Текст книги "Фридрих Барбаросса"

Автор книги: Василий Балакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

В том же месяце император созвал рейхстаг в Эрфурте, поскольку в Саксонии с марта опять шла война. Генрих Лев вторгся во владения Магдебургского архиепископства и произвел там большие опустошения. Ввиду неприязненного отношения саксонских князей к герцогу, следовало ожидать расширения конфликта. Поэтому император приложил в Эрфурте все усилия для того, чтобы примирить враждующие стороны, и ему это опять удалось. Сразу же после Эрфуртского рейхстага Фридрих отправился на запад, в Гельнхаузен, где для него возводилась резиденция. Непрерывно разъезжая по стране, он нуждался в густой сети таких резиденций-пфальцев, служивших не только зримым выражением императорского господства, но и опорными пунктами в разных уголках королевства. Резиденция в Гельнхаузене была наиболее совершенной в архитектурном отношении и лучше других сохранилась до наших дней.

Хотя первая попытка Фридриха отколоть Александра от ломбардцев и потерпела неудачу, от своих намерений он не отказывался. Не падая духом, он пытался иными путями прийти к цели, умело используя любую возможность. 29 декабря 1170 года у главного алтаря кафедрального собора в Кентербери был убит Томас Бекет, архиепископ Кентерберийский. Все разделяли уверенность, что злодеяние совершилось по приказу Генриха II. Людовик VII шумно возмущался, требуя отлучить от церкви короля-убийцу и даже добиться его смещения. Однако ничего подобного не произошло. Александр III целую неделю не выходил из монашеской кельи, молитвами и умерщвлением плоти желая умиротворить Господа. И тем не менее он принял смиренное покаяние Генриха II, обсудив с его посланцами порядок искупления королем своего греха.

Эти события, взбудоражившие христианский мир, предоставили Барбароссе великолепную возможность дружески сблизиться с французским королем, которому он дал понять, что императорский папа лучше бы порадел о благе христианства, нежели лукавый Александр. Людовик, призывавший к священной войне против английского правителя, пошел на сближение с императором, поскольку одна Франция не могла воевать против могущественной Англии, владевшей значительной частью французской территории. С помощью аббата цистерцианского монастыря в Клерво удалось быстро установить контакты между монархами и уже 14 февраля 1171 года Фридрих и Людовик встретились в местечке Максэ-сюр-Вэз западнее Нанси. На сей раз (в отличие от событий десятилетней давности) состоялась личная беседа двух государей. Подробности этой встречи не известны, но, видимо, говорили о взаимном сближении и преодолении схизмы, а также о совместной борьбе против банд брабандзонов, орудовавших на границе обоих государств. Несмотря на наличие нерешенных проблем, было достигнуто такое взаимопонимание, что опять заговорили о браке сына Фридриха с одной из дочерей Людовика. Слухи о намечавшемся династическом браке распространились столь быстро, что спустя уже две недели после этой встречи Александр, обеспокоенный сближением своего покровителя Людовика с давним врагом Фридрихом, написал архиепископу Реймсскому, чтобы тот расстроил помолвку.

Хотя Фридриху тогда и не удалось склонить французского короля к признанию «императорского папы», все же результат встречи оказался многообещающим. Оба государя направили совместное посольство к Александру. Однако послы, аббаты-цистерцианцы, опоздали: Александр уже успел договориться с Генрихом II и, добившись от него больших уступок, был неприступен.

Людовик VII, опасаясь Англии, не решился на разрыв с Александром. Так закончилась ничем и вторая попытка Фридриха примириться с французским королем. Но Фридрих не пал духом и тут же снова принялся за дело, направив своего лучшего дипломата, Кристиана Майнцского, в Константинополь к византийскому императору Мануилу просить для одного из своих сыновей руки его дочери. Этот брак мог бы увенчать установление прочного союза между императорами. Мануил, раздосадованный сдержанной реакцией Александра на свои заманчивые предложения, охотно согласился на предложения Фридриха. Предполагалось достигнуть соглашения не только о прекращении переговоров византийского императора с Александром, но и относительно Италии и Венгрии: в то время как Фридрих предоставлял Византии свободу действий в отношении Венгрии, Мануил отказывался от своих и без того несбыточных планов завоевания Италии. Таким образом, четко разграничивались сферы интересов обеих великих держав.

