Текст книги "Фридрих Барбаросса"

Автор книги: Василий Балакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Для Конрада III, к тому времени уже перешагнувшего пятидесятилетний рубеж, все это было столь же неожиданно, сколь и нежелательно. Но он понимал, что должен возглавить поход, если не хочет в этом столь важном для христиан деле уступить первенство королю Франции, уже принявшему крест. Бернар также настаивал, чтобы Конрад ни в коем случае не уклонялся от участия в крестовом походе. Правда, поначалу его красноречие при дворе немецкого короля дало сбой. Конрад заявил, что должен остаться в Германии, пока не будет одержана победа в борьбе за герцогства Вельфов. Юный Фридрих Швабский, теперь самый верный ему человек, также решительно отказался участвовать в походе, сославшись на строгий запрет своего отца. Единственное, чего Бернар наконец добился, было разрешение произнести на Рождество 1146 года в Шпейерском соборе проповедь в пользу крестового похода перед собравшимися участниками рейхстага.

Там Бернар произнес самую великолепную из всех своих речей. Народ, рыдая, пал на колени, осуждая отказ короля участвовать в походе как проявление греховного равнодушия к делу Христову. Конрад и его приближенные сидели в первых рядах, в растерянности потупив взоры. Наконец сжигаемый внутренним жаром проповедник обратился непосредственно к королю как «человек к человеку», срывающимся голосом вопрошая его, что же собирается ответить Спасителю на Страшном суде он, воплощающий в себе «мужественный характер, ум, богатство и телесные силы» своего славного королевства. При этих словах необъятное пространство храма наполнилось единодушным возгласом: «Дай нам крест!» Упорство Конрада было сломлено. Бернар еще продолжал говорить, а король уже объявлял в полный голос: «Ныне я познал Божью милость. Я хочу служить ему, когда бы он ни позвал меня!» Народ с замиранием сердца выслушал эти слова, заставившие его ликовать пуще прежнего. Фридрих Швабский, Вельфы и множество других князей также приняли крест. Бернар же заявил, что первое чудо свершилось.

Отрезвление не заставило себя долго ждать. При сборах крестоносного войска в Регенсбурге, как заметил Оттон Фрейзингенский, «сбежалось такое множество проходимцев, что каждый разумный человек с удивлением смотрел на это внезапное усердие в служении Богу». С самого начала было ясно, что с таким сбродом невозможно сломить господство восточных правителей и завоевать Святую землю.

Но хуже всего было то, что наследник владений Вельфов Генрих Лев, небольшого роста темноволосый юноша семнадцати лет, за которым стояла вся Саксония, заявил, что некогда совершенный его матерью от его имени отказ от Баварии не имеет законной силы. Тем самым исчезла важнейшая предпосылка для участия короля Конрада III в крестовом походе: примирение с Вельфами было нарушено. В этих условиях было невозможно отправляться в дальний поход. Конрад и Фридрих Швабский сделали все возможное, чтобы образумить Генриха, напоминая ему о греховности нарушения данного под присягой обещания соблюдать Божий мир. Единственное, чего в конце концов удалось достичь, было ручательство Генриха, что он не нанесет удар в спину королю, отправляющемуся в крестовый поход, и заявит о своих притязаниях только после его возвращения. Конраду не оставалось ничего иного, кроме как принять это заявление и согласиться на новые переговоры.

Осенью 1147 года крестоносное войско выступило в путь. Целью маршрута, намеченного через венгерские и болгарские земли, был Константинополь. Старый герцог Швабии Фридрих, брат Конрада III, впал в меланхолию из-за участия своего сына в бессмысленной авантюре и вскоре умер. Фридрих младший, унаследовав титул герцога Швабского, пережил все перипетии крестового похода 1147–1149 годов вместе с дядей, королем Конрадом III. Этот ценнейший опыт пригодился ему позже, когда он, уже будучи императором Священной Римской империи, возглавил Третий крестовый поход.

