Текст книги "Повесть об укротителе"

Автор книги: Василий Великанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

НЕУДАЧНАЯ ПОКУПКА

Хищники – львы и медведи – находились в подвале зоомагазина, в тесных железных клетках. Спускаясь по каменным ступенькам в подвал, Карл Шюлер спросил:

– Как поживает мой питон, господин Ладильщиков? – Хорошо.

– О, у нас первоклассный товар. Фирму Гагенбека знает весь мир.

Они подошли к клетке, в которой мордой друг к другу лежали два молодых льва величиной с большую собаку.

Показывая на молодых львят, Шюлер продолжал расхваливать свой живой товар:

– Два брата – Султан и Цезарь. Малые ребята. Львы – зер гут. Особенно Султан – спокойный, послушный. Рекомендую.

– Поднимите их.

– Пожалуйста.

Шюлер взял железный крюк, стоявший в углу, и, снег-ка тыкая им львов, весело сказал:

– Ну, ну, майн киндер, господа львы, прошу встать. Покупателю – лицом товар.

Львята приоткрыли глаза, потянулись и, зарычав, нехотя поднялись. Ах, как сладко спалось, а тут беспокоят! Один из них вяло ударил лапой по железному крюку и отошел в угол.

– Это Цезарь, Злой. Не рекомендую. Трудно работать с ним.

Другой лев подошел к решетке и с видимым любопытством посмотрел на чужого человека.

– А это Султан. 3амечательный. Добрый. Рекомендую. Это чудесный лев для дрессировки. И недорогой. Прошу смело взять. Ви будете меня помнить…

– Хорошо, я его возьму.

– Будем довольны, господин Ладильщиков.

Попав в вагон, Султан всю ночь вел себя неспокойно, а утром, когда его привезли в Москву и покормили, лев еще более заволновался: топтался на месте, перебирал ногами, а то ложился и стонал как-то по-человечески.

– Коля, что с ним такое? – спросила Мария Петровна.

– Наверно, о братишке скучает. Они ведь в одной клетке жили.

К вечеру лев затих и задремал, положив голову на мягкие лапы. Но на другой день после кормежки Султан опять забеспокоился.

– Коля, что это у него за опухоль? – спросила Мария Петровна, показывая на живот,

– Не знаю.

– Надо было лучше смотреть, когда покупал, – с упреком сказала Мария Петровна.

– Этого не было у него тогда.

– Ох, сынок, – сказала Клавдия Никандровна, – нельзя верить торгашам. Все они одним миром мазаны. Им лишь бы деньги содрать, а там хоть трава не расти.

– Надо позвать Романа Алексеевича, – решил Николай Павлович.

Ветеринарный врач, осмотрев льва, как-то особенно серьезно сказал:

– Должен вас, Николай Павлович, огорчить: у Султана грыжа.

– Как же теперь быть?

– Попробуем пока обойтись без операции. Надо ему туго забинтовать живот. Сумеете?

– Суметь-то сумеем, Роман Алексеевич, – сказал Николай Павлович, – да будет ли он терпеть повязку?

– Попробуйте.

– Последние деньги на льва ухлопали, а будет ли из него толк… – сказала Клавдия Никандровна.

– Вот именно! – подхватила Мария Петровна. – И где у тебя, Коля, глаза-то были, когда ты покупал льва?!

– Ну, что же теперь делать? – смущенно проговорил Николай Павлович.

Клавдия Никандровна не любила, когда ее Коля ссорился с женой, и стремилась разрядить грозу.

– Маша, – сказала она, – вы написали бы этому Шюлеру письмо и пригрозили бы ему законом. Нельзя обманывать.

– Пусть Коля и пишет. После драки кулаками не машут.

Николай Павлович написал Шюлеру большое письмо и вскоре получил ответ. Карл Шюлер писал, что это «маленькое недоразумение, и все уладим, к нашему удовольствию. Мы очень ценим свою клиентуру. Если Султан не пойдет в работу, фирма может принять его обратно за половинную стоимость. Но у Султана хороший характер и, я думаю, вы, господа Ладильщиковы, захотите его оставить у себя».

– Каков гусь, а? – промолвил Николай Павлович. – Может принять за половинную стоимость. Коммерсант!

– Не коммерсант, а просто жулик! – сердито выпалила Мария Петровна. – Вот тебе и гарантия!

