Текст книги "Встретимся на Черной речке (СИ)"
Автор книги: Варвара Федченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 20
Мне удалось закончить набросок, только когда солнце окончательно скрылось из виду, а остров окутала тьма. Кирилл терпеливо ждал меня, коротая время за нехитрым развлечением – чисткой кистей.
– Ты чем-то расстроена? – голос Ривмана «выдернул» меня из состояния задумчивости.
– Уезжать не хочется, – соврала я, скрывая истинную причину своего упаднического настроения.
– Ты же всегда сможешь вернуться сюда, – мягко сказала Кирилл.
«Могу. Но, видимо, уже одна», – подумала я. С чего я вообще взяла, что этот мужчина планирует жить со мной, как в сказке, долго и счастливо? Он ни разу не говорил о нашем совместном будущем, и даже не говорил что-либо конкретное о своих планах на время возвращения с острова в город. Да, я помню, что он хотел вернуться в Великобританию, но мне казалось, что это произойдет не так быстро, что ему захочется провести со мной хотя бы остатки лета. «Неужели это только летний роман?»-риторический вопрос, который я весь день задавала себе.
– Я передумала, – быстро выдала я, собирая треногу. – Поедем в среду. Соскучилась по матери.
– Уверена? – насторожился мужчина. – Ты же хотела задержаться.
– Да. – Я изобразила улыбку.
Кирилл кивнул, забирая из моих рук сумку. Я сказала Ривману, что останусь ночевать у бабы Марьи, убедив его, что мне нужно собрать сумки и попрощаться с бабушкой. Баба Марья сначала обрадовалась, но затем заметно погрустнела, узнав, что послезавтра я собираюсь уехать. Я полночи просидела с ней, глядя, как бабушка неторопливо вяжет что – то из белой, пушистой шерсти. Я без конца болтала, пытаясь скрасить наше расставание, трижды уверила, что я обязательно приеду в гости, и, в конце концов, добилась улыбки бабы Марьи и ее привычного ироничного тона. Кати, как обычно, не оказалось в нашей комнате, зато где – то недалеко, за воротами, слышался ее тихий смех. Я с улыбкой опустилась на ставшую родной кровать, взбивая тяжелую пуховую подушку. Спать без Кирилла оказалось уже непривычно.
Было ощущение, что чего – то остро не хватает, и я еще час лежала без сна, наблюдая, как начинает светать. Возникла лихая мысль пойти к Ривману, в дом в лесу, но воспоминания о болоте еще были свежи, и страх не пускал меня. В целом, эта ночь дала мне возможность окончательно убедиться в том, что обратной дороги для меня уже нет: я люблю, и жизнь без этого мужчины уже не мыслится возможной.
Утром я направилась в школу, но по дороге встретила, кого искала.
Борис Таисович договаривался с дедом Максимом о переправе первой группы студентов на большую землю.
– Можно вас? – я с заговорщическим видом рассказала ректору о своем плане.
Следующим пунктом в сегодняшнем плане стоял Виктор. Одногруппника я нашла на берегу, он пытался рыбачить, закидывая удочку с поваленного в воду дерева. И без того бурные воды Черной речки под влиянием сегодняшнего ветра с шумом хватали леску и тянули ее по течению. Виктор беззатейливо матерился, борясь с рекой и погодой. Он так и слушал меня, находясь в стойке капитана корабля за штурвалом.
Кирилл в школе помогал собирать вещи, которые завтра отправятся на тот берег. Я замерла в дверях, рассматривая его широкую спину. Руки, увитые тяжелыми браслетами, при поднятии коробок, напрягались, выдавая волнующий узор вен. Мужчина что-то с улыбкой рассказывал двум мальчишкам, которые, приоткрыв рты, с явным интересом слушали. Один мальчик жил по соседству с бабой Марьей, и я поманила его, решив попросить помочь мне. Ребенок смешно кивнул, мол, сейчас дослушаю, и приду.
После краткой беседы с мальчиком я точно так же поманила Кирилла. Но с совершенно противоположными целями.
– Ты закончил? – я потянула мужчину за собой, закрыв за нами дверь школьного класса.
– Нет… – я не дала ему договорить, прижавшись к его губам.