Единственным результатом Второго крестового похода явилось глубокое разочарование. Тяжелобольной король Конрад III в сопровождении Фридриха Швабского нашел убежище в Константинополе, где и оставался длительное время в надежде поправить здоровье. Поскольку о его скором возвращении нечего было и думать, он послал вперед Фридриха, чтобы тот от его имени занялся наведением порядка в стране. Поводом для беспокойства Конрада послужили слухи о том, что граф Вельф, бежавший из Святой земли, направился ко двору правителя Сицилийского королевства в Палермо. Там появление Вельфа оказалось как нельзя более кстати. За огромные деньги было куплено его обещание поднять немецких герцогов, прежде всего Фридриха Швабского и Генриха Саксонского, на борьбу против короля. Давняя мечта норманнских правителей об окончательном устранении немецкого влияния в Италии, о занятии Рима и подчинении своей власти всего полуострова казалась близкой к осуществлению.

Молодой герцог Швабии, прибыв в Германию, энергично взялся за дело. Графу Вельфу не представилось ни малейшей возможности выполнить задание своих сицилийских хозяев. В открытом сражении он потерпел поражение, а затем Фридрих разумными уступками и обещаниями сумел склонить его на свою сторону. Труднее складывались отношения с Генрихом Львом, возобновившим свои притязания на Баварское герцогство. Благодаря женитьбе на Клеменции фон Церинген он заручился поддержкой этого богатого и влиятельного рода на юго-западе Германии. Чувствуя за собой силу, Генрих отказывался являться на имперские собрания, на которых предполагалось обсудить его требования.

И все же, когда король Конрад после почти трехлетнего отсутствия опять появился в Германии, в стране благодаря Фридриху по крайней мере не было междоусобной войны. Конрад вернулся из крестового похода больным человеком, но особенно его подкосила неожиданная смерть сына Генриха. Говорили, что юный Штауфен, незадолго перед отбытием отца на Восток избранный наследником германского престола, был отравлен. И все же, несмотря ни на что, Конрад вынашивал великие замыслы. Укрепившаяся за время его пребывания в Константинополе дружба с императором Византии перерастала в нерушимый союз, порукой чему должен был стать брак его пока еще малолетнего сына, носившего родовое имя Штауфенов Фридрих, с греческой царевной. Опираясь на этот союз, Конрад собирался совершить поход в Рим за императорской короной, оттеснить сицилийцев и заставить папскую курию уважать волю императора. Однако все еще не улаженный спор с Генрихом Львом из-за Баварского герцогства лишал короля необходимой свободы действий.

За семь лет, проведенных на службе у короля, Фридрих Швабский превратился из юнца, метавшегося между феодальными группировками, в зрелого мужа. Он стал опорой и надеждой рода Штауфенов, прошел хорошую школу большой политики внутри страны и далеко за ее пределами. Рассудительный и вместе с тем энергичный, он посвятил все свои силы единственной цели – возрождению королевства. Приверженность этой идее была совершенно бескорыстна, поскольку поначалу сам он не имел надежды унаследовать престол. Когда умер в юном возрасте старший сын Конрада, избранный королем, на его место заступил второй сын, Фридрих, которого ждал завидный брак с византийской царевной.

Тем временем здоровье короля Конрада не шло на поправку. Вскоре стало ясно, что он долго не протянет. Ввиду его неизбежной скорой кончины обсуждались варианты престолонаследия. Вступление на престол шестилетнего Фридриха могло повлечь за собой непредсказуемые осложнения. Архиепископ Майнцский получил бы в этом случае право претендовать на регентство. Это означало бы дальнейшее усиление влияния папской курии. Ее противники в Германии могли надеяться лишь на то, что Конрад проживет еще несколько лет, пока не подрастет малолетний Фридрих. Однако состояние здоровья короля стремительно ухудшалось. В феврале 1152 года он собирался проводить в Бамберге рейхстаг, дабы обсудить с князьями предполагавшийся в сентябре того же года поход в Рим за императорской короной, но слег. Общий упадок сил указывал на близкий конец.

Фридрих Швабский обсудил положение с епископом Бамбергским Эберхардом, своим родственником из рода Бабенбергов, всем своим сердцем ненавидевшим папскую клику. Одно для них было совершенно ясно – архиепископ Майнцский ни в коем случае не должен заполучить бразды правления. Но как предотвратить регентство, не нарушая династического принципа престолонаследия, и при этом посадить на трон кого-то другого, нежели малолетнего сына короля? Им представлялся только один выход: Фридрих, герцог Швабский, сам должен стать королем. Мало того, что он, правнук императора Генриха IV, становился теперь старшим в роду Штауфенов; его, сына также и представительницы рода Вельфов, уже называли, как писал Оттон Фрейзингенский, «краеугольным камнем, способным соединить обе стены». Полагали, что только он мог прекратить вражду двух славных родов, Штауфенов и Вельфов, пагубную как для Германского королевства, так и для них самих.

