Текст книги "Повесть об укротителе"

Автор книги: Василий Великанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Затем ввалился толстый Мишук и, косясь на Султана, залез на свою тумбу.

Волоча хвост поленом, осторожно вышел на сцену Абрек и, испуганно озираясь на зверей и на зрителей, залез под тумбу. В публике послышался смех.

Дога Ладильщиков привязал к решётке.

Вся семейка в сборе. Можно начинать работу. Первый номер – пирамида. Фатима, Пипо и Абрек пристально смотрели на хозяина – ждали команды.

Около решетки снаружи стояла Мария Петровна с вилой и Ваня с пожарным брандспойтом в руках.

Николай Павлович взмахнул бичом, и оркестр оглушительно громко грянул «По улице мостовой шла девица за водой». Особенно громко загремел барабан и «тарелки», а мордастый, краснолицый трубач извлекал из своего огромного геликона такие страшные звуки, словно стрелял в зверей. От хлынувшего грома звуков звери задрожали, соскочили с тумб и заметались по клетке, сталкиваясь и сбиваясь в кучу около Ладильщикова. Султан зарычал, волк, сидя под тумбой, завыл, а Пипо и Бой неистово громко залаяли. Один Мишук невозмутимо сидел на своем месте. Опасное замешательство! Ладильщиков сильно щелкнул бичом по воздуху и громко, резко крикнул:

– На место! На место!

Но звери, посматривая на оркестр, испуганно прижимались к ногам хозяина и, казалось, не слышали его команды. Толкаясь около него, они могли сбить его с ног. Укротитель не должен падать в присутствии зверей – он может потерять над ними власть.

Ладильщиков ударил львов кнутовищем, они зарычали и отпрянули от него к стенке.

– Музыка! Прекрати музыку! – тихо, чтобы публика не слышала, кричала Мария Петровна.

Николай Павлович взмахнул рукой, и гром музыки оборвался.

– На место! – крикнул Ладильщиков. Звери заняли свои места и притихли.

– Граждане, прошу извинить, – сказал Ладильщиков – Мои звери испугались музыки. Слишком громко и близко. Они не привыкли.

Обращаясь к капельмейстеру, он сказал:

– Маэстро, прошу вас с оркестром пересесть на задние скамейки и играть потише.

В публике поднялся шум и смех. Зрители, сидевшие на задних рядах, охотно хлынули вперед, а оркестранты нехотя пошли назад. Им ведь тоже хотелось посмотреть интересный аттракцион, а что увидишь с задних рядов! Капельмейстер Вадимский был недоволен и ворчал про себя;

– Никогда оркестранты на галерке не играют. Подымаешь, какие у зверей нежности.

Оркестр снова заиграл. Во время игры Вадимский нервно гримасничал, резко размахивал руками и со свистом шипел на своих музыкантов, привыкших играть громко:

– Пиано! Пиано! Пиани-иссимо!

Музыканты не слышали слов своего руководителя, но по выражению его лица понимали, что надо играть потише,

Сначала все шло хорошо – и пирамида, и ходьба по брусу, но вот раздалась команда «ложись!» Все животные послушно легли и замерли.

Николай Павлович лег на живую «постель», положив левую руку на мягкую лапу Султана.

Оркестр тихо заиграл колыбельную Моцарта «Спи, мой радость, усни».

Зрители приподнялись на местах, и кто-то тихо, удивленно проговорил:

– Гляди, на зверях лежит… И ничего… Не трогают… Обычно на репетициях Ладильщиков вставал с постели

осторожно и плавно, а тут перед публикой ему захотелось подняться более эффектно. Упершись локтем в грудь льва, он сделал резкое движение вверх и тут же почувствовал, будто кто-то чиркнул его бритвой по руке. Это Султан от резкого толчка инстинктивно выпустил когти и царапнул хозяина.

– Встать!

Животные разом вскочили и заняли свои тумбы. Кто-то из зрителей крикнул:

– Кровь! Кровь!