Это был большой успех императора. Александр, а вместе с ним и ломбардцы отныне не могли рассчитывать на помощь со стороны Византии. Венеция стала демонстративно проявлять холодное отношение к легатам Александра. Соглашение двух императоров сказалось даже на позиции Генуи и Пизы. Генуя отошла от своей прежней ориентации на сотрудничество с ломбардцами, а Пиза заявила о полном нейтралитете. Однако оба города по-прежнему ожесточенно конфликтовали друг с другом, поэтому Фридрих направил только что вернувшегося из Константинополя Кристиана Майнцского мирить их, а заодно и перетащить на сторону императора тосканцев. Хотя архиепископу и не удалось в полной мере решить эти задачи, позиции императора заметно укрепились не только в Генуе и Пизе, но и по всей Тоскане.

Лето 1171 года Барбаросса провел на Рейне, где кельнцы предоставили ему крупную сумму денег. В июле он провел в Нимвегене рейхстаг, на котором урегулировал вопросы земского мира на Нижнем Рейне. С конца августа по октябрь включительно император находился в Ахене; он велел жителям укрепить свой город, прежде окруженный только валом и рвом, стеной и башнями. Это сооружение вскоре назвали «стеной Барбароссы». В середине ноября Фридрих созвал рейхстаг в Госларе, на котором потребовал от сыновей маркграфа Бранденбургского Альбрехта области, которые передал в 1152 году их отцу из спорного наследства. Хотя этот вопрос тогда и не был решен, само требование свидетельствовало о стремлении императора укрепить свое положение, расширить собственные земельные владения.

Все это время Барбаросса не забывал об Италии. Узнав, что там обострилась борьба между его сторонниками и противниками, он направил туда архиепископа Майнцского Кристиана с особыми полномочиями. Кристиан должен был заявить о правах императора, начать сбор его верных сторонников, морально ободрить их, а также укрепить римлян в дальнейшей поддержке папы Каликста III. Архиепископ с небольшим вооруженным отрядом, в который входили и наемники, через Бургундию и Пьемонт прибыл в Италию, где получил поддержку Вильгельма Монферратского. Ломбардцы были весьма раздосадованы тем, что Кристиан, несмотря на заставы на всех дорогах, сумел добраться до Тосканы. Справедливо заподозрив, что это стало возможным только благодаря помощи генуэзцев и маркграфа Монферратского, они блокировали в отместку все пути в Геную. Объединенные вооруженные силы нескольких городов во главе с Миланом в июне 1171 года нанесли маркграфу Монферратскому сокрушительное поражение у его крепости Монтебелло. Маркграф был вынужден подписать унизительный договор, обязавший его разрушить два свои бурга и впредь во всем следовать распоряжениям консулов Кремоны, Милана, Пьяченцы и Лоди, порукой чему должны были стать заложники, в число которых вошел и один из его сыновей. Наконец, он обязался примкнуть к договору ломбардских городов и впредь участвовать во всех их акциях против императора.

В конце марта 1172 года на рейхстаге в Вормсе Барбаросса заявил резкий протест против действий ломбардцев и «всех сторонников Роланда» (как он продолжал называть папу Александра), собиравшихся, по его словам, передать Италию и корону Римской империи императору Византии. Оставив попытки найти взаимопонимание с Александром, Фридрих уже тогда наметил на 1174 год очередной поход в Италию. Главной целью ставилось упразднение Ломбардской лиги и преодоление раскола в церкви путем искоренения сторонников Александра. Присутствовавшие в Вормсе князья клятвенно обязались помочь императору. Эрцканцлер Италии, архиепископ Кельнский Филипп, проинформировал римских сенаторов и пизанских консулов о намеченном военном походе и получил от них весьма одобрительные ответы. А тем временем архиепископ Кристиан занимался восстановлением мира и порядка в Тоскане. Особенно трудно было примирить друг с другом Пизу и Геную, поскольку каждый из этих городов надеялся привлечь архиепископа на свою сторону.

Тогда же епископ Вормсский Конрад продолжил в Константинополе переговоры, начатые около двух лет назад Кристианом Майнцским. Барбаросса был заинтересован в том, чтобы Мануил в дальнейшем не оказывал поддержки союзам городов в Италии и Александру. Вполне вероятно, что в эти переговоры включился и Генрих Лев, прибывший в Константинополь во время своего паломничества в Святую землю. Бытовало мнение, что могущественный Вельф считает себя равным императору и стремится к независимому положению, поэтому при дворе Барбароссы вскоре поползли слухи, будто Генрих интригует против него в Византии. Говорили даже, что Мануил подстрекает его против Фридриха.