– Ну, будет тебе расстраиваться, Маша, – мягко сказал Николай Павлович. – Мне нравится Султан, и, может, все окончится хорошо.

Султан оказался спокойного нрава и позволил забинтовать ему живот, но, когда хозяева ушли от него, он зубами сорвал повязку и разодрал её когтями в клочья. Как же быть? Как заставить льва не трогать повязку? Забинтовали живот утром и тут же стали кормить льва, Отвлечённый кормом, Султан не тронул повязку. Обычно после кормления опухоль увеличивалась и боль усиливалась, а тут поел – и боли нет. Почувствовав облегчение, лев не тронул повязку. Он, наверно, «понял» связь между повязкой и болью: не было повязки – была боль, наложили повязку – нет боли.

Вскоре Султан привык к хозяевам и при встрече лизал им руки. Николай Павлович садился верхом на льва и бинтовал ему живот.

Прошел месяц. Николай Павлович уехал на гастроли. Султана снова осмотрел врач и многозначительно сказал:

– М-да, никакого улучшения. Придется делать операцию.

– Роман Алексеевич, а после операции он сможет работать? – спросила Мария Петровна.

– Не ручаюсь.

– Тогда пока не будем. Я позвоню Шюлеру. Мария Петровна пошла на междугородную телефонную станцию и связалась по телефону с Ленинградом, Еле сдерживая гнев, сказала в трубку:

– Господин Шюлер, Султану не легче.

– Ви, наверно, тяжело заставили его работать, прыгать. Он был совсем карош. Ваш муж сам смотрел товар.

– Лев ещё не работал, господин Шюлер. Вы обманули нас!

– Что ви, мадам, фирма Гагенбека никогда никого не обманывает. Если грыжа – не страшно для жизни. Сделайте операцию.

– Но доктор сказал, что он не ручается за хороший исход. Я прошу заменить льва. Вы же продавали с гарантией.

– Мадам, я прошу тихо, вежливо. Расходы на операцию мы можем принять на фирму. Но это наша любезность. Я рад вам помочь, мадам, но…

– Мне не нужна ваша любезность, господин Шюлер, – резко сказала Мария Петровна и бросила трубку на рычажок.

Мария Петровна вернулась домой сильно расстроенная.

– Ты только подумай, мама, какой обманщик и наглец этот Шюлер?!

– А ты, Маша, не больно расстраивайся. Все они шулера такие. Не обманешь – не продашь. Может, все обойдется, бог даст.

– Да что там бог даст, мама! Надо делать операцию. Роман Алексеевич сказал:

– Видите ли, Маша, хищники плохо переносят общий наркоз, слабеют, А без усыпления эту операцию сделать трудно.

Мария Павловна пригласила на дом плотника, и по указке ветврача он смастерил для льва хирургический стол с отверстиями по бокам. Поверхность стола сделали с углублением, вроде неглубокого корыта. Льву надели намордник и, сделав ему укол снотворного, положили его спиной на стол-корыто и привязали. Султан сначала беспокоился, но вскоре затих – действовал введенный морфий. Около него присела Мария Петровна и, поглаживая, приговаривала ласково:

– Султан, Султанушка, спокойно, спокойно. Ветврач сделал несколько уколов в больное место и «заморозил» его кокаином, чтобы Султан во время операции не чувствовал боли. Врач сделал операцию и туго забинтовал живот, а поверх повязки прикрепил металлическую сетку.

– Ну вот, – сказал Роман Алексеевич после работы, – операция прошла хорошо. Пациент вел себя примерно. Просто молодец. Признаться, я не ожидал. Теперь, Маша, подержите его с недельку на молочной диете и проследите за повязкой, чтобы не сорвал. Но я думаю, сетка надежно предохраняет шов от коготков…

Дежурили около Султана Мария Петровна и Клавдия Никандровна посменно круглые сутки. На льва надели намордник и снимали его лишь во время кормления. Но лев пытался сорвать повязку когтями. Строгий окрик, а иногда и хлыст останавливали его, Лев похудел, бока у него ввалились, живот подтянуло.

