Текст книги "Фридрих Барбаросса"

Автор книги: Василий Балакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ ЗОВЕТ

В начале августа 1186 года Барбаросса вернулся в Германию. Проезжая по землям Эльзаса и Верхнего Рейна, он не упускал случая посовещаться с местными магнатами, готовясь к проведению намеченного на ноябрь рейхстага в Гельнхаузене, дабы покончить с враждебной Империи коалицией папы и архиепископа Кельнского. К назначенному сроку прибыло большинство приглашенных служителей церкви – пять архиепископов и тридцать епископов, помимо иных лиц духовного звания. Явились и светские князья. Собрание открыл император пространным выступлением. Его красноречие, которого он никогда не расточал попусту, вскоре завладело вниманием слушателей. Учитывая настроение присутствующих, он начал страстно порицать высокомерие и алчность папских легатов. Гневно возвышая голос, император говорил, что в Германии они держат себя как большие господа, живя за счет церквей и монастырей, тогда как в Италии вынуждены влачить жалкое существование. Этим он окончательно завоевал сердца собравшихся. Свою речь император закончил призывом откровенно высказываться, помня, однако, о том, что каждый обязан повиноваться папе римскому лишь постольку, поскольку тем самым не нарушает взятых на себя обязательств по отношению к установленной Богом светской власти.

Были высказаны самые разные суждения, но большинство, без колебаний встав на сторону императора, сошлось во мнении, что действия Урбана III достойны осуждения. Архиепископ Магдебургский Вихман предложил направить в Верону послание к папе, дабы просить его примириться с Фридрихом и тем самым освободить епископов от тяжкой необходимости выбирать, кому следует повиноваться: папе или императору. Большинство присутствующих подписало это послание. Урбан III, плохо разобравшийся в обстановке в Германии, ожидал иного результата. Уже вышло его апостолическое распоряжение императору явиться вместе с сыном на покаяние в Верону, а коллегия кардиналов даже приняла решение о предании анафеме «еретика», как прибыло составленное в Гельнхаузене послание. Тут-то темпераментный миланец и осознал, наконец, всю безнадежность своего положения, но все равно не смирился. Говорили, что он собирался отлучить Фридриха от церкви, но не успел. Смерть, внезапно настигшая его в Ферраре в октябре 1187 года, лишила его возможности отомстить своему врагу.

Конец 1186 года Фридрих провел в Нюрнберге, издав здесь указ о соблюдении земского мира, направленный прежде всего против тех, кто в ходе междоусобных распрей предавал огню дома и хозяйственные постройки противника. Этим нарушителям земского мира грозила опала и отлучение от церкви. Они могли избежать столь сурового наказания, лишь возместив ущерб и совершив паломничество в Святую землю или в Сантьяго-де-Компостелла в Испании. Жестоко каралось также уничтожение фруктовых садов и виноградников. Поскольку же невозможно было добиться полного искоренения междоусобиц, предписывалось за три дня извещать о начале военных действий.

Король Франции Филипп II Август, стремившийся ликвидировать английские территориальные владения в своей стране, проявлял заинтересованность в союзе или хотя бы в мирных отношениях с императором. Тесть короля, граф Хеннегау Балдуин, пользовавшийся благосклонностью Барбароссы, выступил посредником между ними, и уже 17 мая 1187 года между Францией и Империей был заключен договор. Выгодность этого соглашения французский король ощутил уже спустя месяц, когда Генрих II, собиравшийся пойти войной на него, предпочел перемирие.

Дело всей жизни Фридриха I Барбароссы близилось к завершению. Его империя протянулась сплошным массивом от Северного моря до границ союзного с ней Сицилийского королевства, от Мааса и Роны на западе и почти до Вислы на востоке. Междоусобные войны в государстве прекратились, и гарантом воли императора служила несокрушимая мощь Швабского герцогства. Однако дряхлевший телом, но сильный духом Барбаросса не помышлял о покое. Возвеличив достоинство Римской империи и власть императора, он обратил теперь все свои помыслы к Святой земле, ради защиты которой от турок новый папа Климент III, избранный в декабре 1187 года, объявил крестовый поход. Фридрих, давно уже разменявший седьмой десяток лет, мог бы, ссылаясь на преклонный возраст, уклониться от участия в нем, уступив дорогу более молодым и здоровым. Но кто же в таком случае, как не он, император, мирской предводитель западного христианства, возглавит столь благое, богоугодное дело?