Летом 1172 года Барбаросса провел успешный поход против польского князя, не соблюдавшего соглашение 1163 года. Император повел с собой большое войско, в которое вошли рыцари из Баварии, Швабии, Франконии и Саксонии. Участию саксов благоприятствовало отсутствие в Германии Генриха Льва, отправившегося в Святую землю. Выступил в поход и король Чехии Владислав. Польский князь, узнав о намерениях императора, поспешил навстречу ему и, не вступая в войну, принес присягу на верность.

Осенью 1172 года император находился во Франконии, куда его позвала весть о кончине одного из наиболее верных его советников в первые годы правления, епископа Бамбергского Эберхарда II. В декабре Фридрих был в Вюрцбурге, где назначил своим новым канцлером епископа Готфрида, превосходного юриста и дипломата. Рождество праздновал в Аугсбурге в обществе многочисленных князей. Здесь он приветствовал Генриха Льва, вернувшегося из паломничества. О подозрениях относительно переговоров в Константинополе не было речи.

Не сидел без дела и направленный императором в Италию Кристиан Майнцский. В начале 1173 года он завоевал города Сполето и Ассизи и несколько крепостей в тех местах. Жалуя привилегии князьям и городам, сохранявшим верность Империи, он укреплял там власть императора и готовил новый поход в Италию. 1 апреля началась осада Анконы, причем с моря гавань блокировали 40 венецианских галер, но осажденные оказали упорное сопротивление. Несмотря на начавшийся вскоре голод, во время которого съели даже кошек и собак, они и не думали капитулировать. Некоему греку удалось уйти из города; он обратился за помощью к ломбардцам, пообещав им деньги, однако и это не помогло. После шести месяцев блокады Кристиан сумел добиться от жителей Анконы капитуляции и выплаты значительной суммы денег.

Затем он сразу поскакал за Альпы к императору. Несмотря на все усилия, ему не удалось добиться окончательного мира между Пизой и Генуей, но до него дошли слухи о жалобах пизанцев императору на его грубые действия летом 1173 года. Хотя Барбаросса отнесся к этим жалобам со вниманием и даже обещал разобраться, однако не известно, наказал ли он Кристиана за его чрезмерную жестокость. Зато он с интересом выслушал его отчет, когда они в конце ноября встретились в Вормсе после двухлетней разлуки. Донесения Кристиана оказали влияние на планы похода в Италию, которые император обсуждал тогда в Вормсе с многочисленными светскими и духовными князьями.

В декабре, невзирая на зимнюю стужу и бездорожье, император поскакал из Вормса в Тюрингию, где молодой ландграф Людвиг начал междоусобную войну с представителями рода Асканиев, сыновьями Альбрехта Медведя. Эту войну Фридриху удалось прекратить. Свое пребывание в Саксонии и Тюрингии он использовал для того, чтобы в начале 1174 года провести хофтаги в Мерзебурге, Кведлинбурге и пфальце Тилледа. В беседах с Генрихом Львом, архиепископом Магдебургским Вихманом и другими князьями Барбаросса постарался обеспечить сбор как можно более многочисленного войска для предстоящего похода в Италию, подготовкой которого он теперь усиленно занимался.

В конце марта Барбаросса устроил великолепное празднование Пасхи, демонстрируя окружающим блеск и величие своего императорского достоинства. Празднование проходило в Ахене, «столице королевства», как поименован город в одном из документов того времени. В праздничной процессии сам император, его супруга Беатрикс и юный король Генрих шли с коронами на головах. Присутствовали архиепископы Кельнский и Трирский, канцлер папы Каликста III, кардинал-епископ Тускуланский, а также множество герцогов и графов. Но даже и на фоне столь блестящего общества выделялись послы египетского султана Саладина в своих диковинных облачениях. Они привезли императору роскошные подарки с Востока. Султан будто бы просил в жены для своего сына одну из дочерей Барбароссы, чтобы установить более прочные связи с правителем Западной империи. За это он обещал освободить всех пленных христиан в Сирии. Говорили даже, будто султан собирался вместе с сыном перейти в христианство…

