд? – с трудом выдавил из себя Рюрик.

Тут из толпы вынесли труп мужчины и положили перед крыльцом. Один из принёсших проговорил со слезами на глазах:

   – Князь! Это мой брат! А убил его вот этот человек, и имя ему Болот! Хочу я, чтобы он заплатил виру[11]11
  Вира – штраф.


[Закрыть], положенную по русскому закону!

   – А что же, этот Волот отказывается платить штраф за убийство? – спросил Рюрик.

   – Отказывается, князь!

   – Почему?

   – А спроси его сам!

   – Хорошо, спрошу. Подойди поближе, Волот.

Вперёд вышел здоровенный, угрюмого вида мужчина, с длинными толстыми руками, стал молча глядеть на князя.

   – Это ты Волот?

   – Я самый.

   – Правду на тебя показывают, что ты убил этого человека?

   – Правда.

   – За что ты лишил его жизни?

   – За надо!

   – Расскажи.

   – Так он забрался ко мне в сарай и хотел увести коня!

   – И ты его застал?

   – Конечно. Он уже уздечку на него надел, вот-вот увёл бы!

   – Та-а-ак… – Рюрик побарабанил пальцами по подлокотникам кресла, а потом произнёс решительным голосом:

   – По русскому закону, если вор пойман на месте преступления, то его можно убить, как пса!

   – Стало быть, я прав, – сказал Волот, повернулся спиной к князю и направился в толпу.

   – Нет, не прав! – закричал брат убитого, раскинув руки и стараясь таким образом задержать Болота. – Врёт он! Бессовестно врёт!

   – Говори, что надумал сказать, – распорядился Рюрик.

   – А то хочу доложить, что жив был мой брат ещё утром. Пришёл я в дом Болота утром, он был ещё жив!

   – А зачем ты явился в его дом?

   – Чтобы брата спасти от смерти!

   – Как же тебе удалось узнать, что он попал в беду?

   – А так! Соседка Болота прибежала и сказала, что слышала всё, как моего брата тащили из сарая в дом!

   – Это правда? Где эта соседка? Ты привёл её к моему крыльцу?

   – А как же! Вот она стоит. Может подтвердить!

   – Говори, женщина! – распорядился Рюрик.

   – Я так скажу, – вышла перед толпой дородная женщина и взяла руки в боки. – Не знаю, что у них там произошло. Только утром, когда пошла доить корову, слышу крик в сарае соседа. Что, думаю, такое там происходит? Ну и выглянула в окошко, в которое навоз выбрасываю. Вижу, тащат трое мужиков кого-то. Пригляделась, а это Драгош-старший, брат Драгоша-младшего. Бьют они его жестоко. По-зверски избивают. Мне жалко его стало, я и побежала к Драгошу-младшему, сказала ему про всё, что видела.

   – А он что? – спросил Рюрик.

   – А он сразу в дом Болота побежал. Только что там у них произошло, я не знаю.

   – Но ты точно видела, что Болот и его родственники волокли в дом живого Драгоша-старшего? – допытывался Рюрик.

   – Точно, князь. Своими глазами видела. Клятву готова дать перед изображением бога Перуна!

   – Хорошо. Отойди в сторону. Теперь я спрошу Болота. Скажи мне, Болот, правду говорит женщина, что ты затащил в дом ещё живого Драгоша-старшего?

   – Врёт она! Клевету на меня возводит! Ненавидит меня, вот и оговаривает!

   – Вон как! – Рюрик в некоторой растерянности откинулся на спинку кресла. Положение запутывалась, надо было во что бы то ни стало выяснить, что же произошло на самом деле. – Ну-ка, Драгош-младший, расскажи мне, что случилось, когда ты вошёл в дом Болота?

   – А что говорить? Били они моего брата…

   – А ты?

   – А я в защиту полез…

   – Ну и?..

   – Попало мне! Втроём набросились на меня, палками били…

   – Значит, палками говоришь? И по какому месту?

   – По разным местам… И по груди, и по плечам, и по спине…

   – А ну-ка сними рубашку!