Когда уже не было сомнений, что конец Конрада близок, баварский клир собрался в Бамберге. К архиепископу Кельнскому обратились с просьбой, чтобы он пригласил в свою резиденцию высшую знать королевства – Генриха Льва, графа Вельфа, Церингенов, Язомиргота и многих других, но только не архиепископа Майнцского. 15 февраля 1152 года Конрад III скончался. У постели умирающего были только герцог Швабский и епископ Бамбергский. Они и объявили, что король Конрад отошел в мир иной в здравом уме и твердой памяти, вручив своему верному соратнику Фридриху Швабскому королевские инсигнии, тем самым сделав его престолонаследником. При этом он будто бы пожелал, чтобы его преемником стал не малолетний сын, а племянник, человек в зрелых летах; мальчику же за это надлежало передать герцогство Швабское, править которым в качестве опекуна и впредь должен был Фридрих. Сразу же после погребения Конрада, состоявшегося вопреки его последней воле не в Лорхе, усыпальнице Штауфенов, а наспех в Бамберге, Фридрих и епископ Бамбергский поспешили отправиться в Кельн. Надо было действовать решительно и без промедления.

НОВЫЙ КОРОЛЬ ГЕРМАНИИ

Вибальд, представлявший немецкую церковь при папской курии, праздновал Рождество 1151 года у святого отца в Риме. В ходе долгих обстоятельных бесед удалось обсудить все вопросы, в равной мере волновавшие обе стороны. Ситуация в Империи оставалась шаткой, что не позволяло королю совершить поход в Рим для получения из рук папы императорской короны. Римский первосвященник, нуждавшийся в надежном и сильном защитнике, был заинтересован в этом не меньше правителя Германии. Светскому государству пап с недавних пор угрожали сицилийские норманны, захватившие весь юг Италии. Папа Евгений III поведал своему собеседнику, что переговоры с Сицилией до сих пор не принесли результата. Вся надежда на скорое прибытие с войском немецкого короля. И брожение среди римлян еще более усилилось с тех пор, как объявился некий ученый монах, Арнольд из Брешии, своими зажигательными речами возбуждавший недовольство толпы обмирщением католической церкви, а особенно порядками, царившими в ближайшем окружении папы. Евгению было угодно, чтобы король Конрад как можно скорее прибыл в Рим для императорской коронации, и Вибальд пообещал употребить для этого все свое влияние. В обратный путь он отправлялся с благословением и добрыми напутствиями, уже предвкушая исполнение в скором времени своей давней мечты – получения епископского посоха.

Прибыв в феврале 1152 года в Шпейер, Вибальд был приведен в полное замешательство известием о смерти Конрада III. Все достигнутые соглашения оказались под угрозой. Не успев получить императора, Германия осталась и без короля. Однако, поразмыслив, Вибальд решил, что особых причин для беспокойства нет, поскольку управление королевством от имени семилетнего наследника престола должно перейти к архиепископу Майнцскому, в преданности которого папе не приходилось сомневаться. Правда, для самого Евгения это было слабым утешением, ибо ребенок на троне не мог служить ему опорой в борьбе с врагами церкви. Церемония коронации императора в Риме опять откладывалась.

Вибальд уже собирался отправиться в Майнц, где обычно проводилось избрание нового короля, как пришли другие вести, спутавшие все его планы. Говорили, что баварский клир, уважив последнюю волю покойного короля, высказался за наследование престола не малолетним сыном его, а племянником, герцогом Швабии Фридрихом. Будучи при смерти, Конрад III рассудил, что едва ли князья проголосуют за дитя и род Штауфенов лишится королевской короны. Другое дело герцог Фридрих. Он-то уж сумеет побороться за власть. Блюстители Кельнской и Трирской епархий поддержали эту идею, и теперь со всех концов немецкая знать прибывала в Кельн, намеренно обходя стороной Майнц.