Прошло несколько дней. Трудно стало женщинам: и за другими зверями надо было ухаживать, и глаз не сводить с Султана. Недосыпали. И вот однажды, уже на седьмые сутки, когда врач должен был снять швы, случилась беда. Во второй половине ночи, в самые тяжелые часы для бдения – от трех до шести часов утра – дежурила Мария Петровна. Тяжелая, мягкая истома овладела ею. Она сопротивлялась сну: пробовала ходить, делала гимнастику, но как только присядет, прислонится к клетке, так и наваливается на нее сон, смыкает веки и, кажется, тянет ее в какую-то приятную тину и уже нет сил сопротивляться.

– Маша, Маша, ты спишь?! – кричала Клавдия Никандровна, тряся ее за плечо.

Мария Петровна вскочила и, протирая глаза, забормотала:

– Нет, нет, я не сплю, мама… Я только присела… – Ты гляди, что с Султаном-то случилось!

– Ай! Тихо, Султан, тихо! Нельзя!

За львом тащился кровавый бинт. Султан чесал лапами живот.

– Скорей, мама, позвони Роману Алексеевичу! – крикнула Мария Петровна и вошла в клетку.

Вскоре приехал ветврач Добросмыслов с кожаным изрядно потертым саквояжиком, в котором у него находилось в полной рабочей готовности все необходимое для оказания первой помощи.

– Ах, как же вы не усмотрели?! Я же вас предупреждал.

Добросмыслов оделся в белый халат и хотел войти в клетку, но Султан вдруг зарычал и, опустив голову, не сводя с врача сверкающих глаз, захлестал себя по бокам хвостом.

– Что с ним? – недоуменно спросил Добросмыслов, остановившись у дверцы.

– Он вас, Роман Алексеевич, запомнил в белом халате, когда вы делали операцию, – сказала Мария Петровна. Дайте инструмент, я сама, а вы мне скажите, как надо сделать.

– Нате.

Добросмыслов передал Марии Петровне маленький ящичек с инструментом, вату и бинты.

Мария Петровна осторожно сняла с Султана остатки бинта. Лев тихо рычал, но хозяйку не трогал.

– Смотрите, Роман Алексеевич, кажется, швы целы.

Добросмыслов присел на корточки возле клетки и заглянул под живот льву.

– Да, целы. Ну, слава богу. Заживает, зудит, вот он и почесал немного. А коготки-то у него стальные. И сетка не помогла. Хорошо, что сразу хватились.

Мария Петровна смазала царапину йодом и снова наложила повязку.

– Ещё денька два-три покараульте, – сказал Добросмыслов, – и все будет в порядке.

ТРУДНАЯ СЕМЕЙКА

Сначала все животные размещались в разных местах: теплолюбивые обезьяны и удав в квартире, львы – в приделке, медведь – в коровнике, а волк – в дровяном сарае. Все, кроме медведя, сидели в железных клетках.

Клетки Фатимы и Султана поставили рядом, и звери быстро подружились. Каждый из них спокойно поедал свою порцию мяса, и спали они около сомкнутых решеток почти рядом. Просунув ноги меж железных прутьев, они прислонялись бархатными подушками лап и, закрыв глаза, сладко дремали.

– Ишь ты, – сказала Клавдия Никандровна, – чуют родную кровь.

Увидев, что Фатима обрела себе нового друга, Мария Петровна выпустила Пипо из клетки, и он по-прежнему свободно, спокойно разгуливал по двору, если не было дома его соперника, могучего дога Боя.

Два года тому назад, будучи на гастролях в Крыму, Николай Павлович достал дымчатого щенка-дога, который за один год преобразился в крупного мускулистого пса с воинственным характером. Бой так привязался к Николаю Павловичу, что «ревновал» его ко всем, кто приближался и прикасался к хозяину.

– Зачем ты его завел? – с упреком сказала Мария Петровна. – Только драться будет с Пипо и мешать в работе со зверями.

– Это моя надежная охрана. Мишук боится его, как огня. А собаки между собой свыкнутся, не беспокойся.