Драгош-младший повиновался. И все увидели, что тело у него было в свежих синяках.

   – А ты что скажешь на это, Волот?

Тот только безнадёжно махнул рукой и отвернулся.

   – Всё ясно, – подвёл итог Рюрик. – Согласно русскому закону вора можно убить на месте преступления. Но если его задержали и живым привели в дом и это видели сторонние люди, то убивать нельзя. За убийство положено в этом случае штраф двенадцать гривен.

   – Вот так, – сурово проговорил Драгош-младший Болоту. – Плати мне за убийство моего брата шесть коней.

   – Заплатит, куда он денется! – выкрикнул кто-то из толпы.

На этом суд был завершён. Рюрик вернулся в свою горницу, даже не усталый, а какой-то опустошённый. Но тут же на пороге перед ним возникла Эфанда, как всегда весёлая и жизнерадостная. Её, кажется, не брали никакие заботы, не терзали никакие тревоги. Умела она вовремя подбодрить и успокоить.

   – Ну-ка, раздевайся! Побыстрее! Башмаки сюда, плащ сюда… Опять на плащ пятно посадил! И как ты умудряешься это делать?.. Проходи, садись. Я тут тебе блинчики на маслице испекла, какие ты любишь! Вот сметанка, вот сливки…

Любила она, иногда пожурив за что-нибудь, усадить его за стол, пристроиться напротив и, подперев голову рукой, наблюдать, как он ест. Она в эти мгновения, кажется, жила только им одним, впитывала в себя каждый его жест, каждое движение. А ему, жившему десятки лет без тепла и ласки, радость заливала грудь от её взгляда, её участия, и становилось так легко, будто сбрасывал он тяжёлый груз, освобождался от чего-то давящего. Все заботы уходили куда-то вдаль, на душе становилось светло и приятно. Кажется, никогда он не был так счастлив, как в эти годы новгородской жизни.

IV

Рюрик вызвал к себе купца Сваруна. Впервые разглядел его. Перед ним сидел маленький худенький старичок с испитым лицом и проницательным, леденящим взглядом сереньких глаз, от которых холодок пробегал по спине. Именно этот невзрачный человек сумел сплести тайную паутину заговора и обеспечить ему, Рюрику, престол в Новгороде. Спросил озабоченно:

   – Вадим всё-таки ушёл?

   – А чёрт ему не брат! Силища такая, что раскидал твоих викингов, как котят, и скрылся.

   – Куда ушёл, неизвестно?

   – Леса вокруг необозримые! В них и исчез, как в воду канул.

   – Надо найти и взять.

   – Легко сказать – найти! Пока сам не вынырнет где-нибудь, не сыскать.

   – Когда сам возникнет, будет поздно. Он такое может натворить, что земля под нами заколеблется. Сколько у него сторонников в городе, не забыл?

   – Как можно!

   – Тут выход один: надо любыми путями опередить его.

   – Но вот как?

   – А ты думай.

Рюрик помолчал, продолжал:

   – Вот что я решил. Назначу-ка тебя руководителем моей безопасности. Выделю из казны средства. А ты подбери помощников, раскинь сеть тайных сыщиков. Будь в курсе дела, о чём говорят в народе, что замышляют наши недруги. У любой власти всегда есть враги. Явные и скрытые. Надо постепенно и осторожно их выявлять и уничтожать. Иначе не удержаться.

   – Что верно, то верно.

   – Может, что-нибудь и вынюхаешь. Авось кто-то и проболтается нечаянно, в какую норку забился бывший посадник?

Сварун после этого разговора мучительно раздумывал над тем, какие дорожки отыскать к этому самому Вадиму, чтобы схватить и обезвредить.

– Сейчас конец лета, он скитается по лесам, добывает пищу для своих воинов охотой и прочим лесным промыслом. Он и зимой там выживет. Но из Новгорода бежал второпях, наверняка скоро почувствует нехватку в оружии и одежде. Значит, скоро попытается связаться со своими сторонниками в городе – боярами и купцами, попросит привезти ему недостающее. На кого он сможет положиться? Всех их знает Сварун: бояре Велигор и Боеслав, купцы Волобуй, Валамир, Астар. Как перехватить посланца из леса? Установить за каждым круглосуточное наблюдение? Сколько людей взять, как спрятать возле домов, чтобы их не заметили? Да и каким образом среди десятков людей, которые по разным делам приходят к этим людям ежедневно, выделить и узнать человека от Вадима?..