И Вибальд, отложив обсуждение новой ситуации с архиепископом Майнцским, счел за благо сесть в Шпейере на корабль, чтобы как можно скорее прибыть в Кельн. Там он рассчитывал получить достоверные сведения от самого архиепископа Кельнского и, если потребуется, переубедить его, а главное – оградить от вредного влияния, дабы тот мог позаботиться об интересах Империи, как их понимала папская курия. Но, прибыв на место, он понял, что дела обстоят гораздо хуже, чем можно было предполагать. Мало того, что герцог Швабии Фридрих уже чувствовал себя королем, а город Кельн напоминал военный лагерь, за кулисами главных событий, в монастыре Святой Урсулы, царило оживление, не предвещавшее сторонникам папы ничего хорошего. Здесь хозяйничала сестра молодого пробста из Хильдесхайма, Райнальда Дассельского. Где бы ни появился этот опасный для папистов человек, ему неотступно сопутствовал тот дух противления, который, по мнению Вибальда, надлежало истреблять всеми возможными средствами.

Напрасно пытался Вибальд разузнать, что обсуждалось в ближайшем окружении претендента на престол и какие принимались решения. Доподлинно известно было лишь то, что собравшиеся в Кельне князья высказались за герцога Швабии. Поскольку они составляли большинство имевших право голоса, ожидавшийся протест архиепископа Майнцского уже не мог ничего изменить. Наконец и Вибальд получил официальное уведомление о том, что ему надлежит быть 4 марта 1152 года во Франкфурте для участия в рейхстаге, созываемом, как объяснили, для обеспечения в Империи мира и порядка. Для Вибальда, как и для многих других, отправившихся вместе с ним в путь из Кельна, оставалось загадкой, что подразумевалось под «обеспечением мира и порядка» и почему для этого надо было собираться именно во Франкфурте. О настоящей цели намечаемого рейхстага догадывались, а через несколько дней она должна была окончательно проясниться, чего все с нетерпением ожидали.

Догадка оказалась верной: рейхстаг созвали именно для избрания нового короля. Как только архиепископ Майнцский по заведенному порядку открыл франкфуртское собрание, архиепископ Кельнский внес предложение, что было бы разумно ради большей простоты исполнения формальностей поручить избрание короля комиссии. И лучше всего было бы составить эту комиссию из претендентов на престол. Пусть господа сами договорятся между собой, положив тем самым предел богомерзким усобицам, терзавшим страну в последние десятилетия.

Предложение понравилось. Его приняли как первую меру по «обеспечению мира и порядка». Была создана комиссия в составе Фридриха Швабского, Генриха Саксонского, представителей княжеских родов Церингенов и Бабенбергов и других претендентов. Прошло совсем немного времени, и раздался клич герольда, послышались барабанная дробь и звуки фанфар, а из лагеря швабов стали доноситься радостные крики и грохот ударяемых друг о друга щитов. Наконец ликование выплеснулось возгласом: «Да здравствует король Фридрих!»

Собрание еще не успело как следует осознать, что же произошло, как швабские рыцари подняли на щит своего герцога, уже украшенного знаками королевского достоинства. За ним шествовала правомочная комиссия выборщиков, подтвердивших, что они, выполняя возложенную на них миссию, единодушно назвали королем Фридриха Швабского.

Во всеобщей сумятице архиепископу Майнцскому с трудом удалось получить слово. Он кричал, что эти выборы вовсе и не выборы, а неслыханный обман. Фридрих Швабский якобы не заслуживает доверия собравшихся, поскольку он уже давно похвалялся, что станет королем и вопреки воле имперского собрания. Архиепископ Кельнский отмел эти упреки, и больше не нашлось желающих оспаривать правомочность сделанного выбора. Убеждало бесспорное численное преобладание вооруженных сторонников Фридриха. Под их охраной вновь избранный король Германии Фридрих I Штауфен был пронесен на щите через весь лагерь, как того требовал обычай, и дальнейшие возражения стали бесполезны.

В том, что происходило в те мартовские дни 1152 года, многое казалось необычным – и короткое, всего в три недели, междуцарствие от смерти Конрада III до избрания Фридриха I, и перенос, в нарушение всех правил, места избрания из Майнца во Франкфурт-на-Майне. Однако вскоре современники смогли по достоинству оценить действия Фридриха и его сторонников. Поскольку следовало предполагать, что найдутся желающие использовать время безвластия для учинения смуты в стране, все, кто был заинтересован в мире и порядке, стремились к скорейшему избранию нового короля. Благодаря непродолжительности междуцарствия удалось избежать тех интриг, которые плелись в ходе королевских выборов в 1125 и 1138 годах.