Всё – и главенствующее положение Фридриха в Германии, Северной Италии и Бургундии, и поступавшие в его распоряжение доходы от имперских и родовых имений, и возрожденная болонскими юристами универсальная имперская идея – выдвигало его на первое место среди возможных предводителей крестового похода. Кроме того, Фридрих был единственным из правителей Запада, кто имел личный опыт участия в крестовом походе. Его, как и короля Конрада III, в свое время вдохновила проповедь освобождения Гроба Господня от неверных, произнесенная Бернаром Клервосским на Рождество 1146 года в Шпейерском соборе. Фридрих вместе с Конрадом III пережил все перипетии Второго крестового похода. Несмотря на имевшееся многочисленное войско, участие блистательного французского рыцарства под водительством короля Людовика VII, дружеское взаимопонимание с византийским императором, этот крестовый поход оказался сплошной чередой досадных неудач.

В ходе долгого марша вдоль берегов Дуная и по балканским провинциям Византии Фридрих изучил проблемы, связанные со снабжением большого рыцарского войска и простых, зачастую невооруженных паломников, а также с поддержанием среди них дисциплины и порядка. Ему была знакома глубоко укоренившаяся вражда между «франками», как звали на Востоке выходцев из Западной Европы, и византийцами, основанная на многочисленных недоразумениях и непонимании друг друга. Он по собственному опыту знал, сколь трудно удержать в узде завистливые отряды немецких паломников, склонных к грабежу, как только они завидят богатые греческие города. Он знал, сколь сильно зависят крестоносцы на пути в Палестину от византийских рынков, от местных проводников и от наличия кораблей. Он оказался свидетелем глубокого унижения короля Конрада, когда в дружественной стране, в византийской столице, тот утратил какое бы то ни было влияние на массу пилигримов, сопровождавших войско, да и на значительную часть самого войска. Фридрих лично пережил поражение немецкого войска при его первом же столкновении с сельджуками в открытом полевом сражении, состоявшемся 25 октября 1147 года при Эскишехире. В его сознании тогда глубоко запечатлелся резкий контраст между неповоротливым и неуправляемым, обремененным массой невооруженных паломников немецким войском и дисциплинированной, боеспособной рыцарской армией Людовика VII.

Фридрих принял участие и в коротком походе в июле 1148 года, когда рыцарское войско трех королей, Конрада III, Людовика VII и Балдуина Иерусалимского, двинулось на Дамаск. Это наступление, предпринятое вопреки совету сирийских магнатов, привело лишь к тому, что вынудило могущественного Нуреддина Алеппского заключить союз с правителем Дамаска, оказавшийся весьма опасным для крестоносцев. Эта угроза сохранялась и в то время, когда короли Конрад и Людовик возвращались домой. Конечным результатом крестового похода, вдохновленного Бернаром Клервосским, явилось глубокое разочарование. Фридрих Швабский вернулся из похода на Восток с дорого доставшимся ему политическим и военным опытом, который теперь и послужил еще одним аргументом в пользу того, чтобы в очередном, Третьем крестовом походе Гогенштауфен стал предводителем.

Фридрих созвал своих вассалов на хофтаг в Майнц, открытие которого намечалось на 27 марта 1188 года. Князья съезжались словно бы не на собрание, созванное императором, а на «хофтаг Иисуса Христа» – так Фридрих пожелал назвать этот съезд, дабы не оставалось ни малейших сомнений относительно его целей. Не император (Барбаросса смиренно сложил с себя эту функцию), а сам Спаситель должен был председательствовать на этом собрании, незримо присутствуя и будто бы восседая на остававшемся незанятом троне. Как и четыре года назад, помимо ленников Фридриха, в Майнц прибыло множество духовных и светских князей. Явились почти все главные вассалы императора – имперские князья. Собравшиеся преисполнились возвышенно-торжественного настроения, резко контрастировавшего с весельем, царившим здесь в 1184 году. Собрание открыл Генрих, епископ Альбано, зачитавший послание папы с призывом отправиться в крестовый поход. Затем епископ Готфрид Вюрцбургский, рейхсканцлер, выступил с проникновенной речью, никого не оставившей равнодушным. Все как один приняли крест. Сам император, его старший сын герцог Фридрих Швабский, множество епископов, князей и прочей знати потребовали от Готфрида Вюрцбургского осенить их знаком креста. Некогда рыжеволосый Барбаросса, превратившийся в седовласого старика, также принял крест. Его примеру последовали короли Англии и Франции.