Ладильщиков почувствовал на ладони теплую, липкую жидкость, Как быть? Уйти с арены? Нельзя прекращать действие. Это расхолодит публику и ослабит дисциплину у животных. Наказать Султана? Нет, нельзя его наказывать. Он царапнул нечаянно. Сам виноват – сделал рывок с «постели» и напугал его. Зверь не должен знать, что он поранил человека, а человек не должен, показывать зверю, что он ранен и расстроен.

– Коля, возьми бинт, – прошептала Мария Петровна. – Не надо, – тихо ответил Николай Павлович. Отбросив в сторону железную вилу, он натянул на ладонь рукав рубашки и прижал ранку пальцами,

– Барьер! – крикнул он повелительно.

На барьер первым побежал Пипо, а за ним львы и Абрек. Мишук сидел возле барьера и шлепал им лапой под заднее место. Львы и. собака скалились, рычали, но остановиться в беге не смели. Угрожающе хлопал по воздуху бич и слышалась строгая и поощрительная команда хозяина.

– Барьер! Браво, Султан! Барьер! Браво, Фатима! На поводке рвался Бой и громко лаял. Наверно, ему тоже хотелось прыгать, Зрители смеялись.

– Э-э, гляди, как медведь-то львам поддает! – кричали с мест.

– На место! – крикнул Ладильщиков, и все животные вспрыгнули на свои тумбы. Они глубоко и часто дышали, сопели. Прыжки – тяжёлая работа, но она оживила их и придала им более бодрый, смелый вид,

– Фатима, ко мне!

Львица спрыгнула с тумбы и, присев, по-кошачьи поцарапала пол – как будто точила когти перед схваткой,

– Фатима, ко мне! – повторил Ладильщиков, Мягким прыжком львица вскинула передние лапы на плечи хозяина и, открыв пасть, зарычала. Ладильщиков обхватил её руками и, сделав подножку, повалил на спину. Зрители испуганно ахнули. Падая вместе с Фатимой на пол, Ладильщиков сказал «на место». Упав на спину, львица тут же вскочила и вспрыгнула на свою тумбу. Оскалилась и рыкнула на, хозяина, будто выразила обиду за своё поражение.

– Султан, ко мне! Фатима, Пипо, алле!

Фатима спрыгнула с тумбы и побежала вдоль решетки. Пипо с разбегу вскочил ей на спину и вцепился зубами в загривок. Ладильщиков сел верхом на Султана и, уцепившись за гриву, крикнул весело:

– Алле! Кругом!

Султан побежал вслед за Фатимой. Зрители зашумели, засмеялись и захлопали в ладоши. Кто-то весело крикнул:

– Кавале-ерия!

Публика громко расхохоталась.

Открыли дверку, и львы один за другим юркнули в свою клетку на колесиках.

Ладильщиков сдержанно поклонился публике, а Пипо, стоя на задних ногах рядом с хозяином, тоже как-то по-человечески кивал своей курносой мордой. Зрители смеялись и продолжительно аплодировали.

Во втором отделении Ладильщиков показал силовые номера, а борьба с медведем была отложена на другой день.

Через два дня в местной газете появилась рецензия и фотоснимок Ладильщикова верхом на льве. Репортер под псевдонимом Марко Брун писал: «В летнем театре нашего города проходят гастроли укротителя и борца Ладильщикова Н.П. Его аттракцион смешанной группы животных – очень интересное зрелище. Зрители единодушно приветствуют нового артиста-самородка. Публика, конечно, не видела «пота репетиций», а со стороны нам казалось, что звери сами охотно проделывают разные трюки. Но это далеко не так, Укротитель – большой труженик. Успех Ладильщикова заключается не только в трюках, но и в том, что всем своим обликом и работой на сцене он создает образ доброго русского молодца, богатыря-змееборца, которому подчиняются сильные звери. Но нам хочется пожелать Ладильщикову, человеку смелому, сильному и ловкому, быть со зверями и удавом более осторожным».

СХВАТКА

Дротянко числился уполномоченным коллектива цирковых артистов, в который входило всего четыре человека: он сам, его жена, администратор Левицкий и старый борец-арбитр Никитин. Этот «коллектив» был лишь удобной вывеской, за которой орудовал Дротянко – директор и он же хозяйчик цирка «шапито» в приволжском городе.