Фридрих I, которого считали связующим звеном между давними соперниками, Штауфенами и Вельфами, «краеугольным камнем», стал немецким королем. На следующий день после избрания новый король Германии принял от всех присутствовавших князей присягу на верность. Затем он без лишних слов закрыл собрание и велел всем уже 9 марта быть в Ахене, где предполагалось провести коронацию и совершить обряд помазания при участии архиепископа Кельнского.

Сам Фридрих отправился на судне вниз по Майну и Рейну до пфальца Зинциг, одной из многочисленных королевских резиденций, разбросанных по всей стране. Оттуда он проделал оставшийся путь до Ахена верхом на коне. На нового короля смотрели со смешанным чувством, угадывая в нем строгого правителя, при котором, скорее всего, придется забыть о вольностях, приобретенных князьями и министериалами при Конраде III. Но все, кто натерпелся от смут последних десятилетий, радовались в надежде на восстановление порядка и справедливой власти.

В воскресенье 9 марта 1152 года в капелле Святой Марии в резиденции Карла Великого в Ахене архиепископ Кельнский Арнольд при участии множества епископов торжественно короновал Фридриха I. Новый король поклялся, что будет оказывать любовь и уважение папе римскому, защищать церковь и всех ее служителей, а также вдов и сирот и обеспечивать всем своим подданным мир, право и порядок. В день своей коронации он пожаловал епископу Бамбергскому Эберхарду за его бесценную помощь в выборах богатое бенедиктинское аббатство Нидеральтайх в Нижней Баварии. Еще находясь в Ахене, Фридрих передал свое герцогство Швабское несовершеннолетнему сыну Конрада III герцогу Фридриху Ротенбургскому, тем самым возместив кузену утрату престола. При этом король оставил за собой опекунское управление Швабией, являвшейся главной опорой его власти. Тогда же он пожаловал в лен своему дяде Вельфу VI Тосканское маркграфство, герцогство Сполето, острова Сардинию и Корсику, а также обширные владения в Центральной Италии, некогда завещанные Матильдой Тосканской немецкому королю Генриху V, именовавшиеся «наследством графини Матильды» и ставшие яблоком раздора между германской короной и папством. Этим пожалованием авторитетному представителю рода Вельфов, доставившему так много хлопот королю Конраду III, Фридрих выполнил часть своих предвыборных обещаний, рассчитывая, что бывший соперник станет сторонником Штауфенов и впредь будет в основном пребывать в Италии, управляя своими ленными владениями.

Позднее, когда улеглись сумбурные впечатления от пережитых событий, Вибальд докладывал папе, что все свершилось с «ужасающей быстротой». Еще не бывало, чтобы менее чем за три недели выбирали и короновали нового короля. Фридриха, в котором он угадывал незаурядную личность, Вибальд охарактеризовал как жадного до борьбы и славы и чувствительного к обидам человека. Свое письмо он закончил примечательными словами о скорби, переполнявшей его сердце всякий раз, как он подумает о грядущих переменах в Империи. Предчувствие не обмануло его, ставшего свидетелем и жертвой последующей политической борьбы. Позднее, задним числом, стали казаться многозначительными даже маловажные поступки, совершенные только что избранным королем. Во всем усматривали предвестие новых времен. Будто бы всеобщее внимание привлекло к себе происшествие, случившееся в самый разгар коронационных торжеств. Фридрих как раз выходил из храма, собираясь щедро вознаградить своих сторонников и принять присягу на верность от князей, когда один из швабских министериалов бросился ему в ноги. Это воистину трогательное зрелище заставляло думать, что король великодушно простит кающемуся его прежний проступок. Но Фридрих остался непреклонен, заявив: «Не по злобе, но справедливости ради покарал я тебя. И теперь не могу тебя помиловать, дабы не погрешить против справедливости». Каждый должен был понять, что король строг, но справедлив и не будет неоправданными актами милости подрывать устои Империи.

