Текст книги "Жига с Крысиным Королем(СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

25

«Ты уверен, что Марко именно таков, каким ты его представляешь?»

«О чем можно быть уверенным в наше грустное время? – Хьюз мог только развести руками. – Именно поэтому я считаю, что говорить с ним должен я…»

«Ты не можешь говорить от моего имени, Маэс…»

Делая выбор, ты принимаешь и все последствия этого выбора. За любой выбор нужно платить. Рой затеял свержение Крысиного Короля, понимая, что все может кончиться хуже, чем провалом – что все может кончиться ничем. И вот он стоит перед реальной опасностью такого конца.

Сейчас он не видит другого выхода, кроме как пойти в открытую, в лоб, бросить вызов вселенной. Сочтет ли господь бог его цели достойными, захочет ли помочь ему?.. Только он и Отец всего сущего, один на один. То, что произойдет в следующий час, решит все.

Так или иначе, он не может бросить мальчишку, за которого в ответе. Он даже не хочет его бросать.

Сегодня тоже решение принесло свои плоды: пока они, в чернильных сумерках, двигались по направлению к городскому особняку Марко, руки его были холодны, а в мыслях царило совершенное спокойствие. Собственно, мысли практически отсутствовали.

В отличие от большинства других епископов, чей образ жизни приближался к затворническому, Марко жил открыто, всегда на виду – от этого его нетрудно было бы, например, подстрелить из лука, но ужасно трудно похитить для разговора. В своем городском особняке он устроил больницу для бедных, где трудился наравне со своими монахами. Кроме того, он славился тем, что вел службы не в одном из больших соборов, а в крохотной церкви неподалеку от дома (во время службы толпа забивала не только придел, но и дворик) – и самолично ходил в гости к некоторым из своих прихожан. Авторитет этого человека подкреплялся не только его могуществом, как одного из церковных иерархов, но и его делами.

Сейчас двери больницы Святого Рэдклифа были распахнуты, и на крыльцо падал сноп неверного света.

Внутри же помещение больницы оказалось освещено не очень хорошо: правда, лампы там все же заменяли факелы, и полос копоти на стенах оказалось не так уж много, а все же атмосфера места, где страдают и болеют люди тяжелым грузом упала на плечи вошедшим, и сразу показалось, что тут куда темнее, чем на улице.

Шрам хотел пойти с ними, однако Мустанг предостерег его: если им не удастся убедить Марко сотрудничать, а он узнает Шрама, то может обеспечить ему большие неприятности. Так что они с Хьюзом отправились вдвоем, одолжив монашеские одеяния и спрятав лица под глубокими капюшонами.

Они попали в общий зал, где вдоль стен стояли узкие койки с больными. Здесь было чище, чем в ночлежках, и все же неизбывный запах немытого тела и выделений витал под сводами, смешиваясь с ароматами сухих трав.

– Брат мой, – Мустанг остановил молоденького совсем юношу в одежде послушника, что шел мимо, с трудом удерживая в руках четыре глиняных кувшина одновременно, – не подскажете ли, где можно найти епископа Марко?

– В этот час епископ молится в часовне, – ответил юноша без всякого сомнения. – А у вас какое-то дело к отцу Марко? Ежели вам нужна помощь, я мог бы…

– О нет, я просто хотел поговорить с ним, не тревожа его молитву… а вместе с тем дело срочное…. Когда в ближайшее время я смогу его застать?..

– Да зачем же дело стало? – удивился парень. – Вы просто зайдите к нему. Если у вас и впрямь нужда, он не рассердится. Он всегда говорит, что господь слышит всех страждущих и нам велел. А вот если что-то зряшное, будет рвать и метать, так что думайте хорошенько… Вот сейчас вернитесь в коридор, который от входной двери, дойдите до самого конца и направо – и попадете в часовню. Он с вами и поговорит.

Мустанг только приподнял брови. Обычно добиться разговора с любым из епископата было не в пример сложнее. Если Марко так открыт, то как же он вовсе находит свободное время в потоке бесконечных просителей?..

С другой стороны, если он не обладает большим состоянием, не оказывает протекций и не распределяет должностей – а это очень может быть – то поток просителей можно и впрямь значительно ограничить…

Марко действительно оказался там, куда направил их послушник. В небольшом зале часовни он сидел у алтаря, на котором горел огонь, в полном одиночестве и смотрел в пламя, сохраняя полную неподвижность.