Дротянко был большой, отяжелевший мужчина лет около сорока, с крупным, мясистым лицом и длинными «вразлет» рыжими усами. По внешнему виду он казался человеком простым и добродушным, но был неимоверно жаден до денег и ради своей страсти к наживе способен на многое. С артистами он обращался грубо, а сам находился под башмаком своей жены Берты Карловны, женщины волевой и желчной, с пышной прической огненно-красных волос.

Берта Карловна происходила из волжских немцев, живших недалеко от Саратова. После смерти мужа-нэпмана, имевшего мануфактурный магазин, Берта Карловна, увлечённая цирком и красивым силачом Дротянко, вышла за него замуж и все накопленные торговлей средства вложила в цирковое предприятие с надеждой приумножить свой капитал. Всё цирковое хозяйство Берта Карловна держала в своих руках и лично ведала кассой, не доверяя её даже своему мужу. Иногда она выступала и на манеже: пела под гитару цыганские романсы с вульгарным рыдающим завыванием.

Когда-то Дротянко был рядовым борцом, зарабатывал мало и втайне мечтал «выйти в люди», то есть стать хозяином чемпионата. До революции это ему не удалось, а теперь вот, во время нэпа, на его счастье, подвернулась Берта Карловна с её приличным капитальцем, и Дротянко «вышел замуж», как в шутку сказал об этом клоун Жора. Теперь уж почаще стал Дротянко прикладываться к спиртному, «раздобрел» на вольных, жирных харчах и потучнел, но борьбу не оставлял, хотя и боролся уже ленивее, хуже. Нанятые борцы избегали класть на лопатки директора цирка. Дома жена звала его ласкательно Тихоня, а на людях, в цирке, только на «вы» и Тихон Кузьмич. Пусть артисты чувствуют, что в цирке, на работе, не должно быть никакого панибратства. Иначе, думала она, упадут дисциплина и порядок.

Зарплату артистам выдавали один раз в месяц, но у некоторых, особенно семейных артистов, не хватало денег до конца месяца, и они просили у директора аванс. Вот тут-то Дротянко и корчил из себя барина. Развалившись в мягком кресле и поглядывая то на артиста, просящего аванс, то на кассиршу, он поглаживал усы и с хитроватой усмешкой нараспев говорил:

– Ну, дайте ему, Берта Карловна, сколько-нибудь..

Если Дротянко поглаживал усы одним пальцем, это означало, что можно дать рубль, если тремя пальцами – три рубля, а если же всей пятерней, то можно разориться и на пятерку. Но такая щедрость проявлялась у него редко. Был у Дротянко и такой хитроумный фокус: сколькими бы пальцами он ни поглаживал усы, но если при этом он оттягивал их не вверх, а вниз, то это означало, что ничего не надо давать, хотя он и говорил при этом: «Дайте ему». В таком случае кассирша Берта Карловна отвечала просителю: «В кассе денег нет».

Со своим звериным аттракционом Ладильщиков приехал в этот город по телеграфному предложению Дротянко. При встрече они узнали друг друга, хотя с тех пор, как у них была схватка в Старой Руссе, прошло уже двенадцать лет. Ладильщиков хотел заключить договор, но Дротянко вежливо отказался.

– Что вы, Николай Павлович, – добродушно сказал он, – мы с вами старые знакомые… А эта лишняя волокита и лишние гербовые сборы ни к чему. Я гарантирую вам четвёртую часть всего сбора и уплачу за амортизацию реквизита. Где вы еще найдёте такое щедрое вознаграждение?

Ладильщиков согласился. В конце концов, у него же есть телеграфное обязательство.

Сначала всё шло хорошо. Всё третье отделение Ладильщиков держал своим аттракционом, и сборы были полные. Зашла как-то к Ладильщиковым в артистическую уборную Берта Карловна и, заметив на стене ковер-панно «охота на тигров», приблизилась к нему и, прищурившись (она была близорукой), стала внимательно рассматривать. На переднем плане, около кустов, приникнув к земле и открыв зубастые пасти, уходили от погони два тигра, а вслед за ними в отдалении шагал громадный слон, на котором сидело два полуголых человека в чалмах, с копьями в руках, И все это – тигры, кусты, пальма, слон и индийцы – сияло в оранжевых лучах жаркого солнца, хотя самого солнца не было видно.