Здесь же, в Майнце, Барбаросса, учитывая печальный опыт похода 1147 года, сделал важнейшие распоряжения относительно нового крестового похода. Его участниками могли стать лишь опытные в военном деле, имеющие полное боевое снаряжение и средства содержать себя в течение двух лет рыцари. Многие из них вынуждены были занимать деньги у церкви, отдавая ей в залог свою землю. Этот крестовый поход должен был стать исключительно делом обеспеченных рыцарей, их оруженосцев и слуг. Император лично вникал во все мелочи, связанные с подготовкой, вплоть до цен на продовольствие и фураж.

Тогда как английские крестоносцы под командованием наследника престола Ричарда Львиное Сердце и французские во главе со своим королем Филиппом II Августом решили добираться морским путем, Фридрих выбрал долгий и трудный маршрут через Венгрию, Сербию, византийские провинции, Иконийский султанат, Армению и Киликию, поскольку не хотел допустить раздробления своего войска, что было бы неизбежно при морском путешествии. Ходили слухи, что он предпочел путь по суше, узнав о пророчестве, будто ему суждено утонуть во время этого крестового похода… В Тире, на западном побережье Палестины, все крестоносные отряды должны были соединиться и под общим командованием Барбароссы двинуться на Иерусалим.

Готфрид Вюрцбургский и многие другие из окружения императора также рекомендовали морской путь как более легкий. На кельнских верфях уже были построены четыре больших судна, способных доставить в Святую землю несколько сот людей, лошадей, оружие и провиант. В целом путь по морю потребовал бы меньших финансовых затрат. Однако с кельнцами, от которых зависело обеспечение крестоносцев флотом, у императора были натянутые отношения; они отправились отдельно от Фридриха, присоединившись к участникам с Нижнего Рейна и из Бремена. Кроме того, император полагался на собственное знание сухопутного маршрута и способов преодоления связанных с ним трудностей. Лучше будет, рассуждал он, сделать ставку на свои силы и осмотрительность, нежели подвергаться непредсказуемому риску морского путешествия. Высказывалось также и опасение, что к моменту прибытия флота в Сирию все портовые города уже могут быть захвачены сельджуками. Крестоносное войско должно было выступить в поход из Регенсбурга 23 апреля 1189 года, в День святого Георгия, считавшегося покровителем крестоносцев.

Фридрих отвел целый год на приготовления, включавшие в себя широкую дипломатическую подготовку крестового похода, дабы избежать нежелательных трений и потерь на пути в Святую землю. Было отправлено несколько посольств. По рыцарскому обычаю, от султана Саладина сперва потребовали освободить Святую землю, возвратить захваченное в качестве трофея копье Христа (Священное копье) и выпустить из неволи захваченных в плен христиан. Если он откажется выполнить предъявленные требования, то ему объявлялась война. С этой целью к Саладину был направлен во главе посольства граф Генрих фон Диц. Прямо с Майнцского хофтага архиепископ Конрад Майнцский отправился к королю Венгрии Беле, чтобы вести с ним переговоры о мирном прохождении через его владения и договориться о снабжении крестоносцев. Король дружески принял посольство, пообещав крестоносцам всяческую поддержку. Фридрих, очевидно, знал о натянутых отношениях между Саладином и правителем Иконийского султаната Килич Арсланом, поскольку ко двору последнего также отправилось посольство для ведения переговоров о мирном прохождении и снабжении. Тогда же был установлен контакт и с Леоном II, правителем армянского государства в горах Тавра. Предметом переговоров было оказание поддержки крестоносцам. Сам папа Климент III обратился к Леону II и армянскому патриарху Григорию VII с просьбой о помощи святому воинству.