В апреле император находился в Нижней Лотарингии, где принимал от подданных клятвенные обязательства участвовать в итальянском походе. Затем он направился в Кайзерслаутерн, где встретился с духовными и светскими князьями из Саксонии, Франконии и Лотарингии. Поскольку немецкие князья не изъявляли особого желания отправиться в поход в Италию, было решено набрать брабандзонов, продолжавших опустошать пограничные области Империи, так что намерение увести значительную часть их за Альпы повсеместно приветствовалось. Встретился император и с послами из Италии, уверявшими, что там его ждут с нетерпением. Он вновь направил в Тоскану архиепископа Майнцского Кристиана. Тому удалось погасить различные очаги нестабильности и заставить пизанцев заключить союз с римлянами, дружественными императору. Правда, Генуя переметнулась на сторону врагов, заключив союз с сицилийским правителем. Сколь тщательно и всесторонне готовился Барбаросса к итальянскому походу, явствует и из его попытки (правда, безуспешной) установить дружественные отношения с Вильгельмом II, королем Сицилии, дабы лишить города Ломбардии возможности получать помощь извне.

Объявленный итальянский поход императора вызвал у папы Александра большую тревогу. В марте 1174 года он перебрался в Ананьи, юго-восточнее Рима, и в апреле направил легата к Людовику VII с просьбой, чтобы тот, используя свои сравнительно хорошие отношения с императором, посодействовал установлению мира и взаимопонимания между Империей и церковью. Но это при наличии многих спорных вопросов оказалось непростым делом. В августе Барбаросса закончил на Среднем и Верхнем Рейне последние приготовления к намеченному на сентябрь выступлению в Италию, а в первых числах сентября провел в Базеле еще одну встречу с князьями Верхней Лотарингии. Заканчивалось его шестилетнее пребывание в Германии – наиболее продолжительное за все время правления. Эти годы ознаменовались всесторонним укреплением его власти и расширением владений рода Штауфенов. Они оказались едва ли не самыми успешными и плодотворными в жизни императора Фридриха I Барбароссы.

ВРАЖДЕБНАЯ ИТАЛИЯ

Все последние годы, проведенные в Германии, Барбаросса жил, сознавая неизбежность возобновления борьбы в Италии. Свой очередной, уже пятый по счету итальянский поход он оправдывал необходимостью возвратить под власть немцев мятежные города Ломбардии, угрожавшие Империи и будто бы даже собиравшиеся уничтожить ее. Ни для кого не оставалось секретом и то, что император хотел в очередной раз оказать нажим на папу Александра III, а по возможности и схватить его, дабы таким способом ликвидировать раскол в церкви. Однако общее настроение в Германии не способствовало решению этих задач: люди – князья и простой народ – понемногу стали привыкать к схизме и не имели желания ради ее устранения отправляться за Альпы. Среди князей церкви было много сторонников Александра, а в Баварии – почти весь клир. Дома хватало дел и забот, потому-то многие князья и обращались к Барбароссе, под тем или иным предлогом прося освободить их от участия в походе. Особенно огорчительно для императора было то, что ему не хотел помочь Генрих Лев, не принимавший участия также в третьем и четвертом походах в Италию. Набор наемников на место непришедших вассалов стоил императору больших денег, так что ему даже пришлось брать в долг. Однако Барбаросса рассчитывал на богатую добычу в Италии, которая покроет все расходы и позволит заплатить долги.

Войско, отправившееся в сентябре 1174 года за Альпы, насчитывало лишь около 8000 человек вместе с наемниками и не шло ни в какое сравнение с тем, что выступало в поход в 1158 и 1166 годах. Из духовных князей императора сопровождали архиепископы Кельнский и Трирский, а также епископы Аугсбургский, Бамбергский, Хальберштадтский, Наумбургский, Регенсбургский и Верденский. Из светских – только пфальцграфы Конрад Рейнский и Отто Виттельсбах, а также несколько графов. Чехи, двигавшиеся через Баварию и Швабию, прибыли в Италию лишь в октябре. Это задиристое, бесшабашное войско повздорило с жителями Ульма, в результате чего уже тогда потеряло до 250 человек. Польский князь, обязавшийся в 1172 году участвовать в походе, так и не появился.