Вечерами Николай Павлович, Мария Петровна и Ваня внимательно перечитывали книги Владимира Дурова и Карла Гагенбека, но не находили в них подробных и точных ответов на свои трудные вопросы. У Дурова в его смешанной группе не было львов, а Гагенбек хоть и пишет в своей книге кое-что о смешанной группе зверей, но на арену цирка он не выпустил ни одной такой группы. Карл Гагенбек хотел удивить мир и затмить все способы дрессировки – соединить самых различных животных, но это ему не удалось, А вот Владимир Дуров соединил кошку с мышами, лисицу с курами и собаку с кошкой…

В приделок, где находились львы, ввели медведя и привязали его недалеко от клеток. Султан сердито зарычал и заходил по клетке, шевеля хвостом и не сводя глаз с медведя. Мишук тоже заворчал и попятился к двери, А игривая Фатима просунула лапы меж прутьев и тут же отскочила в глубь клетки, словно испытывала – опасен ли этот бурый лохматый толстяк. Нет, он не так уж страшен, как кажется с первого взгляда. Он даже побаивается. Фатима ещё раз просунула лапы в решётку и выпустила острые когти. Медведь заворчал и потянулся к львице. Фатима молниеносно отдёрнула лапы. Страшно! Укусит!

Особенно злобно и настороженно ведут себя звери, когда едят. Им, наверно, чудится, что у них вот-вот отнимут пищу. В одно и то же время дали корм медведю и львам. Звери жадно набросились на еду и стали торопливо глотать куски, злобно рыча и дико кося глазами – львы на медведя, а медведь на львов.

– Мишук, Фатима, Султан, спокойно, – мягко, но повелительно сказал Николай Павлович.

Звери постепенно успокоились и уже ели не торопясь и не рыча.

Поставили на дворе, под березами, просторный решетчатый вольер и пустили в него Мишука, Фатиму и Пипо. На медведя надели намордник, львицу пустили свободно, а пса ввели на поводке. Известно, что медведи не любят собак. Как только все трое очутились в вольере, Мишук заворчал и попытался облапить Пипо, но тот увернулся от медвежьего объятия и впился ему зубами в ляжку. Медведь от боли взревел, а Фатима испуганно кинулась под ноги Марии Петровны, Строгим окриком и хлыстом разняли драчунов и вывели их из вольера.

– Звери – они звери и есть, – сказала Клавдия Никандровна, – у каждого своя натура. Напрасно мы труды свои вкладываем в них. Семью из них не слепишь.

– Давайте их поселим в одно помещение, – предложила Мария Петровна, – пусть обживутся вместе.

Все клетки с животными поставили в дровяной сарай около стен так, чтобы звери видели друг друга. Тут же повесили и клетку с попугаем Гавриком. Сначала животные заволновались: львы зарычали, собаки громко залаяли, заворчал медведь, а обезьяны запрыгали в своих клетках и тоненько запищали, испуганно посматривая на медведя и львов. Лишь Абрек от страха лишился голоса. Николай Павлович и Мария Петровна ходили возле клеток и успокаивали животных.

– Тихо, Султан. Спокойно, Мишук. Бой, Пипо, нельзя. Животные пригляделись друг к другу, принюхались и затихли. Их успокаивали мягкие голоса хозяев, да и железные решетки надежно предохраняли от вторжения врага.

Мария Петровна и Ваня готовили животным разные меню: львам и волку давали кусочками сырое мясо, очищенное от плевы, и молоко, медведю – хлеб, овощи и клюкву, собакам варили мясной суп, а обезьян угощали и винегретом, и яйцами, и творогом с сахаром, булками, печеньем, орехами, фруктами и даже давали по рюмочке сладкого виноградного вина, которое они особенно любили. Глядя на обезьян, Клавдия Никандровна сокрушенно качала головой:

– Привереды какие. Толку от них пока ни на грош, а едят, как господа.

– Они, мама, здоровьем неустойчивые. Наш климат для них тяжелый. Чахоткой могут заболеть, – сказала Мария Петровна.

– Ну, так нечего с ними, такими квелыми, и связываться.

– Для разнообразия программы, мама.

– Не разнообразие, а безобразие. Когда-то улита едет, приедет, а расход на них несём не по карману.

Зашел к Ладильщиковым Василий Александрович Левкович и, посмотрев на животных, сказал:

– Все они у вас, Николай Павлович, имеют: и уход, и ласку, и хороший корм.

– Да, Василий Александрович, всё, кроме свободы. Задумался Василий Александрович и проговорил:

– И это, наверно, их постоянно злит. Понимаете, Николай Павлович, мы, физиологи, еще плохо знаем зоопсихологию. В этой области – огромное поле деятельности.