– Отец Марко, – позвал его Мустанг негромко от порога. – Отец Марко, вы меня не знаете, однако позвольте…

В этот момент Марко отчетливо всхрапнул.

Посетители переглянулись при этом звуке. Ну надо же!

– Отец Марко! – вновь позвал Рой, на сей раз громче. – Позвольте потревожить ваше сосредоточение.

На сей раз Марко вздрогнул, просыпаясь, встряхнулся и обернулся к ним.

– Да, сын… брат мой? Чем могу помочь?

У праведного епископа было чуть сплюснутое, квадратное лицо, с глубокими морщинами от крыльев носа к уныло опущенным уголкам рта и целой сетью морщин вокруг глаз. Его волосы, отчасти седые, отчасти черные, свисали по обе стороны от узкого лба (на котором морщины предпочли расположиться горизонтально).

– Отец мой, нам нужно поговорить с вами. Наедине.

– Так зачем же дело стало? – Марко говорил ровно с такими же интонациями, как и давешний служка, так что стало ясно, где именно парень подхватил эту фразу. – Прикройте дверь и говорите тут, если, конечно, вам никто не мерещится по углам. Только поторопитесь: вскоре мне надо быть во дворце.

Последнюю фразу епископ произнес тоном, каким сообщают о визите к очередному пациенту.

Хьюз и Мустанг переступили порог; Хьюз, шедший чуть позади, закрыл дверь, и больничная молельня сразу же показалась удивительно маленькой.

А потом Мустанг откинул капюшон.

– Меня зовут барон Рой Мустанг, – сказал он, – и я даю свое слово, что вам нечего опасаться.

Марко не изменился в лице.

– Страх – напрасное дело. Я давно привык ничего не бояться, даже приведи вы сюда самого князя тьмы.

«А вот в князя тьмы он не верит, – понял Мустанг, – потому и говорит так спокойно. Заснул во время молит вы, опять же… Означает ли это, что этот человек – лицемер? Можно ли все же полагаться на него и его помощь?»

– Кстати говоря, – продолжил Марко, – где же ваш неразлучник, этот юный шалопай Хьюз, который когда-то брал у меня уроки богословия… Не под вторым ли капюшоном?

Хьюз послушно открыл лицо.

– От вас ничего не скроешь, святой отец, – ответил он нарочито легкомысленно.

– Нет, к сожалению, господь сумел открыть от меня, отчего он заставляет людей страдать, – Марко говорил без малейшей попытки пошутить, и просто от его интонации у Мустанга побежали мурашки по спине.

– Я хочу попросить вас о помощи.

– Спрятать вас? – Марко приподнял брови. – Даже и не знаю, юноша…

– Нет, – покачал головой Мустанг. – Святой отец… Скажите мне, как вы относитесь к Его Величеству?

Лицо Марко на секунду замерзло. Потом он произнес, тщательно выбирая слова:

– Из людского рода непогрешимых нет. Однако я всегда был за то, что церковь должна поддерживать законную власть. И не сойду с этого.

Мустанг склонил голову.

– Это благородный выбор. А как вы относитесь к алхимии?

На сей раз пауза была длиннее.

– Я не пойду против официальной версии, – наконец произнес Марко.

– Но вы знаете, – Мустанг не спрашивал, а утверждал. – Вы знаете, что церковь лицемерит, и губит людей, предъявляя им ложные обвинения, и миритесь с этим – несмотря на всю вашу честность и честь!

Марко устало посмотрел на Мустанга.

– Вы ведь тоже алхимик, юноша, – сказал он. – И я – алхимик. Но вы, верно, кое-чего не знаете… Алхимия как таковая стала работать только двадцать лет назад. До этого она была именно тем, чем ее называют, – ересью и мракобесием, возвращающим нашу страну и весь мир в целом, – он провел рукой по воздуху, как будто очерчивал пространство неизмеримо более широкое, чем Аместрис, – в самые темные времена после Катастрофы, когда люди приносили человеческие жертвы – только чтобы заставить работать мерзкие ритуалы! Вы думаете, этого не было? Это было, барон Мустанг! Так как же кто-то, у кого есть хоть немного чести и сердца, относиться к этому «искусству» по-другому?

– Не может быть! – Мустанг недоверчиво покачал головой. – Алхимия – это наука. Если она работала сейчас, она должна была работать всегда.