Император, проделав со своим воинством путь через Швабию, Бургундию и альпийский перевал Мон-Сени, 28 сентября 1174 года прибыл в Пьемонт, ступив близ Сузы на итальянскую землю. Этот маршрут Барбаросса выбрал не в последнюю очередь потому, что хотел поквитаться с Сузой за прием, оказанный ему в 1168 году, когда он возвращался из Италии. Хотя у него тогда лишь отобрали заложников и даже позволили его супруге беспрепятственно уйти, когда обнаружилось его бегство, он тем не менее затаил такую обиду, которую не могли изгладить прошедшие годы. 30 сентября Барбаросса велел предать город огню. Императрица Беатрикс догоняла войско и как раз застала пылавшую Сузу, немало порадовавшись свершению возмездия. Через Турин император направился к Асти. Туринцы, никогда не примыкавшие к Ломбардской лиге, дружески встретили императорское войско. Асти входил в Лигу, но сил и мужества сопротивляться Барбароссе у его жителей хватило лишь на неделю, после чего они капитулировали, объявив о выходе из этого союза и заплатив императору солидную контрибуцию. Бывшие союзники поносили жителей Асти, называя их трусами и предателями.

После падения Асти ситуация стала меняться. По мере продвижения Барбароссы по Ломбардии росло число его сторонников. Маркграф Вильгельм Монферратский, графы Бьяндрате и другие представители знати, коим претили республиканские порядки Ломбардской лиги, переходили на сторону императора. Так начали сбываться надежды Фридриха на пополнение войска. Традиционно верная императору Павия также освободилась от навязанного ей членства в Ломбардской лиге. Теперь можно было сразиться и с вожаком сопротивления – Миланом, однако император предпочел сперва напасть на Алессандрию, занимавшую стратегически важное положение и к тому же своевольно построенную итальянцами на землях имперского домена. Город был ему ненавистен и потому, что носил имя его злейшего врага, самим своим существованием оскорбляя императорское достоинство. Поэтому-то Барбаросса и стремился как можно скорее уничтожить Алессандрию.

Этот «соломенный город», как его в насмешку называли итальянцы из-за жалких, крытых соломой лачуг, не имевший ни стен, ни башен и защищенный только рвом и валом, казался легкой добычей, тем более что его гарнизон состоял, если верить современнику, «из воров, разбойников и беглых рабов», со стороны которых не ждали серьезного сопротивления. Быстрый успех при взятии этой крепости, специально сооруженной ломбардцами в насмешку над Империей, должен был произвести впечатление на итальянцев. Однако вышло иначе. Едва немцы приступили к осаде, как пошли проливные дожди, сделавшие совершенно непроходимой и без того болотистую местность. Защитники города узрели в этом небесное знамение и, приободрившись духом, решились на упорное сопротивление, благо ими командовал опытный военачальник. Как только наладилась погода, Фридрих приказал выдвинуть вперед осадные машины и приступить к штурму. Но защитники города проявили себя смелыми и стойкими воинами. Совершая отважные вылазки, они сумели даже захватить несколько орудий, а другие уничтожить. Обманутая надежда на победу с первого приступа и утрата осадных орудий страшно разозлили императора, и он опрометчиво поклялся, что не двинется дальше, пока не уничтожит строптивый город.

Но осада затянулась. С наступлением небывало холодной зимы императорскому войску пришлось преодолевать огромные трудности. Начались перебои с поставками продовольствия. Чешские вспомогательные отряды отказались продолжать борьбу и ушли. Поредели и ряды немцев. Некоторые даже продавали свое оружие в надежде добыть на вырученные деньги сколько-нибудь хлеба. Многие под покровом ночи дезертировали. Из-за нехватки корма гибли лошади.

Наступил новый год, но по-прежнему ничто не предвещало скорой развязки. Император приказал перенести свой лагерь вплотную к городскому рву. С гигантских деревянных башен метали камни по городу, однако ров и вал были столь широки, что лишь отдельные валуны долетали до домов, причиняя им урон. Защитники также построили метательные орудия и бомбардировали лагерь императора. Правда, их силы были на исходе, поскольку город давно испытывал жесточайшую нужду в продовольствии. Запаздывала и помощь от союзников, задержавшихся возле Павии ради опустошения ее окрестностей.