Берта Карловна с улыбкой, восхищенно проговорила нараспев:

– О-о, какое чудесное солнечное панно! Где вы достали его?

– В Индии, – не задумываясь ответила Мария Петровна.

– В Индии? – переспросила Берта Карловна и, почувствовав в тоне Марии Петровны насмешку, резко повернулась и вышла.

– Маша, что ты так с ней., – сказал Николай Павлович. – Неудобно.

– А ей удобно прицеливаться к чужим вещам? Акула. Всё мало ей! Глаза, завидущие…

Вечером того же дня после представления к Ладильщиковым в уборную зашел Дротянко и как будто запросто пригласил их к себе:

– Друзья, у моей супруги завтра день рождения. Про» сим к нам на чаек.

– Спасибо, – поблагодарил Николай Павлович. Дротянко взглянул на ковер-панно и промолвил как

бы между прочим:

– Жене моей понравилось ваше панно. А я ей говорю – не надо было восхищаться. Ведь по восточному обычаю хозяин дарит ту вещь, которая понравилась гостю…

– Но хозяева тут не мы, а вы, Тихон Кузьмич, – хитровато улыбнувшись, промолвила Мария Петровна.

– Конечно, конечно, и я так думаю, – проговорил Дротянко.

Выйдя в коридор, он сказал Ладильщикову с лукавой усмешкой:

– Ох и востра у тебя, Николай Павлович, жинка! Палец в рот не клади.

– Со зверями работает, – промолвил Николай Павлович. И тут же спохватился: «Неудобно сказал… двусмысленно». Но Дротянко не понял обидного намека.

– Ну, так мы ждем. Приходите, – сказал он. Супруги Ладильщиковы пошли в гости к Дротянко,

Николай Павлович преподнес имениннице букет цветов, а Мария Петровна – сборник цыганских романсов. С Ладильщиковыми хозяйка была особенно любезна, а подвыпивший Дротянко расхваливал Ладильщикова как артиста-укротителя и, обнимая его, говорил:

– Мы с Николаем Павловичем – старые приятели. На ковре встречались в недоброе старое время… Что мы тогда были? Ничто. Он – николашкин солдат, а я – пешка в чемпионате хозяина. А теперь? О, теперь мы оба на гребне волны морской… Как это в песне поется: «Судьба играет человеком…» Хорошо бы вам, Николай Павлович, вступить со своим паем в наш цирковой коллектив… Мы бы еще шире развернули наше дельце…

– Тихоня, прикуси язык! – негромко, но повелительно одернула его жена.

Дротянко умолк.

После этого вечера первая неприятность произошла из-за мяса. Мясо для зверей закупал администратор цирка Левицкий, тоненький, юркий человек с лысиной, ловкий и преданный своим хозяевам делец. Получив негодное мясо, Мария Петровна решительно зашагала к кабинету директора. Не постучавшись в дверь, она шумно ворвалась в кабинет и сразу же перешла в атаку.

– Товарищ директор, по правилам физиологии и по советским законам животных положено кормить доброкачественным мясом, а вы нам даете какую-то падаль. – И, тыча ему под нос кусочек вонючего мяса, продолжала: – Вы только понюхайте, чем это пахнет! От такого мяса наши львы подохнут, и вы отвечать будете! Я в РКИ буду жаловаться!

Дротянко встал с кресла.

– Мария Петровна, успокойтесь. Я сам посмотрю. Я вызову администратора.

Дротянко боялся РКИ. Рабоче-крестьянская инспекция однажды его уже «учила». Лучше не связываться с ней. Придут по поводу мяса, а докопаются и до других дел… Им только дай зацепку.

Дротянко вызвал в кабинет Левицкого и так стал распекать его, что голос директора был слышен за кулисами. Пусть все знают, что директор не терпит безобразий.

– Лев Маркович! Что вы там смотрите? Какое там мясо привезли?! Сколько раз я вас предупреждал!..

Левицкий, согнувшись, наклонился над столом и тихо Проговорил:

– Тихон Кузьмич, Берта Карловна приказала мне подешевле покупать мясо, из отбросов.