Нет, такая затея пустая, она ничего даст. Надо придумать что-то другое. Найти к этим людям подход, подослать своего человека? Но кого? Новгородцы знают друг друга, известны и близкие Сваруну люди. Притом все торговые связи идут по родственным линиям, и тут всякие подтасовки и подставки бесполезны, человека Сваруна сразу раскроют…

Стоп! Надо искать нужного человека в окружении этих бояр и купцов. Может, кто-то, каким-то образом, по какой-либо причине сможет быть полезен ему… И тут Сваруна как озарило: имеется у него на крючке ростовщик Чурила, родственник боярина Боеслава. Полтора года назад приходил к нему, Сваруну, этот Чурила и слёзно просил выручить, дать взаймы пятьдесят гривен, спасти от разорения. Удивился тогда Сварун, что не к родне пошёл ростовщик, а к нему заявился, спросил:

   – А что, Боеслав вконец обнищал? Что-то я об этом не слышал.

   – Поссорился я с ним. Одна надежда на тебя. Помоги по старой дружбе. Я ведь когда-то тебя выручал…

Было такое. Пособил однажды ему этот простоватый и мягкий характером человек, не к своей выгоде, а просто по велению доброй души своей. Не забыл этого Сварун и тоже поддержал Чурилу. И когда срок уплаты долга давно прошёл, не стал требовать возврата. Но теперь сами обстоятельства требовали серьёзного разговора с этим самым Чурилой.

Сварун не стал откладывать встречу с должником в долгий ящик и сам направился в его дом. Дом у Чурилы был справный: на кирпичной подошве, с окнами, закрытыми не бычьими пузырями, как у большинства жителей города, а разноцветными стёклами, с высоким крыльцом и деревянной крышей.

В просторном помещении его встретила орава детишек. За длинным столом орава заканчивала обедать. Самого дома не было.

   – Он у соседей, – кланяясь, говорила опрятно одетая хозяйка, подолом отирая скамейку. – Садись, господин, обожди малость. Скоренько сбегаю, позову супруга.

И – детишкам:

   – Кыш на улицу!

Те быстро выкатились в дверь.

Чурила явился скоро. Невысокий, кругленький, с женским задом и узкими плечами. Он улыбнулся широким лицом и проговорил радостно:

   – Как я рад видеть своего благодетеля у себя в доме! Сейчас жена поставит угощение. Чем богаты, тем и рады!

   – Садись, Чурила, разговор есть, – сурово прервал его Сварун. – Ты о долге-то своём помнишь?

   – Как же, как же! – закивал головой тот. – Разве можно забыть!

   – Полгода прошло, как должен отдать. Почему не несёшь?

   – Большую прибыль жду от купцов, что торгуют с Византией. Ссудил я им большую сумму, резу хорошую получу. Как появятся, так сразу отдам!

   – Не знаю, не знаю. Мне сейчас деньги нужны. Так что вынь да и положь!

   – Батюшка милосердный, отец родной, подожди немного! Вот-вот заявятся купцы, со дня на день жду. Чего-то задержались в дороге. Да ведь пути-дороги длинные, и по морю плыть, и по рекам, и по суше добираться. Сам понимаешь, где-то застряли, задержались. Уж подожди чуть-чуть!

   – Не могу. Совсем не могу ждать. Нож к горлу приставили иноземцы, требуют больших денег. Тебя пожалеть, самому пропасть. Так что доставай где угодно, а долг верни! Возвертай!

Чурила упал на колени, стал хватать тёплыми, мягкими ладонями костлявые ноги купца, говорил сквозь слёзы:

   – Да нечем отдавать-то! Ничего у меня не осталось! Сам пока с хлеба на воду перебиваюсь! Жду большой прибыли, ради этого и терплю лишения! Как прибудут купцы, с тобой рассчитаюсь, другим отдам и заживу сам славно. Ну погоди немного, отец родной, совсем-совсем чуточку! Прошу тебя, умоляю!