Однако наибольшее значение имели переговоры с византийским императором Исааком II Ангелом. Первую попытку заключить с ним соглашение Фридрих предпринял сразу же после Майнцского хофтага, направив посольство в Константинополь. На рейхстаге в Нюрнберге, который император проводил в начале 1189 года, появилось посольство Исаака во главе с логофетом Иоанном Дукой. По требованию логофета, Фридрих велел своему сыну герцогу Фридриху Швабскому, а также герцогу Леопольду Австрийскому и епископу Готфриду Вюрцбургскому засвидетельствовать торжественной клятвой мирный характер своих намерений в отношении Константинополя. После этого посол обещал беспрепятственное прохождение через территорию Болгарии, мирный прием в Византийской империи, снабжение и переправу на греческих судах через Геллеспонт. Эти обещания он засвидетельствовал клятвой на Евангелии, после чего упомянутые немецкие князья еще раз поклялись, что крестоносное войско, совершая марш по территории Византии, будет соблюдать мир и порядок. Тогда же была намечена отправка в Константинополь нового посольства в составе епископа Германа Мюнстерского, графов Рупрехта и Вальрама Нассауских, Генриха фон Дица и Маркварта фон Нойенбурга с большим отрядом рыцарей.

И в отношении Иконийского султаната дипломатическая подготовка крестового похода принесла результат: в Нюрнберге появилось посольство от султана Килич Арслана, обещавшее поддержку крестоносцам во время марша по Анатолии. Прибыло и посольство от великого жупана Сербии Стефана Немани, велевшего передать, что с радостью ждет прибытия императора и что его стольный град Ниш готов к торжественному приему крестоносного войска. Наконец приехали и представители от султана Саладина, сперва ответившего на вызов Фридриха столь же смелым вызовом, но затем обратившегося с небезынтересным предложением: в обмен на сдачу последних принадлежавших христианам городов в Сирии он предлагал возвратить некоторые христианские монастыри и Священное копье, освободить военнопленных, разрешить христианское богослужение в церкви Гроба Господня в Иерусалиме и обеспечить беспрепятственный доступ христианским паломникам к святым местам. Император никак не прореагировал на эти предложения, поскольку царившее среди крестоносцев настроение уже делало невозможным компромиссы, а сдача сирийских городов не входила в сферу его компетенции.

Во время пребывания Фридриха в пфальце Хагенау в апреле 1189 года, очевидно, были достигнуты окончательные соглашения с церковью, касавшиеся крестового похода, здесь же он взял сумку и посох паломника. В Хагенау он в последний раз собрал всех своих пятерых сыновей: Фридриха, Генриха, Отто, Конрада и Филиппа. Старший отправлялся вместе с ним в крестовый поход, а Генрих должен был взять в свои руки бразды правления Империей. В середине апреля Барбаросса отправился в Регенсбург, где 1 мая открыл рейхстаг. Окончательной датой начала крестового похода было намечено 11 мая. Войско, численно превосходившее любое из тех, что Барбаросса водил в Италию, к тому времени собралось. И все же к разочарованию императора в нем отсутствовали многие из тех, кто дал обет участия в крестовом походе.

В окружении императора особенно важную роль играли Фридрих Швабский как военный предводитель и Готфрид Вюрцбургский (епископ и одновременно герцог Франконии) в качестве советника, стратега и идейного вдохновителя. Наряду с самим императором он пользовался наибольшим авторитетом среди крестоносцев. Численность войска составляла далеко не 100 тысяч человек, как сообщают некоторые источники, а от силы тысяч 15, из которых около трех тысяч – рыцари с полным вооружением и оснащением, а остальные – оруженосцы и слуги, почти все вооруженные и на конях. Вплоть до переправы через Геллеспонт за войском должен был следовать большой обоз из телег, нагруженных оружием, провиантом, палатками и прочим скарбом. В Малой Азии все это предполагалось перегрузить на лошадей и мулов. Барбаросса, сделавший для подготовки крестового похода все, что в силах смертного человека, порой сомневался, достаточно ли этого для успешного завершения задуманного, но отступать было уже поздно.

КРЕСТНЫЙ ПУТЬ

11 мая 1189 года Барбаросса, передав власть в Империи своему сыну Генриху VI, выступил из Регенсбурга во главе крестоносного войска. Сам император и наиболее знатные участники похода плыли на судах по Дунаю, тогда как вереница крестоносцев двигалась по суше вдоль реки. Когда они прибыли в Пассау, к войску присоединился и местный епископ со своей дружиной. Дальше дорога вела по территории Австрии. Жители оказавшегося на их пути Маутхаузена потребовали от них обычную дорожную пошлину, как будто имели дело с купеческим караваном. Взбешенные столь беспримерной дерзостью крестоносцы разгромили и сожгли обиталище нечестивых мытарей.

