Текст книги "Фридрих Барбаросса"

Автор книги: Василий Балакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Но воистину судьбоносное значение приобрело для Фридриха знакомство с пробстом Хильдесхаймской церкви, обаятельным блондином из Нижней Саксонии Райнальдом Дассельским, имя которого незадолго перед тем приобрело широкую известность. Он происходил из большого графского рода. Будучи вторым сыном в семье, Райнальд не являлся прямым наследником титула, владений и государственных должностей отца. Ему, по обычаю того времени, была уготована духовная карьера. Вместе с другими отпрысками саксонской знати он воспитывался в Хильдесхаймской школе для детей благородного сословия. Оттуда его направили в знаменитый Парижский университет, где у него, ученика вольнодумца Абеляра, сложилось собственное, не слишком лестное представление о папе римском и церкви. Он владел латынью и французским как своим родным языком, был блестящим, всесторонне образованным человеком, хотя и духовного звания, но светским по интересам, складу ума и стилю жизни. Его красноречие и ирония были неотразимы. Особой достопримечательностью считалась его личная библиотека. Незадолго до коронации Фридриха он представлял на папском соборе в Реймсе Хильдесхаймскую церковь от имени ее почти ослепшего епископа и там впервые заставил говорить о себе. Когда папа Евгений III наряду с многочисленными предписаниями аскетического образа жизни огласил и декрет, запрещавший духовенству носить меха, Райнальд, единственный из присутствующих, возразил ему, что такой закон не может понравиться ни живущим ныне, ни грядущим поколениям, и его апостолическое величество, оробев, тут же отменил свое распоряжение.

Этот смелый выпад молодого пробста против непогрешимости папы произвел такое впечатление в Империи, что даже всесильный Вибальд изволил обратить на него внимание. Сначала он попросил у него книги, которые Райнальд выслал лишь после того, как получил от него в залог другие. А затем разговор пошел о более важном: не может ли Райнальд, у которого были хорошие отношения с кельнским соборным капитулом, походатайствовать об избрании его, Вибальда, архиепископом Кельнским. Однако вопреки или, может быть, как раз благодаря этому «ходатайству» желание Вибальда не исполнилось.

Райнальд был именно тем человеком, в котором нуждался Фридрих. Король привлек его в свое ближайшее окружение, тем самым дав понять, в каком направлении и каким образом он собирается действовать, реализуя свои планы. В политике Фридриха Райнальд стал знаковой фигурой, движущей силой – и вместе с тем злым гением.

Сразу после коронации Фридрих собрал имперских князей и сообщил им о своем намерении незамедлительно отправиться в Рим за императорской короной. Духовные князья, от имени которых говорил Эберхард Бамбергский, согласились участвовать в походе, пообещав предоставить вооруженные отряды. Светские же князья отказались. Одни говорили, что в этом году уже поздно собирать вассалов, другие ссылались на неотложные дела у себя дома. Ни один из них не испытывал желания отправиться в долгий и обременительный поход, польза от которого была только для короля. Будет лучше, заявляли они, если Фридрих сперва займется наведением порядка в королевстве, и в этом каждый из них готов помогать. А кроме того, было бы пристойнее подождать, пока сам святой отец не позовет короля как своего спасителя от городской черни и сицилийцев.

У Фридриха не было права приказывать. Участие в военном походе лишь тогда становилось обязательным, когда на то давалось клятвенное обещание. Значит, следовало пока отказаться от своего намерения, довольствуясь отправкой посольства, которое и так должно быть направлено к папе римскому, дабы уведомить его об избрании Фридриха королем. Вибальд, только что возвратившийся из Рима, с готовностью согласился еще раз проделать утомительный путь. Однако Фридрих поручил сию ответственную миссию епископу Бамбергскому, архиепископу Трирскому и аббату одного из цистерцианских монастырей. В состав посольства были включены также королевский нотариус и Райнальд Дассельский.

Посольству было дано в высшей мере ответственное задание, о котором ни в коем случае не должны были узнать раньше времени Вибальд и его сторонники. Помимо официального уведомления об избрании короля предстояло убедить Святой престол в необходимости проведения большой кадровой реформы в имперской церкви. Светские князья, отказавшись поддержать короля в его намерении отправиться в Рим, показали, сколь мало они уважают королевскую волю. Тем важнее для Фридриха было сплотить вокруг себя сторонников из числа духовных князей. Однако это было невозможно до тех пор, пока архиепископства, епископства и аббатства оставались замещенными прежними людьми, прошедшими школу Вибальда. Только папа мог устранить неугодных Фридриху предстоятелей церкви – и теперь Евгению III предлагалось собственными руками заменить своих самых доверенных людей на сторонников короля, заявлявшего, что его власть не исходит ни от кого иного, кроме как от Бога!