   – Нет, Чурила, не буду ждать. Коли сегодня не отдашь, завтра поведу тебя на суд княжеский. Буду обвинять тебя в злостной несостоятельности. Найду свидетелей, которые видели тебя пьяным…

   – Да я не пью совсем!

   – Неважно! Главное, люди скажут князю, что ты пропойца и выпивоха, прокутил своё богатство и то, что я дал в долг тебе, тоже по ветру пустил. А знаешь, какое наказание за злостную несостоятельность?

   – Благодетель, не погуби! Пожалей меня и моих детушек! Они-то в чём виноваты?

   – Ни в чём, Чурила. Только пойдёшь ты в рабство. И не к себе я тебя возьму холопом, а продам на сторону. И деточки твои по миру пойдут просить милостыню!

   – Отец родной! – начал было снова Чурила, но взглянул в иссушенное лицо и узкие глаза с леденящим взглядом Сваруна, поперхнулся и замолк. Он понял, что просить этого человека бесполезно, и, сев на пол, заплакал горько навзрыд.

Сварун дал ему выплакаться. Потом тихо, как бы про себя стал говорить:

   – Считаешь ты меня, Чурила, человеком жестоким и беспощадным. Но на самом деле я не такой. Жалко мне тебя губить. Жена у тебя хорошая, работящая, вон в избе какая чистота и порядок и деточки у тебя замечательные.

Чурила перестал плакать, навострил слух. Пытался понять, куда клонит свой разговор купец.

   – И мог бы я тебя выручить, если бы ты мне тоже помог, сделал небольшое одолжение…

   – Я на всё готов, – встрепенулся Чурила, ещё не веря, что сможет выпутаться из безнадёжного положения.

   – Сущий пустяк сделать надо, – продолжал Сварун. – Всего-то навсего пойти к боярину Боеславу и попросить взять к себе в ездовые…

   – Так ездовым я никогда не служил…

   – Ничего, придётся. Объяснишь ему, своему родственнику, что вконец разорился, семья голодной сидит, и хочешь ты на хлебушко заработать у него.

   – Та-а-ак… А что дальше делать?

   – А дальше вот что. Известно мне, что боярин Боеслав поддерживает тайную связь с бывшим посадником Вадимом, который скрывается где-то в лесах. И надо тебе любыми способами и средствами узнать местонахождение Вадима.

   – Да как я узнаю? Кто мне об этом скажет?

   – А ты подумай, прикинь своим умишком. Он у тебя неплохо работает. Поступишь на службу к боярину, покрутишься среди его возчиков, повыведываешь, куда они ездят, какие задания боярина выполняют. Так, как бы между прочим, будешь интересоваться, не с умыслом, а для поддержания разговора. Может, кто-то проговорится, что ездит в лес. И сразу ко мне. Получу от тебя известие о местонахождении Вадима, весь твой долг прощу и на твоих глазах дощечку с записями сожгу. А? Разве не стоит ради такого прибытка похлопотать?

Чурила сидел, раскинув в разные стороны по полу ноги и прислонившись спиной к скамейке, думал. Потом сказал:

   – Но ведь я боярина Боеслава под топор подведу.

   – Жалеешь? А он тебя пожалел, когда ты у него в долг просил?

   – Не просил я у него. Просто поссорились мы тогда…

   – Всё равно. Разве бы он тебя выручил? Нет. А я тебе ссудил хорошую сумму. И сейчас готов простить весь долг. Ну так как?

Чурила вздохнул, пошевелился, тяжело вздохнул, ответил:

   – А куда деваться? Нет у меня другого выхода. Пойду наниматься…

   – Вот и прекрасно. – Сварун встал и направился к двери. – И побыстрее спроворь, а за мной благодарность не задержится.

И ушёл из избы.