Дротянко понизил голос.

– Эта дешёвка может нам дорого обойтись… И затем громко сказал:

– Идите и замените мясо. Да льду привезите. – И тихо добавил: – А с Бертой Карловной я сам поговорю.

Мясо заменили, и лёд привезли. А на другой день опять возник конфликт. Дротянко пригласил Ладильщикова в кабинет и сказал:

– Николай Павлович, номер с обезьянами мы решили снять.

– Почему?

– Во-первых, он ничего интересного не дает публике, а во-вторых, я не в состоянии его оплачивать.

– Но мы же договаривались с вами, Тихон Кузьмич, насчёт этого номера. И публике нравится.

– Хорошо, я не возражаю, но пусть номер вашей жены идет в счет вашей оплаты.

Николай Павлович вынужден был согласиться и скрыл от жены решение Дротянко.

Прошёл месяц. Сборы стали падать – все любители цирка посмотрели программу. Дротянко организовал чемпионат французской борьбы, и опять хлынула публика в цирк. Русский народ издавна любит борьбу. В составе чемпионата был Сема-великан, Крылов, Петров и Дубов, турок Нурла и финн Туамисто, француз Морис Дориац, японец Саракики и «чёрная маска». Под «чёрной маской» боролся сам Дротянко, и его никто не мог положить на лопатки. Зрителям казалось, что борьба в цирке идет начистоту, а на самом деле это была демонстрация силы, ловкости и гибкости человеческого тела. Борцы создавали на ковре острые положения, но никто не клал друг друга раньше намеченного срока. Конечно, весь «сценарий» хранился в строжайшей тайне. Арбитром этой борьбы на «шике» был престарелый борец Никитин, пузатый толстяк с бычьей шеей. Дротянко держал его на особом окладе, и судья судил так, как надо было директору цирка.

Три недели тянулся чемпионат, и опять сборы стали падать. Дротянко обратился к Ладильщикову:

– Николай Павлович, включайтесь в наш чемпионат. Вас никто здесь, как борца, не знает. Выступите под «красной маской». Сенсация! Взвинтим публику.

– У меня и так работы хватает.

– Управитесь и с тем и с другим. Борьбу отдельно оплатим.

– Но я ведь, Тихон Кузьмич, буду бороться только на «бур», начистоту.

– Ну что вы, Николай Павлович, у нас ведь не спортивное состязание, а цирк, представление.

– Добровольно я все равно не лягу на лопатки.

– И не надо, но и своего противника пока не кладите. Нам надо затянуть программу, подогреть публику.

– Да я уж давно не боролся,

– Вы в хорошей форме, Николай Павлович, я же видел, как вы тренируетесь ежедневно.

– Ладно, я подумаю.

Николай Павлович действительно уже давно не боролся, но тренировался постоянно. Это вошло у него в привычку. Ежедневно он упражнялся с гирями и возился с тяжёлым «чучелом» в виде большой куклы, повторяя разные приемы классической борьбы, опасные броски. Учил он борьбе и Ваню, который стал для него надёжным партнером.

– Учись, Ваня, борьбе, – говорил Николай Павлович, – она развивает в человеке не только силу и ловкость, но и самообладание, чуткий глаз и мгновенную ответную реакцию на опасное движение противника. А эти качества особенно важны для укротителя.

По утрам и вечерам Николай Павлович совершал прогулки, бегал, прыгал, работал на кольцах и турнике, а потом обмывался холодной водой и до красноты растирался грубым полотенцем.

Приглашение выступить в чемпионате взволновало Ладильщикова. Он вспомнил, как он боролся когда-то, и ему опять захотелось испытать себя в схватке на ковре, ощущать горячее, напряженное дыхание сильного противника и увидеть тысячи горящих глаз зрителей, взволнованных и благодарных. Но Мария Петровна стала возражать:

– Коля, у нас и своего дела по горло, а ты за деньгами погнался,

– Не за деньгами, Маша. Ну как ты не поймешь, мне хочется бороться.

– Это же, Коля, не борьба, а «спектакль», и тебе в нем тоже отводится незавидная роль.

– Я никаких ролей играть не буду.