В этот поцелуй я вложила максимум эмоций, накопившихся за последние дни. Кирилл с азартом поддержал мою вспышку страсти, прижав меня к закрытой двери. Буквально за пару минут атмосфера в маленькой комнатке накалилась, вынуждая меня оторваться от мужских губ, возвращая его в реальность.
– Я передумал, – быстро сказала Ривман. – Я закончил.
– А я – нет, – беззаботно ответила я, вызвав удивленный взгляд Кирилла.
– То есть ты меня дразнишь? – хриплый голос с усмешкой.
– Нет, просто соскучилась. Ну, я пошла.
Не дав опомниться возбужденному мужчине, я вышла, оставив его наедине с мыслью «что это было? Мне и самой стало тяжело, но нужно было следовать моему безупречному плану.
Я направилась к дому, издалека заметив фигуру бабы Марьи.
– Маринка! Рассорились что ли? С Кирюшей? Вторую ночь дома.
– Нет, не «рассорились», – уверенно ответила я. – Просто мы уезжаем вместе, в город, а на острове я последнюю ночь. Хочу побыть дома.
Чем займемся?
– Так ведь баня. Иди бересту дергай.
– О-о… – я закатила глаза, и, прикидываясь, заканючила. – Я же завтра уезжаю…
– О – о, точно, ты же завтра уезжаешь… – баба Марья на секунду мне подыграла, но закончила фразу, как и ожидалось. – Иди, бересту дергай. Уезжает она…
Я рассмеялась, подхватывая бабушку под локоть.
Катерина валялась в гамаке, пытаясь рисовать карандашом в скетчбуке козу Майку, которая позировать решительно не хотела. Моя рыжая подруга нетерпеливо дергала ногой, когда животинка самовольно меняла позу.
– Ты сегодня опять дома?! – мое появление вызвало искреннее недоумение у Кати.
– Так надо, – важно ответила я. – Поможешь мне?
– Не-е, – категорично заявила Катерина. – Я эту бересту третий день обрываю. Вместе с ногтями. С меня хватит!
– Нет, не с берестой. С реализацией моего плана под кодовым названием «Стоп Англия».
– Пфф, не такое уж оно и «кодовое», – в голос рассмеялась девушка. – Естественно, помогу! Если это не требует моего присутствия в городе.
– Понимаешь, мне кажется, что Кирилл просто не видит смысла оставаться в России, и нужно…
ГЛАВА 21
День отъезда напомнил мне мою единственную поездку в детский загородный лагерь. Тогда, в день прощания, все дети из моего отряда судорожно рыдали, обнимая вожатых, отказывались садиться в автобус, клялись писать друг другу письма и на следующий год снова приехать в «Лесной». И только я одна сидела в автобусе, надувала пузырь из жвачки и с нетерпением ждала, когда, наконец-то, окажусь в городе.
Сегодня ситуация несколько изменилась. Я не спешила первой забраться на паром, и не хотела побыстрее слинять с острова. Однако, попрежнему, как и тогда, в далеком детстве, мне хотелось оказаться в городе.
Боль расставания с островом и его жителями смягчило стремление к цели– оставить Кирилла в России.
Катерина не поехала в город, решила остаться на острове. И ее решение смягчило бабе Марье расставание с нами, ведь Катька пробудет с ней еще пару недель. Борис Таисович сначала поворчал, мол, больно быстро выросла девочка: до приезда на Черную речку была домашней, папиной дочкой, и буквально за пару недель превратилась в женщину. Но даже он замечал, как на Катерину смотрит Егор. Интересно, что у них сразу сложились очень крепкие отношения, казалось, что они уже давно женаты, и совершенно не верилось, что познакомились совсем недавно. Баба Марья вытирала глаза концами повязанного под подбородком платка. Я тысячу раз повторила, что обязательно буду приезжать, но она все равно отводила глаза, поглядывая на Кирилла, будто бы именно он помешает мне это сделать. Дед Максим крикливо призывал всех грузиться, пока «сом не проснулся и волн нет», но студенты без конца обнимались с островскими и бестолково топтались у пристани. Когда я уже поднялась на паром баба Марья, будто бы опомнившись, кинулась к мосткам, чем-то размахивая.
Я перегнулась через перила, успев поймать сверток. Внутри была белая пушистая шаль – труды последних ночей нашей бабушки. Я прижала шерстяной комок к груди, сквозь слезы улыбаясь, благодарно кланяясь.