Долго ещё сидел Чурила на полу, думал. Был он удивительно уживчивого характера. Ни с кем не ссорился, всем старался угодить, все его любили и уважали, в семье у него был лад и спокойствие. И вот теперь обрушилось на него такое… Он вздохнул, медленно встал, вышел и побрёл из дома. Детишки играли во дворе, на него не обратили внимания, а жена, видно, соседей отправилась навестить. Ну и хорошо, меньше будет расспросов, куда он пойдёт.

А он наладил прямо к боярину, родственнику своему.

Был боярин высок ростом, грузен, с лицом крупным, голосом звучным, как труба. Но при столь представительном виде был он ленивым и необязательным человеком, удивительно, что Вадим держал его близко к себе. Как-то Чурила попенял ему на неисполнение обещанного, так тот выгнал его со двора. Как-то примет сегодня?..

Но Боеслав оказался незлопамятным человеком.

Он пригласил его отобедать, разузнал о семье, делах. И Чуриле после этого стало стыдно, что он может навредить человеку, который так хорошо принял его, но обратного пути у него не было.

   – Пришёл я к тебе с просьбой, Боеслав, – сказал … он, когда было покончено с вежливыми расспросами. – За помощью пришёл к тебе.

   – Я так и подумал. С чем же ещё ты ко мне придёшь? Сколько тебе гривен требуется?

   – Нет, взаймы не прошу. И так кругом в долгах как в шелках. Прими меня на работу к себе.

   – Вон как! Неужели дошёл до последней точки?

   – Хоть в петлю. Детишек нечем кормить.

   – Вот судьба ростовщика. Сегодня – стол от яств ломится, а завтра жрать нечего. И кем мне тебя принять на работу?

   – Возчиком. В извоз хочу. Больше ничего делать не умею.

   – Деньги ещё считать, но в этом деле я и без тебя управлюсь. Ладно, иди на конный двор, скажи, чтобы выделили тебе коня, телегу, упряжь. Будешь хорошо трудиться, не обижу.

Чурила униженно поблагодарил и со следующего дня приступил к своим новым обязанностям. У боярина трудилось много народа, но только с десяток выезжали в дальние поездки: кто за сбором дани по селениям, кто за товаром в соседние города, а кто-то выполнял иные разовые поручения хозяина. По утрам и вечерам возчики встречались в конюшне, перебрасывались накоротке словами приветствия, делились новостями, шутили. Как ни прислушивался Чурила, никто из них даже намёками не помянул о Вадиме. Так он и сказал Сваруну, когда тот пришёл к нему примерно через месяц.

   – О детишках своих не забываешь? – спросил его Сварун, пронизывая пристальным взглядом.

   – Помню, как можно, – отвечал сокрушённо Чурила.

   – Старайся. Изо всех сил старайся, – наставительно сказал Сварун напоследок.

Через неделю после этого разговора вызвал его к себе боярин Боеслав. Плотно закрыл за ним дверь и накинул крючок. Чурила тотчас насторожился, догадавшись, что предстоит важный разговор.

   – Важное задание нужно выполнить, – сказал он приглушённым голосом. – Чтоб об этом никто не знал, не ведал. Думал я, кому поручить, и на тебе остановился. Всё-таки остальные возчики все чужие люди, хоть и давно у меня работают. А ты родственник, свой человек.

   – Выполню как скажешь, боярин. Ни одна душа не узнает, – внутренне замирая, ответил Чурила.

   – За сараем стоит телега, уже нагруженная и закрытая полотном. Она под охраной, но охранники предупреждены, что возчиком назначен ты. Утром запряжёшь двух коней и отправишься до селения Дикий Лог, что на реке Мета. Там найдёшь Волобуя, скажешь от меня, и попросишь указать дорогу к Бирюку. Запомнил?

   – Да. А какой груз повезу?

   – Оружие! – выдохнул Боеслав.

   – Оружие? – испугался Чурила.

   – Да! И чтоб тихо!

Чурила во все глаза глядел на боярина.

   – Но если меня перехватят?

   – Кто? Разбойники?

   – Да нет. Разбойников я не боюсь. Убегу в лес. А вот если княжеские слуги встретят?