– И тем не менее, она не работала, – Марко скривился. – Тогда… я входил в особую группу, которая занималась расследованиями случаев, связанных с применением алхимии. Мы насмотрелись на тех, кто тщетно преследовали древние знания… С благословения архиепископа мы даже пробовали воспроизводить некоторые… теперь я могу сказать – мы совершали их абсолютно правильно, мы писали верные формулы и выбирали верные наборы веществ. Но они не работали. Безразлично, рисуешь ли ты печать кровью козла или обыкновенным мелом.

– А потом – взяли и заработали? – недоверчиво произнес Мустанг. То, что говорил епископ, было неожиданно. Об этом следовало поразмыслить, но новая информация не отменяла его цели.

– Именно так, юноша, – кивнул Марко. – Двадцать лет назад, когда я был немногим старше вас. Взяли и заработали. В один прекрасный – или ужасный? – день. И мы, в церкви, решили сохранить это в тайне. Это был… возможно, не самый лучший выбор. Но единственно верный. Как бы обычные люди отнеслись к тому, что церковь вдруг начинает говорить, что то, что она заставляла их ненавидеть и бояться много поколений – хорошо и прекрасно?.. Или, скажем мягче, вовсе не является грехом, а может даже помочь приносить некоторую пользу – опять же, лишь избранным?.. Нам волей неволей пришлось хранить тайну – и бороться с еретиками. В том числе, и с такими, как вы, юноша, которые угрожали бросить страну в пучину смуты. И если вы вернулись в Столицу вновь для того, чтобы смущать людей или устраивать какой-нибудь заговор со свержением Его Величества, можете не рассчитывать на мое содействие!

Марко стоял горд и несгибаем, и Рой подумал: все. Он мало того, что не поможет – сейчас еще кликнет своих, тоже обученных какой-нибудь зверской боевой алхимии – и они еле смогут унести отсюда ноги.

– Пусть так, – сказал Мустанг, хватаясь за соломинку. – Но сейчас я пришел говорить с вами не о возможных заговорах, святой отец. И помощь, которую я хочу просить… она не для меня. Она для невинной души, которую я…

– …Мы, – вставил Хьюз.

– …Втянул в свою затею без всякого на то разрешения. Кроме того, речь идет о спасении величайшего чуда… Святой отец, у нас могут быть самые широкие разногласия – но сейчас обстоятельства таковы и время так дорого, что больше мне не к кому обратиться.

– О чем вы? – Марко нахмурился.

– Чуть более месяца назад мне удалось с помощью алхимической печати и формулы призвать алхимика из легенды, – начал Рой. – Того самого. Золотоволосого и золотоглазого алхимика, который умел взглядом зажигать огонь и поднимать мертвых из могил. Многое оказалось преувеличенным… но многое – нет. Вместе с ним мы вернулись в Столицу, а сегодня он пропал. Отправился на прогулку, зачем-то полез в королевский дворец, – Мустанг позволил в своем голосе прорваться досаде, – и был пойман гвардией лорда Рэмси. Более того, как ходили слухи, его провели в покои лорда Рэмси – а вы знаете лучше меня, что иной раз случается с теми, кого Рэмси приводит в свои покои!

– О да… – пробормотал Марко, – случается… Однако же… Если этот алхимик… если это правда, и он так хорош…

– Он действительно хорош, – проговорил Мустанг, – но это прежде всего мальчишка. Мальчишка шестнадцати лет. Я не знаю, как так получилось, и как он попал в легенды, но…

– Постойте-ка, – вдруг сказал Марко с живостью, – ведь именно на этом ритуале вы потеряли глаз, не на костре?

– Откуда вы знаете? – Мустанг не особенно удивился: если Марко был алхимиком и изучал эту науку вот уже двадцать лет, он мог знать много такого, о чем Рой даже не догадывался.

– Потому что равноценный обмен, как же иначе… – Марко чуть прикрыл глаза. – Что ж, и вы думаете, что я вам поверю?

– А разве вы не верите?

– Верю. Но также понимаю, что юного алхимика вы приволокли в Столицу явно для заговора… и даже догадываюсь, для какого.

– У меня не было намерения обрекать его на пытки и смерть у Рэмси, – глухо произнес Мустанг. – И когда я обращался к вам, я понимал, что если вы не проникнитесь моей идеей, то, даже если вы поможете спасти Эдварда, на… на том, чем бы я ни занимался, мне придется поставить крест. И все же я пришел. Это доказывает, что намерения мои чисты.

– Эдварда? – спросил Марко. – Так зовут этого вашего… гостя из прошлого?