Это задание могло быть выполнено лишь при условии, что папа Евгений и его кардиналы поверят в величие новой королевской власти и сочтут за благо поддерживать с ней дружеские отношения. Вибальд своими тревожными донесениями уже вызвал беспокойство в Латеране, и лучшей подготовки для исполнения своей миссии послы не могли и желать. Напомнив о сердечной дружбе, связывавшей их короля с византийским императорским домом, они еще больше усилили озабоченность папы, для которого не было ничего более нежелательного, чем совместные действия обеих империй. Со времен Карла Великого главнейшей заботой папской дипломатии было недопущение византийцев в Италию и, благодаря коронации немецких королей в качестве римских императоров, постоянное подогревание чувства недоверия и подозрительности на Босфоре. Теперь приносила свои горькие плоды ошибочная папская тактика последних десятилетий, направленная на ослабление Германского королевства, что и подтолкнуло немцев к союзу с Византией.

Папа Евгений III твердо решил прекратить эту роковую политику своих предшественников. В отличие от них он счел выгодным для себя поддержать короля Фридриха I и вернуться к традиционной политике возведения непреодолимых барьеров между германским и византийским императорами. Это было тем более необходимо, что без получения экстренной помощи от сильного императора римская церковь не могла уцелеть. Жизнь доказала, что папство не имело возможности своими силами защититься от врагов, осмелевших за последние годы. Помпезным актом пожалования и торжественными грамотами о признании не удалось удержать короля сицилийских норманнов от дальнейшего завоевания Италии, как не удалось и усмирить римский плебс. Это по плечу лишь властному императору.

Потому посланники Фридриха I встретили полное понимание со стороны папы римского, когда смиренно заявили, что король мог бы прибыть из-за Альп на защиту престола Святого Петра лишь после того, как наведет порядок в собственном доме. Однако одному ему этого не сделать. Данную ему от Бога власть надлежит соединить с апостолическим авторитетом для свершения сего благого дела. Они убеждали папу, что, подобно волкам в овечьих шкурах, в последние годы к управлению церковью пробрались недостойные люди, изгнание коих является не только богоугодным делом, но и святой обязанностью короля.

Понял ли Евгений, о чем на самом деле идет речь, или же принял королевское послание за выражение христианского усердия, но пообещал направить полномочных легатов, дабы те совместно с королем почистили немецкую церковь? Он пообещал это, когда посланцы из Германии заверили его, что король Фридрих на следующий год прибудет в Рим для императорской коронации, чтобы затем в качестве покровителя церкви Святого Петра защитить ее от чинимых врагами притеснений; ни с правителем Сицилии Рожером II, ни с римлянами он не станет заключать мир или хотя бы перемирие без одобрения Святого престола. Правда, при этом король не брал на себя обязательство выступить в поход против Сицилийского королевства, на чем настаивал папа. Наконец, в качестве особой уступки, послы Фридриха согласились, что без взаимной договоренности немецкого короля и папы византийцам не будет позволено ступить на землю Италии.

Посланцы изложили и личную просьбу короля, пожелавшего, чтобы папа расторг его брак с Адельгейдой Фобургской по причине, как уверяли, слишком близкого родства супругов. Правда, это слишком близкое родство состояло в том, что прадед Фридриха был братом прабабушки Адельгейды. Стоило немалого труда разглядеть упомянутое каноническое препятствие для сохранения брака, однако Евгений, желая и лично обязать короля, счел его достаточным. Расторжение брака с нелюбимой Адельгейдой, отвечавшей своему супругу тем же (ее будто бы застали с любовником, что и могло служить поводом для развода), расчищало Фридриху путь для более выгодной женитьбы.

Благословив посланцев, поименованных «любимейшими и избраннейшими сынами церкви», папа с миром отпустил их. Удостоился этой чести и Райнальд Дассельский, дерзкая выходка которого в Реймсе была прощена и забыта. При расставании Евгений передал лично для Фридриха собственноручно написанное, как выражение своей особой милости, письмо, в коем он заверял его в своей отеческой любви и подтверждал, хотя об этом его и не просили, действительность избрания его королем.