   – Отвечай, что везёшь на продажу в Белоозеро. Как раз по этой дороге поедешь – на Белоозеро.

   – А чьё оружие везу? На кого говорить?

   – На кого угодно, только не на меня. – Подумав, добавил: – А лучше, если скажешь, что оно твоё. Вложил все свои богатства и решил подзаработать, сорвать хороший барыш.

   – А поверят?

   – А ты уж постарайся!

С большими опасениями и страхом отправлялся Чур ил а в путь. За каждым кустом чудились ему княжеские стражники. У них разговор короткий: верёвку на шею – и на сук! Будешь болтаться, пока вороны глаза не выклюют и верёвка не перегниёт.

Надоедал гнус, осатанело звенели комары, ухала выпь, вызывая мурашки на спине. Но всё обошлось благополучно. Переночевал в какой-то деревушке, а к концу следующего дня прибыл в Дикий Лог, остановился у Волобуя. В избе стояла печь, на ней лежала старуха, из-за которой выглядывали двое мальчиков, смышлёными глазами наблюдая за нежданным гостем. Хозяйка в серой холщовой рубашке стала готовить ужин. Дым синей колеблющейся пеленой потёк к двери, опустился до лица Чурилы. Он закашлялся.

   – И что вы дрова-то жалеете? – в сердцах сказал он. – Кругом столько сушняка валяется, собирай и топи! А вы бережёте, боитесь дым через трубу выпустить!

   – Какие вы, городские, привередливые! – спокойно ответил Волобуй, неторопливый, крепко сколоченный мужчина. – Всё вам чистоту да порядок во всём подавай. А мы, деревенские, ко всему привыкшие. Дым немного глаза поест, да и ладно. А зато воздух в доме после него чистый. Все хворости уничтожает. Мы почти и не болеем. А вот есть у нас один такой, печь с трубой поставил. Так, почитай, дети у него не перестают болеть. Один выздоравливает, второй принимается хворать. Дым-то хоть и жгучий, но полезный…

Хозяйка поставила на стол большую чашку со щами, хозяин стукнул о её край, все начали есть, черпая большими деревянными ложками строго по очереди. Ложась спать на лавке, Чурила отметил про себя, что хозяин, пожалуй, прав: воздух в избе, хотя и крепко пахнул дымом, но был свежим и чистым.

Наутро Волобуй проводил Чурилу до перекрёстка дорог, сказав на прощание:

   – Никуда не сворачивай. Приедешь прямо к избушке Бирюка. Шалит тут волчья стая, но, может, всё обойдётся.

Волки Чуриле не встретились, и вечером он уже был на новом месте. Его приняли чрезвычайно радушно. Сам хозяин оказался совсем не замкнутым человеком, как следовало из его имени, наоборот, это был весёлый, общительный мужчина, которому было не более сорока лет, с пышной бородой и аккуратно подрезанными и расчёсанными волосами. Его жена – худенькая, юркая – тотчас усадила Чурилу за стол, поставила репу, свежие огурцы, кринку молока, каравай хлеба, шугнула двоих ребятишек, чтобы не мешали, а сама уважительно отошла к печи, готовая в любую минуту услужить дорогому гостю.

   – Лесные люди мы, – говорил хозяин приятным мягким голосом. – Живём одиноко, но не скучаем. Да и как скучать? Дети много забот придают, за скотиной уход требуется, а в лесу дел невпроворот – то грибы, то ягоды, а то на охоту уйдёшь…

   – А что в деревне не жилось? – спросил Чурила.

   – Да так как-то… Жена с моей матерью не ужились. Ну, мы подальше от греха и уехали сюда. Издали-то роднее.

Чурила попросил постелить себе в рубленых сенях, потому что в доме было тесновато. Он с удовольствием улёгся на узкой пуховой перине и пуховой подушке, накинул свой суконный жупан и долго смотрел через маленькое окошко в вечернее небо, потухавшее над молчаливым чёрным лесом. Были такая тишь и умиротворённость, что не хотелось думать ни о чём, а вот так лежать да смотреть в эту бездонную вечность…

Уже засыпая, услышал, как стукнула дверь, кто-то, тяжело ступая, прошёл мимо окна. «Кажется, хозяин. Куда он на ночь глядя?» – успел подумать он и уснул.