Островские ребятишки на прощание с нами запускали в небо воздушных змеев: яркие тряпичные «хвосты» отражались в водах речки, и громко хлопали под пронизывающим ветром, сталкиваясь друг с другом. Я прижалась к плечу Кирилла, и напоследок окинула взглядом остров. Когда я приехала сюда, мне казалось, что этот кусок земли посреди огромной реки– место моей ссылки. Сейчас я жалела, что у меня не повязан ситцевой платок– идеальный способ скрыть слезы.
Паром уже был на середине реки, а все еще не могла отвести глаза от острова и маленьких фигурок на нем. Г де – то по левому борту раздался всплеск воды, и буквально на секунду показалось что-то блестящее, чешуйчатое. Все – таки он есть», – отчего-то эта мысль показалась мне успокаивающей.
Значит, все это не было сном.
Город встретил нас смогом, гулом, толпами спешащих куда-то людей.
Такая суета после нескольких недель безмятежности, упорядоченности казалась дикой, и вызывала только раздражение. Виктор даже в шутку крикнул толпе «Эй, кто понял жизнь, тот не спешит!>>, но отклика не нашел.
Только какой-то старик с продуктовой сеткой в руках и полосатой кепке улыбнулся, глядя на нашу компанию.
Борис Таисович остался на острове еще на пару дней, до момента отъезда всех: на острове еще были пара преподавателей и три студента, которые наотрез отказались уезжать сегодня. Я их понимала. Не соберись Кирилл эмигрировать, я бы жила на Черном острове до начала учебного года.
Ривман всю дорогу внимательно следил за тем, чтобы никто не отстал, не оставил вещи, добрался до вокзала. Я с удовольствием и нежностью рассматривала серьезного Кирилла, который координировал наши действия.
Последние студенты были посажены в такси, высажены на нужных станциях метро, мы, наконец – то, остались вдвоем.
– Отвезти тебя домой? – Кирилл устало закинул на плечо рюкзак.
– Нет, я поеду к тебе, – уверено заявила я.
– Ну, наконец – то! – оживился Ривман. – Две последние ночи, которые я провел без тебя, показались мне плохим знаком.
– Знаком чего?
– Показалось, что ты отдаляешься.
– Нет, просто хотела побыть с бабой Марьей. Я буду скучать по ее дому. По гамаку, лавочке в саду, той дыре в заборе, сквозь которую видно реку, по козе, и даже по бане, – мечтательно протянула я.
– Я уже говорил тебе, что ты всегда можешь вернуться туда, – улыбнулся Кирилл. – Предупреждаю, у меня дома нет твоих сырных крекеров и вяленой вишни. Точнее, там вообще ничего нет. Можно заказать что-нибудь китайское.
– Разберемся. Ловим такси?
– Я на машине. По крайней мере, я оставлял ее где-то здесь, – Ривман нахмурившись, оглядел подземную стоянку вокзала.
Серая иномарка ответила на зов брелока.
– Можешь поспать, – Кирилл закинул наши рюкзаки на заднее сидение. – Далеко ехать. Я живу на Измайловской.
«Я знаю, где ты живешь», – с ухмылкой ответила я про себя. Узнать это было несложно, с учетом того, что Борис Таисович выразил ярое желание помочь мне в реализации плана «Стоп Англия», и даже превзошел все мои ожидания.
Квартира Кирилла больше походила на мастерскую. Только спальня напоминала обычное жилое помещение – широкая кровать, шкура какого-то животного на полу, подсвечники с выгоревшими свечами и тяжелые портьеры.
Вторая спальня была рабочим кабинетом, все стены были завешаны картинами, при этом рамы были настолько пыльными, что не оставалось сомнений– хозяин к ним равнодушен. Кухня сообщалась со столовой, и, видимо, являлась основным местом работы – мольберты, треноги, коробки с краской. Я с интересом осматривала комнаты, пока мужчина проверял автоответчик. Но, конечно же, краем уха я тоже слушала сообщения. Мама, отец, какие-то друзья, пара женских голосов (!), интересующиеся куда он пропал, и… И сообщения, вызвавшие наибольшее оживление у Ривмана. На английском языке. оставивший их, очевидно, был носителем языка. Он настолько быстро говорил, что я буквально ни слова не поняла. Никогда не жаловалась на знания английского, но сейчас убедилась, что зря. Кроме слов «мистер Ривман», «виза», «мастерская», «деньги», «работа», «самолет» я ничего не смогла разобрать. Но общий смысл был ясен – мол, прилетайте быстрее, работать.