Тем временем Фридрих не сидел без дела, совершая объезд немецких земель. Постоянной столицы, как Париж во Франции или Лондон в Англии, в Германии не было, и король правил страной «из седла», непрерывно переезжая из одной своей резиденции в другую. Было утомительно трястись верхом на лошади в осеннюю и весеннюю распутицу, в зимнюю стужу и летний зной, но эти невзгоды правления с лихвой окупались выгодой от того, что подданные видели своего короля, поддерживавшего с ними личный контакт. Он давал им почувствовать, что они находятся под его непосредственной защитой и опекой. Отправив посольство к папе в Рим, Фридрих сразу же поскакал из Ахена в Утрехт, откуда был изгнан назначенный еще Конрадом III епископ, сторонник дела Штауфенов. Не пускаясь в долгие разбирательства, Фридрих сказал свое веское королевское слово, запретив любое сопротивление епископу и подтвердив его административные полномочия. За неповиновение город подвергся денежному штрафу, и никто не отважился перечить королю.

Если в данном случае речь шла об урегулировании незначительного инцидента, то последовавшее за этим вмешательство Фридриха в выборы архиепископа на вакантную Магдебургскую кафедру наделало много шума. Из-за разногласий были избраны сразу два претендента, поэтому ждали, что окончательное решение примет папа. Но тут появился король, отверг обоих претендентов и устроил выборы третьего, своего друга Вихмана, епископа Наумбургского.

Такого не случалось уже давно, с тех пор, как заключенный в 1122 году между императором и папой Вормсский конкордат лишил светского правителя полномочий для назначения на церковные должности. Магдебургский соборный капитул, оплот папского влияния, возмущенно запротестовал: король, мол, велел провести выборы и утвердил их результаты вопреки каноническому праву. Фридрих, в свою очередь, сослался на королевскую прерогативу принимать решение в спорных случаях. И все же без санкции папы Вихман не мог быть рукоположен в сан архиепископа. Дело пахло конфликтом в случае, если папа отказался бы признать правомерность состоявшихся выборов.

Однако Фридриха все это ни в коей мере не тревожило. Назначив на середину мая 1152 года в Мерзебурге свой первый рейхстаг, он вызвал к себе Вихмана и в присутствии собравшихся имперских князей пожаловал ему Магдебургское архиепископство в лен. Замещение Магдебургской кафедры стало свершившимся фактом, который было невозможно отменить. Это означало открытый вызов курии. Столь же решительно Фридрих уладил и многолетние споры из-за престолонаследия в Дании, передав эту страну в лен одному из претендентов и тут же короновав его. От его соперника он потребовал незамедлительно вручить новому королю Дании меч в знак своего отказа от притязаний. Однако попытка урегулировать тогда же в Мерзебурге и конфликт между Генрихом Львом и Альбрехтом Медведем из-за владений в Саксонии не увенчалась успехом. Дабы поддержать хорошее настроение своего двоюродного брата, король пожаловал ему Гослар с богатыми серебряными рудниками, но молодому герцогу Саксонскому, с нетерпением ожидавшему получения и Баварии, этого было мало.

Для урегулирования этого вопроса Фридрих поскакал в Регенсбург, тогда самый значительный баварский город, правда, еще не оправившийся после недавнего опустошительного пожара. Здесь он провел свой второй рейхстаг, на котором ему присягнула баварская знать, и повстречался с дядей, баварским герцогом Генрихом Язомирготом. Он попытался убедить его добровольно отказаться от Баварии, пустив в ход все свое природное обаяние и красноречие, но ничуть не преуспел в этом. Генрих даже отклонил предложение совершить совместный поход возмездия против венгров, нанесших ему в 1146 году сокрушительное поражение на реке Лейте. Правда, это предложение Фридриха не было совсем бескорыстным, поскольку он хотел подчинить Империи венгров, как это было при императоре Генрихе III, и для этого Язомиргот, как и другие князья Южной Германии, должен был предоставить в его распоряжение вооруженные отряды. Покорение венгров послужило бы хорошим началом его правления. Однако поход так и не состоялся, поскольку своего войска у Фридриха не было, а князей он не сумел увлечь на ратный подвиг.