Проснулся среди ночи. Гремела гроза. Шёл дождь. Кто-то стучался в дом. Чурила приподнялся на постели и выглянул в окно. При свете молнии увидел троих мужчин с пиками в руках. Ему стало ясно всё: хозяин привёл княжеских стражников, чтобы забрать его вместе с оружием. Недаром они с женой так вежливо обхаживали его, были такими ласковыми и предупредительными, в такую мягкую постель уложили. А он-то, телок, доверился, уши развесил!

В его распоряжении были считанные мгновения. Чурила, схватив брошенную на скамеечку одежду, сунул голову в окошко. Голова пролезала! Значит, и весь он проскользнёт в отверстие! Пока стражники стоят на крыльце, пока им открывают дверь, пока они войдут в дом и хозяин укажет, где спит его гость, он, Чурила, успеет скрыться в лесу!

Как бежал, спотыкался и падал в кромешной тьме, изредка озаряемой вспышками молний, помнил смутно. Наконец удалился на приличное расстояние, стал искать место посуше. Выбрал толстое дерево, встал под него, оделся. Похвалил себя: в такой спешке не забыл про одежду и обувь, видно, на что-то способен…

Дождь закончился. Стало прохладней. Чурила сначала хлопал себя руками, потом стал бегать вокруг дерева, прыгать и скакать. Не раз вспоминал тёплую, пуховую постель, мягкую подушку…

Едва рассвело, собрался в обратный путь. Шут с ними, лошадью, телегой и оружием. Главное, жив остался. В руки стражников не попался. А уж там как-нибудь выкрутится, боярину Боеславу как-нибудь объяснит, что и почему. Главное, не предал он его, боярина.

Он осторожно обошёл кустами дом Бирюка, вышел на дорогу и зашагал в обратном направлении. Вдруг прямо перед ним из леса вышел Бирюк и встал на его пути. Чурила затравленно оглянулся, ожидая увидеть позади себя княжеских стражников. Но их не было.

   – Куда ты подевался? – чуть не плача, обиженным голосом спросил его Бирюк. – Это охотники ко мне приходили. Гроза застала в лесу, вот и попросились заночевать. А ты сразу – в окно…

Чурила опустился на землю и зашёлся в судорожном, нервическом смехе. Выходит, он совсем зря убегал, спасаясь, как заяц, в лесу, мокрый трясся полночи от холода… Надо же было такому случиться!..

   – Он может заболеть, – сказала жена Бирюка, увидев дрожащего от холода Чурилу. – Надо его напоить отваром и уложить в постель.

Хозяин согласился с ней. В горшочке был вскипячён сбор трав. Чурила выпил обжигающий напиток, потом его обложили перинами и он проспал до вечера. После ужина лечение повторилось.

Утром он встал будто заново рождённый. Бирюк, посмотрев на него, сказал:

   – Вот теперь можно в путь. Только на этот раз поедем вместе. Мало ли чего тебе взбредёт в голову! Со мной будет надёжней.

На этот раз ехали какими-то буераками, через овраги, пробирались между деревьями, где кое-как проходила телега, и, наконец, оказались на краю поляны, заставленной шалашами.

   – Жди здесь, – сказал Бирюк и отправился в лагерь.

Раздвинув ветки, Чурила рассматривал открывшуюся перед ним стоянку. Люди ходили невооружёнными, но на деревьях висели щиты, мечи, доспехи и прочее снаряжение. Пылали костры, возле которых разделывались туши кабана и лося. Вскоре к телеге подошло с десяток мужчин, среди них тотчас узнал посадника Вадима, которого много раз видел в Новгороде.

   – Это и есть Чурила, который доставил нам оружие? – спросил он покровительственным басом. – Хвалю за усердие. Вернусь к власти, не забуду.

И – воинам:

   – Разгружайте, ребята! Скоро нам всё это очень пригодится!

Чуриле и Бирюку выдали по куску жаренной на костре лосятины, и они отправились в обратный путь.