Когда животные обвыклись в сарае, принесли туда и удава. Открыли клетку. Крошка вылез из клетки и пополз по земле. Заметались все животные в своих клетках, зарычали львы, завыл Абрек, запищали обезьяны, а могучий Мишук как-то смешно со свистом залаял. И все при этом не сводили с удава испуганных глаз. Встревоженный криками зверей, и попугай Гаврик громко залопотал гортанной скороговоркой:

– Тико-тико-тико!

Пришлось отнести Крошку в дом.

– Вот они кого больше всего боятся, – сказал Ваня. Он не любил удава и даже не дотрагивался до него, – брезговал и боялся. Это чувство разделяла с ним и Клавдия Никандровна.

– Недаром дьявола змеем рисуют, – сказала она.

Прошло две недели. Кажется, животные совсем свыклись, сжились. Теперь их надо приучать друг к другу на свободе, в вольере.

Выпустили в вольер Султана и Фатиму. Привыкшие жить по соседству, они и в вольере дружелюбно обнюхались и пошли вдоль решётчатой стенки рядышком, посматривая по сторонам и щурясь от солнца. Ух, как тут хорошо и просторно! Сколько воздуха и света! Можно походить, размяться, погулять и посмотреть на большой мир, о котором они часто по-своему, по-звериному, мечтали. Вот они ускорили шаг, побежали, столкнулись и, упав на землю, мягко шлёпали друг друга лапами и, глухо рыча, слегка хватали зубами за шею, бока и ноги. Они играли, как две большие кошки. Но вот в вольере показался медведь. У него толстая голова и мясистый зад. Противный и опасный зверь. Султан подскочил к Мишуку и ударил его лапой по уху. Это был весьма чувствительный «боксёрский» удар. Медведь по-свинячьи хрюкнул и, отпрянув от Султана, зачесал ушибленное ухо, глухо бормоча, словно ругаясь.

Николай Павлович щёлкнул бичом по воздуху и, ткнув кнутовищем льва в бок, крикнул строго:

– Султан! Нельзя!

Султан и Фатима легли рядышком и оскалились, хлопая по земле тяжёлыми хвостами, как канатами. Они приготовились защищаться вдвоём. Николай Павлович подошёл к львам и, с нажимом поглаживая Султана кнутовищем, проговорил тоном строгого воспитателя;

– Султан, надо быть повежливее.

Впустили в вольер волка. Он испуганно заметался, забегал около решетчатой стенки, посматривая вверх: нельзя ли сигануть через неё? Когда же впустили в вольер Пипо и Боя, они с хода набросились на медведя, а за ними кинулся и Султан. Началась общая свалка – самый опасный момент для укротителя. Николай Павлович хлестал их бичом, тыкал железной вилкой и громко, строго кричал:

– Пипо! Бой! Султан! Мишук! На место! Нельзя! На место!

А на какое же место? Где оно, это место? Сцепившиеся звери не слышали команды хозяина.

– Воды! Давайте воды! – крикнул Николай Павлович.

Около решетки снаружи стояли Мария Петровна, Ваня и Клавдия Никандровна. В руках у них были длинные железные вилы, а около ног стояли ведра с водой.

Мария Петровна схватила два ведра и вбежала с ними в вольер. Николай Павлович выхватил у нее одно ведро, и они разом выплеснули воду на звериный клубок. Султан первый отскочил в сторону, к Фатиме, и, глухо рыча, стал отряхиваться от воды. В разные стороны полетели брызги, и Фатима отошла от Султана. Фу, как неприятно от воды!

Драчунов развели на свои места в сарай. Зализывая царапины и ранки, они временами вздрагивали и, косо посматривая друг на друга, глухо рычали.

Смазывая ранки йодом, Мария Петровна успокаивала животных:

– Тихо! Тихо!

И попугай из клетки залепетал вслед за хозяйкой:

– Тико-тико-тико.

На другой день утром Николай Павлович поехал за добрым советом на Божедомку, к Владимиру Дурову. Вернулся он задумчивым.

– Знаешь, Маша, – сказал он, – Владимир Леонидович высказал очень интересную мысль: между человеком и животным вечное недоразумение – человек не понимает животного, а животное человека. И от этого человек не может добиться от животного того, чего он хочет.

– Ну, а что он посоветовал? – спросила Мария Петровна.

– Лучше изучать животных. Ошиблись мы: нельзя всех сразу сводить в вольер. Надо поодиночке приучить их к своему рабочему месту, а собак держать на привязи.