После обряда помазания Фридрих I совершил церемониальное восшествие на трон императора Карла Великого, примеру которого он старался следовать, а затем поклялся на его могиле возродить былую славу Империи. И если обычно подобного рода клятвы воспринимались как простая дань традиции, то на сей раз собравшиеся почувствовали, что король преисполнен решимости, которая может проистекать лишь из уверенности в собственном великом предназначении.

Внешне он мало походил на своих отличавшихся богатырским видом предшественников из Салической династии. Но при всей хрупкости телосложения он внушал окружающим ощущение поистине королевского величия. У него были изящные руки и нежная кожа, через которую просвечивала кровь. Свои огненно-рыжие, слегка вьющиеся волосы он носил подстриженными столь коротко, насколько позволял придворный этикет. Его острый подбородок украшала рыжая бородка. Над крупным ртом, в котором при улыбке обнажались два ряда безупречных зубов, стрелками разбегались усы. Особую привлекательность этому приметному лицу придавало сияние огромных голубых глаз. Внешнее обаяние помогло Фридриху с ужаснувшей Вибальда быстротой взойти на трон, вопреки воле всесильного архиепископа Майнцского и без папского благословения, хотя одно только обаяние и не могло объяснить причину его начальных успехов, так и оставшихся неразрешимой загадкой для окружающих.

Лишь немногим дано было знать, какие чувства, страсти и заботы скрывались под блистательной внешностью Фридриха, ибо он приобрел корону ценой почти невыполнимых обязательств. Самым тяжелым гнетом давило обещание возвратить Баварию герцогу Саксонии Генриху Льву, своему двоюродному брату. Это обещание можно было бы выполнить, если бы Генрих Язомиргот из рода Бабенбергов добровольно отказался от своего владения или если бы удалось насильно его сместить. Из-за этого правление Фридриха с самого начала должно было омрачиться серьезным нарушением феодальных обычаев, согласно которым Бабенберги имели больше прав на Баварию, чем Вельфы. Тревожно становилось и от мысли, что если отдать Баварию Генриху Льву, то никто в Империи уже не сможет сравниться с ним могуществом, в том числе и сам король, собственные территориальные владения которого были весьма скромными.

В конце концов Фридрих, сумевший привлечь на свою сторону деятельных и умных людей, мастерски справился с этой труднейшей задачей, заложив тем самым прочные основания для мира и порядка в Империи. Это тем более впечатляло, что его положение к моменту коронации казалось почти безнадежным. Как и в случае с Генрихом Львом, сторонников из числа влиятельных князей поначалу приходилось приобретать посредством щедрых обещаний. Поддержку герцога Чехии, враждебность которого в случае войны из-за Баварии могла оказаться серьезнейшей угрозой, удалось обеспечить обещанием пожалования ему королевского титула. Имевшему в Южной Германии богатые земельные владения Церингену, шурину Генриха Льва, Фридрих пообещал передать в качестве герцогства пограничные с Бургундией области. Однако и это обязательство было почти невыполнимо, поскольку бургундские земли находились лишь в формальной зависимости от Империи, а в действительности ими суверенно владел могущественный князь, связанный с французским двором теснее, чем с немецким.

Но менее всего король Фридрих мог рассчитывать на помощь имперской церкви, из представителей которой только епископ Бамбергский был на его стороне. Хотя архиепископства Кельнское и Трирское и поддержали его избрание, однако на их содействие в будущем было мало надежды. Майнц находился в непримиримой оппозиции, Магдебург и Зальцбург являлись последовательными сторонниками папы, как и большинство епископов, достигших своего положения по милости Вибальда. Этому Фридрих не мог противопоставить ничего, кроме собственной власти герцога Швабии и хороших отношений с Византией. Его королевская власть во многом зависела от дружественных отношений с двоюродным братом – Генрихом из рода Вельфов, которые могли обернуться враждой, если бы спор из-за Баварии не решился в пользу последнего.

Фридрих отчетливо сознавал слабость своего положения, но вместе с тем ощущал и потребность подданных в укреплении государства, наведении в нем порядка. Речь шла не о придании королевской власти внешнего блеска, а о внутреннем ее обновлении. Фридрих отстаивал эту идею, отважно заявляя, что свою власть он получил непосредственно от Бога и это ставит его самого выше политических дрязг. Тем самым вольно или невольно он бросал вызов папству, которое также претендовало на безраздельное господство в христианском мире согласно Божественному Предопределению.