– Его зовут Эдвард Элрик, – кивнул Рой Мустанг.

– Ага, – сказал Марко. – Этого имени я не встречал в легендах…

– Легенды вообще не полны.

Некоторое время епископ молчал, а затем посмотрел Мустангу в глаза.

– Ну что же… Как я понимаю, вас нужно провести во дворец?

Рой кивнул.

– Так и быть, я помогу вам. И я даже не выдам вас инквизиции. Однако… про заговор вам придется забыть. Даже если вы, – Марко чуть-чуть улыбнулся, – о нем даже и не думали. На будущее. Равноценный обмен.

– Это приемлемая цена, – сдержанно кивнул Рой.

26

Эдвард рванулся изо всех сил, однако вырваться не удалось: эти специально натасканные дворцовые приключенцы держали крепко.

– Ал, охренел?! Ты что, серьезно?!

– Нет, конечно, – по-прежнему спокойным, обыденным тоном проговорил лорд Рэмси. – Отпустите его.

С такой же готовностью, с какой они собирались исполнить казнь, двое конвоиров рывком вернули Эдварда в вертикальное состояние и отпустили его руки.

– Брат, я все-таки знаю твои возможности, – мягко сказал Альфонс. – Я не послал бы всего двоих.

С этими словами он подошел к Эдварду, взял его за плечи, тщательно оглядел и – по-медвежьи обнял: у того почти затрещали кости.

Отстранившись, снова влюблено посмотрел на брата.

– Надо же! – сказал он. – Это выше моих самых смелых ожиданий! Я знал, что ты явишься, но не знал, в каком виде. И надеяться не смел, что целым и даже в твердой памяти! Ты бы видел, как перекосило полковника и доктора Марко…

– Ты все помнишь? – Эдвард в полном обалдении смотрел на младшего брата, каким-то чудом ставшего рослым мужиком за тридцать годов от роду.

– Нет, притворяюсь! – Ал криво усмехнулся. – Я же сказал, я ответственен за гораздо больше неприятностей, чем ты думаешь. Ну что ж… – он оглянулся, как будто только сейчас вспомнил, что в комнате еще кто-то есть. – Господа, вы можете возвращаться к своим делам. Мэй Чань, пойдем, думаю, нам удобнее будет поговорить в лаборатории…

Эдвард даже не понял, располагается ли лаборатория Альфонса на нижних или на верхних этажах замка. Он запутался, ибо Альфонс и Мэй Чань провели его какими-то потайными коридорами, темными и узкими. Кроме того, у него слегка звенело в голове. Ни одного из замковых обитателей им так и не встретилось, и Эдвард про себя возблагодарил неизвестные высшие силы, хранящие сумасшедших, за то, что он не забрел в один из этих переходов, будучи в одиночестве: пожалуй, через полгода и удалось бы кое-как выбраться к свету, если бы выжил столько на крысиной диете. Зато сама лаборатория оказалась выше всяческих похвал: широкая, прекрасно оборудованная, и освещенная не факелами, а – о чудо! – керосиновыми лампами.

Мэй Чань, оказавшись в лаборатории, сразу прошла в дальний угол и горделиво уселась в тяжелое кресло с когтистыми ножками, да еще снова вскинула подбородок, так, что шарики черных волос аж подпрыгнули. Она устроилась там так уютно и удобно, что сразу становилось ясно: это ее любимое и принадлежащее ей в силу давней традиции место. Весь ее взгляд и весь ее внешний вид говорили, что она меньше всего склонна доверять Эдварду; впрочем того это меньше всего сейчас волновало.

– Керосин я синтезировал, – прокомментировал Альфонс интерес брата к лампам. – Бензин сделать тоже не проблема. Одно время носился с идеей построить паровой двигатель, но толку с него тут никакого… Садись, что ли?..

Эдвард уселся на один из стульев, в обалдении оглядывая книжные полки вдоль стен, сплошь заставленные тяжелыми пухлыми томами в коже, на огромное количество колб и реторт, уставивших три массивных дубовых стола, на исписанные бесконечным количеством формул и печатей каменные стены, на… На приветик из прошлого: трое или четверо поразительно хорошо выглядящих доспехов, стоявших вдоль стен.

– Ну ты и… намутил тут, – сказал Эдвард.

– О, это мой основной рабочий кабинет, – кивнул Ал. – Понемногу собрал довольно приличное оборудование, ну и книги… тут практически все, что удалось достать со времен Катастрофы. А вон та дверка в углу ведет прямо в потайной коридор за тронным залом. Очень удобно.