Пока к противнику не пришло подкрепление, император решил предпринять еще одну попытку овладения Алессандрией. Незадолго до Пасхи 1175 года он велел проделать несколько подземных ходов к городу, через которые в тыл противника должен был проникнуть отряд хорошо вооруженных смельчаков. Ломбардцы столь медленно двигались на выручку к своим, что подкопы удалось завершить еще до их прибытия, причем так, что осажденные ничего не заметили. Утром Страстной субботы, когда войско стояло перед городом в полной готовности к штурму, добровольцы начали пробираться по подземным ходам, но лишь только первые из них появились на территории противника, стража подняла тревогу. Ходы были тут же завалены, а находившиеся в них воины оказались заживо погребенными, поскольку выбраться назад они не могли. К несчастью для императора, осажденным удалось поджечь одну из больших осадных башен; вместе с ней были уничтожены катапульты и погибли находившиеся на башне воины.

Так в Страстную субботу Барбаросса потерял около 300 человек. Несмотря на опрометчиво произнесенную клятву, надо было немедленно уходить от Алессандрии, дабы не оказаться зажатыми между городским рвом и приближавшимся войском ломбардцев. Это было одно из самых трудных решений в жизни императора, однако дело шло уже не столько о сохранении репутации, сколько о спасении жизни. После шестимесячной, безрезультатной, чрезвычайно изнурительной осады император, угрюмый и раздраженный, двинулся в направлении Павии. Первая цель его похода не была достигнута, и вместо ожидавшейся легкой победы, которая вдохновила бы на дальнейшие подвиги, он потерпел неудачу, приведшую войско в унылое и подавленное настроение.

Близ Вогеры, между Тортоной и Пьяченцей, отряды императора и ломбардцев приблизились друг к другу на расстояние полета стрелы. Войско ломбардцев, в котором не было только ополчения из Кремоны, численно превосходило воинство императора и было преисполнено боевого духа, поэтому Фридрих не решился нападать со своими измученными и пребывавшими в подавленном состоянии духа бойцами. Но и ломбардцы тоже не осмелились атаковать, словно бы робея перед императором и находившимися в его войске брабандзонами. Блеск императорской славы, аура, несмотря ни на что, окружавшая его имя, лишили мужества его бывших подданных. Поскольку ни те, ни другие так и не перешли в наступление, вскоре решили приступить к переговорам, инициатором которых был, очевидно, маркграф Маласпина, стоявший на стороне Ломбардской лиги, тогда как его сын находился в войске императора. 16 апреля 1175 года у крепости Монтебелло, принадлежавшей маркграфу Монферратскому, представители противоборствующих сторон встретились.

Ломбардцы, в обмен на обещание вернуть им былые права и свободы, согласились подчиниться императору: «вассалы в качестве вассалов, а вольные горожане в качестве вольных горожан». Барбаросса весьма охотно пошел на эту сделку. Для обсуждения всех деталей соглашения была создана специальная комиссия, в которую вошли по три представителя от каждой из сторон. На тот случай, если бы комиссия не смогла прийти к определенному решению, обе стороны соглашались признать третейское постановление предложивших свои услуги консулов из Кремоны, города, сохранявшего нейтралитет.

Заключив этот предварительный мир, возможно, спасший его от разгрома, Фридрих направился в Павию. По прибытии в город он распустил б ольшую часть войска, истосковавшегося по родным очагам. С наемниками пришлось расстаться за неимением средств. Очевидно, Барбаросса столь крепко полагался на свой дипломатический талант, что рассчитывал и без военной поддержки добиться выгодных для себя условий договора.

Достигнутые в военно-полевых условиях соглашения носили слишком общий характер, чтобы по ним можно было угадать хотя бы приблизительные очертания будущего мирного договора. Не было даже уточнено, что следует понимать под возвращением ломбардцам их свобод, а имя папы римского Александра III вообще не упоминалось. Как только в Монтебелло начались переговоры, сразу же обнаружились непримиримые противоречия. Если относительно выдвигавшегося Фридрихом требования разрушить Алессандрию удалось достичь компромиссного соглашения, предусматривавшего объявление перемирия с городом, то признавать Ронкальские постановления ломбардцы наотрез отказались, потребовав возвратить им их исконные права и привилегии – так называемые «регалии». Что касается прав императора, то они признавались лишь в той мере, в какой существовали во времена Генриха V, включая в себя только уплату единоразового налога в связи с прибытием в Италию очередного претендента на императорскую корону. Но мало того, ломбардцы потребовали, чтобы Барбаросса подчинился Александру III, заявив, что оставляют за собой право на защиту, если потребуется, с оружием в руках своего выбора в пользу папы Александра.