22 мая Христово воинство прибыло в Вену, где герцог Леопольд V Бабенберг с большой свитой вышел навстречу императору и устроил ему великолепный прием. Леопольд, за несколько лет до того уже совершивший паломничество в Иерусалим и даже собравший собственное крестоносное войско для осады Акры, не смог присоединиться к Барбароссе из-за враждебных отношений с Венгрией, со стороны которой в любой момент можно было ждать нападения. Однако он щедро обеспечил крестоносцев провиантом, подтвердив свою славу гостеприимного хозяина. Император, следивший за порядком в войске, заставил вернуться назад около полутысячи мнимых паломников, очевидно, бродяг и уголовников, увязавшихся за крестоносцами в надежде на поживу. На участке пути от Вены до Пресбурга герцог Леопольд предоставил императору почетное сопровождение.

Тогда берега Дуная большей частью еще были не заселены и покрыты дремучими лесами. Кое-где в этой малонаселенной местности встречались паромные переправы через реку. В пограничной области между Австрией и Венгрией царила напряженная обстановка, чреватая военным конфликтом. На большом удалении друг от друга над рекой возвышались бурги и укрепленные города. В конце мая крестоносцы достигли Пресбурга, у стен которого на просторном поле разбили лагерь для четырехдневного отдыха. Император разбирал споры, наводил порядок в войске и назначал мировых судей. Там же Фридрих праздновал Троицу и принял посольство от короля Венгрии Белы III.

В начале июня король Бела и его супруга Маргарет, сестра короля Франции Филиппа II Августа, встретились с императором поблизости от Грана (Эстергома). Королевская чета Венгрии сердечно принимала немецких гостей. Бела почтил Фридриха богатыми подарками и в течение двух дней развлекал его охотой. Особенно великолепен был подарок королевы: роскошный, подразделявшийся на четыре отделения дорожный шатер, подбитый изнутри пурпуром и украшенный коврами. Важным дополнением к шатру служили диван и трон из слоновой кости. Для транспортировки этого воистину королевского подарка требовались три повозки. Бела III, в то время воевавший с Венецией, сам не принял участие в крестовом походе, однако позволил отправиться в Святую землю отряду венгерских рыцарей. Кроме того, он распорядился, чтобы на всем пути следования крестоносцев по территории Венгерского королевства им оказывали почетный прием, обеспечивали провиантом, фуражом и транспортом. Помолвка сына императора, герцога Фридриха Швабского, с одной из дочерей короля Венгрии закрепила дружественные отношения двух правящих династий.

От Грана император, сопровождаемый королем Белой, плыл по Дунаю, тогда как крестоносцы маршировали по правому берегу реки. В ходе трудной переправы через Драву, приток Дуная, несколько человек на глазах у своих товарищей были затянуты в пучину бурным водоворотом. Далее путь лежал на юго-восток к реке Саве, которую крестоносцы форсировали благополучно, без потерь. Двигаясь по богатой местности и не испытывая затруднений со снабжением, они вскоре добрались до Белграда, опустошенного в ходе недавних боев между Византией и Венгрией. Отсюда до Византии было рукой подать. Переход через Венгрию состоялся при чудесной летней погоде, стоявшей и во время отдыха в Белграде. Император вершил суд, устраивал турниры и посвятил 60 оруженосцев в рыцари.

От Белграда войско двинулось вдоль Дуная на восток и 2 июля, достигнув крепости Браничево, вступило на византийскую территорию. Здесь император, сойдя на сушу, попрощался с королем Белой, опять осыпавшим его подарками, общая стоимость которых достигала 5000 марок серебра и для перевозки которых потребовались четыре верблюда. В качестве ответного подарка император передал ему весь транспортный флот, а поклажу повелел перегрузить на телеги. Византийский управляющий Браничевым радушно встретил императора, обеспечивая войско провиантом и фуражом в течение восьми дней, пока оно отдыхало. Далее крестоносцы двинулись на юг, к Нишу. Маршрут проходил по римской военной дороге, проложенной от Белграда до Константинополя, известной как «дорога Траяна» и в те времена большей частью еще находившейся в исправном состоянии. Однако вся эта лесистая местность была безлюдна, поскольку византийские власти запрещали селиться поблизости от «дороги Траяна», и небезопасна. Участились внезапные нападения на крестоносцев из лесных зарослей, отчего особенно страдали фуражиры. Несмотря на постоянную бдительность и энергичный отпор, было много жертв от пущенных из засады отравленных стрел.