Руки опустились на мои плечи, и я расслаблено положил голову на плечо мужчины.
– Душ?
– Нет, я утром мылась в еще теплой бане. Иди, я пока закажу еду.
– О-о, ты чудо! Я, честно говоря, очень устал. Встал в 4 утра, вещи носили на паром, пообедать не успел…
Пока мужчина шел до двери ванной, он смешно бурчал. Что – то про то, как бы он хотел секса, но как у него на это нет сил. «Пока нет сил последние слова до того момента, пока их начал заглушать шум воды.
Я тут же набрала номер Карины.
– Ты приехала? Сейчас спущусь.
Я бесшумно открыла дверь, выскользнул в подъезд, одноклассница уже стояла у подъезда с пакетами.
– Спасибо! – я чмокнула подругу в щеку. – Я тебе потом все расскажу. Огромное спасибо!
Координировать действия моих «помощников» с острова оказалось невероятно сложно! На острове не было сотовой связи, сигнал просто не дотягивался>> от ближайшей вышки.
Стационарная связь была только в школе и сельсовете, и то если есть электричество. Чтобы узнать кулинарные пристрастия Кирилла мне было достаточно поговорить с Борисом Таисовичем, а вот чтобы оперативно добыть продукты, и при этом незаметно для любимого мужчины, пришлось вызывать Карину. Она, кстати, безумно обрадовалась возможности помочь – в декрете ей было скучно.
Конечно, можно было пойти по простому пути – сейчас заказать китайскую кухню, а завтра, например, спокойно приготовить полноценный ужин. Но, во-первых, это бы уже не было сюрпризом, во-вторых, я знаю, что Кирилл, не смотря на кажущееся пренебрежительное отношение к еде на острове, скучал по своим любимым блюдам. Мужчина любит мясо, при этом баранину и свинину, а на острове предпочитали курицу и утку. Он любит дорогое сухое вино, а там только пиво из магазина в районном центре и самогон деда Максима. Кирилл рыбе предпочитал другие морепродукты: кальмаров и осьминогов, но три недели на острове мужественно довольствовался сомом и карасем.
К счастью, я уже немного выучила его обычаи и нравы, и знала, что из ванной он долго не выйдет. Недельная щетина не давала ему покоя, судя по недовольным взглядам в зеркало заднего вида в машине. Мясо было замариновано, вино охлаждено, кальмар нафарширован. В общем, Карина сделала за меня большую часть работы.
Когда последнее хорошее, что ты видел от женщины, это то, что она забрала заявление из полиции, начинаешь невольно ценить любой добрый поступок. От осознания этого факта мне становилось грустно, и мое стремление показать, что я другая, я имею нормальные, здоровые представления об отношениях полов, о дружбе, любви и честности, усиливалось. И искренняя улыбка Кирилла и плохо скрытое удивление от того, что я «заморочилась» с ужином, стали достойной наградой. И дело было не в пресловутом «путь к сердцу мужчины лежит через желудок». Это не наш случай.
– Я забыл как это… Когда заботятся о твоих желаниях и потребностях.
Эти слова Кирилла стали самым верным знаком тому, что я все правильно делаю.
ГЛАВА 22
У меня в запасе всего лишь несколько дней, и поэтому программа был насыщенной. Пока Кирилл ужинал, я позвонила Мире. Цыганка сразу вспомнила меня как девушку, которая хотела купить карты.
– Мира, мне нужна ваша помощь.
– Проси о чем хочешь, золотая. Я своим всегда помогаю! Только карты все равно не продам, это подарок.
– Подарок брата, – закончила я за цыганку. – И я встречаюсь с вашим братом. И у меня, кстати говоря, много вопросов к вам на этот счет.
– Как встречаетесь? Зачем встречаетесь? – с интересом, но без ожидаемого удивления переспросила Мира. – С Шуко?