– Так ты действительно, как сплетничают, принимаешь за короля все решения? – хмуро спросил Эдвард.

– Я бы рад этого не делать, – Альфонс дернул плечом, как будто пытался что-то сбросить с себя. – Но тут все… гораздо сложнее. Можно сказать, меня просто понесло волной событий. Я оказался здесь двадцать лет назад… По моему личному счету – через день, как мы с тобой погибли.

– Так мы… погибли? – обреченно спросил Эвард.

– А ты не помнишь?.. – поинтересовался Альфонс. – Во всяком случае, мы оказались во Вратах. И душа, и тело. Мне сложно представить, как человека в таком состоянии можно назвать живым, но, если ты настаиваешь…

– Чую, ты тут двадцать лет тренировал сарказм в мустанговском стиле, – мрачно ответствовал старший Элрик.

– О да, только этим и занимался, – легкомысленно ответил Альфонс. – Итак, вот представь… оказываюсь я, пятнадцатилетний мальчишка, отвыкший пользоваться нормальным человеческим телом, посреди такой же примерно каменной комнаты, только в темном и сыром подвале, в круге преобразования… Вокруг на приступочках – штук двадцать философских камней разной степени завершенности… Апофеозом дежа-вю – чья-то пустая одежда на полу. И перепуганная девочка причитает «спасите моего мужа»!

– Тебя кто-то призвал ценой собственной жизни?! – поразился Эдвард. – Но как так, если были философские камни… Хотя погоди, как это вообще получилось, если мы были мертвы…

– Ну, технически-то живы, – пожал плечами Альфонс. – Погоди, все по порядку… Я сперва просто удивился, но делать было нечего, нужно было что-то соображать… Я вспомнил, что ты делал в аналогичной ситуации, а там как раз… доспехи под рукой попались. Ну я и…

– Но ты цел? – с внезапным ужасом спросил Эдвард.

– Да-да, цел, говорю же, там штук двадцать философских камней имелось! Просто кто-то ими пользоваться не умел: ему, видишь ли, казалось, что достаточно их просто кругом расставить – и они сами среагируют… Вообще-то я рассчитывал этого парня совсем к жизни вернуть, но, видно, там чего-то с телом не заладилось. В итоге вернул только душу… точнее, я так подумал. Потом понял, что это была не душа. Точнее, не вполне душа.

– А что? – нахмурился Эдвард. – Гомункулус?..

– Да нет, – Ал досадливо поморщился. – Вот тут начинается самая сложная часть. Помнишь, еще в самых старых трактах говорилось, что человек состоит из тела, души и духа?

– Ну… да.

– С телом все понятно, душа – это наши мысли, чувства, стремления, надежды… тоже, в общем, ясно. А вот что такое дух… это самое сложное. Могу только сказать, что дух дает нам возможность накапливать опыт, изменяться и видеть сны. На этом – конец определенного, – Альфонс развел руками. – Сколько раз я жалел, что со мной не было тебя с твоей способность идти напролом! Я много раз сворачивал на полдороге, и так ничего толком и не понял.

– Погоди, но этот-то человек… кстати, кто это был? Король? – спросил Эдвард.

– Ну да, конечно, король, – кивнул Альфонс. – Оказывается, он с детства пытался изучать алхимию. И, будешь смеяться, здесь есть такая легенда о знаменитом золотоволосом и золотоглазом алхимике, который…

– Да, я знаю, – сухо прервал его Эдвард. – Полагаю, обязаны мы ей в основном этому придурку Гогенхайму.

– Брат, опять ты пытаешься свалить вину на другого, – Ал усмехнулся понимающей улыбкой лорда Рэмси. – Отец, конечно, тоже подлил масла в огонь, но думаю, мы не должны и твою славу недооценивать. Ну так вот… и король попытался призвать его… этого самого легендарного героя. А призвал в итоге меня. И некоторых еще небезызвестных тебе товарищей. Я потом разобрал его формулы. Парень-то гений… был. Он составил такую штуку, которая, как универсальная открывашка, извлекла из Врат сразу и всех. По крайней мере, всех, кто там был. Ты, может быть, успел уже столкнуться… здесь есть полковник Мустанг, Шрам, доктор Марко…

– Доктора Марко я не встречал. Зато встречал Брэдли.