Вопреки этим непредвиденным нападениям, крестоносцы благополучно прибыли в Ниш, еще лежавший в развалинах после недавних боев между византийцами и сербами. И тем не менее сербы приготовили все необходимое для снабжения войска. Рынок предлагал вино, зерно, свежее мясо и фураж по умеренным ценам, так что пилигримы получили возможность для многодневного отдыха. Вскоре явился великий жупан Сербии Стефан Неманя со своим братом, большой свитой и богатыми подарками. Император с почетом встретил их. Царило полное взаимопонимание. Стефан даже предложил союз против Византии. С аналогичным предложением обратились к императору болгарские князья Петр и Асень. Фридрих ценил дружественное расположение к себе этих сильнейших на Балканах держав, однако не был склонен пускаться на политические авантюры, сохраняя верность заключенному с Исааком II Ангелом соглашению и отвергая любые союзы, направленные против Византии.

В последний день июля крестоносцы двинулись на восток через гористую местность. На этот раз путь оказался тяжелее, чем думали. В густых горных лесах опять совершались нападения из засады, и отравленные стрелы находили свои жертвы. Иногда удавалось захватывать и уничтожать отряды лесных разбойников, однако нападения не прекращались. Опасность маршрута среди горных зарослей усугублялась трудностями со снабжением. Наконец, добравшись до Софии, крестоносцы столкнулись с очередным неприятным сюрпризом: в совершенно безлюдном городе обещанного Византией продовольствия не было и в помине. Недоверие и враждебность воинства Барбароссы к византийскому императору нарастали с каждым днем. Роковую роль в разжигании взаимного недоверия между обоими императорами сыграл патриарх Константинопольский Досифей, настраивавший Исаака против немцев и утверждавший, что Фридрих направляется не в Палестину, а собирается завоевать Константинополь. Досифей еще будучи простым монахом предсказал вступление Исаака на императорский престол, а потому пользовался большим влиянием на него.

Поскольку ожидавшихся припасов в Софии не оказалось, крестоносцы сразу же продолжили движение к Филиппополю (Пловдиву) по старинной римской дороге, проходившей среди скалистых гор и крутых обрывов. Когда войско подошло к ущелью Святого Василия, обнаружилось, что проход закрывает византийская крепость, а на самой дороге устроена засека из поваленных деревьев. Высланные вперед разведчики обнаружили отряд греков численностью до 500 человек. Когда же император приказал трубить сигнал к атаке, противник без сопротивления ретировался. Крестоносцы, не встречая более сопротивления, вышли на плодородную равнину перед Пловдивом, где наконец нашли хлеб, вино и свежие фрукты. Двигаясь ускоренным маршем, они прибыли 24 августа в Филиппополь – укрепленный, но не защищавшийся и покинутый большинством жителей город, комендантом которого был знаменитый византийский историограф Никита Хониат, оставивший описание похода немецких крестоносцев. Исаак, принимавший решения под влиянием то одних, то других советников, отдавал противоречивые распоряжения: сперва он велел исправить городские укрепления, дополнительно усилив их еще и рвом, но едва в величайшей спешке это было сделано, как последовал приказ снести укрепления, дабы Филиппополь не стал для немцев опорной крепостью. Второй приказ даже еще не успели исполнить. Неудивительно, что большинство горожан предпочли перебраться со своим скарбом в более безопасные места.

Вскоре в Филиппополь прибыл посланник императора Исаака, доставивший письмо, прояснявшее ситуацию в Константинополе. О многом говорило уже одно то, что себя Исаак величал «императором ромеев», а Барбароссу называл, к его величайшему неудовольствию, «королем Алемании». В столице Византии с большим опасением ждали приближения немецкого войска, причем сам василевс будто бы думал, что Барбаросса хочет завоевать Константинополь, дабы возвести на византийский престол своего сына, герцога Швабского. Однако Исаак изъявлял готовность соблюдать нюрнбергские соглашения, если Фридрих даст ему знатных заложников и уступит половину областей, которые его войско завоюет в Сирии. Из письма узнали также, что немецкие послы в Константинополе содержатся под стражей. Переговоры Фридриха с болгарами и сербами вызвали у Исаака опасение, что Стефан Неманя получил от германского императора в лен византийские территории. Из-за этого Исаак заключил союз с Саладином против крестоносцев, передав ему подарки, полученные от Фридриха, что было воспринято последним как большая личная обида. Исаак обещал всеми силами препятствовать прибытию крестоносцев в Палестину; Саладин, в свою очередь, пообещал разрешить христианское богослужение в Палестине в святых местах и вновь передать храмы православным священникам. Соглашение Исаака с Саладином было расценено крестоносцами как предательство интересов христианства. Тон византийского послания, в котором Барбароссе отказали в его императорском титуле, а особенно нарушение Исааком норм дипломатического этикета в отношении послов, вызвали в войске крестоносцев праведный гнев. Однако сам Фридрих, несмотря на охватившее его возмущение, ответил сдержанно. Он вежливо попросил не называть его «королем Алемании» и заявил, что захват в плен его посланников является грубым нарушением международного права. Они должны быть немедленно освобождены, и лишь после этого возможны какие бы то ни было переговоры.