– Кто такой Шуко? – я опешила от неожиданного поворота разговора.
– Брат мой, Шуко, – цыганка не понимала моей растерянности.
– Я про Кирилла вообще – то говорила.
– Да, Кирилл, Шуко, мой брат, – подтвердила Мира. – Его дома и в миру по-разному кличут.
– И что значит «Шуко»?
– Красивый.
– Могла бы догадаться… – протянула я.
Договорившись с Мирой на завтрашний день, я вернулась к Кириллу,
который тоже с кем-то разговаривал по телефону.
– Я съезжу в посольство. Надеюсь, ты останешься здесь.
– Посольство? – Я изобразила улыбку. – Когда улетаешь?
– В субботу.
– Так быстро?
– Билет уже куплен. Да и чего тянуть?
Входная дверь цокнула замком, и я опустилась прямо на пол в коридоре. Может, я могу рассчитывать хотя на то, что он будет почаще приезжать в Россию? Но когда начнутся занятия, он будет привязан к расписанию, лекциям. Там будет совершенно другая жизнь, и кто сказал, что она не станет ему интересней нынешней, рядом со мной?
Я полчаса, с невыразимым наслаждением, отмокала в ванне. Нет, все-таки я люблю цивилизацию. Я стала чуть менее к ней привязана, и мысль о поездках за город уже не внушала ужас. Но какое это счастье! Вода льется сама, никаких тебе ковшиков, тазиков, веников, маски не плавятся под влиянием дикой температуры, шампунь не обжигает рук. Пока я, безо всякого зазрения совести, тратила бесценный водный запас планеты, в голову пришла прекрасная идея.
Кирилл вернулся шумно: на улице шел проливной дождь, и буквально за 10 метров от машины до двери подъезда мужчина успел промокнуть.
– Марина, пойдем гулять, там… – Ривман зашел в спальню, и с улыбкой замолчал.
Быть может это чуть подло или коварно, но легкий шантаж сексом никто не отменял. Я сидела на высоком табурете, наклонив мокрые волосы к плечу. Передо мной стоял мольберт с недописанным портретом. Тогда, в лесном домике, у мужчины не хватило выдержки, чтобы закончить его. Я с гордым видом сбросила с плеч халатик, обнажаясь.
– Может, все-таки дорисуем? До твоего отъезда?
– Я опять не уверен, что смогу. Но ты на это и рассчитываешь, да?
– Нет, я правда хочу увидеть конечный вариант, – и я была честна.
– Потом буду всем гордо показывать, смотрите, меня рисовал сам Кирилл Робертович Ривман.
Мужчина подошел ко мне, провел холодными пальцами по плечу, вызвав дрожь. Мягкие губы. Привкус дождевой воды. И опять этот парфюм, свежий, как только что скошенная трава.
– Нет! – я рассмеялась. – Давай рисовать.
Кирилл обречено пожал плечами, и пошел к мольберту, на ходу снимая мокрую рубашку.
– Эй, оденься, – в шутку вскрикнула я. – Ты меня смущаешь.
– Баш на баш, – кисть уже что-то выводила на холсте. – Начинаем. Не двигайся.
Позировать сейчас, когда уже знаешь, каков этот мужчина в постели, было еще волнительнее. Теперь взгляд на ее руки вызывал массу ассоциаций, от которых становилось тяжело дышать, а низ живота болезненно сжимался. Смуглая кожа, широкие плечи, плоский живот с аккуратной линией волос, уходивших под ремень брюк. Я не могла спокойно сидеть, пытаясь выхватить взглядом побольше любимого тела – мольберт частично закрывал мужчину. Кирилл уже даже перестал делать мне замечания, отметив мои розовые щеки и заострившиеся соски. Почему мучится должна только я? Я, недолго думая изменила позу, широко раздвинув ноги.
– Марина, – предупреждающе сказал мужчина.
Я пододвинулась чуть ближе к краю табурета, поставив одну ногу на стоящую рядом треногу. Положение было очень волнительным. Кирилл кидает на меня ироничные взгляды, но упорно продолжает рисовать.
– Как успехи? – я опускаю руку на грудь, затем на живот.
– Я уже полчаса ничего не делаю, – говорит мужчина, показывая мне сухую чистую кисть.
Моя рука касается бедра, скользит по внутренней поверхности вверх.