В прежние века между королем и папой не было антагонизма, ибо их взаимоотношения регулировались догмой о двух мечах, которые Бог дал для управления христианами: меч духовной власти в руки папы и меч светской власти в руки короля. Однако со времен Григория VII это равенство перед Богом все настойчивее оспаривалось. Папы стали претендовать на верховенство в христианском мире, уподоблять себя светоносному солнцу: подобно тому, как в его сиянии меркнет бледный свет луны, королевская власть ничто по сравнению с авторитетом римского первосвященника. Наконец, всевластие церкви стало провозглашаться как некая божья заповедь.

Фридрих же, заявляя о получении своей власти непосредственно от Бога, претендовал на равноправие короля с папой. Такова была главная идея его политической программы. Возрождение былого величия императора, о чем поклялся новый король при коронации, в первую очередь предполагало борьбу против папского всевластия. Уже содержание письма, в котором Фридрих сообщал папе о своем избрании, пронизано этим духом. Если Вибальд доказывал, что для коронации требуется папское благословение, то Фридрих ограничился лишь простым уведомлением, как он выразился, «ради соблюдения достойных обычаев прежних королей». Он заверил папу «как представителя одной из двух властей, правящих этим миром», в своем особом почтении и обещал справедливо и твердо править «полученной от Бога державой». К убеждению о том, что королевское достоинство ему ниспослано непосредственно от Бога, Фридрих пришел, очевидно, памятуя о жесткой зависимости от церкви своих предшественников Лотаря III и Конрада III – зависимости, которую он собирался преодолеть во что бы то ни стало. Вибальд же, напротив, такими словами закончил свое отправленное папе римскому письмо, в коем сообщалось о последних событиях в Германии: «Не будет ли Вам теперь угодно назначить его королем и покровителем католической церкви?» В этих двух письмах нашли отражение противоположные, непримиримые представления о природе королевской власти и о соотношении ее с полномочиями блюстителя Святого престола. Для человека с таким умонастроением, как Вибальд, Фридрих не мог найти применения. Устранение этого еще недавно всесильного проводника воли папы неизбежно должно было повлечь за собой полную смену лиц в ближайшем окружении короля.

Епископу Эберхарду было поручено заниматься связями с курией, что ранее входило в обязанности Вибальда. Важно было не довести дело до открытого разрыва, по крайней мере до тех пор, пока не состоится коронация Фридриха императорской короной, что мог сделать только папа римский. Не приходилось сомневаться в том, что курия пустит в ход все свое влияние для борьбы против германского короля, как только узнает о его намерениях. Следовательно, императорскую коронацию надлежало провести как можно скорее. Эберхард Бамбергский, которому тогда было около 50 лет, имел репутацию сдержанного и рассудительного человека. Он считался также одним из лучших знатоков права и искусным дипломатом. На него можно было положиться. Эберхард оказался единственным представителем старшего поколения, с которым у нового короля сложились доверительные отношения.

Остальные князья церкви сильно проигрывали при сравнении с ним. Хотя Арнольд Кельнский своим содействием избранию Фридриха и имел заслуги перед ним, он всегда оставался под подозрением вследствие многолетнего сотрудничества с Вибальдом во время своей прежней деятельности в качестве канцлера короля Конрада III. Глава Трирского архиепископства Хиллин, напротив, не вызывал подозрений, однако был человеком, способным лишь «на малые дела». Прочие архиепископы, и прежде всего предстоятель Майнцской епархии, были не в ладах с короной и считались доверенными людьми папы.

Дабы утвердиться на престоле, Фридриху надо было иметь в своем ближайшем окружении надежных, преданных людей. Родственника и друга юности Отто Виттельсбаха, отчаянного смельчака из старинного графского рода, он назначил знаменосцем Империи. Это был крепкий, высокого роста молодец, смуглое продолговатое лицо которого обрамляла пышная черная шевелюра. Он будет неизменно сохранять преданность королю Фридриху и спустя годы получит от него в лен Баварское герцогство и станет родоначальником династии, коей суждено будет править Баварией на протяжении более 700 лет. В первые же месяцы своего правления Фридрих приблизил еще несколько новых людей, снискавших его полное доверие. И не ошибся. Их личная преданность и талант государственных деятелей пригодились при решении важных задач, намеченных королем.