ЗВЕРИ НАЧИНАЮТ РАБОТАТЬ

Подержав животных в общежитии-сарае ещё неделю, начали выпускать их в вольер поодиночке и приучать к своему исходному рабочему месту – тумбе.

Тумба – это своеобразный табурет в виде усечённой пирамидки, тяжёлый, устойчивый и крепкий, но площадка его сделана так экономно, что зверь еле усаживается на ней. Неудобно для зверя, но зато неловко с тумбы сделать прыжок на укротителя – мала опора,

Фатима за мясной приманкой охотно вспрыгивала на тумбу и подолгу сидела на ней, получая кусочки сырого мяса.

Султан, недавно оперированный на хирургическом столе, вначале испугался тумбы, чем-то похожей на тот страшный стол, и даже мясная приманка его не соблазнила.

Наступая на льва и посылая его на тумбу, Николай Павлович щёлкнул по воздуху бичом и строго крикнул:

– Султан! На место!

Лев открыл клыкастую пасть и, рванувшись к хозяину, отрывисто рыкнул. Но человек не отступил. Щёлкнув льва хлыстом, Ладильщиков направил на него железную вилу, находившуюся у него в левой руке, и шагнул навстречу зверю.

– Султан! На место! На место! Султан! Глухо рыча, лев попятился и прижался к тумбе, Мария Петровна вошла в вольер,

– Постой, Коля, отойди.

Она подошла к Султану и, поглаживая его по шее, тихо, мягко проговорила:

– Спокойно, Султан, спокойно.

От ласки лев присмирел. Уцепив Султана за гриву, Мария Петровна силой потянула его на тумбу.

– Иди, Султан, иди.

Лев медленно, нехотя залез на тумбу и, переминаясь с ноги на ногу, порывался спрыгнуть с неё. Но хозяйка не пускала. Поглаживая льва по спине и нажимая ему на поясницу, Мария Петровна повелительно приговаривала:

– Садись, Султан, садись.

Лев сел. Стоя рядом с ним и подкармливая его кусочками мяса, Мария Петровна протяжно, успокоительно приговаривала:

– Сиди, Султан, сиди, мой хороший, сиди. Отойдя от Султана, Мария Петровна сказала:

– Коля, будь подобрее и потерпеливее к Султану.

– Лев – не домашняя кошка, – резко ответил Николай Павлович.

Мишук охотно влезал на свою тумбу и, получая сладкую морковь, сидел на ней спокойно.

Пипо и Боя вводили в вольер на поводке и, усадив на тумбы, привязывали к решётке. Когда же Пипо привык к звериной компании и сидел спокойно, его пустили без поводка. Пипо сел возле тумбы Фатимы и устремил глаза на медведя, готовый защищать свою подругу не на живот, а на смерть.

Волк сначала всех пугался и, дико озираясь, на тумбе сидел напряжённо, вздрагивал и с опаской посматривал на зверей. Могучий дог сидел на привязи. Около него снаружи стоял Ваня и пальцы держал на карабинчике: в случае опасности он моментально спустит с привязи верного стража хозяина.

Так каждый день зверей выводили в вольер и подолгу держали, подкармливая на своих местах – тумбах, Наконец все животные так привыкли к рабочим местам, что, вбегая в вольер, устремлялись к своим тумбам и без команды дрессировщика. Иногда львы пытались играть, к ним бросался Пипо и начинал ворчать медведь. От игры до драки – один шаг. Николай Павлович немедленно водворял порядок. Сделав решительное движение корпусом, он щёлкал бичом по воздуху и повелительно приказывал:

– На место!

Львы, как нашкодившие кошки, торопливо вспрыгивали на свои тумбы и притихали, пугливо посматривая на хозяина.

Все животные хорошо знали своё «рабочее место» и не покидали его без разрешения дрессировщика. Тумбы будто сковывали животных, и они чувствовали себя на них как привязанные, пока хозяин не щёлкнет бичом и не крикнет протяжно: «Домо-ой!»

Лишь игривая Фатима иногда соскакивала с тумбы самовольно, но Николай Павлович угрожал ей бичом и отрывисто резко окрикивал:

– Фатима! На место!