– А! – Ал вздохнул. – Брэдли не настоящий. Это местный… потомок или какой-то другой родственник. Я очень удивился совпадению имен… Наверное, это какая-то мировая ирония. Настоящие – только алхимики, которые попали во Врата в тот день… Прочие – копии. Я тут даже мистер Хьюза встречал…

– Его я тоже встречал, – перебил Эдвард. – Он ничего не помнит.

– Помнит, не помнит – это не показатель, – покачал головой Альфонс. – Эти все души в большинстве своем не сразу вспоминают. Возьми хоть Марко… Он не вспомнил, пока я не растормошил. А Мэй Чань не помнит до сих пор, хотя я все рассказал ей, как было…

– Мэй Чань – тоже?! – Эдвард оглянулся на замершую в кресле женщину, которая чуть нахмурилась, услышав, что заговорили о ней, но в разговор не вступила. Живое, напряженное ожидание, и ножи в рукавах – он почему-то в этом не сомневался. Как и в том, что взрослая Мэй Чань, применяет свое оружие не только для исцеляющей алхимии.

– Ну да, ведь она же была с нами в последний день и тоже открывала Врата. Шрам тоже не помнит, про Роя я… не вполне уверен. Но при последней встрече он меня не узнал. Их тут раскидало во времени. Они умудрились нормально родиться, в телах, принадлежащих этому времени.

– Как так?

– Не знаю… Но чем дольше я практикую, тем больше убеждаюсь, что пространство и время – едины. «Одновременность», будущее, прошлое – это вообще полная мура.

Эдвард встряхнул головой. От этого нового, и в то же время удивительно прежнего Альфонса, который чем-то и впрямь напоминал их отца, чем-то – Эдварда, чем-то немного маму, кружилась голова. Подумать только, он отправился в город, чтобы немного встряхнуться… Подумать только, он полез в этот чертов замок, чтобы сделать какую-нибудь глупость и это чертово будущее перестало бы давить на хребет с такой страшной силой…

– Послушай, ты правда Ал? – вдруг спросил Эдвард.

Альфонс посмотрел на него грустно и как-то потерянно.

– Я сам не знаю, я это или нет, веришь? – сказал он.

Они помолчали. Мэй Чань все так же смотрела на них из кресла неподвижными черными глазами, но стойкая подозрительность пропала с красивого лица, и тонкие черты светились искренним любопытством.

Взгляд Эдварда упал на блюдечко с белой жидкостью в углу лаборатории. Почти как кошачье, но для кошки размером с крупную борзую.

– Нет, ты все-таки Ал… – вздохнул Эдвард. – Кто еще мог додуматься до этих… химер.

– О, они тебе понравились?! – просиял Ал. – Кстати, они же тебя пропустили, да?.. Я их на кровь создавал, так удобнее. Значит, и родственников моих они должны были признавать.

– Пропустили, пропустили… – старший – или теперь уже младший? – Элрик поморщился. – А что король все-таки?

– А что король? – вздохнул Ал. – Привести-то я его привел… но почему-то… я не сразу понял, почему… я вернул даже не душу его. Или не всю душу… Потом я решил, что мне удалось вернуть именно дух. Тело и душа по-прежнему где-то… или вообще погибли. Ты ведь слышал уже, что он почти не выходит из покоев?.. Потому что он не уверен. Ему страшно. Он вообще не может жить в этом мире. Это дух, который совершенно беззащитен перед… перед всем, короче говоря. Нам с ним удалось кое-чему научиться, но в большинстве своем мне пришлось – и до сих пор приходится – защищать его. Мне и королеве. Иначе его бы свергли еще тогда, и началась бы такая смута… – Альфонс отвел глаза. – Конечно, я наделал кучу ошибок. Но потом мне удалось выработать план.

– Кучу ошибок? – спросил Эдвард. – План?

– Ну да, – сказал Альфонс.

– Надеюсь, не всю церковь в мини-юбки переодеть?!

– Что ты, там же одни мужчины! – совершенно серьезно ответил Альфонс. – Но ты почти угадал: реформа женской моды тоже входит в мои планы. Церковь я хочу просто уничтожить. В итоге. Но это дело минимум двух-трех поколений, а то вся страна ляжет в руины. А эти внутренние реформаторы вроде Кимбли-фанатика, который вертит Брэдли, как хочет…

Эдвард почувствовал нестерпимое желание кого-нибудь придушить. А еще лучше – завалиться спать лет на тысячу. А еще лучше – проснуться уже наконец.