– Дротянко по виду хоть и простак, а обыграет тебя. Только нервы трепать будешь.

– Посмотрим, кто кого обыграет, – многозначительно промолвил Николай Павлович,

Мария Петровна постоянно берегла покой мужа. Приняв на себя все хозяйственные заботы о зверях, она не беспокоила его разными мелочами. Она даже не сказала ему о своем конфликте с Дротянко из-за мяса. «Зачем? Я сама всё сделаю, – думала она. – Коля со зверями работает, и нервы у него должны быть в порядке».

Всю неделю перед выступлением Николай Павлович усиленно тренировался, а накануне перед борьбой вымылся в бане, попарился, и Ваня сделал ему массаж рук и ног, Растирая упругое тело своего учителя, Ваня спросил:

– Николай Павлович, а почему вы так усердно готовитесь? Ведь борются они понарошку.

– Нет, Ваня, уж если бороться, так бороться по-настоящему, по-спортивному.

Особенно много и усиленно Николай Павлович упражнял себя «мостом». Упершись ступнями и головой в ковер, выгнет всё тело дугой и крикнет:

– Садись! Ваня!

Ваня сядет на «мост» верхом да ещё и двухпудовик в руки возьмёт.

– Кто не умеет «мостить», Ваня, тот не борец, – поучал его Николай Павлович.

Мария Петровна любила обильно и сладко покормить мужа, а тут он стал меньше и есть, и пить.

– Да что ты моришь себя, Коля? Ослабеешь перед борьбой.

– Не беспокойся, Маша. Надо мне лишний жирок сбросить. Полегче сердцу будет.

И вот на заборах города появилась крупная, кричащая афиша: «Непобедимая «Чёрная маска» вызывает всех борцов чемпионата на бессрочную схватку. Приглашаются любители из публики. Победителю – приз 200 рублей».

Выступление Ладильщикова в чемпионате начали рекламным трюком. Как только вышли на манеж два борца – «Чёрная маска» и финн Туамисто, – в среднем проходе цирка вдруг показался приземистый широкоплечий мужчина в плаще и с красной маской на всё лицо. Сквозь прорези маски сверкали глаза неизвестного. Он решительно подошел к судейскому столику, стоявшему около барьера, и уверенно сказал:

– Я вызываю «Чёрную маску» на схватку до победы,

В цирке поднялся шум, гул. «Кто это! Кто это?» – послышались возгласы. Никто не узнал в «Красной маске» укротителя Ладильщикова.

Судья Никитин грузно приподнялся на стуле и с улыбкой ответил:

– Пожалуйста. Повторяю условия: победителю двести рублей, побежденный снимает маску и раскрывает свое инкогнито.

– Согласен, – почти одновременно проговорили обе «маски».

Ладильщиков быстро сбросил с себя костюм и оказался в красном трико, кряжистый, литой, с рельефной мускулатурой. Но против своего противника он выглядел маленьким. Дротянко был значительно выше его и массивнее, толще. Неискушенные зрители, взглянув на борцов, проговорили: «Чёрная маска» задавит…» А кто-то из опытных болельщиков промолвил с иронией: «Велика Федора… Слишком жирён – надолго не хватит…»

Борцы сошлись и подали друг другу руки – «ле салют». Это значит, что борцы не имеют вражды. Выставив левую ногу вперед, борцы наклонились друг к другу и, захватив правой рукой запястье противника, а левой за ту же руку, но повыше, начали борьбу.

На переднем ряду сидели рядышком Мария Петровна и Ваня. Мария Петровна по-прежнему тревожно думала: «Напрасно он связался… Только утомит себя…» А Ваня, уверенный в победе Николая Павловича, радовался, но временами его охватывало сомнение: «Будет ли только он бороться по-настоящему?..»