Тем временем император Исаак снарядил войско под командованием своего племянника Мануила Камиза, опытного командира, закаленного в многочисленных сражениях, и направил его к Филиппополю. Барбаросса послал к Камизу парламентеров, дабы заверить его в мирном характере своих намерений и таким образом избежать столкновения, однако ничего не добился. Когда в конце августа 2000 отборных греческих всадников устроили неподалеку от Филиппополя засаду немецким фуражирам, Фридрих Швабский с 5000 рыцарей атаковал противника и обратил его в бегство. Предводитель этого злосчастного войска, как сообщает византийский источник, возвратился в Константинополь, «словно потерпевший кораблекрушение, нахлебавшийся соленой морской воды».

В преодолении этих преград прошло лето. По расчетам, Фридриху уже давно следовало маршировать в Азии, но вместо этого приходилось готовиться зимовать на европейском берегу, в Филиппополе. Неудачная военная вылазка отрезвляюще подействовала на Исаака, и он освободил людей Барбароссы, в сопровождении своих посланцев отослав их в Филиппополь и велев передать, что согласен на ведение переговоров. Но и на этот раз не удалось прийти к соглашению. Непредвиденная задержка спутала все расчеты Фридриха, причинив ущерб и его репутации овеянного славой императора и полководца, поскольку христианский мир не мог понять, почему крестоносное войско до сих пор не в Азии.

В конце октября освобожденные немецкие послы прибыли в Филиппополь. Вместе с ними опять явился Иоанн Дука в сопровождении высоких придворных чинов. На следующий день Герман Мюнстерский и его спутники доложили собравшимся князьям, рыцарям и клиру о том, как с ними обращались в Константинополе, и о враждебности к крестоносцам, которую там проповедовал с амвона Досифей. Затем впустили греческих послов. Фридрих потребовал полного возмещения ущерба, в первую очередь возвращения отнятых у послов подарков и денег. В весьма сильных выражениях Фридрих бросил Иоанну Дуке упрек в мелочности его господина, в своем послании не пожелавшего признать за ним, императором Фридрихом, титула и имени, известных всему миру. Естественно, Дуке нечего было возразить.

Тем временем и королю Венгрии стало известно о враждебности между Барбароссой и Исааком. Сколь бы дружески он ни был расположен к императору Фридриху, заинтересованность в сотрудничестве с Исааком Ангелом на Балканах брала верх, вынуждая его отозвать венгерский отряд. Фридрих поначалу пребывал в нерешительности, не знал, отпускать венгерских крестоносцев или нет. Наконец, он согласился, ибо «Господь не желает принудительной службы», а сам решил отправиться на зимние квартиры в Адрианополь, куда уже в ноябре прибыла большая часть его войска. Этот город также был оставлен жителями, но не разрушен, так что крестоносцы смогли там устроиться.

Поскольку из Константинополя не поступало никаких вестей, Барбаросса поздней осенью 1189 года всерьез стал подумывать о захвате византийской столицы, не видя иной возможности переправиться в Малую Азию. Эти авантюрные идеи, питавшиеся ненавистью и озлоблением в войске, а также надеждой на большую поживу, уже давно витали в воздухе. В ноябре Фридрих отправил вместе с возвращавшимся домой венгерским отрядом указание королю Генриху VI собрать флот пизанцев и генуэзцев для осады Константинополя, которая должна была начаться в марте. Тогда Барбаросса еще не знал, что в Германии опять разгорелась борьба против Генриха Льва, незаконно вернувшегося на родину.