Решительные действия молодого короля в отношении ненавистного папского засилья в Империи многим понравились, хотя и было поначалу неясно, как он собирается выпутываться из им же самим спровоцированного конфликта. Тем временем Фридрих узнал от своих возвратившихся послов, сколь большое значение придает папа утверждению немецким королем ранее достигнутых соглашений, и тут же приготовил курии очередной сюрприз. При единодушном одобрении со стороны своих князей он упразднил уже укоренившийся обычай, согласно которому за отлучением от церкви неизбежно должна была следовать имперская опала. Отныне каждый конкретный случай должен был рассматриваться в королевском суде, и опале подвергались только те, кто нарушил законы Империи. Это распоряжение имело принципиальное значение, поскольку устраняло верховенство церковных законов над светскими, что до сих пор рассматривалось как нечто само собой разумеющееся.

Все это вызывало у папы Евгения III большую тревогу. Он не стал заявлять протест, однако Вибальд, все еще считавшийся в Риме представителем немецкой церкви, получил указание организовать совместное обращение всех имперских епископов к королю, дабы добиться отмены последнего распоряжения. Вместо этого десять собравшихся у короля в Регенсбурге епископов обратились с нижайшей просьбой к святому отцу долее не отказывать в своем апостолическом благословении на избрание Вихмана архиепископом Магдебургским.

Теперь и при королевском дворе засомневались, захочет ли папа выполнять свое обещание содействовать обновлению состава иерархов немецкой церкви. Однако и папа, и германский король были слишком заинтересованы друг в друге, чтобы из-за возникших разногласий порвать отношения. Когда в марте 1153 года Фридрих проводил в Констанце рейхстаг, туда прибыли два кардинала – легаты папы. 23 марта был заключен договор, соблюдать который стороны поклялись «без лжи и обмана». Договор предусматривал, что немецкий король не заключит без согласия папы перемирие или мир ни с римлянами, ни с сицилийскими норманнами, но приложит все свои силы для подчинения римлян власти папы. Далее король обязался защищать честь папы и владения апостолического престола от кого бы то ни было, а также возвращать эти владения, попавшие в чужие руки. Папа и король взаимно обязались не уступать Византийской империи области в Италии и не допускать вторжения туда византийских войск. Папа заверил короля, что коронует его императорской короной, как только он прибудет в Рим, и будет всемерно возвеличивать достоинство его власти. Кто посягнет на нее, того папа покарает церковным отлучением. Относительно обязательства Фридриха I отправиться в поход против Сицилии ничего не говорилось. Легаты от имени папы исполнили и личную просьбу Фридриха – расторгли его бездетный брак с Адельгейдой Фобургской.

Фридрих поставил под договором свою подпись, обязавшись на следующий год быть в Риме. Вслед за тем легаты заявили, что готовы провести по поручению папы синод, дабы привлечь к суду тех представителей имперской церкви, которые недостойны своего высокого предназначения. Фридрих с явным удовольствием принял предложение легатов и первым делом указал на архиепископа Майнцского.

Поскольку при желании всегда можно обвинить иерарха церкви, синод быстро вынес нужный королю приговор о низложении его противника. Сразу же после оглашения вердикта капеллан Фридриха Арнольд, одновременно являвшийся и начальником его канцелярии, был избран архиепископом Майнцским, а легаты утвердили его избрание. Так Майнцская кафедра была замещена надежным сторонником короля, одновременно исполнявшим и ответственную должность эрцканцлера. Епископы Эйхштедта, Хильдесхайма, Миндена и многие другие также пали жертвами папско-королевского суда. На их место заступили молодые пробсты из числа друзей Райнальда Дассельского. Ему самому также оказали честь, предложив стать епископом Хильдесхаймским, но Райнальд отказался – он метил выше.

Исполнив, вопреки ожиданиям немцев, все желания Фридриха, легаты решили, что пришло время урегулировать спор, разгоревшийся из-за избрания архиепископа Магдебургского. Однако в этом вопросе Фридрих оставался непреклонен, заявив, что здесь нечего выяснять, а Святой престол должен утвердить избрание Вихмана, рукоположив его в сан архиепископа. Несмотря на договор о дружбе и на потребность Святого престола в защите, вот-вот должен был разразиться конфликт. Напрасно Эберхард Бамбергский и Вихман прилагали усилия для примирения сторон, призывая их пойти на уступки друг другу. На смену едва установившейся дружбе неумолимо двигалась вражда, но тут Евгений III умер. Вихман в качестве королевского посланца отправился в Рим, чтобы передать новому папе Анастасию IV, весьма почтенных лет старцу, поздравления Фридриха. Когда же он попросил у него паллий, знак архиепископского достоинства, жалуемый только папой, Анастасий положил затканную золотыми нитями ленту на алтарь и велел ему взять ее, если он готов отвечать перед Богом. Вихман пребывал в нерешительности, преодолеть которую ему помогло вмешательство его спутников. Наконец паллий лег на плечи архиепископа Магдебургского, и Анастасий дал ему свое апостолическое благословение.