Дротянко думал, что Ладильщиков учтёт его просьбу и не будет доводить схватку до «туше». Поэтому и борьбу он начал спокойно, уверенно. Сегодня надо было закончить схватку «вничью» и продлить чемпионат. Но вскоре Дротянко почувствовал, что Ладильщиков борется всерьез, и «Чёрной маске» пришлось пустить в ход всю свою силу и осторожность. А сила у Дротянко действительно была большая, но недоставало гибкости и быстроты. Он напоминал Ладильщикову медведя. Но медведь был и вынослив, а этот – нет. Да и приёмы у него были, как у медведя, ограниченные. Вот он схватил Ладильщикова в обхват и зажал его ручищами, как клещами, а Ладильщиков разомкнул кольцо и выскользнул. Дротянко – односторонний борец. Увереннее себя чувствует в стойке, а как попадёт в партер, на «скамейку», так и расслабляется, робеет. Он стремился применить свои сильные излюбленные приемы – бросок через грудь и через спину, – но Ладильщиков увертывался от них. Когда же «Чёрной маске» все-таки удавалось бросить Ладильщикова через себя на ковер, тот делал стальной упругий мост, а потом молниеносно выкручивался на голове и опять оказывался в стойке. Красивыми, ловкими приемами, гибкостью и быстротой движения «Красная маска» вызвала восхищение у зрителей: при каждом ловком приеме они одобрительно вскрикивали и хлопали в ладоши.

Почувствовав опасность, Дротянко уже не шёл на обострение, а лишь защищался и временами получалась не борьба, а толкотня на ковре.

– Давай-давай! Работай! – закричали с мест.

– «Красная маска», ложи медведя!

«Испортит он мне всю обедню, – тревожно думал Дротянко, – надо затянуть до конца и свести схватку вничью… Или улучить момент и положить его самого…»

Ладильщиков стремился стоять спиной к центру ковра, чтобы на ковре провести весь прием, а Дротянко, наоборот, уходил всё время к краю ковра, чтобы в случае падения на лопатки очутиться вне ковра. Тогда судья не засчитает поражения. Ладильщиков заметил, что судья дважды неправильно поставил его в партер, но стерпел. «Ладно, – думал он, – не буду из-за этого нервничать. Надо быть спокойнее».

И вдруг Дротянко перешёл в наступление.

«Пусть старается, – думал Ладильщиков, – скорее выдохнется… Надолго его не хватит».

Вскоре Дротянко уже обливался потом. Тогда перешёл в решительное и энергичное наступление Ладильщиков. Каскадом быстрых приёмов он всё чаще отрывал противника от земли.

Не давая противнику ни секунды передышки, Ладильщиков бросал его в партер и ставил на колени в положение «скамейки». Казалось, будто взорвалась у Ладильщикова колоссальная, ловкая сила и она способна сокрушить, повергнуть наземь любого противника.

Дротянко, попав на «скамейку», торопливо отползал на край ковра. Чёрное трико, пропитавшееся потом, обвисло на нём, как будто он сразу похудел килограммов на двадцать.

– Ложи его! Ложи! – кричали зрители.

Ухватив Дротянко за шею и за правую руку, Ладильщиков хотел бросить его через спину, но мгновенно разомкнул захват. Правую руку пронзила режущая боль – Дротянко укусил её. Воспользовавшись мгновенным расслаблением Ладильщикова, Дротянко сам схватил его за шею и через спину бросил на ковёр. Ладильщиков упруго выгнулся и встал «на мост». Не выпуская Ладильщикова из рук, Дротянко нагнулся, чтобы дожать его лопатками до ковра, но в этот момент Ладильщиков, стоя «на мосту», захватил Дротянко за голову и руку и, резко повернувшись, подмял его под себя. Дротянко грузно шлёпнулся на лопатки и замер.

Цирк взорвался бурей рукоплесканий и восторженных криков болельщиков.

Судья вскочил со стула и, подняв руку, пронзительно засвистел. Когда публика немного затихла, он сказал громко:

– Товарищи! Туше не засчитываю. «Чёрная маска» упала на краю ковра,

В цирке поднялись возмущенные крики, свист:

– Снять чёрную маску! Отдать приз!

Несколько парней из публики перешагнули барьер и, размахивая руками перед судьей Никитиным, закричали:

– Правильно припечатал! Шельмуете! Не позволим!