Воспитанная на ласке, львица очень боялась бича и в страхе высоко прыгала на решетку, стремясь её перескочить. Но длинный хлыст догонял её и больно жалил в спину. Фатима вспрыгивала на свою тумбу, скалилась и дрожала.

– Коля, не надо так грубо с Фатимой, – попросила Мария Петровна мужа, – она и так послушается, лаской.

– Детство и игры у твоего выкормыша кончились, – ответил Николай Павлович, – пора ей работать и быть посерьёзнее. Попустительство вредно и опасно. Сел на тумбу, так и сиди, пока не разрешат. А нарушил дисциплину – получай взыскание, чтобы и другим неповадно было.

В вольер поставили двойную лестницу в виде пирамиды с тремя небольшими сиденьями: два – по бокам, невысоко над землей, а одно – на самом верху лестницы.

Как только впустили животных в вольер, они сразу же обратили внимание на новый предмет. Звери смотрели на лестницу с таким любопытством и недоверием, словно хотели спросить: «Что это такое? Не опасно ли это?» Львы насторожили уши и, приглядываясь к новому предмету, внюхивались в воздух. Пахло свежей краской.

Медведь подошёл к лестнице, облапил её, пощупал, понюхал, лизнул и, успокоенный, отошел к своему месту. Ничего особенного, несъедобная!

Волк же, взглянув на высокую красную лестницу, на мгновение впал в «столбняк», а потом очнулся и, спрятавшись за тумбу, прижался к ней.

Лишь собаки, Пипо и Бой, не обратили на лестницу никакого внимания. Они много гуляли на воле и больше всех видели разных предметов.

На этой пирамидальной лестнице надо было построить звериную «пирамиду»: на верхней площадке усадить Фатиму, а на боковых друг против друга, собаку и волка. Но Фатима не поднималась по лестнице, боялась. Надо позвать Пипо на верхнюю площадку. Постукивая палкой по лестничным перекладинам снизу вверх, Ладильщиков поманил бульдога наверх:

– Пипо, алле!

Смышлёный пёс сразу понял требование хозяина: прыгнул на боковую тумбу и быстро забрался на самый верх.

– Браво, Пипо, браво!

Фатима, увидев своего друга наверху, посмелела. Подражание– верный прием в дрессировке. Мягкими кошачьими прыжками львица устремилась по лестнице вверх, где сидел смелый Пипо, посматривая на всех свысока.

Как только Фатима приблизилась к нему, Пипо, как настоящий кавалер, уступил ей свое место, а сам сел пониже, на перекладине лестницы Львица уселась на верхнем сиденье и взглянула вниз. Ух, как высоко, страшно! Фатима наклонилась и хотела сбежать вниз, но Николай Павлович выставил ей навстречу железную вилу и придержал на месте.

– Фатима, сидеть, сидеть!

На кончике вилы он дал ей несколько кусочков мяса, и Фатима успокоилась.

– Браво, Фатима, браво! – похвалил её хозяин, а Мария Петровна воскликнула:

– Ах, молодец, моя Фатимочка!

На боковую площадку мясной приманкой усадили и Абрека, а Пипо вспрыгнул на свое сиденье по первому сигналу хозяина. Пирамида-тройка получилась: львица, собака и волк. Чудесно!

На две тумбы положили концами деревянный брус. Но даже поодиночке и поощряемые лакомой приманкой, звери не пошли на него. Опасно. Упадёшь. Брус узкий. Пустили Пипо. Он уверенно прошёл по брусу туда и обратно несколько раз. Николай Павлович угостил его сахаром.

– Браво, Пипо, браво!

Звери видели, как собака ходила по брусу. Значит, можно пройти.

Не так уж страшно. Поощряемые приманкой и подгоняемые хлыстом, поодиночке проследовали за бульдогом Фатима, Султан, Мишук. Но Абрек не пошёл. Надо было пустить их всех живой цепочкой по брусу. Впереди шагал Пипо, за ним охотно и смело – Фатима, за львицей – Султан, но как только за ним пускался Мишук, лев останавливался и, обернув голову, оскаливался и рычал. Он опасался нападения с тыла. Мишук испуганно пятился назад и срывался с бруса. Слишком памятна была затрещина, полученная от Султана.

– Вперёд, Фатима! Вперёд, Султан! – приказывал Ладильщиков, подталкивая зверей вилой.