– Это уже слишком, – Кирилл подхватывает меня на руки, унося к кровати.
Держать на расстоянии голодного мужчину на протяжении нескольких дней чревато последствиями. Мои просьбы об отдыхе не были услышаны и после второго раза. Засыпая под утро я прижалась губами к плечу Кирилла, заглядывая в лицо спящему мужчине.
– Я люблю тебя, – и так искренне я еще никому не говорила этих слов.
ГЛАВА 23
В 10 утра мы уже выехали в Марийский поселок. Кирилл до сих пор не видел маленького племянника, сына Миры, и это и стало поводом посетить поселок.
Мира в длинном цветастом платье встречала нас у ворот. Женщина кинулась к Кириллу, повиснув на его шее, словно маленькая девочка. Сразу было видно, что старшего брата она обожала. Она, не стесняясь, осыпала поцелуями щеки Ривмана и в довершении прижалась губами к его руке. Не знаю, было ли это традицией их семьи или народа, но выглядело очень откровенно и нежно.
– Вот эти руки нам не дали умереть с голоду, – Мира всегда была искренней. – Шуко продавал даже самые любимые картины, чтобы обеспечить семью, когда папа болел.
– Хватит, – Кирилл потрепал младшую сестру по плечу. – Где маленький барон?
– Маленький барон наелся и спит, но тебя ждет кое-кто еще, – Мира потянула брата за руку, подмигнув мне.
Во дворе стоял длинный деревянный стол, ничем не покрытый, и из-за этого он смотрелся как выдернутый из прошлого века. Кувшины, подносы с мясом, высокие бокалы, посередине – огромный букет полевых цветов в керамическом кувшине. Я рефлекторно потянулась в карман за телефоном, но вовремя вспомнила, что я здесь не за этим. Кирилл замер, дернув сестру за руку.
– Мира, мы досрочно отмечаем мой день рождения?
– Нет, мы просто сильно скучаем по тебе, дорогой, – все шло по моему плану.
Огромная цыганская семья и правда скучала по Кириллу, здесь не было подлога. Тетушки (в типичных красочных нарядах и в обычный городской одежде), бородатые, кучерявые дяди, озорные цыганята и светловолосые детки (родственники мамы), старая Мамми и, конечно же, родители Ривманы.
Кирилл был точной копией отца. Папа был высоким брюнетом с иссинячерными волосами, гусарскими усами. А мама оказалась миниатюрной блондинкой, рядом с мужем и сыном она выглядела не матерью семейства, а чьей-то сестрой. Мама (Елена Григорьевна) умильно прижималась к Кириллу, не дотягиваясь даже до его плеча. Женщина постоянно улыбалась, очевидно, пытаясь скрыть слезы.
– Потом объяснишься, – шепотом сказал Кирилл Мире.
Женщина беззаботно махнула рукой, и посмотрела на меня, мол, ничего страшного. Ривман и правда был удивлен этому собранию, и периодически хмурился, оглядываясь на сестру. Но позже, когда центр внимания сместился с его личности на другие темы, он расслабился. А когда до него дошла гитара, то я повторно влюбилась. Раньше фраза «Талантливый человек талантлив во всем» мне не нравилась, я не находила ей применения, не встречала такого человека, хоть и постоянно общалась с творческими людьми. Теперь я уверовала в это утверждение, так как его сочинили про Кирилла. После каких-то традиционных песен публика начала требовать ту самую» или а давай ту, что пели на то Рождество» и прочее семейное. К третьей песне я поняла, что не знаю ни слова из текстов, и вообще слышу их впервые. Когда я спросила у Миры, что это за песни, она удивленно посмотрела на меня и спросила, точно ли я знаю ее брата. Это были авторские песни Кирилла. Я растерянно похлопала глазами, и поближе пододвинулась к мужчине. Хотелось попасть в ее ауру, пропитаться той творческой энергией, которая от него исходила.
Это движение не осталось не замеченным. Мама Кирилла наклонилась к отцу, и что-то сказала ему на ухо. Роберт Ривман пожал плечами, и, в свою очередь, спросил что-то у Миры. Та активно закивала головой, бренча тяжелыми серьгами. Так-так, похоже, родители Кирилла не знают, что в его жизни появилась я.