Это был триумф молодого короля Германии, успех, в возможность которого мало кто верил. Спустя менее года после коронации Фридриха I всевластное папство уступило его воле, хотя за королем и не стояла по-настоящему сильная держава, на поддержку которой можно было бы опереться. Искусная политика и твердая вера короля в самого себя обеспечили успех. Оттон Фрейзингенский имел основание написать: «С той поры авторитет короля заметно вырос».

Первоначальные успехи Фридриха были бы невозможны без содействия курии, обеспеченного дипломатическим искусством его соратников. В качестве единственной, но очень важной ответной услуги Фридрих должен был согласиться прибыть в Рим для получения императорской короны, чего он и сам желал, однако не мог сделать без согласия князей. Это предприятие только по форме представляло собой репрезентативный коронационный акт, а в действительности являлось самым настоящим военным походом, призванным восстановить верховную власть Империи над городами Ломбардии, подавить восстание в Риме и, возможно, помериться силами с могущественным правителем Сицилийского королевства. Без сильного войска, собранного и оснащенного при помощи князей, Фридрих не мог отправиться за Альпы.

Сколь бы велики ни были успехи, достигнутые королем в церковной политике, его обещания князьям, данные накануне коронации, оставались невыполненными, а значит, итальянский поход оставался невозможен. Успехи Фридриха могли быть сведены на нет и тем, что среди молодых кардиналов в папской курии нарастало недовольство слишком примирительной, как им казалось, политикой Евгения III и его преемника. Следовало ждать, что, когда престарелый папа Анастасий умрет, один из молодых кардиналов займет престол Святого Петра. Это место уже прочили Николаю из Альбано, урожденному англичанину, враждебное отношение которого к Империи ни для кого не являлось секретом. Приход этого расчетливого политика к управлению церковью мог повлечь за собой непредсказуемые последствия, а из дальнейшей отсрочки уже намеченного на 1154 год коронационного похода в Италию последовал бы вывод о слабости внутригосударственного положения немецкого короля.

Решающей в вопросе о походе в Рим за императорской короной была позиция могущественного герцога Саксонии Генриха Льва. Он соглашался принять участие в походе лишь при условии, что ему будет передано Баварское герцогство. Генрих Язомиргот, в свою очередь, клялся, что никогда и ни за что не откажется от Баварии. Задача казалась неразрешимой, а конфликт неизбежным.

Столь же трудновыполнимы были и другие обещания, данные в связи с коронацией. Пожалование герцогу Чехии королевского титула вызвало бы сильное недовольство прочих герцогов Империи. Даже передача Бургундии в лен Бертольду Церингену оставалась формальным актом до тех пор, пока тот не сумеет на деле реализовать свои права. Однако для этого потребовалось бы применение силы, поскольку правитель Бургундии граф Вильгельм Маконский и не думал уступать свои права кому бы то ни было.

Этот граф самовольно присвоил обязанности опекуна своей племянницы-подростка Беатрикс, дочери покойного брата. Девочка, о красоте которой шла молва, содержалась под строжайшим надзором. Она была законной наследницей немалых владений в Бургундии, которые оставил ей незадолго перед тем умерший отец, а потому имела неоценимое значение для своего властолюбивого дяди-опекуна. Фридрих понимал, что уговорами от него можно добиться больше, нежели угрозами. Обещая пожаловать Бертольду Церингену титул герцога Бургундии, он в первую очередь думал о том, чтобы снова возвратить Империи эти ставшие почти самостоятельными области, куда уже более ста лет не ступала нога германского императора. Проблема требовала особого подхода, и Фридрих на правах верховного суверена решил провести в Безансоне, главном городе Бургундии, съезд своих вассалов. Он прибыл без войска, но с блестящей свитой. Граф Маконский счел за благо вступить с ним в переговоры. В ходе долгих доверительных бесед, никоим образом не связанных с обязательствами короля по отношению к Бертольду Церингену, стороны достигли полного взаимопонимания. Фридрих признал графа опекуном и за это принял от него вассальную присягу. Как вскоре выяснилось, мысли недавно разведенного короля уже тогда начали витать вокруг очаровательной Беатрикс…