Балансируя, львы медленно шли вперед, за ними осторожно шагал медведь, а за медведем, приседая, крался волк. Вот и получилась живая цепочка из зверей, но она ещё ненадежна и может в любом звене порваться…

Значительно труднее давалась живая «постель». Всех животных надо было уложить рядышком, вплотную друг к другу, и лечь на них самому дрессировщику. Поодиночке они ложились охотно и спокойно переносили привалившегося к ним хозяина, но лечь рядом друг с другом никак не хотели. Когда зверь на ногах, он чуствует себя уверенно и смело, а как лег, так и гляди, кто-нибудь набросится на лежачего. Ненадежное положение!

Султан и Фатима охотно ложились рядышком, и так же послушно укладывался возле Фатимы Пипо, но Мишук сторонился опасной «постели», а волк даже в сторонке не хотел ложиться. За Абрека взялась Мария Петровна, и волк по её команде стал ложиться.

Уложив зверей в «постель», Николай Павлович слегка наваливался на них и так упирался локтем, чтобы можно было, в случае опасности, быстро вскочить. Стоя на ногах, дрессировщик – хозяин положения.

Поглаживая животных рукой и кнутовищем, Николай Павлович говорил мягко, нараспев:

– Тихо, Мишук, Спокойно, Абрек, Султа-ан, лежа-ать. Пипо-о, молча-ать.

Но если кто-нибудь чуть шевелился, моментально все вскакивали, косились друг на друга и рычали.

Около решётки снаружи стояли на страже Мария Петровна и Ваня, В руках они держали длинные железные вилы и незажжённые факелы, а возле них стояли ведра с водой. Клавдия Никандровна отказалась быть на тренировках.

– Сердце мое не выносит, – сказала она, – Не могу глядеть, как Коля со зверями в обнимку ложится.

Постепенно звери привыкли к «постели» и лежали спокойно, но Абрек иногда вскакивал и пугал всех остальных дверей. Надо наказать его в тот самый момент, как только он начнет подниматься. Лежа на зверях, Николай Павлович взмахнул бичом и кончиком его достал поднимавшегося волка.

Все животные разом вскочили, а Султан, вскакивая, взмахнул лапой и зацепился когтями за кожаную куртку: рванул и зарычал. Когти прошли в куртку насквозь, но она оказалась столь крепкой, что не порвалась. Лев зарычал громче и сильнее стал дёргать лапу, пытаясь освободиться от кожаного капкана. От этих рывков Николай Павлович еле удерживался на ногах,

– Султан, спокойно, Султан, тихо, – успокаивал льва Ладильщиков, поглаживая его кнутовищем и пытаясь освободить лапу из куртки. Но освободить кривые когти не удавалось. Ладильщиков выхватил из кармана «финку» и отхватил полу кожаной куртки. Освобождённый Султан яростно вцепился зубами в кусок кожи и разорвал её на маленькие клочки. После этого он отошёл в сторону, лег а стал облизывать пострадавшую лапу.

Только сейчас Николай Павлович понял, что нельзя тушировать[7]7
  Тушировать – от французского слова тушэ – трогать, прикасаться.


[Закрыть] зверей в «постели», В этом положении должно быть полное взаимное доверие и спокойствие.

Во время тренировок львы вели себя по-разному: Фатама была более подвижной, ловкой и ласково-игривой, а Султан – медлительный, сумрачный и торжественно-важный. Но и с ним можно было проделывать сложные номера, хотя и выполнял он их не всегда охотно.

– Султан, ко мне! – приказывал хозяин, маня его кусочком мяса и впиваясь взглядом в его глаза.

Лев не трогается с места – ему не хочется идти на зов, так как он чувствует, что хозяин заставит его работать, Лев отворачивает морду – он не может переносить упорного взгляда своего хозяина.

– Султан! – громко и строже напоминает дрессировщик.

Лев спрыгивает и прячется за свою тумбу. Может, не увидит хозяин, отстанет. Но хозяин видит все. Он слегка туширует льва бичом, напоминает ему о том, что не подчиняться нельзя, и настойчиво, резко кричит:

– Султан, ко мне!

Лев, наконец, подчиняется. Что поделаешь? Надо идти, Николай Павлович садится на льва верхом и, ухватив его за челюсти, задирает голову вверх и широко открывает ему огромную клыкастую пасть. Лев хрипло рычит «хла-ар», но не вырывается.