Такое истолкование условий предварительного мира было неприемлемо для императора, а посему участники переговоров обратились к консулам из Кремоны, дабы те вынесли свой третейский приговор, признать который клятвенно обязались обе стороны. Спустя несколько дней было получено заключение, представлявшее собой компромиссное сближение позиций обеих сторон, хотя в нем и угадывалось желание Кремоны не испортить отношений с императором. В документе говорилось, что ломбардцы обязуются признавать только суверенные права императора, существовавшие во времена Генриха V, но при этом оставляют за императором те «регалии», которые со времен Ронкальского рейхстага не были им пожалованы или проданы. За это он должен был признать до сих пор именовавшийся им не иначе как мятежным заговором союз городов, консулов которых, однако, отныне полагалось утверждать только с его согласия. Алессандрия подлежала ликвидации, а ее жители должны были с миром возвратиться туда, откуда пришли. Самый же трудный вопрос, касавшийся отношения Фридриха I к Александру III, был искусно обойден: за каждой из сторон сохранялось право следовать велению собственной совести.

Фридрих, помня о принятых на себя обязательствах, сразу же признал это решение, тогда как ломбардцы пришли в негодование и разорвали поданный им на подпись документ, совершив тем самым клятвопреступление, поскольку, как и император, заранее обязались признать приговор Кремоны. Вызов в императорский суд они проигнорировали. Положение Барбароссы опять стало критическим. Что делать? Вернуться в Германию, отказавшись от дальнейшей борьбы? Он даже мысли не допускал об этом. Снова собрать войско и с его помощью настоять на своем? Однако, учитывая провал недавней военной кампании, этот вариант был нереален. Оставался один выход – апеллировать к высшей инстанции, решение которой было бы непререкаемым для союза городов: обратиться к самому папе Александру III! Руководствуясь соображениями политической выгоды, Фридрих пошел на это, не побоявшись унизиться до обращения за помощью к тому, кого называл осквернителем церкви и князем еретиков.

Поначалу все складывалось, как нельзя лучше: в Павии появились три кардинала, полномочные представители Александра, которых Фридрих принял с подчеркнутой учтивостью, обнажив даже голову для приветствия. Вести переговоры с папскими легатами он поручил своим наиболее доверенным советникам, архиепископам Кельнскому и Майнцскому, уклонившись от личного участия в беседе, ибо не подобает государю говорить с послами. Однако долгие и трудные переговоры ни к чему не привели. Представители императора настаивали на обязательности исполнения третейского решения Кремоны, о чем в свое время поклялись обе стороны, тогда как посланцы папы оспаривали правомочность этого решения, отказываясь признавать его, по крайней мере до тех пор, пока император не покорится папе Александру: лишь при этом условии может наступить мир; если же Фридрих продолжит упорствовать, то ломбардцы будут считать себя свободными от каких-либо обязательств. Барбаросса решительно отверг столь дерзкие притязания, после чего папские легаты незамедлительно откланялись, выразив сожаление по поводу неудачи своей миссии.

Вскоре ломбардцы, вымещая распиравшую их ненависть, опять принялись опустошать окрестности Павии и Комо, а также владения дружественных императору маркграфов. В ноябре 1175 года Барбаросса предпринял еще одно наступление против Алессандрии, но его войско было слишком малочисленно и слабо, чтобы добиться успеха. И тогда он был вынужден снова обратиться за помощью к немецким князьям, направив с этой миссией архиепископа Кельнского Филиппа.

Почти как пленник вместе со своей семьей и свитой сидел гордый император в Павии. Здесь встретил он наступление нового 1176 года. Ломбардцы же, называя его заклятым врагом и антихристом, были полны решимости навсегда сбросить ненавистное имперское господство. О мире, подкрепленном присягой, более не вспоминали. Руководство Ломбардской лиги вновь подтвердило членство Алессандрии в своих рядах и оказывало ей всевозможную помощь. Папа Александр в меру своих сил также помог названной в его честь крепости, возвысив ее в январе 1176 года в ранг епископства, после чего ее ликвидация, к чему стремился Барбаросса, стала проблематичной и с точки зрения церковного права. Обитатели Алессандрии, эти «воры, разбойники и беглые рабы», стали равноправными членами Ломбардской лиги, зато верные императору города подверглись папской анафеме.