Столь виртуозно уладив бургундский вопрос, Фридрих обратился к баварской проблеме. Ему казалось, что психологически момент для этого назрел, когда он добился своего первого крупного успеха, одержав триумфальную победу в Магдебургском деле. Однако на рейхстаге в Вюрцбурге последняя попытка полюбовно уладить конфликт провалилась, поскольку Генрих Язомиргот просто не явился. Фридрих воспользовался возникшим из-за этого недовольством князей и назначил новый рейхстаг для окончательного решения в Госларе, старинной императорской резиденции на саксонской земле. Сам выбор места позволял предполагать, что Генрих Лев должен выйти победителем, поскольку каждый, кто осмелился бы высказаться против него, подвергался угрозе мести с его стороны. На Вюрцбургском же рейхстаге Фридрих поставил перед князьями вопрос о своем походе в Рим за императорской короной, и было решено отправиться в Италию осенью 1154 года. Об этом настойчиво просили и прибывшие тогда в Вюрцбург многочисленные представители знати и городов Ломбардии. Они жаловались на самоуправные действия Милана и выражали тревогу по поводу стремительно растущих республиканских настроений, под влиянием которых из городов изгонялись епископы и прочие господа.

Как и следовало ожидать, Язомиргот не появился и на рейхстаге в Госларе. Дальнейшие обсуждения уже не имели смысла, следовало выносить решение. Однако Фридрих предпочел пока ничего не предпринимать в отношении своего дяди, ограничившись только признанием обоснованности притязаний Генриха Льва, представителя рода Вельфов, на Баварию. Хотя и не было причин сомневаться в законности пожалования Баварии в лен Бабенбергу Конрадом III, все же теперь было отмечено, что Вельфы обладают более древними правами на нее, хотя они когда-то и были лишены этих прав. Участники рейхстага хотели не столько разобраться в чрезвычайно запутанной ситуации, сколько принять решение, продиктованное политическими интересами. И постановление оказалось именно таким, какого хотел Фридрих: князья единогласно заявили, что Бавария должна принадлежать Генриху Льву. Теперь у короля появилось правовое основание для передачи Баварии кузену.

Разумеется, Язомиргот, приговаривая: «Да поможет мне Бог!», заявил, что никогда не признает это решение, принятое в саксонском Госларе, ибо, как требовали закон и обычай, только баварский суд мог решать вопрос, затрагивающий жизненные интересы Баварии. По совести Фридрих не мог не признать эти возражения обоснованными, однако ему было важнее, что теперь появилась возможность привлечь саксонского герцога к участию в итальянском походе. Генрих Лев, в свою очередь, слишком хорошо знал, сколь необходимо Фридриху его участие в экспедиции за императорской короной, чтобы не продать его как можно дороже. Он заявил, что до тех пор, пока ему по всей форме не пожалуют Баварию в лен, он не станет считать обещание выполненным. При таких обстоятельствах он предпочел бы не распылять свои силы и пока воздержится от намеченного похода в далекую Италию.

И Фридриху пришлось соглашаться на новые уступки. Однако цена, которую Генрих наконец назвал, превзошла самые худшие его опасения: Генрих требовал предоставить ему право верховного сюзеренитета над церковью в его герцогстве, что означало отказ короля от непосредственного подчинения ему архиепископств, епископств и аббатств в Саксонии в пользу герцога. Сколь чрезмерным ни было это требование, Фридрих все же решил принять его, по крайней мере частично. Подумав, он ответил, что если соглашение останется в тайне, а его исполнение будет отсрочено, то он предоставит герцогу право осуществлять в качестве королевского представителя власть над церковными владениями на территориях к востоку от Эльбы, однако от самой королевской прерогативы он не отказывается. Фридрих потому пошел на эту уступку, что она касалась только территорий к востоку от Эльбы, большей частью населенных язычниками славянами, которых еще предстояло обратить в христианство и подчинить имперской власти. И если впредь придется закрывать глаза на самоуправные действия Генриха также и на исконной саксонской территории, то это еще дело будущего. А пока важно было привлечь его к участию в коронационном походе в Рим. Большего в тот момент невозможно было добиться. Однако для Фридриха I, короля и дипломата милостью Божией, этого было довольно. Ибо, как писал Оттон Фрейзингенский, «все, что осталось позади, не тревожило его; он вверил себя Богу и устремился вперед».