Ладильщиков протянул руку поверженному противнику и поднял его с ковра. Дротянко встал, обмякший и растерянный, вспотевший и обессиленный. У него дрожали колени. Матерчатая маска пропиталась потом и приклеилась к лицу. Сердце покалывало, дышал он тяжело – не хватало воздуха. Дротянко снял маску и, поникнув головой, пошёл за кулисы, широко открывая рот и дыша как рыба, вытащенная из воды. Длинные усы его повисли двумя мокрыми хвостиками.

Разгоряченный и сильный, Ладильщиков кланялся публике во все стороны.

– Приз! Приз! – кричали зрители.

Судья Никитин убежал за кулисы, и вскоре на манеж вышла сама Берта Карловна и подала победителю пакет с деньгами. Вручая Ладильщикову приз, она прищурилась. и так злобно взглянула на него, словно хотела пронзить его ядовитой стрелой своей ненависти.

Приняв пакет с деньгами, Ладильщиков сорвал с себя маску и зрители еще сильнее захлопали в ладоши. Все узнали в нем укротителя.

Ладильщиков поднял руку и крикнул:

– Товарищи! Я не могу больше участвовать в чемпионате: борьба в нем ведется по «сценарию», с обманом. В наше советское время так делать позорно. Долой старые привычки!

Зрители свистели, кричали, топали ногами.

– Жулики-и! – крикнул кто-то. – Доло-ой!

В тот же вечер после представления Берта Карловна устроила своему мужу «баню».

– Я предупреждала тебя, что не надо с ним связываться!.. Такой позор, такой позор!.. Теперь публика не пойдет к нам в цирк…

Сняв с ноги лакированную туфельку, она хлестала ею по толстым щекам мужа и приговаривала:

– Вот тебе, дурак! Вот тебе, олух!

Дротянко, вяло. отстраняясь от ударов, успокаивал жену:

– Берта… Берточка… Не расстраивай себя… Побереги нервы. Всё уладим…

На другой день утром Дротянко вызвал к себе в кабинет Ладильщикова и сказал:

– У вас, Николай Павлович, великолепное спортивное сердце и настоящая борцовская сила. Но вы не учли мою просьбу…

– Не мог, Тихон Кузьмич. Я спортсмен.

– Я понимаю, Николай Павлович, но зачем было разоблачать нашу цирковую кухню?

– Совесть не позволила промолчать.

– Хорошо. Я не в обиде на вас, Николай Павлович. Давайте дадим новую рекламу, что вы всех борцов из чемпионата вызываете на схватку. Установим новый приз. И публика опять пойдет валом. Вас любят зрители,

– Я не согласен.

– Жаль, очень жаль, – проговорил Дротянко. На миг он задумался, а потом продолжал: – Николай Павлович, мы с Бертой Карловной серьезно предлагаем вам вступить в наш коллектив. Первоначальный ваш пай будет небольшой, а в дальнейшем станете получать половину всего дохода…

– Нет, я и на это не пойду, – резко ответил Ладильщиков.

– Напрасно. Тогда я призовые деньги засчитаю в счет вашего жалованья.

– Почему? Я их заслужил честной борьбой.

– Вы не выполнили нашу с вами договоренность бороться на «шике»,

– Я не давал вам такого слова и не могу поддерживать ваши коммерческие махинации.

– Тогда я сниму ваш аттракцион и за амортизацию реквизита платить не буду.

– Я буду жаловаться в Рабис.

– Жалуйтесь. У меня с вами договора нет,

– А ваше телеграфное обязательство?

– Я его не подписывал. Телеграмму вам давал администратор.

– Но это знаете как называется?

– Как хотите называйте, это меня нисколько не волнует. И вообще по делам вашей дальнейшей работы обращайтесь к хозяйке цирка.

– У вас одна лавочка!

В тот же день Николай Павлович обратился в союз Рабис, а Мария Петровна пошла в РКИ.

На другой день в местной газете появилась обличительная статейка о том, что в частном цирке Дротянко под ширмой «коллектива» артистов процветают жульнические махинации, плохо поставлена охрана труда артистов и что нора покончить с отрыжками прошлого – нездоровым ажиотажем и шарлатанством.

Дротянко скрылся из города. Судебный исполнитель описал имущество Берты Карловны и снял остатки из кассы. Расплатившись с артистами, цирк закрыли.