Отец Кирилла курил трубку. Это выглядело очень аутентично: огромный цыган с деревянной трубкой. Когда он набивал табак и раскуривал его, то казалось, что Я смотрю на черно-белую фотокарточку начала прошлого века. Кирилл с хитрой улыбкой выхватил у отца трубку, затянулся, увернулся от шуточного подзатыльника (для родителей мы всегда дети), и позвал меня.
– Марина, это мой отец Роберт. Отчество он отрицает, так что не спрашивай. Папа Роберт, это Марина. Ей еще по возрасту не положено обращение по Отчеству, – я с улыбкой сжала руку Кирилла. – Роберт– Марина, Марина – Роберт. А вон та моложавая блондинка, которая ворует из чужой тарелки торт – моя мама, Елена Григорьевна. Не будем ее отвлекать, пусть закончит это дело.
Я рассмеялась, наблюдая, как мать Кирилла и правда таскает из тарелки своего мужа куски торта.
– У меня диабет, но сладкого сильно хочется. Она так пытается меня ограничить. И главное, не толстеет, зараза. Есть за двоих, а всю жизнь как вы, Марина. Каковы ваши намерения относительно моего сына? Шуко, хватит! – отец забрал у Кирилла трубку. – Ты еще маленький для трубки. Итак, Марина, вы намерены взять в мужья моего сына?
– Э-м… Да! – я на секунду замялась, но быстро нашла ответ.
– Вот и порешали. А теперь тост скажет моя будущая сноха! – Роберт, не обращая внимания на мою растерянность, пошел к столу.
– Ну, давай, «сноха», – улыбнулся Кирилл.
Родственники монотонно шумели, дети визжали, но как только Роберт сказал про тост, все мгновенно замолчали, и воцарилась гробовая тишина.
– Э-м… Хорошо, – я взяла бокал. – Спасибо всем вам! Спасибо за то, что в Кирилле соединилось все самое хорошее: все то, что вы в него вложили, сделало его замечательным человеком, самым лучшим мужчиной. У меня уже спрашивали, как мы познакомились… Знаете, Кирилл Робертович был моим преподавателем, и я… Я жутко его ненавидела. Я его боялась, чуть не отчислилась из Академии. – Кто-то из гостей захохотал. – Он заставил меня столкнуться с самыми большими страхами жизни. Я оказалась на острове, посередине реки, посреди дикой природы. Я посмотрела в глаза детскому страху, и преодолела его, после стольких лет гнета. Я начала рисовать иначе, рисовать сердцем, а не разумом. Кирилл Робертович – учитель от Бога. Им движет не дидактика и не теория педагогики, а любовь к живописи и желание отдавать студентам свои знания, опыт. В последний год у него случались плохие времена, приходилось сталкиваться с несправедливостью и произволом, которых он не заслужил. Но мысль о том, что дома его ждете вы, я уверена, давала ему силы двигаться дальше.
Мужчина запечатлел на моих губах краткий, но сильный поцелуй. Мама Кирилла растрогалась, всхлипнув. Однако все еще следила за тем, чтобы на тарелке мужа не появлялся торт. Роберт Ривман эмоционально захлопал, сказав что-то про «Повезло парню!>>, и ущипнул Елену Григорьевну за бок.
Мира вышла из дома, помахав нам. Значит, маленький барон проснулся.
Муж Миры редко бывал дома, постоянно занимаясь заработками. И да, он носил неофициальное звание барон табора, как оказалось, эти чины все еще в ходу. Барон назвал сына «Харман» – смелый человек. Маленький смельчак смешно махал ножками, и пищал. В этот момент Я увидела Кирилла в еще одной ситуации. Мужчина коснулся маленькой ручки, и малыш тут же сжал палец. Кирилл начал что-то напевать, не снисходя до улюлюканья, но, тем не менее, слова песни были ласковыми и ребенок тут же замер, а через пару минут начал что-то агукать, будто подпевая.
– Во-от! – сказала довольная Мира. – Тебе надо почаще у нас бывать. Знаешь же, как я пою… Хочу чтобы у Хармана были хоть какие-то таланты. А дядя у нас и рисует, и поет, и иностранные языки знает, да, малыш? А мамка только пляшет да гадает.
– Кстати, как так вышло, что Марина заочно влюбилась в меня, ни разу в жизни не видя? – тут же спросил Кирилл.
– Почем я знаю? – беззаботно ответила Мира. – Судьба такая. Сам же знаешь, я, гадая, не вру, но гипнозом не владею.
– Ну-ну, – ухмыльнулся Кирилл. – Ты же знаешь, я реалист.
Мира пожала плечами, беря ребенка на руки.
Я снова была в этом доме. С него все началось. Я вспомнила день, когда мы с Кариной впервые приехали к Мамми. Но именно Мира изменила мою жизнь. Все тот же стол под лампой, покрытой абажуром. Те же ковры, тот же низкий табурет, на котором я сидела, упиваясь своим скепсисом, сложив по-турецки ноги. Пока Кирилл рассматривал племянника, я подошла к табурету, сев в ту же позу. Вспомнила, как всматривалась в темноту дальней комнаты. Меня так и манило войти туда тогда. Сегодня мрак по-прежнему окутывал комнатку. Я приподнялась, заметив в углу, на полке, раму.
Подойдя поближе, я не удержалась, и рассмеялась в голос. Кирилл выглянул из зала, спросив, что случилось.
Я, прижав ладонь ко лбу, молча показала ему на рамку. Внутри была фотография Кирилла.
Картинка сложилась у меня в голове. Когда мы с Кариной были у Миры, я пыталась запомнить каждый элемент обстановки, каждую деталь цыганского дома, каждую мелочь. Мои глаза художника жадно впивались в обивку мебели, в цвет половых досок, в текстуру ковров. И, конечно же, фотографическая память, натренированная за годы, отложила в голове все детали. Я даже не обратила внимания на эту фотографию, она слилась с другими картинками. Но после мозг выдал ее, заставляя каждую ночь видеть образ Кирилла.
Мистика часто имеет рациональное объяснение. Просто люди сами хотят верить в нее.
Гости Миры остались гулять дальше, отпустив нас с Кириллом. Я предложила заехать в Академию. Там должен был реализоваться последний пункт плана «Стоп Англия».
Кирилл всю дорогу улыбался, рассказывая мне про родственников, упоминая кого, и сколько лет он не видел. Он был рад увидеть всю семью в полном составе, ведь последний раз такое было шесть лет назад, на Рождество. Племянники выросли, превратившись в юношей, появились новые члены семьи, бабушки поседели чуть сильнее, но в ее глазах они попрежнему оставались молодыми. Мужчина даже мельком упомянул, что ему жаль, что он пропустил столько семейных событий. «Да, это я и хотела тебе показать», – подумала я.
В Академии царила тишина. Ее нарушали только строители, правившие колонну на 1 этаже, и какой-то шум на З этаже. Как оказалось, там Борис Таисович и Виктор распаковывали вещи, привезенные сегодня с острова.
Кирилл тут же предложил помощь, но ректор отказался, сославшись на то, что и так все практически сделано. Виктор, подмигнув мне, подал Ривману конверт.
– Кирилл Робертович, это вам посылка с острова.
– От кого? – удивился мужчина.
– От всех, – загадочно улыбнулся Витька.
Я знала, что находится в конверте. Перед отъездом я попросила бабу Марью, матушку, островского мальчишку написать пару слов Кириллу. Но когда Ривман распечатал конверт, я поняла, что те, кого просила я, передали мою просьбу другим. В конверте было толстая пачка писем. Я через плечо Кирилла заглядывала в записки, успевая выхватывать отдельные строки.
Кирюшка, сыночек, я помню тот день, когда вы с Бориской приехали к нам в первый раз…»-почерк бабы Марьи.
Кирюха! Держи хвост пистолетом!» – дед Максим.
«Кирилл Робертович, пусть с тобой будет Бог, а ты будешь с Богом. Он тебя любит, и ты в миру с ним…» – светлые слова батюшки.
«Дядя Кирилл! Пишут вам Вовка и Мишка. Мы дорисовали ту картину, что начинали на костре. Теперь огонь как настоящий, честное слово!»– детский почерк.
«Дядя Кирилл, я обязательно поступлю в художественную школу, и, как вы мне говорили, буду помогать маме. Я вырасту и выйду за вас замуж. Только маме не говорите»-красивый девчачий почерк.
